CC BY
41
УДК 82.0(091)
«ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЕ» ГЕРОИ И «МЯТУЩИЕСЯ» ЗЛОДЕИ В ТРАГЕДИИ В.А. ОЗЕРОВА «ЯРОПОЛК И ОЛЕГ»
© 2014 В. А. Алтухова
преподаватель русского языка Центра довузовской подготовки иностранных студентов e-mail: v. altukhova@mail. ru
Курский государственный медицинский университет
В статье рассматривается новаторство В.А. Озерова, проявившееся в его первой трагедии «Ярополк и Олег». Анализируются новые тенденции в изображении характеров героев, особенность конфликта. Доказывается, что уже первая трагедия Озерова представляла собой произведение оригинальное, сочетавшее в себе как традиции классицизма, так и новые веяния сентиментализма и романтизма.
Ключевые слова: классицизм, сентиментализм, трагедия, летописные факты, конфликт, внутренний мир героя.
Творчество В. А. Озерова пришлось на переходный период, характеризующийся наличием в литературной и театральной жизни России противоположных и нередко взаимоисключающих тенденций. Литературная борьба представителей классицистов с сентименталистами и нарождающимися романтиками началась еще в конце XVIII века, а развернулась как раз в тот период, когда Озеров выступил со своими первыми трагедиями. Представляется закономерным, что драматург, реформируя русскую классицистическую трагедию, использовал в ней элементы сентименталистского и в отдельных случаях предромантического методов.
Новаторство Озерова проявилось уже в первом его драматургическом опыте -трагедии «Ярополк и Олег». В выборе сюжета он шел по стопам своих предшественников Сумарокова и Княжнина, также обратившихся к истории киевского князя Ярополка, снискавшего в русской истории скандальную славу. Но если Сумароков в своей трагедии «Ярополк и Димиза» (1758) практически исключает историческую основу, «абстрагирует действие, обрывая связи с историей» [Бочкарёв 1988 : 115] и оставляя лишь имя главного героя, то Княжнин обращается к «конечному» эпизоду летописи - убийству Ярополка Владимиром в трагедии «Владимир и Ярополк» (1777). Озерова же привлек «начальный» период распри между сыновьями Святослава, пожалуй, самый трагический сюжет - убийство Ярополком своего младшего брата Олега.
Остановимся на тех источниках, которыми пользовался Озеров при работе над трагедией. Прежде всего, это Лаврентьевская летопись, из которой взяты не только имена героев, но и их основные характеристики. Так, например, озеровский Свенальд не случайно «сделан» драматургом «злодеем». При всей популярности в русских летописях этого исторического лица - воеводы отца Святослава Игоря - его деятельность, поступки могут истолковываться двояко: именно он, пытаясь спасти Святослава от неминуемой смерти, дает ему мудрый совет, который князь, к сожалению, не принимает. С другой стороны, на его совести братоубийство, поскольку он является подстрекателем Ярополка к убийству Олега, таким образом осуществив месть за смерть собственного сына.
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НА УКИ
В обрисовке героев Озеров ориентируется на летописные факты: «Однажды Свенельдич, именем Лют, вышел из Киева на охоту и гнал зверя в лесу. И увидел его Олег, и спросил своих: “Кто это?”. И ответили ему: “Свенельдич”. И, напав, убил его Олег, так как и сам охотился там же. И поднялась оттого ненависть между Ярополком и Олегом, и постоянно подговаривал Свенельд Ярополка, стремясь отомстить за сына своего: “Пойди на своего брата и захвати волость его”» [Повесть временных лет 1996: 172]. Вот та первооснова, которую взял драматург из Лаврентьевской летописи, опустив другие, действительно трагические эпизоды, когда «пошел Ярополк на брата своего Олега в Деревскую землю» и победил, когда при отступлении Олега столкнули с моста в ров. «Много людей падало, и кони давили людей. Ярополк, войдя в город Олегов, захватил власть и послал искать своего брата, и искали его, но не нашли. И сказал один древлянин: “Видел я, как вчера спихнули его с моста”. И послал Ярополк найти брата, и вытаскивали трупы изо рва с утра и до полдня, и нашли Олега под трупами; вынесли его и положили на ковре. И пришел Ярополк, плакал над ним и сказал Свенельду: “Смотри, этого ты и хотел!”» [Там же]
Но в трагедии повод к убийству Олега вызван у Ярополка совершенно иными причинами, да и Олег убивает сына Свенальда отнюдь не за то, что он охотился в том же лесу. Конфликт заключается в другом: внешняя его основа - любовная интрига, внутренняя - это столкновение двух типов героев: положительного, благородного, «чувствительного» человека (Олег) и того, в ком «хладны чувства» и сильно «злодейство» (в данном случае этот тот, к кому обращены слова: «Смотри, этого ты и хотел!»). Кроме того, есть и «промежуточный» тип: «мятущийся» злодей - это потрясенный смертью брата Ярополк. «Противоречивость, непоследовательность в поступках», за которую упрекают Озерова исследователи, объясняется тем, что драматург как раз и следует изложенному в Лаврентьевской летописи материалу [Медведева 1960: 22].
