CC BY
49
9. Mezhdunarodnoe sotrudnichestvo Respubliki Kazahstan v oblasti obrazovanija i nauki. - Astana, 2014, 42 p.
10. Pitrakov V. Ju. Osobennosti formirovanija mezhregional'nyh i prigranichnyh svjazej v subektah Rossijskoj Federacii / V. Ju. Pitrakov // Vestnik Sibirskogo instituta biznesa i informacionnyh tehnologij. - 2012. - № 3. pp. 69-71.
11. Federal'naja sluzhba gosudarstvennoj statistiki [Jelektronnyj resurs] / FSGS. - Rezhim dostupa: http://www.gks.ru
© О. В. Волох, В. Ю. Питраков, 2015
Авторы статьи - Олег Владимирович Волох, доктор политических наук, профессор, Омский государственный педагогический университет, e-mail: [email protected]
Владимир Юрьевич Питраков, аспирант, Омская гуманитарная академия, e-mail: [email protected]
Рецензенты:
Ризат Сансызбаевна Арын, доктор политических наук, профессор, Павлодарский инновационный многопрофильный колледж.
Арман Айтмухаметович Акишев, доктор политических наук, профессор, Павлодарский государственный университет им. С. Торайгырова.
УДК 340.15
Е. Ю. Калинина,
Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена
ЧЕРНАЯ МИФОЛОГИЯ КАК СПОСОБ ФОРМИРОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО И ПРАВОВОГО СОЗНАНИЯ В ЭПОХУ ПЕРЕХОДА ОТ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ К НОВОМУ ВРЕМЕНИ (НА ПРИМЕРЕ МИФА О ПЕДРО I КАСТИЛЬСКОМ)
Историко-правовое исследование направлено на изучение формирования политической мифологии, выявление ее целей, задач и методов на рубеже перехода от Средневековья к Новому времени. Автором исследуется одна из многих политических ситуаций, которая сложилась в Кастилии в XIV в. В ходе гражданской войны, осложненной международной интервенцией, победившая сторона успешно сформировала и использовала в качестве политического оружия «черный миф» о другой стороне. Этот миф имел отражение как в фольклоре, так и в нарративных и нормативных источниках. Отдельная особенность этого мифа в том, что он сохранился до наших дней. Следовательно, эта тема продолжает оставаться актуальной.
Ключевые слова: политический миф, «черный миф», политическая пропаганда, Кастилия, Средневековье, Педро I.
Основная научная проблема: формирование и распространение шаблонного политического мифа в эпоху Средневековья с использованием доступных средств массовой коммуникации. Для этого используется стандартная схема: Герой, Антигерой, борьба добра со злом как провиденциальная миссия. В рамках основной проблемы исследуются следующие вопросы:
1. Политическая мифология как средство пропаганды в период политических изменений (смена династии).
2. Политическая мифология как средство легитимизации политической власти (политический миф уб юридическая норма).
3. Формирование противоречивого мифологического образа в силу длящегося противостояния политических сил.
4. Зарубежное влияние или экстериоризация политического мифа.
5. Отражение мифологии в источниках различного уровня: хрониках, городских легендах, романсах и т. д.
Для исследования, очевидно, необходимо применить междисциплинарный подход, использовать методы из арсенала разных гуманитарных и общественных наук: аналитический, структурный, функциональный, сравнительный, исторический и т. д.
Объектом исследования является политический миф о Педро I Кастильском, отраженный в различных текстах эпохи. Основной вопрос исследования: каков же все-таки в действительности этот король - жестокий или справедливый? Отсюда цель исследования: выявить источники формирования той или иной позиции по отношению к королю.
Теоретической базой исследования являются, во-первых, источники, отражающие рассматриваемую эпоху:
1. Хроники: Хроники Перо Лопеса де Айялы, «Consejos et documentos al rey don Pedro», или «Proverbios morales» раввина Сем Тоба, Хроники Жана Фруассара.
