CC BY
56
6 (63) - 2010
стратегия развития Экономики
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПРОБЛЕМ МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ
О. С. СУХАРЕВ,
доктор экономических наук, профессор, ведущий научный сотрудник E-mail: keu-vgna@mail.ru Институт экономики РАН
В статье исследуются три важных вопроса: состояние дискуссии в экономической науке в связи с возникновением мирового финансового кризиса, анализ структурных сдвигов в российской экономике в свете необходимости постановки и решения задачи модернизации, освещение институционального содержания изменений в социально-экономической системе.
Ключевые слова: институты, структурная политика, модернизация экономики, кейнсианство, неоклассика, институционализм, структурные сдвиги.
В 1970 г. В. Леонтьев, цитируя президента эко-нометрического общества Ф. Х. Хана в выступлении перед Американской экономической ассоциацией, отмечал: «Достижения экономической теории за последние два десятилетия впечатляющи и во многих отношениях великолепны. Однако нельзя отрицать, что есть что-то скандальное в спектакле, в котором множество людей занято усовершенствованием анализа экономических состояний, в отношении которых нет оснований предполагать, что они когда-либо имели или будут иметь место. Это неудовлетворительное и в какой-то степени позорное положение вещей». Мало что изменилось с тех времен. Хорошим ученым считался тот, кто решал крупные проблемы, не совершая попыток усомниться в самой системе, поскольку реализация таких попыток потребовала бы выдвинуть некие альтернативы, что не уберегло бы исследователя от нападок и обвинений относительно методологии и обоснованности. Иными словами, не ошибается тот, кто ничего не делает. Эту мысль прослеживает еще Дж. К. Гэлбрейт в работе «Экономические теории и цели общества».
Но, поскольку исследователю как будто не престало ошибаться, то выбирается, как прави-
ло, режим функционирования, обеспечивающий относительное спокойствие и получение научных наград. Итогом становится то, что анализу подвержены состояния, которых никто никогда не видел и практическая польза решения абстрактных задач в рамках «экономической теории классной доски» становится небольшой.
Финансово-экономический кризис 2008— 2009 гг. снова обнажил проблему адекватности теории и шире — экономической науки. Хотя накануне кризиса известные экономисты профессоры О. Бланшар и Б. Бернанке говорили о «золотом веке», «эпохе умиротворенности» в экономической науке. А еще в 2003 г. Роберт Лукас заявил, что основные проблемы рецессии и депрессии, делового цикла являются решенными, и наука должна обратиться к решению задач долгосрочного экономического роста.
Разумеется, кризис уже вносит существенное изменение в планы, касающиеся развития экономической науки и общества. Экономическая наука должна объяснять реальность, предполагать последствия тех или иных действий и решений, предлагать наиболее рациональные варианты развития. Конечно, масштабные кризисы необходимо исключить, чтобы исключить и ущерб, который они доставляют человечеству, даже если для этого понадобится исправить либо изменить базовые институты, к которым все привыкли (издержки такого исправления должны быть не выше издержек самого кризиса). Однако всю ответственность за кризисы не следует возлагать на экономическую науку, упрекать ее в том, что она оказалась бессильной в предсказании кризиса, или навешивать ярлыки какой-то одной экономической школе, которая имела сильные позиции долгие годы в правительственных кругах.
Следует обратиться к институтам, включая и институты организации самой науки, которые позволили пренебречь иными точками зрения и иными предложениями и предостережениями, а также учесть результаты структурной динамики экономической системы. Удивительно, но остается фактом, что отдельные современные критики полагают, что они правы, но остаются во власти стереотипных представлений о развитии экономической науки, поскольку замена доминирования одной экономической школы другой ничего не способна изменить по существу (речь идет о критике П. Кругмана) [1, 7]. И фискальное стимулирование в рамках кейнсианских программ — это старый рецепт экономической политики.
