CC BY
38
СОЦИОЛОГИЯ ПОЛИТИКИ И УПРАВЛЕНИЯ
УДК 316.422
В. Д. Виноградов, С. Д. Савин ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ В АСПЕКТЕ
СОВРЕМЕННЫХ ЦИВИЛИЗАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ
Являясь одной из самых употребляемых категорий в научном лексиконе, демократия имеет, как это ни парадоксально, сотни вариантов, подтипов, оттенков в зависимости от места и времени ее использования. Такое положение вполне объяснимо, ибо демократия как социальный феномен, социальный институт и социальный процесс претерпевала в своей исторической протяженности существенные изменения — от классического «народовластия» до современных технологических манипуляций и процедур принятия политических решений. Ее интерпретация и применение, как правило, обосновывались особенностями социально-экономического, культурного, политического развития государства или системы однотипных государств. Современные ученые выделяют множество моделей демократического режима: плюралистическую демократию, соревновательную олигархию, либерально-демократические и социал-демократические режимы и др. Одни твердо стоят на позициях универсальности развития демократии во всем мире, другие подчеркивают зависимость демократического устройства от цивилизационных, культурно-исторических особенностей общества. При этом теория космополитизма обосновывается, как правило, с позиций либерал-демократии (У. Бэк), в то время как национальные модели строятся на основе теоретического и идеологического плюрализма.
Вторая половина XX и первое десятилетие XXI в. в политическом плане характеризуются возникновением множества новых демократических систем на разных континентах. Исследователи заговорили о разных волнах демократизации и их специфике. Однако в качестве общей направляющей силы демократизации в разных вариациях выступал «демократический авангард» в лице США. Это привело к тому, что классический вариант демократии как «общий интерес», «общая воля» в условиях неравенства возможностей уступил место «процедурным технологиям», «институциональной игре», «неопределенным организованным взаимодействиям» либеральных ценностей социал-дарвинистского толка. Более того, в условиях глобализации экономика и автономия демократически избранных национальных правительств все более ограничиваются невыборной, непредставительной и неподконтрольной обществу частной экономической властью инвесторов капитала [5]. Права и свободы человека, провозглашаемые квинтэссенцией американской модели демократии в качестве мирового культурного идеала, превращаются фактически в символ политических технологий и процедур. При этом техники политико-информационного манипулирования постоянно со© В. Д. Виноградов, С. Д. Савин, 2010
вершенствуются. Не будет преувеличением утверждать, что в содержательном плане эта модель базируется в основном на либерально-культурологической, технологической концепции С. Хантингтона, изложенной в его известной книге «Столкновение цивилизаций и передел мира». Поэтому основной мишенью применения политтехнологий в глобальном масштабе являются в том числе полиэтнические, многосоставные крупные государства, которые способны противостоять американизированному «однополярному миру». Да и глобализационные процессы, несущие в себе «неолиберальный заряд», при всей своей «объективной универсальности» пока способствуют возрастанию права на неравенство, возникновению противоречий и конфликтов между отдельными государствами и группами государств. Направленность этих конфликтов связана с этническими противоречиями евразийских цивилизаций, которые свое «постиндустриальное будущее», по мнению западных мондиалистов, могут достигнуть лишь в дезинтегрированном варианте. В таком случае западная цивилизация сохранит свое доминирующее начало в системе международных отношений, останется мировым центром, концентрирующим все виды ресурсов: от материальных, экономических до духовных, информационных.
Более того, «доморощенные этносепаратисты» в самих многонациональных государствах, активно используя концепцию «конфликта цивилизаций» и получаемые «демократические постулаты» в западных центрах, зачастую довольно успешно на практике вносят расколы в многовековую историческую солидарность различных народов и народностей, проживающих в этих государствах со своими цивилизационными укладами. В результате зачастую мы видим, что на месте больших цивилизационных пространств, имеющих единую экономическую и культурную базу, «возникают расколотые мелкие пространства, что сопровождается провалами в племенную архаику и новое варварство. Это выгодно новому мировому гегемону, ибо снижает сопротивляемость его глобальной экспансии» [11, с. 68].
