CC BY
15
39 Ростиславов Д. И. Записки // Русская старина. 1880, № 3. С. 554 - 555.
40 Законы о православном духовенстве и учреждениях духовных с разъяснениями из решений Правительствующего Сената, указов, определений и постановлений Святейшего Синода, ведомственными разъяснениями и алфавитно-предметным указателем / Сост. Н. Е. Серебренников. М., 1906. С.123.
41 Вдовы, имеющие несовершеннолетних детей, сохраняли право на весь земельный пай мужа. Бездетные и те, у которых все сыновья достигли 17 лет, а дочери вышли замуж - на половину пая. Земельными наделами можно было пользоваться не только лично, но и отдавать их в аренду представителям войскового и невойскового сословия на срок не более одного года.
42 Законы о православном духовенстве... С. 124.
43 Абрамовский А. П., Кобзов В. С. Церковь и приход Кундравинской станицы // ОКВ: религиозно-нравственная культура. Челябинск, 2001. С. 32-33.
45 ГАОО. Ф. 173. Оп. 5. Д. 10 549. Л. 32 об., 59 об., 269.
45 Статистика землевладения. 1905. Вып. 45. Оренбургская губерния. СПб., 1906. С. 10, 12, 29.
46 Конюченко А. И. Духовенство Челябинска накануне революции (численность, образовательный уровень, материальное положение) // Города Урала в контексте русской культуры. Челябинск, 1993. С. 89.
47 Общие способы призрения священно-церковнослужителей и их семейств (епархиальные попечительства, пособия потерпевшим разорение от пожаров, опеки, пенсии и единовременные пособия). Харьков. 1874. С. 90.
48 Так, при описании имущества покойного дьячка Коельской станицы местный священник обнаружил непокрытый «из русской овчины тулуп», перешитый для сына, обучавшегося в Челябинском духовном училище, «лёгкий летний кафтан, но и сей не имеет почти никакой цены; более никаких ни бумаг, ни имущества не найдено. У самой жены покойного, кроме постоянно ношеного и уже далеко не нового платья, при том, самого скудного, также ничего нет. Денег. никогда не бывало и нет. Ещё, впрочем, осталась одна лошадь с полугодовалым жеребёнком и одна корова, но и те, во-первых, очень стары, во-вторых, нужны для постоянного употребления сирот, в-третьих, весьма далеко не покроют оставленных покойным долгов.». См.: ГАОО. Ф. 176. Оп. 1. Д. 17. Л. 2 - 2 об.
Д.А. Седых
«ЧТОБЫ ИСПРАВИТЬ ВСЕ ОШИБКИ И НЕДОСТАТКИ...»: ФОРМЫ ОБЩЕСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОФИЦЕРОВ РУССКОГО ФЛОТА В 1905 - 1914 ГОДАХ
Общественные и политические организации в сфере гражданского общества давно стали явлением обыденным. Вопрос же об их месте и роли в сфере вооруженных сил, на наш взгляд, является более спорным и неоднозначным. В связи с этим обращает на себя внимание опыт организации общественной деятельности, имевший место в российском флоте в начале XX в.
Уже в ходе неудачной для флота Русско-японской войны моряки испытали тяжелое психологическое потрясение. Еще более оно усилилось после возвращения в Россию, где они оказались под ударом оскорбленного общественного мнения. Потрясение оказывалось еще глубже от осознания ими наряду с чувством вины и чувства честно выполненного долга. Это обстоятельство не укрылось от глаз исследователей. «Поражение России в войне 1904 - 1905 гг., и особенно гибель 2-й Тихоокеанской
эскадры в Цусимском сражении, произвела удручающее впечатление на офицерский состав русского флота», - пишут в своей работе В. А. Золотарев и И.А. Козлов1.
Не в силах более терпеть продолжающуюся травлю и не представляя себе возможности изменить ситуацию в лучшую сторону, оставаясь частью существующей системы, многие офицеры предпочли покинуть службу. В.И. Семенов рассказывает в своих воспоминаниях, как после написания им ряда статей в защиту З.П. Рожественского он был вызван к морскому министру адмиралу А. А. Бири-леву и получил от него «категорическое» приказание: без цензуры начальства не писать ничего о минувшей войне. «Тогда я еще был на службе, - писал он, - а потому, получив приказание, в точности его исполнил и (уж конечно) не нарушил доверия, оказанного моему слову»2. Масштабы этих отставок были настолько значительны, что продолжали ощущаться даже через шесть лет после окончания Русско-японской войны. «Одна из забот моих, - читаем в записках морского министра И.К. Григоровича, относящихся к 1911 г., - это недостаток офицерского состава вследствие гибели многих во время Японской войны и ухода большого числа офицеров в отставку, не видевших в будущем ничего светлого для флота.. .»3.
Наиболее передовая часть оставшихся в строю офицеров поставила своей целью разобраться в причинах своего поражения, поскольку, как писал один из них, «не чудом произошло все то, что было во флоте, и не все это жиды устроили»4. «Все тогда горели желанием исправить обнаруженные войною недостатки, понимая, что правдивое и откровенное сознание своих недостатков есть уже первый шаг к их исправлению», - писал в одном из своих писем А.Н. Щеглов5. Подобно Щеглову, большинство такого рода офицеров видели истоки неудач в организационных основах российского императорского флота. Так, например, А.В. Колчак во время одного из заседаний чрезвычайной следственной комиссии по его делу в 1920 г., говоря о причинах поражения флота в Русско-японской войне, отметил: «.Главную причину я видел в постановке военного дела у нас во флоте, в отсутствии органов, которые бы занимались подготовкой флота к войне, отсутствии образования»6. Ответив таким образом на основной вопрос, эти офицеры, как пишут в своей работе В.А. Золотарев и И.А. Козлов, «открыто выступили с критикой существующих порядков во флоте и в интересах его возрождения потребовали коренного пересмотра всей организации и подготовки военно-морских сил»7.
Рассматривая эту группу офицеров, те же авторы отмечают, что к ней относились «главным образом молодые способные офицеры», многие из которых являлись участниками последней войны, в том числе и обороны Порт-Артура, где «в условиях крайне напряженной боевой обстановки особенно остро ощутили все пороки и недостатки существующей системы подготовки вооруженных сил Рос-сии»7. Другими словами, ядро реформаторски настроенной части офицерского состава флота составили представители его средней, наиболее адаптированной к условиям индустриального общества, страты, которые вместе с тем имели своих сторонников и среди высшего начальствующего состава, в том числе Н.О. Эссена, великого князя Александра Михайловича, И.К. Григоровича, А.Н. Крылова и др.
Им противостояла консервативно настроенная часть военных моряков, представленная наименее адаптированными старшей и высшей стратами офицеров флота, которые в силу своего служебного статуса в значительной степени сосредотачивались в верхних эшелонах власти морского министерства, и в первую очередь в министерских кабинетах, оказавшихся наименее восприимчивыми к опыту минувшей войны. По словам М. Холодовского, сразу по окончании Русско-японской
войны даже самые ярые реакционеры не осмелились бы открыто выступить в защиту старых порядков - «слишком очевидна была негодность этого старого». Но в то же время офицерам старшего поколения, сделавшим карьеру в рамках прежней системы, не хватало сил порвать с ней бесповоротно. В результате неразрешимости этого противоречия, старшие начальники оказались выключенными из конструктивного процесса поиска путей возрождения флота, которым была охвачена большая часть его офицерского корпуса. «. Старшая часть личного состава производила впечатление необыкновенной растерянности, - писал М. Холодовский, -ждать от нее яркого слова, смелых мыслей и поступков было очевидно невозможно, да на деле так оно и вышло»8. «Да и кому же сочинять реформы? Министерству? Но ведь оно состоит из тех же бессознательных людей, что и флот, за последним даже есть огромное преимущество: он умирал, он страдал и до сих пор страдает от пережитого, в то время как Министерство писало, писало и писало, наивно веруя, что его писания кому-то могут принести пользу, кого-то направят на путь истинный», - читаем в статье лейтенанта Д. Вердеревского10. У лейтенанта А.Н. Щеглова была возможность убедиться в этом на собственном опыте: записка с проектом реорганизации Главного морского штаба, которую он в первой половине декабря 1905 года подал «по начальству» на имя морского министра А. А. Бириле-ва, осталась незамеченной. «. Министр до записки моей не прикасался, - писал он в своих воспоминаниях, - и она в красной папке пролежала декабрь и январь на столе на видном месте»10. Подобные факты служили основанием дать единственно возможную оценку реформаторского потенциала флотского руководства: «Ждать плодотворных преобразований от старших начальников нельзя»9.
