CC BY
153
закона и обычая, за исключением некоторых сугубо процедурных или ритуальных предписаний и запретов. В более узком смысле она представляет собой совокупность ценностных оснований законодательства. Но в любом из приведенных случаев традиционный обычай или гарантированный аппаратом государственного принуждения закон выступают как важные и вполне оправданные рычаги достижения социальной этикой ее регулятивных целей.
Таким образом, исследование этики в аспекте социальной философии вполне обосновано. Любая моральная система в любой период обязательно содержит в себе черты общественной жизни. Это утверждение не случайно, так как в любом случае моральная система является не только характеристикой общественной жизни, но и фактором, влияющим на нее. Также мораль обладает репрессивным характером, который накладывает на индивида моральные обязательства в дополнение к правовым обязательствам и приводит к социальному дисциплинированию. Инструментами морали как репрессивного инструмента общества выступают моральный долг и моральный закон, имеющий форму категорического императива. Так как мораль не имеет своих социальных институтов, то опирается на деятельность других социальных институтов, где и применяются ее инструменты.
Следовательно, рассмотрение этики в аспекте социальной философии приносит определенные плоды. Анализ моральной системы позволяет характеризовать общественную картину мира любого исследуемого периода.
Библиографический список
1. Гусейнов А.А. Сослагательное наклонение морали. / А.А. Гусейнов// Вопросы философии. — 2001. — № 5. — С. 3-32.
2. Гусейнов А.А. Этика и мораль в современном мире/ А.А. Гусейнов// Вестник Московского университета, серия 7, Философия. - 2001. - № 1. - С. 18-26.
3. Назарчук А.В. Этика глобализующегося общества / А.В. На-зарчук. - М.: 2004.
4. Сапунов Б.М., Мисюров Н.Н. Этика православия / Б.М. Сапунов, Н.Н Мисюров. - Омск: 2003.
5. Современный философский словарь. М.: 2004.
ГРУДИНИН Сергей Юрьевич, аспирант кафедры философии.
Статья поступила в редакцию 29.12.06 г. © Грудинин С. Ю.
УДК 1 (091) И. Ф. ФИСЕНКО
Омский государственный технический университет
СТРУКТУРА ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА
В статье дана структура и характеристики гражданского общества.
Любое общество (в том числе и гражданское как особое состояние общества), будучи целостным, в то же время является и системным, многократно расчлененным по горизонтали и вертикали на отдельные взаимосвязанные и взаимозависимые элементы, которые разнятся по значимости, функциям, роли в жизни общества, типу финансирования и по многим другим параметрам.
В качестве основных элементов общества, наиболее влиятельных, от слаженности функционирования которых зависит его переход в стадию гражданского, имеющих реальные возможности для создания и обеспечения условий для самореализации интересов личности и достойного уровня жизни для каждого, а главное — ставящих перед собой такие задачи, можно выделить прежде всего государство, политические партии и общественные организации, которые включены в правовые, политические, этнические и конфессиональные отношения.
Осуществляя движение по пути прогресса, общество создало государство как некий механизм управления. В настоящее время государство является основной управляющей системой и, как следствие, значимым и весомым структурным элементом любого общества , тем более — гражданского.
Именно оно организует общество; создает предпосылки для развития всех форм собствен-ности; располагает государственным аппаратом, органы которого наделены властными полномочиями; имеет полномочия по изданию законодательных актов, обязательных к исполнению всеми гражданами и организациями данного государства; контролирует исполнение нормативно-правовых актов; обладает суверенитетом, верховенством государственной власти , которая имеет следующие характеристики: универсальность (властная сила распространяется на всех), прерогативами (может отменить любое проявление любой общественной власти), наличием средств и механизмов воздействия.
Современное отдельное общество находится в эпицентре глобалистических тенденций, не обособлено от прошлого и устремлено в будущее, в котором есть единый эталон — правовое государство. Именно сейчас цивилизованные государства, воплощая и сохраняя в себе разносторонние тенденции прошлого, избавляются от отжившего, выделяют перспективное в своем развитии, закладывают фундамент будущего, который многократно описан и изучен. Рассуждая о государстве как о структурном элементе гражданского общества, еще раз отмечу, что гражданским можно будет назвать такое общество, которое, при
прочих иных условиях, управляется правовым государством, поскольку роль государства в обществе и для каждого конкретного человека крайне велика.
«...Идея правового государства вошла в обиход современных цивилизованных обществ, — писал С.А. Котляревский, — в совокупность тех ожиданий, которые обращает член государственного союза к руководителям этого последнего. Правовое государство стало одним из основных политических заданий. Много раз отмеченный кризис правосознания, утрата веры во всемогущество права и учреждений, наличность периодически переживаемых здесь разочарований не отнимает у данных стремлений настойчивости и выразительности: убеждение, что государство должно принять облик правового, остается непоколебленным».1 Здесь можно только добавить, что в России разочарование подавляющего большинства населения в отдельных нормах действующего законодательства, высокий уровень преступности, подорванный авторитет судебной системы и т.п. только усиливает стремление к преобразованию государства в правовое, наглядно показывая, что сложившаяся неблагополучная обстановка может быть преодолена совместными усилиями всего общества прежде всего через становление правового государства и, как следствие, воспитание правовой культуры граждан в большей мере «сверху», через государственные же механизмы и с помощью, в том числе, государственных инструментов. То есть свободе (еще А. де Токвиль констатировал: «Искусство жить свободными способно творить чудеса, но в то же время нет ничего труднее, чем учиться жить свободными»2), гармоничной личностной автономии, грамотной самореализации, ответственности людей надо научить; воспитать чувство гражданского и личностного достоинства; выкультивировать гражданскую активность, осознание личности как активного субъекта общества; повысить уровень образования и культуры (и не только правовой), нравственности и мышления. Для этого должны быть выработаны правовые, политические, экономические, административные и иные возможные методы воздействия со стороны государства, стратегия, осуществить которую под силу только государству в правовом его состоянии.
