CC BY
203
Д. Н. Иванов
ЧЕРНОМОРСКИЙ ФЛОТ И ПЕРВЫЙ ТУРЕЦКО-ЕГИПЕТСКИЙ КРИЗИС 1831-1833 гг.
Константинопольская экспедиция — событие знаменательное для внешней политики России XIX в. Черноморский флот воплотил в жизнь мечты военных и государственных деятелей России, явив Андреевский флаг в Босфорском проливе. Однако вместо возвращения креста на Софийский собор и возрождения Византийской империи русские армия и флот появились в проливе для спасения турецкого султана. Выражаясь современным языком, это была миротворческая акция, направленная на поддержание status quo в регионе. За последние годы вышло лишь несколько работ, касающихся этого вопрос. В статье Г. А. Гребенщиковой1 представлен последовательный обзор проектов десантных операций русского флота на Босфоре, однако, Константинопольская экспедиция в работе только упомянута: ни обстоятельства подготовки эскадр, ни ход самой экспедиции автором освещены не были. Другой работой по данной теме является книга О. Р. Айрапетова2. Автор подробно рассматривает первый турецко-египетский кризис, однако основное внимание уделяет внешнеполитической обстановке, практически не касаясь действий Черноморского флота. Еще одна работа принадлежит перу А. Битиса3. В исследовании, основанном на богатом архивном материале, событиям начала 1830-х гг. уделена почти целая глава. Однако в центре внимания автора оказалась не Босфорская экспедиция, а мало разработанная в отечественной и зарубежной историографии проблема подготовки интервенции в Оттоманскую Порту корпуса П. Д. Киселева и отдельного кавказского корпуса Г. В. Розена для защиты турецкого султана.
Причиной экспедиции стал конфликт между турецким султаном Махмудом II и его вассалом египетским пашой Мухаммедом-Али, войска которого в октябре 1831 г. вступили в Сирию и, разгромив в ноябре турецкую армию, двинулись на Константинополь4. У султана оставалась надежда только на помощь извне. Летом 1832 г. он обратился к Великим державам, но Англия была погружена в европейские дела, а часть вигов считала, что Мухаммед-Али станет эффективной преградой на пути русской экспансии5, Франция поддерживала тесные связи с Египтом, а Австрия была готова выступить только как посредник6. В это время Николай I распорядился отозвать до окончания конфликта из Александрии исправляющего должность генерального консула и запретил купцам торговать с египтянами7. Не последнюю роль в принятии решения сыграл, очевидно, рапорт командира отдельного кавказского корпуса генерала Г. В. Розена военному министру от 9 февраля 1833 г., в котором сообщалось, что цель Мухаммеда-Али — «восстановить славу мусульман и отомстить за постыдный для них мир, заключенный султаном с Россиею»8.
По мере ухудшения положения Порты, в Петербурге встал вопрос об активном вмешательстве в конфликт. В письме главному командиру Черноморского флота и портов А. С. Грейгу от 23 октября 1832 г. начальник Главного морского штаба А. С. Меншиков писал, что необходимо подготовить фрегат для дипломатической миссии в Константинополь9.
© Д. Н. Иванов, 2008
В другом письме Меншиков просил Грейга написать, какие меры следует принять для вооружения Черноморского флота к ранней весне 1833 г.10
Вскоре решение об отправлении дипломатической миссии было принято: Н. Н. Муравьев должен был передать египетскому паше «угрозы» от имени Николая I11, поскольку «Государя особенно занимало удержание султана на колеблющемся престоле его»12. Муравьеву предписывалось вернуться в Петербург, если султан откажется от помощи13.
Морскому министерству были даны распоряжения о возможной отправке Черноморского флота в проливы, а русскому послу при Оттоманской Порте А. П. Бутеневу 24 ноября было предоставлено право требовать от Грейга немедленного прибытия военных судов. Ему предписывалось известить о такой возможности султана, но не предлагать военную помощь14.
В письме Меншикова к Грейгу от 24 ноября был сформулирован план действий: вооружить пять линейных кораблей и четыре и по требованию Бутенева отправить их в Константинополь. Они должны были помешать египтянам прорваться в Европейскую Турцию и занять Босфор; помогать турецкому правительству в Черном и Мраморном морях и проливах. Действовать в Архипелаге судам запрещалось. После отправления первой эскадры предписывалось распорядиться «о... следовании остальной части Черноморского флота в подкрепление первой»15.
