CC BY
114
населения своего района, города или участка. Несмотря на всю напряженность с врачебными кадрами, участковый принцип выдерживался, пустующие участки замещались фельдшерами немедленно.
В заключении следует отметить, что организация медико-санитарного обслуживания эвакуированного детского населения в Алтайском крае в годы Великой Отечественной войны являлась одной из сложных задач, возложенной на органы государственной власти и местного самоуправления. На деятельности органов медико-санитарного обслуживания негативно сказывался недостаток медицинских кадров, отсут-
ствие достаточного числа помещений, пригодных для размещения детских учреждений; общее состояние здоровья значительного числа прибывающих детей было тяжелым. Но, несмотря на все трудности, благодаря совместной работе местных органов власти и здравоохранения, в целом удалось устранить выявленные в первые годы войны недостатки и таким образом решить задачи по медико-санитарному обслуживанию воспитанников эвакуированных в Алтайский край детских учреждений.
Статья поступила 4.02.2015 г.
Библиографический список
1. Георгиевский А.С. Социально-гигиенические проблемы и последствия войн. М.: Медицина, 1975.
2. Давыдова Ю.А. Структура и динамика медико-санитарной сети в городах Сибири в годы Великой Отечественной войны: 1941-1945 гг. // Вестник МГОУ. 2013. № 3.
3. Исупов В.А. Социально-демографическая политика сталинского правительства в годы Великой Отечественной войны (на материалах Сибири). Западная Сибирь в Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.). Новосибирск: Наука-Центр, 2004.
4. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ).
Ф. А-482. О. 47. Д. 81.
5. Государственный архив Алтайского края (ГААК). Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 11.
6. ГААК. Ф. Р-726. О. 2. Д. 24.
7. ГААК. Ф. Р-726. О. 1. Д. 202.
8. ГАРФ. Ф. А-327. О. 2. Д. 375.
9. ГААК. Ф. П-1. О. 18. Д. 156.
10. ГААК. Ф. П-1. О. 18. Д. 212а.
11. ГАРФ. Ф. А-482. О. 47. Д. 530.
12. ГААК. Ф. Р-834. О. 1. Д. 154.
УДК 94
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОРГАНОВ НКВД КРАСНОЗНАМЕННОГО БАЛТИЙСКОГО ФЛОТА В 1937-1938 ГГ.
© В.С. Мильбах1, Ф.К. Саберов2
Михайловская военная артиллерийская академия, 195009, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Комсомола, 22.
Рассматривается проблема политических репрессий на Краснознаменном Балтийском флоте в сложнейший период отечественной истории (1937-1938 гг.). Объектом исследования является средний, старший и высший командно-начальствующий состав флота. Материалы из малодоступных для широкого круга исследователей архивов помогут представить деятельность органов НКВД.
Ключевые слова: Балтийский флот; командно-начальствующий состав; особый отдел; арест; шпионаж; НКВД.
NKVD ACTIVITIES IN THE RED-BANNER BALTIC FLEET IN 1937-1938 V.S. Milbakh, F.K. Saberov
Mikhailovskaya Military Artillery Academy, 22 Komsomol St., St. Petersburg, 195009, Russia.
The article deals with the problem of political repressions in the Red-Banner Baltic fleet during one of the most difficult periods of the Russian history (1937-1938). The object of research is middle, senior and top commanders of the fleet. Materials from the archives inaccessible for a wide range of researchers will help to present the activities of the NKVD. Keywords: Baltic fleet; commanders; special Department; arrest; espionage; NKVD.
Военно-политическая обстановка во второй половине 1930-х годов свидетельствовала о том, что мировое сообщество неуклонно движется к широкомас-
штабному военному конфликту. Советский Союз наращивал оборонительный потенциал, его армия и флот пополнялись новыми частями и соединениями,
1Мильбах Владимир Спартакович, доктор исторических наук, доцент, зав. кафедрой гуманитарных и социально-экономических дисциплин, тел.: 89219736110, e-mail: [email protected]
Milbakh Vladimir, Doctor of History, Associate Professor, Head of the Department of Humanitarian and Socio-Economic Disciplines, tel.: 89219736110, e-mail: [email protected]
2Саберов Федор Константинович, преподаватель кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин, тел.: 89219245620, e-mail: [email protected]
Saberov Fedor, Lecturer of the Department of Humanitarian and Socio-Economic Disciplines, tel.: (812) 2921461, e-mail: [email protected]
оснащались современной техникой и вооружением, совершенствовали боевую выучку. В этой обстановке значительно активизировалась деятельность иностранных разведок, которые стремились получить интересующие их сведения о производственных мощностях оборонных предприятий, о составе и возможностях вооруженных сил. Для борьбы с вражескими происками в армии и флоте существовали особые отделы народного комиссариата внутренних дел (НКВД).
