Что не видит теория макроэкономической политики? Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

MoqefcfrujaUfUU ztcaHa^utcu

ЧТО HE ВИДИТ ТЕОРИЯ МАКРОЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ?

О. С. СУХАРЕВ,

доктор экономических наук, профессор, ведущий научный сотрудник E-mail: [email protected] Институт экономики Российской академии наук

В статье рассматриваются вопросы структурной модернизации российской экономики, обсуждается видение структурных изменений с позиций макроэкономической теории, предлагается подход по формированию программы или плана экономической модернизации.

Ключевые слова: экономическая теория, макроэкономическая политика, структурная модернизация, программа, план.

Экономическая наука и направления модернизации российской экономики

Президент эконометрического общества Ф.Х. Хан, выступая перед Американской экономической ассоциацией еще в 1970г., со ссылкой на В. Леонтьева, отмечал, что множество экономистов заняты в скандальном спектакле по усовершенствованию анализа экономических состояний, которые в реалиях никогда не имели и не будут иметь места. За прошедшие с этого выступления 40 лет практически ничего не изменилось, наоборот, отдельные моменты, которые невозможно не признать неудовлетворительными, только усилились. Исследователи, изучающие частные вопросы, решающие отдельные задачи, приобретают высокий статус в рамках экономической науки, получают награды, а те, кто способен усомниться в возможностях системы и предложить изменение базовых институтов, обычно подвергаются нападкам и жесткой методологической критике.

Современные макроэкономические модели, конечно, включают аспект государственного регулирования под видом «государственного вмешательства». В этом смысле присутствует структурный и институциональный факторы экономической динамики. Однако подобное включение в модели указанных свойств экономики позволяет учесть лишь некоторые из них, да и то, по большей части, все-таки косвенно. Совершенно не ясно, каким образом институты влияют на инфляцию, в какой степени и какие статьи затрат провоцируют в экономике, стимулируют или дестимулируют появление новых комбинаций (инноваций), как это определяет структурные, в том числе межсекторные пропорции, технологические возможности. В экономике возникают дисфункциональные состояния, охватывающие отдельные подсистемы, институты [2]. Эти состояния в существенной степени отличаются от так называемых эффектов запирания (lock in), получивших в России название «институциональных ловушек» тем, что описывают причины снижения эффективности, включая и фактор принятия решения, управление. Так, углубляютдисфункцию:

- неуправляемость институциональными изменениями либо иллюзия управляемости и продуманности (планирования);

- соперничество между различными институтами и агентами;

- высокая скорость институциональных изменений, введения новых институтов, без предостав-

ления необходимого адаптационного лага; - экономическая политика, снижающая качество институциональной системы либо воздействующая только на денежные мотивы поведения экономических агентов, при явном ослаблении иных мотивов. Истинными неизвестными задачи поиска социально-экономического оптимума выступают не объемы потребления или производственные затраты, а множество институтов, которые могут приблизить реальную ситуацию к экономическому оптимуму. Набор этих институтов неизвестен заранее, его необходимо подобрать, аинституты создать, т. е. спроектировать и ввести в действие [4].

Таким образом, социально-экономический оптимум — это не сочетание ресурсов-доходов—продуктов, а некий вектор институтов, который позволяет достичь наиболее целесообразного сочетания по трем этим элементам. Известные макроэкономические модели не дают ответанавопрос, какие же институты или набор институтов будут отвечать социально-экономическому оптимуму. Если под оптимумом понимать макроэкономическое равновесие — это упрощенная трактовка, именно та, которую никто из экономистов никогда не видел, если не считать отдельные локальные рынки, например сельскохозяйственной продукции, да и то на коротких интервалах времени. В «мейнстриме» это равновесие описывается безотносительно к какой-либо системе институтов. Можно сказать больше, именно в силу наличия институтов каждая экономическая система будет отстоять дальше отточки равновесия в неоклассическом понимании. Правила формируют поведение агентов, их реакции, создают модель поведения. Поэтому потенциал оппортунизма в экономике зависит от действующих правил и установок агентов, их морально-нравственного капитала.

Подобные свойства системы — стадное поведение агентов, иррациональное расточительство, паника на рынках, альтруизм, оппортунизм поведения (получение выгод с использованием коварства) — не учитываются в макроэкономических теориях, моделях. Ни неоклассика, ни кейнсианство, к возрождению которого призывают П. Кругман и Дж. Стиглиц, к сожалению, не учитывают расхождений в траектории и даже базовых принципах эволюции финансовой и производственно-технической систем экономики. Именно названное структурное различие определяет возникновение различных структурных перекосов и провоцирует кризис финансов, а затем и экономической системы. Реализация кейнсианского плана Б. Обамы

будет способствовать только росту государственного долга. В условиях мировой долговой системы проблема кризиса только отодвигается. Иными словами, экономисты пытаются улучшить экономику в диапазоне худших решений, т. е. повысить эффективность в рамках изначально неэффективной системы. В лучшем случае они критикуют модели, критикуют капитализм, если возникает болезненный кризис, чтобы оправдаться в глазах населения демократических стран, но критикуются сами, если вдруг замахнутся на изменение основ данного капи -тализма, провоцирующего кризисы. К сожалению, экономическая наука не остается деидеологизиро-ванной. Причем идеологические нормы внедряются на уровне базовых установок и допущений при создании соответствующих моделей.