В трагедии Озерова «сливаются» два исторических сюжета: первый - об убийстве Ярополком своего младшего брата Олега, второй - об убийстве Ярополка Владимиром и захвате его невесты Рогнеды. Объединив эти две исторические основы и произведя некоторые «перестановки», Озеров получил сюжет с традиционной любовной интригой, где Олег и Ярополк являются соперниками, а Предслава (Рогнеда), невеста Олега, остается верной в любви, несмотря на все обстоятельства.
Но главное «новаторство» Озерова состояло в том, что, вопреки всем источникам, совершенно неожиданно Олег остается жив: «летописное» убийство в трагедии «заменяется» тщательно подготовленным, но в последнюю минуту неудавшимся покушением. Это также определяет динамику повествования и в то же время закономерно вызывает вопросы у исследователей творчества Озерова.
Идейные цели первой пьесы Озерова связываются с попыткой драматурга «намекнуть о возможности добрых начал» в период царствования Павла I. «Эта попытка тем очевиднее, - пишет И. Н. Медведева, - что «применения» в пьесах были давней, даже древней традицией. Классический репертуар Франции кишел намеками на действия королей, их министров и т. д. Чем глубже забирался драматург в дебри истории, тем удобнее и безопаснее были «применения» [Медведева 1960 : 20].
Возможно, считает исследовательница, павловская цензура эти «применения» уловила, по крайней мере, именно этим обстоятельством объясняется ученым кратковременность сценической жизни озеровской пьесы: сразу после первого представления ее сняли с репертуара, хотя, как было уже замечено, пьеса имела замечательный успех, а актер Яковлев был очень увлечен ролью Ярополка», автор же «замолчал вплоть до нового царствования» [Там же].
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 4 (32)
Алтухова В. А. «Чувствительные» герои и «мятущиеся» злодеи в трагедии В.А. Озерова «Ярополк и Олег»
Действительно, политические аллюзии присутствуют в тексте, но, помимо этого, первая трагедия Озерова была тесно связана и с традициями русской классицистической трагедии, призванной манифестировать торжество Закона и Добра, возможных только при условии справедливого, твердого, доброго и мудрого Правителя.
Драматурга в первую очередь привлекают характеры «неустойчивые», «мятущиеся», колеблющиеся между добром и злом - это не злодеи, но и не полярные им добродетельные герои. Таков «летописный» Ярополк, который сначала «идет на брата», а потом сокрушенно оплакивает его мертвого, при этом упрекая в его гибели отнюдь не себя, а своих аморальных вельмож: «Смотри, этого ты и хотел!» Такие герои не отдают себе отчета в том, что действуют не по своей воле, становясь пешками в чужой игре. Именно на примере такого, внутренне сложного героя Озерову удалось показать душевные движения, смену мыслей и настроений, приблизить героя классицистической трагедии к миру обыкновенных людей. Уже в первой трагедии Озерова процесс от абстракции к индивидуализации, который в большей степени проявился в трагедиях Княжнина, достиг другой, более высокой стадии. Стараясь в своей пьесе придерживаться традиций классицизма (противостояние добродетельных героев и злодеев, пять действий, александрийский стих), Озеров обогатил трагедию новыми тенденциями - не только «чувствительными», сентименталистскими, но и романтическими.
