CC BY
58
УДК 82.0(091)
ЧЕРТЫ ПОПУЛЯРНОГО ПРАВОСЛАВИЯ В ПРОЗЕ Е. И. НОСОВА
© 2011 М. Ю. Моргунова
ассистент каф. русского языка для иностранных граждан e-mail: margulis20@,mail. ru
Курский государственный университет
Данная статья посвящена выявлению и анализу элементов православной культуры в творчестве Е. И. Носова. Автором предпринята попытка доказать, что в произведениях писателя присутствуют черты так называемого популярного православия, проявляющиеся в особом отношении к церкви, иконам и образам святых.
Ключевые слова: Е. И. Носов, литература и православие, популярное православие.
Православие - это не просто часть культуры русского народа. Его влияние на жизнь человека было всеобъемлющим. «Семейно-брачные отношения, этические нормы поведения, формы проведения досуга, различные виды взаимопомощи формировались и приобрели присущие им черты под воздействием православия» [Безгин 2004: 175].
Данная статья посвящена рассмотрению элементов православной культуры, присутствующих в произведениях Е. И. Носова. Но прежде чем перейти непосредственно к анализу примеров, следует внести некоторые уточнения в понятие «православие», которым мы будем оперировать.
Дело в том, что та форма православия, которая бытовала на Руси в среде простого народа, имела существенные отличия от истинного зрелого богословия, главным из которых является то, что зачастую внешним признакам, самим обрядам богослужения народ придает больше значения, чем наличию самой веры.
Д. Ферберн выделяет три основных «искажения» истинного православия, касающиеся отношения человека к церкви, иконам и святым угодникам. Мы остановимся на каждом из них подробнее и посмотрим, как они отражены в творчестве Е. И. Носова.
Отметим, что искажения в среде сельского населения, не имеющего возможности получить высокий уровень образования, встречаются чаще, чем в среде городского, поэтому герои Е. И. Носова, являющиеся в большинстве своем сельскими жителями или выходцами из деревни, как нельзя лучше подходят для подобного исследования.
Явный недостаток богословского, да и общего образования у представителей русского села ярко показан в рассказе Е. И. Носова «За долами, за лесами», когда героиня принимает репродукцию картины Леонардо да Винчи за православную икону: «Баба же Евдокия сказала, что есть у нее Пресвятая Дева с Младенцем удивительной работы и чтобы я непременно зашел посмотреть на ту Деву. <...>Я взял в руки тяжелую дощечку, взглянул и смутился: на ней была наклеена огоньковская репродукция «Мадонны Литы» работы Леонардо да Винчи.
- Кротости и скорби необыкновенной... - сказала баба Евдокия, ревниво заглядывая из-за моего плеча в картину. - Знать, великий мастер писал, дак... Не иначе...
- Великий, бабушка, великий, - сказал я...» [Носов 2005 Т. 2: 24].
О том, что вера в среде простого народа имела скорее прикладной, чем богословский характер, говорит и следующий пример из повести «Усвятские шлемоносцы»: «Касьян в свой тридцатишестилетний зенит, когда еще кажется далеким исходный житейский край, а дни полны насущных хлопот, особо не занимал себя душеспасительными раздумьями, давно уже перезабыл те немногие молитвы, которым некогда наставляла покойница-бабка, и редко теперь обращался в ту сторону, да и то когда отыскивал какой-нибудь налоговый квиток за божницей» [Носов 2005 Т. 4: 101].
Одним из основных искажений истинного православия Д. Ферберн считает сосредоточенность человека не на Боге, не на Христе, а на церкви как таковой. Получается, что «средство, которое должно было вести человека к Христу, в популярном православии фактически замещает самого Христа» [Ферберн 2008: 207]. Народное православие рассматривает само здание церкви как бы в отрыве от Христа, а участие в таинствах заменяет личное посвящение Христу и стремление к Божественной жизни. Ярким примером, иллюстрирующим подобное отношение, является ситуация с еще недостроенным храмом в рассказе Е.И. Носова «Яблочный спас»: «Однако проходившие мимо старушки готовно крестились на эту незавершенную конструкцию (кованый крест), не дожидаясь, пока ее доведут до ума, покрасят и возведут на церковную кровлю. Сам же храмец - обезглавленный, изрядно обветшалый, с порослью березок по карнизу <... >как и всякий больной, безучастно и равнодушно глядел сквозь поржавевшие решетки на узких незастекленных оконцах, так что приходской священник отправлял свою службу прямо на паперти, возле кем-то принесенного стула, застланного черным цветастым платком. [Носов 2005 Т. 4: 315].
