CC BY
132
ИСТОРИЯ
УДК 930.057.634
М. И. Леонов
«ДЕЛО КЛИТЧОГЛУ-ТЮТЧЕВОЙ»
(ТЕРРОР И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПОЛИЦИЯ)
В статье на основе архивных источников рассмотрен малоизученный сюжет из истории партии социалистов-революционеров. «Дело Клитчоглу-Тютчевой» проясняет ряд особенностей деятельности сторонников политического террора в России и методов борьбы с ним Департамента полиции.
5 ноября 1902 г. был арестован П. П. Крафт, 22 января 1903 г. -М. М. Мельников, в феврале-марте 1903 г. - Т. С. Бартошкин, Е. К. Григорьев, Л. А. Ремянникова и, наконец, 13 мая того же года - Г. А. Гершуни. Террористам был нанесен сокрушительный удар, Боевая организация (БО) партии эсеров ликвидирована. Начальник Киевского охранного отделения А. И. Спи-ридович, под чьим руководством был произведен арест Г. А. Гершуни, получил более 20 поздравительных писем и телеграмм, чин подполковника, личную благодарность императора, твердые заверения «в самой большой пенсии» и 20 тыс. руб. наградных. Министр внутренних дел В. К. Плеве убрал со своего письменного стола фотографию основателя и руководителя БО [1-3]. Умному, ловкому, изобретательному «диктатору» ее замены не было видно. Лидеры партии приуныли, опасаясь, что «теперь молодежь переметнется к социал-демократам» [4]. Власти вздохнули свободно.
С конца весны - начала лета 1902 г. с благословения Гершуни БО за границей представлял «фанатик террора» М. Р. Гоц. Он истово ратовал за интенсификацию террора, уговаривал Гершуни «не отвлекаться» на губернаторов и генерал-губернаторов, а сосредоточиться на убийстве В. К. Плеве, собирал информацию и деньги для покушений (а его супруга В. С. Гоц многие годы ведала кассой БО), организовывал «динамитные мастерские», производство и испытание разрывных снарядов. При всем усердии М. Р. Гоц имел самое общее представление о составе и планах «гершуневской БО», отнюдь не бюрократическом учреждении с утвержденными штатами и планом мероприятий. «Художник в деле террора», Гершуни действовал по наитию. Другим он сообщал столько, сколько считал необходимым, и сам, давая задания помощникам, в детали не вникал [5-7]. Убийцы тщательно хранят тайны.
После ареста Гершуни функционеры в России ровным образом не ведали ничего ни о его планах и распоряжениях, ни о том, есть ли теперь БО или хотя бы тот, кому поручено ведать террором. Напрасно они взывали к загранице, редакции «Революционной России» и М. Р. Гоцу. Им не отвечали, потому что знали столько же [8-10].
Эсеровские лидеры не мыслили партию без террора и БО. Денег было достаточно. Они регулярно поступали в кассу БО от либеральных «доброхотов», да и заграничные члены ЦК никогда не отказывали террористам. За де-
ло взялся «серый кардинал» партии М. Р. Гоц. В России находилось немало тех, кого Гершуни вовлек в террор. По крайней мере, до середины 1904 г. эти «осколки БО» неприкаянно «носились» по России, просили указаний, а также денег, которых у российского ЦК, тем более у местных комитетов, было мало [11]. В воссоздаваемую организацию интенсивного террора Гоц их не приглашал. Вероятнее всего потому, что не знал о них. Из эмигрантов, которые в той или иной мере были причастны к «гершуневской БО», Гоц привлек А. Д. Покотилова, П. С. Поливанова и Е. Ф. Азефа, тайного агента Департамента полиции.
