CC BY
6
Психология
УДК 159.9.016.5(045)
С.Н. Костромина, А. Ф. Филатова
ДЕТЕРМИНИЗМ И САМОДЕТЕРМИНАЦИЯ В АНАЛИЗЕ ЛИЧНОСТНОЙ ДЕСТРУКТИВНОСТИ
В связи с широким распространением и разнообразием деструктивных явлений в индивидуальной повседневной жизни человека и на уровне глобальных социальных процессов, научные представления о феномене деструктив-ности нуждаются в систематизации, развитии и уточнении. Противоречия и несогласованность имеющихся подходов к анализу разрушительности человека размывают границы предметной области и затрудняют обобщение накопленных данных. Целью данной работы является систематизация психологических теорий и концепций де-структивности, описывающих её обусловленность биологическими, социокультурными или специфически личностными факторами, для поиска и разработки новых методологических оснований исследования деструкции и аутодеструкции с точки зрения субъектности и самодетерминации личности. Согласно результатам теоретического обзора, традиционно в научной литературе деструктивное поведение объясняется с помощью линейных моделей, базирующихся на принципах биопсихизма, эволюционизма или социокультурного детерминизма. В современных исследованиях в качестве коррелятов и предикторов разрушительной и саморазрушительной активности рассматриваются различные структурные или динамические характеристики личности. Перспективным направлением являются исследования в рамках субъектного и процессуального походов, предполагающих рассмотрение деструктивности в качестве особого проявления субъектности, которое связано с процессами самоорганизации, саморегуляции и самоизменения в системе личности. Предложена иерархическая модель самодетерминированного деструктивного поведения, включающая уровень спонтанных самопроизвольных разрушительных интенций (базовый уровень спонтанной самодетерминации), уровень деструктивных целей и произвольных инициаций разрушительной активности (деятельностная самодетерминация), а также уровень личностных смыслов и ценностей деструкции, отражённых в переживаниях личности (смысловая самодетерминация).
Ключевые слова: деструктивность, деструктивное поведение, деструкция, аутодеструкция, детерминизм, самодетерминация, личность.
DOI: 10.35634/2412-9550-2023-33-3-232-244 Введение
Согласно диалектической философской традиции, разрушение и созидание являются универсальными характеристиками человеческого бытия и сосуществуют в неразрывном единстве противоположностей. В индивидуальной повседневной жизни человека так же, как и на уровне глобальных процессов жизни социума, можно наблюдать широкое разнообразие деструктивных явлений - неопровержимых свидетельств человеческой разрушительности. Однако научные представления о психологии субъекта деструкции до сих пор остаются неопределёнными и не полными: сложность, философская и этическая нагруженность темы зачастую выступают препятствиями для разработки актуальной методологии психологического исследования деструктивности личности.
Описанные в научной психологической литературе концепции деструктивности личности в большинстве своём содержат идею о причинной обусловленности, детерминации разрушительной активности биологическими, социальными или культурными факторами. В большинстве академических работ предмет исследования зачастую сужается до внешне наблюдаемых паттернов деструктивного поведения, под которым понимается особая форма активности, направленная на разрушение человеком существующих объектов и систем, либо предполагающая целенаправленное саморазрушение и самоповреждение [6; 8; 14]. Подобные модели призваны объяснить механизмы деструктивного поведения субъекта, однако они обладают существенными методологическими ограничениями, поскольку не учитывают нелинейный и системный характер взаимосвязей в структуре личности.
Актуальным тенденциям развития методологии исследований личности в большей мере соответствует комплексный анализ психологических феноменов, учитывающий наличие механизмов самоорганизации и самодетерминации в системе личности, а также феномен рефлексивного сознания, интен-
СЕРИЯ ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
циональность и субъектность человека [9; 12]. Конструкт самодетерминации личности ранее не применялся в анализе деструктивности. Научная новизна нашего исследования состоит в уточнении вопроса о характере взаимосвязи двух феноменов - деструктивности и самодетерминации, которое может существенно дополнить традиционные представления о разрушительном поведении личности.
Исследование деструктивности с точки зрения субъектной вовлеченности позволит не только сформулировать новую интерпретацию данного феномена, но и понять, как человек переживает и проявляет собственную деструктивность. Анализ процессуально-динамических аспектов таких переживаний позволит описать их смысловое наполнение и уточнить, насколько верным является представление о деструктивности как об исключительно негативном свойстве, отождествляемом с «тёмными» силами личности.
Целью нашей работы является обобщение и систематизация психологических подходов к анализу деструктивности, обусловленной не только биологическими или социальными факторами, но и осознанной активностью человека, проявлениями его психологических потребностей и стремлением к свободе, то есть самодетерминистическими аспектами жизнедеятельности. Теоретическая значимость исследования обусловлена тем, что такая постановка проблемы может способствовать поиску и разработке новых методологических оснований исследования разрушительной активности личности. Практическая значимость исследования состоит в возможности использовать полученные результаты в практике психологического консультирования и психотерапии: предложенная модель имеет диагностическую ценность, позволяет концептуализировать широкий круг клиентских запросов, равно как и определить приоритетное направление и стратегии психологической помощи с опорой на представления об уровневой организации механизма самодетерминации личности.
Теоретические основы
Биопсихизм как традиционный принцип научного анализа детерминант деструктивности
Ранние попытки научного объяснения разрушительности человека были направлены на выявление универсальных законов её возникновения и развития в ходе эволюции человечества как биологического вида и в ходе естественной природообусловленной эволюции общества. Принцип биопсихизма и эволюционизма наиболее конкретно выражен в классических теориях, объясняющих природу агрессии или преступности, - в частности, в концепции К. Лоренца, описывающей возникновение «агрессивного инстинкта» у животных и человека в результате внутривидового отбора [21].
Первые психологические концепции деструкции, сформулированные в начале ХХ века в классическом психоанализе, лишь на первый взгляд подразумевают биологический детерминизм в качестве главного объяснительного принципа. Очевидным образом он представлен в концепции С.Н. Шпильрейн: оперируя термином «инстинкт размножения», исследовательница пишет о «деструкции как причине становления», разрушении собственного индивидуального «Я» ради общего и универсального «Мы», которое является необходимым условием продолжения рода [23]. С.Н. Шпильрейн сопоставляет интрапси-хическую динамику с процессом разрушения мужской и женской половых клеток при образовании зиготы. При этом термин «деструкция» в классическом психоанализе используется для описания процес-суальности и изменчивости психического, обусловленной чередованием фаз разрушения и созидания, дифференциации и ассимиляции [23]. Важным следствием биологической метафоры С.Н. Шпильрейн являются представления о том, что разрушительные явления имеют место как во внут-риличностном плане, так и в сложной динамике объектных отношений: деструктивное влечение, по мнению психоаналитиков, выполняет структурообразующую функцию в формировании границ «Я».
