CC BY
217
ИМ Ічгрц.^нм*
дгакпш лен .!к-41 мі i>
W||J» l'uûb} 1
Ь ■ гни. ' ■ ■ ■ É ■ 1111 I <■ НШгІШІ 4-ІП f 1 J I ■4É<II|>| риШляч-чЩ ■■
-HL'.I ■ ■■■■Гищр .K-ІП-ЯЧ?. JU unn ч^-ля А.І-ч»
LUwn:rqip LMaià ......- ■■ ■ Л—— * —* .
Ajmuw- ін.- н w^f¥Ji mm щгч
fclnv-іиьгг- яг#- utku—. .ыь u£fj; u^ttWiib ..і. “ іJ ■ип' 'Ulf '¥7J' — Г.* 4fr..1
Í ■‘¡H-гм I....II і rirna ii.iii ml ..
II I CM ilü ГI M ■ >11 MfVf/ЧІіі lili un |||.m МІМІ rcfMjn І^ЧИп ......Мі F :■ і Lh l Hlh II ОТШЦ M MeClifl.
ГІМН LVl Мі'іЛ ЧІП Лрсгм ІІІІІ і: -I ÚU.I Підлії h П Ml I III -Лі і і і~|і:і> ■ ИНі*ф Г.іі*j-| U^-V ln Ilg L^pUaldn, щи npc,VlJH1|H4Wr *f* ЦШІІІМ*.
iChOU-, .Si-ilVÍV ■ I Им Хл.іяс TV L ГО Hllllb ■ Г НіЙІІ ЙІІК " 1 = 1Г nmt ЧПІІГЛ-Мп>-| *, ß t№ р*И1МИ11ММ1*^рИ(у1Ы*«1Ч «t Iift;ntu:in U пцииык»-
L.I.IKIL : 11 : > ■> І ІІЛІІфСк'І I. INI I ■ XiAL№. -tiu.l МІЧ ^Ч11«ГП.ЪЛЧИ1|К>1ГМ01Вф1Р-
■I. w ■ I 11 ■ Mil- *.lv II Ml.......... 1"I. 1 H.I Xu-144 I- .. I *
4|iLJdLTJbl :hJI lr Til t>--|i ii j чіп HI. ИГ LU1X'.'Ml'I|l-I" ..."МО. ■ •
drtmrrtú
tfï-JC.iyiUhl «ф1Ы HIJtTH'- te- ІК1Ш1ШШ ІГ É ічтчг i+L eu rintuWUrt » Іфі- W.LÍ мтрцкта нций P-1Í4TIJL СМ1ІК. wmibфыщжжу *3MLÇH'KtUM II НТСНПІН UK lüPWHiUy. ЛнчЛЛ« ГІтИІИ -Y. НІМИНІШ ф+ЧІЧР............. WPF0K4.*HMkV Il.I I pii il im jlI ^qnpwi и
■jiripftarfl i|iifмііа іашім>іічігєжн,і 4Пw'uL'bm kiMri *гш у ДІ^Ншііі. tfM іч» плівші Hír-a^eiprílf hf tom? 11 1ТЧ оыслщщ^н/щЦфщ
■чі ҐH 4 JIIEKil, rohipmcjri'i PÍ лрпгг I MPMt ТЫ'"Л( ■ ' l4UW№Ph< 'M tOEiiitt, H4fMj ІННин^М ЧліІЧСЛ Jlt E4hHIIMHDOCiai31HIIE*. 1 МИШИН n-'CLÉ h L' -.iMIH І'М'Г, EUMIlrtdt E ÜUttpf ■ V HtH-CH K4hC.
щи V ,1K± і міґц .|лшшЫ Аріш-І, Umill UWU,7m№IITr^lTI 4jd№ МП p£ f ТГПШ‘ VX Гіі»ґіП>Г U£ 1Ї1. ÍP^nUP-л |i">r-p^k£ ÍT Ун;тпжгч|ігі ■illi Til» rdPTUTMíM lint tt>fc**Jlirfl*JKt |MCL.nniWTl£l МОЇ Unta-
me ■ il «CEI 14 CI.lili. IL ■ M ЧМІ І, II ■ ■^HIIIIiLII.IIUM Іірл iqi. і EHfflÍHni •
[Лисjті*f ійіяНіЛіЮгійІІ. JlkpftwXjCHW.lIfl"ҐумиЛімікищи
. ■ 4 I-.I і 4К-І-ІМ ІНЛ Л|к L-l J l'UMUh . ■ . ,41^11 Ч?Р М L111 LILM'P іуР 4.П:ірМ> ¡ ЧП.1-Itfi VhUUdHiIMi Г**ПІЩЬк .;ні* Ч*1«Ц Г*^і»пг 1вМ.ТЛИ*^ьи (|н*Сі4ПМт#аі ур.ии їй. '
В часті». imcDiiffiltMll MftШ*су, 4M ННСПЫМНК щщжігпл** huhu L.m iteiaH.yij,Hfh4b.tntttiwitMb.mqrartimiiiwIILiD E*i**W№*lllikt]№
lftii.b||L> Іїрпі.-*Л.<*Ф1І1.Л tlHIUÜC Гь Jhülteua I TFFIi 4ITMHIIEMHM.
менлщм ш lImhiwli.JLwm,тії ■■■■ u IJJm'-1 Ii.iii;.
мастер перевоплощений; в результате частых переодеваний, смены профессий и внешнего облика он, кажется, и сам частенько запутывается настолько, что не может понять, кто же он, в конце концов, такой»7. В то же время нельзя не согласиться, что тяга Люпена к переодеваниям превосходит любого другого героя классического детектива. Если у Холмса и отца Брауна есть их постоянные атрибуты - трубка и очки, то у Люпена нет постоянной маски, тут «вечная смена обличья»8.
