CC BY
118
УДК 316.6
Романова Нелли Петровна Nelly Romanova
ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ ДИНАМИКА РОССИИ: ОБЩАЯ СИТУАЦИЯ И РЕГИОНАЛЬНЫЙ МИГРАЦИОННЫЙ АСПЕКТ
DEMOGRAPHICAL DYNAMICS IN RUSSIA: GENERAL SITUATION AND REGIONAL MIGRATIONAL ASPECT
Рассматриваются основные составляющие демографической динамики России последних десятилетий. Как способ демпфирования общей кризисной демографической ситуации показано, что предоставленная историей возможность привлечения в страну русских иммигрантов из республик бывшего СССР в 90-х гг. прошлого столетия практически не была использована, а миграционная политика России противоречила ее интересам. Складывающаяся ситуация с концентрацией китайских предпринимателей и трудовых мигрантов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке позволяет рассматривать ее как нарастающую экономическую экспансию Китая, ведущую к нарушению этнодемографического баланса России и возникновению проблем сохранения государственности в том виде, как она исторически сложилась
Ключевые слова: демографическая динамика, рождаемость, смертность, миграционное сальдо, иммиграционная компонента, экономическая экспансия, этнодемографический баланс
In the article main components of demographical dynamics in Russia of recent decades are de-scribed. Inefficiency of measures applied for its stabilization is proven. The author speaks on general demographical situation and regional migrational aspect. The main problem is the high concentration of Chinese entrepreneurs and immigrants in the Eastern Siberia and on the Far East. It can be considered as an economical expansion resulting in disturbed ethnodemographi-cal balance in Russia
Key words: demographical dynamics, birth rate, death rate, migrational balance, immigration component, economical expansion, ethnodemographical balance
Статья подготовлена при финансовой поддержке Федерального агентства по науке и инновациям (государственный контракт № 02.740.11.0363).
Результаты социально - экономических
преобразований в России, связанные с радикально-либеральными реформами начала 90-х гг. ХХ столетия, со всей очевидностью показали, что русский этнос находится в глубочайшем кризисе, возможно, самом серьезном и опасном за всю свою историю. Его проявления фиксируются в потере контроля над своими исконными территориями, падении уровня жизни, в изменениях, воз-
можно, необратимых, в сознании этноса, изменениях его внутренних качеств: в утрате национальной самоидентификации — русского «я», утрате национальной гордости и чести. Эти изменения проявляются в утрате инстинкта самосохранения, выразившейся в небывалом доныне разгуле пьянства и взрывном росте наркомании, полностью вышедших из-под контроля и захвативших практически всю территорию страны, в росте числа самоубийств, в полной потере сопротивляемости и нежелании защищаться и отстаивать свои права.
С началом радикально-либеральных реформ Российская Федерация вступила в
продолжающийся по сей день период масштабной депопуляции. За два десятилетия, начиная с 1989 г., когда население Российской Федерации составляло 147 млн чел., к 2002 г. оно сократилось до 145,1 млн, а в первом полугодии 2009 г. составляло уже 141,9 млн чел. [1].
Падение рождаемости происходит на фоне неуклонного снижения продолжительности жизни, начавшегося с 60-х гг. прошлого столетия. В начале 90-х гг. кривые смертности и рождаемости в стране пересеклись. С этого времени фактически началось вымирание населения. Русских при этом вымирает больше, чем представителей других национальностей страны. Это статистический факт. При сокращении населения Российской Федерации с 1989 по 2002 гг. на 1,3 % убыль русских составила 4 млн (со 120 до 116), или 3,35 %. Если в 1979 г. доля русских в населении России составляла 82,6 %, в 1989 г. — 81,5 %, то в
2002 г. она снизилась до 79,8 % [2].
С 2009 г. вплоть до 2018 г. прогнозируется уменьшение численности населения
трудоспособного возраста на 1,2__1,4 млн
в год, что повлечет за собой обвал численности населения, из которого формируются репродуктивные, воинские и образовательные контингенты. В частности, численность 18-летних мужчин к началу 2016 г. уменьшится вдвое.
