CC BY
86Гумилев Л. Древние тюрки. Баку, 1993.
Демирчизаде А. Язык дастанов «Китаби-Деде Коркуда». Баку, 1959.
Дрезденские и ватиканские рукописи «Китаби-Деде Коркуда» // Китаби-Деде Коркуд-1300. Баку, 1999.
Жирмунский В.Ш. Тюркский героический эпос. М., 1974.
Исмайылова Д.Г. О сыне Гефлет Годжа Шир Шамсаддине в эпосе «Китаби-Деде Коркуд». Аз.О.Пр. IV. 1993.
Камал А. Миф и Письмо, или Таинственный эпос. Баку, 2009. Ч. I.
Кероглу X. Огузский эпос храбрости. Баку, 1999.
Кононов А.Н. Родословная туркмен. М.; Л., 1958.
Короглу X. Огузский эпос храбрости. Баку, 1999.
Кырзыоглу М.Ф. Огузнаме Деде Коркуда. Истанбул, 1952.
Пашаев X. Проблемы азербайджанского литературоведения. Баку,
1993.
Раджабов А. Орхоно-енисейские памятники. Баку, 1993.
Сборник «Китаби-Деде Коркуд». Баку, 1999.
Сеидов М. Азербайджанско-армянские литературные связи. Баку, 1976.
Халыгов Ф. Фольклорная ономастика. Баку, 2000.
Энциклопедия «Китаби-Деде Коркуда». Баку, 2000. Т. 1-П.
Эрген Мугаррем. Книга Деде Коркута. II Индекс-Граммер. Анкара, 1963.
Эрген Мугаррем. Книга Деде Коркута. Анкара, 1989. Т. I.
Эрген Мугаррем. Книга Деде Коркута-1. Анкара, 1958.
А.Б. Нургалиева
Кокшетауский государственный университет,
ДЕМОНИЧЕСКИЕ СУЩЕСТВА В МИФОЛОГИЧЕСКОЙ ПРОЗЕ
Персонажи русской несказочной прозы Казахстана и казахской мифологической прозы по многим параметрам отличаются друг от друга, а также от персонажей европейской части России, но в то же время имеют некоторые черты сходства. Русские лешие, водяные, равно как и казахские албасты, жезтырнак, уббе, первоначально, в мифах, были духами - хозяевами отдельных местностей, лесов, камыша, воды. С реструктурализацией традиционного мифологического пространства рассказы о духах перестают выпол-
нять познавательную функцию, уступив идейно-эстетическим разновидностям жанра. В результате архаические мифы сформировали жанр былички.
С. Каскабасов в составе казахского фольклора различает устные рассказы, повествующие о встрече человека с различными демоническими существами вроде албасты (мучительницы рожениц), уббе (водяного), кулд1рпш (щекотуньи или русалки), жезтырнак (демонической женщины с медными когтями), кезд1 дэу (великаны с одним глазом). Анализ международных сюжетов казахской несказочной прозы, заимствованных казахами у арабов, русских, татар, впоследствии обработанных (см. сборник М. Миропиева «Демонологические рассказы киргизов»), показал, что казахские сюжеты национально интерпретированы, в них включены множество бытовых мотивов и исконно казахская атрибутика.
Классификация персонажей казахских быличек выглядит следующим образом: духи природы (албасты, сорель, жезтырнак, конаяк, кульд1рпш, морские пери); домашние духи (албасты, уй йеси); духи, воплощающие посмертное существование человека (обыр, аруахи); демонические персонажи, духи зла (шайтаны). Каждый персонаж своеобразен и неповторим, национально колоритен, хотя при сравнении с персонажами русских быличек, записанных на территории Акмолинской области, можно выделить черты сходства.
Некоторые персонажи имеют подобные черты внешности или совершают аналогичные действия. Например, албасты можно отнести к духу природы (русалке), к домашнему духу (домовому), к нечистой силе (ведьме). С русской русалкой казахского демона роднит связь с водной стихией (обитает вблизи рек и других водоемов), наличие длинных светлых волос, которые албасты расчесывает на берегу, грудь, которую она закидывает за спину. Русская русалка - это девушка - утопленница. Албасты живет с человеком: «В нашем отделении жил казах, по ремеслу мерген (охотник). Он постоянно блуждал с ружьем в степи, стреляя зверей и птиц. Однажды он познакомился там с албасты, сошелся с ней и жил как с женою. Когда казах возвращался домой и ночевал со своею женою, албасты являлась ночью и укладывалась у другого бока казаха, а утром, невидимая, уходила» (Миропиев М., 1958, с. 14).
