CC BY
54
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Вестн. Ом. ун-та. 2008. № 2. С. 118-126.
УДК 347
М.С. Гринберг
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского
ДАР ПРОМЕТЕЯ И УГОЛОВНОЕ ПРАВО
Criminal-legal forms of keeping of natural phenomena and subjects in humanized (controlled) course are considered.
За передачу людям огня Прометей был приговорен богами к распятию на скале. К скале же (с правилами применения огня) оказались прикованными люди, применяющие огонь.
Суммарно речь шла и идет о сосуществовании людей с миром первой и второй природы в рамках вытеснения действий, чреватых нежелательными случайностями природного, социального и техногенного порядка.
В задачи любого действия входят перевод некоторого феномена в новое состояние и исключение его излишних (вредных) изменений. Вместе с тем высказывается мнение, что внимание обычно привлекает первая задача, вторая же часто решается попутно, не требуя ни интеллектуальных, ни волевых затрат [1].
Однако суждение это непригодно там, где речь идет о деятельности, исход которой в результате добавления к ней механических, химических, ядерных и иных сил природы может быть неэффективным и разрушительным.
Законы, правосудная деятельность имеют по своей природе и сути «свое» предназначение, свою логику, которые и дают о себе знать в ходе правового развития и которые не всегда находятся в согласии с притязаниями и устремлениями власти, склонной решать жизненные проблемы волевым приказом и административным усмотрением [2].
Сами по себе требования, вытекающие из естественной среды, отнюдь не правовые. Для того чтобы приобрести правовой характер, они должны преломиться через правосознание.
Люди в условиях антагонизма, «необщительной решительности» вынуждены, по выражению Канта, создавать себе положение «под влиянием честолюбия, властолюбия и корыстолюбия» [3].
Да будет благословенна природа за неуживчивость, за завистливое соперничающее тщеславие, за ненасытную жажду обладать или господствовать! Без них все превосходные человеческие задатки остались бы навсегда неразвитыми [4].
Всякая революция неотделима от насилия, в крайних своих значениях не только допускающего, но предполагающего прямое уничтожение людей - людей, объявляемых без юридических процедур и правосудия «врагами», «бандитами», «террористами», «контрреволюционерами» и т. д. [5]
©М.С. Гринберг, 2008
Именно государство «во главе с партией» стало выражением и носителем высшего революционного права, дозволяющего в отношении общества, населения, каждого человека совершать любые акции, лишь бы они сообразовывались с марксизмом, ленинизмом, большевистскими взглядами и практикой [6].
Вместе с тем существуют «анклавы», закрытые для исключения нежелательных действий мерами уголовного права. Не привлекаются к уголовной ответственности люди, и без того нацеленные на предотвращение вреда от своих действий. Иметь ли в виду мать, «заспавшую» во время сна новорожденного ребенка, врача, не сумевшего вовремя остановить острое кровотечение у больного, и т. д. Говоря более широко, нет людей, полностью гарантированных от просчетов. Как говорит известная поговорка «Грех да беда на кого не живут».
Эта поговорка особенно актуальна в эпоху безудержного наполнения бытия все более мощными и непрерывно усложняющимися феноменами второй природы. «Цивилизованное человечество, - писал Дж. Томпсон, - сейчас чем-то напоминает ребенка, получившего ко дню рождения слишком много игрушек» [7].
«Кризис нашего общества в значительной мере порожден техникой, с которой человек не в силах справиться», - писал Н.А. Бердяев [8]. Природа и содержание того и другого - совпадение: 1) большого разрушительного потенциала применяемой техники, 2) ее широкого и повсеместного применения - от быта до космоса,
3) участия в таковом всех жителей Земли,
4) пороков и порогов их психофизиоло-
гических, интеллектуальных и иных возможностей, 5) неготовности какой-то
части людей следовать сложившимся формам безопасного использования техники и 6) неполной эффективности правовых и, в частности, уголовно-правовых форм стимулирования этой готовности.
Наряду со зданиями, закрытыми на уровне первых этажей мощными решетками на окнах, высокими заборами и пр., демонстрирующими неполную эффективность уголовной ответственности за кражи, не вполне эффективны нормы об уголовной ответственности за технические преступления. Ни существующая не одно десятилетие развернутая система норм об
этих преступлениях, ни правоохранительные органы не способны подавить названные преступления или снизить их статистику. Нет и эффективной политики в отношении таковых.
