CC BY
33
УДК 351.751.5(470+571)
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МИНИСТЕРСТВА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ
ЦАРСКОЙ РОССИИ В КОНТЕКСТЕ ЦЕНЗУРНЫХ ЗАПРЕТОВ И ОГРАНИЧЕНИЙ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ХГХ В.)
© 2019 С. П. Шендрикова1, П. Н. Данилин2
1докт. ист. наук, профессор кафедры истории, краеведения и методики преподавания истории e-mail: [email protected] 2аспирант кафедры истории, краеведения и методики преподавания истории e-mail:[email protected]
Гуманитарно-педагогическая академия (филиал) в. г. Ялта Крымский федеральный университет им. В. И. Вернадского
В данной научной публикации на основе архивных документов и материалов из отечественной периодической печати дана ретроспектива деятельности Министерства внутренних дел Российской империи в контексте ограничений и запретов на театральные постановки в Таврической губернии.
Ключевые слова: Министерство внутренних дел, цензура, запрет, реформа, органы местного самоуправления.
История появления цензуры на Руси зиждется на религиозных мотивах, связанных с христианизацией общества. В этом контексте первыми «жертвами» церковной цензуры можно назвать скоморохов. В свое время скоморохи выполняли увеселительную, развлекательную роль на ярмарках, базарах и прочих массовых мероприятиях. Они являлись носителями так называемого народного искусства. Пение, игра на музыкальных инструментах, пляски, медвежьи забавы, кукольные представления, выступления в масках, фокусы и т.д. - скоморошьи услуги времен Ивана Грозного, который, к слову, сам любил «рядиться» в скомороха. Скоморохи того времени были постоянными участниками праздников, игрищ, гуляний, обрядов: свадебных, родильных, крестильных и т.д.
Недовольство скоморохами со стороны церкви объясняется в «Поучении о казнях божиих». Данный документ появился вскоре после официального принятия христианства на Руси, ориентировочно в середине XI в. Развлечения и скоморошьи выступления согласно «Поучению о казнях божиих» рассматривались как «зрелище бесов». В этом ключе недовольство со стороны церкви понятно, поскольку ей народ предпочитал зрелища. Крестьянину после тяжелой работы в поле скоморошье веселье было милее и душевнее длительной проповеди и молитв с коленопреклонением. Подтверждением тому сегодняшняя ситуация. Сколько людей сегодня после рабочего дня идут в церковь, а сколько -к телевизору для просмотра вечернего ток-шоу или очередной легкой «мыльной оперы»?
Первым же цензором гражданской жизни в Российской империи выступал большой поклонник реформ Петр Великий. Государь в ходе своих новаторских идей на тот момент действовал вполне разумно, прикладывая серьезные усилия в деле распространения книжной грамотности, прежде всего среди высших сословий. Но параллельно с этим он вводил и цензуру. Здесь справедливо следует заметить, что первая половина XVIII в. стала временем популяризации книг и приобретения привычек свободно мыслить под влиянием прочитанного, но «в пределах дозволенного».
Справедливости ради следует заметить, что цензурные ограничения в имперской России проявлялись в самых разных и порой неожиданных областях. Так, например, «непитие за здравие», то есть отказ поднять «бокал» за здоровье государя, рассматривался как проявление неуважения к монаршей особе и в этом ключе как прямое нанесение ущерба его здоровью. Не выпить за здоровье государя означало выразить неуважение, нелюбовь к нему. При этом следует подчеркнуть, что пить следовало до дна «полную чарку», стакан, рюмку... Истории известен яркий пример сказанному, когда в 1732 г. некий поручик Алексей Арбузов донес на прапорщика Василия Уварова о «не питии за здравие» Анны Иоанновны во время обеденного застолья у воеводы. В свое оправдание Уваров говорил, что «крепкое вино у него душа не принимает». Это ответчика не спасло.
Еще одним из «цензурных грехов» в те времена считались «описки». Пропущенная, незамеченная переписчиком ошибка при написании титула или имени правящего монарха квалифицировалась как государственное преступление. При этом оправдания любого рода при описках следствием не принимались. Так, например, слова-доводы опростоволосившегося канцеляриста, пропустившего в титуле государыни императрицы слог «го» не спасли его от телесного наказания и денежного штрафа.