Буало-Нарсежак отмечают, что Люпен с легкостью преодолевает пространство: «Курьерские поезда и гоночные машины - его излюбленные средства передвижения»9. Это характерная для сыщиков классического детектива легкость на подъем. Так, Шерлок Холмс быстро перемещается с Бейкер-стрит в любую точку в Англии. Отец Браун без затруднений оказывается не только в английском захолустье, но и в Северной и Южной Америках.
В этом же ряду и скорость раскрытия Люпеном преступлений: «У нынешних тайн привкус газетных новостей: “Семерка червей”, “Красный шарф”, “Солнечные зайчики” <...> Они расследуются с поразительной энергией и быстротой»10.
Леблан также продолжил традицию в изображении добросовестной и нормальной полиции, которая не в состоянии раскрыть ничего выдающегося: Ганимар явно зауряден.
Но, конечно, детективы Леблана не могут не иметь свои особенности. Главная - это, несомненно, фигура сыщика: «В романах типа “Арсен Люпен” главный герой не сыщик, а преступник “джентльмен”, но сыщик, дан, как обнаруживатель тайны, введен только мотив опаздывания. Но и “Арсен Люпен” часто работает, как сыщик»11; «Первое, что бросается в глаза при знакомстве с “люпеновским” циклом, решительная, хотя и не новая в литературе, смена главного персонажа, которому читатель отдает свои симпатии: теперь им становится не полицейский, а преступник»12.
Прежде чем перейти к анализу текстов, которые помогут нам выявить то новое, что Леблан привнес в жанр классического детектива, необходимо оговорить, что как не все произведения из корпусов о Холмсе и Брауне относятся к жанру классического детектива13, так и не все произведения об Арсене Люпене, по нашему мнению, являются детективами. Поскольку во всех произведениях о Люпене (так же, как о его предшественниках) есть переодевания, подмены, гротеск, именно наличие расследования как необходимого и ведущего элемента, с нашей точки зрения, определяет, какие из них относятся к жанру классического детектива.
Так, например, не является классическим детективом новелла «Дьявольская ловушка». В ней за преступлением Арсена Люпена следует месть вдовы пострадавшего - похищение героя. Его пребывание в
плену и избавление и составляют основу сюжета. Это отдельный тип сюжета криминальной литературы. «Арсен Люпен в тюрьме» и «Сейф мадам Эмбер», - это сюжет-ограбление в его удачном и неудачном вариантах, а «Побег Арсена Люпена», соответственно, сюжет-побег. Новелла «По подсказке тени», на наш взгляд, не только не является детективом, но и вообще не относится к криминальной литературе, ибо разгадка тайны местонахождения сокровища не связана в ней с криминальной темой.
Те произведения о Люпене, которые мы относим к детективам, можно разбить на три группы: 1) Люпен расследует дело в одиночку («Черная жемчужина», «Солнечные зайчики», «Смерть бродит где-то рядом»); 2) Люпен сотрудничает с полицией в своих целях («Красный шарф»); 3) Люпен сам является объектом расследования («Арест Арсена Люпена», «Колье королевы», «Таинственный пассажир», «Полая игла»). В последней группе можно выделить два подвида: Люпен как объект расследования («Полая игла») и Люпен, сочетающий функции субъекта и объекта расследования. Самыми оригинальными, с нашей точки зрения, являются новеллы Леблана последнего подвида: когда Люпен расследует преступление, которое он сам же и совершил. Сюда же можно отнести роман «Последние похождения Арсена Люпена, взломщика-джентльмена», в котором Люпен то расследует преступления в качестве господина Ленормана, шефа Сюртэ (!), то обвиняется в них как Арсен Люпен.
Для анализа мы выбрали новеллы «Арест Арсена Люпена» и «Черная жемчужина», как принадлежащие к различным типам, а также роман «Полая игла», стоящий особняком.
Новелла «Арест Арсена Люпена», на наш взгляд, содержит все необходимые элементы: преступления, расследование, составляющее основную часть сюжета, ложный подозреваемый, замкнутое игровое пространство (в данном случае, это океанское судно), арест преступника, а также выделенные нами в предыдущих частях работы элементы гротеска, подмены, переодевания.
А. Строевым высказано мнение, что «Морис Леблан последовательно использует и трансформирует повествовательные приемы А. Конан Дойла и одновременно почти пародирует его дедуктивный метод»14. Особенность этой первой из новелл об Арсене Люпене - наличие двух рассказчиков, первый из которых оказывается самим преступником, Люпеном, а второй - рассказчик-повествователь, функции которого в произведениях о Люпене очень разнообразны. В «Семерке червей» он также является участником событий.
В отличие от «Летучих звезд» Честертона, которые вышли позже «Ареста» (1905 и 1911 гг. соответственно), в начале данной новеллы не говорится о преступлении. Начало - рассуждение о морских путеше-
ствиях вообще и об этом в частности. В нем отмечается как типичное, так и необычное: «Странное путешествие»15. Между тем, сходство с «Летучими звездами» Честертона очевидно как на уровне повествования, так и в отношении главных героев: Фламбо и Люпена. Прежде всего, это артистичность, склонность к шуткам16. Люпен говорит о себе в третьем лице: «Он занимался своим ремеслом как по призванию, так и ради забавы. Он напоминал актера, который потешается над разыгрываемой ролью, и, спрятавшись за кулисы, во все горло смеется над характерами и ситуациями, которые сам создает» (С. 13). Но если и переодетому Фламбо трудно было скрыть свой рост, то Люпен, как было сказано выше, мог быть любого возраста и внешнего вида: «.. .тысячеликий незнакомец, появляющийся в обличье шофера, оперного певца, букмекера, отпрыска благородного семейства, подростка, старика, марсельского коммивояжера, русского врача, испанского тореро» (С. 8). Здесь явно прослеживается гротескная избыточность обличий героя. Позже уже рассказчик-повествователь говорит «о его поразительной способности к перевоплощению, позволяющей ему изменять даже черты лица» (С. 19).
