CC BY
303
Экономика
Вестник ДВО РАН. 2007. № 5
П.А.МИНАКИР, О.М.ПРОКАПАЛО
Дальний Восток: реальные стратегии и мнимые программы
Изучение тенденций развития Дальнего Востока России с конца XIX в. по настоящее время позволило выделить две «длинные волны» экономической динамики, различающиеся институциональными и ресурсными условиями функционирования региона. Проведеный анализ основных концепций, определявших реальное региональное развитие, выявил его закономерности в соответствии с изменениями внешних и внутренних условий. Сравнение результатов реализации крупномасштабных программ на территории Дальнего Востока позволило сделать вывод о неэффективности применения программно-целевого метода планирования при решении региональных проблем неограниченной сложности.
The Far East: real strategies and imaginary programs. P. A.MINAKIR, O.M.PROKAPALO (Economic Research Institute, FEB RAS, Khabarovsk).
Considering the development trends of the Russian Far East during a long period of time made it possible to distinguish two «long waves» of economic dynamics, which differ in institutional and resource conditions of the region's performance. Based on the analysis of main concepts determining factual development of the Far East, regularities of regional development, depending on changes of external and internal conditions, have been revealed. Comparison of the results of large-scale programs, implemented across the Far East, allowed us to come to the conclusion about inefficiency of applying the «management by objectives» method of planning when solving regional problems of unrestricted complexity.
Длинные волны экономической динамики
В периоде интенсивного экономического освоения и развития российского Дальнего Востока (почти 120 лет) можно выделить две «длинные волны» экономической динамики: 1890-1928 гг. и 1928-2006 гг. Первая волна была связана с началом освоения (колонизацией) региона, вторая - с его индустриальным развитием.
В их пределах наблюдались периоды с различными институциональными и ресурсными условиями функционирования Дальнего Востока, тем не менее обе «волны» имеют одинаковую структуру - гладкая возрастающая кривая с синусоидальным участком в конце периода (см. рисунок). При этом скорость роста в их пределах различалась в разы: среднегодовой темп прироста промышленного производства в регионе за период 1890-1928 гг. составлял порядка 2,5%, а за 1929-2006 гг. - 7,8%.
Приведенная сравнительно простая графическая иллюстрация динамики региональной экономики1 вызывает ряд вопросов. Во-первых, случайно ли отмеченное выше почти полное сходство структуры выделенных волн и временной структуры циклических участков? Для первой волны: 27 лет быстрого подъема, 5 лет спада и 6 лет восстановления, для второй соответственно: 61, 7 и 8 лет.
МИНАКИР Павел Александрович - академик, ПРОКАПАЛО Ольга Михайловна - кандидат экономических наук (Институт экономических исследований ДВО РАН, Хабаровск).
Исследование выполнено при поддержке грантов ДВО РАН: 06-1-П19-085 и 06-11-СО-10-038.
*Это кажущаяся простота. Построение 120-летней кривой промышленного роста само по себе является чрезвычайно сложной задачей, для которой пришлось сопоставлять цены в различные периоды элиминирования инфляции и реконструировать статистические данные для «закрытых» периодов экономической истории.
Динамика промышленного производства на Дальнем Востоке, млн руб., в ценах 1926 г
Схожи и параметры динамики в пределах длинных волн (см. таблицу), только в случае первой волны сравнительно медленный рост предшествовал интенсивному восстановлению, а в случае второй темпы восстановления существенно уступали темпам на этапе роста. Спад производства в рамках второй волны был значительно глубже при гораздо более медленном восстановлении.
Среднегодовые темпы роста в пределах длинных волн динамики, %
Длинная волна Рост Падение Восстановление
Первая, 1890-1928 гг. Вторая, 1928-2006 гг. 104,0 94,0 109,4 109,3 88,0 104,4
В соответствии с теорией в основе каждой из длинных волн лежит определенная комбинация факторов производства (капитала, труда и природных ресурсов). В 1928-1930 гг. главное изменение касалось перехода от сельскохозяйственного типа колонизации к индустриальному развитию. Это означало, с одной стороны, существенное увеличение доли капитала, а с другой - кардинальное увеличение масштабов применяемых факторов производства. Изменения коснулись и природноресурсной основы индустриального развития: в экономический оборот были вовлечены новые виды сырья, и масштабы эксплуатации сырьевых ресурсов существенно увеличились. Именно это знаменовало переход от первой длинной волны ко второй. В то же время смена технологий не была связана с массовыми инновациями. Причина заключалась в смене институционального режима функционирования национальной экономики вообще и экономики Дальнего Востока в частности.