После Петра Великого дело цензуры и разного рода запретов в этом контексте в лице деятельности соответствующих организаций пришлось на время правления императрицы Елизаветы II. Этот период отличается открытием первых частных журналов, что, безусловно, способствовало развитию отечественной журналистики. На период же реформ, проведенных Екатериной Великой, приходится одно из важнейших событий в истории Российской империи, а именно учреждение так называемого «института цензуры» и появление профессии цензора. В этот период цензура рассматривалась в новом, отличном от прежнего «формате». В царствование образованной, терпимой и умной государыни Екатерины II стало возможным «портрет неосторожно ее на землю уронить» и совсем не обязательно было пить за ее здоровье и благополучие. Вместе с тем Екатерина довольно ревниво относилась к тому, что о ней говорят и пишут. Императрица откровенно выражала свою нетерпимость ко всякого рода слухам, сплетням, наговорам, так или иначе имевшим место в российском обществе. Особенно это касалось темы ее фаворитов.
В период правления Павла I, продолжившего дело Екатерины Великой, имело место расширение областей, подвергавшихся государственному контролю. При Александре I наблюдалось ослабление в вопросах цензуры. Со второй половины XIX в., начиная с правления Александра II, свобода печати и слова в контексте проведенных реформ в Российской империи переживала некоторое послабление. Определенная либерализация, которая наблюдалась в российском обществе после отмены крепостничества в 1861 г., имела некоторые результаты относительно социальной сферы. Здесь среди всех буржуазных реформ царского правительства в первую очередь необходимо остановить взгляд на реформах по управлению и образованию. В результате проведенной в 1864 г. земской реформы губернские и уездные управы, как органы местного самоуправления, были наделены довольно серьезными полномочиями. Так, земства занимались вопросами устройства дорог, медицины, образования, культуры и т.д.
Одновременно с земской, в 1864 г. была начата реформа образования, благодаря которой в Российской империи вводилась единая система начального образования, предусматривался ряд мужских и женских классических гимназий и реальных училищ. Эта реформа позволила низшим слоям общества получать образование на всех уровнях, включая университетское.
Примером привлечения теоретических основ образовательной реформы и воплощения ее в практическую жизнь крымского общества является джадидистская реформа И. Гаспринского, с помощью которой в последней четверти XIX в. в Крыму для крымских татар, представлявших собой малообразованную часть крымского населения, был открыт ряд новометодных школ с учебниками на родном языке. К обучению в этих школах привлекались и женщины, что само по себе явилось неким прорывом в сознании мусульманского общества того времени. «Вольнодумный настрой» интеллигенции всей России вызвал ужесточение со стороны правящих кругов в различных сферах социальной жизни общественной активности, имевшей место в середине 70-х гг. XIX в.
Эта ситуация коснулась и театра. Так, в 1865 г. была введена реформа цензуры, по которой специально созданные органы осуществляли надзор не только за культурным направлением, но и за всеми сторонами социальной жизни общества. Например, в последней четверти XIX в., контролируя более полусотни провинциальных театров по всей России, Министерство внутренних дел (далее - МВД) выработало целую систему контроля над всеми массовыми мероприятиями. Но здесь закономерно возникает вопрос: почему в разгар буржуазно-демократических реформ в Российской империи институт цензуры был передан под контроль силовых структур в лице МВД? Ответ прост. Традиционно во все времена в российском обществе именно силовые структуры, как никто другой, успешно справлялись с возложенными задачами: хранить тайны, заниматься идеологическим контролем, обеспечивать порядок на территории государства. Именно представители МВД были компетентны в информационной охране общества от вольнодумных идей и «опасных» знаний и, при необходимости, профессионально применяли жесткие меры для охраны порядка. Таким образом, институт цензуры в 1863 г. был передан из Министерства народного просвещения в ведение МВД.
Говоря о системе цензурных запретов после подписания 6 апреля 1865 г. «Временных правил о цензуре и печати», следует заметить, что прежде всего они касались научно-исторической и периодической печати, но вместе с тем не могли миновать русской литературы в лице драматургии и театра. Система ограничений в театре согласно принятой реформе заключалась в переходе от предварительной цензуры к системе предупреждений и запрещений, налагаемых после выхода произведений из печати. На тот момент отечественный театр испытывал разного рода трудности. До 80-х гг. в столицах существовала некая монополия в лице императорских театров. Частные же театры в Петербурге и Москве появились лишь в конце XIX в. Театральная цензура, согласно «Временным правилам о цензуре и печати», не всегда разрешала в провинции то, что ставилось в столицах, а то, что было давно опубликовано и казалось общеизвестным, не всегда дозволялось к постановке. Но справедливости ради надо сказать, что, с другой стороны, «шефство» над театром взяла демократическая критика, столичная и провинциальная, равнявшаяся на «Современник». Отныне от театра требовалось соответствие его постановок «передовым идеям» общества.