В этой ситуации, по определению лейтенанта М. Холодовского, часть личного состава флота, «не имея ни власти, ни возможности, следовательно, непосредственно влиять на ход событий... после высокого первичного подъема первых месяцев после войны. быстро остыла и обратила свое чувство скорби внутрь себя самих, результатом чего явился постепенный, но несомненный подъем моральных требований к офицерской среде»11.
Но были и офицеры, готовые взять на себя ответственность за судьбу реформ во флоте. Консервативно настроенным властным структурам они старались противопоставить силу общественного мнения. Организованная офицерская масса или, другими словами, «офицерское общество» должно было, во-первых, стать той силой, которая оказалась бы способной расшевелить погрязшие в рутине официальные структуры и, во-вторых, принять участие в непосредственной разработке морских реформ, контролируя тем самым их содержание. По мнению этой части моряков, руководству флота следовало воспользоваться предложенной помощью и начать сотрудничество с офицерской общественностью ради общего дела. «Таким образом, - писал Д. Вердеревский, - организация общественных сил и предварительная работа их над уяснением себе самим положения дел должна непременно предшествовать всяким реформам»12. А.Н. Щеглов (как штабной офицер он был знаком с положением дел в Морском министерстве) также не верил в возможность запустить в действие механизм реформ без дополнительной помощи, посредством одних только официальных каналов - слишком низок был их реформаторский потенциал. В стоявшем тогда на позиции реформ общественном мнении он видел реальную силу, очень ценил его значение и потому выступал за предоставление морякам возможности свободно выражать свое мнение. «Чтобы исправить все
ошибки и недостатки, надо, прежде всего, сознать их, надо было иметь возможность свободно обсуждать те или иные вопросы всеми ожидавшихся реформ», -писал он13. Но для того чтобы общественное мнение из факта, который следует учитывать при анализе сложившейся обстановки, превратилось в реальный фактор, способный влиять или даже определять развитие событий, требовалась форма, которая позволила бы аккумулировать энергетический потенциал общественного мнения и с пользой расходовать его для достижения поставленной цели.
Одной из таких форм общественной деятельности, которой не замедлил воспользоваться Щеглов, была периодическая печать. «Чтобы подготовить общественное мнение к реформам флота, я напечатал в газете «Русь» несколько едких статей», -писал он в своих мемуарных набросках, посвященных истории создания МГШ14. Результат был впечатляющим: в морском министерстве заметили статьи и даже попытались определить их автора. Более того, после признания Щеглова контр-адмирал А. А. Вирениус поспешил предложить ему штатное место в Главном морском штабе, от которого Щеглов отказался. Казалось, цель достигнута и можно продолжать двигаться в этом направлении. Но в то же время периодическая печать как способ борьбы за реформы имела и свои недостатки: ведомственная периодика могла быть подвергнута контролю цензуры; что касается частных изданий, то они очень часто оказывались во власти рыночной конъюнктуры, и интересы истины должны были отступать в сторону перед финансовыми интересами предпринимателей. «. Я, однако, вскоре должен был прекратить участие в газете, - писал Щеглов, - так как владелец газеты Суворин настаивал, чтобы я пропагандировал ненужность броненосцев и рекламировал бы подводные лодки, что не отвечало ни истине, ни убеждениям моим. Тогда-то я впервые на личном опыте убедился в безыдейности, беспринципности и корыстолюбии владельцев прессы - Суворин модной идеей подводных лодок хотел обогатиться газетными
пяточками»15.
Более оптимальной формой консолидации общественных сил, представлявшей иные, не менее эффективные средства для решения насущных задач и в гораздо большей степени соответствовавшей нравственным принципам офицеров флота, стали закрытые и полузакрытые офицерские организации: кружки, лиги, общества и т.п. Они позволяли более четко определять цели и задачи движения, более оперативно и профессионально вести процесс обсуждения поставленных проблем, а также контролировать персональный состав организации с целью недопущения в нее нежелательных элементов. Подобные собрания уже имели место в истории России. По окончании Крымской войны, в период александровской «оттепели», они объединяли на почве общих профессиональных и политических интересов самые разнообразные группы чиновной и творческой интеллигенции и, по оценкам исследователей, сыграли важную роль в деле подготовки и обсуждения проектов реформ, реализованных в первой половине 60-х годов XIX в.16 Новый взлет общественной активности, сопровождавшийся массовым созданием общественных организаций, в том числе и с участием представителей военных ведомств, пришелся на период окончания Русско-японской войны и революционных событий 1905 - 1907 гг.
Военные объединения этого времени представляли собой довольно широкий спектр организаций, отличавшихся друг от друга по своему статусу, составу и количеству участников, содержанию деятельности, характеру обсуждаемых проблем, а также по степени известности, значимости и влиянию. Интересы военных моряков представляли такие организации, как Лига обновления флота, Санкт-
Петербургский военно-морской кружок, Черноморский военно-морской кружок, Московский кружок обновления флота, Общество офицеров флота в Кронштадте и др. Среди них по популярности, активности и результатам своей деятельности выделялись первые две организации. Они же представляли собой и два основных типа организаций, которые в ходе своей общественной деятельности предпочитали офицеры флота.
Созданная в декабре 1905 г. группой членов Императорского Русского Технического Общества во главе с Н.Н. Беклемишевым Лига обновления флота (ЛОФ) ставила своей целью «всемерное содействие развитию русских морских сил и средств до степени, соответствующей требованиям безопасности и пользы отечества и к поддержанию их на уровне мирового прогресса»17. Составленная Н.Н. Беклемишевым программа лиги дает возможность представить себе ту идеологическую основу, которая определяла смысл и содержание ее деятельности. Прежде всего, говоря о флоте, деятели ЛОФ имели в виду морские силы в целом, то есть не только военно-морской флот, выполняющий функции обороны, но и торговый флот как средство внешнеэкономических связей и возможный резерв военного флота. Необходимость флота для России, таким образом, не подвергалась сомнению. При этом он рассматривался прежде всего как национальное достояние, а не как одна из отраслей государственной деятельности. В связи с этим общество, по мнению организаторов Лиги, должно было понимать значение морских сил в жизни нации и хорошо представлять себе их основные функции, организацию и механизм деятельности, а также принимать активное участие в решении целого ряда флотских проблем, к которым оно могло иметь непосредственное отношение. «Образ действия этой лиги определяется тем соображением, что в ней предполагается сконцентрировать выражения чувств и желаний всего населения России по отношению к развитию военного и торгового флота, вместе со всеми связанными с ними интересами», - указывалось в объявлении о начале деятельности ЛОФ18. Основными вопросами, в обсуждении которых члены Лиги стремились принять участие, были проблемы укомплектования флота личным составом (как рядовым, так и офицерским), а также содержания и развития его материально-технической базы и вооружения. «Не желаем давать деньги на суда, которые топят дворянские дети», - писал Н.Н. Беклемишев19.
В соответствии со своими целями и «образом действия» Лига обновления флота представляла собой общество открытого типа, членами которого, согласно ее уставу, могли стать «все полноправные русские граждане без различия пола... а также общества и союзы по взаимному соглашению»17. Доступ в организацию был максимально упрощен и облегчен: участвовать в ее деятельности было возможно и не будучи ее официальными членами, а годовой членский взнос равнялся двум рублям17. Изначально рассматривая себя как массовую организацию, руководство лиги поспешило объявить своей ближайшей задачей «распространение сведений о ней среди всего населения, для объединения всех сочувствующих лиц»17.