Существует несколько мнений относительно возникновения теории правового государства. Основные из них заключаются в понимании последнего как продукта нового времени (приверженцы данной теории считают, что правового государства не знали ни в древности, ни в средние века), а также в констатации того факта, что идеал правового государства уходит корнями в античное общество и получает свое дальнейшее развитие во всей последующей философской, политической и юридической мысли.
Твердо придерживаясь второй из обозначенных позиций, считаю, что отдельные идеи, предшествующие формированию стройной теории правового государства, были высказаны в том числе и в античные времена. Другое дело, что сам термин сформировался в немецкой юридической литературе в конце VIII — начале XI веков в трудах Р. Фон Моля, К.Т. Вельнера и др.
Неудивительно, что основные положения концепции были развиты во время буржуазных революций, поскольку это был период преобразования традиционных государств в конституционные. Активно переосмысливались и пересматривались существовавшие принципы взаимоотношений государства и
личности, соблюдения прав человека при осуществлении государством своей деятельности. Следует отметить, что именно в этот исторический период правовое государство зачастую отождествлялось с конституционным.
В дореволюционной России идеи правового государства развивались в трудах Н.И. Палиенко, П.И. Новгородцева, П.А. Покровского, В.М. Гессена, Б.А. Кистяковского и др. В начале XX века активно высказывались общие суждения о праве, в том числе по отношению к государству, политическим партиям и политике как таковой, предпринималась попытка дать определение правового государства. Например, Б. Кистяковский писал: «Право должно действовать и иметь силу совершенно независимо от того, какие политические направления господствуют в стране и в правительстве. Право по самому своему существованию стоит над другими партиями, и поэтому создавать для него подчиненное положение по отношению к тем или другим партиям — это значит извращать его природу»3; видел главное назначение правового государства в обеспечении справедливости для всех при всех недостатках человеческой природы и считал его «высшей формой государ-ственности»4, а конституционное государство — лишь промежуточной стадией в развитии государства как правового.
Кистяковский также выделил системообразующие признаки исследуемого понятия, такие как безликость власти (господствуют не лица, они лишь исполнители законов, а правовые нормы), ограничение и регламентация ее законами и оправдание властных действий связующей и одобренной обществом идеей (идея эта также должна быть закреплена правовыми нормами). Предложил способ соотнесения реальной жизни с законом для постепенного, ненасильственного построения правового государства, а именно — фактически существующие общественные отношения урегулировать нормами права. Таким образом, должные отношения постепенно возобладают над фактическими, а фактические в то же самое время приспособятся к должным, достигнут согласия с ними в правовом отношении.
Он впервые в отечественной юридической мысли констатировал, что в любом обществе имеется сфера самоопределения и самовыражения личности, в которую государство вторгаться не должно, и вывел основной признак правового государства: государственная власть должна быть ограничена интересами личности. «В правовом государстве власти положены известные пределы, которых она не должна и не может переступать5, — пишет Кистяковский и уточняет: — Благодаря неотъемлемым правам и неприкосновенности личности государственная власть. не только ограничена, но и строго подза-конна»6. Следует отметить, что столь очевидный и, казалось бы, неоспоримый признак правового государства, как строгая подзаконность государственной власти, в научных кругах имеет своих противников. Н.В. Устрялов так обозначает свою позицию: «Даже нарушая право, поскольку этого временно требует исключительная обстановка, государство продолжает оставаться самим собою. В своей жизни и деятельности оно может руководствоваться не только правовыми началами, но и нравственными, более высокими, чем правовые. Большие исторические движения допускают непосредственное «оформление» именно нравственными, эстетическими и религиозными категориями в
гораздо большей степени, нежели правовыми. Нередко движет ими любовь, «которая и жжет, и губит», но которая так же созидает и животворит. Право становится тогда орудием, инструментом высших жизненных целей и ценностей, обретает подлинную свою инструментальную природу»7. Сторонниками данного подхода приводятся примеры, которые не могут оставить людей равнодушными: Совет Федерации обратился в Конституционный суд с просьбой проверить конституционность указа президента России Б. Ельцина «О начале военных действий в Чеченской Республике». Конституционный же суд, согласно регламенту, рассматривает обращения (вне зависимости от статуса лица либо органа, его направившего) в порядке очереди. И столь важное обращение Совета Федерации было рассмотрено в порядке очереди, т.е. через длительный промежуток времени. Соглашусь с тем, что путем нарушения регламента Конституционным судом можно было бы спасти огромное количество человеческих жизней.
Но хочу отметить, что вместо подталкивания к нарушению действующих и принятых в установленном порядке нормативных актов следует бросить все силы и ресурсы на то, чтобы пересмотреть и упорядочить законодательство, основной упор в характере законов сделать на обеспечение суверенитета личности, с тем чтобы исключить в принципе возникновение ситуаций, срочно требующих нарушения законодательства для их благополучного разрешения.
При подходе, изложенном Н.В.Устряловым, государство, конечно, останется таковым, но будет антиправовым по своей сути, а последствия безответственного нарушения законов, мотивированных нравственными соображениями (даже при строго очерченном перечне исключительных обстоятельств, допускающих такое нарушение), могут быть глобальными, непредсказуемыми и страшными.
Свобода личности, по Кистяковскому, должна быть гарантирована такой организацией власти, при которой непоколебим суверенитет личности, исключена возможность ее подавления и в полной мере реализуется право на достойное человеческое существование (данное название впервые было применено философом Соловьевым для обозначения общего субъективного права, включающего в себя всю совокупность публичных прав и общегражданских свобод).