В 1937-1938 гг. Управление НКВД по Ленинградской области (УНКВД ЛО) с 10 декабря 1934 г. возглавлял один из организаторов массовых политических репрессий и идейный вдохновитель незаконных методов борьбы со «шпионами, диверсантами и вредителями» Заковский Леонид Михайлович (Штубис Генрих Эрнестович). Выступая 10 июня 1937 г. на Ленинградской областной партконференции, Заковский сказал: «Мы должны врага уничтожить до конца. И мы его уничтожим». Он лично участвовал в допросах и избиениях арестованных, насаждал незаконные методы ведения следствия при явном поощрении высшего партийного руководства. Служба комиссара государственной безопасности (ГБ) 1 ранга Заковского в органах ВЧК - ОГПУ - НКВД была отмечена наградами: орденами Красного Знамени (1922 г., 1932 г.), Красной Звезды (1936 г.); орденом Ленина (1937 г.). 19 января 1938 г. Заковский был назначен заместителем наркома внутренних дел и начальником УНКВД Московской области, но 28 марта с поста снят и 19 апреля 1938 г. арестован. Расстрелян 29 августа 1938 г., не реабилитирован. Но внедренные им методы остались на вооружении особых отделов Ленинградского военного округа (ЛВО) и Краснознаменного Балтийского флота (КБФ).
Рассматривая деятельность особого отдела флота, необходимо осветить деятельность начальника ОО НКВД КБФ капитана ГБ В.Я. Бирна. В обзорной справке по архивно-следственному делу № 898253 по обвинению Бирна Вольдемара Яновича зафиксированы следующие данные: «...1895 года рождения, уроженец бывшей Курляндской губернии (Латвия), латыш, гражданин СССР, из рабочих, состоял членом ВКП(б) с
1917 по 1938 г., с неполным средним образованием, с
1918 года до ареста служил в органах ВЧК - ОГПУ -НКВД, имел звание «капитан госбезопасности», . С января по декабрь 1937 г. являлся начальником особого отдела НКВД КБФ. ... До этого с 1933 по 1936 гг. работал в ОО НКВД Черноморского флота [1, л. 7].
О профессиональной деятельности Бирна на Балтике на посту начальника особого отдела свидетельствуют его бывшие сослуживцы. Так, бывший заместитель Бирна П.П. Паэгле, допрошенный в качестве свидетеля 8 мая 1940 г., показал: «Бирн не критически относился к показаниям как арестованных, так и свидетелей, не старался перепроверять и анализировать показания. Это особенно стало заметно в период, когда стала работать тройка... Знаю, что все показания основных обвиняемых Бирном возились в Ленинград в ЛВО, где корректировались, затем давались на подпись обвиняемым вторично» [1, л. 8-9].
Судя по показаниям бывших сослуживцев, В.Я. Бирн попустительствовал методам физического воздействия на арестованных, лично занимался фальсификацией документов следствия. Так, бывший сотрудник особого отдела К.И. Граудинг на допросе 13 мая 1940 г. показал, что в декабре 1937 г. он лично видел в доме предварительного заключения (ДПЗ) группу арестованных около 10 человек, находившихся в одной комнате на выстойке под наблюдением сотрудника особого отдела Меньшикова, а также привел пример неправильного поведения прокурора при допросе арестованного Престина (был посажен на ножки перевернутого табурета) [1, л. 9].
Допрошенный 26 мая 1940 г. в качестве свидетеля Н.Ф. Меньшиков сообщил: «Мер физического воздействия в тот период времени не применялось, но конвейерные допросы продолжались, а в отдельных случаях к некоторым арестованным было применено следующее: КАШТЕЛЯНОВ продолжительное время находился в неотапливаемом карцере, СТУРМАН несколько дней стоял в холодной камере, то же ТРАН-СТОК и другие». Таким образом, безжалостно воздействуя на физическое состояние арестованного, принуждать его к даче нужных следствию показаний, вплоть до самооговора, в особом отделе Балтфлота считалось вполне гуманным. Изнурительные допросы по трое суток, холодный карцер, «стоянки» арестованных зимой 1937 г. были делом привычным и часто практикуемым.