Это привело к тому, что во второй половине XIX в. качественно поменялась литературная, а значит, и театральная критика. Так, в упомянутый период в России сложились сначала два, а затем три основные направления театральной критики, в основе которых лежали идеи и общественно-политические течения того времени. Либеральную (западническую) критику на страницах журнала «Русский вестник» (1856 г.) представляли А. Дружинин, П. Анненков, В. Боткин, которые обращали свое внимание на «вечные» проблемы, а во главу угла ставили вопросы художественной формы и писательского мастерства. С реальной или революционно-демократической критикой в «Современнике» (1847 - 1866 гг.) печатались Н. Добролюбов, Н. Чернышевский, Н. Некрасов, которые в анализе литературных произведений своей задачей видели
вынесение «приговора» через реальные события и художественные образы. Другими словами, это критическое направление отечественной литературы носило социальный подход. Славянофилы (почвенники) в лице А. Григорьева, Н. Страхова, Ф. Достоевского на страницах журналов «Время» (1861-1863 гг.) и «Эпоха» (1864-1865 гг.) прежде всего рассматривали духовно-нравственную проблематику литературы, ее национальное своеобразие. Это не могло не сказаться на качестве литературных произведений театральных постановок в России. Литература и драматургия второй половины XIX в. сделали ощутимый прорыв и серьезно заявили о себе на европейском уровне.
В фондах Государственного архива Республики Крым РФ (далее - ГАРК) и Госархиве Одесской области Украины (далее - Госархив ООУ) хранятся документы, касающиеся цензурных ограничений того времени. Например, без «.особого разрешения на постановку пьес», которое оформлялось заранее и проходило несколько этапов, о спектакле не могло идти речи. Особенно это касалось так называемых «малороссийских постановок» на украинском языке после открытия нескольких гастрольных трупп театра Корифеев в 80-х гг. XIX в. В связи с этим было разработано положение «О порядке постановки малороссийских пьес в театрах», в котором имелся список «.драматических сочинений, дозволенных к представлению». Этот список постоянно контролировало и пересматривало Главное управление по делам печати. На первый взгляд подобные меры демонстрировали откровенное пристрастие в отношении национальных постановок и, безусловно, принимались «в штыки» украинской интеллигенцией. Но если взять во внимание, что украинский язык как литературный начинает свою историю с «Энеиды» И. Котляревского (конец XVIII -начало XIX в.), то в данном случае цензурные запреты со стороны имперской власти были направлены не столько на идейно-патриотические ограничения, сколько на повышение качественного уровня украинского языка и культуры малороссов в целом. Благодаря подобным мерам самодеятельные театральные постановки тогда еще молодого театра Корифеев со временем приобрели довольно высокий профессиональный уровень и с большим интересом принимались не только на провинциальных площадках, но и в столичных театрах тогдашней России. Так, одна из ведущих актрис театра Корифеев Мария Заньковецкая неоднократно приглашалась в труппу Александринского театра в Санкт-Петербурге [Шендрикова 2011: 179].
Возвращаясь к цензурным ограничениям второй половины XIX в., следует вспомнить, что поначалу украинские пьесы ставились «...между русскими пьесами, дозволенными цензурой...» [Госархив ООУ. Ф. 2. Оп. 1. № 1504. Л. 1а]. Был также подготовлен и подписан «Цензурный Устав», согласно которому все пьесы, предназначенные для постановки на сцене, должны были получать разрешение в Цензурном комитете [ГАРК. Ф. 197. Оп. 1. № 438. Л. 58]. Процедура получения такого разрешения заставляла организаторов спектаклей строго соблюдать все правила организации и проведения массовых зрелищ и прежде всего придерживаться цензурных ограничений в вопросе репертуара. Так, 21 июня 1881 г. пристав полицейской части г. Симферополя составил протокол о запрещении симферопольской труппе ставить пьесу «Уриель Акоста». Для ознакомления с протоколом в полицейское управление был приглашен антрепренер Крик, на что он, будучи «автором» пьесы (настоящий автор - немецкий драматург К. Гуцков, а Крик, возможно, был автором перевода или переработки пьесы. - Авт.), ссылаясь на авторское право и на статью №1654 о литературной собственности, просил все же разрешить постановку пьесы [Там же. Л. 482-483]. Другой запрет власти относительно театрального репертуара касался драматической были в 4-х действиях М. Мясницкого и М. Яроша «Разбойник Чуркин». Министр внутренних дел признал необходимым запретить ее исполнение на сценах как столичных, так и провинциальных театров [Там же. Л. 1].