Однако, в отличие от своей предшественницы в открытии деструктивного влечения, З. Фрейд никогда не употреблял понятие «инстинкт», ныне не использующееся для объяснения поведения человека, в связи с чем критика Э. Фроммом «инстинктивизма» З. Фрейда является терминологически не точной [21]. Тем не менее, конструкт «влечение к смерти», предложенный З. Фрейдом, означает биологически обусловленное стремление любого живого существа к возврату в неорганическое состояние [20]. Кратко эта идея выражается тезисом: поскольку «конечной целью» любой жизни является смерть, жизнь всегда бессознательно к ней стремится. Несмотря на декларируемый автором биологизаторский подход в объяснении разрушительности человека, внимательное и углублённое прочтение текстов З. Фрейда, выполненное Ж. Лаканом, позволило обнаружить парадоксальность идеи о «жизни, целью которой является смерть», т. е. о смерти как главной детерминанте психической жизни: эта мысль З. Фрейда в интерпретации Ж. Лакана, фактически отрицает принцип детерминизма как таковой [10].
Иными словами, строго детерминистический и биопсихический взгляд на природу агрессии и деструкции имеет мало общего с описательными психоаналитическими концепциями, опирающимися на феноменологическую и герменевтическую традиции.
Однако позиции биопсихизма и эволюционизма по-прежнему имеют вес в научно-психологическом анализе деструктивности. Эволюционистские основания явно или имплицитно содержатся в современных исследованиях, направленных на поиск нейро- и психофизиологических коррелятов или предикторов деструктивного поведения. Согласно современным данным, возможности осуществления деструктивной поведенческой активности связаны с функционированием лимбической системы - гипоталамуса и архипалеокортекса, а также коры головного мозга [1; 2]. Предрасположенность к агрессии и насилию может быть обусловлена дисфункцией взаимосвязанных систем мозга, включая префронтальную кору, переднюю поясную извилину и миндалину [31]. В качестве основного нейрофизиологического механизма «влечения к деструкции» можно рассматривать феномен межполушарной асимметрии мозга, определяющий связь повышенной тревожности и агрессивности с правополушарным тонусом, а положительного эмоционального состояния - с левополушарным [1].
Основными методами исследования психофизиологической регуляции деструктивной, агрессивной или рискованной активности человека являются измерения показателей синусовой дыхательной аритмии или реакций кожной проводимости, а также электроэнцефалография (ЭЭГ), позволяющая определить локализацию мозговой активности. Деструктивное поведение, проявляющееся в нечувствительности к боли и постоянном поиске аффективной стимуляции (в том числе посредством насилия), объясняется сниженной активацией вегетативной и центральной нервной системы [17].
Также предполагается наличие специфических генотипов и «нейрогенетических архитектур», ассоциированных с высоким уровнем агрессии и импульсивности. К таковым относятся, например, вариации гена СОМТ Уа1158Ме^ обуславливающие различия в степени выраженности агрессивности у мужчин [26].
Перечень нейробиологических механизмов, релевантных двум вариантам направленности де-структивности (разрушению и саморазрушению, агрессивной и самоповреждающей/суицидальной активности), включает серотониновую, катехоламиновую, дофаминергическую системы мозга, систему стресс-реагирования, генетические факторы, генотип-средовое взаимодействие и эпигенетические феномены [17]. Данные механизмы коррелируют с повышенной уязвимостью к стрессу, нарушениями в системе нейроэндокринной регуляции, нейроморфологическими отклонениями, определяемыми на основе оценки активности префронтальной коры, миндалевидного тела и эмоциогенных структур.
Современные данные нейро- и психофизиологии, нейробиологии и психогенетики подтверждают наличие единой системы биологической детерминации деструкции и аутодеструкции, а также реактивных и проактивных форм деструктивного поведения. Однако необходимо оговориться, что в большинстве современных исследований в данном направлении подчёркивается не линейный, а системный характер взаимосвязей, не детерминистический, а вероятностный подход к анализу причинно-следственных отношений. Более корректным выводом будет тезис о том, что человеческая деструктив-ность биологически потенциальна, а не биологически детерминирована [1; 2]. Все нейрофизиологические процессы протекают в социокультурном контексте, а значит, они должны рассматриваться лишь как предпосылки и основания для возможности реализации деструктивных паттернов.
Социокультурные детерминанты разрушительности личности
Спор о преобладании естественных или социальных причин в формировании деструктивности человека тесно связан с гипотезами о происхождении культуры, социума и государства как наивысших форм проявления его созидательного начала (например, с концепциями Т. Гоббса и Ж.-Ж. Руссо). Научная и философская интерпретация проблемы деструктивности человека в значительной мере определяется принятым по умолчанию пониманием сущности феноменов политической власти и социального контроля как основ функционирования различных общественных институтов.
Э. Фромм критикует традиционные концепции деструктивности, представленные «инстинкти-вистскими» учениями З. Фрейда и К. Лоренца, а также бихевиоризмом Б.Ф. Скиннера и его последователей, за их политическую предвзятость и ангажированность. По мнению Э. Фромма, два противоположных взгляда на природу разрушения были сформулированы соответственно «консерваторами» и «либералами», абсолютизировавшими влияние на человека биологии или социальной среды соответственно
СЕРИЯ ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
[21]. В данном контексте «либерализм» поведенческих исследований связывается с положением о внешней, средовой, а не внутренней детерминации активности человека. Социально-когнитивный подход в психологии личности (А. Бандура и др.), развившийся из бихевиористской теории, утверждает ведущую роль в формировании агрессивного поведения процесса социального научения - наблюдения ребёнка за взрослым и подражания ему. Данный вариант объяснения деструктивности вопреки его «либеральности», остается механистическим: по мнению Э. Фромма, он исключает из рассмотрения целостную личность, действующую целенаправленно, независимо и самостоятельно.