Интересен в связи с этим принцип Г. Мюрдаля: «Исходные суждения о ценностях должны вводиться открыто. Не следует скрывать эти суждения, молчаливо подразумевая их; о своих взглядах нужно высказываться откровенно. Они должны служить не только предпосылкой наших выводов в области политики, но и определять направление нашего позитивного исследования... Только так можно оградить исследование от предвзятости, поскольку последняя предполагает, что мы руководствуемся неосознанными критериями. Исходные суждения о ценностях нужно формулировать по возможности точнее и конкретнее. Они не могут быть ни априори самоочевидными, ни универсальными. Их нужно отобрать, однако такой выбор не должен быть произвольным: следует исходить из того, насколько применимы избранные критерии к условиям современного общества и какова их роль» [5].

Вводя исходные ценности в свой анализ, макроэкономическая теория — неоклассика и кейнсианство — не видят структурных изменений, институциональных ограничений. В частности, в России неэффективная структура экономики и неэффективные институты экономики рынков, созданные в период 1990-х и в 2000-егг., обеспечили низкую рентабельность производственно-технических секторов хозяйства и высокие риски продуктивной деятельности. А в торгово-посредническом, финансовом и сырьевых секторах, наоборот, высокую рентабельность при низком риске.

Результатом явился низкий уровень инвестиций и обеспечения денежными средствами промышленности, сельского хозяйства, что в свою очередь стало тормозом для внедрения инноваций и повышения конкурентоспособности. Материальный сектор производства осуществлял

стратегию выживания, в то время как банковская система, живя на процентной марже, осуществляла строительство новых особняков-корпусов, облицованных мрамором. Так формировалась структура с перекосом в сторону развития банковско-финансо-вого и сырьевого секторов экономики, возникала иллюзия процветания и роста экономики, при деградации производственно-технических систем и технологий. Отечественная продуктовая масса сокращалась, неэффективная структура экономики укрепляла свои позиции, инфляционное давление возрастало, что увеличивало процент, который в свою очередь способствовал закреплению этой неэффективной хозяйственной структуры. Тем самым сложился порочный круг структурной деградации российской экономики.

Чтобы преодолеть названные негативные свойства сложившейся структуры, необходимо понимать, какие макроэкономические факторы способствуют ее формированию и проистекают из того, что эта структура уже существует и функционирует.

Негативное влияние макроэкономических факторов формирует реакции политиков, которые осуществляют переоценку результатов экономичес -кой политики и затем вырабатывают инструменты, применение которых изменяет в свою очередь макроэкономические факторы, что опять определяет макроэкономическую динамику и задает реакцию агентов и политиков. Структурная деградация российской экономики задает реакцию, связанную с необходимостью ее преодоления, однако известные модели не дают необходимых предложений для решения такой задачи.

В части решения структурных проблем экономического развития, а они в эволюции системы играют определяющую роль, полезным видится применение метода «затраты-выпуск» (межотраслевого баланса — МОБ), а также моделей в рамках теории системной динамики. Особую известность приобрели модели системной динамики, представленные в рамках работ Римского клуба Д. Медоузом, М. Месаровичеми Э. Пестелем, Э. Вайцзеккером, Э. Ловинсом и Л. Ловинсом и др., а также работы пионера в этой области Дж. Форрестера. Главным достоинством их работ явилось то, что устанавливались системные связи между важнейшими макропараметрами: сырьевыми ресурсами, объемами промышленного производства, численностью населения, загрязнением окружающей среды и пищевыми ресурсами. Это системные параметры и они, как правило, не фигурируют в известных макроэкономических моделях. Динамика указанных

показателей обозначает системную динамику, эволюцию хозяйственной и общественной системы, обозначает пределы развития, связанного с загрязнением среды обитания человека и исчерпанием ресурсов. Повышение точности данных моделей возможно за счет включения в них различных социальных секторов — здравоохранения, образования, правительственных инструментов регулирования, институциональных параметров. Исходя из таких моделей, можно давать проектировки изменяющему спросу, предложению благ, включать эффекты научно-технического прогресса, технологического развития, положительных внешних эффектов. Особый смысл приобретает оценка возможностей и влияния так называемой информационной экономики на развитие общественной системы.

Уже сейчас очевиден рост доли информации в валовом продукте многих развитых стран мира, расширение финансирования научных исследований: США тратят 35 % мировых расходов на НИОКР, Европейский союз — 24%, Япония и Китай — по 12% (по паритету покупательной способности). На Россию приходится лишь — 2%. «Новая экономика» уже существует или, по крайней мере, виден ее контур по отдельным странам, в то время как макроэкономические теории, а также институционально-эволюционная теория, кстати, добившаяся наиболее существенных результатов в объяснении закономерностей инновационно-технологического развития, тем не менее, не учитывают на уровне моделей многие новые эффекты микроуровня, секторальные явления, институциональные эффекты. Информация становится особым благом, причем воспроизводство этого блага зависит от исходного состояния фондов, природных и человеческих ресурсов. Информация видоизменяет современные рынки, так что, во-первых, фирмы не входят в исключительно прибыльные сектора, во-вторых, вход многих фирм не становится барьером для других фирм на этом же рынке (рынок информационных технологий, рынки микроэлектроники и др.). НИОКР всегда ранее рассматривались как фактор, снижающий прибыль и эффективность фирмы, во всяком случае, менеджмент фирм долгое время имел такие взгляды, что и отражала соответствующая научная литература. В России, к сожалению, в настоящее время распространен именно такой взгляд, хотя в наиболее развитых странах он давно изменился, и теперь резко возрос спрос на НИОКР. Информационные рынки всегда ненасыщенны, поэтому прибыль на таких рынках проявляет эффект неиссякаемости. В свою

очередь НИОКР обеспечивают непредсказуемость результата и непредсказуемость возможностей в будущем. Но понятно одно, научные исследования расширяют рынки и возможности будущей экономики. Это инвестиции с заранее не известной и явно долгосрочной отдачей.