Главный вопрос, на взгляд автора, должен состоять в том, почему растущая сложность экономической системы, ввергающая ее в кризисы по прошествии некоторого промежутка времени, оставляет неизменной сложность правительственных мероприятий и инструментов, не предполагая более дифференцированных методов воздействия и управления экономикой. Дело не в том, что интегральные эффекты правительственных мероприятий трудно учитывать и оценивать, а действия различных ведомств накладываются друг на друга с неясным усилением или ослаблением. Проблема состоит в том, что скорость развития экономики приобрела такую величину, что наука не успевает оценивать как саму эту скорость, так и изменение закономерностей, с ней связанных. Как известно, Р. Лукас назвал антикризисный план американского президента Б. Обамы «халтурной экономикой». Причина в том, что вывод из кризиса будет осуществлен за счет кейнсианских рецептов, которые сейчас реанимируются после эпохи главенства неолиберализма и монетаризма, но которые не способны ликвидировать долговой природы современной экономики. Выход из кризиса планируется за счет дальнейшего возрастания долговой экономики.
Таким образом, имеем парадоксальную ситуацию, когда долговая экономика обеспечила эффект «схлопывания ликвидности», а преодоление кризиса сопряжено с дальнейшим развитием долговой экономики за счет применения методов финансового стимулирования и поддержкой совокупного спроса.
Один из главных критиков чикагской школы П. Кругман утверждает, что одна из главных причин кризиса—это крах финансовой математики, когда за правду была принята красота, облицованная убедительно выглядящими математическими выкладками
24 -
[7]. На взгляд автора, теория эффективного рынка Ю. Фама, модель САРМ, оценки долгосрочных активов, к сожалению, показали свою слабость, поскольку не учитывали двух фундаментальных условий: наличие институтов и институциональных эффектов (траекторию институциональных изменений, эффективность базовых институтов, проблемы регулирования и так называемые «провалы» рынка и государства — отрицательные внешние эффекты); психологические модели агентов экономики и их изменение (иррациональность, альтруизм, эффект стадного поведения, доверие и недоверие, иррациональное расточительство и т. д.).
К тому же все современные теории финансового рынка не учитывают структурных проблем развития финансовой и производственно-технической систем экономики. Не учитывает этих обстоятельств и сам П. Кругман, предлагающий лишь реанимацию кейнсианских процедур восстановления экономики без учета институтов и психологических моделей поведения, структурных пропорций экономической системы [1, 7].
С одной стороны, неоклассика и кейнсианство учитывают психологию агентов при построении своих моделей. В частности, теория адаптивных и рациональных ожиданий базируется на оценке разной психологической реакции агентов на те или иные регулирующие воздействия правительства. В кейнсианстве используемое представление о склонности к сбережению, мотивах предпочтения ликвидности — это сугубо психологические объяснения экономических явлений, включая и такое ярко очерченное Дж. М. Кейнсом понятие, как «ликвидная ловушка». Указанные проявления изменяются с течением времени под воздействием интегрального взаимодействия различных факторов и институциональных условий, а как это сказывается на содержании макромоделей, формируемых в рамках разных направлений экономической науки, не вполне понятно.
Поскольку речь сегодня идет о том, чтобы включить финансовые рынки в макроэкономические модели, значит, именно ряд важнейших психологических реакций и моделей поведения рынков просто не учитываются современными макроэкономическими моделями. Это потребует изменения рамочных условий моделирования и включения инструментария институциональной теории и экономической психологии в используемые макроэкономические доктрины.
Анализ структурных сдвигов в экономике России. Эволюция промышленного и финансового секторов России в 1990-е и в начале 2000-х гг. обнаруживала
асинхронность их динамики. Банковский сектор, фондовые рынки не только прошли стадию своего становления, но и существенно нарастили активы, приобрели устойчивость, обеспечили относительно высокую скорость оборачиваемости капитала. Одновременно реальный сектор испытывал деградацию, в том числе и по причине отсутствия оборотных средств, должного кредитования и неразвитости необходимых организационных форм взаимодействия с банковским сектором. Таким образом, наблюдался явный структурный перекос в развитии российского хозяйства, вызванный тем, что производительная деятельность стала приносить более высокие риски при относительно низкой доходности, а трансакци-онная деятельность — больший доход при относительно меньших рисках.