Э. Фромм впервые определил деструктивность как специфически человеческое свойство, приобретенное качество личности, жизненный путь которой всегда вписан в уникальный и конкретный исторический и социокультурный контекст. Это свойство связано не только со спонтанными поведенческими реакциями: по мере развития и социализации оно становится частью структуры характера, благодаря чему разрушение может инициироваться произвольно. Деструктивность по Э. Фромму - это социально детерминированное стремление к власти, порабощению или уничтожению других живых существ, а также форма бегства человека от изначально данной ему свободы; бегства, которое он совершает, оказавшись в условиях изоляции, отчуждённости, классового неравенства [21].
Разрушительные тенденции человека актуализируются в специфических социальных условиях, препятствующих свободной и независимой самореализации, провоцирующих чувства бессилия, тревоги и скованности: власть через деструкцию и авторитаризм выполняет для личности компенсаторную функцию. Различные механизмы разрушения существующего общественного порядка, к числу которых можно отнести войны, революции или террористические акты, могут усиливать деструктивную направленность отдельных групп населения и их представителей за счёт сопутствующего ценностно-нормативного кризиса, раскола общества по базовым политическим, идеологическим, национальным, религиозным или индивидуально-личностным ценностям [13]. Французский социолог Э. Дюркгейм описывал это состояние общества термином «аномия» и предлагал анализировать частный случай самоубийства отдельного человека не с точки зрения его психологических причин, а как социальный факт [24].
В современных академических психологических исследованиях описываются макросоциальные предикторы деструктивности: влияние изменений социально-экономической и политической обстановки в государстве и мире на степень выраженности деструктивного поведения отдельной личности, а также роль СМИ и сети Интернет в формировании суицидального, рискованного или агрессивного поведения детей и подростков [13; 22]. При этом не меньшее внимание уделяется микросоциальным факторам деструктивного развития личности, таким как «неблагополучная семья» или неблагоприятная школьная среда, буллинг в коллективе детей или подростков, а также «кибербуллинг» в виртуальном пространстве и др. [22].
Разрушительность современного человека по принципу историчности субъекта согласуется с нынешним этапом развития общества, характеризующимся множественными противоречиями и высокой скоростью социальной динамики, изменениями традиционных ценностей и формированием новых этических, нравственных и смысложизненных ориентаций, процессами глобализации и виртуализации коммуникаций, изменившимися формами социальной активности людей. Сложность и постоянная изменчивость общества могут опосредовать личностную деструктивность, стимулируя процесс непрерывного «(само)деструктурирования»: личность вынуждена адаптироваться к изменяющемуся миру, отвечать на эти изменения пластичностью, постоянством самоизменений, однако такой чрезмерный динамизм, неустойчивость и нестабильность могут продуцировать тревогу, стресс и деструкцию.
Основываясь на идее о социальной природе разрушительности человека, психологи определяют в качестве предмета изучения деструктивное социальное поведение. Субъект может направлять осознанное и целенаправленное разрушительное воздействие на различные объекты социальных отношений: на конкретных личностей или свои взаимоотношения с ними (интерсубъектная направленность), на собственное тело, здоровье, физические и психические ресурсы (интрасубъектная направленность), а также на социальные институты и нормы регулирования ролевого поведения в различных общественных структурах (метасубъектная направленность) [6].
Условно отделяя от социальной специфически культурную детерминацию деструктивности, можно упомянуть своеобразный подход к её описанию, представленный в постклассическом психоанализе Ж. Лакана [10]. Оспаривая традиционные представления о том, что культура является созидательным способом совладания человека с естественными деструктивными импульсами, Ж. Лакан
предлагает гипотезу, согласно которой вербальная агрессия или брань как символическое разрушение объекта, могла явиться первым шагом человека в культуру [19]. Культура возникает в тот момент, когда человеческое разрушение переходит из непосредственной формы в языковую.
Абсолютизация роли языка позволяет рассмотреть агрессию и деструкцию как перформативный, т. е. действующий независимо от субъекта, речевой акт, при котором высказывание становится равноценным поступку [32]. На первый взгляд кажущееся исключительно философским, это положение имеет конкретные методологические следствия и может получить развитие в эмпирических исследованиях, например, послужив основой для психологического анализа текстов деструктивного содержания.
Тезис о нелинейности взаимосвязи культурных факторов и человеческой деструктивности подтверждается результатами нескольких экспериментальных исследований. Согласно имеющимся данным, влияние визуального или художественного образа на возникновение деструктивных реакций может быть прямым и непосредственным: например, изображения разрушенных зданий усиливают воинствующее настроение испытуемых, их приверженность догматическим и радикальным убеждениям, поддержку военной агрессии, а также актуализируют мысли о смерти [35]. В то же время такая взаимосвязь может быть обратной и опосредованной эстетическим чувством: сложносоставные сконструированные культурные объекты (например, витражи), могут вызывать не только положительную эстетическую оценку, но и разрушительные интенции в человеке, т. е. чем сложнее и эстетичнее объект, тем выше желание его разрушить [27].
Создание комплексных моделей социокультурной детерминации деструктивности позволило бы предупредить абсолютизацию и преувеличение роли тех или иных макро- или микросоциальных и культурных факторов, сравнить между собой значимые предикторы. Также необходимо включить в системный анализ динамические аспекты: интенсивное развитие и постоянную изменчивость современного социального контекста, требующие от человека непрерывной адаптации, пластичности и высокого темпа соответствующих личностных изменений.
Личностные детерминанты деструктивности
Определяя личность как сложный биопсихический и социокультурный феномен, в описании которого сочетаются разноуровневые элементы, в том числе упомянутые в предыдущих разделах индивидуально-типологические свойства и особенности социального и культурного жизненного контекста, далее мы рассмотрим гипотезу о специфически личностной системной детерминации деструктивности. Именно совокупность уникальных генетических, средовых и культурно-исторических факторов определяет становление личности. Взаимосвязи различных элементов в структуре личности образуют сложную систему, говоря словами Л.С. Выготского, «высший интегральный синтез» [4]. С этой точки зрения в качестве предикторов той или иной формы активности, в том числе деструктивной, необходимо рассматривать системные характеристики личности, её устойчивые структурные или динамические параметры.
В психологии личности проявления деструктивности и аутодеструктивности чаще всего связываются с определенными личностными чертами, которые изучаются в рамках традиционного диспози-ционального подхода. Наиболее часто в качестве предикторов определяют показатели шкал «Большой пятёрки» - высокий уровень нейротизма, проявляющийся в эмоциональной лабильности, и низкий уровень экстраверсии, понимаемый как нехватка теплоты и положительных эмоций в отношениях [28]. Также подтверждается наличие связи деструктивности со склонностью к риску, эмоциональной нестабильностью, импульсивностью, агрессивностью, «Тёмной триадой» личностных черт, включающую манипулятивность, нарциссизм и психопатию [28; 30].