2. Романсеро и гродские легенды.
Во-вторых, рассматривались исследования испанских авторов, посвященные данной проблеме.
Образ короля дона Педро I характеризуется неоднозначностью. Этот персонаж, спорный для истории и литературы, превратился с течением времени в символическую фигуру для анализа политической, социальной и идеологической борьбы в Испании. С одной стороны, это официальная историография, в которой король изображен в самом негативном свете, а с другой стороны - литература и народное творчество, где дон Педро предстает как защитник слабых и галантный кавалер, известный своими любовными похождениями.
Как испанские, так и французские хроники подчинены единственной цели: легитимация престолонаследия [1]. Свержение и убийство средневекового монарха предполагало нечто из ряда вон выходящее и нуждалось в серьезном оправдании, вследствие чего фигура Педро I должна была полностью потерять легитимность, чтобы оказались приемлемыми его низвержение и физическое устранение. С другой стороны, убивший законного короля и занявший престол его сводный незаконнорожденный брат Энрике II должен был обосновать собственную легитимность, чтобы взойти на престол, поскольку его положение сына Аль-фонсо XI не давало ему прав, с точки зрения закона о престолонаследии [2].
Для этого формируется образ тирана, что, со средневековой точки зрения, уже могло быть расценено как возможность освободить государство от зла. Не зря во многих романсах, появившихся во время правления узурпатора, особенно подчеркивается то, что Педро I был жестоким правителем и плохим христианином.
Гораздо дальше заходит французская пропаганда, поскольку конфликт между братьями органично вписался в Столетнюю войну между Англией и Францией, превратив конфликт за престол в глобальный. Педро нанес французам чувствительный удар. Он обвинялся в игнорировании, незаконном разводе и даже убийстве своей законной жены, Бланки де Бурбон. Французская пропаганда поэтому заходит столь далеко, что обосновывает права Энрике II тем, что Педро I в действительности не был сыном Альфонсо XI, тогда как Энри-ке являлся таковым, хотя и вне брака.
Противоречивость образа: жестокий или справедливый?
Дон Педро - спортный персонаж для истории и литературы, его образ характерезуется неоднозначностью. В народных легендах он предстает остроумным героем, что прибавляет ему популярности. В романсах, многие из которых возникли уже в эпоху правления династии Трастамара, его жестокие поступки часто оправдываются разными обстоятельствами, хотя и романсы во многом отражают мифологический образ, а зачастую продолжают формирование «черного мифа». Некоторые исследователи (например, Ф. Пиетри в переведенной на русский язык книге) особенно подчеркивают лишь тот факт, что в официальной историографии со времени правления Изабеллы Кастильской проявляется тенденция «обеления», не уделяется внимание обширному пласту народного творчества. Франсуа Пиетри объясняет это «недомыслием» или политической пропагандой.
Такие легенды обычно возникают либо благодаря стихийному самосознанию народа, которое в конечном счете одерживает верх над реальными фактами, либо благодаря официальной ревизии событий, продиктованной неким государственным интересом, которую, в отличие от настоящих историков, намеренно или по наивности охотно подхватывают моралисты и поэты [4].
Тщательное изучение документов может выявить конструктивную политику королевской власти, осуществляемую такими способами, которые включали в себя и элементы насилия. Оно выполняло ряд политических функций: формирование общественной структуры, упорядочение социальных связей, эволюцию обменных процессов, экономические, символические (консолидация власти), учредительные (создание самого общества, формирование базовых политических мифов европейской цивилизации), юридические (создание и эволюция отдельных правовых институтов, развитие законодательства), культурные и т. д. [5, р. 16].
Негативный образ Педро Жестокого.
