CC BY
473
13. Словарь русского языка Х1-ХУП вв. [Текст]. - М. : Наука, 1996. Вып. 23. АН СССР. - 253 с.
14. Срезневский, И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам [Текст] / И.И. Срезневский // Издание отделения русского языка и словесности императорской академии наук.
- СПб., 1893. - Т. 1. - 1420 с.
15. Флоренский, П.А. Столп и утверждение истины [Текст] / П.А. Флоренский. - М. : Правда, 1990. -448 с.
16. Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою коммис-сиею [Текст]. - СПб. : Тип-ия Э. Праца, 1853. - Т. 5. 1633-1699. - 440 с.
17. Вести-куранты 1600-1639 гг. [Текст] / сост. Н.И. Тарабасова, В.Г. Демьянов, А.И. Сумкина; под ред. С.И. Коткова. - М. : Изд-во Наука, 1972.
- 347 с.
18. Вести-куранты 1642-1644 гг. / сост. Н.И. Тара-басова, В.Г. Демьянов, А.И. Сумкина; под ред. С.И. Коткова. - М. : Изд-во Наука, 1976. - 399 с.
19. Вести-куранты 1648-1650 гг. / сост. Н.И. Тарабасова, Р.В. Бахтурина; под ред. С.И. Коткова. - М. : Наука, 1983. - 296 с.
УДК 81.133.Г36 ВВК 81.2Фр-2
20. Вести-куранты 1651-1652 гг., 1654-1656 гг., 1658— 1660 гг. / сост. В.Г. Демьянов, отв. ред. В.П. Вом-перский. — М. : Наука, 1996. — 223 с.
21. Триодь цветная, ХІ/ХІІ в. и XIII в. // РГАДА, ф. 381, № 138. — 173 л.
22. Миллер, Г.Ф. История Сибири [Текст] : в 2 т. / Г.Ф. Миллер. — 2-е изд., доп. — М. : Вост. лит-ра РАН, 1999. — Т. 1. — 630 с.
23. Миллер, Г.Ф. История Сибири [Текст] : в 2 т. / Г.Ф. Миллер. — 2-е изд., доп. — М. : Вост. лит-ра РАН, 2000. — Т. 2. — 796 с.
24. Памятники литературы Древней Руси : XVII в. [Текст] : в 2 кн. / сост. и общ. ред. Л.А. Дмитриева, Д.С. Лихачева. — М. : Худож. лит., 1989. — Кн. 2. — 704 с.
25. Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XVI века [Текст] / сост. и общ. ред. Л.А. Дмитриева, Д.С. Лихачева. — М. : Худ. лит-ра, 1986. — 640 с.
26. Грамотки XVII — начала XVIII в. [Текст] / сост.
Н.И. Тарабасова, Н.П. Панкратова; под ред.
С.И. Коткова. — М. : Наука, 1969. — 408 с.
Е.Б. Савельева
ДЕЙксис и АнАФорА: оБЩЕЕ и специфическое
В статье речь идет о грамматических явлениях - дейксисе и анафоре, объединяющим критерием которых является общий механизм указания, а специфичность выражается через «объект указания» и его локализацию.
В связи с этим освещаются различные точки зрения на сущность и характеристики анализируемых явлений.
Ключевые слова: референциальная функция; референциальное выражение; виды референций; референт; дейксис; анафора; дискурс; дейктические категории; дейктики; анафорическое указание
E.B. Savelyeva
DEIXIs AND anaphora: THE GENERAL vs. THE sPEcIFIc
The article is devoted to deixis and anaphora, related to each other due to a general mechanism of indication. Their specificity is expressed by the object-indicater and its location. With regard to these phenomena, different points of view of outstanding linguists who deal with the problem are discussed.