В качестве технологии манипуляции атлантистами используется феномен тоталитаризма, который, как известно, трактуется как «политическое зло», совершенно не связанное с этническими характеристиками любой нации. Россия, пережив в 90-е гг. прошлого века болезненный слом советской политической системы, освободилась от так называемого «тоталитарного зла» как мирового явления, имеющего свои исторические, идеологические предпосылки, понеся колоссальные потери в промышленности, в сельском хозяйстве, в обороноспособности. И что же мы увидели? На Западе вновь нарастают тенденции представления о России как тоталитарном обществе, истоки которого уже больше видятся не в идеологической составляющей политики, а в специфике самой русской политической культуры и русского менталитета. Отсюда широко тиражируемый на западе образ русских как нецивилизованных, неэтичных людей, а русского общества как закрытого по своей природе, в котором культура политического участия без специального контроля со стороны Запада невозможна. Появилась на свет новая политика двойных стандартов. Сами же универсалии демократии и просвещения «сменились двойной моралью: внутренней и внешней, для своих и для чужих» [11, с. 75]. Как замечал русский исследователь А. О.Панарин, даже «очищенная от азиатских примесей, почти однообразная в расово-антропологическом отношении Россия — тоже весьма неблагодарный объект реформирования. Словом, наступила очередь самого русского народа оказаться на “демократическом подозрении”. И в таком контексте открылась совершенно иная “перспектива демократии”: если русский народ демократически не “воспитуем”, то шансы демократии в том, чтобы предельно ослабить этот народ и его государство. Демократизация стала выглядеть как игра с нулевой суммой:
сильный народ — слабая, хрупкая демократия, слабый народ — сильная демократия» [11, с. 78].
То есть западные либерал-демократы и их партнеры в полиэтнических государствах фактически кощунственно используют саму идею демократии для дискредитации отдельных народов, уничтожения их национальных устоев, многовековых традиций, самобытности. Под прикрытием необходимости реализации так называемого «модерни-зационного рывка» к «цивилизационным демократическим вершинам» внушается идея комплекса неполноценности, несоответствующей развитым государствам политической культуры. Сама же идея демократии, берущая свое начало в эпоху европейского Просвещения, базирующаяся на триаде принципов «свобода, равенство, братство», превращается, по образному выражению Макса Вебера, в способ принуждения к послушанию путем «убедительного обмана» [4, с. 103].
Глобализационные явления неолиберального типа, когда так называемая «всеобщая свобода» способствует возрастанию права на неравенство во всех сферах, практически формирует международную систему отношений насилия между странами и этносами. В последнее время российские и зарубежные исследователи, характеризуя и прогнозируя наступление нового этапа человеческой цивилизации, все чаще высказывают и обосновывают тезис о том, что она будет развиваться на основе укрепления государства, а также отказа от все более сомнительных в своей безграничности прав и свобод, как со стороны государства, так и со стороны граждан. Возрастающее доминирование глобального капитала над национальными государствами оказало плохое воздействие на их способность стимулировать экономические изменения, полную занятость и перераспределение доходов. Исследователями подчеркивается, что существующие вызовы развитию человека, социальной и экономической безопасности и демократической стабильности, такие как загрязнение окружающей среды, растущее экономическое, социальное и политическое неравенство внутри страны и между ними, этнические и региональные конфликты, глобальная организованная преступность и терроризм, требуют ренационализации национального государства и его политических приоритетов [5]. Некоторые даже уверены, что в условиях возрастания международного терроризма и криминального террора должно осуществляться «осознанное самоограничение прав и свобод граждан, а уж никак не дальнейшая демократизация» [8, с. 6]. Долговечность демократии в ее американизированном виде определяется тем, что она приспособлена в качестве «удобного орудия в борьбе за власть, за индивидуальное и коллективное господство». Это господство «интересов экономически мощных общественных групп и властных элит... И именно в этом причина вырождения демократии и источник ее бесконечного возрождения и восхваления» [8, с. 4]. Подобные размышления озвучиваются не впервые и не одним автором. Приведем мнение еще одного российского исследователя по данной проблеме: «Для современного общества характерна обратно пропорциональная связь между развитием демократии и массовым политическим производством. Следствие из этого положения звучит еще более жестко. В современном обществе демократия отмирает в той мере, в какой эффективны политические технологии, РИ и другие средства политико-технологического манипулирования» [3, с. 47].
Речь, конечно, не идет о том, что наступит некий день «X», после которого мы не обнаружим никаких признаков демократии. Но следует констатировать факт глубокого кризиса западного, а скорее — американизированного типа демократии, который последовательно ведет к ее «умиранию»; независимо, конечно, от того, что данное общество называет сегодня себя демократическим.