Точно так же кризисы производства в рамках каждой из длинных волн не являлись классическими конъюнктурными кризисами. Действительно, если в периоды 1890-1913 гг. и 1928-1990 гг. приросты используемых капитальных и трудовых ресурсов были постоянно положительны, что, собственно, и объясняет длительную положительную динамику, то в периоды 1914-1922 гг. и 1992-1998 гг. эти приросты были отрицательны, что обусловило глубокое падение производства. Но причина заключалась не в перегреве экономики и не в распространении рыночных инноваций. Единственной причиной стало устранение государства как источника положительных приростов факторов производства. То есть цикличность в рамках длинных волн объясняется сменой институциональных режимов, а не классической причиной - снижением предельной производительности факторов производства при данном уровне технологий. Технологическая основа производства в пределах каждой из длинных волн не изменялась.
Критичность именно государственных вложений в региональную экономику подтверждается и сравнением военных периодов в экономической истории Дальнего Востока (1914-1922 гг. и 1941-1945 гг.). В первом из них предоставление ресурсов было прекращено и регион пережил кризис с длительным восстановительным периодом. Во втором государственные ресурсы не переставали поступать в регион и положительная динамика экономики не прерывалась.
Таким образом, промышленный рост на Дальнем Востоке на протяжении всей истории его колонизации и развития определялся позицией государства в сфере распределения общественных финансово-экономических ресурсов: непосредственное поддержание государственными ресурсами положительных приростов затрат факторов производства в регионе означало длительный рост региональной экономики, прекращение государственного финансирования регионального развития приводило к кризису или стагнации регионального производства.
Генезис концепций развития Дальнего Востока
Экономическая политика в ходе колонизации и развития Дальнего Востока базируется на некоторой идее (совокупности идей) по достижению поставленной цели или целей регионального развития. Их совокупность является концепцией регионального развития, а явное или неявное формирование и последующая формализация (государственные документы или решения) это развитие определяли и определяют. Приведем характеристики основных мотивационных волн, а также концепций, в соответствии с которыми строилось поведение основных агентов, определявших региональное развитие и его результаты.
Первая мотивационная волна (с начала колонизации до 1880-х годов) - эндогенная; заселение и формирование хозяйственной системы региона определялось почти исключительно мотивацией экономических агентов (самих переселенцев и предпринимателей).
Концепция отсутствует.
Вторая мотивационная волна (1880-1918 гг.) - экзогенная; развитие региона стало определяться в значительной степени политикой и ресурсами государства (строительство Транссибирской железной дороги, сельскохозяйственное переселение, земельная политика, бюджетные дотации, предоставление благоприятных условий для внешней торговли, размещение в регионе казенных промышленных предприятий).
Концепция формирования военно-экономического форпоста на Тихом океане. Период государственной колонизации Дальнего Востока ведет отсчет с начала промышленной революции в России. Дальний Восток рассматривался как резервная территория для аграрных переселений и как тыловая база Тихоокеанского флота и армии. Государственные военные заказы и поставки в регион оплачивались казной по фактической стоимости,
а частные производители ориентировались только на те рынки и продукты, затраты на которые окупались. Это не давало возможности быстрого экономического роста, но обеспечивало поддержание равновесия [6].
Третья мотивационная волна (1922-1930 гг.) - восстановление и развитие региона носило почти исключительно эндогенный характер, опиралось в основном на мотивацию самих экономических агентов внутри региона и на внутрирегиональные же ресурсы.
