Десять переходных лет в сравнительной ретроспективе Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

ПРОБЛЕМЫ ТРАНСФОРМАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКИ:

КРУГЛЫЙ СТОЛ

Л. Бальцерович

ДЕСЯТЬ ПЕРЕХОДНЫХ ЛЕТ В СРАВНИТЕЛЬНОЙ РЕТРОСПЕКТИВЕ*

Преобразования, которые в последнее десятилетие XX в. осуществлялись в целом ряде государств, с известной долей условности объединяемых характеристикой «переходные экономики», следует рассматривать в более широком историческом контексте, чем это обычно принято делать. Речь идет о периодически предпринимавшихся многими странами на протяжении как минимум двух с лишним столетий попытках преодолеть или хотя бы существенно сократить свой отрыв в уровне экономического развития от мировых лидеров.

Не вдаваясь в особые дефиниции и излишнюю детализацию, можно привести весьма многочисленные примеры неудач такого рода начинаний. Это и весь «не-западный» мир в ХУШ-Х1Х вв., включая Японию до начала революции Мейдзи (1868), и большинство африканских стран в период после Второй мировой войны, и государства Латинской Америки, придерживавшиеся до конца 1980-х годов своей традиционной экономической модели, и все коммунистические экономики в период после Второй мировой войны, и, наконец, многие посткоммунистические страны в 90-е годы прошлого - XX в.

Список стран, которым удалось успешно решить указанную выше задачу, далеко не столь многочислен. Однако и в этом случае можно указать на целый ряд примеров. Это и страны Скандинавии в период с конца XIX в. до середины XX столетия, т. е. до начала активного распространения «шведской модели», и Япония с начала революции Мейдзи вплоть до 1990-х годов, и Ирландия в течение последних 15 лет, и молодые «азиатские тигры», и Китай с конца 1970-х годов, и Чили, и, наконец, ряд посткоммунистических стран в Европе в 1990-е годы.

’Статья подготовлена на основе доклада на международной научной конференции «Россия -Польша: опыт переходного периода», организованной экономическим факультетом СПбГУ, Центром интеграционных исследований и проектов (С.-Петербург) и Посольством Республики Польша в РФ. Конференция проходила 9 октября 2002 г. Перевод текста статьи на русский язык осуществили и подготовили публикацию доц. Б.М. Лебедев и проф. С.Ф. Сутырин.

Бальцерович (Вакепткг)

Лешек

- государственный деятель Польши, экономист. С января 2001 г. - президент Национального банка Польши. Окончил Главную школу планирования и статистики (1970). Доктор экономических наук (1990). В 1972-1974 гг. обучался в Университете Нью-Йорка. В 1978-1981 гг. - руководитель группы независимых ученых, занятых разработкой альтернативного проекта экономической реформы в Польше. Создатель теории «шоковой терапии». С 1981 г. связан с движением профобъединения «Солидарность». В 1989 г. назначен заместителем Председателя Совета министров, министром финансов ПНР, председателем Экономического комитета Совета министров. В 1997-2000 гг. - заместитель Председателя Совета министров Польши и министр финансов.

© Л. Бальцерович, 2003

В качестве интегрального критерия, позволяющего оценить уровень экономического развития того или иного государства, и, соответственно, величину его отставания от мировых лидеров, а также тенденции изменения такого разрыва, целесообразно взять показатель ВВП надушу населения. Такой подход представляется вполне оправданным. Как известно, еще со времен Адама Смита экономическая наука была ориентирована на изучение природы и причин «богатства народов» как на свою ключевую задачу. Обобщенные данные по названным выше странам представлены в таблице.

ВВП на душу населения в отдельных странах (в %, средний по Западной Европе уровень = 100%)

Группы стран и отдельные страны Периоды преобразований (годы)

1820 1870 1913 1950 1973 1990 1998

Африканские государства 34 23 — 18 11 9 7

Страны Азии 47 29 - 15,5 15 - -

Коммунистические государства Центральной и Восточной Европы - - - 47 43 34 -

Страны Латинской Америки — — — 55,5 49,5 41 —

Швеция — 84 89 147 117 111 104

Япония — 37 40 47 99 118 114

Южная Корея - — - 17 25 54 68

Китай - - 16 10 7 12 17

Рассчитано по: Maddison A. The World Economy: A Millennial Perspective. OECD. Paris, 2001.