Банковский сектор, финансовые рынки были замкнуты сами на себя и обслуживание сырьевого экспорта, приобрели значительный вес в экономике, а производственные сектора испытали серьезное сокращение. Данная структурная деформация российской экономики привела к укреплению торгашеско-сырьевого и финансового видов деятельности. Вместе с тем возникла необходимость выправления возникшего структурного перекоса, необоснованного возвышения одних секторов над другими. Указанная необходимость обусловлена тем, что России требуется восстановить конкурентоспособность на внутреннем и внешних рынках в области техники и технологий [3].
Возникший осенью 2008 г. мировой финансовый кризис, являясь по существу кризисом экономическим, стал как раз отражением названного структурного перекоса, только в масштабах мировой экономической системы. Потребности в покупке товаров не исчезли, задачи в области энергетики, приборостроения, медицины, машиностроения остаются актуальными и требуют решения. В мире возник эффект «схлопывания» ликвидности именно в силу того, что имелся фундаментальный перекос в развитии финансового (банковского) и реального секторов. Возник этот эффект в силу отрыва финансового сектора от реального и сказался на обеспеченности реальных секторов деньгами. Сокращение денежного обеспечения выливается в сокращение объемов выпуска и рост безработицы. Тем самым стала острой проблема «возобновления» финансов, адекватного соответствия оборачиваемой денежной массы и ликвидных средств созданию массы продуктов и услуг в экономике. Оказалось, что совершенно не просто решить эту проблему при наблюдаемой межсекторной разнице в развитии и закрепляющей
ее системе сложившихся финансовых институтов и правил организации работы банков. Динамика взаимодействия указанных секторов демонстрирует наличие эффекта «невозобновления» (или «исчезновения») финансов, при котором потребности никуда не исчезли, а финансирования реализации этих потребностей просто нет — иными словами, финансы как будто куда-то исчезли.
Политика сдерживания инфляции «оправдала себя»: повысилась безработица, было свернуто наукоемкое производство. При этом заработанный российской экономикой продукт выводился в другие экономические системы, фактически изымался из отечественной экономики в виде наращенной денежной массы (Стабилизационного фонда). Эти деньги были созданы российской экономикой и ныне живущими гражданами. Именно граждане страны должны решить, сколько им сберегать, откладывать для будущих поколений и вообще откладывать ли в принципе? Более того, ведь сбережения могут и должны использоваться на решение внутренних экономических задач, в частности на строительство дорог, эстакад, аэропортов, электростанций, атомных станций, развитие фотоэлектроники и т. д. Последний проект можно было бы сделать государственным, долгосрочным проектом и вложить деньги Стабилизационного фонда России как долгосрочный государственный кредит, который обязательно даст отдачу и пополнит казну будущих поколений. Тем самым государство обеспечило бы создание новых технологических возможностей будущего, освоение нового вида энергии с широчайшими технологическими перспективами. Чем такое решение экономически хуже вложения в зарубежные иностранные ценные бумаги сомнительной доходности?
Представленные на графиках данные (рис. 1, 2) позволяют сформулировать несколько заключений
[4]:
4
3,5 -
3 2,5 2 1,5 -1
0,5 0
^ ^ ^ ^ ^ ¿V Л ^ А Л
Рис. 1. Индекс структурного сдвига по доле продукта секторов экономики в ВВП в 1996—2007 гг., %
- 25
Скользящая база
20 и
15 -10 5 0
-5 --10 --15 -
Добывающий сектор
Рис. 2. Масса структурного сдвига по доле продукта секторов экономики в ВВП в 1996-2007 гг. (статичная база), %
Финансовый сектор
—X
Сельское хозяйство
Промышленость
1) структурные сдвиги происходили стихийно, неуправляемо, причем важным обстоятельством выступает то, что эти изменения происходили в ущерб структуре промышленного производства и в пользу укрепления позиций в экономике финансового сектора;
2) совокупный индекс структурного сдвига по секторам экономики в ВВП по продукту наглядно отражает отсутствие ощутимых сдвигов в межсекторной структуре за период 1996-2008 гг. (см. рис. 1);
3) масса структурного сдвига для финансового сектора всегда положительна, при статичной базе с 2001 г. постоянно возрастает на протяжении 8 лет. Промышленность при этом развивалась по модели «шараханья», что отражает масса структурного сдвига. Масса структурного сдвига в финансовом секторе и добывающем секторе превосходит по значению массу структурного сдвига в промышленности (статичная база) и в целом демонстрирует рост. Относительно сельского хозяйства мы имеем прямую деградацию этого сектора в общей хозяйственной структуре (см. рис. 2).