О фальсификации документов следственных дел сообщил 8 мая 1940 г. бывший секретарь ОО НКВД КБФ Колобков: «...что же касается фальсификации следствия по делу РОВС, в частности по арестованным РУБАНИНУ, ПРЕСТИНУ и другим, то ведением дела занималось исключительно 2-е отделение во главе с руководителями отделения БАБИЧ, ЛЯЩЕНКО и кажется ТЕЛЛИНЕН. Помню, как привозили из ОО НКВД ЛВО протоколы (страниц до 100 в объеме) по делам ровсовцев, сидящих в Ленинграде и изобличавших арестованных по флоту в Кронштадте. Хорошо помню неоднократное переделывание показаний арестованного по делу РОВС РУБАНИНА» [1, л. 10].
О том, каким образом в ОО КБФ фальсифицировались протоколы допроса подследственных, показал 26 мая 1940 г. бывший сотрудник особого отдела Меньшиков: «... в один из выходных дней (возможно, 12 сентября 1937 года) Бирн приказал мне и тов. Ля-щенко явиться к нему в кабинет, где Бирн, знакомясь с материалами следствия, стал диктовать окончательный протокол допроса, при этом в особенности о задачах военно-троцкистского заговора пользовался вопросами и ответами из московских протоколов допроса, которые брал из сейфа» [1, л. 12-13]. Следовательно, начальники не только областного Управления НКВД, но и московское руководство были заинтересованы в «правильном» оформлении протоколов допроса врагов народа и с этой целью практиковали распространение по особым отделам наиболее удачных, проверенных экземпляров. С одной стороны, это значительно экономило время следователей и ограничивало нездоровую писательскую инициативу (оформ-
ляй как в образце!), но с другой стороны, превращало следствие в формальность и ставило производство контрреволюционных дел на поток.
Для наращивания дел о шпионаже сотрудники ОО КБФ применяли оригинальный способ. Свидетель Меньшиков показал: «По приказанию Бирна бывший секретарь ОО НКВД КБФ тов. КОЛОБКОВ ездил в Ленинград, где в УНКВД получал сведения о всех консульствах и их работниках в Ленинграде, начиная примерно с 1925-1926 гг. Эти материалы, как мне известно, отдельными сотрудниками использовались в процессе следствия: если обвиняемый «затруднялся» назвать фамилию вербовщика и его приметы, то в этом ему на помощь приходил следователь» [1, л. 11].
Заслуживают внимание показания бывшего лейтенанта ГБ В.Д. Силова о применении своеобразного новаторского метода раскрытия политических преступлений: «В Особом Отделе Краснознаменного Балтийского флота аресты производились без наличия материалов о преступной деятельности, тюрьма была переполнена, и работники задыхались на работе. В это время в Особом Отделе появилась новая форма коллективного допроса арестованных, которых в большом ДПЗ, в большой комнате, ставили у стен на стойку по 30-40 человек, где дежурили уполномоченные и спрашивали, кто желает дать показания. Арестованных очень долго держали на стойках, и они выбивались из сил, соглашались давать показания. Этот метод существовал в 1937 году, и в начале 1938 года с приездом ХОМЯКОВА им был запрещен, но потом после второй массовой операции опять возобновился и существовал примерно в апреле-июне месяцах 1938 г.» [1, л. 24]. Унизительный способ физического воздействия, когда группу арестованных в разных позах (головой вниз, с поднятыми вверх руками, стойки «самолет» и «ласточка» и т.п.) заставляли стоять до тех пор, пока они не согласятся дать нужные следователям показания, получил название «коллективный метод допроса арестованных».
Свидетель Ершов, бывший контролер ДПЗ, в суде показал: «Арестованные стояли на стойке в малом и большом ДПЗ. БАБИЧ на оперативном совещании говорил, что коллективный метод допроса арестованных очень рентабельный, и что один человек может обслужить несколько арестованных, и что эта комната коллективного допроса дала не плохой результат. У арестованных от стоек лопались вены, и им не оказывали медицинской помощи» [1, л. 27].
Это же подтвердил в суде бывший оперуполномоченный 2-го отделения И.С. Панченко: «Арестованные не выдерживали длительной стойки и изъявляли желания давать показания, тогда их снимали со стойки, давали им бумагу и они писали показания. Написанные арестованными черновые показания корректировали и вписывали в них данные о шпионской деятельности, поэтому арестованные отказывались подписывать протокол, тогда их избивали, и они не выдерживали физических насилий, подписывали сфальсифицированные протоколы» [1, л. 25].
