CC BY
45
Дарья Букатова
ОБРАЗЫ ЕВЫ, ДЕВЫ МАРИИ И МАРИИ МАГДАЛИНЫ В СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ МОДЕЛИ ВКЛЮЧЕНИЯ ЖЕНЩИНЫ В ОБЩЕСТВЕННЫЙ ПОРЯДОК СРЕДНЕВЕКОВОГО ЗАПАДА*
Постижение природы и предназначения женщины средневековые мыслители традиционно начинали с противопоставления Ева - Мария. В своих рассуждениях о женщине они апеллировали к версии сотворения человека, изложенной во второй главе Книги Бытия (Быт. 2:18, 20-22). Этот ветхозаветный эпизод, подкрепленный словами апостола Павла (2 Кор. 11:3), традиционно использовался в качестве обоснования того, что поскольку женщина создана после мужчины, для мужчины и из его ребра, она является существом менее совершенным, чем мужчина, и должна быть подчинена ему.
Согласно традиционному богословскому толкованию, напоминает Ж. Ле Гофф, Адам и Ева искали в яблоке частицу божественного знания. Однако обычным людям проще оказалось объяснять, что яблоко, съеденное прародителями, есть символ сексуального контакта, а не символ познания. Первородный грех трактовался как победа телесного, отождествляемого с женским началом, над духовным, ассоциируемым с мужским. Доказательством вины
* Букатова Д.М. Образы Евы, Девы Марии и Марии Магдалины в социокультурной модели включения женщины в общественный порядок средневекового Запада // Букатова Д.М. Женщины средневекового Запада: Монахини, жены, блудницы. - М.: ЛЕНАНД, 2014. - С. 28-45. 100
Евы, с точки зрения средневековых мыслителей, служило и наказание определенное ей: в муках рожать детей, иметь влечение к мужу и быть у него в подчинении. Оно виделось более суровым, чем то, которое Господь назначил мужчине.
Вплоть до XIII в. Ева рассматривалась как главная виновница грехопадения, нападки на нее особенно усилились в Х1-ХП вв. с ужесточением требований целибата. Однако в XIII в. часть вины с Евы была снята, поскольку, согласно учению Аристотеля, усвоенному схоластикой, женщина не могла быть причиной или инициатором чего-либо, в том числе числе грехопадения.
Природу женщины реабилитировало Священное Материнство Девы Марии. «Мария выступала посредницей между мирами -языческим и христианским, земным и небесным, божественным и человеческим» (с. 35). На ранних этапах христианства Деве Марии уделялось мало внимания. Ее культ окончательно утвердился в V в., а широкое распространение в Западной Европе получил только в Х^ХП вв.
До XIII в. Мария почиталась главным образом как Непорочная Дева. В XIII в. рассуждения о догматах вероучения, сосредоточенные на теологических факультетах, создали теоретическую базу для двух последних догматах о Марии - Непорочном зачатии и Вознесении. В этот период фокус внимания сместился на Марию-Мать, ее отношения с Сыном, участие в его страданиях и в деле Спасения. Мария стала первой, кто получил весть о рождении Спасителя, кто воспринял Христа внутри себя, первой, кто уверовал в Него. Это позволило отождествлять ее со всем церковным сообществом, с Церковью. Дева Мария также представляла собой идеальную женщину, средоточие добродетелей, среди которых видное место занимали целомудрие, замкнутость, стыдливость и робость.
Итак, история Девы Марии реабилитировала женскую природу, однако реабилитация оказывалась неполной. Средневековые авторы всячески подчеркивали исключительность Богоматери. Над представлениями о женщине и ее природе по-прежнему довлел образ Евы.
Смягчению этой амбивалентности служил образ раскаявшейся грешницы Марии Магдалины. Образ Марии Магдалины, почитаемой в Западной церкви, возник в результате отождествления трех
Дарья Букатова
евангельских героинь. Первая - безымянная грешница, которая в доме фарисея Симона омывала ноги Иисуса слезами, отирала своими волосами и умащала благоуханным миром (Лк. 7:37-50), вторая - Мария из Вифании, сестра Марфы и Лазаря, воскрешенного Иисусом по ее просьбе (Ин. 11:1-45; 12:1-8), третья - исцеленная Христом от одержимости семью бесами и ставшая затем его ученицей, Мария Магдалина (Мк. 16:9; Лк. 8:2). Папа Григорий заявил, что семь бесов, мучавших Магдалину, следует понимать также как семь смертных грехов. Одержимость Марии Магдалины, таким образом, - и следствие и внешнее проявление ее грешной жизни. Грехи же ее носят сексуальный характер, ибо, по мнению большинства средневековых мыслителей, таковой имеют все женские грехи (с. 41).
Широкое распространение культа Девы Марии в Х1-Х11 вв., происходившее на фоне все более непримиримых нападок на Еву, сделало путь от женской природы к женскому идеалу непреодолимым. Раскаявшаяся грешница даровала надежду на Спасение обычным женщинам, при условии, что они последуют по пути Марии Магдалины после ее встречи с Христом. Путь Девы Марии был связан с невинностью, путь Марии Магдалины - с покаянием.
Особая роль, которую получила Мария Магдалина в христианском учении, во многом определялась ее компенсирующей ролью в истории Спасения. Первая женщина стала причиной грехопадения, а Мария Магдалина возвестила о Воскресении. Как и Дева Мария, Мария Магдалина олицетворяла новую Еву: Непорочная Дева принесла человечеству Спасение, породив Христа, а Мария Магдалина, принесшая весть о Его воскрешении, возвестила о близости Спасения. «Принцип подобия требовал, чтобы в искуплении проступка одной грешницы - Евы - участвовала другая» (с. 44).
Эпизод грехопадения и роль в нем Евы превращались в оправдание мизогинии; величественное смирение Девы Марии перед Волей Творца - в подчинение женщин бесконечным сводам правил, которые создавали мужчины - моралисты и проповедники; а Мария из Магдалы становилась примером раскаяния в типично женских грехах плоти, которые приписали ей средневековые богословы, отождествившие Магдалину с безымянной грешницей-блудницей.
Истории этих трех библейских женщин оказывали наиболее существенное влияние на формирование средневековых представлений о женщине. «Образы Евы и Девы Марии, принадлежащие к символическому пространству идеального, оказывались взаимоувязаны и уравновешены через образ Марии Магдалины, принадлежащий к реальному пространству повседневности» (с. 46).
К. В. Душенко