В первой трагедии Озерова образ Олега, заведомо обреченного на смерть, пополняет ряд «добродетельных героев» традиционной классицистической драмы, и в этом отношении он гораздо менее интересен, чем другие персонажи трагедии. Олег, скорее, является рупором авторских идей о добродетельном правителе. Слава его закономерна, но характерно то, что он прославился не только «чрез сражения», но и через милосердие.
Помимо этого, Озеров показывает и проницательность своего героя. От глаз Олега не укрывается странное поведение брата при встрече через три года: «Но ты смущаешься и хочешь скрыть вздыханье» [Озеров 1960: 90]. Правда, в дальнейшем Олег «теряет» свою проницательность, ослепленный взаимной любовью, но его характер «пополняется» другими чертами. Драматург раскрывает, в чем состоит «жизнь Олеговой души и существа»:
.. .Я всем гласил: любовь руки ведет движенье,
Так именем твоим блаженствовал народ,
Сражалися враги; и если смертных род Я превзойти хотел и в путь стремился славы,
Желал достойным быть руки моей Предславы [Озеров 1960: 98].
Олег открывает галерею благородных и чувствительных героев трагедий Озерова. Слова «чувство», «чувствительность», «природа» буквально сопровождают героя на протяжении всей трагедии. И сам он говорит о себе как о чувствительном человеке: «И я чувствителен, и оскорблен несносно.» [Озеров 1960: 111] Узнав о коварстве Ярополка, потрясенный Олег произносит:
За дружбу, Ярополк, ты брату мог нанесть Удар мучительный и язву толь глубоку!
Не испытал бы я такую грусть жестоку,
Лишася навсегда и трона, и венца.
Не в них отраду зрят чувствительны сердца,
Но потерять княжну. лишенным быть Предславы! [Озеров 1960: 103]
Благородный Олег пытается оправдать поступок своего брата: «Он страстью ослеплен, но коль услышит долг, / Природу, честь, пройдет постыдно ослепленье.»
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НА УКИ
[Там же], старается понять ненависть и ожесточение Свенальда, сына которого он казнил за то, что тот «законы, правы, честь ногою попирал»; объясняет причины своего поступка: «Неистов... от него мой весь народ страдал. Я правосудием обязан был народу» [Озеров 1960 : 104]. В то же время Олег проявляет великодушие по отношению к самому Свенальду и удивительное понимание его души.
Олег не сомневается в благородстве своего брата («:... Ярополк мне брат, рожден от Святослава; / Я мыслить не могу, чтоб он коварен был»), несмотря на то, что брат фактически уже выступил против него; он не желает спасаться бегством («Дней бегством никогда не сохранял Олег»); наконец, он верит в судьбу, рок [Озеров 1960 : 115].
В отличие от остальных героев, Свенальд не чтит законов, считая, что его многолетняя верная служба Святославу, а потом Ярополку позволяет ему пренебрегать ими, считая, что законы - для «ничтожного народа». Далеко не случайно в трагедии звучит реплика и о сыне Свенальда, убитом Олегом: «Несправедливая вражды твоей причина: / Твой сын преступник был» [Озеров 1960 : 78]. И Свенальд не возражает. Но его мораль отлична от той, которую декларирует Извед: «Не мстит лишь только тот, кто духом мал и слаб» [Озеров 1960 : 79].
На первый взгляд, именно таким представлен Ярополк: в своей слабости, терзаемый сомнениями, да он и сам о себе говорит: «Довольной твердости к злодейству не имею» [Озеров 1960 : 114]. Причем, слово «слабость» является частотным применительно к образу Ярополка. Он и сам осознает это свойство своего характера: легко поддается влиянию Свенальда, который пытается его убедить в том, что Олег коварен, его замыслы люты. Тем не менее Ярополк пытается ему возражать: Притворства, о Свенальд, душа его чужда:
Когда б исполнен был желанием отмщенья,
Он случай бы имел вовремя возмущенья;
Не против печенег - сражался бы за них [Озеров 1960 : 81].
Слабость характера Ярополка подтверждается поведением Свенальда, который исподволь «воспитывает» его. Но Ярополк показан неспособным одержать победу над собственными чувствами. Едва Предслава объявляет ему о своем отказе, в душе у Ярополка поднимаются все худшие, низменные чувства.
Все помыслы Ярополка умело направляются рукою Свенальда: Ярополк убежден, что Олег хочет отнять у него не только Предславу, но и трон. С одной стороны, он понимает суть характера злодея Свенальда, но, с другой стороны, оправдывает его:
Свенальдов гордый дух забыл законы чести!