Развитие сырьевой экспортной базы (концепция экономической автономизации). После окончания Гражданской войны ресурсы из центральной России практически не поступали. В то же время функционирование хозяйства региона и формирование фондов накопления практически полностью определялись внутренними ресурсами и возможностями, так как практика государственного дотирования Дальнего Востока была прекращена. Стратегия развития заключалась в сосредоточении ресурсов «на тех областях деятельности, которые требовали наименьших усилий и могли быть быстро восстановлены без существенной помощи Центра... Поэтому основные перспективы хозяйственного развития Дальнего Востока связываются с ростом промышленности, эксплуатирующей богатые природные ресурсы региона» [6, с. 144].
Четвертая мотивационная волна (1930-1990 гг.) - доминирование государственной политики и государственных ресурсов в развитии Дальнего Востока, причем гораздо более масштабное по сравнению со второй волной; мотивация имела ярко выраженный экзогенный характер, точно так же, как и источник ресурсов развития.
Создание военно-индустриальной базы (концепция индустриализации) [6]. С 1930 г. развитие региона встроили в плановую нормативную модель. Были восстановлены субсидии из государственного бюджета, которые компенсировали транспортный тариф, повышенные заработную плату и затраты на тепловую и электрическую энергию. Капитальные и материальные ресурсы практически полностью поступали из Центра. Экономика региона трансформировалась в экономику индустриального типа с сильными добывающим сектором и оборонной промышленностью. Регион выполнял функции поставщика на внутрисоюзный рынок сырьевых ресурсов и функцию экономической базы Тихоокеанского флота и Дальневосточного военного округа (фронта). Продукция поставлялась почти исключительно на внутренний рынок, свобода внешней торговли исчезла и была заменена декретируемыми государственным планом поставками сырья и военной техники по централизованным каналам [5].
Развитие экспортных сырьевых отраслей (концепция В. С.Немчинова). В конце 1950-х годов академик В.С.Немчинов предложил новую концепцию развития региона, которая заключалась в частичной ориентации продуктов, неконкурентоспособных на внутреннем рынке, на страны АТР. Как отмечалось, «... Дальневосточный экономический форпост Советского Союза вырисовывается в генеральной перспективе... как крупнейшая советская экспортно-импортная база, укрепляющая и развивающая наши торговые связи со многими странами Тихоокеанского бассейна» [8, с. 7-12].
Концепция комплексного развития. К концу 1960-х годов обострилась обстановка с балансами основных сырьевых ресурсов, необходимых для развития промышленности СССР. Это совпало по времени с напряжением военно-политической обстановки на дальневосточной границе. В 1967 г. оформленная в виде постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР концепция предусматривала ускоренное развитие сырьевых (первичных) отраслей экономики (цветная металлургия, рыбная, лесная, целлюлозно-бумажная и деревообрабатывающая промышленность) при восстановлении идеи комплексного или квазиавтономного экономического развития в форме создания и развития ряда комплек-сирующих и вспомогательных производств в составе промышленного комплекса региона [9]. Развитие экономики Дальнего Востока должно ориентироваться не только на внутренний рынок СССР, но и на страны Азиатско-Тихоокеанского региона.
Тихоокеанский ориентир (концепция ускоренного развития на основе тихоокеанской экономической интеграции). Отличительной особенностью стало то, что основные цели и задачи данной концепции были оформлены в виде долговременной программы регионального развития в отличие от ранее принимавшихся постановлений и решений правительства. В августе 1987 г. была принята Долговременная государственная программа комплексного развития производительных сил Дальневосточного экономического района, Бурятской АССР и Читинской области на период до 2000 года.
В рамках данной концепции предполагалось создание на Дальнем Востоке высокоэффективного народнохозяйственного комплекса (располагающего собственной крупной ресурсной и научно-производственной базой, оптимальной структурой экономики, развитой социальной сферой), органически включенного в систему общесоюзного и международного разделения труда [2].
Геостратегические цели данной концепции следующие: комплексное развитие производительных сил Дальневосточного экономического района и Забайкалья; экономическая кооперация с соседними странами Азиатско-Тихоокеанского региона (оформлена как общенациональная цель).