Содержание деятельности ЛОФ представляет собой комплекс мероприятий, в большинстве своем направленных на ознакомление широких масс простых обывателей с жизнью флота и ее популяризацию. Так, например, большое внимание уделялось организации лекций, докладов и сообщений, посвященных различным отраслям морского дела, наиболее злободневным проблемам флота, ярким страницам морской истории и т.д., которые нередко оканчивались последующими прениями и обсуждениями. По данным самой Лиги в период с 1906 по 1-ю половину
1908 г. было организовано слушание 89 докладов на темы: «Из жизни моряков», «О морской деятельности, как корабли сооружаются, живут и погибают», «Нужен ли нам флот и его значение в истории России» и др.
Другим характерным для ЛОФ видом деятельности была организация выставок и экскурсий, во время которых посетители могли ознакомиться с разнообразными экспонатами на морскую тематику, включая чертежи и фотографии судов, образцы приборов и вооружения, книги и т.д. Для проведения экскурсий их устроители использовали настоящие корабли военного и гражданского флота. Причем экскурсанты должны были выступать не сторонними наблюдателями, а непосредственными участниками корабельной жизни наряду с воспитанниками Морского кадетского корпуса и Санкт-Петербургского училища дальнего плавания. В качестве экскурсантов организаторам подобных выходов в море (ими занимался специальный «Комитет морских экскурсий») виделись, прежде всего, воспитанники средних учебных заведений не младше 16 лет в сопровождении преподавателя и «другие лица»20. В бумагах Н.Н. Беклемишева мы, в частности, находим отдельно стоящую идею об организации предварительной подготовки личного состава для флота в специальных обществах, за которыми просматриваются широко распространенные в будущем организации, подобные советскому ОСОАВИАХИМу - ДОСААФу21. Стоимость посещений всех указанных мероприятий варьировалась от 10 копеек до 2 рублей за лекции (при этом члены лиги пользовались некоторой скидкой, а учащиеся в форме на «ненумерованные места» допускались бесплатно) и до 32 руб-22
лей за экскурсии .
Для распространения информации на тему флота членами Лиги была создана специальная Морская библиотека и свой печатный орган - журнал «Море» (с 1908 г. - сборник), издававшийся с разной периодичностью вплоть до одного выпуска в неделю. В отношении важных внутри- и внешнеполитических событий ЛОФ пользовалась такой формой выражения собственного мнения, как адреса. К примеру, 20 декабря 1908 г. состоялось ее экстренное заседание, посвященное событиям в Мессине, после чего был составлен приветственный адрес на имя контрадмирала Литвинова23.
Что касается второй проблемы - материально-технической базы флота, то руководство Лиги сформулировало свои взгляды по ней в нескольких пунктах -требованиях своей программы, а именно:
1) отделение хозяйственного управления морского ведомства от морского командования;
2) преобразование хозяйственной части флота на современных началах;
3) организация технической части на началах экономической самостоятельности;
4) строительство судов силами отечественной кораблестроительной промышленности, с использованием для этого частных предприятий и частных капиталов;
5) персонал заводов и верфей (как рабочие, так и служащие) должен быть
24
привлечен «к участию в их интересах» .
Естественно, что такие задачи могли решаться даже не на уровне морского министра, а на высшем государственном уровне. Это понимали и авторы программы, поэтому уже в одном из первых своих документов - объявлении об открытии ЛОФ - они заявили о своем намерении работать в тесном контакте с Государственной Думой, для которой лига должна была стать своего рода комитетом
по предварительной подготовке рабочих материалов о проблемах флота на общественных началах. «В будущем предвидится, - писалось в объявлении, - что Лига обновления флота займется делом подготовительной разработки и выяснения морских задач для членов Государственной Думы, чтобы они, обсуждая официальные законопроекты, имели бы в виду также пожелания населения России, в мере его
25
сочувствия морскому делу» .
Помимо двух вышеупомянутых проблем, наиболее близких и понятных простому обывателю, в своей деятельности Лига не стеснялась затрагивать и вопросы сугубо военного характера, как, например, в докладе Н.Н. Беклемишева, А.Л. Бубнова и А.М. Толстопятова «О значении финских шхер» или в одной из статей Н.Н. Беклемишева, посвященной, помимо всего прочего, реформе системы организации и управления флотом26.
Подстать масштабам и характеру деятельности ЛОФ были ее организация и структура. С самого начала рассматривая себя как организацию массовую, она помимо центрального органа в столице предполагала иметь многочисленные филиалы на местах, деятельность которых должна была осуществляться на основании ее устава17. И это намерение действительно имело успех. Провинциальные отделения и бюро Лиги были открыты в Москве, Одессе, Николаеве, Александ-ровске (на Амуре), Севастополе, Батуме, Харбине. Какие-то представительства имелись, предположительно, в Тамбове, Смоленске, Минске и др. Всего к 1908 г., по данным самой Лиги, она имела до 40 отделов и корреспондентов в России и за границей27. Некоторые из филиалов имели тенденцию к приобретению статуса самостоятельной организации. Так, в частности, произошло с Московским бюро. 1 февраля 1909 г. оно было преобразовано в «Московский кружок обновления флота». Правда и в этом случае генетическая связь последней с ЛОФ не скрывалась и даже подчеркивалась: Н.Н. Беклемишев стал пожизненным членом кружка и принял участие в выработке его устава28.
Интересно, что в составе членов кружка только четыре человека имели отношение к флоту, и все они (один полковник по адмиралтейству и три инженер-механика флота) принадлежали к числу «вспомогательного» персонала, объеди-
29
ненного в ряд специальных «корпусов» специалистов морского ведомства . Остальные кружковцы принадлежали к различным профессиям и ведомствам. Среди них мы встречаем инженеров, военных, доктора (?) и даже магистра фармации. В целом персональный состав Московского кружка свидетельствует, что, по крайней мере в Москве, наибольший интерес проблемы флота вызывали в среде технической интеллигенции (большинство членов кружка являлись инженерами различных специальностей). Кроме того, деятельность кружка носила, по большей части, общественный, гражданский характер (в его списке значатся только три военных чина, из которых один - уже упоминавшийся полковник по адмиралтейству, один полковник артиллерии и один капитан)30.
В своей деятельности ЛОФ рассчитывала также на широкое сотрудничество как с государственными органами, так и с другими отечественными и зарубежными общественными морскими организациями и, прежде всего, с профессиональными объединениями моряков. Для этого в структуре ее центрального органа (и, по-видимому, местных филиалов, которые также действовали на основе устава лиги) помимо общего собрания, бюро, председателя, его заместителя, ревизионной комиссии, казначея и возможного почетного председателя предусматривался так называемый «совет уполномоченных». Этот орган должен был выполнять роль
своеобразной экспертной комиссии, а точнее, - комиссий по различным отраслям морского дела, и состоять из представителей соответствующих организаций моряков. «Относительно этих союзов и обществ (профессиональных морских организаций. - Д.С.) Лига полагает, что они могут дать ценный материал для гласных заседаний Лиги, а потому Лига устанавливает у себя совет уполномоченных специалистов по морскому делу, по торговому флоту, по промышленности и т.д. с участием лиц, которых благоволят избрать означенные профессиональные организации», - читаем в ее объявлении25. Таким образом, руководство Лиги рассчитывало убить одним выстрелом сразу двух зайцев: во-первых, приобрести компетентных консультантов и, во-вторых, использовать их в качестве связующего звена с организациями, которые бюро Лиги было радо привлечь к участию в своих мероприятиях. Среди военных моряков, в той или иной степени сотрудничавших с ЛОФ, мы видим имена Л.Ф. Добротворского, П.И. Белавенца и, возможно, др. Но в целом остававшиеся в строю офицеры флота предпочитали вести свою внеслужебную деятельность в рамках иных - профессиональных организаций, тех самых, с которыми так стремились наладить контакт представители Лиги. «Уцелевший после поражения (в Русско-японской войне. - Д.С.) дух флота принялся за создание материальной силы, - писал в одной из своих работ В.Н. Черкасов. - Он сплотил личный состав в кружки и общества (Общество офицеров флота в Кронштадте, Санкт-Петербургский военно-морской кружок (СПВМК), Черноморский военно-морской кружок в Севастополе), занявшиеся исследованием и устранением причин, приведших наш флот к поражению и изучением способов воссоздания
31
силы» .