Такой достаточно обширный исторический фон дает достаточно оснований для того, чтобы задуматься о причинах неудач, равно как и успехов, в попытках реформирования, нацеленного на преодоление отставания от наиболее развитых в экономическом отношении стран. В первом случае можно выделить две основные группы причин: войны и то, что принято называть «провалами государства».1 Что касается войн, то здесь, видимо, нет необходимости в сколько-нибудь развернутых комментариях. Действительно, участие того или иного государства в военных конфликтах, особенно если оно носит долговременный характер, с необходимостью поглощает значительные ресурсы и сдерживает экономический рост.

Значительно более сложной, но вместе с тем и интересной является проблема роли и места государства в экономике. Как представляется, всю совокупность многочисленных «провалов государства» целесообразно разделить на две большие группы: во-первых, неспособность обеспечить в необходимом объеме и ассортименте предложение общественных

Термин «провалы государства» (от англ. - state failures) был введен в экономический лексикон по аналогии с принятым ранее понятием «провалы рынка» (от анг. - market failures). В настоящее время довольно широко используется в экономической литературе по проблемам государственного регулирования экономики. {Прим. перев.)

благ (таких, как безопасность, диктатура закона, защита прав собственности) и, во-вторых, разнообразные проявления популизма, который, по крайней мере в данном контексте, я бы предпочел называть «стэйтизмом».2

«Стэйтизм» проявляется в самых различных формах. В сфере общественных финансов речь идет о чрезмерной расходной части государственного бюджета. Стремление финансировать как можно больше социальных программ с необходимостью влечет за собой увеличение сверх всякой разумной меры налогового бремени. Однако собранных средств, как правило, не хватает, что приводит к значительному, и самое главное устойчивому, бюджетному дефициту. В области внешнеэкономической деятельности он выступает в виде активного протекционизма, ведущего к формированию закрытой экономики. Важным атрибутом «стэйтизма» следует считать разрастание государственной собственности и вытекающее из этого отсутствие достаточных стимулов к активной деятельности хозяйствующих субъектов. Наконец, «стэйтизм» проявляется в монополизации экономики, ее, если так можно выразиться, зарегулированное™, выступающей питательной средой для коррупции.

На протяжении рассматриваемого периода времени сформировались и выделились три основные модели «стэйтизма»: старая латиноамериканская модель, действовавшая до конца 1980-х годов, «государство благосостояния» с его чрезмерными государственными расходами и, соответственно, налогами и, наконец, коммунистическая модель. Последнюю модель следует характеризовать как экстремальную разновидность «стэйтизма». Ее отличают следующие основные признаки:3

• централизованное планирование, подразумевающее спускаемые предприятиям в директивном порядке сверху производственные планы, нормирование материальных (не говоря уже о валютных) ресурсов, контроль за ценами, прямое государственное управление внешнеторговой деятельностью;

• запрет частного предпринимательства, монополия государственного сектора;

• ограниченный спектр финансовых активов, доступных предприятиям (финансовая система рыночного типа не может сосуществовать с централизованным планированием - нет фондовой биржи, нет настоящих коммерческих банков);

• крупномасштабные предоставляемые в натуральной форме трансферты, а также высокая степень социальной защиты, обеспечиваемая государственными предприятиями (перезревшее коммунистическое «государство благосостояния»). Закономерным следствием функционирования такой модели, в частности, явились:

• крайне низкая эффективность производства;

• избыточно высокий уровень потребления энергии и других ресурсов, приводящий, наряду с другими последствиями, к интенсивному загрязнению окружающей среды;

• чрезвычайно низкая инновационная активность;

• повсеместный дефицит даже основных потребительских товаров.