Особенно важным нам кажется следующее высказывание Арсена Люпена: «Да ведь это и хорошо, что никто не может сказать обо мне со всей определенностью: это Арсен Люпен. Главное, что при этом он может безошибочно утверждать: этот тип - творение Арсена Люпена» (С. 19). Уже в этой новелле Люпен предстает актером и режиссером в одном лице. Окружающим отводится роль участников и, в еще большей степени, зрителей представления. Такая условность, наибольшая из рассматриваемых нами классических детективов, характерна для всех произведений об Арсене Люпене.
Есть общее между основной характеристикой Люпена - «джентельмен-грабитель» (С. 7) - и поведением Фламбо, который тоже не переступал известных границ, не совершал убийств. Но если у Честертона Фламбо, по словам отца Брауна, находился на грани, на которой невозможно было остаться, то герою Леблана это удается. Поэтому в «Летучих звездах» традиционный для плутовского романа способ рассказывания - временная дистанция рассказчика-плута: «напряжение между я как аморально действующим плутом и как морально рефлектирующим рассказчиком»17. Самое главное отличие, конечно, фигура главного героя-сыщика: в «Летучих звездах» это отец Браун, противостоящий преступнику-Фламбо, Люпен совмещает эти функции.
Расследование в «Аресте Арсена Люпена» ведется капитаном, пассажирами и самим Люпеном, который, выступая под именем Бернара д’Андрези, первый и предложил провести расследование. Параллельно поисками Люпена вне поля зрения героев и читателя занимается Г анимар («наш лучший сыщик», С. 7). Пародией на логический ме-
тод здесь является вычеркивание из списка пассажиров (по инициативе Люпена) «лиц, не отвечающих <.. .> приметам» (С. 9) преступника. Особенно выделяется расследование Розена - «Даже ночью его тень продолжала поиски» (С. 12), который в то же время является главным подозреваемым. Таким образом, он - двойник Люпена и как преступник, и как сыщик.
Хотя преступление в этой новелле, в отличие от большинства детективов, не убийство, а кража (как и в «Летучих звездах»), но оно носит, тем не менее, необычный характер: «Ведь ему нужно было - среди бела дня, в коридоре, где снуют люди, - взломать дверь каюты, найти сумочку, спрятанную на дне шляпной коробки, достать из нее драгоценности и выбрать из них приглянувшиеся ему камни» (С. 11). И, соответственно, выдающаяся фигура преступника: «Здесь чувствовалась его манера - сложная, таинственная, непостижимая <.> и в то же время логичная, ибо насколько трудно было бы хранить все драгоценности целиком, настолько легко припрятать горстку разрозненных камешков -жемчужин, изумрудов, сапфиров!» (С. 11).
Игровой характер происходящего очевиден. Это и издевательская кража часов у капитана, и гротескное заявление публики на «Провансе»: «Разве такому ловкачу, как Люпен, необходимо лично присутствовать на месте преступления, которое он совершает?» (С. 12). Характерная легкость преодоления пространства в классическом детективе здесь объясняется беспроволочным телеграфом.
Существенной особенностью этой новеллы, как и многих других произведений об Арсене Люпене, является наличие любовной линии. (Характерно высказывание Чапека на эту тему: «Он (сыщик - Н.К.) вне человеческих отношений. Стоит ему влюбиться, как он сразу же утратит свою интеллектуальную чистоту»18.) С другой стороны, это уже бывало с рассказчиками, например, с доктором Ватсоном в «Знаке четырех», с Гастингсом неоднократно. Но с разоблачением Люпена в конце новеллы эта линия и заканчивается. (Ср. «Полая игла» заканчивается смертью Раймонды.)
Пуант в конце новеллы связан не просто с прозреванием преступника, как в рассмотренных нами ранее новеллах По, Конан Дойла и Честертона, а с прозреванием его в самом рассказчике, который ранее запутывал читателя: «Быть может, вот этот господин и есть Арсен Лю-пен < .> или вон тот <.> мой сосед по столу <.> мой компаньон по каюте» (С. 8); «Арсеном Люпеном стал теперь каждый. <.> Полагали, что он способен предстать перед нами в самом неожиданном обличье, прикинуться <.> любым из пассажиров» (С. 14). Он не выделял себя из пассажиров: «Наше воспаленное воображение»; «наша подозрительность» (С. 14). Больше всего сбивало читателя высказывание: «Да кто же тогда был Арсеном Люпеном? Подумал я» (С. 17).
В «Таинственном пассажире» повествование тоже ведется от первого лица. Безымянный рассказчик, оказавшийся в купе с пассажиром-преступником, в котором подозревают Люпена, неожиданно оказывается самим Люпеном - жертвой нападения и кражи: «И вот я сижу на сиденье купе, связанный как мумия. Я! Арсен Люпен!»19. Но правду узнает только читатель, Арсен Люпен возглавляет расследование и преследование «самого себя». И только в конце он разоблачает себя запиской, одновременно сдавая полиции опасного преступника-убийцу.
В «Колье королевы» повествование ведется от третьего лица, молодой кавалер Флориани идентифицируется с мальчиком, совершившим преступление, только в конце изложения результатов своего псевдорасследования. Первый пуант новеллы связан с открытием ограбленных и читателя, которые понимают, что на самом деле следователь просто рассказал, как он совершил это преступление. Второй пуант -появление в финале заметки в «Эко де Франс», благодаря которой становится известно, что не только кавалер Флориани и Рауль, но они и Арсен Люпен - одно лицо, «поскольку в жизни человека, живущего по законам единства и логики, все должно служить одной и той же цели, а небольшая реклама никогда не повредит»20.
Новелла «Черная жемчужина» начинается как сюжет-ограбление. Проникнувший в квартиру графини-владелицы драгоценности Люпен в разговоре с самим собой называет ограбление обычным делом: «При некоторой сообразительности и ловкости самое милое дело. Тихое, мирное. для почтенного отца семейства лучшего не сыскать. Даже слишком покойное... тоска берет»21. Его обыкновенность и скуч-ность соотнесены с его запланированностью, наличием у Люпена продуманного плана кражи, карты квартиры: «Он развернул подробный план квартиры»; «По плану надо было обогнуть шезлонг» (С. 59).