При этом диспозиции, соответствующие когнитивной сфере личности, отрицательно коррелируют с уровнем деструктивности, либо связаны с ней в меньшей степени по сравнению с характеристиками эмоциональной сферы и паттернами привязанности в отношениях. Однако предполагается, что саморазрушительное и самоповреждающее поведение может быть обусловлено низким уровнем добросовестности или сознательности, проявляющемся в отсутствии стремления к достижениям и низкой ответственности личности [28].
В целом исследования диспозиций и личностных черт обнаруживают некоторую тавтологич-ность полученных результатов: производится обобщение очевидных статистических закономерностей, сравниваются близкие по смыслу психологические феномены, измеренные различными способами и инструментами, а основным содержательным выводом является тезис о том, что деструктивное поведение коррелирует с выраженностью деструктивных или негативных черт личности.
СЕРИЯ ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
Согласно альтернативной точке зрения, деструктивность необходимо определять в качестве комплексного свойства личности, включающего индивидуально-типологические особенности человека, его ведущие стили организации собственной деятельности, стратегии адаптации и особенности ценностно-смысловой сферы. Каждый из этих параметров в таком системном описании будет рассматриваться в негативном варианте проявления: соответственно, деструктивность обобщает астенические состояния нервной системы, дисгармонические способы организации деятельности, дезадаптивные стратегии совладания и асоциальные мотивы и ценности [7].
Кроме того, деструктивность можно рассматривать как метачерту личности, по аналогии с моделью Strus и Cieciuch [33], объединяющую ряд других устойчивых черт и функций, традиционно относимых к классу негативных или деструктивных: например, повышенную тревожность, предрасположенность к невротической депрессии и астении, а также эгоистичность, авторитарность, властность и конфликтность.
Нельзя не учитывать динамические и процессуальные аспекты в проявлениях деструктивности личности. Например, общепризнанным считается тезис о том, что возрастная динамика деструктивности характеризуется усилением выраженности коммуникативных, эмоциональных, ценностных и поведенческих деструкций в подростковом возрасте. Однако традиционное представление о том, что разрушающее и саморазрушающее поведение является исключительной прерогативой подростков и молодых людей, ограничивает выборки большого числа современных исследований исключительно этим возрастным диапазоном и несколько отдаляет подобные работы от проблемного поля психологии личности.
Системное изучение личностных феноменов позволяет понять, как изменяется выраженность тех или иных черт личности не только в связи с возрастом, но и самопроизвольно в течение коротких временных отрезков, а также ситуативно, в различных жизненных ситуациях. Процессуальная модель личности [5] может объяснить динамику изменений, обусловленную так называемыми «самопроцессами» личности: самоизменением, саморазвитием, саморегуляцией и самодетерминацией, самооцениванием, самокритикой и др. Согласно результатам актуальных исследований, к динамическим и системным факторам личностной деструктивности относятся изменения уровня самооценки и особенностей самоотношения, колебания уровней ситуативной и личностной тревожности, фрустрированность личности в трудных жизненных ситуациях, ригидность в условиях неопределённости и при решении сложных жизненных задач [14; 22]. Изменения самоотношения могут определять направленность деструктивной активности: например, положительное самоотношение, связанное с низкой готовностью к самоизменениям и принятием собственных негативных личностных качеств, может обуславливать склонность проявлять деструктивность вовне, в отношении других людей [8]. В то же время отрицательное самоотношение, представления о конфликтности и противоречивости собственного «Я» могут провоцировать аутодеструктивность.
Анализ переживаний критических или кризисных жизненных ситуаций показывает, что деструкция может выступать формой реакции личности на фрустрацию важнейших потребностей, базовых или экзистенциальных, таких как стремление к смыслу, потребность в самоакутализации и самотранс-ценденции, стремление к творчеству, вере, любви [3]. Ограниченность личностных ресурсов для социально-психологической адаптации, низкий уровень самоконтроля, преобладание дезадаптивных ко-пинг-стратегий оказывают значимое влияние на склонность личности к разрушающему и саморазрушающему поведению.
В то же время современное философское осмысление проблемы предполагает, что в ряде случаев деструктивность личности может быть интерпретирована как необходимое условие созидания, эффективный способ преодоления конфликта или кризиса путём выхода за пределы самого себя и собственные пределы, «деструктивной трансгрессии» и самоутверждения в бытии в качестве самостоятельного субъекта [13].
Процессуальный характер человеческой деструктивности может быть описан в русле синергетиче-ского подхода: разрушение связано как с энтропией мирового существования, всеобщим хаосом, так и с нестабильностью самого человека, представляющего собой самоорганизующуюся, саморазвивающуюся и открытую систему. Самопреодоление или самотрансценденция человека включает фазу разрушения, выхода за пределы существующей формы, и следующую за ней фазу реконструкции, восстановления и самоконструирования на новой основе [29]. Мы можем указать на сходство данной идеи с первой психоаналитической концепцией деструкции С.Н. Шпильрейн, согласно которой индивидуальное «Я» возникает вследствие собственного разрушения, существует в непрерывном диалектическом процессе трансформации, включающем фазы дифференциации и последующей ассимиляции [23].
Соответствующий методологический подход к психологическому исследованию деструктивно-сти основан на понимании личности как неравновесной системы, находящейся в метастабильном состоянии, в равной степени характеризующейся свойствами стабильности и изменчивости, в своем диалектическом единстве обеспечивающими целостность и устойчивость личности [5]. Деструктивность личности, реализуемую во внутренних переживаниях или во внешне наблюдаемом поведении, можно рассмотреть в качестве своеобразной «точки бифуркации», в которой система личности меняет направление своего развития и самоизменения.
Вновь отмечая специфику личностной детерминации деструктивности, необходимо добавить, что разрушительная активность обусловлена не только биологическими или социальными факторами, но и субъектными проявлениями личности: её способностью выступать активным инициатором и автором своего поведения, целенаправленно воздействовать на окружающий мир, рефлексировать и самостоятельно регулировать собственную активность. Субъектность означает тенденцию личности действовать независимо от влияния внешнего социального окружения, в каждой новой жизненной ситуации выбирать отличный от предыдущих способ действия, а также в ряде случаев воздерживаться от действия [12]. Личность имеет возможность отказаться от следования строгим программам поведения, заданным её биологическими потребностями или социальным контекстом.
