CC BY
139
АНДРЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ПОЛЯКОВ
Санкт-Петербургский государственный университет
199034, Российская Федерация, Санкт-Петербург, Университетская наб.,
д. 7-9
E-mail: [email protected] SPIN-код: 9899-2464 ORCID: 0000-0001-9254-5806
ДЕФИЦИТ СВОБОДЫ КАК ПОЛИТИКО-ПРАВОВАЯ ПРОБЛЕМА
Аннотация. Свобода — феномен, неразрывно связанный с субъектом-человеком и с правом. Право есть там, где признается свобода (равная правосубъектность) людей, а значит, признаются и взаимные ограничения свободы. Однако наряду с «че-ловекоцентристской» трактовкой свободы существуют и такие подходы, которые связывают свободу не с человеком, а с надындивидуальными феноменами, такими как государство, нация, Бог, Родина, суверен и т.д. Актуальной является задача синтеза этих взаимообусловленных, но противоположных подходов. Определенные модели такого синтеза мы можем найти в истории русской правовой мысли.
Перед современной Россией стоит проблема выбора между консерватизмом и либерализмом, причем этот выбор связан с движением или в сторону имперской цивилизации, или к построению правового государства. Проблема такого выбора может быть рассмотрена, в частности, на примере творчества П.И. Новгородцева, который прошел путь от либерализма до радикального консерватизма, отрицающего основы западноевропейской философии права.
Отказ от принципа автономной (свободной) человеческой личности ведет к различным вариантам этатистского правопонимания или фашистским доктринам, которые нашли выражение, например, в работах Г.В.Ф. Гегеля, К. Маркса и Ф. Энгельса, К. Шмитта. У консерваторов (националистов), фашистов и коммунистов (радикальных социалистов) имеется общий враг — либерализм, а связывают их общие ценности и общее (в определенном ракурсе) мировоззрение. В этом мировоззрении объектами критики выступают права человека, демократия и свободная (рыночная) экономика (т.е. те ценности, на которых основана действующая российская Конституция); целое (государство/нация/общество/класс) превалирует над частью (человеческой личностью), а насилие и несвобода являются имманентным состоянием государственно организованного социума. Между тем государство — это не аппарат насилия и не самодовлеющее целое, а система коммуникативных отношений между свободными людьми. Одной из главных задач юридической науки является защита идеи свободы. Выдающуюся роль в актуализации и прояснении смысла этой идеи сыграли труды академика В.С. Нерсесянца.
Правовая свобода может быть рассмотрена в трех аспектах: (1) как свобода воли, т.е. возможность выбирать вариант своего поведения, (2) как экзистенциальная свобода — изначальное условие существования субъекта права и (3) как условие и средство развития и совершенствования человеческой личности и общества (внешняя, социальная свобода). Реализация всех этих проявлений свободы возможна в контек-
сте синтетической либерально-консервативной идеологии, одним из представителей которой был И.А. Ильин. Сегодня эти идеи утверждаются в рамках коммуникативной философии права, обосновывающей самопринадлежность (автономию) человека, его достоинство, ответственность и уважение к себе, стремление к реализации вовне, исполнение правовых обязанностей и борьбу за свои права, а также обязанность государства способствовать сохранению и творческому развитию личной свободы.
Ключевые слова: право, свобода, автономия человеческой личности, либеральный консерватизм, права человека, либертарная теория права В.С. Нерсесянца, коммуникативная философия права, П.И. Новгородцев, И.А. Ильин
ANDREY V. POLYAKOV
Saint Petersburg State University
7/9, Universitetskaya embankment, Saint Petersburg 199034,
Russian Federation
E-mail: [email protected]
ORCID: 0000-0001-9254-5806
FREEDOM DEFICIT AS A POLITICAL AND LEGAL CHALLENGE
Abstract. Freedom is a phenomenon continuously coupled with an actor — a human being and the right. The right exists where the human freedom (equal legal personality) is recognized and therefore mutual restrictions of freedom are recognized as well. However, along with a "human-centric" interpretation of freedom there are certain approaches that associate freedom not with a human being but rather with supra-individual phenomena such as state, nation, God, Homeland, sovereign etc. The synthesis of these interdependent, although opposite approaches is an urgent issue. We can trace certain models of such synthesis in the history of the Russian legal thought.
Modern Russia is facing the problem of choosing between conservatism and liberalism, whereby this choice is driven by a move either towards imperial civilization or towards building a state based on the rule of law. The problem of such choice can be illustrated, in particular, on the example of creativity of P.I. Novgorodtsev who worked his way from liberalism to radical conservatism denying the basics of the Western European philosophy of law.
The withdrawal of the principle of an independent (free) human personality results in different options of "statecraft" legal consciousness or fascist doctrine, which were translated, for example, into works of G.V.F. Hegel, K. Marx and F. Engels, K. Schmitt. The conservatives (nationalists), fascists and communists (radical socialists) have a common enemy — liberalism, while they are bound by common values and common (at a certain angle) worldview. In this worldview the objects of criticism are the human rights, democracy and free market economy (in other words, values which the present-day Russian constitution is based upon); the whole (state/nation/society/class) prevails over the part (human personality), and violence and non-freedom are the inherent state of a
publicly organized social community. Meanwhile, the state is not a machine of violence and not a self-sufficient whole but a system of communicative relationships between free people. One of the principal objectives of legal science is to safeguard the concept of freedom. The proceedings of academician Nersesyants played an outstanding role in the mainstreaming and clearing the meaning of this concept.
The legal freedom can be addressed in three aspects: (1) as a freedom of will, i.e. a freedom to choose one's behavioral option, (2) as existential freedom — a precondition for existence of a person at law and (3) as a condition and means of developing and improving of a human personality and society (external social freedom). The actualization of all these manifestations of freedom is possible in the context of synthetic liberal & conservative ideology, one of the representatives of which was I.A. Il'in. Today these concepts are maintained within the scope of communicative philosophy of law underpinning the self-ownership (autonomy) of a human being, its dignity, responsibility and self-respect, willingness to fulfill oneself outwardly, performance of legal commitments and struggle for one's rights as well as the commitment of the state to contribute to preservation and creative development of personal freedom.