Для их достижения необходимо было обеспечить ускорение темпов экономического и социального развития, в том числе отраслей производственной инфраструктуры, приоритетное решение социальных задач, рациональное и комплексное использование природных ресурсов, поддержание оборонного потенциала, стимулирование экспортной специализации региона и различных форм взаимовыгодного экономического сотрудничества со странами АТР. Одной из главных задач стала модернизация структуры промышленного производства за счет повышения доли отраслей с высокой добавленной стоимостью. В перспективе Дальний Восток должен был развиваться в большей степени за счет собственных ресурсов и включения регионального хозяйства в мировое разделение труда.
Пятая мотивационная волна (1991-2006 гг.) - мотивация экономического развития региона вновь стала почти исключительно эндогенной, отсутствовала сколько-нибудь ясная и единая государственная региональная политика, а также были фактически заморожены государственные финансовые ресурсы, ранее составлявшие основу финансово-экономического баланса региона.
Концепция рыночного треугольника. Основная идеея концепции, разработанной в 1990 г. коллективом дальневосточных экономистов под руководством П.А.Минакира, -конструирование в регионе смешанной экономики с встраиванием стимуляторов экспортоориентированного производства и построением сбалансированной системы трех рынков - внутрирегионального, внутрироссийского межрегионального и рынка стран АТР и СВА. Эта концепция легла в основу принятой в 1996 г. государственной программы экономического и социального развития Дальнего Востока на период 1996-2005 гг. [13, с. 5].
Концепция интеграции Дальнего Востока в АТР посредством тесной кооперации с Китаем («китайская карта»), 2002 г. В концепции, предложенной научным коллективом под руководством П.А.Минакира, предусматривалось формирование единого экономического (но не политического) пространства российского Дальнего Востока с северо-восточными провинциями Китая при условии сохранения открытости этого региона России для экономического взаимодействия со всеми экономиками стран АТР. Акцент на широкую интеграцию с китайской экономикой предполагал широкий выход на рынки стран АТР.
Концепция инфраструктурных коридоров. К настоящему времени оформляется новая версия концепции развития Дальнего Востока [1, 4, 12], которая заключается в широкомасштабном использовании экспорта энергетических ресурсов и транспортных услуг на основе развития инфраструктуры. Речь идет о создании магистральных коридоров для передачи в АТР и СВА российских энергоресурсов и энергопродукции, а также транзита европейской и азиатской продукции. Проектируемая энергетическая инфраструктура (нефте- и газопроводы, высоковольтные линии электропередачи), а также транссибирский
железнодорожный маршрут превратят юг Дальнего Востока в мощнейший транспортноэнергетический транзитный полигон. Дальний Восток превратится в регион производства и экспорториентированного транзита мощных потоков углеводородов, электроэнергии, а также угля в направлении центров энергоиспользования в странах СВА с ежегодными финансовыми оборотами в 2-3 млрд долл. США [3].
Концепция формирования промышленно-сервисных дуг в южной части Дальнего Востока. Это дуги, опирающиеся на мощные промышленно-логистические и сервисные узлы: Благовещенск, Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, Уссурийск, Владивосток, Находка. В созданных промышленно-экспортных зонах осуществлялась бы переработка части поставляемого на экспорт сырья, а также поступающей из стран Восточной Азии импортной продукции.
Реализация данной концепции позволила бы региону, во-первых, получать реальную инфраструктурную ренту, которая направлялась бы непосредственно на увеличение фонда накопления, во-вторых, в перспективе перейти от статуса сырьевой провинции к положению активного участника конкурентного диверсифицированного рынка в Восточной Азии. При реализации такого подхода «... огромные вложения в создание и поддержание инфраструктуры на востоке России будут давать отдачу не только крупным корпоративным агентам в России и их азиатским партнерам, но и восточные субъекты Российской Федерации получат реальный мощный стимул развития» [5, а 19].