В казахских быличках описываются люди, которые своим появлением или с помощью своей вещи (нагайки, тюбетейки) на-
водят страх на албасты и прогоняют ее: «Один баксы пришел в гости к богатому баю, у него была беременная жена. И вот случайно баксы увидел, как албасты подкрадывается к спящей жене бая, он кинул в нее нагайкой и она убежала, не успев вытащить легкое у женщины» (Диваев А., 1957, с. 40).
Таким образом, персонажей албасты и русалку объединяет их стремление к воде, сожительство их с человеком, способ изгнания молитвой или какой-либо вещью. В образе русалки наблюдаются элементы поведения, присущие только данному персонажу, а албасты носит собирательные черты поведения и описания разных персонажей.
Албасты имеет также сходство с хозяйкой леса - бабой-ягой (ведьмой), так как имеет резко подчеркнутую женскую физиологию и гипертрофированные признаки пола: женщина с огромными грудями - «на печи лежит баба-яга, титьки на руку замотаны, сама зуб точит» (Пропп В.Я., 1986, с. 76). Албасты, как и баба-яга, безмужняя, мать нелюдей, хозяйка зверей лесных. Казахский персонаж быличек албасты разделяет с домовым пристрастие к лошадям (она скачет на них по ночам, заплетает им гривы) и умение ночью невидимо проникнуть в дом и задушить спящего человека.
«Была у нас лошадь. Рыжуха звали. Она такая сильна была -любой груз поднимала. И вот домовой ее любил. Он ей гриву, она у нее длинна така была, заплетал, как раньше косы заплетали. А жеребчика, которого звали Красноармейчик, он не любил. Худой такой был жеребчик. И как утром берут его, он весь как в пене» (Цветкова А.Д., 2006, с. 148).
В казахской быличке албасты душит роженицу: «...Когда взоры мои увидели роженицу, я подумал, что она мертвая. Она лежала навзничь, на ней сидело какое-то существо, с большим туловищем, с головою величиною в котел; от сильного давления чудовища груди и живот роженицы подходили к ее шее. Это была албасты». В русской же быличке героиню душит кто-то - тяжелый, старик с длинной бородой, мохнатое существо или просто описывается как будто тяжесть навалилась: «У нас дома была печка. И я спала на ней. И однажды ночью мне показалось, что кто-то душит меня, и я задыхалась. Передо мной стоял старик с длинной белой бородой. Я же тогда была некрещеная и перекреститься не могла. Тогда я потихоньку скрестила руки, и тогда он перестал меня душить и исчез».
Казахским аналогом домового является уй иеси - домовая старуха, которая вредит человеку. По ночам выбирается она из укрытия, начинает переставлять вещи, прятать предметы, стучать, шуршать, вздыхать или охать. Старается уй иеси запугать людей, чтобы страшно им стало в собственном доме. Ее можно отнести к домашним духам. Наблюдаются сходство с домовым: «Проснулась ночью, кто-то вздыхает рядом со мной. Ну, никого нет, я знаю. Легла, отвернулась: слышу, опять вздохи. Вот, как человек, вздыхает и все. И затем опять вздох, и как ребенок побежал. Я как соскочила, свет повключала, никого нигде нет. На следующий день получила телеграмму, что мама в аварию попала. В больнице лежит. Это мой домовой меня предупредил».
Уй иеси, подобно оборотню и ведьме, способна превращаться в животных: в козла, собаку, свинью, лисицу, рябчика и другие неодушевленные предметы (принимать облик копны, дерева, телеги): «В деревне Кондратьевка жили Проскурины и у них бабушка была, она летала. Стемняется, она сорокой в трубу вылетает. Сорока в трубу - бух, об пол ударилась и стала бабкой. А в эту ночь бабке ухо отрезали - свиньей делалась» (Багизбаева М.М., 1991, с. 407). Албасты с ведьмой объединяет способность превращаться в предметы и животных. Поведение ведьмы в отличие от албасты более подробно раскрыто в быличках: она летает, исчезает, показывается человеку, передает колдовство человеку, вредит в хозяйстве, повелевает людьми, предсказывает судьбу, вредит человеку. Сходство с колдуном проявляется в наличии у албасты колдовских атрибутов: магической книги, гребня, монеты: «В селе Лобаново жил старичок. Стоило зайти к нему во двор, пройти мимо него в дом, как происходила странная вещь: переступишь порог дома, - старичок уже сидел дома за столом. Говорили о том, что этот старичок - колдун. Портил коров, забирал у них молоко, они переставали доиться».
Сходство с вампиром проявляется в том, что албасты пьет кровь своих жертв: «Как-то раз мы с моим другом Естаем заночевали в степи. Поздно ночью я проснулся от ужасного крика. Какое-то существо, похожее на страшную птицу, напало на моего друга и высасывало кровь из горла. Естай истекал кровью. От моего резкого движения оно отпрыгнуло и кинулось бежать...» (Миропиев М., 1958, с. 112).