Keywords: law, freedom, the autonomy of the individual, liberal conservatism, human rights, V.S. Nersesyants' libertarian legal theory, communicative legal philosophy, P.I. Novgorodzev, I.A. Il'in
1. Введение. Понятие свободы
Свобода относится к тем понятиям, которые всегда имели множество смыслов и вариантов интерпретации. При этом во все времена оно имело и ярко выраженную идеологическую, политическую, а также правовую окраску. Свобода обычно воспринимается как выражение некоего требования, предъявляемого другим возможным акторам, тем самым подчеркивается глубокая онтологическая связь свободы с правом и с правами человека, а также с субъектом-человеком, по отношению к которому само это слово только и имеет смысл.
Свобода, если рассматривать это понятие в указанном контексте, предполагает существование независимых и в этом смысле суверенных субъектов. Оно не применимо к объектам или существам, лишенным понимания того, что их действия в социуме всегда имеют альтернативные варианты. Но независимые субъекты самим фактом своего совместного существования определяют и границы своей свободы. Парадокс свободы заключается в том, что независимость субъекта в определенной сфере (в одних отношениях) предполагает его зависимость в другой сфере (в других отношениях). Данная зависимость основана на необходимости признания суверенитета другого как сферы, неприкосновенной для собственного произвольного (псевдосвободного) воздействия. В этом и заключается основная тайна права. Право есть там, где признается свобода (равная правосубъектность) дру-
гих, а значит, признаются и взаимные ограничения свободы. Только в этом случае возникают подлинные, а не мнимые права и обязанности, в рамках которых и реализуется свобода. Стремление подчинить себе другого, невзирая на его автономию и суверенитет (неотъемлемые права), характерно для всех акторов авторитарного типа, не признающих права как проявления свободы и сводящих его к произволу суверена. Отсюда и явная или скрытая ненависть к свободе как к сфере автономии и независимости: все, что не подчинено авторитарному порядку, воспринимается как угроза ему.
2. Свобода и право vs. насилие и приказ: русский выбор
Свобода неразрывно связана с достоинством и правами человека, с демократией и не может рассматриваться изолированно. Проблема заключается в том, что наряду с «человекоцентристской» трактовкой свободы существуют и такие подходы, которые связывают ее не с человеком, а с надындивидуальными феноменами, такими как государство, нация, Бог, Родина, суверен и т.д. (свободное/независимое и справедливое государство, свободная/самоопределившаяся нация, Бог как источник и камертон свободы, национально ориентированное право)1. Если и за этими феноменами в конечном счете видеть человека, то такие подходы имеют «свою правду». Задача заключается в том, чтобы эту правду выявить и согласовать наличные «правды» между собой. Необходимо определиться и с приоритетом: что лежит в основе правовой свободы — человек или государство/нация/суверен? Задачу синтеза данных взаимообусловленных, но противоречи-
1 Г.П. Федотов не случайно отмечал, что в мире культуры «свобода является редким и поздним гостем... Культуры могут поражать нас своей грандиозностью, пленять утонченностью, изумлять сложностью и разумностью социальных учреждений, даже глубиной религии и мысли, но нигде мы не найдем свободы как основы общественной жизни. Личность везде подчинена коллективу, который сам определяет формы и границы своей власти. Эта власть может быть очень жестокой, как в Мексике или Ассирии, гуманной, как в Египте или в Китае, но нигде она не признает за личностью автономного существования. Нигде нет особой, священной сферы интересов, запретных для государства. Государство само священно, и самые высшие абсолютные требования религии совпадают с притязаниями государственного суверенитета. Греция не исключение. Греки сражались и умирали за свободу; но под свободой они понимали или независимость своего государства-отечества, или его демократическое самоуправление. Это была свобода для государства, на которую не могли притязать ни личность, ни меньшинственная группа» (Федотов Г.П. Рождение свободы // Федотов Г.П. Империя и свобода. Избранные статьи. Нью-Йорк, 1989. С. 20-22).
вых начал неоднократно пытались решить в русской философии права, и этот опыт необходимо учитывать2.
Для современной России решение обозначенной задачи имеет особое значение. Как и 100 лет назад мы стоим перед выбором. В самом общем виде — это выбор между консерватизмом и либерализмом в нашем правовом, политическом и цивилизационном развитии. Или мы будем продолжать движение в сторону имперской цивилизации, где человек занимает подчиненное и второстепенное место, а приоритетом является величие России, ее особый путь, антизападные ценности и борьба с внешними и внутренними врагами, или нам предстоит скорректировать курс в направлении цивилизации права, государства, ориентированного на права и свободы человека, т.е. вернуться к ценностям, выраженным в нашей Конституции, успешная реализация которых будут свидетельствовать о подлинном величии России.
Замечу, что контекст существования данной дилеммы свидетельствует о том, что хроническая болезнь современного российского правосознания находится в стадии обострения. Болезнь проявляется не в самом наличии различных подходов к пониманию места, роли и сути свободы в российском обществе, а, скорее, в тех средствах, которые используются государством в целях привлечения сторонников официальной позиции и прежде всего в шельмовании своих оппонентов и передергивании их высказываний. В этом и заключается одна из главных опасностей для российского общества, утрачивающего в такой ситуации свою свободу, лишаясь права сознательного выбора (информированного согласия) той точки зрения, которая подкрепляется наиболее весомыми аргументами.
3. П.И. Новгородцев — либерал или консерватор?
Когда знаменитый российский правовед П.И. Новгородцев в начале ХХ в. писал свой труд под характерным названием «Кризис современного правосознания», он связывал данный кризис с кризисом либеральной мысли, с подрывом веры в спасительную силу правово-
2 См., например, многочисленные труды В.С. Соловьева, Б.Н. Чичерина, П.Б. Струве, П.И. Новгородцева, С.Л. Франка, И.А. Ильина, Е.Н. Трубецкого, А.С. Ященко и многих других русских мыслителей рубежа XIX—XX вв. Интересные соображения о развитии правовой мысли в России вплоть до сегодняшних дней можно найти в книге профессора Б. Бауринга «Право, права и идеология в России. Основные вехи в судьбе великой державы» (см.: BowringB. Law, Rights and Ideology in Russia. Landmarks in the Destiny of a Great Power. L., 2013).