В 1881 г. императорским указом было утверждено предложение Министерства юстиции «...воспретить спектакли и публичные зрелища (кроме драм. [атических] представлений на иностранных языках) 23, 24, 25 дек. [абря], накануне воскресных дней, главных церковных праздников, и в частности дня усекновения главы Иоанна Крестителя, в течение всего Великого Поста и в неделю Св. [ятой] Пасхи...» [ГАРК. Ф. 197. Оп. 1. № 412. Л. 683]. В рамках этого решения в 1882 г. был оглашен «Циркуляр г-на Обер-прокурора Святейшего Синода, театральные представления в субботу и предпраздничные дни запрещены». Именно об этом документе идет речь в прошении антрепренера симферопольского театра К. Дарьялова, поданном на имя «Временного Одесского Генерал-Губернатора», об отмене указанного выше запрета. Просьба эта мотивировалась тем, что Симферополь - небольшой уездный городок, населенный в основном татарами, армянами, греками и евреями («...русское население составляет самый малый элемент», а именно оно посещало театральные представления. - Авт.), лишен в плане самоокупаемости массовых зрелищ. «Симферопольский театр, - писал антрепренер, - лишен нравственной и моральной поддержки и благосостояние этого театра зависит исключительно от посещения его местными жителями...» [Госархив ООУ. Ф. 5. Оп. 1. №374. Л. 42].
7 июня 1885 г. полицмейстерам и уездным исправникам Таврической губернии Управлением по делам печати были разосланы печатные списки драматических произведений, «...безусловно дозволенных к представлению, на французском и немецком языках, с 1 дек. [абря] 1870 г. по 1 дек. [абря] 1884 г. и дополнительный - на русском языке, исправленный по 1 апреля 1885 г.» [ГАРК. Ф. 197. Оп. 1. № 438. Л. 34] 28 августа того же года МВД обратило особое внимание начальников полиции, на которых возлагался надзор за театральными представлениями, что «.при выдаче разрешений на устройство спектаклей содержатели театров или вообще распорядители должны быть предупреждаемы, что дозволение дрампроизведений цензурой к представлению не освобождает их от обязанности входить в соглашение с авторами или Обществом Русских драмписателей» [Там же. № 436. л. 14].
Аналогичный запрет был наложен 23 декабря 1886 г. на исполнение драмы в 4-х действиях П. Бабкина «Грезы» [Там же. № 438. Л. 1]. Подлежали запрету и произведения великого русского писателя Л. Толстого. Так, например, 4 мая 1887 г. Главное управление по делам печати сообщало, что министр внутренних дел «.признал необходимым воспретить... "Власть тьмы или коготок увяз всей птичке пропасть", драма в 5-ти действиях, Графа Л. Толстого» [Там же. Л. 28].
Справедливости ради, следует заметить, что контроль со стороны власти наряду с жесткой цензурой позволял защищать права актеров относительно действий со стороны недобросовестных антрепренеров. Так, например, в распоряжении начальника полиции Таврической губернии от 13 февраля 1886 г. полицмейстерам и уездным исправникам указывалось на то, что очень часто антрепренеры, набирая труппы и заключая с тем или иным театром договор об аренде, не имеют на то достаточных средств. Вследствие этого артисты «.влачат жалкое существование и забрасывают полицейские участки жалобами». В этом распоряжении предлагалось избирательно относиться к сотрудничеству с такого рода антрепренерами и, прежде чем заключать с ними договор, получать документ, который подтверждал бы их материальную возможность вести такого рода дела. Контроль за выполнением данного распоряжения возлагался на местные полицейские органы [Там же. Л. 4].
Впрочем, такая же ситуация во второй половине XIX в. сложилась и в Галичине. Исследователь театральной истории Львова Р. Пилипчук в одной из своих работ приводит интересный пример: «...бшьшу частину прибутюв вщ театру одержував директор на власну кишеню, а меншу дшив помiж акторiв» [Пилипчук 2003: 3].
По мнению исследователя, это не только умаляло качество театральных постановок, но и ставило под угрозу существование театра в целом ввиду его последующей нерентабельности.