Сопоставляя приведенные демографические показатели, становится очевидным, что данная ситуация грозит русскому этносу смертельной опасностью. Вероятные прогнозы на ближайшие 10...20 лет, при условии, что все останется так, как есть, самые неутешительные: к 2050 г. постоянное население страны убудет на 20 млн и составит 121,2 млн чел. Это не просто цифры. В прогнозе динамики экономического развития России до 2050 г., представленном правительству РФ бывшим министром экономического развития Г. Грефом [2], учитываются и демографические предположения, согласно которым население страны к окончанию расчетного периода будет составлять 120 млн чел. — как раз столько, сколько и обещает наиболее пессимисти-
ческий сценарий. То есть борьбу с депопуляцией долгосрочный план министерства не предусматривает. Некоторые эксперты ООН предрекают еще более суровый сценарий, согласно которому население России к середине текущего столетия не превысит 100 млн чел.
Сохраняющаяся в ряде властных структур и общественных институтов недооценка возможных последствий современных параметров демографического развития страны объясняется тем, что они еще не воспринимаются как катастрофические, поскольку динамика ухудшения носит пока эволюционный характер.
Известно, что демографическую динамику любого государства определяют следующие основные компоненты: показатели рождаемости, естественная убыль населения, показатели миграционного сальдо.
В октябре 2006 г. в Москве прошла Всероссийская научная конференция «Национальная идентичность России и демографический кризис», организованная Российской академией наук при поддержке журнала «Власть» [3].
Российский писатель и журналист Б.А. Руденко, изложивший свои размышления о проблеме после работы конференции в статье «Исчезающая Россия. Заметки с всероссийской конференции по демографии», отмечает, что в качестве одного из важнейших выводов, несмотря на некоторые различия в подходах к проблеме, участники конференции единодушно определили следующий. Основным фактором трагедии вымирания населения России является духовное состояние общества. Ощущение беспомощности, беззащитности перед криминалом, коррумпированными правоохранительны -ми структурами и чиновничеством, полная неопределенность даже самого ближайшего будущего становятся для людей привычными. Разрушительные последствия многих социальных преобразований приводят к формированию стойкого убеждения в том, что практически любое действие законодательных и исполнительных органов приводит лишь к ухудшению условий жизни. «Размазанное» по году двух-трехразовое
повышение пенсий создает иллюзию социальной заботы, хотя на самом деле все повышения «съедаются» инфляцией, непомерным ростом налогов и сборов, тарифов ЖКХ, стоимости продуктов питания и лекарств, других товаров и услуг.
Капиталистический рынок, в том виде, в котором он сложился в России, губителен для страны и ее населения. Современная модель российской рыночной экономики, ориентированной только на рост прибылей, неприемлема для русского этноса, антисе-мейна и направлена против рождаемости. Неспособность государства побудить население поверить в то, что у нерожденного поколения есть хоть какие-то гарантии на достойную жизнь, так и не позволит этому поколению появиться на свет.
Не дают ожидаемых результатов принятые общенациональные программы возрождения. Первая из них (и, возможно, важнейшая) — «Доступное жилье» — фактически рушится, столкнувшись с реалиями сложившихся в России монопольно-криминальных отношений на рынке жилья и в жилищном строительстве, изменить которые власть не в силах. Этому же способствует экономический кризис, обнаживший эти реалии еще в большей мере. В то же время опросы показывают, что для молодой семьи на первом месте по важности бытия стоит жилье. На втором — зарплата и только на третьем — различные пособия, связанные с рождением детей, тем более, что обещанных 250 тыс. руб. (в настоящее время 343) после рождения второго ребенка сегодня хватит лишь на приобретение пяти-шести метров жилья. По мнению завсектором Института социологии РАН В. Мукомеля [4], «и зарубежный, и советский опыт демонстрирует: попытки материально стимулировать рождаемость вызывают отклик либо у маргинальных групп населения, либо у представителей этнических групп, которые и так образуют многодетные семьи; для среднего класса это не мотивация».
Только 7 % российских семей воспитывают по три ребенка и более, 28 % — по два, 65 % — по одному. Опросы молодежи демонстрируют угасание потребности ин-
дивида. и семьи в детях. Среди однодетных только 33 % семей планирует завести второго ребенка, среди двухдетных — только 7 % думают о рождении третьего [3]. Однако и эта заявленная потребность реализуется лишь на четверть. Сегодняшнее поколение юношей и девушек, если их намерения не изменятся, будут иметь детей в два-три раза меньше, чем поколение их родителей. И это самый точный прогноз рождаемости.