Итак, обращает на себя внимание несколько закономерностей. Во-первых, эндо- и экзогенные мотивационные волны строго чередуются. Это позволяет точно предсказывать характер последующих мотивационных волн и, соответственно, экономической политики. Во-вторых, совокупная продолжительность экзогенных мотивационных периодов существенно превышает продолжительность эндогенных мотиваций (почти 100 лет против 50-53 лет). Следовательно, экзогенный характер экономических мотиваций освоения и развития Дальнего Востока имеет объективный характер при данных внутренних и внешних условиях функционирования и развития региона как экономической системы. В-третьих, увеличение масштабов и разнообразия экономики региона сопровождается увеличением количества концепций развития в рамках мотивационных волн. То есть в пределах каждого следующего отрезка мотивационной волны количество чистых стратегий увеличивается.
Следовательно, все более сложным являлся процесс формирования реальной, т.е. смешанной стратегии развития региона, которая может формироваться двумя способами. Во-первых, эволюционно - как результат взаимодействия стратегий поведения экономических агентов. Во-вторых, целенаправленно, в форме создания целевых программ развития.
Программы как механизм реализации стратегий
Применение программного метода эффективно в том случае, когда необходимо сконцентрировать усилия на решении важнейших социально-экономических проблем, которые не могут быть осуществлены в рамках традиционных способов управления [7, с. 81]. Под региональной программой обычно понимается законченный документ, излагающий и обосновывающий основные направления развития экономики района на определенный срок, перечисляющий важнейшие проекты, суммирующий необходимые капиталовложения и указывающий возможные источники финансирования, а также называющий ответственных исполнителей за отдельные разделы программы [10, с. 28].
Все многообразие существовавших и существующих программ можно свести к двум категориям: 1) направленные на получение определенного вещественного или социально-экономического результата; 2) стимулирующие развитие [7, с. 81]. Первые могут
представлять собой: создание производственных комплексов по получению определенной продукции; разработка и производство новой техники и технологии; социальные решения (строительство жилья, повышение среднего уровня заработной платы и т.д.). Вторые - программы развития - направлены на преобразование существующих подсистем, создание условий для их функционирования в желательном режиме. Как правило, их целью является повышение эффективности либо самой преобразуемой подсистемы, либо системы более общей, эффективность которой определяется в основном эффективностью функционирования данной подсистемы. К такому виду относятся программы реконструкции предприятий, структурной перестройки отрасли, преобразования экономических регионов.
Когда речь идет «о комплексных программах экономического развития региона» (федеральные целевые региональные программы), должна подразумеваться готовность государства аккумулировать средства, необходимые для достижения сформулированных целей [6, с. 208]. На Дальнем Востоке реализовывалось несколько крупномасштабных программ, которые далеко не всегда формально представляли собой официальный государственный план, но всегда предусматривали концентрацию ресурсов под контролем центрального правительства ради достижения определенной цели (целей), что и является основным признаком программного планирования. Назовем их:
1) государственной колонизации Дальнего Востока (1890-1916 гг.);
2) государственной индустриализации (1930-1942 гг.);
3) военно-промышленного комплексирования (постановления 1960-х-начала 1970-х годов);
4) тихоокеанской переориентации (Долговременная государственная программа комплексного развития производительных сил Дальневосточного экономического района, Бурятской АССР и Читинской области на период до 2000 года);
5) стабилизации и инфраструктурного развития (Федеральная целевая программа экономического и социального развития Дальнего Востока и Забайкалья на период 1996-2005 годы, ее корректировка на период до 2010 г. и проект новой версии на период до 2013 г.).
Первые четыре программы относятся к экзогенным волнам, а пятая (состоящая из трех взаимосвязанных версий) - к эндогенной волне. При этом если для первой и второй программ формировалась только одна концепция - чистая стратегия, то для последующих количество чистых стратегий-концепций существенно увеличивалось.
Кроме этого, если иметь в виду единую мотивационную волну, которая характеризуется «пиками» (экзогенными участками) и «спадами» (эндогенными участками)2, то программные инструменты управления характерны для «пиков». Это вполне согласуется с общей теорией программного управления региональными экономическими системами [6].
Вместе с тем по мере усложнения задач, которые ставились и решались в регионе, и по мере умножения государственных приоритетов степень реализации намерений этих
программ (%) постоянно снижалась:
План развития Приамурского края Витте-Столыпина Выполнен
Постановление ВЦИК и ЦК ВКП(б) 1930 г. 130
Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР 1967 г. 80
Государственная целевая программа на 1986-2000 гг. (1987 г.) 30
Федеральная целевая программа экономического и социального развития 53
Дальнего Востока и Забайкалья на 1996-2005 гг. (1996 г.)