В оценке структурных сдвигов в промышленных секторах по занятости наблюдается также интересная закономерность закрепления сырьевой и отсталой в производственном отношении структуры. В частности, масса структурного сдвига положительна в секторе добычи полезных ископаемых, а в секторе производства приборов и оборудования — отрицательна. Эффективность сдвигов в промышленных секторах либо близка к нулю, либо отрицательна, в финансовом и добывающих секторах - положительна и довольно высока.
Следует отметить, что процентная ставка в России устойчиво превосходила рентабельность промышленности производства (иногда в 1,5—2
26 -
и более раз), то же относится к рентабельности банковского сектора по капиталу, которая превосходила в 2—3 раза рентабельность производства и НИОКР. К тому же процент в России на протяжении 2000—2008 гг. оставался в 3—5 раз выше процента, устанавливаемого Федеральной резервной системой в США ФРС и Европейским Банком. Это способствовало росту частного внешнего долга корпоративного и банковского сектора России, что являлось дополнительным бременем на функционирование производственных систем [2].
Таким образом, можно утверждать, а проведенные оценочные расчеты это подтверждают, так же, как и анализ полученных данных, что в России по существу, не решалась задача проектирования и управления экономической структурой. Системность экономики была нарушена, и хозяйственные пропорции формировались под воздействием стохастических, в том числе и внешних, факторов. При этом сложившаяся структура означает доминирование финансово-трансакционных и сырьевых секторов над промышленным сектором и сельским хозяйством. За рассматриваемый период происходило становление и развитие финансовой и банковской систем, что обеспечило существенное превышение рентабельности капитала банковского сектора над рентабельностью реальных секторов экономики и ставки рефинансирования.
Развитие техники и технологий предполагает иную логику, чем линейное заимствование ресурса у старых комбинаций. Скорее всего, это логика высокой моды, интерспецифического ресурса (термин, введенный О. Уильямсоном), секретных разработок. Изобретательство, научная работа, осуществляемые также в условиях «старых» средств производства, тем не менее могут давать новые комбинации. Вопрос относительно того, насколько вообще возможно, используя «старые» ресурсы,
создавать новые комбинации. Не понадобятся ли для этого «новые» ресурсы? Ответ определяется постановкой задачи, уровнем проектной постановки. Если речь ведется об освоении космоса, то здесь понадобились и новые комбинации средств производства, и новые комбинации интеллекта, и даже управленческие решения. В начальной точке этого проекта наука дала точный ответ, что ресурсов для решения такой задачи достаточно.
В условиях депрессии и кризиса экономики, когда наблюдался эффект «исчезновения» финансов, происходило свертывание заказов в промышленности и других секторах. В результате фирмы, свертывая одни технические направления работы, начинали «пробовать» освоение других технических направлений. При этом никакой переброски ресурсов не происходило — просто останавливались одни работы и заказы, сокращался персонал, но возникали какие-то новые заказы на новых рынках. Эти случаи нарушают принцип «созидательного разрушения». Институциональные ограничения начинают играть все более важную роль при рассмотрении структурных проблем экономики, детерминируют межсекторный перелив ресурсов. Именно институты дают примеры отклонений от принципа «созидательного разрушения» [6] или, по крайней мере, приводят к необходимости некой его модификации.