Key words: referential function; referential expression; forms of references; referent; deixis; anaphora; discourse; deictic categories; deictics; anaphoric indication
Предметом вербальной коммуникации яв- сывают определенные характеристики и да-ляется, как правило, внеязыковая действи- ют оценку, между которыми устанавливают тельность. Это - объекты, факты, события определенные отношения и связи. Эти свя-и т. п., о которых говорят, которым припи- зи и отношения представляют единство трех
составляющих: реального мира, мысли о нем и языковых средств ее выражения, которые служат как для обозначения событий фактов и объектов, вступающих в отношения, так и самих этих отношений. Язык как виртуальная система актуализируется в речи / дискурсе и реализует здесь референциальную функцию, а объекты внеязыковой действительности, обозначенные языковыми средствами, являются их референтами. Акт референции, или отсылка языковой единицы к внеязыко-вой действительности, связывается с говорящим субъектом, с индивидуализацией объекта и характеризует язык в действии, язык в употреблении: можно установить «референт какого-либо референциального выражения, только если оно используется, потому что только если оно используется, оно имеет референт» [Reboul, 1994, p. 156]. «Референция - это способ «зацепить» высказывание за мир. Имеется определенная соотнесенность между семантическим типом языкового выражения и типом референции» [Арутюнова, 1982, с. 18]: только в зависимости от своего смысла референциальное выражение может обозначать тот или иной объект действительности.
Природа референциальных выражений различна. Опираясь «на три типа отношений
- отношения обозначения, или номинации, отношения именования, или номинации, и
REFERENCE
отношения указания» [Там же. С. 19], конкретная референция может осуществляться различными языковыми средствами. Это именные группы (или именные выражения, имена), личные или указательные местоимения, имена собственные, термины родства; это определенные, неопределенные или обобщающие выражения; это указательные или притяжательные выражения. Но как указывает А. Ребуль, имеется множество причин, по которым «в определенных ситуациях учет только лексического значения оказывается недостаточным, чтобы определить референцию» [Reboul, 1994, p. 156].
В концепции К. Кербрат-Ореккьони выделяется три вида референции. Это референция абсолютная, когда для называния и понимания объекта не требуется никакой дополнительной информации и связь между языковым выражением и референтом осуществляется на основе значения данного выражения; референция котекстуальная, когда для понимания необходимо соотнесение объекта с языковым контекстом; и «дейктическая» референция, соотносящая объект с ситуацией коммуникации [Kerbrat-Orecchioni, 1999, p. 40-41]. Свое понимание референции К. Кербрат-Ореккьони представляет в виде схемы, выделив заглавными буквами наиболее приемлемые термины [Ibid. P. 45]:
ABSOLUE RELATIVE
(déictique : Todorov)
à la situation DEICTIQUE (absolue : Bally)
(exophorique)
TERMES
RELATIONNELS
AU COTEXTE (endophorique)
REPRESENTANTS
(anaphoriques)
(diaphoriques)
ANAPHORIQUES ANTICIPANTS
(cataphoriques)
Ж.-Кл. Милнер, изучая семантические особенности референтных выражений, выявил механизмы отсылки данных выражений к своему референту. В его лингвистической теории референции речь идет о референции актуальной и референции виртуальной. Он утверждает, что на основе актуальной референции устанавливается референт выражения, на основе виртуальной референции
- лексическое значение этого выражения, т. е. значение лексической единицы в системе языка. Виртуальная референция некоторого референтного выражения (референтного терма, члена предложения) точно определяет условия, которым некоторый объект действительности (в широком смысле) должен удовлетворять, чтобы стать референтом рассматриваемого языкового выражения. Поэтому именно на основе лексического (= системного) значения языкового выражения некоторому референциальному выражению приписывается определенный референт, что не противоречит общепринятой точке зрения на сущность дейксиса и анафоры.
Ж.-К. Мильнер также считает, что местоимения как личные, так и указательные, используемые для дейктической референции и для референции анафорической, не имеют референтной автономности, т. е. самостоятельного значения. Они не способны сами детерминировать свою актуальную референцию в употреблении, и по этой причине, говорит Милнер, они лишены референтной автономности. Поэтому им невозможно приписать актуальную референцию, исходя из их референции виртуальной, они обретают ее, лишь благодаря референтному соотношению с полнозначным словом [Milner, 1982].