В течение последних 20 лет российская экономика функционировала за счет прежних достижений, созданных в эпоху СССР. Это относится к индустриальной мощи, жилищно-коммунальной сфере, инфраструктуре, ядерному потенциалу страны, разведанным запасам нефти, газа и организации их добычи. Однако проедание активов, поддержка экономического роста по существу экстенсивного, не может продолжаться сколь угодно долго, поскольку активы изнашиваются, морально устаревают. В связи с этим возникает центральный вопрос: как развиваться российскому обществу, экономике дальше? Как провозгласил Президент РФ в послании Федеральному Собранию в ноябре 2009 г., стратегической целью развития общества должно стать создание «умной» экономики, удовлетворяющей интересы и потребности широких слоев населения страны. Однако эту цель можно достичь посредством только лишь системной модернизации экономики. При этом системная модернизация должна сводиться к тому, чтобы Россия свернула с сырьевого пути развития. Что это означает, каким образом можно достичь данной цели, учитывая современное состояние производствен-

Структура промышленного г

но-технологических систем экономики, трудового потенциала, инерцию кризисных явлений?

Структура промышленного производства в России в 1990—2008 гг. изменялась в сторону повышения доли энерго-сырьевых секторов хозяйства, при сокращении перерабатывающих отраслей, в частности, машиностроения и металлообработки — в 2 раза, легкой промышленности — более чем в 12 раз по доле в структуре промышленного производства и т.д. (табл. 1). Производство промышленной продукции и продукции сельского хозяйства в 2008 г. относительно 1990 г. составило соответственно 82,1 и 86,7%. Кризис, который привел к сокращению объемов производства и росту безработицы, в существенной степени еще более отдалил российскую экономику от значений названных показателей 1990 г. Инвестиции в основной капитал на начало 2008 г. составляли всего 65% от уровня 1990 г., а реальные располагаемые доходы населения — 82,9 % (табл. 2). В табл. 3 приведена динамика товарной структуры экспорта и импорта России за обозначенный период. Вывод неутешительный: сырьевой экспорт резко возрос за 18 лет почти в 2 раза, и почти в 3 раза снизился экспорт машин и оборудования, импорт сырья снизился, а машин и оборудования возрос до 55%. Иными словами, сложилась так называемая сырьевая структура российской экономики. Под этим следует понимать, что существенный вклад в производство валового продукта (национального дохода) до 65 % дает сырьевой комплекс страны.

Таблица 1

изводства России, % к итогу

Отрасль промышленности 1990г. 1995 г. 2000 г. 2005 г. 2008 г.

Электроэнергетика 3,6 11,0 7,9 7,1 6,4

Топливная промышленность 6,8 14,6 17,5 19,7 19,5

Черная металлургия 4,9 8,1 7,1 13,9 13,9

Цветная металлургия 5,4 5,8 8,7

Химическая и нефтехимическая промышленность 6,9 7,1 6,2 6,4 7,0

Машиностроение и металлообработка 28,0 16,0 16,4 13,0 14,2

Лесная, деревообрабатывающая и целлюлозно-бу- 5,2 4,6 4,0 3,4 3,2

мажная промышленность

Промышленность строительных материалов 3,4 4,3 2,4 3,1 4,4

Легкая промышленность 11,0 2,2 1,4 0,8 0,7

Пищевая промышленность 12,1 10,6 11,1 10,9 11,2

Таблица 2

Динамика промышленного и сельскохозяйственного производства, инвестиции в основной капитал и реальные (располагаемые) доходы населения, %к 1990г.

Показатель 1993 г. 1995 г. 1998г. 2000 г. 2005 г. 2008 г.

Производство промышленной продукции 64,9 49,7 46,2 54,2 71,2 82,1

Производство продукции сельского хозяйства 82,7 67,0 56,0 62,8 73,1 86,7

Инвестиции в основной капитал 44,9 30,7 21,0 25,9 41,5 65,3

Реальные (располагаемые) доходы населения 51,1 40,0 32,8 (1999 г.) 36,7 63,3 82,9

Таблица 3

Товарная структура экспорта и импорта РФ, % к итогу

Товарные группы Экспорт Импорт

1990 г. 1995 г. 2000 г. 2005 г. 2008 г. 1990 г. 1995 г. 2000 г. 2005 г. 2008 г.

Машины, оборудование и транспортные средства 18,3 10,2 8,8 5,6 4,9 44,8 33,6 31,4 44,0 52,7

Минеральные продукты 40,5 42,5 53,8 64,8 69,6 2,6 6,4 6,3 3,1 3,1

Металлы, драгоценные камни и изделия из них 11,3 26,7 21,7 16,8 13,3 5,1 8,5 8,3 7,7 7,3

Он же обеспечивает подавляющую часть расходов федерального бюджета и положительный торговый баланс, обеспечивая до 70 % экспорта страны. При этом эффективность добычи сырья не являлась высокой, капиталоемкость производства снижалась за прошедшие годы. В связи с этим можно говорить даже о зыбком фундаменте сырьевой экономики, но в чем тогда должна состоять задача модернизации?