До вступления в силу Уголовного кодекса (далее - УК) РФ 1996 г. уголовная ответственность за технические преступления связывалась с причинением вреда и с созданием возможности его причинения.
УК РСФСР 1926 и 1960 гг. предусматривали нарушения работниками транспорта трудовой дисциплины на транспорте, повлекшие или способные повлечь повреждение или уничтожение подвижного состава, либо несчастные случаи с людьми и иные тяжкие последствия. УК РФ 1996 г. сузил ответственность за данные преступления, «материализовав» соответствующие составы, связав их с причинением вреда1.
По мнению Н.С. Таганцева, «неосторожная вина, безусловно, предполагает наличность вреда, только при этом условии небрежность, невнимательность может вызвать против себя репрессию уголовную, а покушение не заключает в себе именно этого элемента, т. е. основы, делающей осторожность преступною» [9].
Внешне парадоксальное сопоставление «беспоследственной» неосторожности с покушением на преступление не случайно. Снижая ответственность за неоконченное преступление (ст. 66 УК РФ), законодатель снижает готовность деятеля к доведению преступления до конца, а декриминализируя легкомыслие и небрежность, - готовность к действиям, нечреватым причинением вреда. То и другое соответствует нацеленности социума на самосохранение в рамках доведения до каждого, готовящегося к преступлению, возможности уголовной кары и при недоведении преступления до конца, во-первых, и учета, во-вторых, каждым, склонным к легкомыслию или небрежности, возможности кары.
С предметами и явлениями второй, организованной природы взаимодействовать могут лишь люди с особыми зрительными, слуховыми и иными рецепторами, особой психикой, должной тренировкой и т. д.
Другими словами, мир, в котором люди со своими психофизиологическими
свойствами были равны или примерно равны, сменился миром, в котором все больше значимо деление людей на обладающих обычными психофизиологическими, интеллектуальными и иными возможностями, и на индивидов с особо высокими рецепторными, моторными и иными свойствами, позволяющими им управлять предметами и явлениями природы с огромными мощностями, высокими температурами, сверхвысокими скоростями и т. д.
Эти факторы и их должный учет предельно важны на современном этапе научно-технического прогресса, превращающем завышенное или заниженное представление о них в феномен, не совместимый с успешным и безопасным взаимодействием людей друг с другом и с предметами и явлениями второй природы.
Древнейшим способом постижения таковых был учет возраста людей по правилу, известному, например, римским юристам: infans non multum a furioso distant (ребенок мало чем отличается от невменяемого). Понятие infantia связывалось с недостижением ребенком семи лет. Сейчас все последовательнее отмечается противоречие здравому смыслу привлечения к уголовной ответственности лица, не достигшего 16, 18, а в некоторых случаях и большего числа лет [10].
Конструируется de lege fsrenda и понятие специальной вменяемости, суть которого сводится к тому, что лицо, вменяемое в традиционном значении этого слова, уподобляется в определенных случаях невменяемому, но не в смысле ст. 21 УК РФ, а из-за «патологии» внешней среды, условий, в которых лицо действует (т. е. условий, предъявляющих повышенные требования к его рецепторным, моторным и иным психофизиологическим возможностям, уровню его профессиональной подготовки и т. д.).
Полемизируя с учеными, оперирующими понятием специальной вменяемости, О.Д. Ситковская обоснованно отмечает, что не для всех профессий и внештатных ситуаций уже существуют «методики точного и неоспоримого установления рецепторных, моторных и иных возможностей человека у пульта» [11]. Однако бесспорно, что люди, способные должным образом осуществлять одни действия, могут быть непригодны для
осуществления других. Человек, наделенный, например, свойствами, необходимыми для работы шофером, может быть негодным для летной работы, а годный для летной работы может быть негодным для космических полетов. «Давно уже кто-то заметил, - писал Н.А. Добролюбов, -что на свете нет, собственно, неспособных людей, а есть только неуместные; что плохой извозчик и вываленный им из саней плохой чиновник, выгнанный из службы за неспособность, - оба, может быть, не были бы плохими, если бы поменялись своими местами: чиновник, может быть, имеет от природы склонность к управлению лошадьми, а извозчик в состоянии отлично рассуждать о судебных делах... Все горе происходит от их неуместности, в которой опять не виноваты ни чиновник, ни извозчик, а виновата их судьба» [12].