Несмотря на то что храм еще без купола и без креста, а сам крест не выкрашен, прихожане уже воспринимают это место как сакральное и исполняют положенный ритуал: крестятся и молятся. Автор отмечает, что храм «смотрел равнодушно», однако и это не было препятствием для верующих. Даже будучи незавершенным, он уже является символом веры и внушает им почтение.
Неотъемлемой частью православной обрядности и духовной культуры являются иконописные изображения Бога и святых. Как отмечает А. Синявский, «русский народ не представлял ни собственной жизни, ни православной веры без икон» [Синявский 2001: 122].
О том, насколько важны были иконы для русского человека, автор показывает в рассказе «Синее перо Ватолина». Главная героиня Марья, услышав подступающих немцев, собирается бежать. В спешке она пытается собрать самые необходимые вещи:
«На ее [шали] середину покидала кое-какие свои и ребячьи пожитки, под тряпье подсунула когда-то купленный Иваном ридикюль, набитый семейными бумагами и налоговыми квитками, сверху бросила соль в тряпочке, кружку, початую свечу со спичками и самую малую иконку - Казанскую. В последнюю минуту вспомнила про еду и завернула в клеенку еще теплый чугунок с пареными бураками» [Носов 2005 Т.4: 215].
Будучи страшно испуганной, не зная, что ждет ее и ее детей в следующую минуту, женщина, тем не менее, не забывает взять с собой икону. Более того, сначала она берет икону и лишь потом вспоминает о еде. Это пример как нельзя лучше доказывает, насколько глубоко и прочно в сознании русского человека присутствует идея о сакральности иконы, о ее первостепенности. Марья делает это бессознательно, просто зная, что именно так следует поступить.
Иконы, являясь внешним атрибутом обрядности, несут в себе и колоссальное символическое значение, будучи как бы «вместилищем» для бога, средством связи и общения с Всевышним. «Согласно православному вероучению, икона не Бог, но через
нее и Бог, и все святые могут себя проявлять, ибо она представительствует Божество. Она канал, или окно, или дверь в потустороннюю реальность» [Синявский 2001: 122].
Своеобразное отношение к иконам является вторым признаком искажения истинного православия, по Д. Ферберну: «Простые верующие склонны к тому, чтобы рассматривать предметы как магическое средство обретения той силы, которая им нужна для христианской жизни. Эта идея со временем переросла в убеждение, что «иконы и мощи таят силу сами в себе и, таким образом, могут помочь человеку приобрести то, в чем он нуждается или чего желает в этом мире» [Ферберн 2008: 203].
Значимость икон в народном сознании подкреплялась многочисленными легендами об их чудотворной исцеляющей силе, силе предсказания и т. д. Тем не менее очень важен тот факт, что поклонение иконам, предписанное в православии, вовсе не означает отождествления иконы с богом. Обращаясь к ней, человек может побеседовать с создателем, ибо он присутствует в иконе, но далеко не полностью, то есть «молясь на икону, мы молимся стоящему за ней Первообразу» [Синявский 2001: 122].
Однако популярное, или, как его часто называют, народное, православие часто переиначивало догматы официальной церкви, заменяя его своими собственными представлениями и обрядами. Так, в отношении к иконам простой народ поступал прямо противоположно установленным правилам: отождествлял икону с
изображенным на ней святым или Богом, теряя из виду то различие, которое существует между почитанием икон и поклонением исключительно Богу.
Д. Ферберн отмечает, что «полное отождествление духовного с материальным является одной из существенных тенденций русского религиозного ума» [Ферберн 2008: 204].
Примеры такого отношения к иконе многократно встречаются в произведениях Е. И. Носова. Герои рассказов обращаются к иконам, называя их по имени изображенного святого или просто «угодниками»: « - Эх, мать, мать! Вот, гляжу я, в святом углу новые угодники прибавились. Это кто же вон тот, который справа?