Восьмидесятые годы, начало царствования императора Александра III, отличились усилением регламентации работы театров и их репертуара. Это было связано с подъемом народничества среди образовательного сообщества. Развитие современного театра в то время было невозможно без привлечения к нему комплекса новых общественных требований, новых черт социальной психологии [Петровская 1979: 104]. Это, в свою очередь, спровоцировало жесткий контроль со стороны власти, которая не только ограничивала творческие устремления артистов, но и регулировала «народную нравственную мораль». Кроме этого правящие круги строго следили за искоренением мелкого мошенничества в театральной жизни. Следует отметить, что в полицейском донесении о проведении 10 февраля 1892 г. разрешенного спектакля, устроенного артистом Эспе «.. .с отчислением половинного сбора в пользу недостаточных учениц Симферопольской Женской Гимназии», особо подчеркнуто, что денежный вопрос контролировался полицией [ГАРК. Ф. 197. Оп. 1. № 492. Л. 17].
В результате реформы городского самоуправления 1870 г. в число компетенций городских органов входили вопросы благоустройства, охраны здоровья, содержания тюрем, культурной сферы жизни общества. Несмотря на то что круг функционирования городских дум со стороны царского правительства все же ограничивался, новые органы самоуправления имели прогрессивное, влиятельное значение на капиталистическое развитие общества. Немало примеров этому и в театральной жизни Крыма. В ежегодном отчете губернатора «О настоящем положении театральных дел в Таврической губернии» за 1881 г. о симферопольском театре сообщалось: «...устройство театра во флигеле дворянского дома не вполне соответствует условиям...». Далее был сделан акцент на неотложности мер противопожарной безопасности, в связи с чем была создана специальная комиссия, в которую вошли: председатель - вице-губернатор, техники, полицмейстер, представители от города, владелец здания театра и антрепренер труппы. По результатам работы эта комиссия составила перечень конкретных недостатков и указала сроки их устранения. Контроль за выполнением тоже возлагался на комиссию. В этом же документе в одном из пунктов губернатор указывал на необходимость обустройства в Симферополе «Народного театра» [Госархив ООУ. Ф. 5. Оп. 1. № 169. Л. 80-84].
В 80-90-х гг. XIX в. произошли изменения, которые усложнили структуру управления симферопольским дворянским театром. В управление театра была введена должность «инспектора городского театра», который занимался финансовой отчетностью. Это было обусловлено общими изменениями в городском самоуправлении. В круг вопросов Симферопольской думы, кроме всех прочих, входили ежегодные финансовые отчеты всех учреждений, в том числе и театров.
Несмотря на прогрессивные реформы и либерализацию российского общества в последней четверти XIX в., рамки цензурных ограничений оставались довольно жесткими, а театральные вечера и постановки проходили под постоянным контролем полиции. Так, 8 марта 1882 г. севастопольский градоначальник вице-адмирал А. Пещуров в ежегодном отчете «О состоянии театрального дела» написал: «Постоянного здания для театров в вверенном мне градоначальстве нет» [Там же. Л. 46].
Но деятельность МВД касалась не только цензурных ограничений. Из периодической печати конца XIX в. известно о событиях, происходивших вне сцены. В начале июля 1885 г. в севастопольском театре имел место криминальный случай: «Около 9 часов вечера в садике при театре С. Томского тяжело ранен ножом
билетер этого театра <...> Раненый подает слабую надежду на выздоровление» [Хроника 1885. 15 июля].
В 80-е гг. XIX в., когда во внутренней политике государственной власти усилились консервативные тенденции, наблюдался уход от прогрессивных принципов судебной реформы. В этой связи участились «рецидивы правового своеволия», один из которых «ударил» по севастопольскому городскому театру. Инцидент имел место в проигранном севастопольской городской управой деле против купцов Топаловых. Согласно приговору суда, управа была обязана оплатить судебные расходы в размере 808 руб. 75 коп. По непонятным причинам судебный пристав И. Дроздовский пришел к городскому голове домой с требованием оплатить судебные издержки. Это случилось «.в табельный (выходной. - Авт.) день - воскресенье 15 мая 1888 г., кроме того, это был еще и государственный праздник - годовщина коронации императора Александра III). Городской голова отказался принять повестку, посоветовав приставу подать ее в городскую управу. Однако это не успокоило настойчивого пристава. В пять часов пополудни он вошел в помещение севастопольского городского театра и объявил, что для удовлетворения иска городской управы будет проводить опись имущества театра. Инспектору театра Л. Разумному предложили присутствовать при процедуре описи. Но Л. Разумный заявил, что пристав применяет закон о выполнении судебных решений к учреждению как к частному лицу, что не соответствует законодательству. А к тому же, как отметил инспектор, в то время театр арендовался труппой под руководством М. Петипа, поэтому имущество театра временно находилось в пользовании последнего. После этого заявления пристав прекратил опись и покинул театр [Госархив ООУ. Ф. 5. Оп. 1. № 169. Л. 123-124]. Этот случай, описанный в докладе Л. Разумного в симферопольском окружном суде, позволяет увидеть условия, в которых работал театр в годы судебной контрреформы.