го государства, с появлением таких метанарративов, как марксистская утопия коммунистического общества и анархизм. Этим утопиям противопоставлялась идея бесконечного развития человеческой личности в ее автономии и самоценности. В итоге мыслитель приходил к выводу, что «основные начала — те, во имя которых совершалось движение вперед, понятие личности, принципы равенства и свободы — остались в силе. Но являясь по-прежнему началами движущими и руководящими, они получили новое определение и расширились в содержании»3.
Однако в конце своей жизни П.И. Новгородцев (как и многие его современники) разочаровался в своих прежних идеалах и кризис общественного правосознания уже видел в том, что Россия польстилась на западные либеральные ценности, отказавшись от своих традиционных начал — православия, национализма, любви к России. Пережив крушение своей Родины (символом чего был для него большевизм), П.И. Новгородцев решил, что ответственность за это несет и либеральная идеология, которую он разделял и защищал прежде4. Никакая автономия личности не может являться основой права — вот его последний вывод 5. Но о том, что должно представлять собой право, построенное без учета этой исходной идеи, он так и не высказался. За
3 Новгородцев П.И. Кризис современного правосознания. М., 1909. С. 392.
4 И.А. Ильин вспоминал, что в это время П.И. Новгородцев уже не питал иллюзий относительно будущего, ожидающего либеральное Временное правительство: «Он один из первых понял обреченность этого безволия... Он понимал всю радикальность необходимых средств» (Ильин И.А. Памяти П.И. Новгородцева // Ильин И.А. Соб. Соч. в 10 т. Т. 9-10. М., 1999. С. 253).
5 По Новгородцеву принципы, образующие суть русского духа в его понимании права и государства, «означают решительное отрицание всех основ классической западноевропейской философии права, сформировавшейся в XVIII и XIX веках и сформулированной Руссо, Монтескье, Кантом и Гегелем» (Новгородцев П.И. О своеобразных элементах русской философии права // Новгородцев П.И. Сочинения. М., 1995. С. 375). Суть русского духа в его отношении к праву и государству, по убеждению мыслителя, покоится на совершенном признании и утверждении основ христианской религии. Но это одновременно означает «решительное отрицание всех основ классической западноевропейской философии права» (Там же. С. 377). Ее основной порок мыслитель видел в том, что на место Бога она поставила «автономный закон личности», в то время как судьба права и государства зависит от того, «в какое отношение человек ставит себя к Богу» (Там же). П.И. Новгородцев теперь был убежден в том, что «путь автономной морали и демократической политики привел к разрушению в человеческой душе вечных связей и вековых святынь» (Новгородцев П.И. Восстановление святынь // Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991. С. 579).
него это сделали те, кто в промежутке между двумя мировыми войнами пытались найти альтернативу либерализму в различных солидари-стских и этатистских учениях.
4. Альтернативы правовому либерализму
Вектор движения от идеала автономной личности к суверенной сверхличности отразил уже Г.В.Ф. Гегель. Основной «грех» обывателя, согласно его размышлениям, заключается в том, что он не готов отдать жизнь за свое государство, за свой «фатерланд». Защищая свой суверенитет, он отрицает право государства распоряжаться его жизнью. Характеризуя буржуа и его права, этот великий философ (на которого любили ссылаться нацистские теоретики) писал о нем как о человеке, который не желает покинуть сферу безопасно-приватного; он относится к целому как отдельный человек, находящий возмещение своей политической ничтожности в плодах мира и приобретательства и прежде всего — «в совершенной безопасности, с которой можно ими наслаждаться», и вследствие этого хочет быть «свободным от необходимости быть храбрым и подвергать себя опасности насильственной смерти»6. Не менее критически высказывался о правах человека и К. Маркс. Знаменитый немецкий мыслитель полагал, что всеобщие права человека «суть не что иное, как признание эгоистического гражданского индивидуума и необузданного движения духовных и материальных элементов, образующих содержание. современной гражданской жизни»7.
Последовательным противником либерализма в период нацистского режима Германии был и немецкий правовед К. Шмитт. Он отмечал, что для отдельного человека как такового нет врага, с которым он должен был бы биться не на жизнь, а на смерть, если сам он этого лично не желает; «принуждать его к борьбе против его воли — это, во всяком случае с точки зрения частного индивида, есть несвобода и насилие. Весь либеральный пафос обращается против насилия и несвободы. Всякий ущерб, всякая угроза индивидуальной, принципиально неограниченной свободе, частной собственности и свободной конкуренции означает "насилие" и есть. нечто злое. То, что оставляет этот либерализм от государства и политики, ограничивается обе-
6 Цит. по: Шмитт К. Понятие политического / Пер. с нем. А Филиппова // Вопросы социологии. 1992. Т. 1. № 1. С. 58—59.
7 Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании // Собр. соч. 2-е изд. Т. 2. М., 1955. С. 125.
спечением условий и устранением помех для свободы. Либеральные понятия. пытаются уничтожить политическое как сферу "завоевывающей силы", причем понятие "правового", т.е. "частноправового", государства служит рычагом, а понятие частной собственности — центром глобуса, полюса которого — этика и экономика — суть лишь противоположные излучения этого центра»8.
В приведенной цитате из работы К. Шмитта можно найти основополагающие идеи антилиберального (авторитарного и тоталитарного) мышления и правовой идеологии. Их суть заключается в следующих постулатах: (1) признание приоритета сверхличных ценностей; (2) обязательное наличие внешнего/внутреннего врага (не разделяющего эти ценности); (3) приоритет государственного приказа над правами человека (отрицание суверенитета личности); (4) насилие как основной метод государственного управления.