3 декабря 1832 г. Муравьев прибыл в Севастополь и отплыл оттуда 5 декабря16, 9 декабря прибыл в Буюк-Дере17, откуда отправился в Александрию; Мухаммед-Али согласился приостановить военные действия18. После непродолжительного перерыва египетские войска возобновили наступление19. Однако усилия Муравьева способствовали росту доверия к Петербургу со стороны султана.
Когда стало известно, что Россия предложила военную помощь, английский и французский посланники явились к султану с просьбой не принимать это предложение, поскольку «они берут на себя быть посредниками к примирению султана с пашой»20. Но реальной помощи Европа не оказала, и султан был вынужден обратиться к России.
В отношении Грейгу от 3 января 1833 г. Меншиков писал: если от Бутенева последует требование о помощи, эскадра М. П. Лазарева должна идти в Босфор и там связаться с Бутеневым. Без его распоряжений в боевые действия вступать запрещалось; если Турция откажется от содействия России или в правительстве Порты произойдут изменения, эскадре надлежит продолжать крейсирование в виду пролива21. 26 января Грейг писал Лазареву, что он снесся с Бутеневым, чтобы в случае необходимости последний обратился непосредственно к Лазареву22. 1 февраля 1833 Лазарев сообщал Грейгу о получении «партикуляра» от А. П. Бутенева23, на следующий день эскадра вышла в море и взяла курс на Константинополь.
Согласно рапорту Лазарева, 1 февраля в Севастополь вошел люгер «Широкий» с письмом на его имя, в котором содержалось требование об отправке судов24. Предполагалось взять 3-5 тыс. десанта, но в Севастополе войск не было, и М. П. Лазарев 2 февраля с эскадрой из кораблей «Императрица Екатерина II», «Анап», «Чесма», «Память Евстафия», фрегатов «Архипелаг», «Варна», «Эривань», корвета «Сизополь» и брига «Пегас» отплыл в Босфор без десанта25. Десантные войска, общей численностью 9649 человек26, находились в составе второй и третьей эскадр. Между тем, некоторые историки определяют численность десантных войск в 1027, 1528, 3 029 и даже 50 тыс. человек30.
Суда подошли к Босфору 8 февраля. Командиры крепостей прислали чиновников, прося не входить в Босфор до получения разрешения от султана31. Но Лазарев «...не мог
положиться на слова чиновников, а потому их требования отклонили и встали в Буюк-дере»32. Успев переговорить с посланником, он встретился с командующим Босфором Ахмет-Пашой и с правителем канцелярии Рейс-Эффенди, изъявившими признательность от имени султана, но т. к. переговоры Муравьева были окончены в пользу Порты и военные действия со стороны паши прекращены, а с Мегеметом-Али уже заключался мирный договор, султан просил эскадру отойти в Сизополь. По согласованию с Бутеневым и Муравьевым, решено было удовлетворить эту просьбу. В Петербург сообщалось, что эскадра «находится в готовности при первом благополучном ветре отправиться в Сизополь»33.
Не имея последних известий из пролива, в Петербурге стремились решить вопрос о десантных войсках. В отношении А. С. Грейгу от 12 февраля А. С. Меншиков писал: «Вышедшим на рейд трем кораблям и одному фрегату под начальством Контр-Адмирала Кумани. идти на Одесский рейд и взять все то число войск приготовленной там к амбар-кированию 26 Дивизии, какое на отряде поместиться может»34.
Первая эскадра оставалась в Константинополе: в рапорте от 18 февраля Лазарев пишет, что суда не смогли покинуть пролив по причине устойчивого северного ветра35. Уход эскадры в Сизополь был санкционирован даже императором, предложившем 3-ю бригаду 26 пехотной дивизии направить сразу в Сизополь, а вторую половину десантного отряда подготовить в Одессе, но отправить не ранее получения распоряжений от Бутенева36.
