Девальвация национального пищевого кода: о чем предостерегают пищевые утопии
The Devaluation of the National Food Code: What the Food Utopias Want to Say
ЗАГИДУЛЛИНА, Марина Викторовна
доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры теории массовых коммуникаций, ФГБОУ ВПО «Челябинский государственный университет»; тел.: 8 (905) 837 43 22, e-mail: mzagidullina@gmail.com
В статье рассматриваются пищевые «проекты будущего», предполагающие разные варианты «ухода» от пищевой зависимости. Национальные, этнические, религиозные пищевые коды в свете таких прогнозов оказываются несущественными - торжествует логика «химической органики», которой насыщается биомеханизм человека.
Ключевые слова: пищевая футурология, пищевой код, философия питания.
This article is devoted to so-called food futurology fictions and non-fictions which are related to mankind's future when people will overcome food dependency. National, ethnic, religious food codes in the light of these forecasts turn out to be insignificant when one can see the triumph of the "chemical organic" concept where food is just fuel for organisms.
Key words: food futurology, food code, philosophy of nutrition.
Тема питания как часть философско-антропологической рефлексии в российской науке становится все более распространенной. Тематические конгрессы и симпозиумы собирают достаточно представительное участие, подтверждающее общий интерес к рассуждениям о еде и гастрономии не как «курьезной теме», а как к значимому и фундаментальному полю исследовательской мысли, направленной на самый широкий спектр проблем: от патриотизма и «национальных корней» до философских смыслов молекулярной биологии. Для автора настоящей статьи значимость представляют работы, выполненные именно в русле философии питания, например, сборник Института славяноведения [4], монографии И.А.Манкевич [6] или С.А.Рассадиной [8]. Более подробный обзор библиографии можно найти в монографии автора [2].
Конечно, наиболее распространен путь в глубь традиции: поиск истоков национальных типов питания, их особенностей, степени их сохранности в современном мире, зависимостей и заимствований
в культурологии питания, принципов воздействия одних национальных систем на другие и т. п.
Однако представляется научно-продуктивным и иной подход, исток которого — теория глобализации, объединившая самых разных исследователей, неизбежно стремящихся прогнозировать будущее человечества в новом интернациональном сообществе, где каждая нация, каждый зтнос и каждое государство сосуществуют в синергетической системе, уже не способной создать какие-либо «автономии», строящейся по принципам конверте нтщи. Различные прогнозы в рамках глобализации позволяют судить о траекториях развития отдельных культурных феноменов уже в рамках глобального сообщества. А. Аппадураи предложил оригинальную модель «воображаемых ландшафтов» (imaginary landscapes) или пространств, определяющих мир современного человека вне зависимости от места его обитания (этнопространство, медиа-пространство, технопространство, финансовое пространство, пространство идей) [10]. Незримые нити связывают «носителей» отдельных «тем» каждого «воображаемого ландшафта» независимо от места обитания, и прежняя картина мира становится все более диффузной, а возможность «разделения» по какому бы то ни было признаку все более призрачной. Развивая концепцию Аппалураи, Уотерс предлагает «измерения культуры»: сакропространство (sacriscape), образуемое потоком симулякров религиозности; этнопространство (ethnoscape), образуемое потоком симулякров этнической идентичности; эконопространство (econoscape), образуемое потоком симулякров стоимости и капитала; медиапространство (mediascape), образуемое потоком симулякров информации; досуг-пространство (leisurescape), образуемое потоком симулякров развлечений и впечатлений, например туристических [11]. В рамках такого подхода мы могли бы говорить о «всепроникаемости» темы еды в культурные пространства, ее фундаментальности для культурного поля в целом.
В самом деле, еда оказывается и знаком этно-идентификации, имеет религиозные основания, выступает в качестве своеобразной символической валюты (вспомним «индекс биг-мака»), постоянно обсуждается в медиапространстве, а уж о досуге можно и не говорить: досуго-вые формы (даже очень далекие от питания) непременно включают в себя тот или иной концепт насыщения чувства голода (так, «стакан»
поп-корна вернул в кинотеатры публику, отхлынувшую было в связи с внедрением видео в массовое потребление).
Однако «наложение» идей глобализации на сам феномен еды и питания позволяет говорить о чрезвычайно важной тенденции: ландшафте пищевой футурологии, в рамках которого последовательно развиваются идеи «смерти пищевого кода» в его нынешних статусах (девальвации национального типа питания как способа идентификации) и перехода к единому «биохимическому» коду насыщения (совокупность протеинов, углеводов, жиров, минералов).
История и традиции питания — важнейшая часть современной «гастрономической философии», развивающейся на стыке практической кулинарии и антропологии. Однако теория глобализации подводит к мысли, что кулинарные традиции, восходящие к истокам формирования этносов и сегодня обозначаемые как «кухни мира», вряд ли смогут адекватно ответить на вызов быстро развивающейся цивилизации. Превращение времени в главную валюту мира заставляет «слоу-технологии» питания перемещаться в сферу досуга, а в ежедневности остается исключительно фаст-фуд. Массовый взгляд на насыщение чувства голода как механическое явление (один из вариантов слэнга: «пойду чем-нибудь закинусь» = «поем») имеет свою долгую и давнюю историю, настолько почтенную, что уже и механический подход можно рассматривать как ценность, имеющую свой «исторический архив». Если наслаждение пищей будет полностью вымещено «на обочину» до-суговых практик, то изменятся культурные смыслы, которые сегодня несет питание (пытается нести) в ежедневную жизнь.