В результате за годы господства коммунистической системы страны Центральной и Восточной Европы заметно отстали от западноевропейских стран с рыночной экономикой. Так, если в 1950 г. по показателю ВВП на душу населения Польша находилась примерно на том же уровне, что и Испания (2447 и 2397 долл. соответственно), а Чехословакия примерно на том же уровне, что и Австрия (3501 и 3706 долл. соответственно), то спустя четыре десятилетия картина принципиально изменилась. В 1998 г. ВВП Польши и Чехии составлял в

2 Термин «стэйтизм» (от англ. - state) подразумевает чрезмерное вмешательство государства в хозяйственную деятельность. {Прим. перев.)

3 Именно эти признаки обусловили ту общность исходных условий трансформации, которая объединяет между собой различные переходные экономики.

расчете на душу населения 6688 долл. и 8643 долл. Аналогичные показатели для Испании и Австрии равнялись соответственно 14 227 и 18 905 долл.4

Если же говорить о тех случаях, когда государствам удавалось либо заметно сократить, либо вообще ликвидировать свое отставание от мировых лидеров, то причины этого могут быть названы с полной определенностью. Они напрямую связаны с успешным переходом к рационально ограниченному государственному вмешательству в экономику. Подобного рода переход способствует эффективному сокращению масштабов «провалов государства». Одновременно в разках диктатуры закона обеспечивается расширение сферы функционирования свободной рыночной экономики. Таким образом, к основным чертам экономической системы, способствующей устойчивому и быстрому экономическому развитию, можно отнести:

- открытую экономику;

- частную собственность;

- диктатуру закона;

- простую и понятную для налогоплательщиков налоговую систему с низким уровнем налогообложения, обеспечивающую здоровые государственные финансы;

- сильную систему финансовых институтов.

Указанные выше обстоятельства вполне закономерно определили то общее направление, в котором должны были осуществляться, да и фактически осуществлялись социально-экономические преобразования на востоке Европы. При этом, стремясь в процессе трансформации отойти от общей для них всех исходной модели - коммунистической, европейские переходные экономики во многих иных отношениях существенно отличались друг от друга. Наглядное представление об этих различиях дают материалы рис. 1-3.

Прежде всего, следует обратить внимание на тот факт, что заметно варьировались масштабы привязки во внешнеторговых связях к Советскому Союзу и другим странам СЭВ (рис. 1).

Существенно различалась и степень макроэкономической разбалансированности. Об этом позволяют судить, в частности, данные об уровне инфляции (рис. 2).

Для ряда рассматриваемых стран была характерна скрытая инфляция. Ее существова -ние выражалось в формировании денежного навеса, а размеры колебались в довольно широком интервале (рис. 3).

Наконец, стоит обратить внимание на такой важный фактор, как задолженность перед зарубежными кредиторами. Здесь также имели место значительные страновые различия (рис. 4).

Чего же смогли добиться члены бывшего «Советского блока» на основе проведенных ими преобразований? Через 10-12 лет после крушения коммунизма они пришли к более чем неодинаковым экономическим результатам. Наглядное представление об этом дают данные о достигнутом переходными экономиками уровне реального ВВП (рис. 5).

Одной из ключевых задач, которые страны ставили перед собой в ходе трансформации, являлось привлечение как можно большего потока прямых иностранных инвестиций. И в этом отношении достигнутые результаты разнятся в огромной степени (рис. 6).

Одной из отличительных характеристик коммунистической модели является тенденция если не к «уравниловке», то, как минимум, к выравниванию доходов. В этих условиях логично было ожидать увеличения неравенства (измеряемого с помощью коэффициента Джини). Так в целом и произошло. Интересно при этом, что данный коэффициент и увеличился более всего и достиг наибольшего значения в странах, добившихся в ходе реформ наименьших результатов (рис. 7).

4 Cm.: Maddison A. The World Economy: A Millennial Perspective. OECD. Paris, 2001.

Рис I. Торговля со странами СЭВ В 1990 (% от ВНП) Источник: IMF. World Economic Outlook. 2000. Oct.