Негативный образ короля дона Педро I создается впервые придворным хронистом нового короля Энрике де Трастамара, Перо Лопесом де Айяла (Pero López de Ayala), который явился одним из творцов образа «Педро Жестокого» как мифологического персонажа. Однако трудно говорить об объективности, когда речь идет о сводных братьях, один из которых был незаконнорожденным, между которыми всю жизнь существовала вражда. Именно бастард в конце концов вероломно убил законного короля и занял трон, который ему никак не мог принадлежать по праву. В результате законный король объявляется тираном и узурпатором (в поддержку этой версии задействованы все возможные информационно-коммуникационные средства эпохи). Его брат, занявший престол, несмотря на наличие у убитого им родственника двух дочерей, объявляется чуть ли не «мессией, избранным провидением для спасения королевства» [1, р. 253].
Это типичный образец политического мифотворения. При этом создается не просто негативный образ, а портрет чудовища, который затмевает все преступления, совершенные Энрике де Трастамара с целью узурпировать власть. Проблемой любого историка, который сегодня пытается проникнуть в сущность эпохи и разобраться с тем, что в действительности происходило и что собой представляли те или иные исторические персонажи, является тот факт, что Перо Лопес де Айяла является не просто очевидцем, но и активным участником событий. И здесь также кроется ловушка: этот человек действительно хорошо знал тех, о ком писал. Но сам он, будучи участником гражданской войны, никак не мог оставаться безучастным наблюдателем. И еще одно обстоятельство определяет мировоззрение этого, без сомнения, интеллектуала и дворянина: он лично участвовал в событиях и перешел из лагеря Педро I в лагерь бастарда Энрике. После победы последнего он не мог остаться безучастным и в результате становится одним из наиболее известных мифотворцев и идеологов своего времени. Основной идеей его работ является то, что Энри-ке не узурпировал трон в результате гражданской войны и бесчестно совершенного убийства собственного брата (это обстоятельство позже уравновешивается убийством Педро брата Энри-ке), а спасал государство от тирана, был «побуждаем свершить миссию по спасению королевства от ужасного зла, причиной которому были чудовищные деяния его сводного брата» [3, р. 6]. В романсах, появившихся уже в период правления Трастамара, об этом говорится следующим образом:
«По многим признакам можно сказать, что все три хроники Айялы подчинены единственной цели: легитимация престолонаследия» [7, р. 207], поскольку средневековое право представляет собой совокупность юридических и обычных норм, нарушить которые значительно сложнее, чем современное законодательство, не говоря уже о хитроумном сплетении юриспруденции.
В Хронике «жестокость Педро I показана Айялой в основном как эскалация, лишенная смысла и вызванная его жестоким, развратным и кровожадным характером» [3, р.15]. Это очень важная характеристика Хроники, поскольку она должна заставить историка
A los pies de Don Enrique Yace muerto el Rey D.Pedro, Mas que por su valentía Por voluntad de los cielos [6, p. 212]...
И у ног дона Энрике Покоится мертвый король дон Педро, Не сколько благодаря его смелости, Сколько по воле небес...
задуматься. Жанр хроники предполагает следование основным правилам: хронологичности и беспристрастности, честности. В последующем исследователи связывали насильственные действия, совершенные королем, в том числе, и с политической целесообразностью.
Миф о справедливом короле.
В защиту дона Педро при его жизни встают испанские евреи, на защиту которых король часто открыто вставал. Среди его друзей были еврейские ученые, поэты того времени. Например, можно отметить раввина Сем Тоба, известного также, как дон Сантос (rabino Sem Tob, или don Santos), который посвятил ему поэму «Consejos et documentos al rey don Pedro», известную сегодня как «Proverbios morales». В стихах поэт не только прославляет и превозносит короля, но и обращается к нему напрямую. «Действительно, король в поэме <...> всегда предстает как сверхчеловек, близкий к Богу» [8, p. 231], - говорит один из исследователей, Марселино Гарсия Веласко. В своей работе он приводит следующие строки:
В этом четверостишии говорится о том, что функцией короля является установление права и закона среди людей, и эту свою функцию он выполняет, подобно тому как Бог несет свою «службу», что явствует из предыдущего четверостишия.