По версии Б. В. Савинкова, Гоц создавал только одно объединение террористов, в которое на первых порах вошли, кроме него, Н. И. Блинов, И. П. Каляев, А. Д. Покотилов, Е. С. Сазонов и М. И. Швейцер. До встречи за границей летом 1903 г. почти все они друг друга не знали и эсерами не были. Своего рода революционные ландскнехты, они пришли в террор и только в террор. Верховным распорядителем этой БО считался Е. Ф. Азеф. В ноябре
1903 г. Савинков с сообщниками прибыл в Петербург, и они принялись выслеживать В. К. Плеве. Азеф не появлялся. Террористы находились в растерянности, в декабре 1903 г. их «спугнули», они спешно бежали кто куда и вернулись в Петербург в начале февраля 1904 г. [12, 13].
Исследователи эсеровского террора неукоснительно следовали за Б. В. Савинковым, хотя не все в его творениях следовало принимать на веру. В частности, ни в «Воспоминаниях террориста», чрезвычайно ценимых им, ни в показаниях Судебно-следственной комиссии по делу Азефа Савинков ни словом не обмолвился о террористическом отряде С. Г. Клитчоглу. Нужно сказать, во всем, что касалось эсеровского террора, Борис Викторович был досконально сведущ. Умолчание о событии масштабном, вызвавшем резонанс не только в эсеровских верхах, конечно, не было случайным. Отряд Клитчоглу действовал в то самое время, когда Борис Викторович начинал карьеру террориста, о нем говорили в 1904 г. и позднее, к нему было причастно эсеровское руководство, в первую очередь те, чьими стараниями явилась БО Савинкова и с кем он общался многие годы. Наконец, М. М. Чернавский,
А. А. Биценко и другие боевики отряда Клитчоглу позднее участвовали в покушениях под руководством все того же Б. В. Савинкова. Террористический Орфей умело конструировал «героическую историю» эсеровского террора, в которой «славную страницу» составляли деяния его, Б. В. Савинкова и в которой только возглавляемая им БО была истинной, воплощая «подлинный террор», начатый Народной волей и продолженный Г. А. Гершуни. Все остальные, ни в коей мере не соответствуя этому внепартийному предназначению, скорее, искажали идею террора. Об этих парвеню Борис Викторович упоминал изредка и с пренебрежением.
История, о которой будет вестись речь далее, в делах Департамента полиции зафиксирована как «дело Тютчевой-Клитчоглу». В судьбе Серафимы Георгиевны Клитчоглу было нечто, свойственное многим революционеркам России. Родилась она в 1876 г. в семье отставного статского советника, в 1893 г. поступила на историко-филологическое отделение высших Бестужевских курсов в Петербурге, в 1897 г. - в Медицинский институт. В 1893 г. вошла в Петербургскую группу народовольцев, в 1897 г. - в группу эсеров. Агитировала учащуюся молодежь, хранила и распространяла нелегальную литературу. В 1898 г. ее арестовали и на два года сослали под гласный надзор в Сара-
тов. Там она вошла в местную организацию эсеров, а с 1902 г. - в Саратовский ЦК; сотрудничала с Г. А. Гершуни, П. П. Крафтом, М. М. Мельниковым, И. И. и Н. И. Ракитниковыми, была близка с Е. К. Брешко-Брешковской. Агитировала молодежь, распространяла прокламации, участвовала в демонстрации 1902 г. [14-17].
В середине 1902 г. ЦК командировал С. Г. Клитчоглу в Петербург, чтобы она информировала М. М. Мельникова, который с апреля этого года готовил покушение на В. К. Плеве, о следующих деталях частной жизни министра внутренних дел. По сведениям уфимских эсеров, министр, якобы, частенько навещал супругу уфимского губернатора Н. М. Богдановича, которая жила отдельно от мужа в Петербурге в неохраняемой квартире, и потому здесь его проще всего было «выследить». Мельникова Клитчоглу не нашла, но зато она разыскала (в десятых числах августа) лидера Петербургского комитета и представителя ЦК Е. Ф. Азефа, которому и передала информацию о Плеве. В ходе беседы выявилась исключительная осведомленность С. Г. Клитчоглу о состоянии не только Саратовской организации, но и других, в том числе Киевской и Петербургской. Когда Азеф «пожаловался ей на отсутствие в Петербурге серьезных людей», она тотчас же назвала А. И. Гуковского и
А. Д. Петровского-Ильенко. О причастности Клитчоглу к террору свидетельствовало данное ей поручение, знакомство с Гершуни, Крафтом, Мельниковым, а также с Е. М. Калиновской-Блиновой, «киевской Лизой», одной из доверенных Гершуни1 [18, с. 87-88].