Субъектность объясняет существование множественных центров индетерминизма в человеческом поведении [9]. В русле субъектного подхода деструктивность можно рассматривать в качестве характеристики произвольной и осознанной, самостоятельной и самодетерминированной активности, связанной с целеполаганием, выбором и принятием решений. Особая форма деятельности, направленная на разрушение существующих объектов и систем, выражает определённое сознательное отношение человека к миру или к самому себе [13].
Подводя итоги обзора литературы по проблеме биологической, социокультурной и личностной детерминации деструктивности, обобщим полученные результаты в виде таблицы.
Сравнение методологических подходов к изучению деструктивности
Методологический подход Предмет исследования Принципы объяснения детерминации деструктивности
Классический психоанализ С.Н. Шпильрейн и З. Фрейда Деструктивность как влечение или психодинамический процесс «Инстинктивизм» Биологический детерминизм Отрицание детерминизма у З. Фрейда
Психоанализ Э. Фромма (неофрейдизм) Социология Э. Дюркгейма Современные социально-психологические исследования Деструктивность как специфически человеческое свойство (свойство человека как социального существа) Аутодеструкция (самоубийство) как социальный факт Макро-, микросоциальные и культурные факторы деструктивности Социокультурный детерминизм
Современная психофизиология, нейрофизиология, психогенетика Генетические, нейробиологические, психофизиологические и др. корреляты деструктивного поведения Эволюционизм (имплицитно), вероятностный детерминизм
Бихевиоральный и социально-когнитивный подходы Деструктивное и аутодеструктивное социальное поведение Целевая детерминация
Диспозициональный подход Деструктивность как комплексное личностное свойство и как метачерта Системная детерминация Структурные (черты и свойства) и динамические (процессы развития и изменения) личностные детерминанты
Процессуальный подход Деструктивность в соотношении с устойчивостью и изменчивостью личности Системная детерминация Самопроцессы личности в качестве детерминант
Субъектный подход Деструктивность как осознанная, произвольная и целенаправленная активность Самодетерминация как механизм реализации субъектности
СЕРИЯ ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
В связи с вышеизложенным нами выдвинуто предположение о том, что деструктивность может быть описана с помощью концепта самодетерминации личности, обозначающего механизм реализации субъектности и позволяющего рассмотреть деструктивный акт в качестве проявления свободного и самостоятельного выбора. Необходимо учитывать, что самодетерминированная активность человека довольно разнообразна. Она не только является произвольной, целенаправленной и осознанной, но также связана с базовым уровнем спонтанных интенций личности и с наивысшим уровнем смыслопо-лагания, осуществления ценностного и смыслового выбора [9].
Результаты и их обсуждение
Самодетерминация деструктивности
Конструкт «самодетерминация личности» используется для определения базовой потребности человека в автономии и внутренней инициации и регуляции собственного поведения, а также для описания феномена «прерывания личностью детерминационной цепи» за счёт осуществления сознательного выбора на ценностной основе [12].
Деструктивность личности, по данным современных исследований, ассоциирована с низкой удовлетворённостью потребности в автономии и самодетерминации, при чём опосредована эта взаимосвязь эмоциональной дисрегуляцией, непринятием собственных эмоциональных реакций, трудностями с целенаправленным поведением, самоконтролем и саморегуляцией [25]. Мы полагаем, что представленные данные должны быть уточнены и дополнены, поскольку имеются противоречащие им доказательства того, что деструктивное поведение не является исключительно реактивным [6]. Из рассмотрения исключаются формы деструкции, обусловленные целями, ценностями и смыслами, осознанием себя в качестве субъекта деструкции. Кроме того, сложный механизм самодетерминации личности в этих исследованиях фактически приравнивается к самоконтролю и саморегуляции, что не проясняет вопрос о причинности поведения.
На наш взгляд, продуктивной для развития методологии исследований личности является разработка комплементарной модели самодетерминации, описывающей трёхуровневую структуру феномена [9]. Согласно авторскому определению, самодетерминация является многоуровневой динамической системой, обеспечивающей энергетическую, целевую и смысловую активность личности и обуславливающей относительную свободу в реализации жизненных стремлений человека. Первый или базовый уровень комплементарной модели соответствует спонтанной или функциональной самодетерминации - природообусловленной способности личности к самодетерминированному поведению и самоорганизации по принципам функционирования сложных открытых неравновесных систем. Следующий уровень целенаправленной или «деятельностной» самодетерминации описывает механизмы реализации субъектности и показывает роль сознательного планирования, целеполагания, волевого усилия и осознанного выбора для достижения цели в деятельности. Наивысший уровень смысловой самодетерминации включает способы осуществления смысловых выборов, а также процессы ценностной и нравственной саморегуляции личности.
Попытка применения комплементарной модели самодетерминации к анализу деструктивности личности позволила обнаружить некоторые соответствия:
1. Классические психоаналитические концепции деструкции, описывающие внутрипсихические процессы и сложную динамику влечений, согласуются с первым уровнем модели - спонтанной или процессуальной самодетерминацией, проявляющейся в активности, экспансии во внешний мир, обмене энергией и информацией с внешним миром.
Влечение к смерти - это конструкт, сформулированный З. Фрейдом с опорой на классическую механику и представления о линейной динамике физических систем. Существование влечения к смерти обеспечивает реализацию принципа психической экономии, соответствующего принципу минимума энергии в физике: любая физическая система стремится к стабильной конфигурации с минимальным уровнем потенциальной энергии, - следовательно, психика стремится вернуться в равновесное состояние, предшествовавшее стимуляции и повышению энергетического напряжения [20]. Однако, согласно современным научным представлениям, сформулированным в том числе под влиянием открытий физика И. Пригожина, психика является открытой самоорганизующейся системой, а для таких систем характерны нелинейная или неравновесная динамика и процессы саморазвития [15]. Механистическая интерпретация психической динамики, предложенная З. Фрейдом, может быть переосмыслена с учётом теории неравновесной динамики.