На первом месте среди такого рода организаций по времени создания и по тому следу, который он оставил в истории флота, стоит Санкт-Петербургский военно-морской кружок. Среди его членов учредителей был А.Н. Щеглов. В одном из своих писем за 1912 г., адресованном членам этого кружка, он затронул некоторые обстоятельства его создания. Он, в частности, отмечал, что кружок возник прежде всего как рупор свободного слова, давший возможность открыто высказывать свою точку зрения по всем вопросам. Отсутствие у флота этого права в предшествовавший период стало, по мнению Щеглова, одной из причин его поражения в Русско-японской войне, а после ее завершения гласное обсуждение его проблем виделось непременным залогом его возрождения. «Из всех зол, мною упомянутых, наихудшее была боязнь правдивого слова, и сейчас же по окончании войны это как-то особенно остро всеми сразу почувствовалось», - писал он32. В то же время кружок был создан группой офицеров-сослуживцев с целью обсуждения, прежде всего, своих профессиональных проблем. Как следует из того же письма «...тогда-то и явилась мысль образовать такой кружок офицеров, где офицеры, одушевленные самым лучшим, самым благородным чувством, чувством любви к своей родине и к своему делу, могли бы собираться, чтобы вместе мыслить, помогать друг
32
другу словом и мыслью, критиковать и спорить» .
Вопрос о дате образования кружка остается спорным. Авторы, затрагивающие его в своих работах, как правило, указывают на промежуток осень - зима 1905 г.33 Действительно, первый вариант устава кружка под названием «Общество младших офицеров флота», представленный на утверждение морского министра, датирован 16 декабря 1905 г. Наиболее раннее заседание, документальное подтверждение которому мы смогли найти, состоялось 21 ноября 1905 г. На нем присутствовали 12 человек. При этом в тот день участники заседания еще занимались
рассмотрением организационных вопросов34. Щеглов в своем письме членам кружка не называет даже примерной даты его основания, но упоминает, что компания, в которой родилась идея его создания, насчитывала 5 офицеров35. Таким образом, наиболее вероятное время основания СПВМК действительно приходится на ноябрь 1905 г. По-видимому, встреча инициативной группы, насчитывающей тогда 5 человек, и первый разговор о целесообразности создания кружка произошли в начале ноября или даже в конце октября этого года. Затем в течение всего ноября происходило обсуждение организационных вопросов, а состав участников заседаний уже к двадцатым числам месяца вырос до 12 человек. Завершение процесса организационного оформления кружка произошло в конце ноября - начале декабря 1905 г., когда был подготовлен первый вариант устава, поданный в середине декабря на утверждение флотского начальства. В тот момент список членов -учредителей кружка насчитывал уже 14 человек36. Правильность наших догадок подтверждает Приложение №1 к Протоколу общего собрания СПВМК от 28 апреля 1906 г. - итогового собрания за зимний сезон 1905 - 1906 гг.37 Согласно отчету о деятельности кружка за указанный период, всего состоялось 20 заседаний. Из них четыре в ноябре 1905 г. (9, 14, 21 и 28-го числа) и три в декабре (5, 12 и 19-го числа). При этом отмечается, что заседания 9, 14 и 21 ноября были посвящены «исключительно разработке Устава кружка», а на собрании 28 декабря обсуждался вопрос «о занятии разработкой программы плавания минных отрядов обороны Балтийского моря». Первый же доклад был сделан лейтенантом А.Н. Кирилиным 5 декабря 1905 г. Заседания 12 и 19 декабря 1905 г. были посвящены обсуждению этого доклада и слушанию доклада лейтенанта Шрейбера. Затем в собраниях кружка наступил перерыв. Он был связан с ожиданием ответа от морского министра по поводу поданного еще в середине декабря на его рассмотрение устава
кружка38.
Из отчета также следует, что все заседания СПВМК до означенного перерыва (то есть до 19 декабря 1905 г. включительно), проходили на квартире А.Н. Щеглова в доме №5 на Набережной Адмиралтейского канала38. Сам хозяин так описывал «непривычный вид» помещения, где велись заседания: «В той комнате, называемой гостиной, не было ни занавесей, ни ковров, ни мебели, а стояло несколько скамеек, стульев, не распакованные с вещами хозяина квартиры ящики, на которых и размещались присутствовавшие кто как мог»39. Первое свое собрание после перерыва, ставшее первым и в 1906 г., члены кружка провели уже в ином качестве: «с разрешения морского министра в помещении Морской Академии»40. Таким образом, кружок получил одобрение начальства, а вместе с ним и полуофициальный статус, хотя утверждение его устава продолжалось еще некоторое время. «Группа, морских офицеров, с разрешения морского министра, образовала военно-морской кружок, полуофициальный, - рассказывал об этих событиях А.В. Колчак. - Так нам было предоставлено в Морской академии помещение; средства кое-какие морское министерство дало, так как оно относилось благожелательно к этой работе»41. Помещение Николаевской Морской Академии наряду с кабинетом начальника Главного Гидрографического Управления стали основными местами собраний СПВМК. Но поскольку для этого необходимо было получать специальные разрешения, отдельные заседания проходили и в других, подходящих для этого местах: частных квартирах, помещении Морского Генерального Штаба (МГШ), редакции журнала «Морской сборник» и, возможно, других. Из дней недели для работы, как правило, избирались четверг или пятница.
Кто же из 14 членов - учредителей СПВМК, упомянутых в первом варианте его устава, входил в число пятерых офицеров, первыми высказавших мысль о необходимости данной организации и сделавших первый шаг к его созданию? Очевидно, что в их числе был А.Н. Щеглов, так как первые заседания кружка состоялись на его квартире. Он, в свою очередь, особо выделял в этой истории заслуги капитана 2-го ранга М.М. Римского-Корсакова и лейтенанта А.Н. Кирилина (оба они присутствовали и на первом заседании, документы которого зафиксировали имена участников и которое состоялось 21 ноября 1905 г.). «Это была их мысль (об организации кружка. - Д.С.), - говорил он во время заседания 28 апреля 1906 г., -они за нее воевали и мы этим людям обязаны сознанием приятно и полезно проведенного времени»42. А.В. Колчак, также входивший в первый состав СПВМК и также упомянутый в списке участников заседания 21 ноября, отмечал, что «был в числе основателей» его, а среди своих коллег по кружку называл А.Н. Щеглова, М.М. Римского-Корсакова и В.К. Пилкина. Владимир Константинович Пилкин действительно был активным деятелем данной организации. Именно в его фонде хранится экземпляр первого устава кружка. Но его имя отсутствует в списке участников ноябрьского заседания и в списке учредителей кружка. Оно появляется в протоколах заседаний с января 1906 г.43 Кстати, январь как время начала деятельности кружка ошибочно называет и Колчак44. Слова младшего судостроителя Ку-тейникова, также присутствующего в обоих списках первых членов кружка, «я не могу не вспомнить начала деятельности наших первых заседаний в квартире уважаемого Александра Николаевича Щеглова.» вполне могут служить доказательством его причастности к упомянутой Щегловым пятерке45. Таким образом, однозначно ответить на вопрос о том, кто же персонально входил в число тех пятерых самых первых членов кружка, представляется затруднительным. Со всей определенностью к ним можно отнести Щеглова как хозяина квартиры и Кутейникова как принимавшего участие в проходивших там заседаниях; с большой долей вероятности это можно сделать в отношении Римского-Корсакова, являвшегося первым председателем кружка, а значит, и Кирилина, упомянутого Щегловым в качестве отца-основателя совместно с Римским-Корсаковым. Потенциально же в их числе мог быть каждый из 12 участников заседания 21 ноября, а фактически к числу основателей кружка можно отнести всех, кто подключился к его деятельности в течение ноября и начале декабря 1905 г. (то есть к моменту выработки устава и проведению слушаний первых докладов).
Согласно уставу, члены общества ставили целью расширение своих знаний и проведение исследовательской работы в области военно-морских наук, направленных на дальнейшее развитие всех отраслей военно-морского дела с учетом опыта русско-японской войны и проведение в жизнь результатов этой деятельности. В то же время на одном из первых заседаний, состоявшемся 21 ноября 1905 г., был поставлен вопрос об отношениях нового органа к происходившим в стране политическим событиям. Согласно сохранившемуся черновику протокола этого заседания, мнения участников разделились.