Но действовать по плану не получается. Вещи в темноте оказываются не на своих местах. Дело становится страшным: «И вдруг у него вырвался крик. Он дотронулся. о! до чего-то невыразимо страшного»; «И вновь прикоснулся к чему-то - к чему-то странному, чудовищному» (С. 60). Как обычно в классическом детективе, картина убитой графини и ее комнаты гротескно ужасна: «Перед ним лежала залитая кровью женщина. Страшные раны бороздили шею и грудь»; «И он глядел на застывшие глаза, на оскаленный рот, на бледное тело, на кровь, что залила ковер и теперь запеклась, густая и черная» (С. 60); «и повсюду кровь, лужи крови» (С. 61).
Именно в этот момент проявляется другая ипостась Люпена -сыщик. И, как это свойственно всем сыщикам классического детектива, странное и страшное оказывается его стихией: «Как ни ужасна реальность, но, поняв, что к чему, такой человек, как Арсен Люпен, сразу становится хозяином положения» (С. 60); «Представь, что ты комиссар
полиции и призван расследовать дело.» (С. 61). С превращением грабителя в сыщика связан первый пуант новеллы.
Во второй части новеллы появляется рассказчик-повествователь. Он возвращается к предыстории преступления, а потом излагает ход официального следствия и судебного заседания. Основная часть, на первый взгляд, выглядит пересказом того, что писали газеты: «Напомнив эти обстоятельства, бульварные листки подогрели всеобщее любопытство»; «Через два дня газеты возвестили» (С. 62); «И никто иной, уверяли газетчики» (С. 63).
Но самый первый абзац этой части задает полемический по отношению к нижеизложенному тон: «.и я, разумеется, не стал бы о нем (о деле, об убийстве графини - Н.К.) распространяться, если бы благодаря участию Арсена Люпена оно не предстало в совершенно ином свете. Мало кто о том догадывается, и уж, конечно, никому в достоверности не известна удивительная правда» (С. 61). Отрывок, прямо цитирующий газеты, заканчивается фразой: «На все эти вопросы ответ даст следствие» (С. 62). Но следующий абзац начинается предложением-возражением рассказчика: «Ни на один вопрос следствие не ответило» (С. 62).
Таким образом, газеты играют характерную для классического детектива роль: с одной стороны, сообщают читателю факты, относящиеся к делу (те из них, которые известны полиции), а с другой, выдвигают только ложные версии.
Так же традиционно у Леблана изображена полиция: «Когда правосудие уверено в своей правоте, оно частенько подгоняет события под первоначальную версию» (С. 63). После описания судебного процесса, в результате которого обвиняемый в убийстве Данегр был оправдан за неимением улик, читателю сообщается о последнем то, чего ни газеты, ни Арсен Люпен никак знать не могли: «Следствие, одиночная камера, судебное разбирательство наполнили его душу болезненным страхом. По ночам его мучили кошмары, ему виделся эшафот. От ужаса его била нервная дрожь» (С. 64). Происходит переход на внутреннюю точку зрения Данегра: «Частенько он замечал, что за ним следят - или ему казалось, что следят. Ясное дело, полицейские, кто же еще?» (С. 64). И повторное появление Арсена Люпена дано именно его глазами: «какой-то тип лет сорока в замызганном черном сюртуке».
Откровенно пародийный характер носит представление Люпена бывшим инспектором Сюрте Гримоданом, ведущим частные расследования. Встреча сыщика с преступником, его разоблачительная речь с перечислением улик убийства (ход следствия при этом не раскрывается) имеют здесь свои особенности. Разговор происходит наедине, не в присутствии полиции, что часто встречалось в новеллах Конан Дойля и Честертона.
Убийца Данегр у Леблана также совершенно особенный. В отличие от ранее рассмотренных авторов, где преступник никак не мог быть очевиден, он, можно сказать, совершенно явный злоумышленник: «Установили, что Виктор Данегр - матерый преступник, пьяница, распутник. Пырнуть человека ножом ему ничего не стоило» (С. 62). При этом он не гениален, а зауряден не меньше полиции, которая бы не только нашла его, но и предоставила бы суду улики, если бы не Люпен.
Гениального преступника и гениального следователя в одном лице совмещает Люпен. Второй пуант новеллы - возвращение к роли вора после того, как ему удается отобрать у Данегра жемчужину, его объявление в «Эко де Франс» одновременно с сообщением о своей удаче в качестве сыщика и завуалированным предложением купить у него жемчужину. Таким образом, его фраза в разговоре с рассказчиком: «И вот так всегда: преступление наказывается, а добродетель торжествует» (С. 69) воспринимается как пародия на классического сыщика.
Это касается и его изложения хода расследования, совмещенного с уничтожением части улик: «Думаю, на меня снизошло озарение. - Гениальное, - перебил я его. - Если хотите, гениальное. Такое не каждому дано. Угадать в один миг оба условия задачи - арест и оправдательный вердикт, воспользоваться грозной судебной машиной, чтобы сломать человека, оглупить, короче говоря, привести в такое состояние духа, чтобы, выйдя из тюрьмы, он неминуемо, фатально попался в довольно-таки грубую ловушку, которую я ему приготовил» (С. 69).
Необходимо также отметить особую роль «Эко де Франс», которая противопоставляется остальной прессе. В отличие от Дюпена и Шерлока Холмса, которые публиковали в газетах объявления, но не свои трактовки событий, не подтверждали и не опровергали другие версии, Люпен в своей газете выступает со своим вариантом истории, совмещая функции рассказчика и главного героя. Таким образом, помимо общепринятой точки зрения, представленной газетами, и того, что говорит рассказчик, есть еще слово Люпена, недаром он комментировал всю первую часть новеллы.