Нынешняя ситуация в российской экономике складывается отнюдь не благополучно. По итогам 2009г. ВВП сократился на 7,9%, промышленное производство на 10,8%. Даже объем добычи полезных ископаемых снизился на 1,2%, объем производства в обрабатывающих секторах сократился на 16 %. Сократился объем добычи газа, угля и железной руды соответственно на 12,1, 9,2 и 8,1 %. Производство стали сократилось на 13,9%, строительного кирпича и цемента на 37,3 и 17,3 %. Производство легковых автомобилей снизилось почти на 60 %, грузовых — на 64%, автобусов — на 47%. Чтобы восстановить докризисные позиции до, скажем, 2012г., понадобится по разным секторам расти со средним темпом от 5 до 11 % в течение 2010—2012 гг. Очевидно, что такой прирост становится невозможным вследствие инерции кризиса и складывающихся институциональных условий. Отсюда вытекает, что первый этап модернизации должен состоять в развертывании восстановительного роста и выходе на докризисное развитие. Иные ресурсы и возможности на осуществление структурной модернизации вряд ли изыщутся. Можно уверенно предполагать, что проведение трансакционных мероприятий будет вредить управлению восстановительным ростом, на котором необходимо сосредоточить все меры государственного управления и регулирования. Поверхностные корректировки, административные изменения могут породить такой уровень дезорганизации соответствующих подсистем, который не позволит обеспечить нужной траектории восстановления.

Правительственный план развития экономики России до 2020 г. не предполагал такой глубины кризиса. Поэтому он требует коррекции. Кроме того, анализ распределения заявленных инвестиционных

проектов по отраслям экономики и социальной сферы до 2020 г. показывает, что 24 % заявленных проектов приходится на нефтегазодобычу, 20 % — на инфраструктуру, 14% — на электроэнергетику, 10% — на переработку газа и нефти, 13 % — на металлургию, а вот на машиностроение — всего 2%, технико-внедренческую сферу — 1 %, здравоохранение — 1 % [6]. Разумеется, указанные цифры говорятлишь об одном: задача модернизации просто отсутствует по факту и является чисто декларативной.

Если относительно структурной модернизации речь ведется о развитии производств, обеспечивающих продукты на внутренний и внешний рынки с высокой добавленной стоимостью, причем производств, создающих эти продукты на базе современных технологий, тогда необходимо понимать, что решение такой задачи в сложившихся социально-экономических условиях потребует не только и не столько инноваций, сколько воссоздания отдельных видов производств и секторов хозяйства. А руководство страны должно располагать соответствующим планом воссоздания таких производств, развития других производств и технологий (критических, базовых, двойного назначения). Понадобится создать государственный сектор, точно очертив его масштаб, управление, создание изделий оборонного и гражданского назначения, а также услуг. Государственное образование и здравоохранение — это часть государственного сектора, с необходимой подготовкой кадров и высшим качеством обслуживания, высшей эффективностью.

Отдельные секторы должны подлежать воссозданию, другие восстановлению, иначе технологическая цепочка останется незамкнутой. Например, нанотехнологии и современную фотоэлектронику, реэнергетику невозможно развивать без должным образом развитой микроэлектроники и специального технологического оборудования (электронного машиностроения, вакуумного приборостроения), элементной базы и т.д. Поскольку электронная промышленность за период 1990—2008 гг. практически деградировала, то у этого инновационного направления (нанотехнологического) подорвана база для развития. В частности, потребуются заводы

по производству чистого кремния определенно перспективной мощности, которые нужно строить. А это и есть создание отдельных секторов и видов деятельности почти с нуля, либо восстановление отдельных производств, которые возможно восстановить. За счет каких ресурсов создавать эти виды производства? Либо отвлекать эти ресурсы от сырьевого комплекса и направлять на решение указанных задач, но тогда потребуется компенсация потерь в виде дохода, приносимого вновь создаваемой продуктовой массой, часть которого потребуется тратить на замещение выходящих из строя фондов в сырьевых секторах. Либо потребуется нарастить добычу в сырьевых секторах с тем, чтобы дополнительный доход пустить посредством некоего механизма трансформации (через банковскую систему) на развитие инновационных производств. Однако, насколько возможно это осуществить при значительном износе фондов в сырьевых секторах? Состояние отечественных производственно-технических систем таково, что речь необходимо вести о возрождении классических консервативных цепочек производства с должным качеством, а не об инновациях. Поскольку в противном случае у инноваций просто будет отсутствовать необходимая база, и широкого распространения эти инновации (продуктовые, технологические, организационные) получить не смогут. Необходимо выделить еще один стратегически важный вариант, при котором финансовую систему можно направить, замкнуть на восстановление нужных производств и инновации. Эффект такого варианта может быть усилен первой стратегической линией, то есть отвлечением имеющегося ресурса от сырьевых секторов с направлением его на задачи развертывания инновационных производств.