- Иоанном Рыльским знающие люди зовут» [Носов Т.3 2005: 20].
Обратим внимание, что в речи героев совершенно не фигурирует слово «икона», происходит полное перенесение образа святого на сам предмет: «Бери, дак.ежели надобно, - мужественно сказала баба Евдокия и вздохнула. - У меня еще Микола Угодник остался. Хватит мне, однако, и Миколы...» [Носов 2005 Т. 2: 25]; «А так, в повседневности, обходились одним Николой Угодником» [Там же: 275]; «Перед тем как снять с гвоздя свою вислошерстую баранью шапку, он повернулся к меркло отсвечивающему в углу Николаю Угоднику и, шурша дубленым рукавом, трижды перекрестил лоб и наглухо застегнутую грудь» [Там же: 279]; «Касьян, сам не ведая для чего, аккуратно свернул синюю бумажку по прежним сгибам и, как налоговую квитанцию, бережно засунул за Николу, который спокон веку хранил все ихние счета с посюсторонней жизнью» [Носов 2005 Т. 4: 109].
Еще одним, третьим, согласно классификации Д. Ферберна, искажением истинного зрелого православия является совершенно особое отношение к святым. Поклонение святым - это не что иное, как средство общения между христианами живыми и усопшими. Почитание святых не самоценно, а является еще одним способом прославления Христа. Однако приблизительно с IV века появляется идея о святых как заступниках перед Богом, посредниках в общении Бога и человека. За недостатком богословского опыта простой народ не видит разницы между посредничеством и заступничеством, почитанием и поклонением. «Многие миряне (включая и некоторых священников) имеют склонность расценивать святых как более доступных, чем Бог». Возникает искажение, выраженное в склонности «расценивать почитание святых и
икон не как общение со святыми (и таким образом оценивать их через связь с Христом), но как обособленные от Христа объекты поклонения» [Ферберн 2008: 205, 206].
И действительно, в произведениях Е. И. Носова отмечено четкое разделение на иконы праздничные, среди которых главенствует, как правило, Спас (иконографическое изображение Христа) и к которым обращались в канун значимых праздников, и «повседневные», будничные для каждодневных нужд, представленные в большинстве своем изображениями святого Николая.
В рассказе «Сронилось колечко» автор подчеркивает особый статус Спаса в домашнем иконостасе: «. другая же дверь приглашала в чистую половину дома, или гостевую горницу, где в святом углу висели родовые иконы во главе с сурово взирающим Спасом, узкой и темной дланью творящим священное знамение. Я побаивался его отрешенного, замкнутого лика и постоянно испытывал чувство какой-то невнятной вины, даже если вовсе не делал ничего осудительного. Перед Спасом неизбывно, острым пламеньком светила лампада голубого стекла, ронявшая вокруг себя - на стены, иконостасные рушники и чистые, нехоженые половицы - трепетную ажурную голубизну. В простые дни сюда почти не ходили...» [Носов 2005 Т. 2: 275].
Образ Христа на иконе предстает в произведениях Е. И. Носова строгим и суровым, что, безусловно, подчеркивает его отдаленность от простого народа. Нельзя сказать, что чувство непонятного страха и вины при виде иконы Спаса возникает у Е. И. Носова только в детстве. В рассказе «Яблочный спас» он видит эту икону будучи взрослым человеком, однако восприятие его от этого не меняется, Христос смотрит все так же строго: «К спинке стула была прислонена икона с образом Спаса, строго взиравшего из фольгового оклада» [Носов 2005 Т. 4: 315]. Здесь уже нет того чувства вины, что присутствовало в детском возрасте, но, тем не менее, ближе и роднее Христос не стал. Он слишком далек и недоступен для простого человека. Народ не воспринимал Христа как близкого и родного, не ждал от него помощи в повседневных бытовых заботах. Для этой цели гораздо больше подходили фигуры святых: «А так, в повседневности, обходились одним Николой Угодником - небольшой доской без оклада, висевшей тут же в углу прохожей комнаты и почитаемой всеми за общедоступность и приветливость лика, на который крестились даже из-за стола перед трапезой» [Носов 2005 Т. 2: 275].