В своем произведении дон Сантос также показывает короля как образец для остальных:
Это означает, что каждый должен брать пример с короля, который всегда заботится о своих подданных.
Впрочем, многие авторы (и в том числе Гарсия Веласко) сомневаются, что написано это от чистого сердца и по дружбе. В данном случае хорошо просматривается сила политической мифологии и ее влияние на современного автора. Если дон Педро был жестоким тираном, то и относиться к нему хорошо было невозможно. «Автор хорошо знает, что восхваления имеют цену» [8, p. 232], - утверждает Гарсия Веласко.
Как бы то ни было, но одна из значимых философских работ Средневековья раввина Сем Тоба содержит «панегирик Педро Кастильскому как идеалу хорошего правителя» [9, p. 5].
Но не только это подтверждает, что дон Педро не был лишь жестоким и беспринципным. Справедливым его называли уже во время его правления за некоторые деяния, которые не укладывались в миф о его нездоровом и необузданном гневе, широко распространявшийся среди сторонников его сводных братьев. Так, например, однажды Энрике стал его пленником, и против всех ожиданий дон Педро прощает брата и отпускает его. Некоторые историки считают, что такой поступок доказывает, что на самом деле король не хотел вести войну с братьями. Если присовокупить к этому, что сам Энрике убил впоследствии Педро обманным путем, то это добавляет дополнительные штрихи к портретам обоих братьев. Портретам, которые вовсе не совпадают с мифологическими. Впрочем, ради справедливости нужно отметить, что своего другого сводного брата, дона Фадрике, король убивает практически без повода, вернее, по вымышленному и неправдоподобному поводу.
Французские источники. Взгляд со стороны «врага».
Многие авторы, воспроизводя миф о жестоком государе, особо подчеркивают иррациональный характер его поведения. Этим они пытаются объяснить ряд поступков, которые не укладываются в их собственный контекст. Однако при анализе ряда случаев в период
Y otro bien como éste Es el servicio del rey
И другое благо -Это служба короля,
Который поддерживает своих подданных Под властью права и закона.
Que mantiene a sus gentes En derecho y en ley.
Piensa en el rey Y toma ejemplo de él: Más se preocupa por las gentes Que las gentes por él.
Думай о короле
И бери с него пример:
Ведь он беспокоится о своих подданных
Не в пример больше, чем те о нем.
правления Педро Жестокого оказывается, что его поступки почти всегда можно было объяснить политической целесообразностью. Например, прежде чем вынести какое-либо важное решение, он всегда собирал королевский совет и старался привести его членов к более или менее согласованному решению. Уже этот факт отрицает, что данные решения были плодом его жестоких капризов или приступов гнева.
Анализируя Хронику Перо Лопеса де Айяла, Мишель Гарсия отметил, что тот использовал довольно мало текстов, однако некоторые из них он приводил для подтверждения той или иной мысли. Некоторые такие тексты «служили исключительно для того, чтобы заранее оправдать убийство короля» [10, p. 25]. В этом смысле наиболее интересными «свидетельствами», впрочем, характерными для эпохи Средневековья, были пророчества, как, например, два письма, написанные дону Педро мавром Бенальхатибом. Этот источник долгое время не признавался историками, несмотря на ту степень доверия, которую испытывают к Перо Лопесу де Айяла как к хронисту. Две основные причины этого: не было установлено достоверное существование такого человека, не установлены связи между ним и королем. Сегодня такие доказательства существуют. Мавр идентифицирован как Лисан аль-дин Му-хаммад Ибн аль-Хатиб де Лоха, визирь при дворе Юсуфа V и Мохама I (Гранада). Установлены и его связи с Педро Жестоким в период его проживания в Севилье.