В либеральной правовой теории и практике все обстоит наоборот: высшая ценность — человек; нет врагов, а есть правонарушители; права человека превалируют над любыми приказами государства (являются суверенными); вместо насилия имеет место правовое принуждение.
Можно отметить наличие определенной закономерности: как только центр тяжести в практике государственно-правовой жизни смещается от личности к государству/империи/нации, вождю — сразу создаются предпосылки перехода к той или иной разновидности фашизма9.
8 Шмитт К. Понятие политического. С. 63. В.С. Нерсесянц, подчеркивая преемственность идей Г. Гегеля и К. Шмитта, отметил, что «в борьбе против либерально-демократических концепций государства и права, против юридического позитивизма и "абстрактного" индивидуализма он [К. Шмитт. — А.П.] широко использовал неогегельянски интерпретируемую гегелевскую философию права» (Нерсесянц В.В. Философия права. 2-е изд. М., 2006. С. 756).
9 Такие выводы, в частности, следуют из рассуждений К. Шмитта. В 1934 г. немецкий правовед писал, что действия фюрера (А. Гитлера) не попадают под контроль юстиции, а сами являются «высшей юстицией». «Фюрер защищает право от самого негодного злоупотребления, когда он в момент опасности непосредственно создает право своей силой вождя как высшего судебного главы. Подлинный вождь также всегда является судьей. Из вождизма вытекает судебная власть. Тот, кто желает отделить одно от другого или даже противопоставить их. пытается свергнуть государство при помощи юстиции. Это. средство не только разрушения государства, но и разрушения права. Всякое право происходит из жизненного права народа. Любой государственный закон, любой судебный приговор содержит в себе лишь столько права, сколько он получает из этого источника. Остальное не право, а "переплетение позитивных принудительных норм", над
5. В чем ошибка?
Таким образом, у консерваторов, фашистов, коммунистов (радикальных социалистов) и у многих наших современных политиков и правоведов оказывается общий враг (либерализм) и общие ценности, общее (в определенном ракурсе) мировоззрение, в котором целое (государство/нация/общество) превалирует над частью (человеческой личностью), насилие и несвобода являются имманентными состояниями государственно-организованного социума. Объекты их нападок — права человека, демократия и свободная (рыночная) экономика (т.е. те ценности, на которых основана действующая российская Конституция).
Характерно то, что человек в рамках такого мировоззрения всегда предстает как часть целого, т.е. как некая функциональная и заменяемая единица. Такая единица, пресловутая «шестеренка» государственного механизма, не обладает никакими признаками уникальности, и на ее место может встать любая другая, соответствующая утвержденному шаблону. Происходит подмена многополярного правового отношения (правового диалога) на однополярный — формируется монологический взгляд на право и на политику.
Однако само мышление в рамках дихотомии целого и его части устарело и давно уже не соответствует состоянию современного гуманитарного знания. Идея уподобления государства целому, а человека — его части унаследована из классической науки, где мир, в том числе мир социальный, рассматривался как простой механический объект, наподобие часов. Конечно, никакая часть часов не может определять собой целое — все части неравнозначны, но при этом заменимы по определению.
которыми издевается ловкий преступник» (Шмитт К. Фюрер защищает право // Шмитт К. Государство и политическая форма / Пер. с нем. О.В. Кильдюшова. М., 2010. С. 264—266). Интересна и концовка этой статьи. Оправдывая решение фюрера сосредоточить в своих руках всю полноту власти, несмотря на призывы оппозиции сохранить основы либерального правового государства, базирующегося на разделении властей и гарантиях прав человека, К. Шмитт предсказывает аналогичную критику и со стороны внешних «врагов»: «Они найдут неслыханным, что сегодняшнее немецкое государство имеет силу и волю для различения друга и врага. Они пообещают нам похвалу и аплодисменты всего мира, если мы вновь, как тогда в 1919 году, склонимся и принесем наше политическое существование в жертву идолам либерализма. Кто видит ужасный фон всего нашего политического положения, тот поймет призывы и предупреждения фюрера и приступит к подготовке к великой духовной борьбе, в которой мы должны защитить наше законное право» (там же. С. 269).
6. Коммуниктивное a priori
Но существует ли государство как целостность? Постклассическая наука призвана развенчивать подобные мифы, оправдывающие культ насилия и подавления человеческой свободы. Государства как некоего целого, составленного из частей — человеческих существ, — не существует. Государство как целостность, вещь, объект, объединяющий свои части, — старинный миф, не имеющий научного оправдания. Сколько бы людей ни объединялись в рамках своего взаимодействия, как психофизические существа они не могут породить никаких иных целостных объектов, сопоставимых с ними по своей природе. Государство — результат реификации, конструктивная работа сознания по мысленной объективации знаково-символических текстов, определяющих поведение членов общества.
Другими словами, государство как целостность — это лишь система сложившихся отношений между людьми, основанная на праве и связанном с ним властном взаимодействии. Но если государство — это специфическая система отношений между людьми (т.е. институт, интерсубъективное пространство коммуникаций), то именно эти отношения, их антропосоциальное (т.е. коммуникативное) a priori, и определяют саму возможность его существования. Государство существует постольку, поскольку взаимодействуют образующие его люди (поскольку люди считают, что оно существует, и поддерживают его существование своими коммуникативными актами). Исчезновение, гибель этих людей (каждый из которых уникален) будет означать и гибель самого государства. Отсюда следует, что не человек существует для государства, а государство — для человека в системе его взаимных коммуникаций, что подтверждает приоритетность прав и свобод (равно как и обязанностей) человека для государства (как института поддержания социальных взаимодействий).
Как уже было отмечено, разумность человека проявляется в его духовной жизни, основу которой образует способность к коммуникации. Отправной точкой здесь служит наличие субъекта, некоего психофизического лица, обладающего представлениями о собственном «Я». Без человеческого «Я», способного отделять себя от окружающего мира, осознающего собственную ценность и стремящегося защитить свою автономию, невозможно восприятие другого как существа, наделенного таким же коммуникативным a priori.