Попытка реализации идеи демократии социалистического типа, как известно, была в Советском Союзе. Если говорить о чисто теоретических, ключевых понятиях этой демократии, то они свидетельствовали о намерении соединить гуманистические принципы эпохи Просвещения и историческое своеобразие социально-экономического, политического и культурного развития страны. П. А. Сорокин в своей последней статье «Основные черты русской нации в двадцатом столетии», опубликованной в 1967 г., в лаконичной форме довольно метко определяет стратегию реализации насущных экономических, социальных, политических проблем в сочетании с демократическими принципами управления в СССР. Называя советский режим самым большим радикалом и политическим новатором, он утверждает, что целью этого режима является «создание не только политической, но также экономической и социокультурной демократии; он стремится устранить эксплуатацию и несправедливость гораздо более радикальным образом, чем режимы чисто политической демократии. Он пытается соединить преимущества современной технологической централизации, высокой производительности труда и квалифицированного управления с автономией местных групп; выгоды коллективизма — со свободой, достоинством и самореализацией индивида; жесткую правительственную бюрократию — с инициативой личностей и групп; социальное планирование — со спонтанностью и творческим воображением; гармонизировать радикальное равенство и неравенство ума и таланта; соединить ответственность общества за каждого из своих членов с ответственностью индивида перед собой и перед обществом» [10, с. 476-477]. Как известно, многие из этих постулатов, к сожалению, не были реализованы на практике, что привело к дискредитации самой идеи социалистической демократии. Недоброй памяти «демократический разгуляй» 90-х гг. XX в. привел к распаду Советского государства, ликвидации позитивных результатов социалистического строительства, к краю катастрофы государственного образования Российской Федерации. Так называемая «безоглядная подражательная демократия» американизированного типа с большим усердием внедрялась на просторах России. Хотя известно, что тип такой «демократии» для России был выгоден Западу. Доктрина Даллеса, предусматривающая расчленение СССР, России и живущих на этой территории народов, овладение ресурсами была готова к применению еще в январе 1945 г., то есть за несколько месяцев до окончания Великой Отечественной воины. Об этом историческом факте следует напоминать, когда речь идет о строительстве нового демократического здания в нашей стране.
Говоря о цивилизационных возможностях демократии следует указать на китайский опыт. В настоящее время Китай строит «социализм с китайской спецификой», проводя модернизацию путем реформ и открытости. Руководство страны признает возможность и необходимость сочетания в этом типе общества внутреннего — китайских традиций и внешнего — некитайского социализма и достижений капитализма. Демократизация китайского общества имеет прочный национально-культурный базис стабильности и отвечает запросу его развития [7].
Хотелось бы видеть и в российском обществе уже сегодня, а не в какой-то далекой перспективе стабильный демократический режим, хотя процесс демократизации сам по себе — довольно сложное явление. В практике осуществления этого процесса не следует забывать о национально-исторических основах российской государственности, об особенностях развития в ее тысячелетней протяженности. Русский народ как государственнообразующая нация находится в эпицентре объединительного процесса всех этносов, проживающих на территории России, в государственную гражданскую общность, в единую политическую нацию. Именно на этой основе возможны форми-
рование и развитие национального демократического устройства государства. Конечно же, демократия не создается декретом «сверху», а формируется постепенно «снизу» и с поддержкой верхов. Для России такой «нижней ступенькой» демостроительства может стать система местного самоуправления, которая одновременно является практической парламентской «лавкой», где готовятся политические управленцы всех уровней. Парламентаризм «снизу доверху» — это сердцевина политической демократии. При этом в сильном обществе должно быть сильное государство, политико-правовые институты которого легитимны и не меняются в «одночасье» под влиянием политической конъюнктуры. Такое крупное государство, как Россия, несущее в себе цели сохранения русской цивилизации, должно включать в себя консервативные элементы, предохраняющие общество от потрясений. Институт президентства, верхняя палата парламента (Федерального собрания), Вооруженные силы, разного рода общественные советы, традиционно играют такую роль в больших политических системах. Сильная, но открытая к диалогу и подконтрольная народу власть, включающая в той или иной степени представителей всего идеологического спектра, — такой идеал всегда был в центре устремлений прогрессивной части российского общества. Поиск баланса интересов между обществом и государством в российской практике всегда осложнялся неразвитостью гражданского общества, которому, в свою очередь, не хватало экономически сильного базового среднего класса.