Ах, нет: то честно всё, служить что может мести.
Отмщением могу мою обиду стерть... [Озеров 1960 : 94]
Но если бы герой был изображен только в своей слабости, временами переходящей в бессильную ярость, «свирепость», или все время следующим советам злодея Свенальда, он был бы однозначен и неинтересен как персонаж. Озерову удалось показать целую гамму чувств, сосредоточенную в одном герое: как Ярополк страдает от своего слабоволия, мучается сомнениями относительно совершение злодейства против брата, ужасается при мысли, что может стать братоубийцей. Все четвертое действие представляет, по сути дела, нравственный поединок между Ярополком и Свенальдом, внутреннюю борьбу Ярополка с самим собой. Свенальд буквально вынуждает его пойти на преступленье, но «природа» Ярополка сопротивляется всему тому, что говорит вельможа. Все наветы на Олега опровергаются одним аргументом Ярополка: «Но брат!..» Правда, потом он добавляет: «Но добродетели, и совесть, и
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 4 (32)
Алтухова В. А. «Чувствительные» герои и «мятущиеся» злодеи в трагедии В.А. Озерова «Ярополк и Олег»
природа...» [Озеров 1960 : 108] Не случайно герой называет Свенальда
«мучительным». Минутная слабость по отношению к брату сменяется убеждением:
Сей мир меж нами ложен.
Совет приемлю твой. Соперник должен пасть.
Любовь моя, и честь, и оскорблена власть,
И всё велит. [Озеров 1960 : 112]
Интрига пьесы заключается в том, что развязка оттягивается до последнего момента. Пятое действие начинается с «прозрения» Ярополка, которому предшествует своеобразная «медитация» героя, в результате которой он постигает весь ужас готового свершиться братоубийства. Кроме того, глубокие размышления не только приводят его к осознанию своей вины перед напрасно осужденным им Олегом, но и помогают «прозреть» того, кто подвиг его на преступление против брата.
В начале пятого действия, в явлении первом, смерть Олега преподносится как свершившийся факт, и на протяжении второго, третьего, четвертого и пятого явлений герои предаются скорби и отчаянию, вплоть до попытки Предславы покончить жизнь самоубийством. Трагедия «Ярополк и Олег» - единственная, в которой есть особое явление, названное Озеровым «Последнее» (похожее явление есть и в «Поликсене»). Именно в нем появляется чудесным образом спасенный Олег, что делает развязку пьесы и ее финал совершенно неожиданным. Но в то же время подобный финал вполне соответствует законам классицизма: всем героям воздается по заслугам - злодей Свенальд наказан, добродетельные Олег и Предслава наконец соединились, Ярополк, прошедший «чрез свет раскаяния», получил урок, заключенный в типичной для классицистического жанра моральной сентенции, которая равно относится как к героям трагедии, так и к сидящим на престоле:
На сердце сохраню, что ложный друг и льстец Есть язва злейшая носящему венец [Озеров 1960 : 126].
Таким образом, уже первая трагедия Озерова представляла собой произведение оригинальное, сочетавшее в себе как традиции классицизма, так и новые веяния сентиментализма и романтизма. Это особенно проявилось в обрисовке характеров героев трагедии, среди которых можно выделить следующие типы: чувствительные, добродетельные герои, им противостоящие абсолютные злодеи, «мятущиеся» герои, в характере которых уже видны начатки будущих психологических типов. Такая расстановка драматургических персонажей будет характерна и для других трагедий Озерова. Кроме этого, новаторство драматурга проявилось и в его «медитативных» монологах, свойственных «мятущимся героям», и в монологах элегических, более характерных для чувствительных героев.
Библиографический список
Бочкарев В.А. Русская историческая драматургия XVII-XVIII вв. М.: Просвещение, 1988.
Медведева И.Н. Владислав Озеров // Озеров В.А. Трагедии. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1960. С. 5-72.
Озеров В.А. Ярополк и Олег // Озеров В.А. Трагедии. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1960. С. 75-126.
Повесть временных лет по Лаврентьевской летописи 1377 г. // Повесть временных лет. СПб.: Наука, 1996. Серия «Литературные памятники». С. 5-268.