Модернизация экономики и общества — это системная модернизация. При такой постановке задачи признается де-факто низкая системная эффективность российской общественной системы (если изменений требуют практически все общественные подсистемы одновременно, то в наличии системный кризис общества), низкая эффективность и низкий уровень жизни населения, дисфункция системы управления. Однако внесистемная постановка и отсутствие уточнения содержания такой модернизации, как и отсутствие ее плана, подрывают возможность достижения необходимых результатов, да и собственно подрывают правильность понимания содержания модернизации. Например, должна ли модернизация вернуть базовые макроэкономические параметры (табл. 1—3), к уровню 1990г. и к какому сроку? Какой период должна охватывать

модернизация и какую структуру экономики и общества обеспечить, создать. В зависимости от ответа на этот вопрос подлежат определению периоды или этапы модернизации, основные пропорции социально-экономической системы, которые желательны с точки зрения эффективности и долгосрочных перспектив развития государства. Все иные инструменты и мероприятия должны иметь подчиненное таким установкам и пропорциям значение. Допустим, доля инноваций в общем объеме производимого дохода невысока — 0, 5 % или 3 %, а в какой-то социально-экономической системе, скажем 10%, но если эти 0,5 или 3% инноваций высокоэффективны, а те 10 % значительно уступают по показателю эффективности, значит, на 10 % требуется многократно больший ресурс, нежели на 3 %, скажем, в 10 раз больший. Тогда речь идет о том, что в первом случае имеются интенсивные инновации, причем их объем в экономике не так велик, а во втором — экстенсивные инновации при большем объеме в экономике. Нужно ли осуществлять структурную модернизацию, чтобы, в частности, обеспечить количественно долю инноваций в 10 %? А если прибыль от этих 10 %, которые еще и экстенсивные, вывозится? В чем смысл и социальное назначение таких инноваций? Вне всяких сомнений, общественные институты, технологии, уровень развития науки, техники, инженерных школ, условия создания отечественных продуктов, исходный уровень социального неравенства и даже распределение собственности влияют на инновации. В частности, высокие налоги могут в одной системе быть своеобразным стимулятором инновационного развития, в другой — тормозить инновации. Кривая, отражающая связь налогов и инноваций, ее вид, будет определяться в целом общественным устройством, включая традиции. Ибо, если общество привыкло к тому, что государство посредством высоких налогов аккумулирует финансовые ресурсы с тем, чтобы направить их по мультиплицирующим цепочкам, стимулируя возникновение инновационных производств, как в скандинавской модели, то кривая в масштабе «уровень инноваций — налоги», где по ординате отложен уровень инноваций, а по абсциссе — налоги, будет иметь положительный наклон (напоминать кривую предложения). В обратном случае наклон такой кривой будет отрицательным (напоминать кривую спроса). Вид этой кривой и чувствительность влияния налоговой системы на инновации и производство потребуют уточняющих исследований и учета многих факторов состояния общественной системы.

Во-первых, развитие общества — это довольно общее, широкое понятие, включающее не только экономику, социальные аспекты, функционирование экологических систем, но и общественные институты, технологию, знания, правовые ограничения, политическую систему и т.д. Значительную роль в обеспечении общественного развития играют наука и техника — научно-технический прогресс. Именно эти два фактораопределяютинновационный уровень экономики, а также возможности снижения либо исключения загрязнений (безотходная технология является своеобразной вершиной в решении таких задач). Безусловно, развитие науки, техники, производства, а также современных информационных технологий происходит на той или иной ресурсной базе, т. е. исходный уровень национального богатства обеспечивает условия общественного развития и во многом предопределяет его эффективность, которая в значительной степени детерминирована состоянием социально-экономических и политико-правовых институтов (трансакционные издержки). Представления о развитии современного общества не должны замыкаться на трех составляющих — экономической, социальной и экологической, взаимосвязи между которыми исследуются не одним поколением экономистов, экологов, социологов. В рамках стереотипных представлений теории экономической политики указанные качественные цели действительно не часто фигурируют в соответствующих макроэкономических моделях, особенно неоклассического и кейнсианского типа. Однако это не означает, что данные цели не фигурируют в качестве правительственных целей в современном обществе, что они не учитываются в моделях системной динамики социально-экономических систем. Какими должны быть структурные пропорции функционирования общественной системы, какой должна быть дифференциация населения по доходу, уровню социального благополучия, знаний и квалификации внутри каждой страны, между ее регионами, а также между группами стран?

Во-вторых, если пытаться дать определение об-щественномупрогрессу, то, видимо, стоитполагать, что существо общественного прогресса, следовательно, и общественного развития состоит в таком замещении поколений людей, когда последующее поколение по отношению к предыдущему обладало бы большими знаниями, умственными возможностями, умениями по дальнейшему наращению и использованию знаний, было более производительным, располагающим более широкими функциями и материальным достатком при сохранении (как

минимум) либо приумножении элементов национального богатства. Иными словами, доктрину экономического роста можно сразу представить как рост, происходящий не за счет сокращения национального богатства, а на основе его сохранения или приумножения. Известны в науке доктрины «роста без развития» или «обедняющего роста». Кстати, в теории «разрывов» экологическую компоненту можно учесть в виде экстернального эффекта, соответствующей прибавки в ВВП и предложить совершенно иную систему расчета ВВП с учетом такого рода эффектов. Причем данный концептуальный подход даже не рассматривается при планировании целей экономического развития. При постановке задачи системной модернизации не только аспект времени, этапов, содержания каждого этапа и согласованного взаимосвязанного изменения, учитывающего взаимодействие секторов хозяйства и различных сфер жизни, должен учитываться, но и аспект необходимых пропорций, их проектирования и подбора методов и инструментов, которые были бы способны повлиять на изменение соотношений и качественное состояние общественной системы в целом. Модернизация должна вводить особое требование к системе управления страной с целью обеспечения должной эффективности, преодоления дисфункциональных состояний в управлении и в обществе.