Федеральная целевая программа экономического и социального развития 4,53 (по первоначальному
Дальнего Востока и Забайкалья на 1996-2005 гг. и до 2010 г. (версия 2002 г.) варианту)
2 Или наоборот; приписывание терминов «пик» и «спад» отдельным участкам волны не имеет принципиального значения.
3 С учетом нормирования по доле бюджетного финансирования.
Это заставляет усомниться в укоренившемся к настоящему времени убеждении относительно того, что программно-целевое планирование как инструмент реализации рациональных стратегий регионального социально-экономического развития является универсальным методом решения региональных проблем любого масштаба и неограниченной сложности. К настоящему времени вполне оформилась гипотеза о неправдоподобности такого утверждения.
Региональные программы могут наиболее эффективно обеспечивать достижение цели развития в случае, когда эта цель сформулирована однозначно, стратегия развития региона является чистой стратегией и программа реализуется на экзогенном участке мотивационной волны (1880-1918 и 1930-1942 гг.).
В случае если программные цели (соответственно, оценка исходов) формулируются неоднозначно, а стратегия развития региона является смешанной, эффективность государственной программы объективно существенно снижается, даже если она реализуется на экзогенном участке мотивационной волны (1967 и 1987 гг.).
Наконец, если цели формулируются неоднозначно, стратегия развития региона является смешанной стратегией, а реализация программы происходит на эндогенном участке мотивационной волны, положительного результата достичь не представляется возможным.
Данный вывод, конечно, является гипотезой, основанной на длительных тенденциях планирования развития региона и анализе результатов такого планирования. Тем не менее данная гипотеза достоверно свидетельствует о наличии объективных ограничений на использование программно-целевого метода планирования регионального развития.
Необходимо определение максимально допустимого количества одновременно планируемых для решения задач. В случае программы Витте-Столыпина такими задачами являлись освоение и заселение Приамурья и Уссурийского края, создание железнодорожного сообщения и заселение территории. В случае программы 1930-1942 гг. (программа Блюхера) - создание военно-промышленного комплекса и заселение Приамурья.
Можно определенно сказать, что в случае макрорегионов, подобно Дальнему Востоку, в 1980-2000-х годах, допустимый региональный и отраслевой масштаб для применения программно-целевого планирования явно превышен. И теоретически, и фактически государственные программы регионального развития должны являться и являются способом корректировки отраслевых решений относительно данного региона, который должен обеспечить поддержание и увеличение здесь синергических эффектов. Смысл программы заключается в том, что государственные ресурсы или ресурсы из иных источников, но обязательно централизованные и точно ориентированные, направляются на финансирование таких проектов, объектов или сфер деятельности, которые как раз и обеспечивают максимальные синергические эффекты.
В то же время после 1990 г., когда существенно возросла роль региональных элит в формулировании стратегий, программы, их реализующие, становятся все менее содержательными. Региональные власти желают видеть в них прежде всего мощный импульс и источник ресурсов для масштабного социально-экономического развития регионов, преодоления многочисленных диспропорций, сохранившихся с прошлых лет и образовавшихся в последние годы в ходе не всегда продуманных социально-экономических реформ. Реальные «ножницы» в исходных установках государства и регионов, как правило не фиксируемые в такого рода программах, изначально обрекают последние на размытость самого документа и как следствие - на половинчатые итоги его реализации, не устраивающие ни федеральный центр, ни сами регионы.
В настоящее время развитие Дальнего Востока все еще характеризуется «эндогенными мотивациями». А следовательно, на эндогенном участке мотивационной волны нужно кардинально изменить сам подход к региональному программному планированию. Необходимо восстановить изначальный смысл целевой программы как средства централизации управления и концентрации ресурсов, т.е. резко ограничить возможность региональных
элит формировать стратегии развития, сосредоточив эту функцию в «программном центре», который может (и должен) включать как региональных, так и федеральных экспертов. Кроме того, необходимо существенно ограничить территориальный и отраслевой состав программного объекта. Наконец, на период реализации программы регион, являющийся объектом программного планирования, должен быть переведен в режим «экзогенной мотивации», т.е. функции регулирования социально-экономическим развитием должны быть сосредоточены в «программном центре».