4 марта Лазарев, Муравьев и Бутенев были приглашены к рейс-эфенди, который объявил: «поскольку. Австрия, Англия и Франция. посылали к Мегемет-Али уполномоченных чиновников своих, с требованиями о немедленном прекращении военных действий и соглашении его на предложенные Оттоманскою Портою кондиции; а потому как Султан, так и министры его. полагают дело сие оконченным и просят чтобы Российская Эскадра согласно прежнего их требования, при первом Южном ветре удалилась в Сизополь»37. Однако Бутенев ответил, что сейчас это сделать невозможно: затребованные ранее пять тысяч десанта садятся на суда в Одессе и их прибытия следует ожидать со дня на день. Рейс-эффенди заметил, что после специально собираемого по этому поводу совета он сообщит мнение оного. На момент написания рапорта (7 марта) новых известий от рейс-эффенди не поступило38.
Тем временем положение Турции осложнилось: «.Египетский паша. решился искать беззаконных прав своих силою оружия.»39. 13 марта последовало совещание Бутенева с рейс-эффенди и сераскиром, где на вопрос о войсках турки «отвечали. что нужны и просили присылки оных как возможно скорее»40. Сераскир признавался Бутеневу, что сомневается в верности турецких войск, а русские войска требовались султану «для сохранения спокойствия в Столице». Турецкая сторона спокойно отнеслась к мнению российского посла, что в случае занятие Ибрагимом Дарданелл Россия должна будет взять под контроль Босфор для обеспечения безопасности как своей эскадры, так и Черного моря41. Что до мер, предпринимаемых Портой для защиты султана, ситуация оказалась безрадостной: при приближении египтян он «под прикрытием гвардии. намерен удалиться в Адрианополь, где и будет ожидать той помощи, которую угодно было назначить Государем Императором, надеясь, что корпус Генерал-Адъютанта Киселева будет достаточен, чтобы вытеснить Египтян из Константинополя»42.
Недееспособность турецких войск ставила перед Россией перспективу полномасштабной интервенции, ведь в случае захвата Константинополя египтянами Европа могла признать Мухаммеда-Али новым властелином Турции. Конечно, последнее представляется маловероятным, Франция пошла бы на это только с согласия Англии, но трудно сказать, что
посчитал бы Лондон более для себя выгодным: проливы, контролируемые профранцузски настроенным египетским пашой, или турецким султаном, восстановленным на престоле русскими штыками. В этих условиях России удалось обойтись минимумом усилий, сперва поддержав Махмуда II эскадрой Лазарева, а затем направив в Босфор второй отряд судов с десантом на борту.
Приказ об отправлении эскадры контр-адмирала М. П. Кумани последовал 24 февраля 1833 г.: ему надлежало отплыть в Одессу и, приняв на борт войска, следовать в Босфор и там узнать у Лазарева или Бутенева, куда следует высадить десант43. 3 марта 1833 г. вторая эскадра вышла в море, 6 марта прибыла на Одесский рейд44, к 15 марта завершила посадку войск на суда45 и 16 марта отплыла в сторону Турции. Кумани предписывалось следовать в Константинополь, однако, если станет известно, что первая эскадра находится в Сизополе, он должен был соединиться с ней и ожидать дальнейших распоряжений от Муравьева и Бутенева46. 24 марта Кумани прибыл на Буюкдерский рейд47. Высадка десанта на Азиатский берег в Ункиар-Искелесси началась напротив «места, называемого Тарапия на Европейской стороне, где имеют пребывание посланники английский и французский»48.
Ситуация вокруг Константинополя оставалась сложной: султан не надеялся на верность своих войск. «Муравьеву поручено, на случай, переворота в Константинополе, сообразить возможность удержать за собою Босфорские замки, лежащие в узком месте сего пролива.»49. Предполагалось занять два укрепления гарнизонами по 1000 человек каждое, обеспечив поддержку флота и возможность эвакуации в случае необходимости. Остальные войска должны были использоваться вместе с турецкими по усмотрению Муравьева. Корпус Киселева должен был выступить по первому требованию Бутенева, занять укрепления на Европейском и Азиатском берегах пролива и «учредить твердое охранение» оного при поддержке Черноморского флота. Рекомендации оставались в силе, пока турецкие войска сохраняют верность султану и в Константинополе не произойдет восстания. В противном случае предписывалось основные силы отвести к Сизополю и ожидать прибытия Киселева, а дальнейшие действия предпринимать совместно с ним и под его командованием50. Отчетливо прослеживается стремление Николая I не только не допустить Ибрагим-пашу в Босфор, но и не дать ему установить контроль над Дарданеллами, поскольку после занятия пролива Мухаммед-Али мог выторговать контроль над ним.