После поездки в Петербург С. Г. Клитчоглу возглавляла комитет в Харькове, где в октябре 1902 г. вновь встретилась с Азефом. Затем вместе с М. О. Лебедевой и М. А. Розенбаумом восстанавливала киевскую организацию, о чем в феврале 1903 г. Г. А. Гершуни писал редакторам «Революционной России» [19].
Летом 1903 г. Клитчоглу, пытаясь возродить БО, начала собирать уцелевших от арестов сообщников Гершуни, большинство которых дислоцировалось в Харькове, Киеве, Екатеринославе и других южных городах России. Азеф немедленно информировал о ее «террористических намерениях» Департамент полиции. Чиновники политического сыска, благодушествуя после разгрома БО, бесстрастно констатировали: Клитчоглу «скрылась от наблюдения за границу» [20, 21]. В июле-августе 1903 г. в Париже, Женеве, Ницце она встречалась с лидерами партии; на квартире В. М. Чернова в числе 18 самых авторитетных эсеров обсуждала проект программы и, вероятно, участвовала в I съезде Заграничной организации [22-24].
В августе 1903 г. с паспортом Ю. А. Тютчевой она появилась в Петербурге и, по общему мнению, стала едва ли не главной фигурой комитета: курировала агитацию рабочих и студентов, поддерживала связи с организациями Поволжья и Юга Европейской России, «заправляла самыми конспиративными делами». Главная цель, которой и диктовался приезд С. Г. Клитчоглу в северную столицу, - реализация «приговора» об убийстве министра внутренних дел В. К. Плеве [25-28]. Она поддерживала регулярные связи с заграницей, с теми, кто изготавливал бомбы и кто готов был бросать эти бомбы в ненавистного министра, в частности с Е. С. Сазоновым и, по всей вероятности,
1 Портретная зарисовка Е. Ф. Азефа выразительна: «Недурна собой, среднего роста, краснощекая, смуглая, еврейский тип, одета в темную накидку, на лице белый вуаль».
с А. Д. Покотиловым. В ее распоряжении были значительные финансовые средства. Об этом свидетельствовали посланные переводы для поездки в Россию Е. С. Сазонову (500 руб.) и «другому лицу» (700 руб.) [29, 30]. В Варшаве двое доверенных хранили два с половиной пуда динамита. Клитчоглу и ее сообщники ожидали специалиста по изготовлению разрывных снарядов из-за границы [31, 32]. По-видимому, это был А. Д. Покотилов, который приехал в Россию в январе 1904 г. [18, с. 99; 33].
В августе-декабре 1903 г. С. Г. Клитчоглу формировала боевой отряд, включив в него как известных и зрелых годами, так и молодых эсеров Петербурга, Москвы, Киева, Харькова, продолжала собирать информацию о частной жизни В. К. Плеве. В конце декабря 1903 г. она, покончив с нетеррористическими делами, агитаторскими и организаторскими, вышла из состава Петербургского комитета, перестала встречаться «с прежними знакомыми», приобрела паспорт на имя В. Н. Соболевой и полностью сосредоточилась на подготовке покушения, «крайне конспиративно встречаясь только с теми, кто входил в боевую организацию»: А. А. Биценко, М. М. Булгаковым, М. С. Вит-
тенбергом, А. М. Егоровой, А. П. Кудрявцевым, М. О. Лебедевой, С. Я. Метт,
В. Н. Михайловым, О. К. Тягуновой, В. В. Хлебниковой, М. М. Чернавским и др. [34, 35].