Основная идея заключается в том, что существование человека ставит его в ситуацию совместного бытия с другими и только такое
совместное бытие, основанное на коммуникации, порождает право (как субъективные права и обязанности, базирующиеся на нормах, выводимых из легитимированных текстов)10. Нормы права — лишь основания для прав и обязанностей, в которых и проявляется подлинный смысл права. Взаимные права и обязанности выражают солидарность общества, а не изначальный индивидуализм человека. Конечно, любыми правами можно злоупотреблять. Но злоупотребление правами (как и неисполнение правовых обязанностей) со стороны отдельных представителей общества свидетельствует об ущербности не самой концепции прав человека, а лишь правосознания отдельных их носителей.
7. Современное значение проблемы правовой свободы и вклад В.С. Нерсесянца в ее разрешение
Проблема, обозначенная П.И. Новгородцевым в его последние годы жизни как кризис основ западноевропейской философии права, и сегодня стоит перед нами со всей остротой. Многие эксперты, ученые и политики призывают отказаться от либеральных западноевропейских ценностей и обратиться к ценностям национальным, православным, поставив их во главу угла.
Одной из таких дискредитируемых ценностей оказалась и ценность человеческой свободы. Но вместе с дискредитацией свободы и автономной человеческой личности дискредитируется сама идея права, и с этим согласиться никак нельзя, исходя не только из философских и политических представлений, но и следуя «эйдосу» права.
Защита идеи свободы, определение ее места и назначения как ценности права и средства развития и совершенствования личности и общества — одна из главных задач современной юридической науки и философии права. Огромную роль в деле прояснения роли свободы в праве сыграли труды академика В.С. Нерсесянца. В его работах право оказывалось неразрывно связано со свободой, так же как и с равенством и справедливостью. Утверждение, что право — это математика свободы,
10 Подобный коммуникативный подход опирается на традиции русской философии права, но имеет сторонников в различных странах (см., например: Хук ван М. Право как коммуникация / Пер. с англ. М.В. Антонова, А.В. Полякова. СПб., 2012; Krawietz W. The Concept of Law Revised — Directives and Norms in the Perspectives of a New Legal Realism // Ratio Juris. 2001. Vol. 14. Iss. 1. P. 34-46; Habermas J. Between Facts and Norms: Contributions to a Discourse Theory of Law and Democracy. Cambridge, 1996).
получило свое признание именно благодаря В.С. Нерсесянцу, который так назвал одну из своих работ11. В ней он, в частности, писал: «Фундаментальное значение свободы для человеческого бытия в целом выражает... место и роль права в общественной жизни людей. Наблюдаемый в истории прогрессирующий процесс освобождения людей от различных форм личной зависимости, угнетения и подавления — это одновременно и правовой прогресс. Всемирная история представляет собой прогрессирующее движение ко все большей свободе все большего числа людей»12.
При этом формальная свобода оказывается у мыслителя неразрывно связанной с формальным равенством: «Признание формального равенства фактически различных людей подразумевает их свободу и независимость друг от друга. Только свободные люди могут быть субъектами права, и там, где нет свободы, не может быть и права»13. Свобода и независимость в данном случае понимается как самопринадлежность человека (человек принадлежит самому себе, а не является собственностью другого), т.е. как условие его правосубъектности.
В творчестве академика В.С. Нерсесянца можно найти и другие вполне отчетливые антропологические основы права, не артикулированные, но присутствующие в его текстах. Например, ученый утверждал, что «исходной и определяющей фигурой свободы в ее человеческом измерении является свободный индивид — необходимая основа правоспособности и правосубъектности вообще. Свободные индивиды. — суть и смысл права. Там, где отрицается свободная индивидуальность, личность, правовое значение физического лица, там нет и не может быть права. и иных (групповых, коллективных, институциональных и т.д.) субъектов права.»14. Эти идеи, характеризующие отношение ученого к свободе и праву, являются основополагающими для развития любой адекватной правовой теории.
8. Аспекты правовой свободы. Свобода воли
Я отмечу три аспекта в понимании правовой свободы: (1) как возможность выбирать тот или другой вариант правового поведения (сво-
11 Нерсесянц В.С. Право — математика свободы. Опыт прошлого и перспективы. М., 1996.
12 Там же. С. 6.
13 Там же. С. 10.
14 Нерсесянц В.С. Философия права. М., 1997. С. 26-27. Труды Института государства и права РАН. 2018. Том 13. № 4
бода воли); (2) как изначальное условие существования субъекта права (экзистенциальная свобода); (3) как условие и средство развития и совершенствования человеческой личности и общества (внешняя, социальная свобода)15. Рассмотрим вкратце эти три аспекта.
Свобода воли предполагает, что человек совершает какие-то действия не спонтанно, подчиняясь, например, своим инстинктам, а сознательно, следуя той мотивации своего поведения (правовых поступков), которая в наибольшей степени нормативно, рационально и морально (ценностно) обоснована (т.е. ответственно). Свобода воли является основанием и для другого понимания ответственности человека — как вменения ему совершения таких действий, которые он не должен был совершать, но совершил 16. И в этом смысле свобода неразрывно связана с правом. Человек свободно принимает решение о реализации права или о противодействии праву со всеми вытекающими отсюда последствиями. Свобода воли является предпосылкой существования прав и обязанностей, т.е. самого права. Она же является условием существования правовой ответственности как в позитивном, так и в ретроспективном смысле.
9. Экзистенциальная свобода
Становление человека как личности возможно лишь при наличии некой изначальной свободы, с которой сопряжено его бытие. Как уже было отмечено, человек — это уникальное существо, обладающее качествами, выделяющими его из окружающего мира. Эти качества он обретает через общение с другими (коммуникацию). По идее М.М. Бахтина, находясь среди других людей, общаясь с ними диалогически, вступая с ними в определенные отношения, человек становится самим собой, чем-то определенным, имеющим место в бытии:
15 Разумеется, аспекты правовой свободы этим не ограничиваются. Например, немецкий правовед Р. Циппелиус выделяет либеральную и демократическую правовую свободу, свободу «формальную» и «материальную» (см.: Zippelius R. Rechtsphilosophie. 4. Aufl. München, 2003. S. 187-190).