Лазарев считал возможным столкновение с войсками Ибрагим-паши, полагая, что участие русской армии послужит подъему боевого духа турецких войск. Что до крепостей, он полагал целесообразным занять Анатоли-Кавак и Румели-Кавак, находящиеся в самой узкой части пролива и имеющие наибольшее число орудий51. Турецкая сторона полностью согласилась с доводами Лазарева: «Ежели. приближение Ибрагима-паши сделает общее возмущение в Константинополе, тогда для собственной безопасности Вашей Вы (русские войска. — Д. И.) вправе. занимать те из крепостей, которые Вам будет угодно»52.
В рапорте от 2 апреля Меншикову Лазарев писал: «.третьего дня была конференция Французского Посланника с Рейс-Эффенди, а вчера нашего посланника . по случаю приезда курьера с депешами от турецкого чиновника. и от Французского Поверенного в делах г. Варена, посланных к Ибрагиму Паше с мирными предложениями: первый 18, а второй 19 марта. <.> Ибрагим Паша, признавая себя подданным Султана. соглашается прекратить военные действия и очистить занятые им места, но просит уступки всей Сирии и Пашалыка Аданского в Анатолии... Турецкое Правительство, соглашаясь уступить Сирию, всю Анатолию намерено удержать за собою и с сими условиями посылает вновь курьера к Ибрагиму Паше. нельзя не заметить, сколь сильно действует в пользу
Порты, при мирных переговорах с Ибрагимом Пашею, присутствие. войска нашего. и грозный вид Российского Флота. более же всего решительное объявление Посланником нашим. что доколе Египетские Войска не очистят Анатолию... Российские Войска, так и Флот, не оставят Босфора»53.
Ситуация вокруг Турции оставалась неясной и вскоре была подготовлена третья эскадра под командованием контр-адмирала И. И. Стожевского54. 30 марта ее корабли прибыли в Одессу55, а 6 апреля отправились в Буюкдере56. 11 апреля 1833 г. третий отряд судов в составе трех кораблей, двух бомбардирских бригов, транспорта и одиннадцати зафрахтованных судов с десантом, состоящим из 2-й бригады 26-ой пехотной дивизии и легкой 2-ой роты 26-ой артиллерийской бригады, прибыл на Буюкдерский рейд и приступил к высадке войск на Азиатский берег57.
Переговоры шли своим чередом. 10 апреля от Ибрагим-паши прибыл «татарин»: паша не согласился на уступку Аданского пашалыка, а «требует его в ведение отцу своему». 11 апреля вопрос обсуждался на совещании у Рейс-Эффенди, на котором было решено отправить к Ибрагим-паше посольство и просить его прислать чиновника, пользующегося его полным доверием. Турки надеялись склонить его «в свою пользу» и удержать пашалык за собой. Как писал Лазарев, «в случае же несогласия. кажется, что как султан, так и министры Порты Оттоманской, решатся противодействовать силою оружия». В связи с этим он просил снабдить его инструкциями, может ли он вести наступательные операции против военно-морских сил египтян58.
В это время Париж решил, наконец, принять сторону султана. 14 апреля представитель Франции сообщил Бутеневу, что его правительство собирается принять меры к принуждению Мегемета-Али согласиться на предложения Порты, «на сей конец прибыла уже французская эскадра в Смирну, которая будет действовать там, где может сделать более влияния на упорство Мегемета-Али. почему занятие войсками нашими двух крепостей оказывается не столь необходимым»59. Занятие египтянами проливов было французам достаточно выгодно. Но они опасались, что русские, заняв укрепления в Босфоре, удержат их за собой. Париж стремился создать условия, при которых занятие укреплений перестанет быть актуальным до того, как в них появятся русские войска. Кроме того, уступки, на которые готов был пойти султан в отношении вассала, не оставляли оснований для недовольства, а упорство могло привести к потере достигнутого положения. Франция же стремилась занять более выигрышную позицию и потеснить Петербург на пьедестале защитников законной власти в Турции.