Анализируя деятельность МВД в контексте регулирования и осуществления цензурных запретов, следует отметить некоторые послабления в свете либерализации российского общества посредством проведенных в конце XIX в. в России буржуазно-демократических реформ. Отмена крепостного права, судебная, земская, военная, образовательная и другие реформы стали результатом положительного влияния на социальную, экономическую и культурную жизнь не только России в целом, но и Крыма в частности. Благодаря активной работе городского самоуправления, прежде всего городских дум и управ, немало вопросов по ремонту, устройству, обеспечению и других потребностей театрального дела в последней четверти XIX в. решалось практически полностью. Это послужило фундаментом в деле дальнейшего развития и приумножения театральных традиций Крыма. Вместе с тем свободомыслящее настроение представителей русской интеллигенции спровоцировало новую систему контроля со стороны власти над всеми массовыми мероприятиями, в том числе и театральными. Бюрократические и цензурные ограничения на разрешение спектаклей, формировали репертуар, четко отражая «дух нового времени».
Работа по данной научной проблеме позволяет сделать вывод о том, что в условиях российской действительности второй половины XIX в. цензура была не только ограничивающим институтом власти, но и прогрессивной системой мер, стимулирующих качество литературного слова. Авторы произведений, вынужденные постоянно «оглядываться» на цензурные запреты, прибегали к использованию четких формулировок и «эзопового языка». Наряду с этим нужно заметить, что во второй половине XIX в. отечественная цензура уже не могла быть тотальной. Она обязана была считаться с общественным мнением и, таким образом, способствовала развитию качественной литературы в целом, драматургии и театра в частности.
Библиографический список
Государственный архив Одесской области Украины (Госархив ООУ). Ф. 2. Оп. 1. Д. 1504. О порядке постановки малороссийских пьес в театрах. 124 л.
Госархив ООУ. Ф. 5, Оп.1. Д. 169. Сведения и переписка с канцеляриями Екатеринославского, Таврического и Бессарабского губернаторов с Одесским и Севастопольским градоначальниками о состоянии театрального дела в подведомственных городах. 128 л.
Госархив ООУ. Ф. 5, Оп. 1. Д. 374. По разного рода вопросам и ходатайствам о разрешении театральных представлений и других зрелищ. 124 л.
Государственный архив Республики Крым (ГАРК). Ф. 197. Оп. 1. Д. 412. Симферопольского полицмейстера бумаги по разным предметам: прошения, рапорты, объявления, заявления. О разрешении к постановке украинских пьес за 1881 г. 952 л.
ГАРК. Ф. 197, Оп. 1. Д. 436. Прошения о выдаче разрешений на устройство спектаклей. Сведения о симферопольском театре. 14 л.
ГАРК. Ф. 197, Оп. 1. Д. 438. Циркуляры полицмейстерам и уездным исправникам Таврической губернии о порядке отчетности выдачи разрешений на устройство художественных выставок и театральных представлений, правилах содержания и охраны ж/дорог и др. 66 л.
ГАРК. Ф. 197, Оп. 1. Д. 492. О театрах и других увеселительных заведениях. 72 л.
Петровская И. Ф. Театр и зритель провинциальной России, вторая половина XIX века. Ленинград: Искусство. Ленингр. отд-ние, 1979. 247 с.
Пилипчук Р.Я. Становлення украшського професюнального театру в Галичиш (60^ роки XIX ст.) // Просцешум. 2003. № 2(6). С. 2-8.
Xроника // Севастопольский справочный листок. 1885. 15 июля (№ 79).
Шендрикова С.П. Мастера сцены в истории театрального искусства Крыма XIX-XX веков. Симферополь: ДИАЙПИ, 2011. 299 с.
