CC BY
9
УДК 101.9
Б.С. Шалютин, доктор философских наук, заведующий кафедрой философии, ФГБОУ ВО «Курганский государственный университет» e-mail: [email protected]
ДАНИИЛ ПИВОВАРОВ И КОНЕЦ СЕНСУАЛИЗМА. К ИСТОКАМ ИДЕИ ЭМПАТИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ
В статье представлен образ выдающегося современного философа Даниила Валентиновича Пивоварова, сложившийся в сознании автора. Испытав на себе влияние мыслей Пивоварова и его отношения к окружающим, став свидетелем совершённых им поступков, автор отмечает его значительный вклад в установление несостоятельности сенсуалистских представлений о действительности; присущие ему нестандартность, эрудицию, обилие выдвигаемых идей, способность понять и верно оценить новое даже тогда, когда оно не соответствует его собственным взглядам. Он указывает на определённую преемственность между результатами философского поиска Пивоварова и содержанием тех исследований, которые проводятся им самим и его учениками, а также выражает уверенность в том, что влияние личности Даниила Валентиновича и написанных им текстов на творчество многих людей будет продолжаться ещё долгие годы.
Ключевые слова: Д.В. Пивоваров, философия, «конец сенсуализма».
Мне не довелось быть в близком кругу Даниила Валентиновича. Но для портрета крупной личности важно увидеть ее влияния не только в ядре, но и на периферии общения. Полный пазл, конечно, не собрать, но из фрагментов складывается тот контур, который формирует образ.
Кажется, в 1978 году вместо заболевшего постоянного преподавателя, который вел семинары по «диамату», появился у нас в группе недавно вернувшийся после стажировки в Англии Даниил Валентинович. От нескольких занятий сложилось общее очень сильное впечатление абсолютной нестандартности, невероятной эрудиции и непрекращающегося фонтана идей. Отдельно в памяти остался эпизод, когда, в связи с какой-то ситуативной ассоциацией, Даниил Валентинович вдруг начал рассуждать на социально-философские темы. И говорил он, по моему восприятию той поры, полную ахинею. Для себя я решил, что в диамате Даниил Валентинович, конечно же, могуч, но по поводу общества ничего не понимает и зря высказывается. Только через несколько лет я осознал, что сказанное Даном, как мы его между собой звали, не только перспективно и опирается на совершенно непривычные теоретические основания, но и абсолютно крамольно. В 1978-м году в силу некоторых совсем недавних на тот момент факультетских событий внимание к философам со стороны «специальных товарищей», всегда трепетное, было просто неотрывным. Конечно, он прекрасно понимал, что в составе сидевшей перед ним группы, как любой другой, были глаза и уши. Зачем и почему он счел возможным и важным высказаться? У меня есть ин-
терпретация, но не буду ее навязывать. Во всяком случае, на мой будущий стиль преподавательского поведения этот эпизод повлиял существенно, недаром спустя почти сорок лет я его прекрасно помню.
Мой отец, Соломон Михайлович Шалютин, в числе первых в СССР выступил в защиту третировавшейся кибернетики и в 60-е - 80-е годы был одним из ведущих и наиболее известных в стране специалистов в области искусственного интеллекта, философских проблем математики и ряда близких, преимущественно гносеологических, тем. На рубеже 60-х - 70-х он читал в УрГУ по приглашению М.Н. Руткевича спецкурс по философским проблемам информационной техники. Как-то приехав домой в Курган, я стал рассказывать отцу о ярком молодом доценте, который провел у нас несколько семинаров. Когда я назвал фамилию, отец сказал, что прекрасно его запомнил еще в качестве слушателя спецкурса, который постоянно задавал очень точные вопросы, свидетельствовавшие о действительном понимании этой специфической и, увы, на самом деле, недоступной большинству философов проблематики. Впоследствии у Даниила Валентиновича и Соломона Михайловича сложилось довольно тесное взаимодействие по широкому кругу философских тем, пересечение интересов было значительным, и я, часто курсируя между Свердловском-Екатеринбургом и Курганом, постоянно слышал взаимные очень лестные эпитеты.
В 1988 году я поступил в аспирантуру одного из свердловских вузов. Отношения с научным руководителем не очень сложились. У меня была готовая тема, «Устойчивость и изменчивость личности»,
ИНТЕЛЛЕКТ. ИННОВАЦИИ. ИНВЕСТИЦИИ
10/2016
навеянная наблюдениями в период срочной службы в армии за удивительными метаморфозми, которые в этой специфической среде происходят с людьми, и фактически сложившаяся схема диссертации. Но господствовавшие тогда в нашей философии «материалистические» трактовки личности не давали инструментария для описания и объяснения этих метаморфоз. Пытаясь вырваться из методологического тупика, я пришел к трактовке личности как системы, относящейся к пространству не «материального», а «идеального». Но все тексты, которые я приносил руководителю, включая представленный к концу первого года черновик диссертации, перечеркивались красным, возле сложных слов типа «эпифеноменализм» стояли заметки в духе «Ух как мы можем», ну и, в довершение всего, мне было предъявлено обвинение в идеализме. Один из коллег, видя меня после очередного разноса в крайне грустном и гнусном настроении, посоветовал сходить к Пивоварову, у которого как раз недавно вышла монография «Проблема носителя идеального образа», что я и сделал. Даниил Валентинович взял мои писания, буквально назавтра мы встретились снова, беседа продолжалась недолго и закончилась словами: «Все нормально. Работа получается. Пиши дальше». Надо сказать, что даже весьма уверенные в себе люди, к каковым я себя отношу, бывают сильно обуреваемы экзистенциальными сомнениями. И если бы не поддержка в тот момент со стороны Даниила Валентиновича, который потом стал у меня первым оппонентом, не знаю, как бы сложилась моя судьба.