Структурно-институциональные проблемы модернизации экономики. Следует обратить внимание, что структурно-институциональные факторы и неэффективность экономической системы в известных доктринах (неоклассика, кейнсианство) не находят своего должного отражения. Если выделить три типа депрессии экономики: общеконъюнктурную (спрос-предложение), трансформационную (институциональные, организационные изменения), смешанную, то названные теории предлагают объяснение исключительно для первого типа депрессии, но абсолютно ничего не говорят о втором и третьем типах кризиса. При этом экономическая депрессия может быть вызвана особым типом кризиса — финансовым, который возникает в соответствии с логикой «пузыря», правила Пон-ци, и не детерминирован совокупным спросом и предложением. Спрос может оставаться высоким, но в результате эффекта исчезновения финансов в силу коллапса финансового рынка (пирамидальная структура) он оказывается неудовлетворенным.
Высокая скорость институциональных изменений и возникновение смешанной депрессии (трансформационной, общеконъюнктурной и спровоцированной схлопыванием финансового рынка)
требуют нетривиального подхода при разработке макроэкономической политики, учитывающего механизмы и эффекты введения новых институтов и реакции агентов, в том числе на институциональные модификации. Чрезвычайно важны следующие вопросы: необходимость ввода новых институтов в период депрессии либо трансформация институтов как провокатор депрессии — обеспечат ли они будущий рост? А ввод институтов в период роста — не станет ли это тормозом роста?
Институты определяют модель хозяйственного поведения — новатор, консерватор, имитатор — но степень влияния остается неясной до сих пор. Как раз в этом существенный вклад может внести экономическая психология, основное назначение которой видится автору в том, чтобы помочь в объяснении и анализе реакций агентов на регулирующие воздействия в рамках макроэкономической политики [3].
Институты влияют на развитие, но современный экономический анализ не дает ответа на вопрос о временном лаге такого влияния (рис. 3).
Как видно, на рис. 3 показана возможная траектория развития экономики страны при институциональной трансформации. В моменты времени осуществляются институциональные корректировки 1К1, 1т, но приведут ли они к повышательной траектории через Т или, наоборот, обеспечат еще большее углубление трансформационного кризиса, зависит от сочетания, суммарного эффекта данных воздействий.
Институты могут не только структурировать обмены, снижать издержки трансакций, но и увеличивать их, а также увеличивать издержки спецификации прав собственности. Иными словами, возможны такие явления, как дисфункция институтов, институциональная «чехарда», что провоцирует высокую степень дезорганизации системы и низкий уровень управляемости.
ввп
Рис. 3. Временной лаг институциональных изменений
Общественное развитие требует не только повышения степени удовлетворения основных потребностей всех членов общества, но и сокращения разницы между богатыми и бедными при невозрастающей нагрузке и издержках для экологических систем, при замещении поколений людей, обладающих более широкими умственными и творческими способностями и производительностью.
Иными словами, общественное развитие предполагает разнообразие и доступность социальных функций для различных агентов, то есть высокую эффективность институтов, институциональных изменений и планомерное наращивание качества человеческого капитала. Однако, как это должно происходить? Проанализируем следующие графики (рис. 4—6).
Должны ли темпы роста дохода богатых и бедных изменяться, как показано на рис. 4, то есть темп роста дохода бедных растет быстрее, чем темп роста дохода богатых, — какие институты должны обеспечить подобную динамику? Сегодня в мире имеется обратное соотношение, необходимо ли его изменить? Если да, то потребуется изменение базовых институтов общественного развития? Может быть, необходимо сравнять скорости и добиться того, чтобы разница в доходах просто не увеличивалась. Для этого потребуются также институци-
Темп роста дохода
Рис.4. Темп роста дохода богатых и бедных
Дэход
Рис. 5. Институты сокращения неравенства
ональные изменения, но явно иного содержания, нежели в первом случае. На рис. 5—6 показаны еще два варианта условно-динамического изменения ситуации между богатыми и бедными.
Возникает главный вопрос: какими должны быть те институты, которые способны сократить разрыв между богатыми и бедными в ситуации стабилизации богатства богатых (рис. 5) и в условиях, когда наблюдается дальнейший рост богатства богатых (рис. 6)? Здесь же уместна будет следующая постановка проблемы, которую почему-то не принято озвучивать в экономических кругах: Запад богат, потому располагает более эффективными институтами и сильными достижениями экономической науки, либо в силу историко-культурных предпосылок и поддержания режима структурно-институциональной зависимости, вытекающего из этих исторических условий?