Правовое государство Кистяковский видел на базе социалистического. Многие исследователи ставят данное обстоятельство ему в вину, мотивируя тем, что опыт построения социализма в России был неудачен. Но то, что социалистический строй в одной конкретной стране потерпел крах, вовсе не означает, что на базе социалистического государства невозможно построить правовое. И такую возможность отвергать нельзя.
С.И. Гессен, последователь Кистяковского, объединил имевшиеся учения о правовом государстве, развил их и дополнил.
Гессен, рассуждая о правовом государстве, главным считал верховенство закона: «Правовым называется государство, которое признает обязательным для себя как представительства создаваемые им же как законодателем юридические нормы. Правовое государство в своей деятельности, в осуществлении своих правительственных и судебных функций связано и ограничено правом, стоит под правом, а не вне и над ним»8.
Являясь сторонником четкого разделения органов, исполняющих функции законотворчества и законоисполнения, считал, что правовое государство как исполнительный орган должно подчиняться себе как органу законодательному. Таким образом, он настаивает на свободе законодательной деятельности без ограничения законодательной власти законом, обосновывая данный тезис тем, что не существует вечных обычаев и законов, а следовательно, законы должны соответствовать уровню зрелости общества, отражать происходящие изменения во всех сферах общества и отвечать объективным потребностям его развития.
Основную идею, на которой базируется теория правового государства, идею разделения властей, Гессен раскрывает как «обособление властей», при котором «...говорить о деспотизме большинства невозможно, ибо те права, которые большинство желает для себя, оно принуждено признавать и, действительно, признает за меньшинством»9. В связи с этим наряду с такими характеристиками правового государства, как обособление властей и ограничение правительственных и судебных полномочий правом, Гессен выделяет административную юстицию и представительную форму правления. Такое расширение привычных признаков правового государства обосновывается тем, что при господстве права правительственная власть должна строго и последовательно подчиняться закону. Наличие сверхзаконных полномочий, например, у главы государства, выводит государство из правового поля. Следовательно, необходимо административное законодательство, которое минимизировало бы дискреционный характер властных полномочий правительства, административная юстиция (такая организация судебной власти, которая будет гарантом неприкосновенности публичных прав личности, путем контроля над административной властью и, в случае необходимости, отмены ее незаконных распоряжений), а также крайне важная составляющая правового государства — народное представительство (равноправный партнер государственной власти).
О народном представительстве Гессен пишет так: «Придет время — и всеобщее избирательное право во всех без исключения конституционных государствах станет реальным фактором политической жизни. Тогда — и только тогда — парламент явится действенным выразителем народной воли — воли народного большинства. Тогда народные демократические партии будут обладать достаточною силою для того, чтобы именем народа править страной»10.
Говоря о построении правового государства в России, И. Цион считал, что, учитывая территориальную и иную специфику нашей страны, она нуждается в грамотной децентрализации правительственных органов и «умелом их применении к потребностям столь разнообразных местностей и народностей» 11.
Наиболее органичной мне представляется концепция правления права П.И. Новгородцева . Он, безусловно, был сторонником обязательности норм права как для государства, так и для граждан. Под принципом разделения властей он понимал разграничение функций, благодаря которому возможен взаимный контроль властных структур друг за другом и невозможна абсолютизация полномочий одной из них.
«В пределах данного государства, — отмечает Новгородцев, — могут уживаться разные веры и
могут бороться политические воззрения; в нем могут существовать рядом разные народности и наречия; но для того, чтобы государство представляло собою прочное духовное единство, оно должно утверждаться на общем уважении и общей любви к общенародному достоянию»12. Человек, по Новго-родцеву, должен быть уважаем и как гражданин, и как личность, а государство существует для человека, а не наоборот. Заслугой указанного юриста было и то, что он предпринял попытку совместить идеальную модель правового государства с реальной действительностью, показать, что стабильность в обществе достигается не за счет формального разделения властей, а зависит от совокупности множества других факторов.
Резюмируя вышеизложенное, можно выделить следующие значимые принципы правового государства:
1. Принцип законности (господство закона во всех сферах общественной жизни, безусловное верховенство закона).
Мне импонирует предложенная В.Д. Зорьки-
13
ным 13 характеристика указанного принципа путем сравнения с пирамидой. Правовая пирамида имеет своей вершиной Конституцию, в которой в имеющих высшую юридическую власть нормах зафиксированы цели, идеалы общества, основные векторы его развития. Далее пирамида идет вниз, расширяясь в виде последовательных, иерархически выстроенных законов, затем следуют подзаконные акты, судебная практика.
При этом должна соблюдаться жесткая иерархия; понимание, толкование (недопустимо вкладывать в содержание нормативных актов такой смысл, который не был предусмотрен законодателем), и применение законов и подзаконных актов должно быть единообразным; недопустимым должно стать нарушение закона, мотивируемое целесообразностью или нравственностью; законы же должны предоставлять возможность принятия альтернативного решения в случаях крайней необходимости (которые должны быть четко обозначены); неотвратимой должна стать ответственность за нарушение норм права (кем бы оно не было допущено); презумпция невиновности должна соблюдаться свято и повсеместно (согласно ст. 49 Конституции РФ виновным может быть признан только тот гражданин, в отношении которого имеется вступивший в законную силу приговор суда).