Простое воспроизводство населения обеспечивается в том случае, если поддерживается статистический показатель 2,15 рождений на одну женщину. В последние годы существования СССР этот показатель составлял 1,9, в сегодняшней России — 1,3. Для поддержания численности населения на уровне 143...144 млн чел. необходимо, чтобы в течение 2006-2025 гг. среднегодовые величины рождаемости не были ниже 1,54 млн, смертности не более 2,03 млн чел.
То же духовное состояние общества отчетливо проецируется и в показателях смертности населения. В среднем за четыре года нового, XXI в. число умерших по сравнению с аналогичным предыдущим периодом увеличилось на 220 тыс. и держится на отметке в 2,3 млн чел., причем ежегодная сверхсмертность мужчин трудоспособного возраста достигает почти 400 тыс. чел. Молодые мужчины умирают почти в 3 раза чаще, чем их сверстницы. Причины общеизвестны. Это «болезни» современной цивилизации: алкоголь, наркотики, преступность, психические и сексуальные расстройства. Все сказанное может привести к потере трудовых ресурсов в течение 20062020 гг. на уровне 6 млн чел.
Таким образом, в России с 1992 г. происходит депопуляция, вызванная и низкой рождаемостью, и высокой смертностью. При этом от естественной убыли населения основные потери несут русские: их реальная, а не переписная численность сократилась на 7 % (переписная — на 3,3 %), тогда как всего населения страны только — на 1,3 %. В результате за последние 15 лет произошло резкое сокращение государствообразующего этноса, что при сохране-
нии подобных тенденций может привести к взрывному возникновению острейших геополитических проблем.
Приведенные данные позволяют сформулировать вывод, предполагающий постановку традиционного для России вопроса: что делать? Очевидно, что необходимо принимать неотложные меры сначала по стабилизации двух составляющих демографической динамики (рождаемости и смертности), а затем и обращению векторов их развития. Понятно, что это сложнейшая государственная задача и, если учесть, что названные составляющие демографической динамики крайне инерционны, принимать эти меры следует уже «вчера».
Простые рассуждения показывают, что в какой-то мере демпфировать общую кризисную демографическую ситуацию может выверенная миграционная политика за счет формирования положительного миграционного сальдо. Поэтому остановимся на третьей составляющей демографической динамики — миграции, причем на ее иммиграционной компоненте, оставляя за кадром эмиграционную.
Были ли в мировой истории прецеденты, когда эффективная миграционная политика спасала государственность? Были.
Масштабное переселение в начале XVIII в. «организовал» прусский король Фридрих, когда эпидемия чумы сократила население Европы практически наполовину. В восточную Пруссию (ныне Калининградская область РФ) из разных европейских государств зазывались крестьянские семьи. Условия соглашавшимся на переезд предлагались более чем лояльные: всем гарантировалось сохранение языка и веры. «Жилищный вопрос» решался просто: можно было занимать пустые после эпидемии дома. Из королевской казны каждая семья получала земельный надел, пайку зерна, лошадь, корову и более мелкую домашнюю живность. Кроме того, семья на три года освобождалась от всех поборов и податей. Если за три года подворье не разрасталось, т.е., как считалось, семья оказалась неработящая, ее безжалостно изгоняли. Если дела шли успешно — налоговые льготы про-
длевали еще на пять лет [5].
В результате только в течение первого года миграционной «кампании» на восточные земли Пруссии переселились более 12 тыс. семей.
Пример из российской истории. Императрица Екатерина II в середине того же века (1763 г.) издала знаменитый «Манифест о даруемых иностранным переселенцам авантажах и привилегиях», приглашая их занять российские земли. «Авантажи» и «привилегии» были заимствованы у Фридриха Прусского: свобода вероисповедания, освобождение от воинской повинности, льготы по уплате налогов.
Екатерина понимала и требовала: «Чтобы для немцев жизнь в России стала мечтой, необходимо предоставить им более благоприятные условия, чем они имели у себя на родине, и чиновники получили от императрицы четкое руководство к действию: «Мы нуждаемся в населении. Заставьте, если возможно, кишмя кишеть народ в наших пространных пустынях».