В связи с этим мы предполагаем, что влечение к жизни или либидинозная энергия определяет открытость системы внешнему миру, её стремление к внешней стимуляции и подверженность внешнему влиянию привносящих хаос «управляющих параметров» системы (в терминах И. Пригожина) или объектов влечения (в терминах З. Фрейда). Соответственно, «влечение к смерти» можно рассматривать как механизм перехода системы в новое упорядоченное состояние в тот момент, когда управляющий параметр достигает своего критического значения (т. е. в «точке бифуркации»). И если «влечение к жизни» обеспечивает открытость и саморазвитие живой психической системы, состояние непрерывной изменчивости и нарастающего хаоса, то «влечение к смерти» обеспечивает самоорганизацию этой системы, состояние стабильности и упорядоченности.
Самопроизвольное разрушение может выступать способом установления нового внутреннего порядка. Деструктивный акт реализуется в «точке бифуркации», в момент прерывания детерминаци-онной цепи: согласно современным психоаналитическим концепциям, он символизирует переход от дезинтегрированного состояния к новому структурированному за счёт «связывания» противоположно направленных влечений [18].
Таким образом, на первом уровне спонтанно самодетерминируемого деструктивного поведения можно наблюдать различные проявления эмоциональности, импульсивности, агрессивности или мазо-хистичности личности и прочие разнообразные варианты самопроизвольной разрушительной активности. Можно обобщить многообразие эмпирических референтов первого уровня категорией спонтанных и свободных деструктивных интенций, направленных на снижение неудовольствия, переживаемого дискомфорта, а также саморазрушительных интенций, позволяющих претерпевать и выдерживать неудовольствие, например, временно снижать эмоциональное напряжение посредством самоповреждающих действий.
2. Далее мы полагаем, что деструктивность, начиная с концепции Э. Фромма, рассматриваемая как целенаправленная и произвольная активность человека, может соответствовать уровню субъектной или «деятельностной» самодетерминации. На этом уровне разнообразные формы деструктивного или аутодеструктивного поведения могут служить реализации осознаваемой самим субъектом значимой цели, включать элементы целеполагания и планирования, принятия решений.
Целевая самодетерминация деструктивного поведения может быть рассмотрена с учётом направленности разрушения на различные объекты социальных отношений [6]. Соответственно горизонтальной и вертикальным связям в структуре социальных отношений можно выделить два функциональных аспекта целенаправленной деструкции: межличностная коммуникация и влияние на другого человека (контроль или власть). Это правомерно и для саморазрушающего и самоповреждающего поведения, межличностными функциями которого являются соответственно: сообщение о переживаемом дистрессе («сигнальная функция») и межличностное влияние [34].
Наиболее ярким примером целенаправленной социальной деструктивности может служить организованная преступная деятельность, вандализм, экстремизм и т. п. Однако оговоримся, что дифференциация первых двух уровней самодетерминации может быть затруднительной при анализе менее очевидных и радикальных проявлений деструктивности, имеющих место в повседневной жизни (битьё посуды в ссоре с партнёром, крушение мебели из-за вспышки ярости и т. п.). В данном случае уровень осознанности разрушительной деятельности, рефлексируемый самим субъектом, и осознаваемые возможности саморегуляции такого поведения являются ключевыми критериями разграничения уровней спонтанной и субъектной самодетерминации. Представление субъекта о целях собственного деструктивного поведения является ключевым компонентом анализа.
Кроме того, важно учитывать, что целью такой осознанной активности нередко является частичное разрушение целостной структуры, а не тотальное её уничтожение. Снова в качестве примера можно рассматривать самоповреждающее поведение: если коммуникативная или сигнальная функция такого поведения реализована, субъект приостанавливает акт самодеструкции.
Эмпирические референты второго уровня анализируемой модели можно объединить с помощью категории сознательных целей и свободных инициаций произвольной деструктивной активности, реализуемой в контексте социальных отношений.
3. Наконец, в соответствии с комплементарной моделью мы можем проанализировать третий уровень самодетерминации деструктивности - ценностно-смысловой. Этот уровень, применительно к проблематике человеческого разрушения, практически не представлен в психологической литературе и сравнительно редко становится предметом систематического научного описания.
СЕРИЯ ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
Ценностно-смысловая самодетерминация деструктивности традиционно отождествляется с преобладанием негативных, отрицательных, антисоциальных и антигуманистических ценностей, а также с искажением или нарушением системы ценностей [7]. Встречающееся в научном дискурсе понятие «деструкции системы ценностей» остаётся не раскрытым с точки зрения его специфического содержания, однако используется для обозначения основного фактора разрушительных и антисоциальных форм поведения.
Ценности и смыслы указываются некоторыми авторами в качестве личностных предикторов деструктивного и аутодеструктивного поведения [14]. Понятие «функции саморазрушающего поведения», представленное в ряде исследований, соответствует именно смысловой детерминации, поскольку функции поведения выявляются посредством анализа самоотчётов респондентов ('self-reported functions/reasons') и в данном контексте означают ответ на вопрос «Что саморазрушение означает лично для меня?» [34]. Суицид как предельная форма аутодеструкции не может быть исчерпывающе объяснён влиянием каких-либо внешних факторов и является прежде всего результатом смыслового выбора личности, формулирования собственного «экзистенциального смысла» самоубийства [11]. Иными словами, предпочтение непродуктивных, разрушительных или саморазрушительных стратегий поведения может быть обусловлено явным или скрытым ценностно-смысловым подтекстом и не обязательно предполагает отказ от саморегуляции и ответственности.
Эмпирические референты, размещённые на третьем уровне модели, будут соответствовать особым формам деструктивного поведения и деятельности, в которых воплощаются универсальные ценностные идеалы личности. Мы полагаем, что исследование подобных форм поведения в специфических жизненных ситуациях требует обращения к феноменологии переживаний и выявления личностных смыслов деструкции, индивидуальных значений для человека конкретных жизненных событий. Соответственно, предметом исследования может выступать комплексное переживание личностью собственной деструктивности.
Рис. Интерпретационная схема деструктивности личности с точки зрения уровневой (комплементарной) модели самодетерминации
Дополняя нашу гипотезу, необходимо отметить, что разрушительность может быть детерминирована конфликтом ценностей и смысловых интерпретаций, особым образом взаимосвязанных в системе личности. Поскольку деструктивность всегда опосредована контекстом социальных отношений, сложное взаимодействие личностных и социально нормативных ценностей может выступать ключе-
вым фактором инициации разрушения. Аналогично, в некоторых жизненных ситуациях основной де-терминантой деструкции может служить смысловой выбор личности в условиях противоречия внутренних и внешних ориентиров.