Оспаривая понятие специальной невменяемости, О.Д. Ситковская отмечает его неприменимость к случаям: 1) когда субъект не знает и не может знать о своей профнепригодности, но о ней известно должностному лицу, назначающему субъекта на работу, требующую профпригодности; 2) когда
субъект, стремясь получить привлекающую его работу, скрывает свою профнепригодность; 3) когда, оценивая психологические свойства, необходимые для определенной работы, обе стороны - субъект и допускающее его к этой работе должностное лицо - не учитывают экстремальных условий, способных осложнить эту работу; 4) когда обе стороны осведомлены о полной или частичной профнепригодности претендента на определенную работу, но игнорируют ее [13].
О.Д. Ситковская полагает, что во взаимодействии с психофизиологическими особенностями субъекта нервно-пси-хологи-ческие перегрузки могут вызвать временное болезненное расстройство его психики, которое охватывается медицинским критерием невменяемости [14]. Как, однако, решается вопрос о юридическом критерии невменяемости при таких перегрузках, без которых невменяемости нет, и не является ли болезненное расстройство психики субъекта при данных перегрузках свидетельством его специальной невменяемости?
Не является, вопреки мнению О.Д. Сит-ковской, в принципе иным наступление тяжких последствий в результате изначального несоответствия психологических
и психофизиологических особенностей субъекта требованиям профессионального поведения в экстремальных ситуациях, а равно наступление этих последствий в связи с временными функциональными расстройствами. Изначальное, а также временное несоответствие психологических и иных особенностей субъекта требованиям профессионального поведения и являет, как представляется, феномен специальной невменяемости.
В частности, можно ли не учитывать того, что гарантии лиц, применяющих современную технику, от вменения им последствий применения техники определяются не их виной, а несовершенством самой техники; исключением нарушений общественной безопасности, допуском к управлению техническими средствами «негодных» лиц или, что то же, неполноценного «человеческого фактора»?
Дать утвердительный ответ на этот вопрос можно было бы лишь при одном из двух условий: а) если бы среда, к требованиям которой приспособилась за долгие годы эволюции психика людей, не претерпела за последние 50-100 лет значительных изменений из-за включения в нее экстремальных или по меньшей мере весьма сложных процессов, б) если бы эти изменения сопровождались адекватными изменениями психофизиологических и иных качеств людей. В действительности условия, в которых живут и действуют люди, оказались за последние 50-100 лет более сложными, а психические способности людей остались в общем и целом такими же, какими они были 1000 и 10 000 лет назад [15]. В 1800 г. скорость передвижения человека была равна, например, 20 км\час, 1900 г. - 100 км\час, а в 1969 г. - 40 000 км\час. Лавинообразно растет поток информации, подлежащий усвоению человеком за все более короткие сроки, повышаются темпы обновления знаний и т. д.
В этой связи делаются предложения внести исправления в генетические коды человека [16], произвести перегруппировку элементов его функциональной нервной системы и, во всяком случае, указывается на такую возможность [17]. Однако реализация ее - дело более или менее отдаленного будущего. Пока же приходится считаться с тем, что у органов управления современной техникой может оказаться человек, вменяемый в традиционном значении этого слова
(ст. 21 УК РФ), но лишенный способности поступать должным образом в сложной производственной обстановке.
Так, дежурный одной из ГЭС, получив сигнал о большой аварии, впал в состояние оцепенения: опустился в кресло и сидел неподвижно, не отдавая никаких распоряжений, не отвечая на телефонные звонки. Авария была ликвидирована другими работниками. В других случаях лицу может быть поручена работа, для выполнения которой требуется такая острота зрения (обоняния, слуха и т. д.), которой оно не обладает. Естественно, что какую-то часть значимой информации лицо не усвоит или усвоит искаженно. В случае, который едва не завершился тяжелой железнодорожной катастрофой, яркость и насыщенность светового сигнала совпали для машиниста с яркостью и насыщенностью фона, окружающего дорогу: лес потемнел в лучах отходящего дня, и красный свет светофора стал отдавать густой зеленью. Экспертиза установила серьезное нарушение зрения машиниста.
Современная техника вызывает серьезные сдвиги в согласовании вещественных и человеческих элементов процесса труда, и центр тяжести перемещается в сторону повышения значимости психофизиологических особенностей и способностей человека. Другими словами, лишенное способности целенаправленно уподоблять себе человека, орудие труда не только задает образ действия работника, но и определяет свойства работника, необходимые для правильного его (орудия труда) применения.