Боевики, узнав, в каком магазине В. К. Плеве покупал цветы, установили там наблюдательный пост. Клитчоглу, Андреев, Лебедева, Михайлов, Виттенберг «усиленно выслеживали поездки» Плеве и во второй половине января
1904 г. определили места на набережной Фонтанки, Невском проспекте и Дворцовой площади, ожидая «благоприятный момент» [28, 36].
По версии Б. И. Николаевского, далее дело обстояло так. Е. Ф. Азеф, возмущенный Кишиневским погромом 19-20 апреля 1903 г., «трясся от ярости и с ненавистью говорил о Плеве, которого считал главным виновником преступления». Если ранее Азеф «более или менее пассивно допускал» покушения «по соображениям корыстной выгоды», то теперь, не щадя сил, стремился содействовать убийству министра и разработал вместе с Гоцем соответствующий план. Однако «в руководящих кругах партии не все были довольны переходом Боевой организации в ведение Азефа». При их поддержке Клитчоглу «создала на юге небольшую террористическую группу» и перебралась в Петербург, чтобы устроить покушение на Плеве. «Это, - утверждал Б. И. Николаевский, - было прямой угрозой Азефу», т.к. если бы Клитчоглу удалось добиться желаемого, то из его ведения изъяли бы БО и кассу БО. Он решил «погубить» группу Клитчоглу1 и «уговорил» Л. А. Ратаева (тот, естественно, радостно согласился) поехать с ним в Петербург, чтобы расстроить планы Клитчоглу, что им и удалось [37].
Непременные атрибуты сочинений Бориса Ивановича, неустанного и удачливого собирателя фактов политической истории, социал-демократа
1 Это обычный рефрен всех, клеймивших «провокатора-предателя». И в самом деле, если бы Азеф «допустил» это и другие убийства, то террористов бы казнили, в лучшем случае - сослали бессрочно в Сибирь на каторгу. Если Азеф «предавал» террористов, то в худшем случае - их отдавали под гласный надзор полиции до восьми лет. Во многих случаях это наказание отбывалось по месту проживания родителей. Не следует забывать, что «удачные покушения» сопровождались гибелью людей, случайно оказавшихся на месте трагедии.
меньшевистского окраса, почитателя террора и ненавистника Азефа, таковы: порочный, гнусный предатель-провокатор, деспотическая власть, гнетущая все и вся, ничтожные представители политического сыска - марионетки демонического (скорее, сатанинского) Азефа. То, что не соответствовало кредо, он отбрасывал. Созданное им панно впечатляло, но не во всем соответствовало тому, что было.
По имеющимся в нашем распоряжении сведениям, события разворачивались так. Е. Ф. Азеф приехал в Петербург около 14 января 1904 г., имея полномочия воссоздать ЦК, от которого после арестов в ноябре 1902 г. - мае 1903 г. ничего не осталось, и интенсифицировать подготовку покушения на
B. К. Плеве1 [1S, с. 96]. Он располагал значительными средствами. Эсеры, не скупясь на террор, счет денежкам вели. В. С. Гоц, кассир ЦК и БО, записала: «Иван Николаевич», уезжая в Россию, взял 22,5 тыс. франков «из денег По-котилова» и 5550 франков «из общепартийных денег» [3S]. Подчеркну, эти деньги (около 11 тыс. руб.) предназначались исключительно на организацию покушения (суммы, полученные Азефом «на транспорт», «оружие» и другие расходы, В. С. Гоц отмечала особо).
Лидеры эсеров северной столицы, естественно, сразу же ввели в курс своих замыслов чрезвычайного уполномоченного, который к тому же в 1902-
1903 гг. возглавлял Петербургский комитет. Его куратор, заведующий заграничным охранным отделением, Л. А. Ратаев явился днями позже.