Приемы, выявленные нами в «Аресте Арсена Люпена» (Люпен как объект расследования) и «Черной жемчужине» (полемика в газетах), используются и в «Полой игле». Тем не менее, этот роман, как было сказано выше, стоит особняком. Он совершенно отчетливо распадается на три части. Первая часть (главы 1-111) представляет собой ряд расследований преступлений Арсена Люпена, проведенных представителями закона и сыщиком-любителем Исидором Ботреле: расследования кражи полотен Рубенса, убийства Даваля, подмены часовни, непостижимого исчезновения вора с территории замка. Именно эта часть, в конце которой впервые в романе прозвучало имя Люпена, названное Ботреле, с нашей точки зрения, соответствует детективному жанру.
Третья часть (главы У-Х) - поиски местоположения отца Ботре-ле, Раймонды и самого Люпена, переплетающиеся с разгадыванием тайны Полой иглы, относится к сюжету-поиску клада, человека и т.д. Она тоже распадается на ряд авантюр, связанных с этими поисками, но не являющихся детективными авантюрами.
IV глава, с нашей точки зрения, является переломной, переходом от первой к третьей части. Тем интереснее сопоставление данных частей романа, дающее возможность выявить сходство и отличия, способствующие разграничению жанров.
В первой части бросается в глаза странность произошедшего ночью в замке, противоречия: «им бросилось в глаза, что в ограбленном салоне царил полный порядок»22; в то же время в будуаре, куда «с момента совершения преступления, кроме доктора, никто не заходил, было в отличие от гостиной в полном беспорядке. Два опрокинутых стула, сломанный стул, на полу разбросаны дорожные часы, папка, коробка почтовой бумаги. И на некоторых белых листках - следы крови». Свидетельницы описывают преступника по-разному, как резюмирует следователь Фийель: «Итак, выяснилось, что в гостиной находился человек одновременно высокий и низкий, толстый и тонкий, а в парке двое неизвестных, которые обвиняются в том, что выкрали из этой гостиной вещи... что и посейчас находятся там».
Следствие, что типично для классического детектива, ведется на нескольких уровнях. Прежде всего, это уровень официальный: жандармы, заместитель прокурора, следователь Фийель с секретарем суда, а позже и знаменитый Ганимар. При малой эффективности официального следствия оно гротескно избыточно.
В отличие от предшественников у Леблана ироничны и красноречивы даже представители официального следствия: «Господин Фийель, как он сам утверждал, был следователем иронического склада. Он также не упускал случая покрасоваться перед публикой <. > тем более
что число слушателей в гостиной все увеличивалось». (Здесь мы видим и характерную для классического детектива театральность происходящего.) Тем не менее, подобно своим предшественникам у По и Конан Дойля, они заурядны в своей приверженности только рационально-логической стороне: «Следуя логике, отсюда можно заключить». Совершенно традиционны в этом смысле поиски Фийелем испарившегося вора, которые так же традиционно не приносят результата: «терпеливо, методически, пядь за пядью, стал обследовать территорию» (ср.: поиски похищенного письма у Э. По).
Другой уровень - расследование сыщика-любителя юного ритора Ботреле. Его портрет далек от представлений о типичном, правильном сыщике: «Это был очень молодой человек довольно высокого роста. На нем были слишком короткие брюки и слишком узкий пиджак.
Розовое, почти девичье лицо, высокий лоб с чубом взъерошенных волос, светлая бородка - таков портрет незнакомца. Умные глаза его блестели, и, казалось, он ничуть не смущен, напротив, весело улыбался без всякого намека на иронию». Добавим, что борода оказалась накладной. Таким образом, он сразу дан как приверженец игры и маскарада, в чем и признается впоследствии: «В лицее мы так много говорим о таинственных приключениях, все время читаем детективы и порой вот так преображаемся. Сами выдумываем страшные и запутанные дела. Вот я и решил развлечься и надел накладную бороду».
С одной стороны, он не менее официального следствия уважает логику: «следуя логике событий»; «Достаточно было лишь составить цепь умозаключений»; «Они неизбежно, априори должны оказаться подделками»; «Ни логически, ни практически он не мог выйти незамеченным». С другой - неофициально веселится: «воскликнул со смехом»; «В веселой детской улыбке приоткрылись зубы».
Такое несерьезное отношение вызывает ярость представителя закона: «Ага! - разозлился господин Фийель. - Вам угодно насмехаться надо мной! Пора прекратить этот цирк!»; «Поверил ли, нет ли, господин Фийель явно не одобрял всей этой истории. Он спросил сердито». Так же неожиданно Ботреле нарушает ожидания, в ответ на подозрения полиции вдруг начиная плакать: «Мой отец стар. Мы с ним очень любим друг друга, и я не хотел бы причинять ему огорчения. Слезы в голосе, просительный тон не понравились господину Фийелю. Это уже стало похоже на мелодраму».
Вследствие такого несоответствия официально принятым представлениям о норме его дважды задерживают, подозревая в нем преступника, - Фийель и Ганимар. Тем не менее, именно несерьезный юный лицеист дает объяснения краже Рубенса, убийству Даваля и подмене часовни, которые подтверждаются, и, таким образом, в качестве детектива оказывается успешнее полицейских.
Безусловным откликом на научную деятельность Холмса является труд юного ритора «“Арсен Люпен и его метод: что в нем классического и что оригинального”, где сочетались английский юмор с французской иронией. Трактат представлял собой глубокое исследование каждого из люпеновских приключений, где вырисовывались с необыкновенной четкостью методы знаменитого вора. Он показал сам механизм его действий, лишь ему присущую тактику, статьи Люпена в газетах, его угрозы, объявления о предстоящих ограблениях <.> Выводы его были так точны, анализ настолько глубоким, и вместе с тем это было живое повествование, полное неожиданной и жесткой иронии».