16 Схожие идеи высказывались в философской литературе неоднократно. Сошлюсь хотя бы на «Этику» Н. Гартмана (Гартман Н. Этика / Пер. с нем. А.Б. Глаголева. СПб., 2002). Р. Циппелиус также ссылается на эту работу как на пример хорошего обоснования того, что можно понимать под свободой воли (см.: Zippelius R. Op. cit. S. 184). Этот немецкий ученый, кстати, выделяет в своем учебнике «Философия права» отдельную главу, посвященную свободе вообще и правовой свободе в частности, что нетипично для современных авторов (см: Zippelius R. Op. cit. S. 178-194).
«Я осознаю себя и становлюсь самим собой, только раскрывая себя для другого, через другого и с помощью другого. Само бытие человека (и внешнее, и внутреннее) есть глубочайшее общение. Быть — значит общаться. Быть — значит быть для другого и через него — для себя. У человека нет внутренней суверенной территории, он весь и всегда на границе»17.
Какие качества обретает человек в процессе коммуникации? Попробую их сформулировать, опираясь в том числе на некоторые идеи И.А. Ильина. Как известно, И.А. Ильин был учеником П.И. Новго-родцева. В его жизни было много разных идейных увлечений (в том числе ранним национал-социализмом). Но он один из тех мыслителей, которые от этого искушения отказались и не в последнюю очередь потому, что данная идеология была напрочь лишена либерального начала. И.А. Ильин, как изначально и его учитель, стремился осуществить синтез либерализма и консерватизма. Его либеральный консерватизм привлекателен хотя бы потому, что он никогда не отказывался от либерального истолкования идеи естественного права, от уважения к автономии и достоинству человеческой личности, от признания личной свободы необходимой ценностью, условием и целью правового развития. В его творчестве весьма сильны коммуникативные интонации.
Одной из основополагающих идей И.А. Ильина была идея самопринадлежности человека, которую на свой лад исповедовал и В.С. Нерсесянц. Обладая разумом, самосознанием и языком, человек отличает себя от окружающего мира, утверждая свою индивидуальность (особость) и свободу. Индивидуальность (самосознание) предполагает свободу человека не только как способность принимать самостоятельные решения на основе рационального и ценностного выбора, но и как свободу распоряжения собой. Быть свободным означает сознавать, что я никому не принадлежу, кроме самого себя (осуществлять свой внутренний и внешний суверенитет). Человек сам создает себя через свои поступки и сам за них отвечает. Это — свобода духа, которая может иметь место даже тогда, когда социальная свобода отсутствует. Это и основа нормального правосознания. Именно наличие такой свободы и способность ею пользоваться указывает на достоинство, присущее человеку.
17 Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. Проблемы поэтики Достоевского. 5-е изд. Киев, 1994. С. 186.
10. Достоинство и уважение к себе
И.А. Ильин писал о том, что здоровое правосознание покоится всецело на чувстве собственного духовного достоинства: «Только субъект, знающий. свое духовное достоинство, может уважать право и в то же время создавать такое право, которое не было бы унизительно для человека. Для этого человеку как субъекту права и творцу права необходимо уважать себя. Уважать себя — значит признавать свое достоинство и, признавая, дорожить им. Субъект права имеет основание уважать себя потому, что он есть духовный субъект»18.
Коммуникативная направленность философии И.А. Ильина находит отражение и в следующем его высказывании: «.Чувство собственного достоинства вызывает. сознание своей ответственности, а взаимность обязанностей и полномочий, взаимная связь правовых ячеек. и солидарность всех в отношении к единому и общему правопорядку. — вызывают в его душе. готовность к соблюдению этих обязанностей. Он вливает в свои правовые обязанности энергию своей воли и питает ими не за страх, а за совесть чужие полномочия, поддерживая тем личную правовую форму других духовных существ»19.
11. Стремление к самовыражению вовне
Одним из аспектов этого проявления свободы является борьба за свои права. Чтобы быть свободным, человек обязан бороться за право и за свои права. И.А. Ильин писал об этом так: «Именно уважение к себе как духу лежит в основании жизненной борьбы за субъективное право. Чувство собственного достоинства устанавливает в этой борьбе. две грани: во-первых, грань, от которой начинается невозможность поступаться своими правами, — таковы все права личной свободы, и, во-вторых, грань, от которой начинается невозможность настаивать на своих правах, — таковы все "неестественные", несправедливые полномочия, унизительные для других, а потому и унизительные для самого уполномоченного.»20.
Свобода как условие и средство развития и совершенствования человеческой личности и общества является внешней (социальной) свободой. Такая свобода представляет собой не возможность тво-
18 Ильин И.А. О сущности правосознания // Ильин И.А. Собр. соч. В 10 т. Т. 4. М., 1994. С. 314-315.
19 Там же. С. 318.
20 Там же. С. 319.
рить произвол по своему усмотрению, а полноценную и творческую реализацию принадлежащих людям взаимных прав и обязанностей. В этом своем проявлении свобода неразрывно связана с демократи-ей21. Демократия в данном случае может пониматься как свобода (право) участия в политической жизни, как возможность принимать такие решения, которые будут учитываться в рамках политического целого. Всякая государственная власть должна работать над воспитанием в гражданах автономного (свободного!) правосознания, ибо оно составляет живую основу всякого государства. Как писал И.А. Ильин, народ с автономным правосознанием всегда будет стоять выше народа с гетерономным правосознанием. «Именно автономное правосознание составляет ту духовную сущность демократии, которая только и придает ей некий духовный смысл»22.