Полученные результаты, демонстрирующие перспективы и возможности применения комплементарной модели самодетерминации личности в исследованиях феноменологии разрушения, представлены на рисунке.
Описанная комплементарная модель достаточно очевидным образом соотносится со структурной моделью психического аппарата личности З. Фрейда, также включающей три иерархических уровня - Оно, Я и Сверх Я. Различная мера осознанности деструктивного поведения на разных уровнях модели самодетерминации согласуется с топологической концепцией З. Фрейда и его представлениями о сознательном, предсознательном и бессознательном. При этом все элементы классической психоаналитической теории, и в том числе наиболее значимые для нашего исследования понятия «деструкции» и «влечения к смерти», обладают значительным потенциалом при их рассмотрении с позиций герменевтики, с целью концептуализации и интерпретации психических и личностных феноменов. По мнению французского философа П. Рикёра, открытия З. Фрейда были сделаны им посредством интерпретации, перехода от явного смысла к скрытому, поэтому они полностью принадлежат плану так называемых «смысловых действий», требуют «преодолеть ослеплённость фактом и признать универсум смысла» [16, с. 226-227]. Определяя психоанализ как особую форму герменевтики, мы ещё раз убеждаемся в первостепенной значимости исследования ценностно-смысловых аспектов переживания личностью собственной деструктивности.
Заключение
Теоретическое исследование позволило систематизировать различные подходы к изучению детерминации деструктивности, существующие в классической и современной психологической науке. Были обобщены и подробно описаны три группы концепций, теорий и эмпирических исследований, каждая из которых отражает определённую позицию в вопросе детерминизма и природы разрушительности человека. Первой группе соответствует позиция биологического детерминизма и фокус на нейробиологических, психофизиологических и генетических коррелятах деструктивного поведения. Вторая группа концепций объединяет исследования социокультурных детерминант деструктивности. Наконец, третья группа обобщает современные исследования в области психологии личности, в которых деструктивность объясняется с помощью специфических личностных факторов, представляющих собой синтез биопсихического и социокультурного в человеке.
В ходе литературного обзора были выявлены ограничения линейных механистических моделей деструктивности личности и доказана необходимость разработки нелинейных и системных описаний детерминации разрушительности. На наш взгляд, процессуальный, субъектный и системно-динамический подходы к исследованию обладают значительным потенциалом для решения данной методологической задачи. В русле данных подходов деструктивность можно рассматривать во взаимосвязи с различными субъектными проявлениями и самопроцессами личности (в т. ч. саморегуляцией, самоорганизацией и самодетерминацией), а также в соотношении с различными параметрами устойчивости и изменчивости системы личности.
Теоретический обзор дополнен попыткой применения комплементарной модели самодетерминации личности в анализе деструктивности и формулированием предпосылок изучения феномена ценностно-смысловой самодетерминации разрушительной активности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Алейникова Т.В. Влечение к деструкции: норма или патология? Биологические или психологические основы? Возможные нейрофизиологические механизмы // Сабина Шпильрейн над временем и судьбой. Ростов н/Д: Мини Тайп, 2020. С. 205-207.
2. Богдан С.С. Биопсихические основания человеческой деструктивности // Вестник ЧелГУ. 2010. .№1 (182). Философия. Социология. Культурология. Вып. 16. С. 50-53.
3. Богдан С.С. Человеческая деструктивность как форма агрессии: экзистенциально-гуманистический подход // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2011. № 3. Ч. 2. С. 20-23.
4. Выготский Л.С. История развития высших психических функций // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 3. М.: Педагогика, 1983. С. 5-328.
СЕРИЯ ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
5. Гришина Н.В., Костромина С.Н. Процессуальный подход: устойчивость и изменчивость как основания целостности личности // Психологический журнал. 2021. T. 42, № 3. C. 39-51 [Электронный ресурс]. URL: https://psy.jes.su/S020595920014166-8-1 (дата обращения: 20.05.2023). DOI: 10.31857/S020595920014166-8.
6. Злоказов К.В. Деструктивное социальное поведение [Текст]: монография. Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2017. 183 с.
7. Злоказов К.В., Прядеин, В.П. Деструктивность личности: социально-психологическое исследование: Монография / Югры, Гос. образоват. учреждение высш. проф. образования ХМАО - Югры «Сургут. гос. пед. унта. Сургут: РИО СурГПУ, 2014. 178 с.
8. Ипатов А.В., Шишигина Т.Р. Аутодеструктивные проявления личности подростка // Вестник СПбГУ. Серия
12. Социология. 2013. №1. С. 40-51.
9. Костромина С.Н., Филатова А.Ф., Москвичёва Н.Л., Зиновьева Е.В., Одинцова М.М. Комплементарная модель самодетерминации личности // Российский психологический журнал. 2023. 20(1). С. 82-99. URL: https://doi.Org/10.21702/rpj.2023.1.6.
10. Лакан Ж. «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа (Семинар, Книга II (1954-55) / Пер. с франц. А. Черноглазова. М.: Гнозис, Логос, 2021. 528 с.
11. Леонтьев Д.А. Экзистенциальный смысл суицида: жизнь как выбор // Консультативная психология и психотерапия. 2008. Том 16. № 4. С. 58-82.
12. Леонтьев Д.А. (2000). Психология свободы: к постановке проблемы самодетерминации личности // Психологический журнал. 21(1). С. 1-17.
13. Лысак И.В. Механизмы и последствия деструктивной деятельности человека. Ростов-на-Дону - Таганрог: Изд-во СКНЦ ВШ, Изд-во ТРТУ, 2006. 80 с.
14. Морозова И.С., Белогай К.Н., Евсеенкова Е.В. К проблеме систематизации теоретических подходов к изучению аутодеструктивного поведения в традиционной и постнеклассической психологии // Общество: социология, психология, педагогика. 2018. № 8. С. 59-67.
15. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М.: Прогресс, 1986. 432 с.
16. Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: Академия-центр; Медиум, 1995. 416 с.
17. Розанов В.А. Агрессия и аутоагрессия (суицид) - анализ с позиций нейробиологии // Суицидология. 2022. Том
13. № 3 (48). С. 3-38. doi.org/10.32878/suiciderus.22-13-03(48)-3-38.
18. Розенберг Б. Мазохизм смерти и мазохизм жизни. М.: КогитоЦентр, 2018. 212 с.
19. Сироткин С.Ф. Несколько заметок о проблеме агрессивности во взглядах Лакана (2000) / Заметки по метапси-хологии агрессивности - 2-е изд., испр. и доп. Ижевск: Издательский дом ERGO, 2014. - С. 85-86.