На рис. 7 отражена логика современного институционального развития общественной системы, которая, на взгляд автора, определяет и логику общественного развития в целом. Агенты обнаруживают потребность в правилах поведениях, законах и нормах, то есть институтах. Это определяет необходимость в проектировании институтов и институциональных изменениях. Структура побудительных мотивов и ограничительные рамки хозяйственного поведения (существующие институты) определяют как процесс ввода новых институтов, так и качество институциональных изменений. Агенты создают новые технологии, которые обеспечивают прогресс в производстве благ и создании институтов, а также определяют относительные пропорции цен на длительных интервалах, тем самым определяя институциональные изменения.
Ортодоксальная экономическая наука добилась весьма приемлемых результатов по трем значимым направлениям экономической науки: теории развития, эффективности, экономической политики
Дэход
Рис. 6. Институты стабилизации неравенства
Ограничительные рамки хозяйственного поведения
Потребность в правилах У
Институты — Агенты —► Институциональные
I
изменения Тг
Новые технологии Тг
Структура побудительных мотивов поведения
4
I
Относительные цены
Предпочтения
Рис. 7. Логика институционального развития
(передаточного механизма). Институционализм, в смысле своей эволюционной составляющей, достиг приличных результатов в области теории развития, чего абсолютно нельзя сказать о теории эффективности и экономической политике.
Современный институциональный экономический анализ (в начальной точке) не может основываться только на учете индивидуальных предпочтений (отталкиваться от индивида), поскольку новые поколения людей появляются уже в определенном институциональном окружении, которое формирует менталитет, индивидуальную культуру этих людей, делает человека зависимым от социальных институтов.
Оценка индивидуальной деятельности агентов с позиций институционального анализа предполагает наличие в начальной точке институтов. Это соответствует принципу релятивизма экономической теории, поскольку начальная точка не бесконечно отдалена от современности, а находится где-то вблизи от текущего исторического интервала, на котором можно считать справедливыми наши теоретические построения. Если таким образом разрешается институциональная регрессия экономического анализа, то у нас появляются весьма устойчивые основания для институционального планирования.
Главным источником институциональных изменений являются изменения меры восприятия людей, которые отражаются в изменении относительных ценностей и предпочтений, которые в свою очередь также изменяются под воздействием изменения в относительных ценах (Д. Норт).
Так, интенсивность импорта институтов и институциональных изменений в России в периоды 1992—2000 гг. и 2000—2008 гг. примерно одинаковая, однако экономическая динамика существенно различна (спад и рост соответственно), а модели поведения агентов постоянно претерпевали
непредсказуемые изменения. Институты могут деструктивно действовать в части инноваций и решения задач экономии. Например, в России установлено правило, когда промышленные фирмы заказывают объем потребления газа, теплоносителя. Если по факту имеется перепотребление, то назначается пеня, но если предприятие экономит газ и потребляет меньше заявленной величины, то также платит штраф. Таким образом, в зародыше ликвидируется ресурсосбережение [3].
Вследствие всего сказанного истинными неизвестными задачи поиска социально-экономического оптимума выступают не объемы потребления или производственные затраты, а множество институтов, которые могут приблизить реальную ситуацию к экономическому оптимуму. Набор этих институтов неизвестен заранее, его необходимо подобрать, а институты создать, то есть спроектировать и ввести в действие [8].
Доверие, честность, иррациональные мотивы поведения, завышенный оптимизм — все это влияет на формирование ожиданий и определяет реакции экономических агентов. Сильное влияние экономической психологии наблюдается в управлении, при подготовке и принятии управленческих решений. Эти предметные области, а именно оппортунизм, риск, принятие решений, формирование реакций, включая и финансовые рынки, — составляют суть предмета экономической психологии. Именно названные ракурсы различных проблем сближают ее с институциональным анализом. Тема взаимодействия агентов и институтов, проблемы институционального планирования, проектирования, заимствования, трансплантации институтов и их дисфункции, потери качества требуемого разнообразия и эффективности — лежат также в плоскости задач институционализма и планирования экономической политики. Задача модернизации экономики должна обрести вполне точное содержание.