Педро I, очевидно, неоднократно обращался к мавру за советом, хотя этот факт может показаться странным в современном контексте. Однако для той эпохи такие межкультурные связи не были редкостью. Перо Лопес де Айяла приводит версии двух писем, в одном из которых речь идет об отношениях с подданными и ведении войны, а второе - более загадочное - связано с просьбой дона Педро растолковать ему некоторое пророчество. Эти письма - более поздние вставки в Хронику - не случайны, так как помогают хронисту выполнить важную функцию: «оправдать смерть короля, связывая ее более с его собственными ошибками и с наказанием, которого тот заслуживал со стороны Бога, чем со злой волей его убийц» [10, p. 27]. В Хронике автор ссылается и на пророчества, принадлежащие Мерлину и популярные в Европе и, в частности, в Испании в это время, а также на пророчества, отраженные во французских хрониках, например, «La Chanson de Bertrand Du Guesclin». Это произведение было написано к 1380 г. трувером Cuvelier и посвящено деяниям коннетабля Франции, участвующего в качестве «рыцаря удачи» в испанских событиях. Здесь Бертран дю Геклен предстает в качестве героя, наиболее повлиявшего на исход войны между Педро и Энрике. Соответственно жанру, его противник предстает как «воплощение зла» [11, p. 120].
Также в качестве современного французского источника можно назвать Хроники Жана Фруассара, добросовестного хрониста и поэта, но состоявшего на службе. Это последнее обстоятельство, а также добытые им свидетельства из противоположного Педро I лагеря определили позицию автора, который, в соответствии со средневековой традицией, выступал не только как летописец, но и как моралист.
Разумеется, французские источники невозможно считать беспристрастными и правдивыми, учитывая, что Франция находилась в состоянии войны с Испанией, и французы воевали на стороне незаконных братьев дона Педро, Трастамара.
Типично для политического мифотворчества Средневековья было и то, что французы прямо заявляли о том, что ни кто иной, как король дон Педро, на самом деле был незаконным узурпатором престола, в отличие от своего сводного брата Энрике. Для легализации этой идеи создавались мифы о Педро I как тиране, который на самом деле не был сыном Альфонсо XI. Такое предположение моментально легитимировало притязания Энрике, который хоть и был незаконнорожденным, однако никто не сомневался в отцовстве Альфонсо XI. Такие слухи, принявшие форму политического мифа, тем более были на руку Энрике, что в ту эпоху «такое наследование незаконнорожденными было частым, чем кичились знатные кастильские фамилии» [12, p. 61].
В завершенном виде этот политический миф формируется в конце XIV века в «La Chronique des quatre premiers Valois», в которой низложение и убийство Педро I напрямую связываются с тем, что он был плохим христианином, а также с его злобой и жестокостью. Первое обстоятельство - вина самого Педро, поскольку он отличался своего рода политическим безрассудством и не побоялся фактически порвать со святым престолом из-за желания узаконить второй брак еще при жизни первой жены, возможно, уже находясь в тайном браке с Марией Падильей. В этой хронике появляется до сих пор не подтвержденное предположение о том, что он был не сыном Альфонсо XI, а сыном королевы и ее подданного (возможно, фаворита), еврея Перо Хиля [11, p. 121].
В «Les Grandes Chroniques de France», например, «говорится о низложении Педро I в 1366 г. как о возможном Божьем наказании за его злодеяния, которые он совершил, будучи королем, среди которых особенно выделяется убийство его супруги, Бланки де Бурбон» [11, p. 119].
Перо Лопес де Айяла, в отличие от французов, постарался обойти этот скользкий момент. В своей Хронике он подчеркивает две другие идеи. Во-первых, король был тираном, а значит, сделал все, чтобы лишиться прав на престол. Во-вторых, де Айяла уходит в исследовании прав на престол несколько дальше, к деду дона Педро, и выясняет, что на самом деле больше прав имеет другая линия, к которой принадлежала жена Эн-рике [7, p. 210].