20 апреля «адмирал Руссен требовал от Порты татарина для отправления к Ибрагиму Паше. посланник сей должен доставить настоятельные требования французского правительства о немедленном очищении Анатолии и пашалыка Аданского, в противном случае прибывшая эскадра имеет повеление приступить к неприязненным противу Египетского Паши действиям»60. Согласно данным на 8 апреля, Франция и Англия могли выставить в Средиземном море до 12 линейных кораблей, Россия имела на Черном море только 1161.
19 апреля от Ибрагима вернулся посланец. Паша не прислал доверенного лица для переговоров и не согласился на очищение Аданского пашалыка62. Однако вместо решительных действий Порта «.согласилась на требования Ибрагима Паши и уступила ему Пашалык Аданский. но по полученным известиям. уступлен. Тарсус и остальная часть Каромании, т. е. все то, чего требовал Мегемет-Али.»63. По данным Лазарева, к Ибрагиму 18 марта был отправлен чиновник с полномочиями для заключения мира64.
Вскоре в Турцию прибыл А. Ф. Орлов, назначенный чрезвычайным посланником. Г. Ингл утверждает, что он отправился в Константинополь в сопровождении гвардейского батальона65, однако источники наличие последнего не подтверждают. Когда посла снаряжали в Стамбул, не было известно, что Порта согласилась на условия паши. Напротив, ожидались столкновения между русскими и египетскими войсками. Орлов был назначен чрезвычайным посланником в конце марта. 8 апреля Николай I отдал приказ Морскому генеральному штабу: «Начальствующему отрядом военных судов в Константинопольском проливе Вице-Адмиралу Лазареву. находиться в полном распоряжении. Гене-рал-Адьютанта Орлова»66. Он выехал из Санкт-Петербурга 9 апреля, 19 апреля прибыл в Одессу67, а 23 — в Буюкдере68.
В сложившейся ситуации главной задачей стало показать, кому Турция обязана миром. 27 апреля, после аудиенции у султана, Орлов провел смотр судам Черноморского флота в виду английского и французского посольств при большом стечении народа. Найдя эскадру в отличном состоянии, он распорядился о награждении офицеров и нижних чинов, для чего обратился за средствами к Константинопольской миссии69.
3 мая Орлов отправился осматривать новый султанский дворец близ Скутари, где в ходе аудиенции Махмуд II изъявил желание посетить эскадру70. Смотр русского флота состоялся 20 мая. С утра дул сильный ветер и лил дождь, однако смотр прошел успешно при большом стечении турецких чинов и европейцев71. Таким образом, эскадра была открыта для турецких и европейских заинтересованных лиц (едва ли они предполагали, что расположившиеся в проливе суда — практически весь Черноморский флот России).
Между тем «Дела турецко-египетские клонятся, как кажется, к совершенному окончанию, мир взаимно подписан — и Ибрагим-Паша по самым последним известиям начал уже отступательное свое движение. Султан уступает Египетскому Паше, выключая всей Сирии, Адану и Таурус и оставляет в его владении Деврилен в горах Таурус».72
«Присутствие русского флота и десанта заставило Мехмет-Али пойти на заключение мира с турецким султаном»73. Схожую оценку роли Черноморского флота можно наблюдать и у зарубежных историков74.