В этой связи пищевая футурология становится оригинальной площадкой «обратной перспективы» — когда из нашего «сегодня» философы и мыслители пытаются конструировать «траектории развития» цивилизации людей. Культура услужливо предоставляет десятки «платформ», на которых можно развернуть утопические, антиутопические и дистопические проекты. Но всякая утопия имеет коммуникативную цель в сегодняшней аудитории — предостеречь, предсказать, предупредить и предвосхитить — вот ее смыслы. Обобщая большое число предположений о развитии питания в будущем, можно выделить рад ключевых позиций, небезынтересных современному проектировщику пищевых стратегий (равно философу и коммерсанту).
Здесь можно опираться на самый разный ряд текстов, для настоящей статьи мы выбрали три пищевых футурологии первой половины XX века.
Это, прежде всего, представления о пище будущего в романе-ан-тиутопии Е. Замятина «Мы» [3]: «нумера» в определенный час едят в столовой «нефтяные кубики» Интересно, что остаются «старинные» элементы этикета: столовая (специальное место для принятия пищи), столы, тарелки, вилки, «раздача». Но сама пища универсальна и неизменна (и вообще всякое разнообразие и непредсказуемость относятся к нежелательным сторонам бытия, каким-то «непроинтегрированным» участкам). Пища в данном случае — набор строительных элементов для живого организма (еда как бензозаправка для автомобиля). Это «подпитка» органикой без какого-либо интереса к органолептическим свойствам этой пищи. Важно, что уход от модели «еда-наслаждение» к модели «еда-подпитка» уже совершен в повседневных практиках. Антропологически такая модель восходит к общему «расставанию с телесностью», которую мы можем обнаруживать в новейших культурных практиках. Здесь значим, например, тендерный поворот к унисексу и даже асексуализму в современной культуре.
Связь между пищей в виде нефтяного кубика и тендерным поворотом основана именно на преодолении базовых физических ощущений как основы человеческого вообще. По Леви-Строссу, сырое становится вареным (или гнилым — ферментированным — в рамках определенной кулинарной «задачи», то есть «сознательно» гнилым) в рамках культуры именно в силу получения «лучше усваиваемого» питания [5]. Но усвояемость основой своей имеет в том числе и вкус («съесть с удовольствием»). Тема «вкуса» традиционно относилась к «факультативным» удовольствиям, даже к теме сибаритства, «чревоугодия». Но интерес к «тонко энергетической» пище (например, только что приготовленной, хорошо приготовленной, искусно приготовленной) как источнику добавочных физиологических процессов, необходимых для «нормального» развития организма до сих пор оказывается на «обочине» научного рассмотрения, выглядит неким «эзотерическим» увлечением. Между тем решение о том, какова траектория будущего развития питания, связано именно с признанием (непризнанием) значимости «эстетической» и «вкусовой» сторон. В романе Е. Замятина тема
отказа от вкуса соположена теме отказа от фантазии (эпизод с массовой добровольной лоботомией в финале романа).
В основе отхода от концепций еды как наслаждения, любви как наслаждения, далее — сна как наслаждения и т. п. может лежать исключительно сдвиг физической сущности человечества, «истончение» физического, подмена его умственным, интеллектуальным.
Уместно указать на концепцию В.И.Вернадского (автотрофное человечество), предполагавшему, что единственно правильное развитие человечества — это основанный на научных открытиях переход к «искусственной» пище (синтезированной искусственным путем органике) и полном разрыве с природой (преодолению зависимости от природной основы питания): «Что означал бы подобный синтез пищи в жизни людей и в жизни биосферы? Его создание освободило бы человека от его зависимости от другого живого вещества. Из существа социально гетеротрофного он сделался бы существом социально автотрофным. Последствия такого явления в механизме биосферы были бы огромны. Это означало бы, что единое целое — жизнь — вновь разделилось бы, появилось бы третье, независимое ее ответвление. В силу этого факта на земной коре появилось бы в первый раз в геологической истории земного шара автотрофное животное — автотрофное позвоночное» [1, с. 21].
Вернадский полагает, что это была бы новая (эволюционно выработанная форма жизни. Он не уточняет, каким было бы синтетическое питание, и места вкуса и удовольствия от пищи им не рассматривается вообще. Знаменитый физиолог Павлов полагал, что связь всех систем пищеварения с центрами удовольствия «запланирована» Богом. Но преодоление «физиологии» — это дальнейшее шествие человечества к «богоморфности» собственного существа (ведь Бог бестелесен). Самая мощная теория этой направленности принадлежит французскому философу и богослову П. Тейяру де Шардену [9], полагавшему, что эволюция должна привести человечество к избавлению от телесности — и вместе с тем от всех физических удовольствий, их подменой удовольствиями высшего порядка, основанными не на физических ощущениях, но на высшей гармонии, переживаемой исключительно как духовный опыт. Бестелесность (высвобождение человечества из телесной оболочкой) предполагает и «сброс» темы питания «телесной» пищей — а вместе с ней и зависимости от природы на планете.