Бывший старший штурманский офицер крейсера «Варяг» и участник знаменитого боя при Чемульпо лейтенант Е.А. Беренс выступил с предложением разрешить офицерам деятельность в этом направлении. «В данное время, - говорил он, - нельзя отстраняться от текущих вопросов, не имея уверенности в завтрашнем дне... надо внести свою лепту сейчас для упорядочения текущих условий...»
Эта позиция сразу встретила возражения со стороны других участников заседания. В частности, лейтенант Н.Л. Подгурский объявил ее «непосильной задачей», за отказ от которой члены общества не заслужат упреков в свой адрес. Верный своему профессиональному долгу лейтенант А.В. Колчак немедленно указал на опасность для офицеров флота заниматься не своим делом. «Начальствующий состав флота, - заявил он, - оказался не на высоте, и единственную помощь флоту мы можем оказать на этом (профессиональном. - Д.С.) поприще. Вступая же на текущие события, мы идем на скользкую почву»46.
Пытаясь нащупать компромиссный вариант решения вопроса, лейтенант Г. фон Шульц предложил разделить идейно-теоретическую и практическую стороны проблемы, отдавая предпочтение первой из них. «Уклониться от текущих вопросов мы не можем, поэтому [необходимо. - Д. С.] поставить вопрос, как относиться к текущим событиям, а не как помогать их разрешению. Резолюции же наши будут касаться только теоретических положений», - размышлял Шульц47.
Эту идею отвергли как Беренс, еще раньше настаивавший на практической стороне политической деятельности хотя бы в качестве исключительного условия на время кризиса, так и капитан 2-го ранга М.М. Римский-Корсаков, заметивший, что революционные настроения уже настолько широко распространились среди личного состава флота, что своевременность предложенной меры вызывает сомнение. В итоге капитан 2-го ранга М.А. Кедров вообще заявил о том, что если вопрос о текущих событиях кружку не под силу, а заниматься теоретическими изысканиями не время, следует вообще закрыть общество48.
Наконец, видя, что обсуждение окончательно зашло в тупик, Римский-Корсаков предложил сперва принципиально решить: может ли общество вообще касаться вопросов внутренней политики или нет. При баллотировке этой формулировки голоса участников заседания, как можно заключить из имеющегося источника, разделились поровну: шесть человек, включая Беренса, Кедрова, Шульца, Щеглова, ответили положительно, остальные, в том числе и Колчак, Римский-Корсаков, Подгурский, Кирилин, высказались против. Как складывались в дальнейшем споры по этому вопросу, документ не позволяет выяснить, но он фиксирует итог заседания - формулировку, принятую единогласно и оформленную впоследствии в 3-й статье §1 устава общества. Согласно ей, в круг предметов, подлежащих обсуждению, входили «также те вопросы текущей жизни личного состава флота, против обсуждения которых не встретится препятствий со стороны морско-
49
го начальства» .
Как видим, в ходе обсуждения круг рассматриваемых кружком вопросов окончательно был локализован в рамках военной тематики, что выразилось в появлении формулировки «текущая жизнь личного состава флота» взамен «текущие события внутренней политики». А поскольку эта фраза оставалась довольно туманной, во избежание возможных недоразумений при определении степени соответствия той или иной проблемы выбранному критерию, а также для того, чтобы сохранить полуофициальный статус кружка, последнее слово было оставлено за руководством морского ведомства.
Все вопросы как организационного, так и творческого характера решались в Общем собрании действительных членов кружка, а для руководства его текущей деятельностью собрание избирало Совет в составе председателя, двух вице-председателей, секретаря и казначея. Для закрепления полуофициального статуса организации и сохранения необходимых для работы связей с высшим флотским
руководством, устав предусматривал должности почетного председателя и почетного вице-председателя, которыми являлись морской министр, начальник ГМШ, а позднее и начальник МГШ50.
Своих целей члены общества достигали посредством целого ряда мероприятий и в первую очередь, как следует из устава, «устройством сообщений, как в своих собраниях, так и в публичных»51. Персональные доклады (они же сообщения) и их обсуждение в общих собраниях кружка стали основным видом деятельности и непременным условием членства в нем52. Доклад мог быть представлен в устной или письменной форме на тему, выбранную самим автором или предложенную ему собранием или Советом кружка. Однако тема доклада не должна была быть навязана, так как в итоге это могло угрожать качеству проделанной работы, а также основополагающим принципам кружка, таким, как свобода слова и «взаимное содействие» всех его членов делу возрождения и развития погибшего флота. Так, например, на заседании 2 октября 1906 г., когда председатель М.М. Римский - Корсаков поднял вопрос о необходимости хоть какой-нибудь систематизации тематики представленных докладов, лейтенант Смирнов предложил самому Совету наметить вопросы, которые «желательно бы было разобрать и доклады по ним разослать членам кружка». Этому немедленно воспротивился А.В. Колчак, «полагая, что нельзя заставлять офицеров готовить доклады по области, может быть, мало их интересующей»53. В то же время, в ответ на предложение А.Н. Щеглова корабельному инженеру Кутейникову сделать доклад на заданную тему, тот выразил согласие, но предупредил, что «хотя у него есть много готового материала, все же обработка его потребует много времени»53.
Среди прочих тем, особенно первое время, приоритет имели сюжеты, связанные с анализом опыта последней войны, содержавшие ответы на многие вопросы о перспективах развития флота в ближайшем будущем. «Время уходит, - отмечал М.М. Римский-Корсаков во время заседания 2 октября 1906 г., - интерес к минувшим событиям войны постепенно охлаждается и может случиться, что много интересного останется не разобранным»54. В то же время А.В. Колчак обращал внимание, что помимо самостоятельного анализа насущных проблем флота нельзя было забывать и о расширении своего профессионального кругозора, повышении образовательного уровня и развитии научной сферы военно-морского дела. «Не следует, - говорил он, - задаваться только творческой деятельностью и стараться непременно создать что-нибудь новое, желательна также деятельность образовательная, лекции и доклады из области стратегии, тактики и военно-морской исто-рии...»55 Эта сторона деятельности кружка специально оговаривалась и в его уставе, один из пунктов которого (п.6 §2 в первом варианте Устава) указывал на то, что деятельность членов общества должна заключаться, в том числе, «в разработке ими разных вопросов, в пополнении их знаний, в применении ими этих последних к делу, в издании трудов и т.п.»56
С этим пунктом перекликался еще один пункт этого параграфа, предписывавший кружковцам вести работы по обнародованию «таких сведений, которые остаются без употребления в частных руках и в архивах разных мест»57.
Издательская деятельность кружка имело двойное значение: с одной стороны, как средство распространения и популяризации своих взглядов; с другой, - как источник пополнения материальных средств кружка, которые в значительной степени шли на те же издательские нужды58.
Организаторы кружка хорошо понимали, что их идеи могли иметь стратегически важное значение, поэтому спешили обеспечить необходимую секретность своей работы. «Все доклады и оценки в Общих Собраниях считаются профессиональною тайною, за исключением тех докладов, которые могут быть сделаны публично по своему содержанию», - читаем в Уставе59.
Еще одна, очень важная, на наш взгляд, обязанность, возложенная на себя членами кружка, заключалась в представлении «в некоторых случаях высшему Министерскому начальству мотивированных решений по разработанным в обществе вопросам военного искусства»60. В связи с этим, а также обращая внимание на то, что первоначально кружок носил название «Общество младших офицеров флота», суть его деятельности представляется нам следующим образом. «Младшие офицеры флота», среди которых, судя по списку членов-учредителей, подавляющее большинство составляли лейтенанты, как наиболее адоптированная и профессионально компетентная часть офицеров флота брали на себя обязанности по разработке вопросов, которым в рамках прежней морской организации уделялось недостаточно внимания. А затем, опираясь на поддержку заранее ознакомленных с идеями кружка широких офицерских масс, на своем опыте испытавших пороки старой системы, пытались осуществлять давление на недостаточно адаптированное в плане модернизации консервативное начальство, с целью проведения в жизнь своих «мотивированных решений», направленных на реформы и дальнейшее развитие различных сфер военно-морского дела. Это противопоставление (реформаторы - консерваторы), на наш взгляд, просматривается в §8 устава, согласно которому членами общества могли быть «офицеры флота не старше чина капитана 2 [ранга], не командовавшие судами 2-го ранга, а также инженер-механики, корабельные инженеры и офицеры других корпусов Морского ведомства и по Адмиралтейству, не старше чина подполковника или младшего судостроителя». А остальные - адмиралы и штаб-офицеры флота и его корпусов могли участвовать в прениях лишь в качестве «почетных гостей»60. Но, очевидно, стремясь иметь как можно более широкую опору в массе морского офицерства, члены кружка решили изменить имевшее в какой-то степени политический подтекст название «Общество младших офицеров флота» на название «Санкт-Петербургский военно-морской кружок», являвшееся более демократичным, отражавшее содержательную сторону деятельности кружка, а также позволявшее выделить его из целого ряда подобных организаций.