Отметим, что Христу и святому Николаю автор присваивает противоположные характеристики. Христос «строгий», «суровый», «отрешенный», «замкнутый» а святой Николай, напротив, - «общедоступный» и «приветливый».
Чаще остальных в произведениях Е. И. Носова упоминается именно икона святого Николая. Дело в том, что фигура святого Николая занимает совершенно исключительное место в русском религиозном сознании. «Никола, несомненно, наиболее чтимый русский святой, почитание которого приближается к почитанию Богородицы и даже самого Христа» [Успенский 1982: 248]. Исследователь приводит в качестве доказательства слова некого инока Афанасия, заявлявшего, что «Николу аки Бога почитают православные». Более того, нередко можно было встретить в народной среде представление о том, что Никола входит в святую Троицу, состоящую из Богоматери, Спасителя и, соответственно, Николы. Конечно, такое уникальное положение святого Николая среди других святых в народном сознании не могло не отразиться в иконописи: в народе бытует мнение, что любая икона с изображением Николая является чудотворной.
В рассказе Е. И. Носова «За долами, за лесами» баба Евдокия довольно спокойно расстается с иконой, которая ей очень нравится, говоря: «- Бери, дак.ежели надобно, - мужественно сказала баба Евдокия и вздохнула. - У меня еще Микола
Угодник остался... Хватит мне, однако, и Миколы...» [Носов 2005 Т. 2: 25]. То есть, в любом случае, как бы ни была дорога ей другая икона, с ее утратой вполне можно будет смириться, обладая иконой святого Николая. Интересно, что в рассказах святой Николай именуется по-разному, как это и было в народе: использовались формы имени Николай, Никола, Микола и даже Микула. Святой Николай был близок народу, был «своим», доступным и понятным. Отметим, что доска с его изображением висела даже без оклада, что, несомненно, указывает на простоту отношения с этим святым; он будто не требует пышности и роскоши в обращении с собой, готов помогать не с позиции как бы равного человеку, а не возвышающегося над ним. Именно это и отражает Е. И. Носов, указывая на «повседневность» этой иконы, ее доступность и близость человеку.
Как отмечает Синявский, «среди всех святых, почитаемых на Руси, Никола не только самый уважаемый святой, но и самый теплый, самый простой. Это вечный странник и вечный работник, это самый трудолюбивый святой, потому что, может быть, наиболее земной и конкретный. Он и ближе всех других святых к Богу, он же ближе всех других к человеку, к мужику» [Синявский 2001: 99].
Кроме того, святой Николай обладает самым широким набором функций и, в отличие от многих других святых и самого Христа, его образ начисто лишен грозных черт. Он добр, милостив, снисходителен, «особенно добр по отношению к бедному люду и не щадит себя, стараясь помочь в беде» [Синявский 2001: 102]. Б. Н. Путилов подчеркивает: «Да, истинно был Никола на все руки мастером, мужицким заступником, «бурлацким богом» [Путилов 1999: 115].
Вера в Николая-угодника и любовь к нему сохраняется даже в советское время, ничуть не умаляясь, что мы и видим в произведениях Е. И. Носова. В рассказе «Памятная медаль» святой Николай даже будто бы дружелюбно приветствует входящего: «Слабо мерцавший в углу святой Николай приветно покивал ему огненным острячком лампады, и тот ответно осенил себя торопливой щепотью, отчего на его груди тонкой звонцой загомонили медали...» [Носов 2005 Т. 4: 340].
Отметим, что святой Николай покивал входящему с иконы, а тот ответил ему, перекрестившись, то есть между угодником и героем рассказа происходит своеобразный диалог, общение, которое было бы невозможно, если бы на иконе был изображен Христос.
Отдельного рассмотрения заслуживают примеры из повести «Усвятские шлемоносцы». Близость угодника к народу подчеркнута в его обыкновенной, земной внешности: главный герой - Касьян - смотрит на икону и видит на ней человека, такого же, как и он с товарищами: «Оказывается, вблизи Никола был напрочь лыс или, как Матюха Лобов, наголо обстрижен. «А они-то идут, идут...» - опять напомнил он одними глазами» [Там же: 109]. Описание внешности Николая-угодника на иконе соответствует наиболее популярному типу иконописного изображения этого святого: обычно это погрудный портрет. «Главное пространство иконы занимает его голова: редкие волосы обрамляют высокий чистый лоб старца. Лицо выражает напряженную сосредоточенную мысль, пронзительный взгляд словно проникает в душу смотрящего на икону» [Путилов 1999: 109].