Подобная точка зрения ранее высказывалась Э. Бенвенистом и П. Рикером. Для Э. Бенвениста местоимение, взятое вне контекста, «является лишь пустой формой (forme vide), которая не может быть приписана ни объекту, ни понятию» [Benveniste, 1966, p. 4], П. Рикер считает личные местоимения «асе-мантичными», не имеющими сами по себе значения (signification). Они приобретают смысл (sens) только в речи, когда некто говорит «я», обозначая этим «я» себя самого [Ri-coeur, 1975, p. 98].
Иной точки зрения придерживается К. Кербрат-Ореккьони. В отличие от Э. Бен-
вениста, П. Рикера и Ж.-Кл. Милнера она считает, что дейктические слова, не имея в системе языка денотативного значения, которым обладают другие языковые единицы, имеющие свой денотат (потенциальный класс предметов, которые могут быть названы этими единицами), тем не менее, обладают определенной семантикой, даже не будучи актуализованными в тексте / дискурсе. По ее мнению, любая языковая единица имеет разную референцию в разных актах высказывания. Это касается и дейктических единиц. Например, местоимения «я» и «ты» имеют в качестве интенсионала (extension) потенциальное множество всех индивидов, которые могут взаимодействовать друг с другом как говорящий и собеседник. В речи они получают конкретное референтное значение. Следовательно, от ситуации к ситуации варьирует только референт, системный же смысл остается прежним: «я» - говорящий, «ты» -собеседник (об этом свидетельствует и наличие дейктических слов как языковых единиц в двуязычных словарях) [Kerbrat-Orecchioni, 1999, p. 40-42].
Таким образом, местоимения «я» и «ты» референциальны, т. е. они призваны указывать на конкретных участников акта коммуникации, точнее, на автора речевого акта и его реципиента. Вместе с тем, эти местоимения имеют и более отвлеченное, концептуальное, обобщающее значение, а именно: «я» -это всегда автор речи, автор высказывания, автор сообщения, «ты» - всегда получатель сообщения, слушающий, собеседник. И это обобщенное значение остается неизменным, независимо от того, как меняются лица, на которые оно указывает [Климович, 2009].
Опираясь «на три типа отношений - отношения обозначения, или номинации, отношения именования, или номинации, и отношения указания» [Арутюнова, 1982, c. 19], конкретная референция может осуществляться различными языковыми средствами. Это именные группы (или именные выражения, имена), личные или указательные местоимения, имена собственные, термины родства; это определенные, неопределенные или обобщающие выражения; это указательные или притяжательные выражения. Но как указывает А. Ребуль, имеется множество причин, по которым «в определенных ситуа-
циях учет только лексического значения оказывается недостаточным, чтобы определить референцию» [КеЬои1, 1994, р. 156].
Одна из актуальных проблем в теории дейксиса - это вопрос о том, что включает в себя понятие дейксиса. И хотя теоретическое осмысление дейксиса относится еще к началу прошлого века, эта проблема не имеет однозначного решения. Традиционно понятие и термин «дейксис» используются в языкознании для характеристики «указания как значения или функции языковой единицы, выражаемой лексическими и грамматическими средствами, служащую для актуализации компонентов ситуации речи и компонентов денотативного содержания высказывания» [ЛЭС, 1990, с. 128], а центральной дейкти-ческой единицей признается местоимение. Из грамматических категорий дейктический характер присущ, например, глагольным категориям времени, таксиса и лица (ролевой дейксис, личные формы глагола); к дейкти-ческим категориям относится и так называемая категория вежливости (указание на социальный статус участников речевого акта, например, в японском языке). Во всех этих случаях дейксис ориентирован на внеязы-ковую действительность, отражаемую в содержании высказывания [ЛЭС, 1990, с. 128], что отмечает и К. Кербрат-Ореккьони: дейк-тики - это «языковые единицы, семантикореференциальное функционирование которых <...> включает рассмотрение некоторых конститутивных элементов коммуникативной ситуации, а именно:
- роль, которую исполняют в акте высказывания его участники,
- пространственно-временное положение говорящего и, соответственно, собеседника» [КегЬга^ОгессЫош, 1999, р. 41].