СПВМК являлся одной из наиболее закрытых профессиональных организаций. Быть его полноценными членами могли только находившиеся на действительной службе офицеры различных морских специальностей и при том лишь до определенного этапа своей карьеры. Первоначально уже выход в отставку вел к автоматическому «выбытию» из общества61. Даже несмотря на смягчение впоследствии ряда этих ограничений, его состав практически не менялся. Имели место лишь небольшие изменения организационного характера.
Члены кружка подразделялись на три категории: членов-учредителей - его отцов-основателей, чьи имена были зафиксированы в уставе, действительных членов (по своему статусу они ничем не отличались от членов-учредителей), несших на своих плечах весь груз прав и обязанностей, определенных уставом, и членов-соревнователей (с 1908 г.), имевших право выступать с докладами и участвовать в их обсуждении, но не имевших права вотировать резолюции, избирать действительных членов и выбирать состав Совета. Кроме того, в заседаниях кружка по приглашению
любого из членов могли принимать участие гости из числа русских офицеров, как морского, так и военного ведомств, а также и «прочие лица» (гражданские. - Д.С.) по приглашению Совета. Исключению из организации подлежали лица, официально заявившие о таком своем желании, не уплатившие в установленные сроки членских взносов и не сделавшие в течение года ни одного доклада61.
С самого начала своей деятельности СПВМК получил широкую известность и завоевал авторитет в различных кругах морского ведомства и за его пределами. Отношения с ним старались наладить такие, например, организации, как «Лига обновления флота» и «Общество ревнителей военных знаний». Сборники докладов его членов пользовались спросом62. Устав СПВМК стал, судя по всему, основой для устава учрежденного в 1908 г. «Черноморского военно-морского кружка»63. Не остался он и без внимания высшего флотского начальства. Уже 30 января 1906 г., на втором заседании кружка, после того как он получил полуофициальный статус и разрешение собираться в помещении Морской академии, в качестве гостя присутствовал адмирал В.П. Верховский. А 13 февраля кружок занимался обсуждением ряда вопросов (относительно окраски судов, о подводных и надводных минных аппаратах, о прожекторах), представленных на его рассмотрение начальником ГМШ и дал по ним свои рекомендации64.
Востребованность кружка уже на первом итоговом заседании 28 апреля 1906 г. отметил председатель кружка М.М. Римский - Корсаков. «Опираясь на прошедший сезон, - отмечал он, - мы уже можем сказать, что успели возбудить в офицерах интерес к военно-морскому делу, что доказывается таким большим числом членов (в апреле их было уже 29) и особенно гостей - молодых офицеров на наших последних заседаниях, и это не без пользы, так как мы имели случаи наблюдать, что с нашими мнениями стали считаться и высшие сферы Морского Ведомства, и что, хотя Устав кружка еще не утвержден окончательно, о существовании кружка известно»65. Таким образом, описанная в уставе кружка технология проведения в жизнь прогрессивных идей, опиравшаяся на силу общественного мнения, которое должно было компенсировать недостаток реформаторского потенциала в среде руководства флота, начала приносить свои плоды.
По признанию самих членов кружка, среди других дел особое место занимало его участие в проведении в жизнь идеи Морского генерального штаба. В уже упоминавшемся письме А.Н. Щеглова членам СПВМК, написанном в 1912 г., он отмечает, что первый доклад, сделанный в только что образованном обществе, был посвящен его записке, содержавшей научное обоснование и сам проект МГШ66. Щеглов не называет имя докладчика, но, скорее всего, им был он сам. «Вслед за этим докладом последовал целый ряд других, еще более интересных и полезных», - читаем в письме66. Однако в отчете о деятельности кружка за первый его рабочий сезон 1905 - 1906 гг., составленном в качестве приложения к протоколу общего собрания от 28 апреля 1906 г., этот доклад отсутствует. Тем не менее кружок имел дело с запиской Щеглова. Более того, некоторые его участники склонны рассматривать ее как результат коллективных усилий членов общества. Так, например, А.В. Колчак в своих показаниях отмечал: «.В конце концов, мною и членами этого кружка была разработана большая записка, которую мы подали министру по поводу создания морского генерального штаба.»67 Когда же, в таком случае, могло состояться ее обсуждение или, если верить Колчаку, разработка?
Отчет о деятельности кружка составлен очень тщательно, с указанием повестки каждого из заседаний. В них просто не находится места для доклада Щеглова. Если отчет составлен правильно и выступление Щеглова не оказалось исключенным из него по недоразумению или преднамеренно (первое, учитывая значимость доклада, представляется совершенно невозможным, а второе, по тем же причинам, нелепым), то, на наш взгляд, существует лишь два возможных объяснения данной ситуации: либо имели место заседания, не попавшие в отчет; либо знакомство членов кружка с запиской Щеглова происходило частным порядком параллельно с официальными собраниями кружка. В пользу первого предположения говорит упоминание каких-то встреч «1-го и 2-го числа» в черновике протокола заседания 21 ноября 1905 г. В пользу второго - запись, сделанная одним из участников деятельности кружка В.Е. Егорьевым «За несколько дней пришлось основательно проштудировать "черную книгу"»68. Со всей определенностью можно сказать лишь о том, что члены кружка были знакомы с проектом Щеглова и принимали участие в проведении его реализации. Однако в данном случае кружок играл вспомогательную роль, в то время как основная работа была проделана одним человеком - А.Н. Щегловым. Так, например, Н. Кутейников в своем выступлении на заседании 28 апреля 1906 г., подводя итоги деятельности кружка за истекший период, отмечал, что достаточно плодотворная в этом сезоне деятельность кружка, в ходе которой был проведен в жизнь целый ряд вопросов, «совпала» с учреждением МГШ, «идея которого разработана, развита и дело продвинулось все тем же Александром Николаевичем Щегловым». Поэтому как председательствующий на этом собрании он от лица всех членов кружка «глубоко благодарил» Щеглова, «так работавшего для проведения этой идеи, несколько раз отвергнутой - но, все-таки проведенной его стараниями»69. На этом же заседании лейтенант Кирилин выразил «сердечную благодарность лейтенанту Щеглову за энергию и настойчивость в проведении в жизнь его идеи - Морского Генерального Штаба, несмотря
70
на все палки, которые ему вставлялись в колеса» .
Сам Щеглов оценивал свои заслуги довольно скромно. «Мое участие в деле проведения в жизнь (идеи. - Д.С.) Генерального Штаба было незначительно, -заметил он. - ...В этом деле мне очень помогали капитан 2 ранга М.М. Римский-Корсаков и лейтенант Кирилин - это было дело общее»71. Однако большинство высказавшихся на эту тему членов общества говорили об обратном. Наиболее точно, на наш взгляд, роль кружка в судьбе проекта МГШ определил М.М. Рим-ский-Корсаков. «Пропаганда наших идей, - говорил он, - одно из могущественнейших средств распространить их в обществе, в чем я убедился в течение этой зимы (1905 - 1906 гг. -Д.С.). Меня очень часто спрашивали о них высшие чины и, например, в проведении учреждения Морского Генерального Штаба - идеи лейтенанта Щеглова - пассивную роль принесли и мы»72.