Такая четкая и выверенная миграционная политика принесла и эффективные результаты: через шесть лет в Поволжье было уже 120 немецких колоний-переселений. Спустя столетие — более 500.
Более близкие исторические примеры
— это опыт послевоенных Германии, Франции и Японии. Франция времен генерала де Голля приняла исторически правильное решение уйти из Северной Африки, поскольку в то время она находилась в трудном экономическом положении. Тогда на родину переселились 1, 5 млн французов и часть сотрудничавших с ними арабов (3,3 % к численности населения Франции), что тяжким грузом легло на бюджет страны с числом жителей менее 45 млн чел. Разгромленная Германия с разоренной экономикой вернула в исходные границы Третьего рейха более 10 млн этнических немцев. Это увеличило население страны примерно на 15 %. Разоренная Япония после капитуляции репатриировала из районов оккупации Китая, Кореи, Юго-Восточной Азии и Южного Сахалина около 4,5 млн чел., что увеличило население страны на 5...6 % [6].
Россия могла бы позаимствовать характер отношения этих стран к своим соотечественникам. Начиная с 90-х гг. прошлого века, после распада СССР по ряду причин она оказалась привлекательной для населения бывших союзных республик: именно оттуда в Россию направились основные потоки иммигрантов. Для русских и русскоязычных она оставалась исторической родиной, куда они стремились вернуться, особенно под влиянием неблагоприятных обстоятельств. Что касается представите -лей титульных национальностей, то в числе причин, побуждающих их покидать свои страны, были низкая, не соответствующая прожиточному минимуму, оплата труда, не позволяющая содержать семью; высокие уровни безработицы, не говоря уже о полном отсутствии работы, особенно в небольших населенных пунктах; аграрное перенаселение и бедность в сельских местностях; проблемы с жильем; разрушение систем социального обеспечения и отсутствие хотя бы намеков на социальное государство; знание русского языка и известная близость менталитетов как наследие советской эпохи, кажущаяся гарантией того, что «все будет хорошо».
Однако, как можно судить по выводам, к которым пришли эксперты Международной организации по миграции (МОМ) на основе исследования эффекта от принятых в РФ законов «О гражданстве Российской Федерации» и «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации», по намерениям русских, оказавшихся за границей в результате ликвидации СССР, переселиться в Россию был нанесен тяжелый удар.
В итоге, к 2002 г. — своего рода кульминации этого процесса — лишь 1300...1600 тыс. переселенцев сумели получить официальный статус вынужденного переселенца или беженца, суливший мизерные льготы, и только 500 тыс. из них эти льготы были реально предоставлены. Согласно полученным результатам, в 1989—2004 гг. в Россию из ближнего зарубежья прибыло 5430 тыс. русских, из которых свыше 2 млн затем вернулись обратно, столкнувшись на истори-
ческой родине «не только с материальными трудностями, но и с неблагожелательным отношением со стороны государства» [7].
Согласно оценкам МОМ, около 5 млн вынужденных переселенцев и беженцев были тогда фактически признаны нелегально находящимися в стране иностранцами, что явно демонстрировало невостребован-ность потенциала иммигрантов-соотечест-венников на их исторической родине. Эти «нелегалы» делились на следующие группы: 65 % составили лица, по сути дела смирившиеся со статусом временного трудового мигранта и готовые вернуться в страны исхода; 7 % намеревались использовать Россию в качестве транзитного коридора и уехать на Запад; и только 28 % все еще готовы были остаться в России навсегда, надеясь, в конце концов, получить гражданство [6].
Масштабы понесенных в итоге потерь человеческого капитала и прямого ущерба для российской экономики, цена фактического отказа от привлечения соотечественников для восполнения потерь от естественной убыли населения и «утечки умов», не говоря уже о чисто человеческих трагедиях, до сих пор остаются неисследованными. В 1990-е гг. миграционная политика РФ, по сути, была направлена на сдерживание притока мигрантов. Как подчеркивает Л. Рыбаковский, «Россия в те годы проводила миграционную политику, противоречащую ее национальным интересам» [7].