На время прерву рассказ о событиях начала 1904 г. и напомню, здесь это уместно, о некоторых аспектах взаимодействия выдающегося тайного агента и его полицейского начальства. Департамент полиции и лично Л. А. Ратаев зачастую небрежно использовали полученные сведения. Образец топорного усердия - арест Е. К. Григорьева и Л. А. Ремянниковой. Азеф многократно упрекал Департамент полиции в небреженном отношении к его интересам, а, главное, жизни. Он хотел, чтобы начальство, чьи чины, ордена и премиальные он обеспечивал, квалифицированно исполняло свои обязанности. Положение обязывало его дозировать информацию. Начальство не было в обиде: никто не ожидал, что тайный агент будет арестовывать, надевать наручники и приводить в участок террористов.
Азеф, представив дело так, что через М. С. Виттенберга, террориста и его компаньона по товариществу «Всеобщая электрическая компания»,
C. Г. Клитчоглу, «которая заправляет в С.-Петербурге самыми конспиративными делами», передала непременное пожелание о встрече, поставил перед Л. А. Ратаевым вопрос о том, идти ли ему или не идти. Ратаев в надежде получить гарантию от возможных «проколов» и предупредить начальство позвонил Лопухину. Директор Департамента полиции распорядился «содействовать встрече». Азеф выдвинул условие: если он пойдет на встречу, «то арест Клитчоглу должен быть, во всяком случае, отложен до более удобного момента. Обо всем этом Ратаев «словесно и письменно» доложил директору Департамента полиции А. А. Лопухину. Синклит в составе А. А. Лопухина, начальника Петербургского охранного отделения Кременецкого, начальника
1 Департаменту полиции было известно о замыслах С. Г. Клитчоглу до приезда в Пе-тербрг Е. Ф. Азефа. По мнению А. Гейфман, он явился как полномочный посредник между М. Р. Гоцем, ЦК и Боевой организацией; по мнению других авторов - как руководитель БО.
Особого отдела Департамента полиции Н. А. Макарова и Л. А. Ратаева большинством голосов, в том числе и Лопухина, поручил Азефу встретиться с Клитчоглу, выяснить в подробностях «ее намерения и сообщников», «арест же ее отложить до благоприятного момента».
Между 15 и 19 января 1904 г. Азеф в сопровождении филеров отправился на встречу. С. Г. Клитчоглу поведала, что имеется два с половиной пуда динамита, шесть человек Петербургской Боевой организации «готовы пожертвовать собою»; «все готово и недостает только руководителя, который бы всех объединил и дал делу надлежащее направление». Она предложила Азефу возглавить боевиков или, по крайней мере, заняться «выслеживанием привычек и выездов» министра. От обоих предложений Азеф категорически отказался. Фамилий террористов Клитчоглу, вроде бы, не назвала [39-41]. По свежим следам Л. А. Ратаев, знакомый с повадками главного сыскного учреждения Российской империи не понаслышке, оформил всю историю, включая и твердые гарантии Л. А. Лопухина, в виде докладной записки от 19 февраля
1904 г. на имя все того же Лопухина.
Организация Клитчоглу действовала с размахом и энергией. Из жандармских управлений Петербурга, Киева, Харькова поступали агентурные сведения о подготовке покушения на министра внутренних дел. Начальство настаивало на второй встрече Е. Ф. Азефа с С. Г. Клитчоглу, на которую он, опять-таки в сопровождении филеров, направился между 19 и 22 января. В ходе беседы он выяснил фамилии двух человек, хранивших в Варшаве динамит. Клитчоглу рассказывала, что они ждут приезда из-за границы специалиста по изготовлению разрывных снарядов, которых у них пока нет [42, 43]. По мнению и Азефа, и полицейского сыска, это, вероятно, был А. Д. Поко-тилов, который приехал в Россию в январе 1904 г. [18, с. 99; 44].