Таким образом, проект МГШ получил полное одобрение и поддержку СПВМК. При этом мы не находим следов критики с его стороны. По-видимому, обсуждение, в какой бы форме оно не проходило, скорее всего, представляло собой знакомство членов общества с уже готовым, тщательно выверенным авторским проектом, вобравшим в себя последние достижения отечественной и зарубежной теории и практики73. В итоге роль кружка в работе над проектом свелась преимущественно к популяризации его идей в среде офицеров флота. И они, надо полагать, сделали все, чтобы эти идеи получили как можно более широкую известность.
В отличие от ЛОФ, активно развивавшейся и даже имевшей тенденцию к отпочкованию своих дочерних организаций, деятельность СПВМК, несмотря на полученную известность и авторитет, оказалась более тернистой. С одной стороны, некоторые из его членов, по назначении их на ответственные служебные должности, вынуждены были жертвовать ради них своим участием в работе кружка. Об этом как об одном из недостатков деятельности Совета общества говорил М.М. Римский-Корсаков на заседании 28 апреля 1906 г. «.4 из 5 членов Совета, занимаясь в Главном Морском Штабе в течение этой зимы, были очень заняты, участвуя иногда в 2 комиссиях в один день - благодаря чему у них не было достаточно свободного времени», - читаем в протоколе заседания74.
Но это обстоятельство не может сравниться по своей силе с тем разрушительным воздействием, которое оказала на работу кружка волна консервативных настроений, захлестнувшая Морское министерство как своеобразная реакция на проведенные во флоте в 1905 - 1906 гг. преобразования. «Действительно, - читаем в письме А.Н. Щеглова членам кружка, - период времени 1908 - 1911 гг. произошла у нас крупная катастрофа, Цусиме подобная, с тою лишь разницей, что Цусимский бой длился одни сутки, а это разорение длилось три года»75. Не в силах противостоять силам реформаторов в первые месяцы по окончании Русско-японской войны, консерваторы, по мере затухания революции и стабилизации обстановки в стране, пытались вернуть свои позиции в управлении флотом. Этот натиск выразился, в первую очередь, в свертывании реформ, блокировании деятельности новых органов и гонениях на представителей реформаторского крыла Морского министерства. «Я не буду входить в подробности, - писал Щеглов, - и лишь скажу, что под влиянием известных факторов в эти три года опять появилась боязнь правдивого слова, безволие, лень и нерешительность»75. Были испорчены отношения с Государственной Думой, которая отказала в кредитах «цусимскому ведомству», не имея гарантии, что они будут использованы с пользой для дела. Флот перестал пополняться новыми кораблями, продолжал ощущаться недостаток в личном составе, но главным последствием реакции, по мнению одного из офицеров МГШ В.Н. Черкасова, было отсутствие качественных сдвигов в состоянии всей системы военно-морского флота после 1906 г. «Наблюдая за происходящим в настоящее время в Морском министерстве и в сферах, окружающих его, мы, к сожалению, видим весьма печальную картину полного развала и разрушения», - писал в 1909 г. В.Н. Черкасов76.
Не обошел кризис и СПВМК. Щеглов так рисует картину его существования в этот период: «В этот промежуток времени в С. Пет[ербургск]ом М[орско]м Кружке стали чаще и чаще раздаваться окрики председательствовавших на ораторов, доклады стали более и более фильтровочные домашнею цензурою, живые темы стали заменяться сухими и бездумными докладами, ни уму, ни сердцу не говорившими и постепенно даже число и этих докладов стало уменьшаться. Бы-ло[е] оживление сменили необычайная тоска и скука и, под влиянием всего этого, вскоре кружок зачах»75. Это случилось в марте 1910 г., по крайней мере, именно эту дату фиксирует Журнал постановлений СПВМК как начало длительной паузы в работе кружка77. Она дала некоторым авторам основание говорить об окончательном прекращении его деятельности78.
Положение начало изменяться с 1911 г., когда, не без участия Государственной Думы, на пост морского министра был назначен адмирал И. К. Григорович, провозгласивший курс на возобновление реформ во флоте. Он также был известен
лояльным отношением к парламенту. «Лично мои отношения к Государственной думе были вполне нормальными, - вспоминал он, - и вызвано это было тем, что я решил ничего от них (думцев. - Д. С.) не скрывать, а говорить только правду, конечно, не в общих открытых собраниях, а в комиссиях»79. На любезность Дума ответила любезностью и, вскоре после вступления Григоровича на пост министра, в распоряжение Морского ведомства были отпущены средства на строительство новых судов для Черноморского флота, а в 1912 г. были, наконец, получены и долгожданные кредиты на нужды Балтийского флота.
Эти события дали основание Щеглову говорить о завершении кризиса («к счастью, пора эта миновала», - писал он) и начале возрождения флота80. Вместе со всем флотом начал возрождаться и СПВМК, ставший к тому времени уже частью системы, выполняя определенные и вполне востребованные, при соответствующем политическом курсе, функции. Об этом говорил Щеглов в письме членам кружка за 1912 г.81 Но с учетом сведений, которые содержит журнал постановлений кружка, следует уточнить, что процесс его возрождения растянулся до 1914 г. Об этом говорит запись от 15 января 1914 г., зафиксировавшая официальное решение о возобновлении деятельности СПВМК в связи с тем, что в среде молодых офицеров появились желающие выступить с докладами82. Возможно, что с 1912 по 1914 г. деятельность кружка осуществлялась на уровне (не прекращавшихся и в период кризиса) контактов между его отцами-основателями, а официальное восстановление последовало в связи появлением новых желающих принять участие в его работе. Согласно журналу постановлений, заседания СПВМК продолжались вплоть до мая 1914 г.83
Подводя итоги, отметим, что подъем общественной активности в среде офицеров флота в начале XX в. был связан с последствиями Русско-японской войны и имел целью способствовать восстановлению флота после понесенного поражения. Морские офицеры использовали различные формы мобилизации общественного мнения, в том числе: периодическую печать, массовые общественные организации, закрытые офицерские общества. Из них, по известным причинам, предпочтение отдавалось последним. Не случайно наиболее крупные офицерские организации появлялись в местах сосредоточения боевых сил и органов управления флота - Севастополе, Кронштадте, Санкт-Петербурге. Общественная деятельность моряков в подавляющем большинстве носила профессиональный характер, так как идея участия их в обсуждении политических вопросов с самого начала была признана недопустимой. Поэтому офицерские общества стремились сблизиться с официальными структурами, чтобы, опираясь на силу общественного мнения, иметь возможность участвовать в разработке программы развития флота с учетом своих интересов. При этом влияние общественных организаций в Морском министерстве заметно усиливалось под воздействием внешнего фактора и снижалось по мере ослабления его роли. Офицерские общества призваны были заполнить идейный вакуум, возникший в официальных кругах в период кризиса, связанного с переходом всей системы военно-морского флота на новый уровень развития. Фаза выхода из этого кризиса в начале XX в. оказалась для русского флота разорванной периодом консервативной реакции, ставшим своего рода промежуточным, а точнее, преждевременным, отрезком консервативной стабилизации, во время которого ясно обозначилась недостаточность проведенных преобразований и был поставлен вопрос об их продолжении в преддверии надвигающейся военной угрозы.
Примечания
1 Золотарев В.А., Козлов И.А. Русско-японская война 1904 - 1905 гг. Борьба на море. М., 1990. С.192.
2 Семенов В.И. Расплата. СПб., 1994. С.682.
3 Григорович И.К. Воспоминания бывшего морского министра. СПб., 1993. С.65.
4 Холодовский М. О подготовке офицерского состава флота сообразно с современными требованиями // Морской сб. 1907. №1. Неоф. отд. С.114.
5 РГА ВМФ. Ф.898. Оп.1. Д.18. Л.14.
6 Протоколы заседаний чрезвычайной следственной комиссии по делу Колчака // От первого лица. М., 1990. С.411.
7 Золотарев В. А., Козлов И.А. Указ. соч. С.192.
8 Холодовский М. Указ. соч. С.84 - 85.
9 Вердеревский Д. Причины упадка личного состава флота и пути его возрождения // Морской сб. ... С.8.
10 РГА ВМФ. Ф.898. Оп.1. Д.37. Л.27.
11 Холодовский М. Указ. соч. С.85.
12 Вердеревский Д. Указ. соч. С.9.