Когда Касьян получает повестку, он думает, куда положить документ, и поступает, так, как всегда делали в его семье, - сворачивает и прячет его за икону святого Николая: «Касьян, сам не ведая для чего, аккуратно свернул синюю бумажку по прежним сгибам и, как налоговую квитанцию, бережно засунул за Николу, который спокон веку хранил все ихние счета с посюсторонней жизнью» [Носов 2005 Т. 4: 109]. Интересно, что такой сакральный предмет, как икона, имеет и свое хозяйственное предназначение: за ней очень удобно хранить важные документы и бумаги.
На протяжении повести Касьян то и дело сталкивается с иконой святого Николая и вступает с ним в молчаливый диалог. И действительно, ни одна икона больше не вызывает в Касьяне таких чувств, как эта, именно глаза Николая-угодника поднимают из глубины души героя патриотические чувства: «Стоя один на один, Касьян с невольной пристальностью впервые так долго вглядывался в болезненноохристое обличье Николы, испытывая какую-то беспокойную неловкость от устремленности на него взгляда. Икона напоминала Касьяну ветхого подорожного старца, что иногда захаживал в Усвяты, робко стуча в раму через палисадную ограду концом орехового батожка. Словно такой вот старец забрел в дом в Касьяново отсутствие и, положив суму и посох и сняв рубище, самодовольно распалил в углу теплинку, чтоб передохнуть и просушиться с дороги. И как бы пришел он откуда-то оттуда, из тех опасных мест, и потому, казалось, глядел он на Касьяна с этой суровой неприязнью, будто с его тонких горестных губ, скованных напряженной немотой, вот-вот должны были сорваться скопившиеся слова упрека, что чудилось в его осуждающем взгляде. Встретившись с Николой глазами, Касьян еще раз остро и неприютно ощутил тревожную виноватость и через то как бы вычитал эти осудные слова, которые он так натужно силился вымолвить Касьяну: «А ворог-то идет, идет...» [Там же: 101].
Укор, осуждение видится герою в глазах святого, созерцание лика будоражит совесть Касьяна, не дает успокоиться душе. Очень важно, что в необычной для простого человека ситуации войны, предстоящей опасности меняется восприятие самого образа святого: приветливый и добрый обычно Николай становится строгим, суровым, смотрит осуждающе.
Итак, в творчестве Е. И. Носова присутствуют проявления всех трех признаков популярного православия, которые Д. Ферберн называет «искажениями» православия истинного. Во-первых, в произведениях автора есть примеры, свидетельствующие о том, что русский народ часто придает церкви, как архитектурному воплощению веры, большее значение, чем самому Богу. Во-вторых, очень ярко проявляется такая особенность в отношении народа к иконописным изображениям, как отождествление фигуры святого с самим предметом, то есть называние икон именами изображенных угодников и, соответственно, отношение к иконе как к самому святому. В-третьих, в творчестве Е. И. Носова находит отражение и последнее искажение, касающееся простонародного восприятия образов святых угодников: они были ближе и понятнее, чем Христос, и поэтому обращались к ним не как к посредникам между Богом и человеком, а как к обособленным от него, самостоятельным образам. Особенно популярной в народе является фигура святого Николая, что также было отмечено писателем.
Библиографический список
Безгин В. Б. Крестьянская повседневность (традиции конца XIX - начала ХХ века). М .-Тамбов: Изд-во Тамб. гос. тех. ун-та. 2004.
НосовЕ. И. Собр. соч.: в 5 т. М.: Русский путь, 2005.
Путилов Б. Н. Древняя Русь в лицах: боги, герои, люди. СПб: Азбука, 1999.
Синявский А. Д. Иван-дурак. Очерк русской народной веры. М.: Аграф, 2001.
Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей. Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982.
Ферберн Д. Иными глазами... (Взгляд евангельского христианина на Восточное Православие). М.: Библия для всех, 2008.