Что касается соблюдения данного принципа в сегодняшней России, то, на мой взгляд, отечественная правовая пирамида имеет перевернутый вид (с вершиной — Конституцией — внизу). Одной из причин этого я вижу недостаточную степень уважения и почитания Конституции, которая провоцируется иногда самими работниками судебной системы (крайне редко судом достойно принимаются ссылки на Конституцию, зачастую мотивировка судебного решения опирается на формулировки подзаконных актов; при противоречиях между законом и иным правовым актом положения ст.15 Конституции судами игнорируются). Поясню: п.2 ст.15 Конституции РФ обязывает органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностных лиц, граждан и их объединения соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы. Вчитайтесь в текст. Он не подлежит расширительному толкованию. Только
Конституция и законы. Все остальные правовые акты являются по замыслу законодателя лишь актами конкретизации положений законов, которые изданы на основании Конституции, имеющей высшую юридическую силу.
Что же происходит в реальной судебной практике? Имеется Закон РФ «Об образовании» № 32661 от 10.07.1992 года, который в п. 3 ст. 40 гласит: «Образовательные учреждения независимо от их организационно-правовых форм в части предпринимательской деятельности, предусмотренной уставом этих образовательных учреждений, освобождаются от уплаты всех видов налогов, в том числе платы за землю». Данная правовая норма освобождает образовательные учреждения от уплаты налога на прибыль. Налоговый же кодекс обязывает платить указанный налог все организации и учреждения. Налицо противоречие, которое судами решается на основании Кодекса: образовательные учреждения налог на прибыль платить обязывают. Но что такое Кодекс? В Конституции РФ нет указания на его роль в законодательной системе РФ, а роль закона определена (его место в пирамиде — следом за Конституцией), Кодекс же в законодательном акте, высшей юридической силы не поименован, следовательно, он относится к иным правовым актам, и в правовой пирамиде его место не может быть выше законов.
Вышеуказанный пример характеризует также несоблюдение в нашем отечестве и следующего принципа правового государства, логично вытекающего из данного.
2. Принцип верховенства и прямого действия конституционного закона.
Данный принцип является органичным дополнением, я бы даже сказала — основной составляющей предыдущего (но настолько важной, что требует отдельного выделения) и закреплен в п.1 ст. 15 Конституции: «Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации»14.
Верховенство Конституции понимается как наделение ее наивысшей юридической силой, при том, что юридическая сила — это степень подчиненности нормативно-правового акта, указывающая его место в иерархии правовых актов.
Согласно данному принципу Конституция закрепляет фундаментальные основы жизнедеятельности общества; законы, которые по юридической силе следуют за Конституцией, развивают и конкретизируют ее положения; все остальные нормативно-правовые акты издаются на основании и во исполнение законов и подлежат утверждению только со стороны высшего представительного органа.
На практике и по большому счету важна не сама Конституция, поскольку она носит декларативный характер, а конституционная система, в которой, помимо добросовестной работы судебной системы конституционного надзора, должны широко применяться все возможные технологии по преодолению правового нигилизма в массовом сознании; вырабатываться высокая правовая грамотность у населения и отношение почитания Конституции как законодательного акта высшей юридической силы; развиваться и поддерживаться действенная способ-
ность противостоять любому произволу. Данный вывод подтверждается элементарным сравнением: в Конституции РФ провозглашено, например, что каждый имеет право на жилище, но механизма реализации данного права (такого, который бы действительно обеспечивал получение каждым нуждающимся гражданином жилья в собственность) у нас в стране нет, а жилищный вопрос является одним из наиболее остро стоящих. В Англии законодательного акта под названием «Конституция» нет в принципе, тем не менее механизм обеспечения граждан жильем разработан и жилищная проблема первоочередной не является.
Рассматриваемый принцип подразумевает, что в правовом государстве должна существовать система контроля за тем, чтобы в законах была выражена общенародная воля, а не индивидуальная или групповая, а также за тем, чтобы общенародная воля не нарушалась ни государственными органами, ни должностными лицами, ни коллективными и общественными организациями, ни физическими лицами. Эти функции, функции контроля, возложены на суд, который должен быть проводником Конституции. Причем деятельность Конституционного суда и обычных судов различается по отношению к Конституции.
В деятельности Конституционного суда Конституция является объектом толкования, а в деятельности обычных судов она должна быть основой при разрешении судебного спора. При этом обычный суд вправе обратиться в Конституционный с вопросом о соответствии того или иного закона Конституции и тем самым предотвратить применение правонару-шающего закона.
Само создание Конституционного суда многие ученые (например, М.Н. Марченко) считают зачатком правового государства, необходимым его атрибутом. Судебная практика этого суда говорит сама за себя: Конституционным судом выносятся решения, «невзирая на лица», пресекаются нарушения законов на самом высоком уровне.
Показателен такой случай из судебной практики: «Правительство РФ в нарушение требований ст.ст. 168-169 ГК РФ отсрочило без достаточных оснований исполнение своих договорных обязательств, в одностороннем порядке изменило их условия. Оно необоснованно предоставило преимущества подчиненным ему органам, на которые возлагалось исполнение обязательств по отовариванию чеков на легковые автомобили. В период действия отсрочки Президент РФ издал Указ «О мерах по либерализации цен» от 03.12.1991 года, которым со 2.01.1992 года отменено государственное регулирование цен на многие товары, в том числе и на автомобили. Убытки выразились в многократном обесценении стоимости целевых вкладов и невозможности получения автомобилей по целевым чекам по первоначальной цене, являющейся существенным условием договорного обязательства государства перед гражданами. Частичная индексация целевых вкладов и целевых чеков (Постановление Правительства РФ от 24.01.92 г.), по мнению Конституционного суда, не отвечала требованиям Закона РСФСР «Об индексации доходов и сбережений граждан» от 24.10.1991г. Конституционный суд признал: «Правительство действовало противоправно. нарушив имущественные права и интересы граждан, оно вышло за предмет компетенции, предусмотренной Конституцией РФ»»15.
