CC BY
32
Г'Т т>Мп|| ^т"*
\ ДЕНЬ ПОБЕДЫ \
Наша Побе
Людей, которые знают о Великой Отечественной войне не по фильмам и книгам, в последние годы остается все меньше. О маршале Георгии Жукове, о наших американских союзниках, о произведениях современных авторов мы говорили с живым свидетелем и участником войны, журналистом и писателем, заслуженным работником культуры РФ Алексеем Гавриловичем Глуховым.
ШЩ
— Алексей Гаврилович, вы ушли на войну в десантные войска. Расскажите об этом...
— Ребят из Зарайска моего года рождения — 1925-го — призвали 7 января 1942 года, что характерно для того времени борьбы с религией. Этот день выбрали именно потому, что многие праздновали Рождество, пусть и подпольно. У нас в доме мама тоже зажигала лампадку. Направили меня в Московское пулеметно-минометное училище, но начальник медслужбы забраковал: в нем, говорит, 46 кг веса, его плитой придавит (минометчикам тогда приходилось носить специальную плиту для миномета). Так я оказался в городе Марксштадт на Волге — там жили немцы до выселения в Казахстан. В Марксштадте формировался 7-й запасной воздушно-десантный полк. Три месяца мы мучились в жутких условиях. С одной стороны, жили в добротных, построенных немцами домах, а с другой — еда была очень скудная: утром каша из сои и маленький кусочек американской колбасы, на обед — суп из сои и перловая каша, на ужин снова соя. Соя была китайская и почему-то пахла керосином. К счастью, давали 800 г свежего хлеба и по два кусочка сахара — утром и вечером. И при этом не было воды — немцы перед высылкой завалили все колодцы. Умывались снегом, который за день подтаивал, а ночью замерзал, превращаясь в крупинки, раздиравшие лицо. Один из моих сослуживцев, племянник конструктора Т-34 Кошкина, однажды, не выдержав, словно чеховский Ванька Жуков, написал дяде письмо: «Дядя, забери меня отсюда, а то помру». Как оказалось, наши письма читала не только цензура,
АЛЕКСЕИ ГАВРИЛОВИЧ ГЛУХОВ родился в Зарайске 12 февраля 1925 года. Ветеран Великой Отечественной войны, выпускник редакторского отдела Московского заочного полиграфического института. 1978-1986 годы — главный редактор журнала «Советская библиография», журналист и писатель, автор повестей и рассказов о войне: «Баллада о десанте», «Встреча с мужеством»,
«Напряжение»; книг о культуре Древней Руси и средневековья, истории древних библиотек: «Книги, пронизывающие века», «...Звучат лишь письмена», «Приключения книг», «Русь книжная», «Судьбы древних библиотек», «Мудрые книжники Древней Руси», «У очага русской письменности», «Ревнители просвещения России», «Обители мудрости. Монастыри и храмы как центры книжности России».
но и командование. Письмо зачитали перед всем полком с соответствующей проработкой: когда наши люди гибнут под Харьковом, еще есть такие малодушные маловеры и т.д. Больше племянника Кошкина я не видел, но думаю, что дядя ему все же помог.
— На военных фотографиях вы в форме пехотинца. Почему?
— В сентябре 1943 года перед форсированием Днепра штаб фронта решил забросить на правый берег шесть воздушно-десантных бригад. Сталин настоял на трех, выбрав наобум нечетные: первую, третью и пятую. Я был в шестой, это меня и спасло. Часть десантников летчики сбросили в Днепр, другие приземлялись на огневые точки. Немцы прекрасно знали, куда будут забрасывать людей, когда и в каком количестве. Многих расстреляли еще в воздухе. Спаслись лишь небольшие группы. После этого провала наверху решили в тыл забрасывать только разведчиков по 10-12 человек. А десантников стали использовать как пехоту. Нас так и называли — «крылатая пехота». В отличие от обычных пехотинцев нас лучше одевали и кормили. Десантники находились под непосредственным управлением Ставки Верховного Главнокомандования и использовались для нанесения наиболее важных ударов.
— В каких значимых операциях вы участвовали?
— В форсировании Свири и Балатонской операции. 21 июня 1944-го наша 6-я воздушно-десантная бригада, которую потом превратили в 297-й стрелковый полк, форсировала реку Свирь во время знаменитого удара с юга по Карельскому перешейку. После него Финлян-
Даже когда немцы
Май, 1946 г. Алексей Глухов второй слева во втором ряду.