Все указательные средства в языке традиционно делятся на две большие группы: дейксис и анафору, но вопрос о соотношении дейксиса и анафоры не получил однозначного освещения и является спорным в современном языкознании. Четкая граница между анафорическими и дейктическими употреблениями языковых средств может быть проведена далеко не всегда: некоторые языковые формы, традиционно относящиеся к дейк-тическим, могут при определенных условиях трансформироваться в формы анафориче-
ского указания. Именно потому, что одни и те же языковые средства могут реализовывать функцию как дейктических, так и анафорических отсылок в зависимости от условий их употребления, анафора была изначально выделена как подтип дейксиса [Паду-чева, 1996, с. 247; Kleiber, 1990, p. 5; Zem-mour, 2008, p. 186].
Выделение анафоры как подтипа дейксиса (понятия, известного с античных времен) восходит к идеям К. Бюлера [Бюлер, 2000, с. 103], который строго разграничивал дейк-тические и номинативные языковые знаки. Дейктические языковые знаки по К. Бюлеру не называют класса предметов, явлений, действий, в отличие от номинативных знаков. Он описывал дейктическую систему языка в виде указательного поля (Zeigefeld), исходя из языкового обозначения позиций центра координат (Origo): «я» - «здесь» - «сейчас». Эти дейктические языковые знаки К. Бюлер характеризует как основные в сфере дейксиса. Они служат точкой отсчета семантики дейк-тических единиц в системе дейксиса и указывают, соответственно, на говорящего «я» (персональный дейксис), на местонахождение говорящего «здесь» (пространственный дейксис) и на время высказывания «сейчас» (темпоральный дейксис).
Опираясь на идеи К. Бругманна, К. Бю-лер рассматривает дейксис как языковой инструмент для фокусирования внимания адресата, на некотором элементе быстро меняющегося дейктического пространства, т. е. как функцию соотношения высказывания с пространственно-временными координатами акта высказывания. Он выделяет три типа дейксиса как способа языкового указания:
- дейксис наглядный (видимый) как указание на то, что находится в поле зрения говорящего и слушающего (в терминологии Ю.Д. Апресяна это «первичный дейксис» [Апресян, 1995]);
- дейксис контекстуальный или анафорический, содержащий указание к ранее употребленному слову;
- дейксис представления или дейксис к воображаемому - Deixis am Phantasma (или «вторичный дейксис» [Апресян, 1995; Веселкова, 2004]), указывающий на то, что отсутствует в поле зрения говорящего и не упомянуто в контексте, но известно собеседни-
кам на основании их знаний о данном предмете, причем знания приобретены до заданной ситуации [Бюлер, 2000, с. 74-113].
Таким образом, К. Бюлер эксплицитно указал на два явления, производные от собственно дейксиса: анафору и дейксис к воображаемому. Анафорическое указание в его концепции представляет собой частный случай дейктического на основании общей природы указания. Он аргументирует свою позицию тем, что индоевропейские языки используют для отсылки при анафоре в значительной степени те же слова, что и для указания при наглядном дейксисе [Бюлер, 2000, с. 74-113].
Именно такое понимание получает анафора во многих исследованиях. Так, О. Дюкро и Ц. Тодоров говорят об указательном дейк-сисе ‘deixis indicielle’ и о дейксисе анафорическом ‘deixis anaphorique’ [Ducrot, 1972, p. 406], подчеркивая тем самым сходство механизма выявления референта для языковых выражений данного типа. Учитывая «наклонение дейксиса», С.Г Проскурин, О.М. Орехова выделяют ситуативный дейксис, воображаемый дейксис, дискурсивный дейксис и анафорический дейксис, функциональные особенности, которых выявляются в использовании определенных лексических и грамматических конструкций [Проскурин, 2008, с. 126-134]. Эти единицы вводятся для описания ориентационных свойств языка, соотнося объекты и ситуации, относительно которых в языке осуществляется референция с пространственно-временной нулевой отметкой - здесь-и-сейчас - в контексте высказывания» [Лайонз, 1978, с. 291].