При всей отдаленности пищевых концепций «разрыва с природой» от классической философии питания мы могли бы усмотреть здесь очень важные точки соприкосновения: тема эстетического «насыщения» близка теме насыщения телесного, что отражено и в базовой омонимии понятия «вкус» во многих языках. Не есть ли это прообраз отказа от телесного — если духовный аналог уже взращен в недрах культуры?
Если в романе Замятина «нумеру» физиологические наслаждения едой просто не нужны (они заменены идеологическими), то в «Любви к трем цукербринам» В. О. Пелевин показывает переход человечества в мир симулякров, когда удовольствие есть не результат потребления продукта, а лишь образ этого результата (а питательные вещества — бессмысленная органика): «Шампанское сегодня — гипнопро-дукт, кисло-сладкая пузырящаяся щекотка в горле, длящаяся пару-тройку секунд и вновь оставляющая потребителя наедине со своим ужасом. И хоть это гарантированно та самая кислая сладость, которая раньше разносилась официантами в пузатых бутылках, чего-то самого главного в переживании все равно не хватает. Хотя бы, например, возможности взять бутылку за горлышко и дать ею кому-нибудь по башке»; «Еда одинакова для всех — полужидкая пища: клетчатка, белок, протеины, углеводы, витамины и минералы. А вот вкус зависит от готовности тратить шэринг поинтс. Черепаховый суп может себе позволить не каждый» [7, с. 95].
Следует признать, что сегодняшний мир ближе к концепции утраты наслаждения от еды, чем когда бы то ни было. Привычка (раньше) читать во время еды выместилась совмещением принятия пищи и «втыкания в комп». В романе Пелевина читаем: «Я езжу в метро и гляжу, как люди, хорошие добрые люди, сидят ровными рядами на скамейках — и, уткнувшись в экраны своих смартфонов, кормят подрастающих цукербринов. Угощают собой тамагочи, которые не собираются умирать, а будут только расти — и просить для себя все больше и больше еды» (пищевая метафора-эпилог романа [7, с. 196]). В тексте последнего пелевинского романа эпизод, посвященный жизни будущего, когда человек окружит себя «приложениями», а картина мира обеднится до «десктопа», дана яркая картина траектории развития, основанная на анализе современности. «Пищевой код» будущего — лишь «приложение», актуальное ровно настолько, насколько
интересно «хозяину» получать пищевые удовольствия. Концепция истязаний и боли (как новейшего аналога работы, труда) в обмен на «шеринг пойнте» — условную универсальную валюту будущего мира — представляет собой вполне логичное продолжение интересующей нас темы: фактически на язык футурологии переведена сегодняшняя ситуация: работа и «экономия на еде» в обмен на редкие праздники «живота» — когда действительно можно себе «ни в чем не отказывать». Но логика неумолима: если человек переходит в мир искусственной органики, сам становится автотрофньтм существом, не является ли сегодняшний интерес к пище и философии питания некой попыткой предотвратить логику прогресса и эволюции?
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Вернадский,В.И. Автотрофность человечества [Текст] / В.И.Вернадский // Химия и жизнь. — 1970. — №8. — С. 17-22.
2. Загидуллина, М. В. Рацион [Текст]: монография: в 3-х т. / М. В. Загидуллина. — Челябинск: Энциклопедия, 2007.
3. Замятин, Е. И. Мы [Текст] / Е.И.Замятин. — Москва, 1987.
4. Коды повседневности в славянской культуре: еда и одежда [Текст] / отв. ред. Н. В. Злыднева. — Санкт-Петербург: Алетейя, 2011.
5. Леви-Стросс, К. Мифологики : сырое и приготовленное [Текст] / К. Леви-Стросс. — Москва: FreeFly. 2006.
6. Манкевич,И.А. Поэтика обыкновенного: опыт культурологической интерпретации [Текст] / И. А.Манкевич. — Санкт-Петербург: Алетейя, 2011.
7. Пелевин,В. О. Любовь к трем цукербринам [Текст] / В.О.Пелевин. — Москва, 2014.
8. Рассадина, С. А. Герменевтика удовольствия : наслаждение вкусом [Текст] / С.А.Рассадина. — Санкт-Петербург: Петртополис, 2010.
9. Тейяр де Шарден,П. Феномен человека [Текст] / П.Тейяр де Шарден; пер. и прим. Н.А.Садовского. — Москва: Прогресс, 1965.
10. Appadurai, A. Modernity at Large: Cultural Dimensions of Globalization / A. Appadurai. — Minneapolis, 1996.
11. Waters, M. Globalization. Key ideas / M. Waters. — London, 1995.