В третьей части Ботреле, на первый взгляд, действует сходными методами, переодеваясь то в ремесленника, то в матроса. Особенно примечателен момент, когда переодетый и загримированный Ботреле
замечает в трактире «типичного нормандского барышника, краснощекого здоровенного детину, из тех, кто в долгополой блузе, всегда с кнутом в руках шатаются по местным ярмаркам, перепродавая лошадей», оказавшегося не кем иным, как Херлоком Шолмсом. Последний узнает Ботреле по фотографиям в газетах и называет его грим плохим.
Переодевается и Люпен, выдавая себя то за Вальмера, то за нотариуса, то за Массибана, члена Академии художественной литературы. Прием, когда Вальмера «помогает» Ботреле установить местонахождение Ботреле-старшего и Раймонды и освободить их, или Массивам вместе с Ботреле является к де Велину за книгой о тайне Полой иглы, тот же, что и в детективах «Арест Арсена Люпена», «Колье королевы» и «Таинственный пассажир». Таким образом, сохраняются и маскарад, и игра в целом.
Но имеется ряд существенных отличий, из которых самое важное -отсутствие расследований. От них отказывается Ботреле: «К чему продолжать неравную борьбу? Зачем все эти расследования, в плачевном результате которых, даже если удастся избежать всех капканов, расставленных у него под ногами, Ботреле был уверен?» Не занимаются расследованиями и другие сыщики. Ганимар появляется только в финале по вызову Ботреле, чтобы с помощью людей на суше и целой флотилии с миноносцем в море (снова гротеск) арестовать Люпена. Херлок Шолмс отказывается от раскрытия тайны Полой иглы, а вместо этого следит за Викторией, ожидая, что рано или поздно Люпен у нее объявится. Увлекательная игра превращается в простую слежку. В таком неигровом качестве оба противника Люпена (но не сам Люпен) проявляют жестокость: Ганимар стреляет в Люпена (в детективах они каждый раз расходятся мирно), а Херлок Шолмс при попытке убить Люпена убивает Раймонду.
Соответственно, совершенно изменяется хронотоп. Ботреле целыми днями бродит в местности Ко, вечерами сидит в крестьянских домах, слушая разговоры-воспоминания местных жителей, часами лежит в траве, размышляя: «Даже если потребуется положить десять лет жизни, он все равно не остановится, пойдет до конца. <.. .> Порой он, опустившись на придорожную траву, с головой погружался в изучение документа <.> И часто по своей привычке ложился на спину в высокой траве и, глядя в небо, часами размышлял. Торопиться было некуда. Будущее за ним». Подобная неспешность совершенно непредставима в детективе. Во-первых, в детективе быстрое время, загадка, как правило, скоро разгадывается (как говорит Шерлок Холмс, «дело на две трубки»), пространство, как говорилось выше, легко преодолевается, большое количество событий помещается в краткий промежуток времени. Во-вторых, для классического детектива характерен мотив опаздывания. Ср.: «Это собака! - крикнул Холмс. - Бежим, Уотсон, бежим! Боже
мой! Только бы не опоздать!»23; «Наблюдавший Сергей Ренин вдруг вскочил с таким взволнованным видом, что Гортензия испугалась. Он пробормотал: - Только бы не опоздать!»24.
Что касается пространства, то все расследования, проведенные Ботреле в первой части романа, относятся к замкнутому миру25 замка графа де Жевра. Для поисков людей (Ботреле-старшего и Раймонды) и Иглы в третьей части характерно пространство большой дороги.
Таким образом, игра, переодевания, подмены, гротеск свойственны как для детективной, так и для гротескной частей романа, но только для детективной части характерны расследования (неэффективные серьезно-официальные и успешные любительско-игровые) и типично детективный хронотоп: быстрое время и замкнутое пространство. В первой детективной части Ботреле успешен, в третьей поисковой -его все время опережает Люпен.
Очень интересен и сам перелом, который происходит в IV главе под названием «Лицом к лицу». Прежде всего, необходимо сказать, что подобная встреча сыщика с преступником со срыванием масок, взаимными насмешками, угрозами и т.д. в детективном жанре возможна в финале произведения, но никак не в середине романа. Затем, бросается в глаза, что эта глава является перверсией сразу двух новелл Конан Дойля - «Пустой дом» и «Последнее дело Холмса».
Внезапное появление в кабинете рассказчика английского священника, оказывающегося воскресшим Люпеном, обыгрывает возвращение Шерлока Холмса в «Пустом доме» под видом старика-букиниста. Вот описание крайнего изумления рассказчика, узнавшего друга. Ср: «Я схватил его за руку <.> Значит, это все-таки вы? - в волнении, все еще не веря, бормотал я. - Что-то я вас не узнаю»26 и «Я схватил его за руку <.> но, право же, Холмс, я не верю своим глазам. Боже милостивый! Неужели это вы, вы, а не кто иной, стоите в моем кабинете?»27.
Характерно для Леблана с его неизменным пародированием детективной традиции и, в первую очередь, Конан Дойля, что в кабинет к рассказчику является не сыщик, как у Конан Дойля, а преступник, решивший использовать его квартиру для встречи с Ботреле.
Прежде чем перейти к вопросу о сходстве с новеллой «Последнее дело Холмса», необходимо отметить, что эта новелла не является детективом. Расследование какого-либо конкретного дела в ней отсутствует; имя преступника уже известно; большая временная протяженность, связанная с путешествием Холмса и Уотсона («Целую неделю мы с наслаждением бродили по долине Роны»28), как говорилось выше, не свойственна детективу; все сводится к противостоянию Холмса и Мо-риарти - сначала интеллектуальному, затем физическому - и устранению воплощения зла ценой гибели защитника добра.