Современный этап в изучении проблем соотношения дейксиса и анафоры характеризуется тенденцией к переходу от понимания анафоры как одного из подтипов дейкси-са и ее рассмотрению в рамках дейктической проблематики к признанию анафоры как самостоятельного языкового явления, требующего отдельного изучения. Разграничение дейктических и анафорических отношений в качестве самостоятельных объектов исследования в лингвистике связано с поиском ответов на вопросы о том, каково формальное, семантическое и функциональное соотношение этих двух явлений. Сопоставление дейк-сиса и анафоры в таком аспекте не являет-
ся случайным и объясняется тем, что отличительная особенность семантики дейктиче-ских и анафорических единиц определяется их относительным характером. По мнению О. Дюкро, различие языковых средств, специализирующихся либо в функции анафоры, либо в функции дейксиса, заложено в языковой структуре [Оисго^ 1996, р. 551] (языковой системе), лежащей в основе установления референтных отношений. Е.М. Вольф, характеризуя анафорический и дейктиче-ский типы указания с позиций теории референции, утверждает, что собственно дейкти-ческое указание рассматривается как относящееся непосредственно к референту и включает два элемента - дейктический знак и его референт. Анафорическое же указание соотносит анафорический элемент не непосредственно с референтом, а через другой акт речи. Исходя из этого, анафорическое указание «строится на соотношении трех элементов - двух языковых обозначений, из которых, по крайней мере, одно представляет собой дейктический знак или включает дейк-тический показатель, и референта, к которому относятся оба эти обозначения» [Вольф, 1974, с. 6]. Следовательно, процедура установления анафорического отношения между антецедентом («смысловым источником» [Tesniëre, 1959]) и анафором (анафорическим элементом) является более сложной и включает, как минимум, две операции: {источник референт}^{референт анафор}, тогда как дейктическое отношение устанавливается непосредственно и включает одну операцию: {дейктический элемент ^ референт}. При этом в случае анафорической референции смысловым источником анафорического элемента является референциальноавтономный член предложения, упомянутый, как правило, в данном тексте.
Выделение дейктического и анафорического отношений в качестве самостоятельных объектов исследования в лингвистике связано с рассмотрением проблематики дейксиса как категории общей теории деятельности, коммуникативно-функциональной, прагматической и когнитивной лингвистики, а анафоры - как категории лингвистики текста / дискурса, обеспечивающей его структурносинтаксическую и семантическую связность. Этим объясняется переход от изучения ха-
рактеристик синтаксической анафоры, главным образом местоименной, внутри предложения / высказывания к рассмотрению текстовой / дискурсивной анафоры. Выход за пределы предложения привел к расширению средств и способов выражения анафорической связи как со стороны антецедента или «смыслового источника» [Tesniere, 1959], так и анафора (субститута, репрезентанта, заместителя). Так, антецедентом анафорической связи могут быть не только отдельное слово, но и единицы более высокого уровня -словосочетание, предложение или даже несколько предложений (сверхфразовое единство) [Богданов, 1977; Колотилова, 1983]. По линии анафорического элемента наряду с местоименной анафорой были выделены именная, наречная и глагольная анафора. Расширение дискурсивного пространства для изучения дейктических координат допускает отсутствие каких-либо средств указания на лицо (время, место), однако это «не означает, что такое указание не реализуется совсем: оно осуществляется иными средствами, свойственными данному, конкретному языку. Отсутствие каких-либо средств может компенсироваться другими» [Курбакова, 2009, с. 36-37]. Тогда речь может идти о явлениях имплицитной и / или ассоциативной анафоры [Kleiber, 1990]. В этом случае чтобы выявить в тексте / дискурсе тот смысловой источник, с которым соотносится анафорический элемент, всякий раз возникает необходимость обращаться к значению и смыслу самих выражений. Поэтому помимо критерия локализации Ж. Клебер вводит критерий необходимости, позволяющий показать, что анафорическая или дейктическая интерпретация одних выражений более необходима, чем других [Kleiber, 1990, p. 5].