20. Фрейд З. По ту сторону принципа удовольствия // Полное собрание сочинений в 26 томах. Том 13-14: Статьи по метапсихологии. СПб: Изд-во ВЕИП, 2020. C. 193-255.
21. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.: АСТ, 2017. 736 с.
22. Шиляева И.Ф., Федорова Ю.А. (сост.) Профилактика деструктивного поведения в молодежной среде. Уфа: Изд-во БГПУ, 2019. 169 с.
23. Шпильрейн С.Н. Деструкция как причина становления // Сабина Шпильрейн: над временем и судьбой: Сб. статей / Сост., автор вступ. ст. Ф.Р. Филатов. Ростов-на-Дону: Мини Тайп, 2020. С. 5-30.
24. Юдин Г. Смысл самоубийства // Социологическое обозрение. 2009. Т. 8, № 2. С. 80-93.
25. Emery, A.A.; Heath, N.L.; Mills, D.J. Basic psychological need satisfaction, emotion dysregulation, and non-suicidal self-injury engagement in young adults: An application of self-determination theory. J. Youth Adolesc. 2016,45, 612623.
26. Ermakov P.N., Abakumova I.V., Kovsh E.M. (2018). Psychophysiological traits of men with several genotypes in polymorphic locus Val158Met COMT and different levels of aggressiveness. Psychology in Russia: State of the Art, 11 (1), 32-44.
27. Greenberger, D.B., & Allen, V.L. (1980). Destruction and complexity: An application of aesthetic theory. Personality and Social Psychology Bulletin, 6(3), 479-483. https://doi.org/10.1177/014616728063025.
28. Kolbeck, K., Moritz, S., Bierbrodt, J., & Andreou, C. Borderline Personality Disorder: Associations Between Dimensional Personality Profiles and Self-Destructive Behaviors. Journal of personality disorders. 2019. 33(2), 249-261. https://doi.org/10.1521/pedi_2018_32_346.
29. Marchenko O.V., Martseniuk L.V. (2020). Human destructiveness in the existing practices of late modernism violence: Positive and negative dimensions // Anthropological Measurements of Philosophical Research (Антрополопчш вимiри фшософських дослщжень) 17:41-54.
30. Moore F.R., Doughty H., Neumann T., et al. Impulsivity, aggression, and suicidality relationship in adults: A systematic review and meta-analysis. eClinicalMedicine. 2022; 45: 101307. DOI: 10.1016/j.eclinm.2022.101307.
31. Patrick C.J. (2008). Psychophysiological correlates of aggression and violence: an integrative review. Philosophical transactions of the Royal Society of London. Series B, Biological sciences, 363(1503), 2543-2555. https://doi.org/10.1098/rstb.2008.0028.
32. Recarte A. Creative Performances: Horror and Human Destructiveness in Psychoanalytic Writing // Studies in Gender and Sexuality. - 2020. - 21 (3). - P. 231-237. DOI: 10.1080/15240657.2020.1798190.
33. Strus W., Cieciuch J. Towards a synthesis of personality, temperament, motivation, emotion and mental health models within the Circumplex of Personality Metatraits // Journal of Research in Personality. - 2017. - №66. - P. 70-95. doi:10.1016/j.jrp.2016.12.002.
34. Taylor P.J., Jomar K., Dhingra K., Forrester, R., Shahmalak, U., & Dickson, J. M. A meta-analysis of the prevalence of different functions of non-suicidal self-injury // Journal of Affective Disorders. 2018. No. 227. P. 759-769. doi:10.1016/j.jad.2017.11.073.
35. Vail K.E. The aftermath of destruction: Images of destroyed buildings increase support for war, dogmatism, and death thought accessibility / Vail K.E., Arndt J., Motyl M., Pyszczynski T. // Journal of Experimental Social Psychology. 2012. Vol. 48, no. 5. P. 1069-1081.
Поступила в редакцию 09.06.2023
Костромина Светлана Николаевна, доктор психологических наук, профессор, заведующая кафедрой психологии личности E-mail: [email protected]
Филатова Анастасия Филипповна, аспирант 1 года обучения факультета психологии, ассистент кафедры психологии личности E-mail: [email protected]
ФГБОУ ВО «Санкт-Петербургский государственный университет» 199034, Россия, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., 7-9
S.N. Kostromina, A.F. Filatova
DETERMINISM AND SELF-DETERMINATION IN THE ANALYSIS OF PERSONALITY DESTRUCTIVENESS
DOI: 10.35634/2412-9550-2023-33-3-232-244
Due to the wide spread and diversity of destructive phenomena in individual daily life and at the level of global social processes, scientific understanding of the phenomenon of destructiveness needs to be systematized, developed and clarified. Contradictions and inconsistencies of available approaches to the analysis of human destructiveness diffuse the boundaries of the subject area and make it difficult to generalize the accumulated data. The purpose of the article is to systematize psychological theories and concepts of destructiveness, describing its conditioning by biological, socio-cultural or specifically personal factors, as well as to search and develop new methodological foundations for the study of destruction and self-destruction from the perspective of subjectivity and self-determination of a personality. According to the results of the theoretical review, traditionally in the scientific literature destructive behavior has been explained through linear models based on the principles of biopsychism, evolutionism or socio-cultural determinism. In current research various structural or dynamic personality characteristics are considered as correlates and predictors of destructive and self-destructive activity. A promising direction is research within the framework of the subjective and processual approaches that involve the consideration of destructiveness as a special manifestation of subjectivity, which is associated with the processes of self-organization, self-regulation and self-change in the personality system. The hierarchical model of self-determined destructive behavior is proposed, including the level of spontaneous self-destructive intentions (the basic level of spontaneous self-determination), the level of destructive goals and voluntary initiatives of destructive activity (activity-based self-determination), and the level of personal meanings and values of destructiveness, reflected in the personality experiences (meaningful self-determination).
Keywords: destructiveness, destructive behavior, destruction, self-destruction, determinism, self-determination, personality.
Received 09.06.2023
Kostromina S.N., Doctor of Psychology, Professor, Head of the Department of Personality Psychology E-mail: [email protected]
Filatova A.F., postgraduate student, Assistant of the Department of Personality Psychology E-mail: [email protected]
Saint-Petersburg State University
Universitetskaya nab. 7-9, Saint Petersburg, Russia, 199034