Теперь те, кто в принципе хотел бы этого, стали намного осторожнее: они внимательно следят за происходящим в стране, за российским законодательством и тщательно взвешивают выгоды от переезда: то, как их встретят власти и местное население, с какими проблемами придется столкнуться и кто и как их будет решать [8].
В итоге в настоящее время принципиально изменился сам характер иммиграции из ближнего зарубежья. На постоянное место жительства в Россию едут меньше, чем с целью временной, причем в основном нелегальной занятости на стройках, в торговле, ЖКХ, на транспорте, в сельском хозяйстве и промышленности. А стране нужно, прежде всего, оседлое население. Экономичес-
кая иммиграция, в основном сменившая в 2002-2003 гг. иммиграцию этническую, в силу своей специфики — острой необходимости заработать деньги, чтобы поддержать живущую на родине семью — могла бы пополнить население России только в том случае, если бы эти трудовые мигранты легализовывались и воссоединялись с семьями. Но это приведет к росту в стране численности работников в основном низкой квалификации.
Между тем, экономика России, как и экономика Забайкалья, в частности, все острее испытывает нарастающую нехватку квалифицированных кадров. Практически все принятые программы интенсивного экономического развития юго-восточного региона Забайкальского края связаны с освоением минерально-сырьевой базы этого региона, которое в принципе невозможно без создания и развития транспортной инфраструктуры. Создание этой инфраструктуры и последующее освоение минеральносырьевой базы невозможно без привлечения рабочей силы высокой квалификации.
Согласно Федеральной целевой программе «Экономическое и социальное развитие Дальнего Востока и Забайкалья на период до 2013 года» и стратегии развития железнодорожной отрасли России на 2008
— 2030 гг. на территории Забайкальского края планируется осуществить несколько крупномасштабных проектов развития железнодорожной инфраструктуры.
Один из них — это строительство новой железнодорожной ветки Нарын-Луго-кан протяженностью 375 км. Она соединит четыре строящихся горно-обогатительных комбината и даст возможность вывозить их продукцию. Стоимость проекта более 37 млрд руб. Сроки реализации 2008-2015 гг. Второй проект с инвестициями более 12 млрд руб. — строительство 125-километровой ветки Приаргунск-Березовское, ведущей к Березовскому железорудному месторождению.
Реализация названных проектов Забайкальского края уже сегодня требует высококвалифицированных кадров рабочих для высокотехнологичных производств в
непрерывно возрастающих масштабах.
Где их взять — это важнейший вопрос. Восточная Сибирь, Дальний Восток и Север остаются для иммигрантов из стран СНГ и Балтии малопривлекательными. Учитывая, что и внутренняя миграция населения РФ обходит стороной названные регионы, за исключением богатых северных районов нефте- и газодобычи, усиливаются опасения, что Восточная Сибирь и в особенности Дальний Восток останутся районами миг-рантских предпочтений преимущественно для китайцев, корейцев, вьетнамцев и других народов, населяющих Дальний Восток и Юго-Восточную Азию.
Для подобного заключения есть все основания.
Официальным фактом является расширяющееся экономическое участие Китая в развитии Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока [9]. Заметно участившиеся визиты представителей КНР в эти регионы наводят на мысль об усиливающейся широкомасштабной экспансии Китая. Только на ближайшие годы запланирована масса проектов в лесной, горнодобывающей и нефтяной отраслях. Самые яркие примеры — это получение китайской компанией «Синьда» права на освоение золотоносного месторождения Туловчиха (Еврейский АО), участие компании «Шуй Коу Шань» в аукционе на разработку уникального Озерного месторождения полиметаллов (Бурятия), ну и, конечно, постоянный интерес к Удоканскому медному месторождению (Забайкальский край). По мнению экспертов, китайское влияние в названных регионах будет только возрастать.
В Забайкальском крае китайцы готовы участвовать в реконструкции дорог [10]. Поднимался вопрос строительства участка железной дороги Хайлар-Лабудалинь-Хэйшантоу-Приаргунск и Мордагэ-Шивэй с выходом на Берёзовское месторождение, находящееся в Нерчинско-Заводском районе Забайкальского края. Китайская металлургическая компания Xiyang Group намерена инвестировать в разработку этого железорудного месторождения до 500 млн долл. На базе Березовского месторождения
планируется построить ГОК и сталелитейное производство. Добыча руды на месторождении начнется в апреле 2010 г. Затем, к концу 2012 г., там же планируется завершить строительство сталелитейного предприятия мощностью до 4 млн т стали в год [11]. Понятно, что реализация всех этих проектов будет осуществляться китайскими специалистами и рабочими при минимальном привлечении русских.