С назначением начальником ОО НКВД КБФ М.М. Хомякова, в особом отделе стали практиковать-
ся более жестокие меры допроса арестованных.
Бывший сотрудник особого отдела К.И. Граудинг в мае 1940 г. заявил: «Знаю, что при работе начальником ОО НКВД КБФ Хомякова, который был назначен после Бирна, арестованные избивались, заставлялись подписывать протоколы, так как это было и со мной» [1, л. 9].
Арестованный бригадный комиссар О.И. Спалвин в ходе дополнительного допроса заявил, что его показания от 10 февраля 1938 г. и показания о принадлежности к военно-фашистскому заговору являются ложными, составлены следователем и подписаны им в результате физического воздействия.
Подследственный С.З. Рабинович 14 января 1939 г. подал заявление, в котором указал, что в январе 1938 г. в результате неоднократных избиений следователями Фурсиком, Лященко и Болтенко он был вынужден подписать ложное заявление о вербовке его в заговор бывшим начальником ПУ КБФ А.С. Гришиным и ряд ложных протоколов допроса с перечислением фамилий участников заговора и признанием своей террористической и диверсионной деятельности [1, л. 17].
Некоторые следователи использовали спортинвентарь, чтобы сберечь свои руки при выбивании показаний. Так, бывший оперуполномоченный И.С. Панченко показал: «Я видел, как ГАРБУЗОВ и БАБИЧ избивали арестованного ЭММЕ в боксерских перчатках. Протокол арестованного Эмме был сфальсифицирован ГАРБУЗОВЫМ, и под физическим воздействием Эмме его подписал» [1, л. 26]. Зачастую следователи не церемонились и при избиении арестованных применяли все, что попадется под руку, причем одного арестованного били несколько сотрудников НКВД.
Почти год провел в ДПЗ незаконно арестованный начальник спецснабжения 3-й бригады ПЛ М.Г. Борисов. После освобождения он показал: «За время нахождения под стражей меня избивали очень сильно 2 раза» [1, л. 26].
Бывший оперуполномоченный 2-го отделения И.С. Панченко, допрошенный в суде в качестве свидетеля, показал, что избиения подследственных имели массовый характер: «Я затрудняюсь сказать, кто только из работников Особого Отдела не бил арестованных, и всех арестованных, находящихся в ДПЗ, били» [1, л. 25].
Тех арестованных, кто погибал в ходе избиений, цинично списывали, как расходный материал. 21 января 1939 г. оперуполномоченный Волков признался, что, выполняя приказы об избиении арестованных, он одного убил. В деле была сделана помета, что арестованный Малинин повесился в камере. Арестованному начальнику политотдела бригады В.А. Сумарокову 17 августа 1938 г. следователи во главе с начальником 2-го отделения Бабичем организовали три очных ставки, но так как он отказался от данных им ранее показаний, то применили к нему зверские избиения, в результате чего арестованный умер. Оформлено это было следующим образом: в ночь после проведения очных ставок с Сумароковым случился припадок, он упал с лестницы и разбился насмерть [1, л. 18].
В постановлении военной прокуратуры КБФ от 20 января 1939 г. было отмечено: «16 января 1939 года Военной Прокуратуре КБФ случайно стало известно, что в Кронштадтском Военном Госпитале вскрывались трупы неизвестных лиц, доставляемых сотрудниками особого отдела, при этом само вскрытие трупов было засекречено, личности не указывались, документов о вскрытии в госпитале, вопреки существующим правилам, не составлялось [2, л. 5].
Позже начальник особого отдела КБФ М.М. Хомяков и 13 его подчиненных предстали перед судом. Дело рассматривалось ВТ войск НКВД Ленинградского округа в период с 27 июня по 14 июля 1939 г.
Следствием и судом установлено, что в ОО НКВД КБФ производились массовые необоснованные аресты военнослужащих и граждан. Не имея данных для обвинения, следователи фальсифицировали протоколы допросов и избиениями арестованных добивались у них подписей под протоколами. В ряде случаев избиения превращались в жестокие истязания арестованных, заканчивающиеся их смертью или самоубийством: ДОМАНСКИЙ, ПРОКШИН, ЛЯХТИНЕН, ЛЯД-ВИГ, начальник политотдела бригады СУМАРОКОВ Виктор Андреевич (том 4, л/д 67), ХИКНЕР, БУХАРСКИЙ, МАЛИНИН, ТРОШКА (т. 4, л/д 134 об.), ДОБРОВОЛЬСКИЙ (т. 4, л/д 153). Избиения и истязания арестованных проводились в массовом масштабе [1, л. 16].