Приведенный пример характеризует не только
принцип верховенства Конституции, но показателен также и при рассмотрении следующего принципа правового государства. Показателен тем, что в данном случае судебная ветвь власти (в лице Конституционного суда) четко определила степень компетенции Правительства РФ, не допустив превышения полномочий.
3. Принцип разделения властей.
Идея, лежащая в основе данного принципа — разграничить законодательную, исполнительную и судебную власть, витала в трудах древнегреческих философов и сформулирована на достаточно подготовленной теоретической базе Ш. Монтескье.
В России она была впервые описана М.М. Сперанским (1772-1839 гг.) в «Проектах и записках» и базировалась на конституционной монархии. В проекте Сперанского были предусмотрены не только сдерживающие факторы при разделении властей, но и механизм их согласованного взаимодействия. «Законодательная власть должна быть вручена двухпалатной Думе, которая обсуждает и принимает законы...Глава исполнительной власти — монарх участвует в деятельности Думы, но «никакой новый закон не может быть издан без уважения Думы. Установление налогов и повинностей уважаются в Думе». Мнение Думы свободно, и поэтому монарх не может «ни уничтожить законов, ни обезобразить их», так как в своих действиях исполнительная власть подконтрольна представительному органу. Судебная власть реализуется судебной системой, включающей суд присяжных и завершающейся высшим судебным органом — сенатом. Три власти управляют государством подобно тому, как человек своим организмом: обращаясь к закону, воле и исполнению»16.
Интересна также организация принципа разделения властей, предложенная П.И. Пестелем (17931826 гг.), которая базируется на республике как на форме государственного правления. По Пестелю законодательная власть сосредоточена в руках Народного вече (однопалатный орган, который избирается на 5 лет и ежегодно переизбирает пятую свою часть). Исполнительную власть представляет Державная дума, которая избирается на пять лет и состоит из пяти человек. «Ежегодно из Думы выходит один и заменяется другим выбором. Все министры и вообще все правительственные места состоят под ведомством и начальством Державной думы»17. Верховный собор олицетворяет собой блюсти-тельную власть (120 человек, назначаемые пожизненно и не принимающие участие ни в законодательной, ни в исполнительной власти), но тщательно проверяющий соблюдение всех необходимых формальностей при издании законов и имеющий иные серьезные контрольные функции.
На изложенных позициях базировались дальнейшие отечественные разработки основополагающего принципа правового государства, но его реализация в нашей стране стала возможной только в конце ХХ века.
Следует отметить, что механизмов реализации принципа разделения властей может быть множество вариантов, но общее его содержание достаточно четко и полно выразил В.Н. Хлопанюк:
«Законодательная власть обладает верховенством, поскольку она устанавливает правовые начала государственной и общественной жизни, основные направления внутренней и внешней политики страны, а следовательно, определяет в конечном счете
правовую организацию и формы деятельности исполнительной и судебной властей. Главенствующее положение законодательных органов в механизме правового государства обуславливает высшую юридическую силу принимаемых ими законов, придает общеобязательный характер нормам права, выраженных в них. Однако верховенство законодательной власти не носит абсолютного характера. Пределы ее действия ограничены принципами права, естественными правами человека, идеями свободы и справедливости. Она находится под контролем народа и специальных конституционных органов, с помощью которых обеспечивается соответствие законов действующей конституции.
Исполнительная власть в лице своих органов занимается непосредственной реализацией правовых норм, принятых законодателем. Ее деятельность должна быть основана на законе, осуществляться в рамках закона. Исполнительные органы и государственные должностные лица не имеют права издавать общеобязательные акты, устанавливающие новые, не предусмотренные законом права или обязанности граждан и организаций. Исполнительная власть носит правовой характер лишь в том случае, если она является подзаконной властью, действует на началах законности. Сдерживание исполнительной власти достигается также посредством ее подотчетности и ответственности перед представительными органами государственной власти. В правовом государстве каждый гражданин может обжаловать любые незаконные действия исполнительных органов и должностных лиц в судебном порядке.
Судебная власть призвана охранять право, правовые устои государственной и общественной жизни от любых нарушений, кто бы их ни совершал. Правосудие в правовом государстве осуществляется только судебными органами. Никто не может присвоить себе функции суда. В своей правоохранительной деятельности суд руководствуется только законом, правом и не зависит от субъективных влияний законодательной и исполнительной власти. Независимость и законность правосудия являются важнейшей гарантией прав и свобод граждан, правовой государственности в целом. С одной стороны, суд не может присваивать себе функции законодательной или исполнительной власти, с другой — его важнейшей задачей является организационно-правовой контроль за нормативными актами этих властей. Судебная власть, таким образом, выступает сдерживающим фактором, предупреждающим нарушение правовых установлений, и прежде всего конституционных, как со стороны законодательных, так и исполнительных органов государственной власти, обеспечивая тем самым реальное разделение властей»18. Совершенно очевидно, что в наше время важно одновременно зафиксировать недопустимость фикции толкования законов.
В нашей стране впервые закрепление принципа разделения властей произошло в Декларации о государственном суверенитете РСФСР, а действующая Конституция фиксирует этот принцип конституционного строя как базовый: «Государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны»19. Затем в главах «Президент Российской Федерации», «Федеральное Собрание» и др., а также в Федеральных законах, определяющих полномочия государственных органов, закреплены специфи-
ческие особенности действия данного принципа в нашей стране.
Ученые, избравшие темой своего исследования правовое государство, такие как В.Н. Кудрявцев, Е.А. Лукашева, В.Д. Зорькин, М.Н. Марченко и др., едины во мнении о том, что помимо вышеозначенных, еще одним основополагающим его принципом является представление о правах и свободах гражданина как о главном критерии характера действующего законодательства и характеристики государства как правового.