Суммарно же способность человека отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими может быть утрачена в результате и патологии сознания и воли человека и в результате экстремального (патологического) состояния внешней среды.
Научно-технический прогресс не
только потребовал тщательного согласования возможностей человека и параметров техники (технологических процессов), но и создал приборы (механизмы) такого согласования, начиная от простейших таблиц проверки зрения в кабинете офтальмолога и заканчивая устройствами, позволяющими выявить годность претендента на работу в космосе.
Известны предельно допустимые для деятельности человека величины освещенности, температуры, давления, радиации, шумов, вибрации и т. д. Очевид-
но, что условия работы на машине должны соответствовать памяти, мышлению оператора, скорости принятия им решений и т. п. Наличествуют и способы диагностирования этих способностей. Наконец, многократно доказано, что профессиональная способность, включающая в качестве своих компонентов изменяемые свойства личности, может изменяться и совершенствоваться, а для совершенствования психики с более стойкими компонентами перспектив может не быть. «Биологически наследственное снаряжение, - писал Т. Шебутани, - не определяет, что человек будет делать, но оно накладывает известные ограничения на то, что он может делать» [18]. (Оператор железнодорожной сортировочной горки должен выполнить в течение двух-трех секунд пять-шесть переключений, промедление с которыми в 0,5-0,7 секунды может привести к тяжким последствиям
[19]. При движении со скоростью 100 км/ч машинист локомотива должен воспринять и оценить 22-28 сигналов в минуту [20] и т. д.) Еще большие требования предъявляются к деятельности летчика, космонавта и т. д.
Таким образом, способность лица отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими теперь не может рассматриваться как внутренне неразличимая, а должна дифференцироваться на общую (способность к адекватному проведению в обычных условиях) и специальную (та же способность в условиях нервно-психологических и иных перегрузок).
Естественно, что к деятельности такого рода способен не каждый человек, а один из трех, пяти, десяти и т. д. Соответственно, люди делятся на способных к адекватному поведению в обычных условиях и на способных к такому в экстраординарной, необычной обстановке, или на лиц с общей и специальной вменяемостью.
Понятия общей и специальной вменяемости слились бы в одно, если бы способности к адекватному поведению в обычной и усложненной среде не отличались друг от друга, что могло бы иметь место при одном из следующих условий: 1) если бы параметры современной техники не превышали обычных возможностей «обычного» человека, и каждый, скажем, мог бы летать в космос, испытывать самолет, погружаться в море на лю-
бую глубину и т. п.; 2) если бы каждому человеку сообщали способность к адекватному поведению в любой среде, 3) если бы среду обитания людей «снижали» до уровня любого человека. Однако ни первое, ни второе, ни третье не осуществимы.
Ошибку сторонников понятия специальной вменяемости О.Д. Ситковская видит в конструировании ими понятия профессиональной вменяемости «вообще», хотя вопрос должен решаться применительно к конкретным ситуациям. Однако никто не говорит о понятии специальной вменяемости (невменяемости) вообще. Негодный к деятельности летчика может быть пригодным к деятельности водителя автомашины, негодный для работы в угольных шахтах - годным для работы водолазом и т. д.
Что касается того, что во взаимодействии с психофизиологическими особенностями субъекта нервно-психические перегрузки могут вызвать временное болезненное расстройство психики, которое охватывается медицинским критерием невменяемости, то этот момент и определяет суть специальной невменяемости. Другими словами, если человек при определенных перегрузках теряет вменяемость, то он является невменяемым при этих перегрузках. При этом несущественно, идет ли речь о переходе от внутреннего к внешнему или от внешнего к внутреннему - от изначального несоответствия психологических и психофизиологических особенностей субъекта к требованиям от него в экстремальных ситуациях или от неблагоприятных внешних условий к расстройствам субъекта.
По мнению О.Д. Ситковской, главными в этих случаях являются вопрос о психологически корректных последствиях допуска к определенной деятельности не подготовленных или не имеющих необходимых психофизиологических особенностей субъектов и проблема ответственности самих субъектов, необоснованно принявших на себя соответствующие обязанности.
При этом О. Д. Ситковская полемизирует с высказанным автором этой статьи мнением о том, что не для всех профессий и нештатных ситуаций существуют методики точного и неоспоримого установления рецепторных, моторных и иных возможностей человека у пульта [21]. Здесь, как
представляется, нет места для полемики. Там, где названных методик нет (вернее, пока нет), нет и возможности констатировать специальную вменяемость - невменяемость, а где эти методики существуют, они должны использоваться и фактически используются.