Многие бывшие подчиненные М.М. Хомякова, выступавшие в суде по его делу, не скрывали свою причастность к избиениям арестованных. Так, бывший помощник начальника 1-го отделения ОО КБФ И.И. Кузьминых показал: «С санкции ХОМЯКОВА я побил арестованного ЭЛЬСНЕР и заставил его подписать протокол допроса, сфальсифицированный ХОМЯКОВЫМ». Бывший оперуполномоченный ОО КБФ П.В. Коновалов, выступая в качестве свидетеля, сообщил суду: «По приказанию ХОМЯКОВА я избивал МИЛЛЕР, ОСИПОВА, я избивал с санкции РЕЗНИК. РЕЗНИК, КОНДРАШОВ, КУЗЬМИНЫХ и я избивали арестованных ЭЛЬСНЕР и ДИК» [1, л. 28].
Допрошенный в качестве свидетеля следственный заключенный В.Е. Эмме, бывший командир крейсера «Аврора», показал, что его избивали Гарбузов, Чернов и Бабич, которые вынудили дать показания о его шпионской деятельности и о контрреволюционной деятельности еще двадцати человек [1, л. 18].
К следственному делу приобщено подробное заявление М.Г. Борисова на имя прокурора КБФ от 18 марта 1939 г. о беззаконии в следственной работе в ОО КБФ. Борисов заявил, что он лично видел и слышал, как на допросах избивались арестованные флотские командиры: командир 3-й бригады ПЛ Пышнов, начальник штаба бригады миноносцев Косов, воентехник 1-й бригады ПЛ Орлов, командир лидера «Ленинград» Тарасов, командиры дивизионов ПЛ Воробьев и Секунов, начальник штаба 2-го дивизиона ПЛ Яковлев и другие [1, л. 16].
Показания свидетелей и подсудимых на данном процессе убедительно доказывают, что, кроме обви-
няемых, к избиениям и истязаниям арестованных при-частны и другие сотрудники особого отдела. Таким образом, методы физического воздействия были распространенной нормой в следственной практике ОО НКВД КБФ.
Нарушение норм ведения следствия, фальсификация следственных дел и избиения арестованных не являлись извращенной инициативой Хомякова, они насаждались руководством НКВД того периода. Позже, на судебном заседании, Хомяков признал: «Я знал, что с черновых записей арестованных писались протоколы допросов в отсутствии арестованных, и я считал это не преступным, так как такая практика была в НКВД».
Даже не признавший себя виновным Бабич в последнем слове на суде сказал: «В 1937 году начались изменения в применении норм УПК жестокими директивами - коротким ударом разгромить врага. Людей стали арестовывать по национальным признакам и другим мотивам. Метод ведения следствия был упрощен, и требовалось только одно признание арестованных о их преступной деятельности - и дела шли на тройку ... В Особом Отделе Краснознаменного Балтийского флота избивали арестованных потому, что производили аресты без достаточных материалов, и для того, чтобы отправить дело на тройку, из арестованного выбивали показания» [1, л. 28].
Таким образом, в период массовых политических репрессий в стране основная деятельность особого отдела КБФ была направлена на искоренения во флотской среде политически чуждых, подозрительных. В погоне за высокими показателями вскрытых «шпионов», «диверсантов» и «вредителей» в период политической чистки следователи НКВД шли на должностные нарушения, а зачастую и на преступления. Конструктивная и продуманная агентурная работа была практически свернута, поскольку московское руководство требовало незамедлительного решения внутриполитических задач. В 1938-1939 гг. значительная часть сотрудников НКВД стала заложниками процесса репрессий и поплатилась за свою исполнительскую деятельность свободой, жизнью или была изгнана из органов под разными предлогами. Так, в ОО НКВД КБФ было привлечено к дисциплинарной ответственности за искривление следственной практики (за фальсификацию уголовных дел и избиение арестованных) - 10 чел., уволено - 6 чел., арестовано - 21 чел., из них приговорено к различным срокам заключения - 14 человек, приговорены к расстрелу - 2 чел. В результате развернутой политической чистки на Краснознаменном Балтийском флоте было уволено по политическим мотивам 904 командира-начальника, из них подверглось аресту 618 чел. (188 арестованных были приговорены к высшей мере наказания, 186 - к различным срокам заключения); самой службе безопасности флота был нанесен существенный урон накануне суровых испытаний Великой Отечественной войны.