дия вышла из войны. Финны поначалу отказывались это сделать, боялись немцев, тогда маршал Мерецков, командовавший Карельским фронтом, попросил у Сталина дивизию. Тот дал целый корпус: три дивизии — 99, 98 и 101-ю. Я был в 99-й. И мы из Ногинска до Карельского перешейка пять дней мчались без остановки. Не успевали даже поесть, боялись останавливаться, от нас требовали — скорее, скорее... Правда, остановились на станции Паша — рядом эшелоны с продовольствием, снарядами, орудиями, и с утра до вечера солдаты их разгружали, разгружали. чуть не падали. В Карелии сплошные болота кругом, вместо дорог гати. Это когда бревнышки лежат — и хлюп, хлюп, по ним мы и ходили. Форсирование началось в 12 часов дня. Свирь река быстрая, широкая — 400-500 м шириной. Три часа обстреливали противоположный берег. Грохот стоял невероятный. Потом командование решило узнать, кто из противников на том берегу уцелел. На берег посадили разведчиков с телефонными аппаратами, сделали 12 настоящих плотов, к ним прибили муляжи — фанерные фигурки, раскрашенные зеленой краской, и выбрали 12 доброволь-
вплотную подошли
к Москве, в народе все цев, которые плыли и эти плотики толкали.
равно была уверен-
ность в победе. Отчаяния не было.
Ирина
воробьева
Финны решили, что идет настоящая переправа, и по плотам начали стрелять. Разведчики их засекли и окончательно уничтожили.
Очень крупный писатель Виктор Астафьев в последние годы критически оценивал весь ход войны. Какой, говорит, патриотизм? Шли, мол, под прицелом пулеметов. Это не так. Когда на Карельском фронте потребовались 12 человек, которые толкали бы в воде эти бутафорские плотики, то построили полк и спросили: «Кто хочет идти?» Никого не посылали насильно. Вызвались человек 100, из них выбрали 12. Они выплыли на тот берег и вступили в бой, и самое интересное — все уцелели.
— А вы с каким настроением уходили на фронт?
— В целом воевать, по моим наблюдениям, шли охотно, особенно в первые дни войны. Дело в том, что до войны пропаганда защиты Родины была поставлена на небывалую высоту. Внушалось, что мы окружены врагами, на всех семинарах, съездах, докладах говорилось, что есть два очага войны — Япония и Германия. Но в 1939 году после пакта Молотова-Риббентропа — как отрубили, немцы из врагов превратились в союзников. Тем не менее
И1АР-1АСС
\ ДЕНЬ ПОБЕДЫ \
показывали фильмы про Щорса, Чапаева, Котовского, все настраивало на победу, жили словно в военном лагере. С 5 класса учились стрелять, сдавали нормы ГТО («Готов к труду и обороне») 1-й и 2-й степени. Девочки осваивали санитарное дело. Даже о позорной советско-финской войне, на которой мы потеряли столько, сколько было всего в финской армии людей, по радио говорили, как мы героически боремся, несмотря на мороз. Но как раз в это время — 1939 год, зима, холод — в родной Зарайск, от которого 160 км до Москвы и 600 до Ленинграда, привезли раненых с финского фронта. Обмороженные, голодные. Я подумал тогда: как же так, ведь говорили, что мы готовы к войне. Почему же госпиталей для раненых не сделали, чтобы их не везти за столько верст в Зарайск. Помню, это меня поразило.
Но даже когда 16 октября 1941 года немцы вплотную подошли к Москве, в народе все равно была уверенность в победе. Отчаяния, волнения не было.
— Алексей Гаврилович, если вернуться к военным действиям, что запомнилось в Венгрии?