Наружное наблюдение в считанные дни досконально установило состав Боевой организации Клитчоглу, непосредственных исполнителей и места, в которых они предполагали совершить покушение. Теперь предстояло решить, как действовать дальше. Приемы были известны. Можно было, усилив охрану министра, держать террористов «под колпаком», собирать улики для последующего судебного процесса. Дело это было сложное, требующее времени, больших усилий, и чревато неожиданностями. Можно было «спугнуть» террористов. Прием этот был хорошо отработан. Начальник Петербургского охранного отделения А. В. Герасимов бахвалился, как они с Азефом в 19061907 гг. дезорганизовали БО [45]. А. А. Лопухин избрал самый примитивный и непродуктивный путь. Получив недостоверные агентурные сведения о том, что покушение назначено на 29 января, он распорядился «ликвидировать ор-ганизацию»1.
Позднее комиссия сенатора Н. К. Муравьева резюмировала: «Вопреки совету Азефа, группа Клитчоглу была вся ликвидирована, но без судебных улик» [46, 47]. Крайне раздосадован действиями Лопухина был Л. А. Ратаев. Шесть лет спустя он решительно заявлял: «Вопреки состоявшемуся соглашению, по совершенно ничтожному поводу, Клитчоглу через два дня после посещения ее Азефом была внезапно арестована (Ратаев ошибался, между 23 и
1 У террористов к этому времени не было разрывных снарядов. Они не собирались перевозить динамит из Варшавы до тех пор, пока не появится «техник», способный изготовить бомбы.
2S-29 января прошло 5-6 дней - М. Л.), причем ликвидация ее группы никаких осязательных результатов не дала. Я тогда же утверждал, а впоследствии все признали, что несвоевременный арест Клитчоглу был ошибкой» [40, 4S].
Безусловно, А. А. Лопухин хотел снискать лавры разгромом такой многочисленной террористической организации. Он рассчитывал на такие же откровенные показания, какие дали члены «гершуневской БО» Е. К. Григорьев, Ю. Ю. Юрковская, Ф. К. Качура, и, как следствие, окончательный разгром БО, награды и славу Департаменту полиции и ее директору.
В ночь на 29 января по «делу Клитчоглу-Тютчевой» было арестовано 32 человека, в последующие дни - еще 26 человек. Таких одновременных массовых арестов по подозрению в причастности к террористической организации ни до, ни после этого не проводилось [49]. При обысках были найдены планы путей следования министра внутренних дел из его дома в Зимний дворец.
Успехи Департамента полиции этим были исчерпаны. Лопухин просчитался. Никто из арестованных откровенных показаний не дал. Позднее часть арестованных за отсутствием улик освободили, остальных выслали под гласный надзор в губернии Европейской России. С. Г. Клитчоглу в феврале 1905 г. отправили под гласный надзор на пять лет в Архангельскую губернию, откуда в августе она бежала за границу и после провозглашения Манифеста 21 октября 1905 г. вернулась в Петербург и вновь занялась подготовкой покушений. Ее арестовали, в 1906 г. выслали в Благовещенск к отцу. В Благовещенске ее тоже арестовывали. Затем она вышла замуж, родила трех детей. Заниматься революцией отныне ей было недосуг.
Савинков в декабре 1903 г. и начале января 1904 г. обретался в основном в Киеве, где полемизировал с уцелевшими от арестов членами ЦК, корреспондировал в «Революционную Россию»; затем почти до конца января был за границей, где встречался с М. Р. Гоцем, В. М. Черновым и другими эсеровскими лидерами. В Петербурге боевики Савинкова собрались в начале февраля. Об этом и многом другом Борис Викторович подробно рассказал в воспоминаниях и показаниях.