В чем-то похожей была и ситуация с докторской, которую я заканчивал в 1988 году и которая во многом продолжала кандидатскую. Трижды (!) я докладывал предполагавшийся мною окончательным вариант на знаменитом докторантском семинаре И.Я. Лойфмана. Надо сказать, на прорву замечаний, высказанных на первых двух обсуждениях, я отреагировал довольно формально, поскольку теперь уже, после десяти лет целенаправленной работы, в своей позиции был уверен. Но если бы снова не выпустили, я намеревался менять диссертационный совет. Выступление Даниила Валентиновича помню практически дословно: «Автор упрям, и ничего по сути не меняет. Я с его позицией не согласен, но внутри себя она логична, концы с концами сходятся. Работу надо выпускать». Хотя на сей раз и другие корифеи, прежде всего, сам Исаак Яковлевич, аргументировавший в своей незабываемой обстоятельной манере, были настроены выпускать работу на защиту, выступление Даниила Валентиновича было первым в мою пользу и поменяло саму атмосферу обсуждения.
В моих работах, относящихся к проблематике, которую в англоязычной литературе давно обозначают как mind-body problem, а по-русски, наверное, лучше всего обозначать словосочетанием «природа
ментального», довольно много ссылок на Даниила Валентиновича. Но, пожалуй, самое теоретически значительное влияние связано с одним его коротким и относящимся к несколько иной тематике предложением из уже упомянутой монографии: «Сколь бы общим ни было то или иное чувственное представление, оно... всегда будет оставаться по своим качественным особенностям чувственно-наглядным» [2, с. 5].
Как известно, в гносеологии традиционно выделяются и противопоставляются друг другу сенсорное и рациональное познание. Последнее нередко и правомерно обозначается также как понятийное, поскольку своего рода кирпичиками, из которых здесь складывается все остальное, действительно выступают понятия.
Что касается истоков сенсорного познания, то в контексте моих исследований природы ментального они, в общем виде, представлялись мне достаточно понятными. Сенсорное познание представляет собой способ систематизации опыта взаимодействия субъекта с окружающим материальным миром, то есть миром пространственно организованных единичных сущностей. Исходный сенсорный образ есть образ препятствия. Скажем, в темноте, когда я «общупываю» рукой некий преградивший путь предмет, его образ складывается у меня как интеграция в единое целое точек блокировки моего дальнейшего движения, получаемых через соприкосновение руки с предметом.
Что же касается природы рационального познания, то здесь никакой ясности у меня не было. Сенсуализм, заявляющий, что в разуме нет ничего, чего не было бы в чувствах, и трактующий понятия как результат обобщения чувственных данных, как известно, критикуется столько, сколько существует. Однако приведенная формула Пивоварова просто закрывает тему, ставя на сенсуалистской гипотезе жирный крест. Действительно, если взять, например, три предмета - синий, круглый, сладкий; синий, квадратный, горький; синий, треугольный, кислый, то общим у них окажется синий цвет, то есть сенсорная характеристика. Результатом обобщения сенсорного может быть только сенсорное. Это может быть обобщенное представление - высшая форма чувственного познания, часто совпадающая с понятием по логическому объему - но не понятие, которое потому и составляет фундамент иного типа познания, что не несет сенсорных характеристик, будучи именно несенсорным репрезентантом предмета. В свете этого рассуждения сенсуалистская гипотеза оказывается просто недоразумением.
Осознание, благодаря Даниилу Валентиновичу, этого обстоятельства, а также невнятность имевшихся в литературе иных вариантов объяснения генезиса понятий стимулировали поиск альтернативы, из которого выросла концепция ря-доположного сенсорному и рациональному эмпа-
тического познания. Исследование эмпатического познания позволило выявить в нем ряд форм, эво-люционно надстраивающихся друг над другом. При этом последняя - обобщенный субъектный репрезентант - оказывается тождественной понятию. Эта концепция впервые сравнительно развернуто была изложена мной в 2005 году [3], развита в работах уже моих учеников, в том числе в монографии С.В. Бочкаревой «Размышления об эмпатическом познании» [1]. Исследования в этом направлении продолжаются, хорошо сопрягаются с открытым недавно специфическим нейрофизио-
логическим субстратом эмпатического познания, так называемыми зеркальными нейронами, и, думаю, принесут новые гносеологически значимые результаты.
Яркая, мощная личность Даниила Валентиновича Пивоварова, его неординарные тексты, насыщенные энергетикой поиска, оказали огромное воздействие на творчество сотен людей и будут оказывать еще много десятков, а, может быть, и сотни, лет. Я благодарен судьбе, давшей мне возможность общаться с этим удивительным человеком, учиться у него.
Литература
1. Бочкарёва, С.В. Размышления об эмпатическом познании: монография / С.В. Бочкарёва: под ред. докт. филос. наук. Б.С. Шалютина. - Челябинск: Цицеро, 2011. - 179 с.
2. Пивоваров, Д.В. Проблема носителя идеального образа: операционный аспект / Д.В. Пивоваров. -Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1986. - 130 с.
3. Шалютин, Б.С. О сущности и формах эмпатического познания / Б.С. Шалютин // Вестник Курганского университета. - Серия «Гуманитарные науки». - Вып. 1. - Курган: Изд-во Курганского гос. ун-та, 2005. -С. 26-30.