К 10 мая 1833 г. Ибраги-паша вывел войска из Кутахии и Конии. Посчитав достаточными полученные преимущества, египтяне продолжали отводить войска. Согласно рапорту Лазарева от 12 мая Ибрагим-паша оставил Кутаип и отступал к Адане. Передовые колонны египетских войск миновали Конию и ожидалось, что вскоре они перейдут хребет Таурус. Как только это произойдет, русские войска должны были сесть на суда и при первом благоприятном ветре отправиться в Россию75. Рапорт Лазорева доказывает, что решение о выводе войск и флота из Босфора было принято до подписания русско-турецкого договора, которое состоялось 26 июня (8 июля) 1833 г., и было связано с соблюдением Ибрагим-пашой принятых обязательств. Египетские войска сопровождал направленный Орловым барон Ливен. 10 июня Ибрагим должен был перейти горы Таурус, а к 20-му числу — возвратиться и лично доставить официальное известие об исполнении египтянами своих обязательств. На момент написания рапорта, согласно распоряжению Орлова, начался перенос «тяжестей» на корабли, транспорты и зафрахтованные суда, стоящие в Буюкдере76. Войска были посажены на суда 27 июня77, а 28 июня с первым юго-западным ветром эскадра снялась с якоря и взяла курс на Черное море. При подходе к Буюк-Лиману ветер переменился, часть кораблей успела выйти в море, а часть вынуждена была остаться в проливе78. Этим судам была назначена встреча в Феодосии. Часть эскадры, успевшая покинуть пролив, прибыла на Феодосийский рейд 2 июля, 4 и 5 июля
туда прибыли оставшиеся суда79. 10 июля рапорт за № 4283 о прибытии на Феодосийский рейд эскадры Черноморского флота был направлен императору80.
Так завершилась Константинопольская экспедиция Черноморского флота 1833 г., имевшая не столько военное, сколько дипломатическое значение.
Многочисленные сложности, вставшие при подготовке данной экспедиции, видимо, обусловили отказ от десантных операций в проливах во время Крымской войны. В то же время дипломатический успех Орлова вызвал усиление противостояния между Россией и другими великими державами на протяжении 1833-1841 гг. Несколько раз за это время Россия оказывалась на грани войны, хотя открытого столкновения не произошло. Сложившаяся ситуация во многом походила на дипломатическую изоляцию перед Крымской войной и должна была предупредить царя и министров о возможности совместного выступления Англии и Франции против нашей страны через Черноморские проливы, однако предупреждения не были услышаны. Одна из самых ярких страниц в истории Черноморского флота и отечественной дипломатии стала одновременно началом крупнейшего поражения России XIX в. на дипломатическом и военном фронтах.
1 Гребенщикова Г. А. Проблема босфорских экспедиций второй половины XVIII — первой половины XIX века // Новый часовой. 2006. № 17-18.
2 Айрапетов О. Р. Внешняя политика Российской империи (1801-1914). М., 2006.
3 Bitis A. Russia and the Eastern Question: Army, Government and Society 1815-1833. New York, 2006.
4 История XIX века / Под ред. Лависса и Рамбо. М., 1938. Т. 4. С. 341-342.
5 Bolsover G. H. David Urquart and the eastern question, 1833-1837: A study in publicity and diplomacy // The Journal of modern History. 1936. March — December. Vol. VIII.
6 Lincoln W. B. Nicolas I: Emperor and autocrat of all the Russians. London, 1978.
7 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Т. 1. Д. 2724. Л. 1.
8 М. П. Лазарев: Документы / Под ред. А. А. Самарова. М., 1955. Т. 2. С. 50-51.
9 РГА ВМФ. Ф. 8. Оп. 1. Д. 23. Л. 1-1 об.
10 Там же. Д. 25. Л. 1.
11 Русские на Босфоре: Записки Н. Н. Муравьева. М., 1869. С. 2.
12 Там же. С. 2.
13 Там же. С. 12-13.
14 Русские на Босфоре: Записки Н. Н. Муравьева. М., 1869. С. 21; См. также РГА ВМФ Ф. 8. Оп. 1. Д. 25. Л. 6.
15 Там же. Л. 7-8.
16 Там же. Д. 24. Л. 6.
17 Там же. Л. 13.
18 РГА ВМФ. Ф. 8. Оп. 1. Д. 24. Л. 7 об. — 8 об.
19 Петросян Ю. А. Русские на берегах Босфора. СПб., 1998. С. 138.
20 М. П. Лазарев: Документы / Под ред. А. А. Самарова. М., 1955. Т. 2. С. 65.
21 РГА ВМФ. Ф. 8. Оп. 1. Д. 25. Л. 67-67 об.
22 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 2980. Л. 42 об.
23 Там же. Л. 32-32 об.
24 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 2980. Л. 32-32 об.