По словам Р. Гениатулина, губернатора Забайкальского края, руководство края и в дальнейшем будет уделять всестороннему сотрудничеству с КНР большое внимание.
Попытки противостоять китайской экспансии и сделать ее выгодной для России пока малоубедительны. Чтобы экспансия в российскую горнорудную промышленность была на пользу и нашей стороне, и китайской, как считает Михаил Парфенов — RBC daily руководитель аналитического центра «Национальная металлургия» — в России необходим механизм первоочередной защиты отечественных производителей, при этом учет интересов иностранных инвесторов должен стоять на втором месте [9].
Официальная экономическая экспансия происходит на фоне массового проникновения китайских мигрантов в нашу страну, их активной предпринимательской деятельности, постепенном формировании постоянных китайских общин в приграничных российских регионах. Появление большого числа китайских мигрантов оказалось слишком внезапным и стремительным. По разным источникам, их численность оценивается от нескольких сот тысяч до двух миллионов человек [12]. Это само по себе вызвало шок в обществе. Тем более, что происходило это в период глубокой ломки старой системы отношений, связей, ценностей, образа жизни.
Китайские торговцы и гастарбайтеры стали играть заметную роль в экономике востока России, а в формирующемся ныне слое мелкого отечественного бизнеса китайцы начинают восприниматься как сильные и опасные конкуренты.
Но основной, пожалуй, конфликтоген-
ный фактор — ощущение того, что «китайцев слишком много», что мигранты лишь авангард, щупальца миллиардного, «изначально экспансионистского» Китая. Однако основной, пожалуй, комплекс страхов и опасений связан с перенаселенностью Китая, превращением его в миграционного донора мирового масштаба. Огромный демографический дисбаланс, когда над несколькими миллионами восточных россиян «нависают» сотни миллионов обитателей приграничных китайских провинций, становится настоящим кошмаром для многих.
«Известия» отмечают, что на некоторых территориях население при всем желании уже не может сохранять по отношению к чужакам дружелюбный нейтралитет: «Китайцы — слишком сильный раздражающий фактор. И не потому, что они как-то вызывающе себя ведут. Потому, что они давят массой. В г. Забайкальск Забайкальского края 5 тыс. китайцев. Это при том, что самих забайкальцев всего-то тринадцать тысяч.
Город Уссурийск Приморского края дефакто уже давно не российско-китайский, а китайско-российский. Переулок Северный, что рядом с китайской барахолкой, официально переименовали в улицу Муданьцзян-скую — в честь города Муданьцзян на северо-востоке КНР. А сами китайцы, пусть и неофициально, называют Приморье Хэй-Хан-Ше, что в переводе — «Северная провинция». «Чем дальше на восток, тем виднее, что Поднебесная активно наращивает свое присутствие в России», — резюмирует издание.
Концентрация китайских мигрантов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке позволит, с одной стороны, решить массу насущных экономических и социальных задач как регионального, так и общероссийского масштаба, с другой — создает или обостряет множество конфликтов, противоречий и проблем. Характер некоторых выявлен уже сейчас, что позволяет здесь их просто перечислить [12]. Это неизбежная нелегальная составляющая миграционного процесса, незаконные формы ведения бизнеса, уклонение от уплаты налогов и сбо-
ров, демпинг на рынке труда и товаров, вывоз капиталов, культурная разобщенность, импорт криминала, коррумпирование государственного аппарата и т.д.