В последнее время в России появились работы довольно известных экономистов1, которые подводят «интеллектуальную базу» под необходимость стратегии заимствования технологий (особенно имеются в виду технологии широкого применения). Как правило, эти экономисты не в полной мере понимают реальное производство, состояние и динамику развития отечественных технических систем. Проблема состоит в том, что и без их рассуждений последнего времени, на протяжении всех 1990-х и 2000-х гг. производственно-технические системы
1 См. выступление профессора В. М. Полтеровича на симпозиуме по эволюционной экономике в г. Пущино 17—19 сентября 2009 г.
- 29
России развивались методом «заимствования», то есть воспроизводили зарубежные технические решения, имитировали оборудование. Этот процесс никто и не сворачивал с советского времени, только объем таких имитаций существенно возрос в указанные годы. Поэтому рекомендация о необходимости данной стратегии выглядит, по крайней мере, оторванной от жизни, да и теоретически она слабо обоснована, поскольку де-факто ее практическая реализация приводила и приводит к дальнейшей деградации инженерных школ России, ее научно-технического потенциала, со слабым восполнением позиций в области конкурентоспособности производственно-технических систем как на внутрирос-сийских, так и международных рынках.
Приведу показательный пример превосходства по качеству, своим эксплуатационным и техническим параметрам российского оборудования, которое на внутреннем рынке «сделано» неконкурентоспособным, но в жизни потребители гоняются именно за этим оборудованием. Речь идет об установках «Редмет 60 МУ», «Кедр», используемых в электронной промышленности. Американский аналог, выпускаемый Китаем «Кауех», гораздо худшего качества, но его стоимость 130—150 тыс. долл. Названные отечественные установки, превосходящие импортный аналог, стоят 200—400 тыс. долл. соответственно. Российская промышленность настолько бедна денежными средствами, что не имеет возможности запатентовать «Редмет 60 МУ», так как на получение патента необходимо до 50 тыс. долл. А таких средств у предприятий-изготовителей просто нет. Некоторые российские фирмы-проектанты электронных заводов даже не знают про имеющееся более совершенное отечественное оборудование. Они проектируют предприятия под «Кауех», то есть под закупку импортных технологий, как будто она превосходит отечественную. Причем это мнимое превосходство, с которым не согласен российский потребитель, отражается в рекламных буклетах, выставках, информационной промышленной среде. В итоге в промышленной среде складывается впечатление о более высоком качестве, которого на самом деле нет у импортной техники. Отсюда вывод: начинать анализ и формирование инвестиционных проектов в России необходимо с оценки затрат. Именно они делают невозможной конкуренцию на внутреннем рынке.
Российское оборудование пригодно к ремонту, детали машин взаимозаменяемы, доступны, его можно использовать в старой технике. Так, вакуумные датчики используются еще советского производства 1988 г., причем они дефицитны (их
30 -
мало осталось на складах), пользуются громадным спросом среди отечественных производителей средств производства в отраслях «high tech». Если покупать импортную элементную базу, то необходимо и установки проектировать под нее, а перестройка «старых» основных фондов российских предприятий становится затруднительной. Таким образом, можно утверждать о выстраивании промышленной инфраструктуры, ориентированной на импорт зарубежной техники, деталей машин, при параллельной деградации отечественного производства.
Заимствование технологий широкого применения уже происходило в России, но важен масштаб этого явления, сохранения возможности развития своих направлений техники и технологий при умелом заимствовании техники из-за рубежа. Нужен дифференцированный подход, а не простое обоснование необходимости заимствования.
Сейчас довольно много высказывается предложений относительно того, как развиваться России, какие рецепты преодоления кризиса необходимы стране? Однако многие экономисты, облаченные в мантии и названия, серьезно оторваны от фактов современной жизни, поэтому умозрительные конструкции имеют широкое распространение, а предлагаемые рецепты либо далеки от жизни, либо не учитывают масштаба и содержания современного кризиса.