В-третьих, многомерность общественного развития требует такого же подхода и к оценке эффективности. Открытым остается вопрос относительно того, необходим ли агрегированный подход, т. е. некий единственный показатель — индекс эффективности (в частности, индекс гармоничного развития и индекс эффективности), либо эффективность более целесообразно измерять набором показателей, охватывающих различные направления общественного развития. Таким образом, может существовать и существует научный подход измерения разных видов эффективности различных секторов хозяйственной системы, сфер деятельности человеческого общества, включая экологию, затраты, риски, ущерб, корректирующую оценку ВВП и т. д. Между различными видами эффективности можно устанавливать корелляци-онно-регрессионные связи, исследовать вопросы взаимного влияния, структурной, системной эффективности, эффективного использования элементов национального богатства, управленческой эффективности, организационной, адаптивной (институциональной) и других видов.

Существует разветвленная система индикаторов оценки уровня социально-экономического

развития общества, в частности, экономики знаний, разработанная Организацией экономического сотрудничества и развития и Всемирным банком. Она включает 200 индикаторов по четырем направлениям: информационное общество, глобализация экономики, производительность и финансовая структура. Всемирный банк также применяет методику, включающую 81 показатель и охватывающую 132 страны, причем показатели включают экономику, институциональный режим, власть, инновационную систему, образование, тендерные показатели и информационно-коммуникационные технологии. На основе этих параметров разрабатываются индексы, а именно индекс экономики знаний и индекс знаний. По индексу знаний Россия находится примерно рядом со Словакией, Грецией, Португалией, занимая 43 место, а по индексу экономики знаний рядом с Уругваем и Кувейтом (индекс измеряется от 0 до 10, для России индекс экономики знаний в 2005 г. был 5,98, аиндекс знаний — 7,07, у Дании — 9,23 и 9,49 соответственно).

Относительно оценки эффективности общественного развития вряд ли уместно сводить ее к одному показателю, например, к условным результатам развития в числителе, а в знаменателе — затратам на это развитие («финансовый расчет» эффективности), либо к темпу роста в краткосрочной перспективе или темпу роста долгосрочного ВВП. Учитывая многовекторность общественного развития, оценку его эффективности необходимо осуществлять по каждому вектор-направлению. Если обратиться к современной трактовке закона Вагнера о росте государственных расходов, то можно сказать, что экономическая эффективность потребует меньших государственных расходов, чем общественная эффективность, поскольку экономическое развитие составляет лишь элемент общественного развития, что необходимо учитывать и при оценке эффективности. Однако добавка по госрасходам тратится тогда на социальную, экологическую, институциональную, технологическую (информационную) эффективность, но это разные уровни и величины эффективности, разные по содержанию эффективности. Причем, каждый из видов эффективности может быть связан с тем, каково качество и структура конкретных подсистем экономики, которые потребляют эти расходы. Именно это определяет и эффективность самих расходов, и конечную экономическую эффективность, и эффективность общественного развития. Если дальнейшее наращивание государственных расходов

будет приводить экономическую эффективность к снижению, а общественная эффективность при этом будет возрастать, например с убывающим итогом, то за счет чего может происходить рост эффективности общественного развития в принципе? За счет социальной, экологической составляющих? Тогда этот прирост должен быть выше сокращения эффективности экономической. Совершенно не ясно, удастся ли сохранить и нарастить социальную и экологическую эффективность при снижении экономической эффективности. Кроме того, необходимо учитывать изменения в эффективности институтов, технологии, инфраструктуре, «правовую» эффективность хозяйственной системы, степень управленческой дисфункциональности системы и т. д.

Поведение государства и общественное развитие

Увеличение государственных расходов и расширение степени монетизации не означают эффективности того и другого мероприятия, хотя без изменений в данных инструментах бюджетной и денежно-кредитной политики вряд ли удастся обойтись. Эффективность инструментов макроэкономической политики при оценке требует учета реализации принципа Тинбергена—Тейла «цели—инструменты». Если число инструментов явно ниже числа целей, что подчеркивает нарушение принципа Тинбергена—Тейла, либо возможно достичь большего числа целей меньшим набором инструментов, например, если рост государственных расходов оказывает одновременно эффект монетизации экономики, что учитывается на уровне соответствующих макроэкономических моделей, используемых при планировании макроэкономической политики, то не факт, что цели могут быть не достигнуты. Как и при выполнении принципа можно целей не достигнуть, если содержательно инструменты не предназначены для достижения данных целей. Иными словами, речь необходимо вести о качественном наполнении мероприятий правительственной политики, причем главным условием эффективности общественного развития выступает структурная макроэкономическая политика и ее планирование [1].

Применительно к решению задач модернизации общественной системы, которые несравнимо шире, нежели аспекты экономической модернизации, учитывающие социальную, экологическую компоненты развития, сформулируем четыре принципа И. И. Янжула, которые емко демонстрируют

комплексность и сложность, долгосрочный характер задач, стоящих перед российским обществом.

Во-первых, в интересах чисто материального благосостояния народов необходимо возможно широкое развитие нравственности и во всеобъемлющем значении этого слова.

Во-вторых, народ, который честен, силен не только нравственно, но и экономически, основанием нравственного инстинкта у человека являются симпатия и сочувствие.

В-третьих, лишь единовременное развитие образования и улучшение нравственности может значительно поднять всю настоящую культуру.