Социологические исследования свидетельствуют, что российские граждане принимают ключевые демократические постулаты: равенство всех перед законом, политический плюрализм, независимое судопроизводство, свободные выборы, свобода СМИ. Динамика важности различных аспектов демократии респондентами подтверждает тенденцию их возрастания в сравнительном анализе. Например, за десятилетие с 1997 по 2007 г., по данным Института социологии РАН, оценки степени важности изменяются по возрастающей: многопартийность — 39-42%, наличие парламента — 50-64%, свобода предпринимательства — 63-68%, право выбирать органы власти — 76-78% и т. д. [9]. В то же время отмечается, что определенное беспокойство вызывают такие явления как кризис доверия граждан к политикам, синдром неучастия в общественной жизни, снижение интереса к политике, к деятельности гражданских институтов. Более 25% опрошенных считают бесполезным воздействие на власть, 40% ни разу за последние годы не пытались защищать собственные интересы. Среди молодежи таких людей 54%. Вывод вполне определенный: «Апатия при неблагоприятном стечении обстоятельств порой может смениться враждебностью, что отнюдь не безобидно» [9, с. 203]. По мнению директора Института социологии РАН проф. М. К. Горшкова, основанному на результатах исследований, средний класс также «достаточно безразлично относится к политике». Что касается государства, то респонденты хотят видеть в нем «коллективного защитника и организатора, генератора жизненных смыслов». Представители среднего класса тоже пытаются балансировать между тягой к новому и стремлением «сохранить традиции». И это еще одно подтверждение того, что «евростандарты» применимы к нам с очень большими поправками и натяжками и путь у нас — собственный» [7, с. 278]. Приведем также некоторые данные об уровне удовлетворенности тем, как работает демократия в нашей стране в зависимости от уровня материального положения жителей: хорошо, удовлетворительно, плохо. Полностью удовлетворены: с хорошим материальным положением — 2,3% респондентов, с удовлетворительным—1,8%, с плохим — 1,3%. Совсем не удовлетворены: с хорошим материальным положением — 9,7%, с удовлетворительным— 13,2%, с плохим — 17,6%. Считают, что Россия вообще не является демократическим государством: с хорошим материальным положением — 20,5% респон-
дентов, с удовлетворительным — 27,6%, с плохим — 33, 8%. В то же время респонденты указывали на те негативные явления, которые мешают развитию демократизации в стране: большой разрыв между богатством и бедностью — 47,3%, сращивание высшей бюрократии и олигархов — 31,1%, отсутствие равенства перед законом — 36,5%, люди не умеют и не хотят бороться за свои права и интересы — 23, 1%, в Государственной Думе нет политических сил, представляющих реальную оппозицию президенту страны и его курсу—18,2% [9].
Процесс демократизации предполагает активную деятельность всех элементов гражданского общества. Рано, видимо, констатировать факт создания и нормальной работы такого общества в России, хотя в официальных документах часто встречается мысль о его успешном функционировании. По инициативе властных структур состоялось несколько гражданских форумов, на которых обстоятельно обсуждалась данная проблема. Специалисты называют количество различных общественных организаций, комитетов, союзов. Однако их активность вызывает немало недоуменных вопросов. Огромную роль в демократизации общества и государства могли бы выполнять СМИ. Еще раз подчеркнем — могли бы! Только не хотят и зачастую не могут этого делать вследствие позиции своего руководства и политически ангажированных владельцев. Их кредо — деньги и рейтинг, сенсационность и официоз. Попытка некоторой части депутатов Государственной Думы, в основном левого толка, принять давно подготовленный Закон о создании и деятельности Общественного наблюдательного Совета на национальном российском телевидении была провалена представителями депутатского корпуса правящей партии — Единой России. Оставаясь на оптимистических позициях, все же выскажем это мнение словами И. А. Ильина из его книги «Путь духовного обновления»: «Каждый гражданин должен быть уверен, что и он защищен, принят во внимание и найдет себе справедливость и помощь со стороны государства; и в то же время каждый должен быть самостоятелен и самодеятелен» [6, с. 212].
Литература
1. Баранов Н. А. Зигзаги постсоветской российской государственности // ПОЛИТЭКС. 2010. Т. 6. № 1. С. 49-67.
2. Бек У. Власть и ее оппоненты в эпоху глобализма. М., 2007.
3. Бузгалин А. Альтерглобализм: в поисках позитивной альтернативы // Политический класс. 2005. № 7.
4. Вебер М. Политические работы. 1895-1919. М., 2003.
5. Гайнутдинова Л. А. Ослабление государства и гражданское общество в условиях глобализации // ПОЛИТЭКС. 2010. Т. 6. № 1. С. 243-254.
6. Ильин И. А. Путь духовного обновления. СПб., 2006.
7. Лукьянов А. Е. Генезис нравственных категорий (конфуцианское человеколюбие — жэнь) // Китай на пути модернизации и реформ. 1949-1999. М., 1999. С. 480-498.
8. Решетников М. Демократия, терроризм и гражданское общество, тенденции, противоречия, исторические иллюзии // Телескоп. СПб., 2004. № 6.
9. Свобода. Неравенство. Братство: Социологический портрет современной России / под ред. М. К. Горшкова. М., 2007.
10. Сорокин П. А. Основные черты русской нации в двадцатом столетии //О России и русской философской культуре. М., 2007.
11. Человек и современный мир. М., 2002.
Статья поступила в редакцию 29 июня 2010 г.