Конкретно речь должна идти: 1) о
поддержании режима безопасности в сфере применения техники в рамках устранения из нее тех, чьи психофизиологические и иные возможности не соответствуют ее параметрам; 2) о правильной оценке этих возможностей на предмет исключения, преувеличения и преуменьшения таковых; 3) об исключении безнаказанности лиц, ответственных за допущение к управлению техникой профнепригодного персонала и 4) об использовании в этих целях понятия специальной вменяемости.
Так или иначе, включение в понятийный фонд науки уголовного права понятия специальной вменяемости соответствует интересам общественной безопасности. Ее установлению служат достижения общей психологии, психологии труда, инженерной и транспортной, авиационной и космической психологии и других наук, исследующих природу и содержание просчетов и упущений лиц, управляющих техникой.
Конкуренция между понятием субъекта преступления, фиксирующим определяемую возрастом способность лица отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими и отражающим ту же способность in concreto понятием субъективной стороны преступления - очевидна. Чем с большим числом прожитых лет закон связывает «возрастную вменяемость», тем меньше контингент тех, чью вину при совершении преступления должен рассматривать суд.
Сужает судебную оценку психических возможностей лица и норма об общей невменяемости (ст. 21 УК РФ), исключающая исследование этих возможностей у лиц с определенным уровнем душевных расстройств, установить которую, кстати, гораздо труднее, чем пороги зрительных, слуховых, моторных и иных возможностей лица.
В этом плане представляется обоснованным включение в УК РФ ст. 28, отвергающей виновное деяние там, где лицо
«хотя и предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но не могло предотвратить эти последствия в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям экстремальных условий или нервно-психическим перегрузкам». Но, фиксируя волевой, ст. 28 УК РФ игнорирует интеллектуальный аспект вменяемости, не позволяющий лицу осознавать содержание и значение своих действий из-за пороков зрительных, слуховых и иных рецепторов, а равно осмысливать их из-за отсутствия или пробелов подготовки к определенной деятельности. Выше уже приводился пример, когда дело едва не закончилось тяжкой катастрофой: врачи установили у машиниста
электровоза дальтонизм.
«Конкретная мера той ответственности, - писал С.Л. Рубинштейн, - которую в каждом частном случае несет за свои поступки человек, зависит от конкретных условий - от тех реальных возможностей, которые ход жизни (и психофизиологический статус - М. Г.) предоставил человеку для того, чтобы сознательно отнестись к последствиям своих поступков и самоопределиться по отношению к ним» [22].
В этом плане представляется обоснованным упрек разработчикам проекта УК РФ 1996 г. за их отказ внести в ч. 2 ст. 28 формулу о «неспособности лица осознавать значение своих действий или руководить ими» [23].
Чем уже представление о значимой для уголовного права причинной связи между действием лица и последствиями этого действия, тем уже возможности судебной оценки этой связи.
Соответственно, способность совершеннолетнего лица к адекватному поведению не может рассматриваться как нечто внутренне недифференцированное, а должна подразделяться на такую способность в обычной и техногенной среде.
Противником такой классификации за «вычетом» специальной возрастной не-вменямости был И.И. Карпец. «Верно, -писал он, - что нервно-психические перегрузки могут вызвать невменяемость человека, его психически болезненное состояние, которое одновременно не дает ему возможность руководить своими поступками. Однако... это будет не какая-то “специальная”, а просто обычная невме-
няемость. И коль скоро человек психически болен, не все ли равно для уголовной ответственности, заболел ли он шизофренией вследствие причин бытового характера либо органических поражений организма или вследствие нервно-психических перегрузок, возникших на почве ситуации «машина - человек»?» [24] Ту же позицию занимает Р. И. Михеев [25].
Но психическая болезнь не равна несоответствию психических возможностей лица требованиям «сверхсреды». Можно ли объединять в одно и рассматривать как целое «обычное» психическое заболевание и неспособность человека к адекватному поведению в обычной среде и верна ли схема: «нервно-психические перегрузки - шизофрения как следствие этой перегрузки и утрата способности управлять техникой из-за шизофрении»? Возможно ли «вклинение» шизофрении между предаварийной обстановкой и аварией? Если такое «вклинение» возможно, то не является ли эта возможность «предшизофренией»?