4. Принцип гарантированности прав и свобод граждан, непреложности обязанностей и взаимной ответственности гражданина и государства.
Идея прав человека зародилась примерно в V веке до н.э. в древних полисах (Афинах, Риме) и прошла трудный и длительный путь становления: в 1215 г. в Англии была принята «Великая Хартия Вольностей», которая ограничивала произвол чиновников; в 1628 г. «Петиция о праве» предписывала королю защищать права подданных; в 1679 г. «Хабеас корпус акт» установил гарантии неприкосновенности личности и понятие презумпции невиновности; в 1689 г. «Билль о правах» внес свою лепту в процесс регулирования законодательной их защиты; в 1776 г. свободу и право на жизнь провозгласила «Декларация прав Вирджинии»; в1789 г. Конституция США закрепила перечень прав и свобод, а также была принята «Декларация прав человека и гражданина».
Современное воплощение идеи прав человека отражено во «Всеобщей декларации прав человека» (1948 г.), «Европейской конвенции прав человека» (1956 г.), «Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах» (1976 г.), «Международном пакте о гражданских и политических правах» (1976 г.), современные национальные декларации о правах человека и Конституции развитых стран.
Характерной чертой развития России в настоящее время является желание соответствовать международным стандартам правового положения личности в государстве. Новые приоритеты в отношениях между человеком и государством закреплены в Конституции России 1993 года, которая к тому же является законодательным актом прямого действия.
По мнению А.Н. Аринина, обозначенный принцип «в современном мире имеет как внутригосударственное, так и внешнее значение. Национальные институты защиты прав и свобод человека дополняются институтами международно-правовыми, т.е. человек становится субъектом международного права. Эти процессы свидетельствуют об осознании мировым сообществом огромной роли, которую играют права и свободы человека в обеспечении эффективного национального и международного развития государства. Вот почему они представляют и главную цель, и важнейший инструмент любого демократического правового государства, стремящегося обеспечить свободу, благосостояние, достоинство, безопасность общества, высокую конкурентоспособность страны в мировом сообществе»20.
Если сделать краткий обзор, то все права, закрепленные в Конституции, делятся на личные (являющиеся в большинстве своем не только неотъемлемыми, но и не подлежащими ограничению), политические (дающие возможность участия в общественной и политической жизни; обладание которыми строго связывается с принадлежностью к
гражданству определенного государства), социально-экономические (возможности личности в сфере производства и распределения материальных благ) и культурные.
Кроме провозглашения прав и свобод личности, которые в новой Российской Конституции действительно максимально полно закреплены, в обществе должны существовать конкретные механизмы их реализации, то есть должна быть реальная возможность положительных действий государства в интересах гражданина.
Вышеназванные принципы являются базовыми и практически неоспоримыми в научной литературе, когда речь идет о правовом государстве. В остальном мнения ученых расходятся и в дополнение к изложенным называются принципы обеспечения существования и функционирования институтов демократии (М.Н. Марченко) и наличия развитого гражданского общества (Б.М.Лазарев); а также уже указанные принципы дробятся: из них выделяются в самостоятельные принцип наличия Конституционного суда, принцип ответственности государства перед гражданами, принцип единства права и закона, принцип равенства всех перед законом и судом.
Анализируя состояние современного российского общества, переосмысливая изложенное и соотнося его с отечественной действительностью, мне видится еще один принцип, соблюдение которого крайне необходимо для того, чтобы Россия достигла провозглашенного в ст. 1 Конституции РФ статуса демократического федеративного правового государства. Считаю необходимым выделить предлагаемый принцип в качестве самостоятельного по той причине, что он прямо не вытекает из вышеприведенных, но при его соблюдении будет создан для них солидный обеспечивающий фон. Речь идет о борьбе с коррупцией. Следует отметить это потому, что данный принцип безусловно актуален не только для нашей страны (в связи с ее особенностями и менталитетом), но также и для идеи правового государства в принципе. Общепризнано то, что с 80-х годов ХХ века проблема борьбы с коррупцией стала одной из главных забот международной политики и что в отдельно взятой стране самостоятельно с коррупцией справиться невозможно. Следовательно, учитывая интеграционные процессы в мире, можно предполагать, что поскольку идея правового государства является универсальной (она присуща политической и правовой идеологии государств в мировом масштабе), а идея борьбы с коррупцией также носит глобальный характер, то оформление и конституи-рование последней как принципа правового государства не только уместна, но и необходима. И потому рассмотренные выше принципы правового государства следует дополнить еще одним — принципом искоренения коррупции в государственных органах.
5. Принцип искоренения коррупции в государственных органах.
В развитие вышеизложенной мотивации включения данного направления в качестве равноправного принципа в перечень общеизвестных принципов правового государства необходимо привести статистику, свидетельствующую о том, что коррупция в той или иной степени присуща деятельности любого централизованного государства.
Указанную статистику нам дает некоммерческая, неправительственная, влиятельная международная организация по изучению коррупции и борьбе с нею
Transparensy International. Начиная с 1995 года она ежегодно рассчитывает так называемый индекс восприятия коррупции по 10-балльной шкале (где 10 баллов означает отсутствие коррупции, а 0 баллов — самая высокая степень коррумпированности государственных органов). В 2003 году индекс восприятия коррупции для наиболее показательных стран выглядел следующим образом: Финляндия — 9,7; Дания — 9,5; США — 7,5 (при показателе 7,8 в 1995 году); Япония — 7,0; Италия — 5,3 (при показателе 3,0 в 1995 году); Россия — 2,7 (причем в постсоветской России уровень коррупции значительно превышает уровень коррумпированности бывшей советской номенклатуры).