Таким образом, объединяющим критерием в обоих случаях - анафоры и дейксиса -выступает функция указания, а разграничение производится по параметру «объект указания» и его локализация. Так, уже согласно концепции К. Бюлера, дейксис реализуется в «вещественном поле указания», а анафора
- «в контекстуальном поле указания» [ЛЭС, 1990, с. 128]. Анафорическое указание - это «указание на что-то, что следует искать не в позициях перцептивного пространства, а в позициях в речевом потоке» [Бюлер, 2000, с.
111]. Это означает, что оппозиция дейксис / анафора связывается с поиском места локализации референта (в тексте, в ситуации высказывания или, в общем, культурно-языковом пространстве собеседников) и устанавливается различие между текстовой и нетекстовой референцией. Анафорическое указание, в отличие от дейктического, направлено не на элементы ситуации, внутри которой совершается речевой акт, а на элементы самого текста. В случае непосредственного присутствия в ситуации высказывания имеет место прямое восприятие референта, что невозможно в контекстуальном пространстве. Если референт находится в пространстве текста, референция будет анафорической, а выражение - анафорическим или катафориче-ским. Если же референт выражения локализован в недискурсивном пространстве, то речь идет об экзофорической ситуации, а выражение будет дейктическим [Tesnière, 1959; Kleiber, 1990].
Следовательно, «специфику дейксиса следует видеть в его связи с понятиями локализации и ориентира, т. е. в его относительном характере» [Плунгян, 2000, с. 261]. Но и в случае дейксиса, и в случае анафоры поиск референта осуществляется либо в ближайшем дискурсивном пространстве, либо непосредственно в ситуации высказывания, при этом общим категориальным значением является категория указательности. И в связи с тем, что «говорящий есть отправная точка любого дейксиса, т. е. обозначения явлений внешнего мира как концентрирующихся вокруг ego» [Hagège, 1985, p. 244], семантической основой дейксиса, «является понятие «Я», «ego», «говорящий». Фигура говорящего организует и семантическое пространство высказывания, и систему дейктических слов языка. С одной стороны, фигура говорящего является тем ориентиром, относительно которого в акте коммуникации ведется отсчет времени и пространства. С другой стороны, ссылка на фигуру говорящего образует ядро толкования двух основных пространственных и временных дейктических слов естественных языков - ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС, а через них - и всех остальных» [Апресян, 1986, с. 274-275], в том числе и анафоры.
На универсальный характер дейксиса указывает и С.Н. Курбакова, основываясь на общечеловеческой процедуре отражения действительности, в которой вычленяется лицо (деятель), совершающий некоторую активность в определенный момент времени в определенном месте. Она рассматривает дейксис как проявление действия законов системно-коммуникативной организации дискурса, как условие его организации. Одним из важнейших факторов организации в целостную системную совокупность объектов, процессов и субъектов, в которой все взаимосвязано, является ориентирование речевого взаимодействия относительно дейк-тических координат лица, места и времени [Курбакова, 2009, с. 38-40].
Таким образом, мы разделяем точку зрения, согласно которой
- «дейксис является более базисным явлением, нежели анафора, а анафора в некотором смысле производна от дейксиса» [Кибрик, 1992, с. 215],
- «анафорическое употребление местоимений опирается на дейктическое и в существенных отношениях копирует его» [Арутюнова, 1985, с. 18].
При этом дейктические и анафорические единицы, основной функцией которых является указание, актуализирующее компоненты речевой ситуации и компоненты денотативного содержания высказывания, используются для установления / выражения некоторого отношения с действительностью, выделяя и идентифицируя нужный объект относительно ситуации коммуникативного процесса. Следовательно, и в случае дейксиса, и в случае анафоры поиск референта осуществляется либо в ближайшем дискурсивном пространстве, либо непосредственно в ситуации высказывания.