Ученые, отвергающие специальную вменяемость, упускают, по верному суждению А. Г. Корчагина, что «невменяемость в обычном значении этого слова -болезненное состояние, а потеря способности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими под воздействием нервно-психических перегрузок - не болезнь, а отключение функций мозга, не связанное с душевным недугом, но отражающее лишь психофизические особенности человека» [26], хотя правильнее было бы вести речь об отсутствии у лица в этих случаях особенностей, позволяющих действовать адекватно в условиях «напряженной» внешней среды.
Так или иначе проблема «субъект -субъективная сторона» преступлений в сфере использования техники должна рассматриваться ab ovo (от начала) на уровне признаков субъекта преступления или, что то же, в плане выявления способности лица к деятельности определенного рода. Р.И. Михеев предлагает делать это «индивидуально в каждом конкретном случае в рамках субъективной стороны преступления» [27]. Однако вопросы, возникающие при этом, уводили бы от главного - об ответственности за допуск к деятельности определенного рода профнепригодного лица.
Pro contra обращается внимание на то, что не для всех профессий и не для всех нештатных ситуаций существуют (открыты) методики неоспоримого установления рецепторных, моторных и иных возможностей претендента на управление техникой [28], что введение понятия «специальная вменяемость (невменяемость)» в уголовный закон возможно лишь после снятия этих вопросов [29]. Полных методик такого рода пока нет. Но следует ли из этого невозможность использовать то, что есть, ожидая, когда «будет пришита последняя пуговица на мундире последнего гренадера»? Там, где такие методики существуют, они должны использоваться в полной мере, и промедление в этом плане (в смысле неиспользования того, что есть) чревато большими, порой необозримыми жертвами, которые уже сегодня можно предотвратить. Существуют и эффективно используются специальные процедуры изучения и оценки годности людей к деятельности, связанной с применением техники, сложился обоснованный и экспериментально проверенный комплекс диагностических методик, технических средств и стандартизованных процедур установления и проверки этой годности [30].
Правильно отмечая возможность «ножниц» между психофизиологическими данными субъекта и требованиями должного поведения в сложной ситуации, О.Д. Ситковская пишет о «психологически корректных правовых последствиях» допуска к определенной
деятельности не подготовленных или не имеющих необходимых психофизиологических данных лиц и об ответственности самих субъектов, необоснованно принявших на себя соответствующие обязанности, полагая, что такое «раздвоение» делает проблему несводимой к вменяемости - невменяемости [31].
Вопреки известной поговорке «Чужая душа - потемки», можно судить с возрастающей точностью об уровне господства людей над предметами и явлениями природы, а равно о формах снижения этого уровня, связанных и не связанных с виной лица. Таким же образом можно судить о существующих и несуществующих интел-лекгуальных, волевых и психофизиологических возможностях людей, позволяющих господствовать над этими предметами и
явлениями, которые нельзя постичь движением от действий лица.
Наряду и вместе с обсуждением путей исключения ответственности людей за просчеты при управлении техническими средствами, имеющие в своей основе очевидные в реалиях сегодняшнего дня пределы их психофизиологических и иных возможностей, нельзя не перейти к складывавшимся веками взглядам о неодинаковом значении для уголовного права разных форм причинной связи между действиями человека и их последствиями. Говоря более конкретно, имеется в виду необходимость уделить должное внимание неизбежному, но не завершенному учету уголовным правом дифференциации среды обитания людей на традиционную, к которой за многие тысячелетия приспособилась психика homo sapiens, и рукотворную, наполненную современной скоростной и мощной техникой, адаптироваться к требованиям которой могут далеко не все люди в рамках учета не только близких, но и отдаленных последствий своих действий.
Первым учло эти требования гражданское право, установившее в ст. 1079 Гражданского кодекса (далее - ГК) РФ вслед за ст. 404 ГК РСфСр 1922 г. и ст. 454 ГК РСФСР 1964 г. повышенную ответственность (ответственность без вины) за вред, причиненный источником повышенной опасности. Исследуя понятие источника повышенной опасности, Е.А. Флей-шиц писала о свойствах «вещей или сил природы, которые при достигнутом уровне развития техники не поддаются полностью контролю человека, а, не подчиняясь полностью контролю, создают высокую вероятность причинения вреда жизни и здоровью человека либо материальным благам» [32]. Однако ни в этом, ни в других определениях данного источника не учитывается, что вредные последствия при применении этого источника могут следовать и из действий управляющего им человека, способного, говоря упрощенно, включить или выключить «не то», неправильно отреагировать на «что-то» и т. д. и т. п. Так, даже в таком рационально спланированном городе, как Вашингтон, каждый «средний» водитель совершает, по статистическим данным, более девяти ошибок каждые пять минут.