12. Свобода, право и государство
Как уже было отмечено, автономная личность — свободная личность. Автономия, утверждал И.А. Ильин, нужна человеку как воздух. Быть гражданином — значит вести автономную духовную жизнь, иметь самостоятельные суждения. Гражданин «должен иметь возможность определять себя вовне так, как определяет он себя внутренно: ему необходимо правовое признание и правовая гарантированность личной свободы»23. Свобода личности, по И.А. Ильину, — необходимое условие нормальной государственно-правовой жизни. Ее отсутствие гибельно для государства. «Напрасно. сторонники деспотизма, — писал он,- .пытаются утвердить правопорядок и государственность вне автономного субъекта прав; право и государство бессмысленны и эфемерны вне правосознания. а правосознание бессильно и бесплодно вне сферы свободного — частного и публичного — изволения. Связь между гражданством и личной свободой есть связь взаимной обусловленности: человек, совершенно лишенный права
21 Отношения между демократией, правом и свободой весьма многообразны. В этой связи весьма перспективным видится проект делиберативной демократии, разработанный Ю. Хабермасом. Вытекающая из него идея коммуникативной свободы также нуждается в серьезном обсуждении (см., например: Morris M. Rethinking the Communicative Turn: Adorno, Habermas, and the Problem of Communicative Freedom. N.Y., 2001).
22 Ильин И.А. О сущности правосознания. С. 345.
23 Там же. С. 338.
на внешнее самоопределение, никогда не станет гражданином...»24. И.А. Ильин предостерегал представителей государственной власти не только от умаления ценности человеческой свободы, но и от уклонения от воспитания в гражданах уважения к собственной свободе. Мыслитель напоминал о том, что «режим, подавляющий автономию духа, воспитывает в гражданах безмолвие и пассивность. Такой человек является не гражданином, а подданным, несущим в душе своей уклад ленивого холопа»25.
13. Заключение
Итак, дефицит внешней свободы ведет к утрате духовной автономии, а это, в свою очередь, способствует установлению деспотизма и рабского состояния. Как выйти из данного порочного круга? Рецепт, предлагаемый И.А. Ильиным, вполне предсказуем, но и столь же необходим в качестве руководства к действию. Надо самому стать свободным и помогать становиться свободными другим. «Свобода, — отмечал ученый, — добывается только через самоосвобождение. Человек, не сумевший освободить себя внутренне, не может быть творцом внешней, общественной свободы. Только тот умеет отстоять и сберечь свою свободу, кто. сумел добыть и утвердить ее в. борьбе, у кого потребность в свободе была так велика, что он вложил в эту борьбу свой главный жизненный интерес, рискуя своим достоянием, благополучием и, может быть, жизнью»26. Мысли И.А. Ильина созвучны знаменитому высказыванию Фауста Гёте: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой!»27. Одна из задач философии права как раз и заключается в том, чтобы показать необходимость свободы для развития права и общественного благосостояния.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. Проблемы поэтики Достоевского. 5-е изд. Киев: «NEXT», 1994.
Гартман Н. Этика / Пер. с нем. А.Б. Глаголева. СПб.: Владимир Даль, 2002.
Ильин И.А. О сущности правосознания // Ильин И.А. Собр. соч. В 10 т. Т. 4. М.: Русская книга, 1994. С. 149-414.
24 Ильин И.А. О сущности правосознания. С. 339.
25 Там же. С. 351.
26 Там же. С. 340-341.
27 Гёте И.В. Фауст. М., 1969. С. 384.
Ильин И.А. Памяти П.И. Новгородцева // Ильин И.А. Собр. соч. В 10 т. Т. 9-10. М.: Русская книга, 1999. С. 249-254.
Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании // Собр. соч. 2-е изд. Т. 2. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 3-230.
Нерсесянц В.С. Право — математика свободы. Опыт прошлого и перспективы. М.: Юристъ, 1996.
Нерсесянц В.С. Философия права. М.: Норма, 1997.
Нерсесянц В.С. Философия права. 2-е изд. М.: Норма — Инфра-М, 2006.
Новгородцев П.И. Восстановление святынь // Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М.: Издательство «Пресса», 1991. С. 559-580.
Новгородцев П.И. Кризис современного правосознания. М.: Типолитогр. т-ва И.Н. Кушнерев и Ко, 1909.
Новгородцев П.И. О своеобразных элементах русской философии права // Новгородцев П.И. Сочинения. М.: Раритет, 1995.
Федотов Г.П. Рождение свободы // Федотов Г.П. Империя и свобода. Избранные статьи. Нью-Йорк: Посев, 1989. С. 19-56.
Хук ван М. Право как коммуникация / Пер. с англ. М.В. Антонова и А.В. Полякова. СПб.: Издательский дом С.-Петерб. гос. ун-та; ООО «Университетский издательский консорциум», 2012.
Шмитт К. Понятие политического / Пер. с нем. А. Филиппова // Вопросы социологии. 1992. Т. 1. № 1. С. 37-67.
Шмитт К. Фюрер защищает право / Шмитт К. Государство и политическая форма / Пер. с нем. О.В. Кильдюшова. М.: Изд. дом Гос. ун-та — Высшей школы экономики, 2010. С. 263-270.
Bowring B. Law, Rights and Ideology in Russia. Landmarks in the Destiny of a Great Power. London: Routledge, 2013. DOI: 10.4324/9780203490211
Habermas J. Between Facts and Norms: Contributions to a Discourse Theory of Law and Democracy. Cambridge: The MIT Press, 1996.
Krawietz W. The Concept of Law Revised — Directives and Norms in the Perspectives of a New Legal Realism // Ratio Juris. 2001. Vol. 14. Iss. 1. P. 34-46. DOI: 10.1111/1467-9337.00170
Morris M. Rethinking the Communicative Turn: Adorno, Habermas, and the Problem of Communicative Freedom. New York: State University of New York Press, 2001.
ZippeliusR. Rechtsphilosophie. 4. Aufl. München: C.H. Beck, 2003.
REFERENCES
Bakhtin, M.M. (1994). Problemy tvorchestva Dostoevskogo. Problemy poetiki Dosto-evskogo [Problems of Dostoevsky's Creative Activity. Problems of Dostoevsky's Poetics]. 5th ed. Kiev: "NEXT". (in Russ.).