Албасты также сравнивают с ведьмой, она живет в лесах и ярах. Встречается она человеку зачастую в безлюдном месте, но-
чью, при вечерних или утренних сумерках, в пути, так же как и русские демонологические персонажи. С другой стороны, образ албасты своеобразен, присущ только казахской демонологии - злой дух, оборотень, вредящий женщинам во время родов. Албасты невидимо проникает к роженице и вырывает у нее легкие.
Среди хозяев водной стихии в казахском фольклоре дифференцируются: албасты; уббе; кульд1рпш, морские пери. Кульдгргш -буквально «щекочущий», «заставляющий смеяться» - демон, обитатель безлюдных мест, который наваливается на непрошеного путника и убивает его, защекотав до смерти. Тот же образ русалки можно наблюдать и в русской несказочной прозе: «В степных реках, в протоках среди камышей, в омутах могут обитать водяные красавицы - русалки, которых казахи называют кульдиргиш. Водяные духи кульдиргиш таятся в самой глубине, поэтому водоемы, заросшие камышом и тростником, выглядят безмятежным местом: вода медленно течет среди толстых корней деревьев, заметно, как большие рыбы плавают в прозрачной воде протоки. Они завлекают купающихся молодых мужчин, хватают их, щекочут до смерти и затягивают на самое дно в темный ил» (Кондыбай С., 2005, с. 107).
Русалка также показывается человеку: смеется, кричит, поет протяжные песни, хлопает в ладоши, плещется в воде, пляшет; завлекает мужчин, топит и щекочет: «Проходили подростки мимо озера. И вдруг слышат на озере странный плеск и хохот. Они обернулись и увидели, как молодые девичьи фигуры извивались, дикий смех вводил в дрожь. Подростки испугались русалочьей щекотки и побежали в сторону села» (Кондыбай С., 2005, с. 163).
Образ кульд1рпш скорее всего заимствован из русского фольклора. Что касается морских пери - их образ и поведение тоже очень напоминает образ русалки. Они являются людям в облике красивой молодой женщины, громко смеясь, усаживаются в лодки, чаще всего - перед рыбаками, когда они выходят далеко в море.
Таким образом, черты русской русалки встречаются в описаниях трех образов в казахской несказочной прозе и носят различные названия: албасты, кульд1рпш, морские пери.
Несмотря на небольшие региональные отличия, в целом русская несказочная проза Казахстана продолжает бытовать, следуя общерусской традиции. Влияние казахской несказочной прозы проявляется в заимствовании русскоязычными информантами сюжетов, характеристик и действий персонажей, характерных для казахской былички.
Библиографический список
Багизбаева М.М. Русский фольклор Восточного Казахстана. Бы-лички и бывальщины. Алма-Ата, 1991.
Диваев А.О происхождении Албасты, джинна и Дива. Казань, 1957. Кондыбай С. Казахская мифология: краткий словарь. Алматы, 2005. Миропиев М. Демонологические рассказы киргизов. Алма-Ата,
1958.
Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986. Цветкова А.Д. Русская устная мифологическая проза Центрально-Северного Казахстана. Павлодар, 2006.
М.В. Русакова
Кыргызско-Российский (Славянский) университет им. Б.Н. Ельцина, г. Бишкек
ВЗАИМОСВЯЗИ ДРЕВНЕИРАНСКОЙ МИФОЛОГИИ И ФОЛЬКЛОРА ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН
В последние годы в европейском литературоведении активно разрабатываются вопросы взаимосвязи древних и новейших литератур европейских и азиатских народов, в том числе и ирано-славянские связи. По мнению исследователей, восточные славяне начали взаимодействовать с Ираном примерно с VI в. до н.э., переняв у древних иранцев целый пласт важнейших религиозных, моральных, юридических дефиниций, таких как «бог», «вера», «благо», «зло», терминов, прямо связанных с зороастризмом, а также верований, мифов или их элементов. Так, например, исследователи видят отдельные иранские черты у восточнославянского образа Всеобщей Матери или Матери Мокоши (Лады, Живы), а образ богини Солнца на колеснице считают заимствованной у скифов (Дуд-ко Д., 2005, с. 345-346, 352).
Перенятым от иранцев - «срубников» во II тысячелетии до н.э. считается образ славянской Бабы-Яги. Это объясняется наличием у таджиков верования в то, что гром и дождь вызывает небесная ведьма Кемпир, сбивая масло или ударяя в бубен. А славяне, якобы, считали, что дождь, град, снег, ветер, радугу вызывает Баба-Яга. Так, «слепой» дождь идет, когда она сбивает масло. К тому же, подобно Яге, Кемпир - людоедка (Дудко Д., 2005, с. 354).