Суммарно мысль можно завершить так: природа, общество дали возможность людям управлять предметами и явлениями второй (организованной) природы, но делать это следует в рамках строгого, скрупулезного подчинения законам природы. Отступления от этого правила ведут к тягчайшим последствиям, которые в самых острых случаях чреваты гибелью людей.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Причинение по неосторожности: тяжкого вреда
здоровью человека или смерти человека либо крупного ущерба или смерти двух или более лиц в результате нарушения правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, водного и воздушного транспорта - ст. 263 УК; такое же причинение в результате нарушения правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств - ст. 264; то же в результате недоброкачественного ремонта транспортных средств - ст. 266; приведение в негодность транспортных средств или путей сообщения -ст. 267; нарушение правил, обеспечивающих безопасную работу транспорта, - ст. 268; правил безопасности при строительстве или эксплуатации магистральных трубопроводов - ст. 269; правил безопасности при ведении горных, строительных и иных работ - ст. 216; правил учета, хранения, перевозки взрывчатых и легковоспламеняющихся веществ - ст. 218.
ЛИТЕРАТУРА
[1] См.: Леонтьев А.Н. Проблемы развития психи-
ки. М., 1981. С.15.
[2] Там же. С. 199.
[3] Цит. по: Леонтьев А.Н. Указ. соч. С. 433.
[4] Там же.
[5] Там же. С. 463.
[6] Там же. С. 495.
[7] Томпсон Дж. Предвидимое будущее. М., 1958.
С.148.
[8] Бердяев Н.А. Судьба человека в современном
мире // Новый мир. 1990. № 1. С. 218.
[9] Таганцев Н.С. Курс русского уголовного права.
Часть: Общая. Кн. 1. СПб., 1878. С.174.
[10] См., например, Карпец И.И. Современные проблемы уголовного права и криминологии. М., 1976. С. 178; Он же. Уголовное право и этика. М., 1985. С.149.
[11] Ситковская О.Д. Психология уголовной ответственности. М., 1998. С.189.
[12] Добролюбов Н.А. Собр. соч. Т. 11. М.; Л., 1962. С.126.
[13] Ситковская О.Д. Указ. соч. С. 186.
[14] Там же.
[15] См.: Муранов И.В., Бойко В.С. О биологической эволюции человека в современных условиях // Философские науки. 1972. № 2. С. 97.
[16] См.: Дубинин Н.Н. Философский и социологический аспекты генетики человека // Вопросы философии. М., 1971. № 2. С. 62.
[17] См.: Дельгадо Х. Мозг и сознание. М., 1971. С. 24; Карсаевская Т.Н. К проблеме управления биосоциальными факторами развития человека // Философия пограничных проблем: Сб. ст. Вып. б. Пермь, 1972. С. 160.
[18] Шебутани Т. Социальная психология. М., 1969. С. 448.
[19] Научно-техническая революция и некоторые проблемы психологии. М., 1984. С. 88.
[20] Нерсесян Л.М., Конопкин О.А. Инженерная психология и проблема надежности машинистов. М., 1978. С. 38.
[21] Ситковская О.Д. Указ. соч. С. 189.
[22] Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М., 1957. С. 286.
[23] Ситковская О.Д. Указ. соч. С. 188.
[24] Карпец И.И. Уголовное право и этика. М., 1985. С. 150.
[25] Михеев Р.И. Вменяемость и невменяемость в советском уголовном праве. Владивосток, 1983. С. 107-108.
[26] Корчагин А.Г. Неосторожный преступник: субъект и личность. Владивосток, 1990. С. 78.
[27] Михеев Р.И. Указ. соч. С. 112.
[28] Ситковская О.Д. Указ. соч. С. 189.
[29] Корчагин А.Г. Неосторожные преступления в области использования техники. Владивосток, 1993. С. 82.
[30] Психологический словарь. М., 1997. С. 290.
[31] Ситковская О.Д. Указ. соч. С. 189.
[32] Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М., 1951. С. 132.