Bowring, B. (2013). Law, Rights and Ideology in Russia. Landmarks in the Destiny of a Great Power. London: Routledge. DOI: 10.4324/9780203490211
Fedotov, G.P. (1989). Rozhdenie svobody [The Birth of Freedom]. In: Fedotov, G.P. Imperiya i svoboda. Izbrannye stat'i [Empire and Freedom. Selected Articles]. New York: Posev, pp. 19-56. (in Russ.).
Habermas, J. (1996). Between Facts and Norms: Contributions to a Discourse Theory of Law and Democracy. Cambridge: The MIT Press.
Hartmann, N. (1926). Ethik. Berlin; Leipzig: Walter de Gruyter & Co. (in Germ.). [Russ. ed.: Hartmann, N. (2002). Etika [Ethics]. Translated from German by A.B. Glago-lev. Saint Petersburg: Vladimir Dal'].
Hoecke van, M. (2002). Law as Communication. Oxford: Hart Publishing. [Russ. ed.: Hoecke van, M. (2012). Pravo kakkommunikatsiya. Translated from English by M.V. An-tonov and A.V. Polyakov. Saint Petersburg: Izdatel'skii dom Sankt-Peterburgskogo gosu-darstvennogo universiteta; OOO "Universitetskii izdatel'skii konsortsium"].
Il'in, I.A. (1994). O sushchnosti pravosoznaniya [On the Essence of the Legal Consciousness]. In: Il'in, I.A. Sobranie sochinenii v desyati tomakh [Collected Works in Ten Volumes]. Volume 4. Moscow: Russkaya kniga, pp. 149-414. (in Russ.).
Il'in, I.A. (1999). Pamyati P.I. Novgorodtseva [In Commemoration of P.I. Novgorodtsev]. In: Il'in, I.A. Sobranie sochinenii v desyati tomakh [Collected Works in Ten Volumes]. Volumes 9-10. Moscow: Russkaya kniga, pp. 249-254. (in Russ.).
Krawietz, W. (2001). The Concept of Law Revised — Directives and Norms in the Perspectives of a New Legal Realism. Ratio Juris, 14(1), pp. 34-46. DOI: 10.1111/1467-9337.00170
Marx, K. and Engels, F. (1845). Die heilige Familie, oder Kritik der kritischen Kritik. Gegen Bruno Bauer und Consorten. Frankfurt am Main: Literarische Anstalt (J. Rütten). (in Germ.). [Russ. ed.: Marx, K. and Engels, F. (1955). Svyatoe semeistvo, ili kritika kri-ticheskoi kritiki. Protiv Bruno Bauera i kompanii [The Holy Family or Critique of Critical Criticism. Against Bruno Bauer and Company]. In: Marx, K. and Engels, F. Sobranie sochinenii [Collected Works]. 2nd ed. Volume 2. Moscow: Gosudarstvennoe izdatel'stvo politicheskoi literatury, pp. 3-230].
Morris, M. (2001). Rethinking the Communicative Turn: Adorno, Habermas, and the Problem of Communicative Freedom. New York: State University of New York Press.
Nersesyants, V.S. (1996). Pravo — matematika svobody. Opytproshlogo iperspektivy [The Law as the Mathematics of Freedom: Past Experience and Future Prospects]. Moscow: Yurist". (in Russ.).
Nersesyants, V.S. (1997). Filosofiyaprava [Philosophy of Law]. Moscow: Norma. (in Russ.).
Nersesyants, V.S. (2006). Filosofiya prava [Philosophy of Law]. 2nd ed. Moscow: Norma — Infra-M. (in Russ.).
Novgorodtsev, P.I. (1909). Krizis sovremennogopravosoznaniya [The Crisis of Current Legal Conscience]. Moscow: Tipolitografiya tovarishchestva I.N. Kushnerev i Ko. (in Russ.).
Novgorodtsev, P.I. (1991). Vosstanovlenie svyatyn' [The Restoration of the Holy Things]. In: Novgorodtsev, P.I. Ob obshchestvennom ideale [On the Social Ideals]. Moscow: Pressa Publ., pp. 559-580. (in Russ.).
Novgorodtsev, P.I. (1995). O svoeobraznykh elementakh russkoi filosofii prava [Some Features of Russian Legal Philosophy]. In: Novgorodtsev, P.I. Sochineniya [Works]. Moscow: Raritet, pp. 367-387. (in Russ.).
Schmitt, С. (1934). Der Führer schützt das Recht. Zur Reichstagsrede Adolf Hitlers vom 13. Juli 1934. Deutsche Juristen-Zeitung, 39(15), pp. 945-950. (in Germ.). [Russ. ed.: Schmitt, K. (2010). Fyurer zashchishchaet pravo [The Leader Defends the Law]. In: Schmitt, С. Gosudarstvo ipoliticheskayaforma [The State and Political Form]. Translated from German by O.V. Kil'dyushov. Moscow: Izdatel'skii dom Gosudarstvennogo univer-siteta — Vysshei shkoly ekonomiki, pp. 263-270].
Schmitt, C. (1932). Der Begriff des Politischen. München; Leipzig: Duncker & Hum-blot. (in Germ.). [Russ. ed.: Schmitt, C. (1992). Ponyatie politicheskogo [The Concept of the Political]. Translated from German by A. Filippov. Voprosy sotsiologii [Questions of Sociology], 1(1), pp. 37-67].
Zippelius, R. (2003). Rechtsphilosophie. 4th ed. München: C.H. Beck. (in Germ.).
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Поляков Андрей Васильевич — доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры теории и истории государства и права Санкт-Петербургского государственного университета.
AUTHOR'S INFO:
Andrey V. Polyakov — Doctor of Legal Sciences, Associate Professor, Professor of the Theory and History of State and Law Department, Saint Petersburg State University.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:
Поляков А.В. Дефицит свободы как политико-правовая проблема // Труды Института государства и права РАН / Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2018. Т. 13. № 4. С. 37-56.
CITATION:
Polyakov, A.V. (2018). Freedom Deficit as a Political and Legal Challenge. Trudy Institute gosudarstva i prava RAN — Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS, 13(4), pp. 37-56.