25 РГА ВМФ. Ф. 205. Оп. 1. Д. 1364. Л. 2, 8-9.
26 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 2725. Л. 166 об.—167 об.
27 РГА ВМФ. Ф. 315. Оп. 1. Д. 60. Л. 98 об.
28 DriaultE. La Qestion d’Orient depuis ses origives jos qu’a nos jours. Paris, 1900. Р. 142.
29 КиняпинаН. С. Внешняя политика Николая I // Новая и новейшая история. 2001. № 1. С. 205.
30 Pinon R. L’Europe et l’Empire Ottoman: Les aspects actuelles de la Question D’Orient. Paris, 1908. Р. 75.
31 РГА ВМФ. Ф. 315. Оп. 1. Д. 2980. Л. 46.
32 Там же. Л. 42-45 об.
33 РГА ВМФ. Ф. 205. Оп. 1. Д. 1364. Л. 9 об. — 10 об.
34 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 2980. Л. 59-59 об.
35 Там же. Л. 51-52 об.
36 Там же. Д. 3104. Л. 71-71 об.
37 Там же. Д. 2980. Л. 56 об. — 57.
38 Там же. Л. 57 об.
39 Там же. Л. 68.
40 Там же. Л. 68-68 об.
41 Там же. Л. 68 об. — 69.
42 Там же. Л. 69-69 об.
43 Там же. Л. 99-101.
44 РГА ВМФ. Ф. 205. Оп. 1. Д. 1364. Л. 43, 46.
45 М. П. Лазарев: Документы / Под ред. А. А. Самарова. М., 1955. Т. 2. С. 74.
46 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 2980. Л. 102-103 об.
47 Видимо, эти войска имел в виду Е. В. Тарле: «.. .два пехотных полка, казачью конницу и несколько артиллерийских батарей» (Тарле Е. В. Крымская война. М.-Л., 1950. Т. 1. С. 85).
48 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 2980. Л. 80-81.
49 Там же. Л. 110-110 об.
50 Там же. Л. 130-134 об.
51 Там же. Л. 112-113.
52 Там же. Л. 113.
53 Там же. Л. 83-84.
54 РГА ВМФ. Ф. 205. Оп. 1. Д. 1363. Л. 5.
55 М. П. Лазарев: Документы / Под ред. А. А. Самарова. М., 1955. Т. 2. С. 90.
56 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 2725. Л. 81, 83.
57 Там же. Д. 2980. Л. 91
58 Там же. Л. 92 об. — 93 об.
59 РГА ВМФ. Ф. 205. Оп. 1. Д. 1364. Л. 92 об. — 93.
60 Там же. Л. 92.
61 РГА ВМФ. Ф. 227. Оп. 1. Д. 165. Л. 208-208 об.
62 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 2980. Л. 114 об. — 115.
63 РГА ВМФ. Ф. 205. Оп. 1. Д. 1364. Л. 92.
64 Там же. Л. 100-101.
65 Ingle H. N. Nesselrode and the Russian Rapprochement with Britain 1836-1844. Los-Angeles; London, 1976. Р. 33.
66 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 2925. Л. 2-2 об.
67 РГА ВМФ. Ф. 227. Оп. 1. Д. 165. Л. 213.
68 РГА ВМФ. Ф. 205. Оп. 1. Д. 1366. Л. 23.
69 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 2980. Л. 135-135 об., 137-137 об.
70 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 2697. Л. 67.
71 РГА ВМФ. Ф. 205. Оп. 1. Д. 1370. Л. 4-6.
72 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 2980. Л. 135 об. — 136, 137 об. — 138.
73 Болгари П., Зоткин Н., Корниенко Д., Любчиков М., Ляхович А. Черноморский флот: Исторический очерк. М., 1967. С. 32.
74 Mosely Ph. E. Russian Diplomacy and the Opening of the Eastern Question in 1838 and 1839. Cambridge, 1934. Р. 6.
75 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 2980. Л. 145-145 об.
76 Там же. Л. 149-149 об.
77 Там же. Д. 2697. Л. 86.
78 Там же. Д. 2725. Л. 164.
79 Там же. Д. 2980. Л. 155-155 об, 163, 165.
80 Там же. Д. 2979. Л. 168.
L