13 РГА ВМФ. Ф.898. Оп.1. Д.18. Л.14.
14 Там же. Д.37. Л.26.
15 Там же. Л.26 - 27.
16 Власть и реформы. От самодержавной к советской России. СПб., 1996. С.315 -317.
17 Устав Лиги обновления флота // Морской сб. 1906. №1.
^ РГА ВМФ. Ф.466. Оп.1. Д.3. Л.13., Морской сб. 1906. №1.
19 Там же. Л.6.
20 Там же. Д12. Л.9 об.
21 Там же. Д.3. Л.8.
22 Там же. Д.12. Л.1, 2, 9.
23 См. примеч. 22.
24 Там же. Д.3. Л.13.
25 Лига обновления флота. Объявление // Морской сб. 1906. №1.
26 РГА ВМФ. Ф.466. Оп.1. Д.3. Л.3.
27 РГА ВМФ. Ф.466. Оп.1. Д.12. Л.5 - 9.
28 Там же. Л.5.
29 Очевидно, они являлись выпускниками Московского Императорского Технического Училища, готовившего кадры и для флота.
30 Та же картина наблюдалась и в морских организациях Европы, которые Н.Н. Беклемишев посетил в начале 1909 г. с целью ознакомления с их деятельностью. РГА ВМФ. Ф.466. Оп.1. Д.12. Л.4.
31 РГА ВМФ. Ф.1147. Оп.1. Д.3. Л.75 - 75 об.
32 Там же. Ф.898. Оп.1. Д.18. Л.14.
33 См.: Богданов К.А. Адмирал Колчак. СПб., 1993., Кожевин В.А. Офицерские кружки в России (1905 - начало 1917 г.) // Культура и интеллигенция России: Интеллектуальное пространство (Провинция и центр): XX век. Материалы Четвертой Всерос. науч. конф. Т. II. Мир ученого в XX веке: корпоративные ценности и интеллектуальная среда. Омск, 2000.
34 РГА ВМФ. Ф.703. Оп.1. Д.12. Л.1 - 2. В протоколе этого заседания, сохранившемся в черновом варианте, упоминаются также заседания 1 и 2 «числа» (по-видимому, ноября. - Д.С.).
35 Там же. Ф.898. Оп.1. Д.18. Л.16.
36 Там же. Ф.1355. Оп.1. Д.79. Л.1 об.
37 Черновой вариант этого документа можно найти в фонде самого кружка (Ф.703. Оп.1. Д.12.) в Российском Государственном архиве военно-морского флота (РГА ВМФ). Еще один, на этот раз чистовой вариант протокола этого заседания хранится в фонде Константина Павловича и Владимира Константиновича Пилки-ных (Ф.1355. Оп.1. Д.80.), последний из которых был активным членом СПВМК.
38 РГА ВМФ. Ф.1355. Оп.1. Д.80. Л.5 об - 6.
39 Там же. Ф.898. Оп.1. Д.18. Л.16.
40 Там же. Ф.1355. Оп.1. Д.80. Л.6.
41 Протоколы заседаний. С.419.
42 РГА ВМФ. Ф.703. Оп.1. Д.12. Л.88 - 88 об.
44 Там же. Л.10.
44 Протоколы заседаний. С.418.
45 РГА ВМФ. Ф.703. Оп.1. Д.12. Л.14.
46 Там же. Л.1.
47 Там же. Л.1 об.
48 Там же. Л.1 - 1 об.
49 Там же.Л.2.
50 Там же. Ф.1355. Оп.1. Д.79. Л.2 об. - 4; Д.11. Л.5.
51 Там же. Л.2.
52 Заседания, как правило, начинались с рассмотрения организационных вопросов, затем слушался доклад. По его окончании происходили прения, результаты которых оформлялись в итоговых резолюциях. Если чтение доклада затягивалось, то его обсуждение переносилось на следующее заседание.
53 РГА ВМФ. Ф.1355. Оп.1. Д.80. Л.10.
54 Там же. Л.9 об.
55 Там же. Л.10.
56 Там же. Д.79. Л. 2.
57 Там же. По большей части к такого рода сведениям относились последние новинки отечественной и зарубежной литературы на военно-морскую тему, т.к. «всем читать все новые книги нет времени».
58 Там же. Л.8. Остается невыясненным, что собой представляли «кое-какие средства», по свидетельству А.В. Колчака, предоставленные кружку морским министром. В денежном отчете секретаря Е.А. Беренса за период осени 1905 - зимы 1906 г. ни о какой материальной помощи со стороны флотского начальства не сказано. Упоминаются услуги, оказанные обществу директором Морского корпуса (бумага, переписка, печать), но они значатся как долги. Там же. Л.2. Судя по отчету Беренса, кружок существовал на собственные средства, получаемые путем членских взносов. Размер взноса формировался в результате деления предполагаемой суммы затрат на количество действительных членов. Если в процессе работы появлялись незапланированные расходы, то они покрывались дополнительными взносами. Так, например, в сезон 1905/1906 г. основной членский взнос составил три рубля, а дополнительный два рубля. В следующем сезоне размер основного взноса составил уже шесть рублей. Там же. Л. 7 об., 9.
59 РГА ВМФ. Ф.1355. Оп.1. Д.79. Л.3 об.
60 Там же. Л.2 - 2 об.
61 Там же. Л.4.
63 РГА ВМФ. Ф.703. Оп.1. Д.12. Л.191, 193, 207.
63 Устав Черноморского военно-морского кружка // Морской сб. 1908. №5. Офиц. отд. С.43 - 48.
64 РГА ВМФ. Ф.1355. Оп.1. Д.80. Л.6, 7.
65 Там же. Л.1об.
66 Там же. Ф.898. Оп.1. Д.18. Л.16.
67 Протоколы заседаний. С.419.
68 Так, согласно В. Д. Доценко, кружковцы называли записку Щеглова. Цит. по: Доценко В. Д. Всеволод Евгеньевич Егорьев. СПб., 1995. С.49.
® Там же. Л.1 - 1об.
70 Там же. Л.4об.
71 Там же. Л.4об. - 5.
72 Там же. Л.3.
73 Хотя вполне возможно, что те незначительные изменения и пробелы в проекте, о которых шла речь выше (в частности, сюжет, посвященный органам разведки), могли быть следствием критики, в том числе и со стороны членов СПВМК.
74 РГА ВМФ. Ф.1355. Оп.1. Д.80. Л.2.
75 Там же. Ф.898. Оп.1. Д.18. Л.17.
76 Там же. Ф.1147. Оп.1. Д.3. Л.75.
77 Там же. Ф.703. Оп.1. Д.11. Л.9.
78 Деятельность кружка прекратилась предположительно в 1908 г. утверждает В.Л. Кожевин (Кожевин В. А. Указ. соч. С.106.).
79 Григорович И.К. Воспоминания бывшего морского министра. СПб., 1993. С.33. 8() РГА ВМФ. Ф.898. Оп.1. Д.18. Л.18.
81 Там же. Л.7.
82 Там же. Ф.703. Оп.1. Д.11. Л.9об.
83 Там же Л.20.
П.П. Щербинин АЛКОГОЛЬ В ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ РОССИЙСКОЙ ПРОВИНЦИИ В ПЕРИОД ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ 1914-1918 ГОДОВ1
Влияние милитаризма и войн на повседневную жизнь провинциального российского общества всегда было ощутимым и вносило в привычный бытовой уклад россиян серьезные перемены, разрушая сложившиеся традиции и психоэмоциональные состояния. Первая мировая война 1914 - 1918 гг., вне сомнения, отразилась кризисом в судьбах целого поколения, обнажив сложные и противоречивые тенденции развития провинциального социума, отягощенные личностными переживаниями и настроениями «рядового» человека. Среди наиболее важных перемен в повседневной жизни, наряду с мобилизацией мужчин, традиционными тяготами военной поры (дороговизной, беженством, ограничением потребления и т.п.), стало введение запрета на продажу водки. Результаты запрета винной торговли изучались как современниками, так и в послевоенные годы2. Из современных работ выделим статью А. Мак-Ки, специально исследовавшему причины, концепцию и последствия введения «сухого закона» в России в период Первой мировой войны