Изложенное выше позволяет говорить о том, что после разгрома возглавляемой Г. А. Гершуни БО руководство партии эсеров приложило большие усилия для восстановления организации интенсивного террора. Российский ЦК дальше декларации о намерениях не пошел. Партийные функционеры-эмигранты, в первую очередь М. Р. Гоц, летом 1903 г. положили начало двух БО. Одна, возглавляемая Б. В. Савинковым, составилась из партийных новичков, своего рода террористов-ландскнехтов. Другая, возглавляемая С. Г. Клитчоглу, рекрутировалась в большей части из «коренных эсеров», многие из которых ранее были известными функционерами. А. Д. Покотилов, Е. С. Сазонов были связаны как с организацией Савинкова, так и с организацией Клитчоглу. Верховным распорядителем обеих БО выступал М. Р. Гоц, непосредственным куратором - Е. Ф. Азеф. БО Клитчоглу, разгромленная в январе 1904 г., не оставила заметных следов в партийной истории и историографии. Неизвестная до 15 июля 1904 г. даже членам ЦК в России, БО Б. В. Савинкова, благодаря ряду громких покушений и беллетристическому дару руководителя, осталась заметным явлением российской истории [50-52].
Список литературы
1. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 316. 1904 г. Д. 1. Ч. 1. Т. 3. Л. 111; РГАСПИ. Ф. 673. Оп. 1. Д. 1053.
2. Красный Архив. - 1926. - № 4. - С. 198-217.
3. Спиридович, А. И. Записки жандарма / А. И. Спиридович. - М., 1991. -
С. 118-129.
4. Донесение Л. А. Ратаева от 4/17 августа 1903 г. // ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 316. 1898 г. Д. 1. Ч. 16. Лит. А. Т. 2. Л. 16.
5. «Только Г. А. Гершуни, диктатору БО, был известен ее состав и планы» // Заключение судебно-следственной комиссии по делу Азефа. - Париж, 1911. - С. 21.
6. «Это был такой человек, что никому особого доверия не оказывал. Даже самым близким соратникам он сообщал столько, сколько считал нужным» // Дело Лопухина в Особом присутствии правительствующего Сената. - СПб., 1910. - С. 42.
7. Бобрищев-Пушкин, А. В. Судебные речи / А. В. Бобрищев-Пушкин. -СПб., 1910. - Т. 2. - С. 61.
8. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 316. 1904 г. Д. 1. Ч. 1. Лит. А. Т. 2. Л. 16.
9. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 316. 1904 г. Д. 1. Ч. 1. Т. 2. Л. 136.
10. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 1898 г. Д. 6. Ч. 2520. Л. 3-4.
11. ГАРФ. Ф. 1699. Оп. 1. Д. 132. Л. 6; ГАРФ. Ф. 1699. Оп. 1. Д. 128. Л. 37, 41, 44.
12. Савинков, Б. Воспоминания террориста / Б. Савинков. - М., 1990. - С. 30-40.
13. ГАРФ. Ф. 1699. Оп. 1. Д. 133. Л. 1-72.
14. Г. С. [Уткин]. Памяти С. Г. Клитчоглу-Межовой / Г. С. [Уткин] // Каторга и ссылка. - 1928. - № 10. - С. 156-157.
15. Буланова-Трубникова, О. Леонид Петрович Буланов / О. Буланова-Трубникова // Каторга и ссылка. - 1929. - № 5. - С. 158-160.
16. Брешковская, Е. К. Из воспоминаний / Е. К. Брешковская // Дни. - Берлин, 1928. - 25 ноября, 1 декабря.
17. Ракитникова, И. И. Страницы из прошлого. (Конец 1890-х и начало 1900-х гг.) / И. И. Ракитникова // РГАЛИ. Ф. 1337. Оп. 3. Д. 66. Л. 132-134.
18. Письма Азефа. - Ь., 1994.
19. РГАСПИ. Ф. 673. Оп. 1. Д. 567.
20. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 314. Д. 31. Л. 27.
21. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 316. 1898 г. Д. 1. Ч. 16. Л. 47.
22. ГАРФ. Ф.102. ДП ОО. Оп. 1903 г. Д. 1550. Л. 18.
23. ГАРФ. Ф. 1699. Оп. 1. Д. 128. Л. 33.