В средствах массовой информации и в научной литературе приводится внушительный перечень последствий коррупции с упором на экономические. Мне бы хотелось выделить и подчеркнуть ее социальные негативные последствия — она ведет к несправедливости, к несправедливому перераспределению доходов граждан, а также подрывает веру в законы и судебную систему, в само государство как в эффективный механизм управления обществом.
Считаю, что данный принцип не охватывается в полной мере принципом законности, поскольку принятие соответствующего законодательства хоть и крайне важная мера, но сама по себе не гарантирующая достижения положительного результата в борьбе с коррупцией. Необходимо именно специально обособленное оформление этого рода законодательства и деятельности. Подтверждением тому может служить пример законодательных действий США и их крайне незначительных на сегодняшний день последствий по факту грандиозного коррупционного скандала международного масштаба в 1977 году.
Как выяснилось в ходе масштабного расследования, которое было затеяно Японией, американская компания по производству военных самолетов «Локхид» давала взятки высокопоставленным чиновникам во многих странах мира за то, чтобы этими странами были закуплены небезопасные самолеты «Старфайтер F104», от закупки которых отказались ВВС США. В результате самолеты были приобретены ФРГ, Италией, Канадой, Голландией, Бельгией, Японией, Данией, Грецией, Испанией, Норвегией, Турцией, Пакистаном и др. Истребитель постоянно падал, летчики гибли десятками (в Канаде из 238 приобретенных самолетов разбилось 112). Судебное разбирательство международного масштаба по данному делу длилось 19 лет, а сама ситуация послужила толчком к принятию в США в 1977 году закона «О коррупции за рубежом», согласно которому американские служащие несли суровое наказание за дачу взяток служащим других государств.
Принимая указанный закон, США выражали надежду, что их примеру последуют и другие страны, но только в 1999 году 35 государств подписали и ратифицировали Конвенцию ОЭСР против взяточничества, запрещающую подкуп при совершении зарубежных сделок. Причем ратификация Конвенции некоторыми странами необоснованно затягивалась, а информация о ней после ее вступления в законную силу распространялась крайне медленно: по итогам опроса менеджеров стран «третьего мира», активно работающих с зарубежными партнерами, всего 7% респондентов были хорошо осведомлены о содержании Конвенции, в то время как 42% даже не знали о ее существовании.
Вышеизложенные мысли косвенно подтверждаются разразившимися в декабре 2007 года в России коррупционными скандалами (в Томске взяли под стражу мэра, который, по версии следствия, злоупотреблял служебным положением и вымогал взятки. В Москве возбуждено уголовное дело в отношении руководителей Пенсионного фонда, которые злоупотребляли должностными полномочиями при закупке оргтехники), а главное — прозвучавшими комментариями по их факту из уст российских государственных чиновников. А именно: А. Чекалин, первый заместитель министра внутренних дел РФ, в телевизионном интервью сказал буквально следующее: «Коррупции способствует отсутствие экспертизы законопроектов на коррупциемкость или коррупцигенность»21. В моем понимании из этой фразы вытекает то, что при строгом соблюдении законов и принципа разделения властей при их принятии и реализации есть большая вероятность, что следить за их соблюдением и принимать их будут коррумпированные чиновники, что изначально подрывает идею правового государства при кажущемся соблюдении его принципов, мною раскрытых под номерами 1—4.
Безусловно, следует учитывать годами формировавшуюся российскую специфику в части коррупции, которая затрудняет антикоррупционную деятельность, снижает ее эффективность, тем не менее наша страна делает активные шаги в этом направлении. По словам председателя комиссии по противодействию коррупции, первого заместителя председателя комитета Госдумы по безопасности Михаила Гришанкова, «.за последнее время созданы все необходимые предпосылки для того, чтобы деятельность государства в этом направлении обрела должную динамику и стройность. Во-первых, налицо наличие политической воли. . озвученный 10 мая 2006 года в Послании Президента Российской Федерации В.В. Путина Федеральному Собранию призыв к устранению коррупции как одного из самых серьезных препятствий на пути развития России в сочетании с тезисом о том, что основой деятельности и чиновников, и представителей бизнеса должна быть социальная ответственность, а также его недавнее заявление на эту тему на экономическом форуме в Санкт-Петербурге, не оставляют сомнений в том, что эта проблематика выходит на первый план в числе национальных приоритетов. Во-вторых, у России скоро появится эффективный набор инструментов в сфере противодействия коррупции: недавно мы ратифицировали Конвенцию ООН против коррупции, в ближайшем будущем ожидается внесение на ратификацию в Государственную думу Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию. В этих и других международно-правовых документах прописаны механизмы противодействия коррупции, многие из которых позитивно зарекомендовали себя в других странах. В-третьих, началась работа над имплементацией в российское законодательство положений, предусмотренных подписанными Россией международными конвенциями, что предполагает внесение в российское законодательство норм,
отвечающих общепринятым международным стан-
22
дартам»22.
Изложенное можно резюмировать таким образом: для претворения принципа борьбы с коррупцией в жизнь, помимо обозначенных М. Гришанковым мер, которые могут быть рассмотрены как законодательные действия государства, необходимо прове-
дение двусторонних долгосрочных институциональных реформ: с одной стороны, по упорядочению (возможно, и сокращению) госаппарата; с другой — созданию уполномоченных государственных и негосударственных независимых структур по расследованию дел об обвинении в коррупции; создание экспертной комиссии по антикоррупционной проверке законодательства (в том числе — законопроектов); введение системы этических стандартов для государственных служащих и повышение их общего культурного уровня; воспитание у граждан воли и решимости к борьбе с коррупцией.