Рис. 2. Инфляция (средняя ежегодная, %), за год до начала переходного периода (1989 г. для Польши,Венгрии, Словении, 1990 г. для Чешской Респ., Словакии, Болгарии, Румынии, 1991 г. для бывших стран СССР)

Источник: EBRD. Transition Report. 2001.

зо

25

20

15

10

-4*6-

I

12

f§8|

16,8

ші

ІЗМ Wr

ш-:

25,7

-5

внышезя

Словакия Словения 1 Польша ШШШ Болгария

ввевні

бывшего СССР

-7,7

-7,1

-7,1

Рис.З. Скрытая инфляция 1987 - 1990 гг.

(разрыв между увеличением реальной заработной платы и реального ВВП с 1987 по 1990 г.)

Источник: Международный экономический обзор. МВФ. 2002. Окт.

»

60

40

20

10,5

2,4

3,1

5,2

13,6

U-i*

25,5

’

щ

щ ■Й-г

> т -.«fKVti ш т

52,9

v-;-'

J

'v

jj

IBS

$$

$8

59

61,3

|g

ТШ

sag

Ш

P

s*l£

62,8

Ш.

Щ

щ

■Ш'-

Pf-

W*

■ji.

m

Латвия

(1992)

Украина

(1992)

Румыния Литва (1992) (1990)

Эстония

(1992)

Словения Чешская Словакия (1992) Респ. (1992) (1992)

Болгария

(1990)

Венгрия

(1990)

Россия

(1993)

Польша

(1991)

Рис. 4. Размеры внешнего долга (% от ВВП) Рассчитано по: Данные МВФ и «Business Central Europe».

Рис. 5. Реальный ВВП в 2001г. (1989 г. = 100%) Источник: EBRD. Transition Report update. 2002. May.

Рис. 6. Накопленные прямые иностранные инвестиции на душу населения (в долл. США, 1989-2001)

Источник: EBRD. Transition Report update. 2002. May.

Рис. 7. Неравенство в заработной плате Источник: EBRD. Transition Report. 2001.

Россия Молдова Украина Румыния Болгария Эстония Венгрия Литва Словакия Польша

Рис. 8. Ожидаемая продолжительность жизни при рождении (в годах) Источник: EBRD. Transition Report. 2001.

1992 ■1999

Чешская Словения Респ.

Трансформация привела и к определенным демографическим сдвигам. Как и в предыдущих случаях, страновые различия, например, в ожидаемой продолжительности жизни, оказались весьма существенны (рис. 8).

Можно было бы приводить и другие показатели, характеризующие как рассмотренные выше, так и оставшиеся за рамками проведенного анализа направления социальноэкономического развития. Однако общую картину это принципиальным образом не изменит. И в начале 1990-х годов - на старте трансформации, и на самом рубеже тысячелетий -после десяти лет реформ, переходные экономики по целому ряду параметров отличались и по-прежнему отличаются друг от друга. Однако сколько-нибудь значимой и тесной связи между начальным состоянием и достигнутыми на сегодняшний день итогами установить мы не можем. Различия в исходных условиях могут объяснить относительно более высокие результаты ряда переходных экономик лишь отчасти и только применительно к самой ранней фазе посткоммунистического развития.

Что же касается различий в долгосрочных тенденциях и соответствующих показателях роста, то здесь основная роль принадлежит характеру проводимых преобразований. Исторический опыт убедительно свидетельствует в пользу того, что практически все зависит от глубины, комплексности и последовательности реформ, направленных на создание оптимальной системы обеспечения предпосылок и условий устойчивого экономического роста. В конечном счете речь идет об ограничении государственного вмешательства и расширении сферы действия механизмов свободного рынка, а также об укреплении позиции государства по отношению к таким общественным благам, как соблюдение правопорядка, безопасность населения и стабильная валюта. Чем больше реформ, направленных на достижение именно этих целей, тем выше средние показатели роста, и, следовательно, тем выше шансы на преодоление отставания в уровне экономического развития от мировых лидеров.