Библиографический список:
1. Апресян, Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира [Текст] / Ю.Д. Апресян // Семиотика и информатика. - М. : Языки русской культуры, 1986. - Вып. 28. - С. 5-32.
2. Апресян, Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира [Текст] / Ю.Д. Апресян // Избранные труды. - М. : Языки русской культуры, 1995. - Т.2. Интегральное описание языка и системная лексикография. - С. 629-650.
3. Арутюнова, Н.Д. Лингвистические проблемы
референции [Текст] / Н.Д. Арутюнова // Новое в зарубежной лингвистике. - М. : Радуга, 1982. -Вып. XIII : Логика и лингвистика (проблемы референции). - С. 5-40.
4. Арутюнова, Н.Д. Истоки, проблемы и категории прагматики [Текст] / Н.Д. Арутюнова, Е.В. Паду-чева // Новое в зарубежной лингвистике : сб. статей. - М. : Прогресс, 1985. - Вып. XVI: Лингвистическая прагматика - С. 3-42.
5. Богданов, В.В. Семантико-синтаксическая организация предложения [Текст] / В.В. Богданов. - Л. : Изд-во ЛГУ, 1977. - 204 с.
6. Бюлер, К. Теория языка. Репрезентативная функция языка [Текст] / К. Бюлер. - М. : Прогресс, 2000. - 528 с.
7. Веселкова, О.Н. Темпоральная организация немецкого нарратива : автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.02.04. - Архангельск, 2004. - 258 с.
8. Вольф, Е.М. Грамматика и семантика местоимений [Текст] / Е.М. Вольф. - М. : Наука, 1974. - 222 с.
9. Кибрик, А.А. Об анафоре, дейксисе, и их соотношении [Текст] / А.А. Кибрик // Разработка и применение лингвистических процессоров / под ред. А.С. Нариньяни. - Новосибирск : ВЦ СО АН СССР, 1983. - С. 107-129.
10. Кибрик, А.А. Человеческий фактор в языке : Коммуникация, модальность, дейксис [Текст] / А.А. Кибрик. - М. : Наука, 1992. - 281 с.
11. Климович, М.А. Семантика первого лица [Электронный ресурс] / М.А. Климович. - 2009. - Режим доступа : www.pn.pglu.ru (дата обращения :
11.11.2011).
12. Колотилова, Н.С. Редукция актантов как средство организации текста [Текст] : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.02.04 / Н.С. Колотилова. - М., 1983. - 16 с.
13. Курбакова, С.Н. Языковой дейксис в речевой коммуникации (основы интерактивной теории языкового дейксиса) [Текст] : автореф. дис. ... д-ра филол. наук : 10.02.19 / С.Н. Курбакова. - М., 2009.
- 49 с.
14. Лайонз, Дж. Язык и лингвистика : Вводный курс [Текст] / Дж. Лайонз; пер с англ. - 2-е. изд. - М. : ЛИБРОКОМ. 2009. - 320 с.
15. Лингвистический энциклопедический словарь [Текст] / гл. ред. В.Н. Ярцева. - М. : Сов. энциклопедия, 1990. - 410 с.
16. Падучева, Е.В. Семантические исследования (Семантика времени и вида в русском языке; Семантика нарратива) [Текст] / Е.В. Падучева. - М. : Языки русской культуры, 1996. - 464 с.
17. Плунгян, В.А. Общая морфология : Введение в проблематику [Текст] / В.А. Плунгян. - М. : Эдиториал УРСС, 2000. - 384 с.
18. Проскурин, С.Г. Аутопоэзис дейктических матриц [Текст] / С.Н. Проскурин, О.М. Орехова // Критика и семиотика : сб. статей. - М. : МГОГИ, 2008. -Вып. 12. - С. 126-134.