В-четвертых, ни однаиз добродетелей, создающих наибольшие богатства в стране, не имеет такого крупного значения, как честность (как исполнение обещания, уважение к чужой собственности, чужим правам, существующим законам и нравственным правилам). Сколько бы школ в России ни построили, но пока у нас не поднимется развитие и значение честности, нельзя ожидать успешного хода общего благосостояния.

Очень важной проблемой модернизации общества является исходное качественное состояние системы, способность ее менять собственные пропорции и готовность агентов к таким изменениям. Достаточно ли ресурсов, энергии потенциала и способностей людей осуществлять масштабные изменения, желают ли они качественных изменений по существу? Это тема для отдельного разговора, но уже сейчас можно заметить, что низкое нравственное содержание человеческого капитала становится тормозом развития, главным препятствием реализации различных правительственных программ и развития инновационной экономики.

Экономические стимулы и хозяйственная психология (аттитюды) играют в этом вопросе ключевую роль. Причем в условиях масштабных и скоростных институциональных преобразований вектор индивидуальной реакции агентов формируется непредсказуемым образом. Но когда экономический выбор детерминирован функцией личного дохода, нравственные детерминанты поведения в хозяйстве и быту отходят на второй план, и мотив личной выгоды, извлечения ренты становится определяющим, затмевающим такие категории, как «совесть» и «мораль».

Несоблюдение данного слова, предательство при заключении хозяйственных сделок и в бытовых отношениях, принимающие повсеместный характер и становящиеся правилом поведения, нормой, провоцируют несоблюдение законов, не-

уважение к чужим правам и правилам поведения, собственности, порождают модели поведения с использованием коварства (намеренной лжи). Двуликая модель нравственного развития ищет себе оправдание с нарушением причинно-следственных связей и логики анализа подлинности его безнравственного содержания. При этом агент может вполне сохранять свою респектабельность в рамках общественной системы.

В России существует яркая проблема правильной постановки задачи модернизации. Причем аспект культуры и нравственности здесь не стоит сбрасывать со счетов. Актуальными становятся следующие вопросы:

- возможна ли модернизация за счет сырьевого комплекса страны, если учесть, что эффективность нефтегазовой отрасли постоянно снижается, а инфляция издержек становится все более регламентирующей функционирование этой отрасли, в том числе по причине технологической отсталости и отсутствия необходимого капитала?

- насколько возможно модернизировать экономику, сохраняя задачу удвоения ВВП, и какой должна быть глубина модернизации? Насколько адекватно провозглашение задач модернизации в условиях недостатка ликвидности и финансово-экономического кризиса, является ли модернизация этапным планированием сначала преодоления кризиса и инерционных посткризисных явлений, а затем уже изменением хозяйственных пропорций и каков ее алгоритм? Какие мероприятия возможны на данном этапе, какие необходимы в первую очередь?

- как возможно модернизировать экономику при неправильной постановке целей модернизации и отсутствии понимания ее содержания? Например, если структура национального богатства стран Запада такова, что 65 % приходится на человеческий, 15 % — наприродно-ресурсный и 20% — на физический капитал, а для России все с точностью до наоборот, т.е. 65% — на природно-ресурсный, 20% — на физический и 15% — на человеческий капитал, то следует ли понимать под модернизаций изменение данного соотношения? Либо необходимо понимать получение такого соотношения секторов экономики в валовом продукте, как хр х2...хп, где п — число секторов, ах — желаемая доля каждого сектора в создании общественного продукта, которое отличается от существующего исходного

ух, У2—У^ Либо под модернизацией следует понимать планомерную ликвидацию (выправление) структурной вилки, когда высокодоходные виды деятельности в экономике низкорискованные, а низкодоходные (все производственные секторы) высокорискованные?

- почему модернизацию экономики не рассматривать как структурную задачу формирования соответствующих хозяйственных пропорций, что требуется для рассмотрения проектировочной задачи, использование методов планирования и подбора необходимого инструментария, воздействующего на компоненты этой и предполагаемой (желательной) структуры. Только продвинувшись в части ответов на поставленные вопросы и поняв причины кризиса внутри самой экономической науки, можно подойти к созданию новой модели современного общественного развития, модифицируя неэффективную и изжившую себя капиталистическую форму общественного воспроизводства и социокультурного развития.

Для формирования действенного долгосрочного плана структурной модернизации российской экономики хотелось бы предложить ряд методических процедур. При этом нужно учесть, что современные макроэкономические доктрины и теории «слепы» к задачам управления вообще и к задачам модификации структуры экономики в частности. Требуется особо отметить, что современный инструментарий макроэкономической политики следует подчинить влиянию на структурные пропорции функционирования национального хозяйства.