Глава «Лицом к лицу», как и новелла Конан Дойля, начинается с того, что писали газеты о главном герое. При этом налицо полемика с Конан Дойлем. Во-первых, о последнем деле Шерлока Холмса пишут мало: «Насколько мне известно, в газеты попали только три сообщения: заметка в “Журналь де Женев” от 6 мая 1891 года, телеграмма агентства Рейтер в английской прессе от 7 мая и, наконец, недавние письма, о которых упомянуто выше» (С. 427). О Люпене, напротив, пишут гротескно много: «Как обычно, было много заметок об Арсене Люпене. С тех пор как злоумышленники покушались на жизнь бедного Изидора Бот-реле, и дня не проходило без статьи о деле в Амбрюмези. Ему отвели целую рубрику. Быстро разворачивающиеся неожиданные и сбивающие с толку события, подобно увлекательному драматическому произведению, вызвали невиданный интерес и были у всех на устах».
Во-вторых, рассказчик у Конан Дойля объявляет версии газет и писем ложными и видит свою задачу в том, чтобы донести до всех истину: «Из этих писем первое и второе чрезвычайно сокращены, а последнее, как я сейчас докажу, совершенно искажает факты. Моя обязанность - поведать наконец миру о том, что на самом деле произошло между профессором Мориарти и мистером Шерлоком Холмсом» (С. 427-428). Тем более что сам Холмс говорил ему: «Право же, друг мой, если бы подробное описание этой безмолвной борьбы могло появиться в печати, оно заняло бы свое место среди самых блестящих и волнующих книг в истории детектива» (С. 431). В «Полой игле» рассказчик - друг, как говорилось выше, не детектива Ботреле, а преступника Люпена, отнюдь не ставит себе задачу переубеждать публику. Эту цель ставит Ботреле.
Как было сказано выше, Люпен переодет английским священником: «На нем был костюм, напоминающий строгие одежды английского священника, и весь его облик был проникнут серьезностью и значительностью, вызывающей почтение. <.> Понемногу в голосе зазвучали знакомые нотки, послышался давно забытый тембр, я начал узнавать и глаза, и выражение лица, и всю его повадку, да и самого Люпена, чьи черты проступили сквозь маску, которую он на этот раз пожелал на себя надеть». Это тоже пародия на Холмса из «Последнего дела», который, скрываясь от Мориарти, садится в поезд под видом итальянского патера: «Милый Уотсон, вы даже не соблаговолите поздороваться со мной! - произнес возле меня чей-то голос. Я оглянулся, пораженный. Пожилой священник стоял теперь ко мне лицом. На секунду его морщины разгладились, нос отодвинулся от подбородка, нижняя губа перестала выдвигаться вперед, а рот - шамкать, тусклые глаза заблистали прежним огоньком, сутулая спина выпрямилась. Но все это длилось одно мгновение, и Холмс исчез также быстро, как появился. -Боже милостивый! - вскричал я. - Ну и удивили же вы меня!» (С. 437).
Недаром Херлок Шолмс в «Полой игле» переодевается именно в нормандца.
Встреча Люпена с Ботреле пародирует уже встречу Холмса с Мориарти. Это, прежде всего, признание заслуг сыщика с требованием прекратить деятельность. Ср. у Конан Дойля: «Вы встали на моем пути четвертого января, - сказал он. - Двадцать третьего вы снова причинили мне беспокойство. В середине февраля вы уже серьезно потревожили меня. В конце марта вы совершенно расстроили мои планы, а сейчас из-за вашей непрерывной слежки я оказался в таком положении, что передо мной стоит реальная опасность потерять свободу. Так продолжаться не может» (С. 432).
У Леблана: «Вот уже десять лет я не встречал противника, по силам равного вам; раньше, с Ганимаром, Херлоком Шолмсом я играл, как кошка с мышью. С вами же приходится защищаться, более того, отступать. Да, и мне и вам хорошо известно, что в настоящий момент я должен считать себя побежденным. Арсен Люпен проиграл Изидору Ботреле. Планы мои нарушены. То, что я задумал сделать втайне, выплыло на свет. Вы мешаете мне, стоите на моем пути. В конце концов, мне это надоело. Бреду предупредил вас, однако напрасно. Теперь я сам хочу повторить, чтобы вы хорошенько это усвоили: мне надоело». Но двойственность Люпена проявляется и в том, что его реплика одновременно перекликается со словами Холмса: «Вы знаете, на что я способен, милый Уотсон, и все же спустя три месяца я вынужден был признать, что наконец-то встретил достойного противника. Ужас и негодование, которые внушали мне его преступления, почти уступили место восхищению перед его мастерством» (С. 431).
Тут полемика проявляется в разнице реакции на угрозы. Шерлок Холмс тверд как скала. Исидор Ботреле не боится лично за себя, что уже показало нападение на него и ранение. Но, узнав о похищении отца, он рыдает и обещает опубликовать ложь, устраивающую Люпена. Впрочем, он публикует правду, точнее то, как он ее представляет, нарушив слово, данное Люпену.
Таким образом, личная встреча Ботреле и Люпена не в финале произведения, с одной стороны, продолжает традицию криминальной литературы (хотя и не классического детектива), с другой - происходит на глазах у рассказчика, а не является пересказом рассказа Холмса. Поэтому театральность усиливается. В этой главе с появлением рассказчика театральный характер происходящего становится еще очевиднее: «Впрочем, вскоре должна была наступить развязка», «о заключительной сцене повествования». Усиление театральности, конечно, связано и с несравнимо большей публичностью Люпена по сравнению с Шерлоком Холмсом, которая выше отмечалась и в новеллах. А если сравнивать Люпена не с Холмсом, а с Мориарти, то контраст еще боль-
ше. Личность Мориарти совершенно неизвестна широкому кругу лиц, в том числе, рассказчику и читателям: «Вы, я думаю, ничего не слышали о профессоре Мориарти? - спросил он (Холмс - Н.К.). - Нет. -Гениально и непостижимо. Человек опутал сетями весь Лондон, и никто не слышал о нем» (С. 429).
Как только в «Полой игле» впервые звучит имя Люпена, публика уже знает, кто это такой. Что характерно для произведений с участием Арсена Люпена - репортер появляется сразу вместе с представителями следствия, и их количество растет: «давая интервью целой армии репортеров, буквально наводнившей замок».