— В марте 1945-го шло большое наступление. Наша 1-я ударная армия стремительно промчалась из Польши через Румынию в Венгрию до города Монор, потом 350 км шли пешком по ночам (по 70 км за ночь) от озера Балатон к Дунаю. 13 марта пришли в окопы, 16-го началось наступление. Для прорыва фронта — узкой полосы в 200-300 м — выбрали нашу 99-ю дивизию, из нее 297-й полк, из четырех батальонов полка наш батальон, а из четырех рот батальона первой в прорыв пошла наша рота. Зная, что немцы пристреляли наши окопы, мы за три ночи вырыли ложные окопы метров за 100 вперед и утром туда перебежали. Надо было сидеть и ждать команды «в атаку», но то ли от волнения, то ли от страха мы выпрыгнули и побежали — человек 200. А нашим артиллеристам дали команду стрелять в течение двух часов, они и стреляли. Мы уже вышли на немецкую сторону, а они все стреляют. Под этот огонь попал и штаб батальона. Замысел был хороший, а результат получился плохой. Но беда не только в этом. Чувство страха больших военачальников перед великим вождем губительно на войне. Нам дали команду идти в наступление 16 марта, но утром выпал туман, ничего не видно. Наступление перенесли сначала с шести утра на 12.00, потом на 16.00, хотя туман держался. Толбу-
Встреча на Эльбе. «Американцы были нашими настоящими союзниками».
хин, командующий фронтом, побоялся сказать Сталину, что самолеты взлететь не могут, чтобы поддержать нашу пехоту; что необходим танковый корпус. Мы наступали без поддержки танков и авиации. Война уже кончалась, а люди гибли. На прорыв поочередно шли все четыре роты. Первую за полчаса почти всю побили, за ней вторая прошла еще 200-300 м — и ее уничтожили, потом следующая. К вечеру от батальона осталось человек 17-20, и я в том числе. Командир погиб еще под нашими снарядами. Батальоном командовал молоденький лейтенант, ему было года 22, меня, 19-летнего, взял ординарцем. Утром просыпаемся — по рации дают приказ: взять деревню. Лейтенант скомандовал: «Батальон (а в батальоне, повторю, человек 20), слева, короткими перебежками, вперед». К счастью, в деревне немцев уже не было. Но само ожидание, что тебя сейчас встретят огнем, было жутким.
— Вы не знали, что немцев нет?
— Нет. Разведки никакой. Потом уже подошли другие батальоны, и мы мчались к Вене без боев на мощных американских «студебекерах».
— А как вы в целом оцениваете помощь американцев во время войны?
— На этот вопрос у меня четкий ответ: она неоценима. Американцы были нашими настоящими союзниками. Мы питались американскими колбасами, тушенкой. Банки были по 750 г и по 1 кг, открываешь эту банку и ешь, ешь, ешь. Шел поток продовольствия, оружия. Плохо, что эту помощь замалчивали, а потом, когда она закончилась, проявляли недовольство.
— Верно ли мнение о том, что наших солдат во время войны не жалели?
— Верно. Достаточно сказать, что наших солдат по самым скромным подсчетам погибло вдвое больше, чем немцев. Когда я писал о Куликовской битве, меня ужаснули потери русских войск на Куликовом поле — из 100 человек в живых оставались только 10. Так вот из нашего поколения — родившихся с 1918 по 1925 год — выжили один-два из сотни. Больше всего погибло тех, кто был в армии к началу войны: и в плен попали, и в боях пали, бесславно, в общем-то. Но, замечу, что в этом вопросе не все так просто. Сейчас часто слышишь: как это ужасно, куда смотрели власти? Однако в отличие от Советского Союза другие страны немцы прошли за две-три недели: и Францию, и Бельгию, и Голландию, на Югославии только споткнулись.
— Но есть точка зрения, что эти потери связаны еще и с тем, что наши военачальники проигрывали немецким в образовании и умении...
— Сталин перед войной многих расстрелял — от командиров батальонов и до маршалов, поэтому нужно было время, чтобы научиться управлять войсками, отступать — в уставе вообще не было такого вида боя, как отступление, а времени учиться не было. Но я не согласен с Михаилом Веллером, который в своей радиопередаче старается всячески опорочить Жукова. Называет его бездарным человеком, рассказывает, что ни одного сражения он не выиграл, а если выиграл, то с перевесом сил. Это неправда, конечно. Хотя сам Жуков действительно в воспоминаниях признавался: «Я солдат не жалел» (как не стыдно так говорить?). Особенно много народа
ФОТОСОЮЗ
Меня возмущает, что главными победителями вдруг стали
бессмысленно погибло при взятии Берлина. У Сталина была навязчивая идея: к каждому празднику — великую победу. Берлин он хотел взять обязательно к 1 мая. Киев требовал освободить 7 ноября. Из-за этого много наших десантников полегло за Днепром. Продовольствия, патронов — на три дня. Ну выпрыгнули, а дальше что? Куда бежать? Кто командует?
— А разве при взятии Берлина не было геополитической необходимости опередить союзников?