Часто утверждается, что государственные программы регионального развития эффективны по форме, но неэффективны по исполнению [11]. В действительности проблема заключается в том, что низкая эффективность реализации обусловлена нерациональной формой самого процесса разработки и реализации программ.
К настоящему времени появился проект новой Федеральной целевой программы развития Дальнего Востока на период 2008-2013 гг. Этот проект - реакция на обсуждение проблем экономической безопасности Дальнего Востока России в декабре 2006 г. на заседании Совета безопасности при Президенте РФ. В соответствии с этим проектом существенно увеличиваются ресурсы из федерального бюджета (83% от общего объема программы), которые предполагается направить на развитие Дальнего Востока и Забайкалья.
Одновременно стратегия реализации основной цели развития региона («формирование необходимой инфраструктуры и благоприятного инвестиционного климата для развития приоритетных отраслей экономики Дальнего Востока и Забайкалья с учетом геостратегических интересов и обеспечения безопасности Российской Федерации») становится более многокомпонентной по сравнению с предыдущими программами. В проекте отнюдь не предполагается каких-либо действий, направленных на изменение «знака» мотиваций для регионального развития. То есть экономическое и социальное развитие региона, очевидно, по-прежнему будет ориентироваться на генерируемые в самом регионе стимулы.
Следовательно, и данный проект, скорее всего, не будет отличаться высокой эффективностью, так как стратегия развития региона по-прежнему является смешанной, а реализация программы происходит на эндогенном участке мотивационной волны.
ЛИТЕРАТУРА
1. Дальний Восток и Забайкалье - 2010. Программа экономического и социального развития Дальнего Востока и Забайкалья до 2010 года / под ред. П.А.Минакира. М.: Экономика, 2002. 434 с.
2. Долговременная государственная программа комплексного развития производительных сил Дальневосточного экономического района, Бурятской АССР и Читинской области на период до 2000 года. Утверждена Постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР от 19 августа 1987 г. № 958. М., 1988. 247 с.
3. Ишаев В.И. Концепция стратегического развития Дальнего Востока и Забайкалья. Доклад на Генеральном совете Всероссийской политической партии «Единая Россия». М., 2006. 48 с.
4. Концепция стратегического развития Дальнего Востока и Забайкалья. Подготовлена по решению VI съезда Всероссийской политической партии «Единая Россия» / рук. авт. коллектива В.И.Ишаев. Москва; Хабаровск, 2006. 80 с.
5. Минакир П.А. Тихоокеанская Россия: вызовы и возможности экономической кооперации с СевероВосточной Азией // Пространственная экономика. 2005. № 4. С. 5-20.
6. Минакир П.А. Экономика регионов. Дальний Восток. М.: Экономика, 2006. 848 с.
7. Минакир П.А. Экономическое развитие региона: программный подход. М.: Наука, 1983. 223 с.
8. Немчинов В.С. Теоретические вопросы рационального размещения производительных сил // Вопр. экономики. 1961. № 6. С. 3-15.
9. О мерах по дальнейшему развитию производительных сил Дальневосточного экономического района и Читинской области. Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР от 8 июля 1967 г. // Решение партии и правительства по хозяйственным вопросам. Т. 6. М., 1966-1968. С. 473-486.
10. Региональные исследования за рубежом. М.: Наука, 1973. 300 с.
11. Суспицын С.А. Региональное программирование и территориальные различия: возможности и ограничения // Регион: экономика и социология. 2001. № 3. С. 3-20.
12. Экономическая интеграция: пространственный аспект / общ. ред. П.А.Минакира. М.: Экономика, 2004. 352 с.
13. Экономическая политика на Дальнем Востоке России (концепция и программа). Хабаровск: Изд-во ХГТУ, 2000. 92 с.