На французское летописание повлияла смерть французской принцессы Бланки де Бурбон, супруги Педро I. Когда Бурбоны взошли на престол, идея убийства, виновниками которого были названы сам Педро и его любовница Мария Падилья, стала одним из определяющих мотивов, проявившихся не только в исторических писаниях, но и в литературе. Во Франции оформилась традиция, в соответствии с которой Мария Падилья была объявлена ведьмой. Этот миф появился еще в 1404 г., когда Christine de Pisan в «Le livre des fais et bonnes meurs du sage roy Charles» V продолжил легенду о плохом христианине, предположив, что Педро I находился в любовной связи с сарацинкой [11, p. 122]. Речь здесь идет, разумеется, о Марии Падилье, что дало основание предполагать не только ее «нечистую кровь», но и колдовское влияние на короля, который потерял всякий рассудок и бросил, а затем и убил законную жену Бланку де Бурбон.
Испанские народные романсы о короле.
Эта (победившая вместе с Трастамара) французская точка зрения отразилась и в испанских народных романсах (которые, разумеется, зачастую вовсе были не народными, а, скорее, анонимными). В одном из романсов, посвященных правлению дона Педро, мы встречаем такие строки, вложенные в уста королевы Бланки:
-¡Oh Rey cruel, injusto,
О, жестокий и несправедливый король, Непреклонный король-тиран! Как мог ты такую жестокость Позволить, бесчеловечный? Пусть тебя покарает небо И Господь посодействует Отмщению за мою душу...
Rey severo y tirano! ¿Cómo tal crueldad Permites inhumano? El cielo te castigue,
Y el Dios ponga su mano En remediar mi alma [6, p.209]...
В другом романсе так описывается смерть дона Педро от руки брата:
Hiriendo con un puñal En el pecho del Rey falso, Donde á vueltas de la sangre,
Ранил кинжалом
В грудь лживого (или ложного?- авт.) короля
И в потоке крови
Прервалась нить жизни,
И покинула тело самая жестокая душа,
Которая когда-либо существовала в христианской груди
El vital hilo cortando, Salió el alma más cruel
Que vivió en el pecho cristiano [6, p. 212].
Вопрос о точном переводе слова falso (ложный или лживый) на самом деле не праздный, поскольку понимать этот отрывок можно и нужно двояко, что, несомненно, заложено в самом подборе эпитетов. Труверы во Франции не зря часто выступали в роли и хронистов, и передатчиков информации, то есть их можно с полной уверенностью назвать средневековыми СМИ. В Испании Романсеро также выполнял данную функцию. Существовали как народные романсы, так и анонимные. Народные, вероятно, отражали миф, порожденный средствами массовой коммуникации, создавая, таким образом, отраженный многократно политический мифологический образ, в котором черты аутентичного героя постепенно стирались.
Иное дело легенды, особенно городской фольклор, где образ героя создавался и из обрывков политической информации, и из услышанных где-то и переиначенных новостей, участником которых становился часто политический персонаж. В Севилье, в которой в основном жил Педро I, о нем сохранилась добрая слава, и миф сложился о весьма симпатичном, хотя и беспутном герое, этаком Доне Жуане Средневековья, который так же был горяч и мог решить дело дуэлью или даже простым убийством, совершенном в порыве гнева. О короле здесь напоминает многое: улицы, на которых разворачивались его похождения, дворцы и сады. Эти легенды полностью отрицают тот почти демонический образ, который буквально насаждала пропаганда Трастамара.
Вероятно, наиболее точно разрешает поставленный нами в начале вопрос еще один анонимный романс, где о смерти Педро I говорится следующим образом:
1. Valdaliso Casanova, V. (2011). Fuentes para el estudio del reinado de Pedro I de Castilla: el relato de Lope García de Salazar en las Bienandanzas y Fortunasl. Memorabilia, 13, 253-283.