Но публичность направлена не только на Люпена. Уже после первого расследования (кража, убийство) Ботреле обретает всеобщую известность и славу: «Оправившись от потрясения, публика буквально ревела от восхищения и любопытства. И вот руанский корреспондент опубликовал превосходную статью, где описал первый допрос юного ритора, его очаровательную наивность и спокойную уверенность в себе <.> Он один сделал все. Лишь ему одному принадлежат лавры победителя. Буря оваций. Вмиг и.б. сделался героем дня, и восторженная толпа требовала все новых и новых рассказов о своем юном любимце <.> Лишь силой разума и благодаря логическим построениям <. > методом точного анализа, с помощью нескольких гениальных дедукций ориентировался он в самых запутанных и темных делах».
Таким образом, поединок между Люпеном и Ботреле происходит на глазах у публики. Апогей как раз приходится на главу «Лицом к лицу»: «Все выдвигали свои собственные версии происшедшего. Знатоки и специалисты по преступлениям, писатели и драматурги, судьи и бывшие начальники полиции, отставные господа Лекоки и будущие Херло-ки Шолмсы - все вырабатывали свои гипотезы и публиковали их в обширных интервью. Каждый вел свое расследование и приходил к собственным выводам». Появляются партии приверженцев Люпена и Бореле, которые тоже вступают в борьбу между собой.
В газетах печатаются не только версии Ботреле, но и ответ Люпена, который становится, в свою очередь, темой для рефлексии Ботреле.
Подытоживая данный раздел, можно сказать следующее:
- «выйдя из шинели Конан Дойля», Леблан и использовал его сюжеты (так, сходство сюжета новеллы «Смерть бродит где-то рядом» с «Пестрой лентой» Конан Дойля бросается в глаза), и вел с ним последовательную полемику;
- его герои имеют национальную специфику, и к ней же относится постоянное возникновение любовной линии;
- для последующего развития детектива, в частности, для появления «Убийства Роджера Экройда» Агаты Кристи необычайно важно
широкое применение Лебланом приема рассказывания от лица преступника.
(Продолжение следует.)
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Продолжение. См.: Новый филологический вестник. 2009. № 2 (9); № 3 (10); № 4 (11).
2 Буало П., Нарсежак Т. Детективный роман. URL: http://detective.gumer.info/ txt/bualo.doc (дата обращения 12.01.2010).
3 Там же.
4 См.: Кириленко Н.Н. Детектив: логика и игра // Новый филологический вестник. 2009. № 2 (9). С. 27-47.
5 См.: Кириленко Н.Н. Детектив: логика и игра // Новый филологический вестник. 2009. № 4 (11). С. 74-84.
6 Чапек К. Холмсиана, или о детективных романах. URL: http:// detective.gumer.info/txt/chapek.doc (дата обращения 20.12.2009).
7 Балахонов В.Е. От Лекока до Люпена. URL: http://lib.krnet.ru/koi/ DETEKTIWY/GABORIO/otledolu.txt (дата обращения 22.12.2009).
8 Буало П., Нарсежак Т. Указ. соч.
9 Там же.
10 Там же.
11 Шкловский В. Новелла тайн. URL: http://literra.websib.ru/volsky/ text.htm?215 (дата обращения 22.12.2009).
12 Балахонов В.Е. Указ. соч. Как мы видим, данный автор не разграничивает классический детектив и полицейский роман.
13 См. предыдущие части нашей работы.
14 Строев А. Справки об авторах // Леблан М. Рассказы. Арсен Люпен против Херлока Шолмса; Сувестр П., Аллен М. Фантомас. М., 1992, С. 557.
15 Леблан М. Арест Арсена Люпена // Леблан М. Рассказы. Арсен Люпен против Херлока Шолмса; Сувестр П., Аллен М. Фантомас. М., 1992, С. 6. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием страницы.
16 Об артистичности Фламбо см.: Кириленко Н.Н. Детектив: логика и игра // Новый филологический вестник. 2009. № 4 (11).
17 Striedter J. Der Schelmenroman in Russland. Ein Beitrag zur Geschichte des russischen Romans vor Gogol. Berlin, 1961. S. 19.
18 Чапек К. Указ. соч.
19 Леблан М. Таинственный пассажир // Арсен Люпен - благородный грабитель. URL: http://liblive.ru/?id=412770179 (дата обращения 22.12.2009).
20 Леблан М. Колье королевы // Арсен Люпен - благородный грабитель. URL: http://liblive.ru/?id=412770179 (дата обращения 22.12.2009).
21 Леблан М. Черная жемчужина // Леблан М. Рассказы. Арсен Люпен против Херлока Шолмса; Сувестр П., Аллен М. Фантомас. М., 1992, С. 59. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием страницы.
22 Леблан М. Полая игла. URL: http://publ.lib.ru/ARCHIVES/L/
LEBLAN_Moris/_Leblan_M..html#02 (дата обращения: 10.01.2010). В дальнейшем текст цитируется по этому изданию.
23 Конан Дойл А. Собака Баскервилей // Конан Дойл А. Возвращение Шерлока Холмса. М., 2008. С. 411.
24 Леблан М. Тереза и Жермена // Восемь ударов стенных часов. URL: http:// publ.lib.ru/ARCHIVES/L/LEBLAN_Moris/_Leblan_M..html#02 (дата обращения 18.01.2010).
25 О замкнутом хронотопе детектива см.: Анциферова О.Ю. Детективный жанр и романтическая художественная система. URL: http://literra.websib.ru/volsky/ text.htm?492 (дата обращения 13.01.2010), а также предыдущие части нашей статьи.
26 Леблан М. Полая игла.
27 Конан Доил А. Пустой дом // Конан Доил А. Возвращение Шерлока Холмса. М., 2008. С. 12.
28 Конан Доил А. Последнее дело Холмса // Конан Доил А. Записки о Шерлоке Холмсе. М., 2008. С. 440. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием страниц.