— День-два ничего не решали. Сталин же устроил соревнование, какой фронт — под командованием Конева или Жукова — первым войдет в Берлин. А такой подход ведет к неисчислимым потерям.
— Как вы относитесь к освещению во- штрафные батальоны -
енных событий в художественных произведениях наших дней? незначительная часть
— Если в советское время преимуществен- основной МаССЫ но рассказывали, как мы хорошо воевали, то сейчас крен в другую сторону. Меня возмущает, что главными победителями вдруг стали штрафные батальоны. Это неправда, они составляли незначительную часть основной массы войск.
Так что обе крайности плохи.
— А что хорошо?
— Врать не надо, печатать всякие небылицы, чтобы выделиться и показать, какой ты умный. Не надо заниматься фальсификацией, протаскивая какую-то свою идею. Даже художественное произведение должно основываться на конкретных, точных фактах. А у нас Валерия Новодворская года три назад накануне праздника Дня Победы на миллионную аудиторию заявила: не надо было устраивать войну против Гитлера, и вообще стоило сдаться — лучше бы жили. Почитайте опубликованные документы о том, что с нами собирались сделать, — большой трудовой лагерь: мужское население уничтожить,
войск.
Ветераны 99-й гвардейской дивизии у стен Рязанского воздушно-десантного училища. Апрель, 1998 г. Алексей Глухов во втором ряду в центре.
образование не выше четырех классов и принудительные работы под присмотром немцев.
— Алексей Гаврилович, есть объективные, по вашему мнению, произведения о войне?
— Их довольно много: конечно же «Василий Теркин» Александра Твардовского, «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова, «Живые и мертвые» Константина Симонова. По этой книге сняли очень хороший фильм, в котором
замечательно сыграл Анатолий Папанов. Там как раз правдиво показано, как шло отступление в первые месяцы войны. Если говорить о фильмах последних лет, то из тех, что я видел, лучший — «Звезда» (режиссер Николай Лебедев. — Ред.). Великолепный фильм, и героизм там показан настоящий.
— А ваши любимые фильмы и книги о войне какие? — «Они сражались за Родину» Шолохова — и фильм и книга. Его же «Судьба человека». В 1957 году был отменен изуверский закон, по которому сдача в плен считалась изменой Родине. Тогда и появился этот рассказ Шолохова. У меня с ним связаны личные воспоминания. После окончания войны мы стояли в Австрии, жили вольно, хорошо, вдруг смотрим — на поляне огромный участок огораживают колючей проволокой. Оказалось — для пересылки домой наших солдат, освободившихся из немецкого плена. За этой проволокой был и мой школьный товарищ Саша Королев, попавший в немецкий плен на Курской дуге в августе 1943-го. Он рассказывал, что, когда их освободили союзники, эмиссары из Англии, Америки уговаривали не возвращаться в Россию, уехать в Аргентину, Канаду, Австралию. «Вас, — говорят, — дома в Сибирь сошлют». Но так хотелось на Родину, что он, конечно, вернулся, и после всех ужасов немецкого плена 10 лет отработал на шахтах в Ухте. После освобождения ему не разрешили жить в родном Зарайске. Он долго мыкался, комнаты снимал, инвалидность получил, правда, женился счастливо, родились две красивые талантливые дочери. Умер Саша 10 лет назад.
— Кстати, одна из последних книг Виктора Астафьева, о котором вы упоминали, «Веселый солдат» — о тяжелой послевоенной жизни победителей.
— Не так давно по телевидению показывали сюжет: «Участнице войны, бабушке Пелагее исполнилось 100 лет. Это важное событие в ее жизни совпало с тем, что городские власти предоставили ей квартиру». 100 лет! В этом году исполнится 70 лет с начала войны, в прошлом отметили 65-летие Победы, и только сейчас ей дали квартиру. Стыдно.
— Одна из наших коллег рассказывала, как ее 18-летний сын недоумевал по поводу праздника в честь 65-летия Победы, споров об истории войны, ее значении, мол, все это в прошлом, мир изменился, и нет уже этих врагов. В общем, не очень это все уже важно.
— На мой взгляд, в истории нашей страны самое величественное, что было и надолго останется, — это Победа, объединившая народ, несмотря на все ужасы и потери. Это действительно была наша Победа. И несмотря на то, что мир изменился и, допустим, врагов нет, мы не можем забыть Великую Отечественную войну, как не можем забыть Куликовскую битву и подвиг Александра Невского.