Для решения задач модернизации и формирования стратегии модернизации необходимо понимать, что практически неизбежно произойдет замедление темпа роста. Однако такой исход должен быть компенсирован развитием новой экономики, качественно иной структуры, создающей продукты с высокой добавленной стоимостью. Безусловно, при постановке и решении системы сложных задач такого рода необходимо применять инженерное мышление и проектировочный подход, суть которого можно обозначить в следующих трех группах методов решения проектировочных задач:

1) дивергенции (методы исследования проектных ситуаций: фологические карты, синектика, «мозговой штурм», выявление визуальных несоответствий, исследование потребителей и др.);

2) конвергенции (методы оценки: контрольные перечни, выбор критериев, ранжирования и

взвешивания, индекс надежности по Квирку — позволяет выявить ненадежные элементы системы без оценки всей системы, хотя применительно к задаче модернизации оценка всей системы крайне необходима);

3) трансформации (методы исследования структуры проблемы: матрица взаимодействий, анализ взаимосвязанных областей решения — AIDA, проектирования нововведений путем смещения границ, определения компонентов по Александеру — позволяет выявить компоненты конкретной структуры, которые можно изменить независимо друг от друга в соответствии с изменениями внешней среды). Применение проектных методов в макроэкономике создаст системный подход в решении фундаментальных задач. Общий алгоритм применения такого системного подхода может быть следующим:

1) определить характеристику проектной ситуации, не соответствующую желаемой;

2) определить источники резких изменений поведения агентов и подсистем в рамках данной ситуации;

3 ) ввести существенные ограничения на источни -ки изменений или снять их, зарегистрировав результаты их влияния на характеристики ситуации. Зарегистрировать также их влияние на другие характеристики проектной ситуации;

4) выбрать наиболее перспективные и наименее опасные для экономики из изученных ограничений.

Затем необходимы следующие шаги:

- выявить коренные недостатки существующей системы;

- установить причины этих недостатков, обосновав ихдостоверность;

- определить новые типы элементов системы, способных ликвидировать эти недостатки;

- определить последовательность изменений (траекторию трансформации, эволюционную траекторию), которая позволит существующие элементы перевести в качественно новое состояние или заменить на новые элементы. Еще в мае 1996 г. в статье «Концепция научно-технического развития» в газете «Российский бизнесмен» мне довелось выделить следующие ключевые направления развития российской экономики:

- энерго- и ресурсосбережение;

- экология;

- новые материалы;

- высокиетехнологии;

- генетикаибиотехнология;

- качество продукции;

- образование и информатика;

- экономика и управление.

Причем по каждому из направлений указывались конкретные мероприятия, которые необходимы для достижения высокой конкурентоспособности и должного развития этих секторов национального хозяйства. Когда анализируешь данную статью спустя 15 лет, то очевидно, что многие технические варианты уже невозможны, потому что технологии утеряны либо их необходимо запускать с нуля. Эти направления в существенной степени согласуются с пятью направлениями, указанными Президентом РФ. Однако для того, чтобы программа развития и модернизации России была эффективной, необходимо выполнение ряда обязательных условий к разработке самой программы:

- точная формулировка цели (подцелей и задач) программы (природные условия, приоритеты, стратегия, структура, классификация, количественные и качественные показатели, финансовое положение);

- системная реализация программы и ее разработки (анализ взаимодействия мероприятий по различным блокам программы и по времени осуществления, научное обоснование каждого положения и прогноз результатов его реализации, обеспечение поэтапности действий);

- решение организационно-методических вопросов разработки программы (подбор специалистов, создание исследовательских групп по различным направлениям программы и обеспечение управления ими в интересах комплексного подхода и конструктивной работы при планировании мероприятий). Необходима также оценка параметров кризисного положения в стране, обоснование селективного стимулирования выделенных отраслевых (продуктовых) направлений развития, которые должны выделяться из всестороннего анализа име-

Список литературы

ющихся перспектив, резервов, ресурсов и т.д. Все иные мероприятия подлежат идентификации на предмет соответствия продуктовым направлениям и значимости их для достижения поставленных целей, с подчинением этим целям (налоговая система, денежно-кредитная, бюджетная политика, инвестиции, антимонопольное законодательство и т.д.). Концентрация всех усилий по данным направлениям должна предполагать получение мультиплицирующего эффекта по группе базовых отраслей с наращением добавленной стоимости в экономике и ростом реальных доходов широких слоев населения при сокращении уровня дифференциации по доходам между наиболее богатой и наиболее бедной частями населения.

Политика структурной модернизации должна иметь целью такое сочетание различных инструментов денежно-кредитной и фискальной политики, а также иных государственных инструментов, которые бы, во-первых, увеличивали размер товарооборота продукции отечественного производства на внутреннем и внешнем рынках, во-вторых, финансовая политика обеспечивала сбалансированный, но не профицитный бюджет, в-третьих, налоговая политика ставила своей задачей регулирование внутренних накоплений за счет прямого обложения имущества и высоких доходов, причем заработная плата при этом не должна исполнять роль своеобразной «налоговой базы», в-четвертых, все мероприятия финансовой политики — паллиативы, главный выход состоит в повышении производительности труда и заработной платы. Похожие предложения высказывались в 1920-хгг. министром финансов СССР Г. Я. Сокольниковым, а в наше время академиком Д. С. Львовым. Однако центральная проблема российской экономической политики и власти — низкая чувствительность к обоснованным, вытекающим из природы хозяйственной структуры предложениям. Следовательно, одно из направлений действия — повышать эту чувствительность с использованием методов планирования и решения проектировочных задач.

1. Сухарев О. С. Структурные проблемы экономики России: теоретическое обоснование и практические решения. М.: Финансы и статистика, 2010.

2. Сухарев О. С. Теория экономической дисфункции. М.: Машиностроение-1, 2001.

3. Krugman P. How Did Economists Get It So Wrong? //The New York Times, September 2, 2009.

4. Mennes L., Tinbergen J., WaardenburgJ. The Element of Space in Development Planing. — Amsterdam, 1969.

5. Murdal G. Value in Social Theory. — P. 52.

6. URL:http://www.regionalistika.ru.