24. РГАСПИ. Ф. 673. Оп. 1. Д. 199.
25. ГАРФ. Ф.124. Оп. 1904. г. Д. 762. Л. 1.
26. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 314. Д. 31. Л. 28.
27. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 316. 1904 г. Д. 1. Ч. 1. Л. 11.
28. Чернавский, М. М. В Боевой организации. (Воспоминания) / М. М. Чернав-ский // Каторга и ссылка. - 1930. - № 5. - С. 8.
29. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 314. Д. 31. Л. 27.
30. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 316. Д. 1. Ч. 1. Т. 2. Прод. 2. Л. 12.
31. Донесение Л. А. Ратаева А. А. Лопухину. 23 января/5 февраля 1904 г. // ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. 1904 г. Оп. 316. Д. 1. Ч. 1. Л. 17.
32. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. 1904 г. Оп. 314. Д. 31. Л. 28.
33. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 316. 1904 г. Д. 1. Ч. Т. 2. Прод. 3. Л. 11.
34. Дело о привлечении к дознанию Ю. А. Тютчевой (Клитчоглу), С. П. Андреева, М. М. Чернавского и других, обвиняемых в подготовке покушения на министра внутренних дел В. К. Плеве // ГАРФ. Ф. 124. Оп. 1904 г. Д. 762. Л. 1-2.
35. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 314. Д. 31. Л. 25.
36. ГАРФ. Ф. 124. Оп. 1904 г. Д. 762. Л. 2-3.
37. Николаевский, Б. История одного предателя. Террористы и политическая полиция / Б. Николаевский. - М., 1991. - С. 69-76.
38. Список денежных сумм ЦК и БО, прошедших через руки Азефа // ГАРФ. Ф. 1699. Оп. 1. Д. 1. Л. 1. В «Списке» записано. Из обшеп[артийных] денег февр[аль 1904 г.] уезжая взял, 5550 фр. Это ошибочно. Азев уехал в январе и вернулся за границу в июле 1904 г.
39. Л. А. Ратаев - А. А. Лопухину 19 января/1 февраля 1904 г. // ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 316. 1904 г. Д. 1. Ч. 1. Л. 11-12.
40. Записка Л. Ратаева об Азефе. (История его предательства. Дело Плеве) // Провокатор. Правда о революционном терроре в России. - Л., 1991. - С. 156.
41. Агафонов, В. К. Заграничная охранка / В. К. Агафонов. - М., 1918. - С. 294.
42. Донесение Л. А. Ратаева А. А. Лопухину. 23 января/5 февраля 1904 г. // ГАРФ.
Ф. 102. ДП ОО. 1904 г. Оп. 316. Д. 1. Ч. 1. Л. 17.
43. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. 1904 г. Оп. 314. Д. 31. Л. 28.
44. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 316. 1904 г. Д. 1. Ч. Т. 2. Прод. 3. Л. 11.
45. Герасимов, А. В. На лезвии с террористами / А. В. Герасимов. - М., 1991. -
С. 68-101.
46. ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 314. Д. 31. Л. 28.
47. Спиридович А. И. Партия социалистов-революционеров. С.131.
48. «... преждевременный и неожиданный для нас арест Серафимы Клитчоглу» // Дело А. А. Лопухина в Особом Присутствии Правительствующего Сената. Стенографический отчет. - СПб., 1910. - С. 59.
49. ГАРФ. Ф. 124. Оп. 1904 г. Д. 762. Л. 3-5.
50. Весной 1904 г. члены российского ЦК заявили, что они оставляют за собой свободу действий по отношению к «совершенно неизвестной нам БО» и право «реорганизовать террор» и осуществить покушение на В. К. Плеве «на свой страх и риск» // Памяти С. Н. Слетова. - Париж, 1916. - С. 197.
51. ГАРФ. Ф. 1699. Оп. 1. Д. 128. Л. 45-46.
52. ГАРФ. Ф. 10003. Д. 345.