Поэтому оптимальным вариантом представляется управление этим процессом, для чего необходимо готовить общество, формировать общественное мнение, создавать законодательную и институциональную базу. Эта стратегия, по мнению В. Дятлова [12], должна включать:
— тщательный и постоянный мониторинг процесса;
— поощрение диверсификации миграционных потоков, использование максимально большого числа источников иностранной рабочей силы, создание ситуации постоянной конкуренции на рынке труда;
— создание комплексной системы социокультурной адаптации, а иногда ассимиляции мигрантов и их детей;
— создание механизма натурализации, которая могла бы стать инструментом воспитания лояльного и законопослушного жителя, возможно — гражданина России;
— создание гибкой, всеобъемлющей и внутренне непротиворечивой законодательной базы, прежде всего, миграционного законодательства;
— эффективную государственную защиту гражданских и трудовых прав гастарбайтеров, иначе их демпинговый труд изуродует рынок труда вообще;
— жесткую борьбу с нарушителями российского законодательства;
— продуманное разделение прав и полномочий в регулировании этого процесса между
центральными и местными властями;
— максимально возможную легализацию труда гастарбайтеров, что позволит государству контролировать ситуацию, собирать налоги, сводить масштабы криминальности иммигрантских сообществ и коррумпированности госаппарата к социально приемлемому уровню;
— создание правовых и административных условий для жизни и работы временных и сезонных иммигрантов.
Перечисление только этих мер показывает, насколько проблема сложна и труднореализуема. Прогнозируемый приток в Россию 10... 15 млн китайских трудовых мигрантов (пусть даже в большинстве своем временных) может радикально изменить этнический, культурный, социальный состав населения региона с трудно прогнозируемыми сейчас последствиями [12].
Поэтому обозначенная проблема требует огромной, часто незаметной, кропотливой и, главное, повседневной работы. Однако только она может послужить залогом развития Сибири и Дальнего Востока как неотъемлемой части России.
В то же время следует помнить, что придание миграционной компоненте на долгие годы решающего значения в демографической динамике, причем за счет иммигрантов иной этнической культуры, нежели российская, способно привести к возникновению проблем сохранения государственности в том виде, как она исторически сложилась. Очевидно, что масштабы миграции не могут выходить за рамки, после которых нарушится этнодемографический баланс России.
Литература
1. Российский статистический ежегодник: стат. сб. / Росстат. — М., 2009. — С. 90-91.
2. Рыбаковский Л.Л. Русский народ в этнической структуре населения России // «Наука — культура — общество». — 2008. — № 3.
3. Всероссийская научная конференция «Национальная идентичность России и демографический кризис». Доклады центра. — М: Научный эксперт, 2006. Демографический рост замедляется, бедность увеличивается // Наука и жизнь. — 1992. — № 5-6.
4. Мукомель В. Миграционная политика России. Постсоветские контексты. — М., 2005. — С. 328-330.
5. Невинная И. Трудное возвращение // Российская газета. — № 201 (5025).
6. Рыбаковский Л.Л. Миграционная политика в России: теория и практика / Современные проблемы миграции в России: материалы общероссийской научной конференции (11-13 ноября
2003 г.). — Москва: Руза, 2003.
7. Трансформация миграционных процессов на постсоветском пространстве / РАН. Ин-т соц.-полит. исслед.: Под ред. проф. Л.Л. Рыбаковского. — М., 2009. — С. 17.
8. Юдина Т. Госпрограмма переселения соотечественников как компонента демографического развития России: некоторые результаты и перспективы / Демографические перспективы России. Материалы междунар. научн.-практич. конф. «Демографич. будущее России: проблемы и пути решения» (М., 19-21 сент. 2008 г.) / Ред.-сост.: С.В. Рязанцев, Р.В. Маньшин. — М., 2008. - С. 464.
9. Китайцы захватывают Сибирь. РБК daily, 11 марта 2010.
10. http://www.regnum.ru/news/fd-siberia/ zabaikal/economy/970012.html.
11. Шахов М. РКБ daily, 20 июля 2009.
12. Дятлов В. Китайцы в Сибири и на Дальнем Востоке — хорошо это или плохо для России? // Азия и Африка сегодня. — 2003. — № 4.
Коротко об авторе
Briefly about the author
Романова Н.П., д-р социол. наук, профессор, Читинский государственный университет (ЧитГУ) [email protected]
N. Romanova, Dr. Sc. (Sociology), Professor, Chita State University (ChSU)
Научные интересы: демографические процессы в обществе, социология социальных групп, гендеро-логия, проблемы одиночества
Areas of expertise: demographical processes in the society, sociology of social groups, gender studies, problems of loneliness