19. Benveniste, E. Le langage et l’expérience humaine [Text] / E. Benveniste // Problèmes du langage. - Paris : Gallimard, 1966. - P. 3-13.
20. Ducrot, O. La pragmatique et l’étude sémantique de la langue [Text] / O. Ducrot // Une école pour les sciences socials : De la Vl-e section à l’EHESS. - Paris : Ed. du Cerf-Ed. de l’EHESS, 1996. - P. 339-351.
21. Ducrot, O. Dictionnaire encyclopédique des sciences du langage [Text] / O. Ducrot, T. Todorov. - Paris : Seuil, 1972. - 470 p.
22. Hagège, Cl . L’homme de paroles : Contribution linguistique aux sciences humaines [Text] / Cl. Hagège.
- Paris : Fayard, 1985. - 412 p.
23. Kerbrat-Orecchioni, C. L’Enonciation : De la subjectivité dans la langue [Text] / C. Kerbrat-Orecchioni. -Paris : Armand Colin, 1999. - 267 p.
24. Kleiber, G. Anaphore - deixis; où en sommes-nous? [Text] / G. Kleiber // Texte présenté au Colloque La
Deixis. L’Information Grammaticale, 51, 1990. -P. 3-18.
25. Milner, J.-C. Ordre et raisons de langue [Text] / J.-C. Milner. - Paris : Seuil, 1982. - 375 p.
26. Reboul, A. Deixis et anaphore [Text] / A. Reboul, J. Moeschler // Dictionnaire encyclopédique de pragmatique. - Paris : Seuil, 1994. - P. 349-372.
27. Ricoeur, P. La Métaphore vive [Text] / P. Ricoeur. -Paris : Seuil, 1975. - 411 p.
28. Tesnière, L. Elément de syntaxe structurale [Text] / L. Tesnière. - Paris : Klincksieck, 1959. - 672 p.
29. Zemmour, D. Initatioin à la linguistique [Text] /
D. Zemmour. - Paris : Ellipses Edition Marketing
S.A., 2008. - 214 p.
УДК 81. 00 Д18 ББК Ш 141. 01. 2973
Д.А. Самарин
грамматические концепции в. матезиуса и л.в. щербы
(сравнительный аспект)
В статье проводится сравнение грамматических концепций В. Матезиуса и Л.В. Щербы. Функциональная грамматика В. Матезиуса и активная грамматика Л.В. Щербы представляют собой оригинальные теории, относящиеся к ономасиологическому направлению в грамматике.
Ключевые слова: В. Матезиус; Л.В. Щерба; семасиологическая ономасиологическая грамматики; синхронический диахронический методы; Пражский лингвистический кружок; системность
D.A. Samarin
grammatical conceptions of v. mathesius and L.v. scherba compared
A comparison between grammatical conceptions of V Mathesius and L.V. Scherba is made. I argue that the functional grammar of V. Mathesius and the active grammar of L.V. Scherba represent original theories that have been developed within the onomasiological approach to grammar.
Key words: V. Mathesius; L.V. Scherba; Semasiological grammar; Onomasiological grammar; Synchronic method; Diachronic method; Prague linguistic circle; System
Методологические установки чешского лингвиста В. Матезиуса (1882-1945) и русского языковеда Л.В. Щербы (1880-1944) имеют много схожих черт. Оба ученых, научная деятельность которых разворачивалась в первой половине XX в., внесли существенный вклад в разработку проблем общего языкознания, в особенности в сфере фонологии, синтаксиса и методики преподавания языков.
В. Матезиус и Л.В. Щерба в исследовании языковых явлений исходили из рассмотрения языка как сложной знаковой системы.
Системный характер языка подчеркивался структуралистской лингвистикой. Данное направление возникло благодаря теориям швейцарского лингвиста Ф. де Соссюра, рассматривавшего язык как структуру. Вследствие недооценки, которую Ф. де Соссюр высказал в адрес диахронической лингвистики, структурализм исследовал язык только в синхро-
Вестник иглу, 2012
© Самарин Д.А., 2012