Возможно внедрение и ряда других мер, успешно применяемых в странах с низким уровнем государственной коррумпированности, использование их опыта (например, в США добровольный осведомитель получает до 30% от стоимости выявленного по его доносу материального ущерба и защищен специальной государственной программой от каких бы то ни было посягательств со стороны лиц, о которых он предоставил информацию). И, вне всякого сомнения, тот факт, что и для каждой отдельно взятой страны, и в международном масштабе проблема коррупции может быть разрешена только в сотрудничестве и только с опорой на международные организации, такие как ООН, Европейский союз и т.п.
Таким образом, правовое государство как структурный элемент гражданского общества предполагает взаимодополняющее действие обозначенных принципов, в том числе и последнего из изложенных, новаторски рассмотренных автором именно в таком контексте.
Библиографический список
1. Котляревский С.А. Власть и право. Проблема правового государства. М., 1915 г., С. 4, 5.
2. Токвиль А. Демократия в Америке. М., 1992 г., С. 188.
3. Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. М., 1916 г., С. 654.
4. Кистяковский Б.А. Государство правовое и социалистическое// Вопросы философии. 1990 г., № 6, С. 144.
5. Кистяковский Б.А. Сущность государственной власти. Ярославль, 1913 г., С. 474.
6. Там же. С. 477.
7. Устрялов Н.В. Понятие государства. М., 2000 г., С. 10.
8. Гессен В.М. Теория правового государства. СПб., 1913 г. С. 283.
9. Гессен В.М. Теория конституционного государства. М., 1914 г., С. 255.
10. Гессен В.М. Теория правового государства. СПб., 1913 г. С. 58.
11. Цион И.Ф. Как установить в России правовой государственный строй? Лейпциг, 1905 г., Энциклопедический словарь. СПб., 1893 г., С. 18.
12. Денильханов А.Х. П.И. Новгородцев о правовом государстве и демократии// Социально-политические вопросы, 1996 г., №4, С. 201.
13. Правовое государство в России: Замысел и реальность: Круглый стол юристов.- М., 1995. - С. 31.
14. Конституция РФ., М., Юридическая литература, 1993 г.,
С. 7
15. Бойцова В.В., Бойцова Л.В. Интерпретация принципа ответственности за ущерб, причиненный гражданам в практике Конституционного суда. М., Государство и право. № 4, 1996 г., С. 52.
16. Исаев И.А., Золотухина М.Н., История политических и правовых учений России. М., Юрист, 1995 г., С. 209.
17. Там же. С. 221. 21. События. НТВ. 10.12.2006 г. 23:02.
18. Хлопанюк В.Н. Теория государства и права. М., ДТД, 1996 г., С. 84-85.
19. Конституция РФ. М., Юридическая литература, 1993 г., ФИСЕНКО Ирина Федоровна, начальник центра С. 7, ст. 10. дополнительного образования.
20. Аринин А.Н. Права и свободы человека и эффективное
развитие России. Общественные науки и современность. 2002 г., Статья поступила в редакцию 01.12.06 г.
№ 1, С. 68. © Фисенко И. Ф.
Календарь научных мероприятий
ОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АГРАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИНСТИТУТ ИСТОРИИ СИБИРСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ РАН ОМСКИЙ ФИЛИАЛ ОБЪЕДИНЕННОГО ИНСТИТУТА ИСТОРИИ, ФИЛОЛОГИИ И ФИЛОСОФИИ
СИБИРСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ РАН СИБИРСКИЙ ФИЛИАЛ РОССИЙСКОГО ИНСТИТУТА КУЛЬТУРОЛОГИИ ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ ТОРУНЬСКОГО УНИВЕРСИТЕТА им. НИКОЛАЯКОПЕРНИКА
(ПОЛЬША)
VII Международная научно-практическая конференция «Сибирская деревня: история, современное состояние и перспективы развития 27-28 марта 2008 г., г. Омск
Направления:
— Актуальные проблемы современного российского крестьяноведения: теоретические и методологические аспекты;
— Сибирская деревня в истории и культуре польского народа;
— Историография и источниковедение истории сибирской деревни;
— История сельскохозяйственной науки в Сибири;
— Старейший в Сибири: к 90-летию со дня основания Омского государственного аграрного университета;
— История сельских населенных пунктов Сибири;
— Исторический опыт крестьянской колонизации в Сибири;
— Этнокультурные и демографические процессы в сибирской деревне;
— Проблемы художественной культуры и народного искусства;
— Культурологические исследования современного села;
— Аграрный вопрос в общественно-политической жизни Сибири;
— Современная сибирская деревня через призму социологических исследований;
— Проблемы становления самоуправления на селе в современных условиях;
— Аграрная экономика Сибири в контексте процессов глобализации;
— Место и роль государства в развитии аграрного сектора экономики;
— Кластерная политика регионального развития;
— Трансакционные издержки и рыночное регулирование;
— Аграрное законодательство России и правовые вопросы земельных отношений;
— Экологические основы развития АПК.
Для включения доклада в программу конференции необходимо прислать до 1 декабря 2007 г. заявку, указав фамилию, имя и отчество (полностью), место работы, должность, ученое звание, ученую степень, адрес, телефон, e-mail, тему доклада.
Адрес: 644008, г. Омск, Институтская площадь, д. 2, Омский государственный аграрный университет, гуманитарный факультет, Слабодцкому Владимиру Васильевичу.
Тел. (3812) 651744, факс (3812) 651735, e-mail: adm@omgau.ru (для Слабодцкого) или по адресу: 644077, г. Омск, ул. Андрианова, 28, СФ РИК, Золотовой Татьяне Николаевне.
Тел. (3812) 285602, e-mail: tnz2002@rambler.ru Этот адрес e-mail защищен от спам-ботов. Чтобы увидеть его, у вас должен быть включен Java-Script