Представляется, что идея относительно рефинансирования коммерческих банков посредством скупки векселей2 промышленных предприятий, заимствованная из опыта послевоенной Германии, не способна привести к снижению процента, выравниванию рентабельностей между секторами промышленности и экономики, но способна породить новый «пузырь» с ценными бумагами, в данном случае — с векселями. В любом случае она представляется более громоздкой, нежели метод «процентного портфеля» [5, с. 34—36], который призван снизить рентабельность банковско-фи-нансовых трансакций и сырьевого сектора, повысить обеспеченность денежными средствами производственных секторов под конкретные продуктовые решения для внутреннего рынка.
В заключение хотелось бы отметить, что главное содержание российской модернизации должно состоять в ликвидации «структурной вилки» «процент— рентабельность — риск» между финансово-транс-акционными, сырьевыми и производственно-техническими секторами, с тем чтобы создать отечественную продуктовую базу — товаров как потреби-
2 Такого подхода придерживается академик РАН С. Ю. Глазьев.
тельского назначения, включая товары длительного пользования, так и средства производства, на основе которых должна создаваться эта продуктовая масса. Именно такой стратегический вариант является оправданным. Сегодня Россия представляет собой сырьевую державу, поскольку до 60 % ВВП создается на основе сырья, примерно такова доля сырья в экспорте. Отсюда и влияние сырьевого комплекса на формирование доходов федерального бюджета. Следовательно, макроэкономические индикаторы подтверждают данный вывод.
Как же при таком положении дел запустить инновации? По большому счету имеются два способа. Во-первых, инновации должны вытеснить сырьевую часть в указанных показателях, тогда необходимо часть этих ресурсов использовать на цели инновационной экономики. Но доход, который должна приносить инновационная экономика, должен покрыть его снижение при такой переброске ресурсов.
Во-вторых, можно не снижать ресурсную составляющую по указанным параметрам, а параллельно развивать инновационную экономику, но это потребует дополнительной добычи ресурсов, что при условии невысокой эффективности добычи и неэффективности средств производства в сырьевых секторах сделать довольно проблематично.
Представляется, что первый сценарий наиболее вероятен и потребует хорошо спланированной структурной политики на многие годы вперед. Целью такой политики должно стать преодоление валютно-процентного рычага структурной деградации российской экономики, а также преодоление порочного круга деградации структуры, когда низкая эффективность производства обеспечивает низкую величину товарной массы на внутреннем рынке, низкую величину добавленной стоимости,
что ведет к низкой величине инвестиций вследствие высокого процента и низкой рентабельности производства. Это, в свою очередь, лишает возможности создавать продукцию с высокой добавленной стоимостью и внедрять инновации, и, как следствие, обеспечивает высокий процент, который разрушает производственно-технические системы, создавая иллюзию благополучия в финансовом секторе, воспроизводя эффект пирамиды и долговую экономику. На ликвидацию этого порочного круга структурной деградации и направлены приведенные в статье примеры и рекомендации.
Список литературы
1. Кругман П. Возвращение Великой депрессии? Мировой кризис глазами нобелевского лауреата. М.: Эксмо, 2009.
2. Сухарев О. С. Экономика технологического развития. М.: Финансы и статистика, 2008.
3. Сухарев О. С. Теория эффективности экономики. М.: Финансы и статистика, 2009.
4. Сухарев О. С. Структурные проблемы экономики России: теоретическое обоснование и практические решения. М.: Финансы и статистика, 2010.
5. Сухарев О. С. К новой модели управления структурными изменениями в России на основе теории «процентного» портфеля // Инвестиции в России, 2009. № 4.
6. Шумпетер Й. А. Теория экономического развития. М.: Эксмо, 2007.
7. Krugman P. How Did Economists Get It So Wrong? // The New York Times, September 2, 2009. Р. 3-8.
8. Mennes L., Tinbergen J., Waardenburg J. The Element of Space in Development Planing. Amsterdam, 1969.
рекламный блок такого размера обойдется вам всего в 2 950 рублей!
При неоднократном размещении (или сразу в нескольких журналах Издательства) предусмотрены скидки
(495) 721-85-75, 8-926-523-79-52 popova@fin-izdat.ru