Статья поступила 25.02.2015 г.
Библиографический список
1. Архив УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской обла- 2. Россиский государственный архив Военно-морского фло-сти. Д. П-18458. Т. 2. та (РГА ВМФ). Ф. Р-1570. О. 8. Д. 324.
УДК 81.282
ЗВУКОВАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ПЕСЕННОГО ТЕКСТА
(НА ПРИМЕРЕ ТЕКСТОВ КЁЛЬНСКОЙ ДИАЛЕКТНОЙ ПЕСНИ)
© Н.И. Мокрова1
Иркутский национальный исследовательский технический университет, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Изучается особая звуковая организация песенного текста и обусловленная ею его своеобразная формальная структура на примере текстов кёльнских диалектных песен. В качестве наиболее отличительной черты рассматривается рифма, описываются ее разновидности, определяются функции, которые она выполняет в песенном тексте. Уделяется внимание таким фонетическим явлениям песенного текста, как звуковые повторы; самыми распространенными из них являются аллитерация и ассонанс. Исследуется формальная звуковая структура песни, важнейшими элементами которой выступают припев и рефрен, выполняющие функции композиционного членения текста и экспрессивную.
Ключевые слова: песенный текст; рифма; аллитерация; ассонанс; припев; рефрен.
SONG TEXT SOUND STRUCTURE (ON EXAMPLES OF COLOGNE DIALECT SONG TEXTS) N.I. Mokrova
Irkutsk National Research Technical University, 83 Lermontov St., Irkutsk, 664074, Russia.
The article considers special sound organization of song texts and their peculiar formal structure on examples of Cologne dialect song texts. It is noted that rhyme is a distinguishing feature, its types and functions in song texts are described. The author pays attention to such phonetic phenomena of song texts as sound repetitions, indicating the prevalence of alliteration and assonance. Refrain and chorus being the most important elements of the formal sound structure of the song perform the expressive function and the function of compositional division of text. Key words: song text; rhyme; alliteration; assonance; chorus; refrain.
Песенный текст представляет собой особую разновидность художественного текста, обладающую словесно-образной (языковой и художественной) природой, характеризующуюся специфичностью как плана выражения (формы), так и плана содержания. Песня является синкретическим музыкальным жанром, представляя собой единство мелодического и вербального компонентов. В связи с отсутствием развернутого сюжета в песне важную роль в организации художественного целого играют речевые средства и формальная структура [7].
Песня как часть музыкального искусства нацелена собственно на звучание и существует только в «живой» интерпретации. В отличие от поэзии, которая имеет в арсенале лишь слово, песенный жанр использует для достижения своих целей ресурсы как вербального, так и мелодического характера. В песне слова и музыка, взаимодействуя друг с другом, обеспечивают целостность произведения и его коммуникативный эффект, решая свою задачу только в единстве. Таким образом, текст должен подстраиваться под «правила» музыки, под ее ритм [8]. Это достигается с помощью своеобразной формальной структуры песенного текста (равномерная стопа, припев, ре-
френ), а также особой звуковой организации (рифма, ассонанс, аллитерация и т.п.).
Наиболее яркой отличительной чертой любого песенного текста является рифма, подчиняющаяся общему стилистическому целому песенного текста и играющая важную роль в его организации. Рифма выступает как один из существенных элементов в системе выразительных средств песенного текста и является одним из важнейших его параметров, отличающим поэзию от прозы. Структурно рифма объединяет строки, которые образуют единое семантическое пространство. Рифма - это один из наиболее конфликтных, диалектических уровней поэтического текста. Она выполняет ту функцию, которую в безрифменной поэзии играют семантические параллелизмы, а именно сближает стихи в пары, заставляя воспринимать их как единое целое. Рифма в равной мере принадлежит метрическому, фонологическому и семантическому уровням [5].
В диалектном песенном тексте рифма выполняет следующие функции:
1. Стихообразующую (ритмическую). Художественная функция рифмы близка к функции ритма. Явление повторяемости и неповторяемости присуще
1Мокрова Наталья Игоревна, кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков № 2, тел.: 89148703947, e-mail: [email protected]
Mokrova Natalia, Candidate of Philology, Associate Professor of the Department of Foreign Languages for Technical Specialties no. 2, tel.: 89148703947, e-mail: [email protected]