2. Arias Guillén, F. (2012). El linaje maldito de Alfonso X. Conflictos en torno a la legitimidad regia en Castilla (c. 1275-1390). Vínculos de Historia. Revista del Departamento de Historia de la Universidad de Castilla-La Mancha, (1).
3. Rubio, M. D. R. A. (2006). De héroes y mitos de la historia de España: Pedro el Cruel en la literatura francesa (siglos XVII-XIX). In La cultura del otro: Español en Francia, Francés en España (pp. 108-117). Universidad de Sevilla.
4. Piétri, F. (1962) Pedro el Cruel. Pomaire, Santiago de Chile, 1962.
5. Devia, C. (2011). Pedro I y Enrique II de Castilla: la construcción de un rey monstruoso y la legitimación de un usurpador en la Crónica del canciller Ayala. Mirabilia: Revista Eletrónica de História Antiga e Medieval, (13), 4-21.
6. D. Agustín Durán (1832). Colección de Romances Castellanos anteriores al siglo XVIII. Tomo V. Romancero de Romances Caballerescos e Históricos. Madrid. Imprenta de Don Eusebio Aguado.
7. Valdaliso Casanova, V. (2011). La obra cronística de Pedro López de Ayala y la sucesión monárquica en la Corona de Castilla. Edad Media: revista de historia, (12), 193-211.
8. García Velasco M. (2002) El Rabí Don Sem Tob, judío de Carrión, visto por un poeta a través de su obra. «Glosas de sabiduría» o «Proverbios morales». Publicaciones de la Institución Tello Téllez de Meneses, N°. 73, 2002 , págs. 225-243.
9. De Carrión, S. (2011). Proverbios morales. Cambridge University Press. Introduction by: González Libera. P.5
10. Garcia, Michel (1999) «Cartas del moro Benalhatib al rey don Pedro», Atalaya, 10, pp. 20-37. // http://atalaya.revues.org/111
11. Iñarrea Las Heras, I. (2012). Castilla y la Guerra de los Cien Años, entre 1337 y 1366, en la literatura francesa del siglo XIV. Revista de literatura medieval, (24), 101-140.
Unos dicen que fue justo, Otros dicen que mal hecho, Que el Rey no es cruel si nace En tiempo que importa serlo...
Одни говорят, что это справедливо, Другие говорят, что это злодеяние, Что король не жесток, если родился Во времена, что требуют жестокости.
Y los de Enrique Cantan, repican y gritan Viva Enrique; y los de Pedro Clamorean, doblan, lloran Su Rey muerto [6, p. 213].
И соратники Энрике Поют, торжествуют, кричат: Слава Энрике; а сторонники Педро Стенают, сломленные, плачут О своем погибшем короле.
Библиографический список
12. Maldonado, R. J. (1949). La Rioja en la Guerra Civil entre D. Pedro el Cruel y D. Enrique de Trastámara (Las Batallas de Nájera). Berceo, (10), 61-82.
E. Yu. Kalinina
Herzen State Pedagogical University of Russia
«BLACK MYTHOLOGY» AS A WAY OF CREATING OF POLITICAL AND LEGAL CONSCIOUSNESS IN THE PERIOD OF TRANSITION FROM MEDIEVAL TO MODERN TIMES. THE MYTH OF PEDRO I OF CASTILE AS AN EXAMPLE
This historical-legal research is aimed at studying the formation of political mythology, identifying its purposes, objectives and methods at the turn of the transition from Medieval to Modern period. The author explores the political situation formed in Castile in the XIV century, during the civil war of succession, complicated by international intervention. The object of the research is so named "black myth" about the defeated party that was successfully generated and used as a political weapon by the winning party. This myth was reflected both in folklore and in narrative and normative sources. A feature of this myth is the fact that it has survived up to now. Therefore, this topic continues to be relevant.
Keywords: political myth, "black myth", political propaganda, Castile, middle Ages, Pedro I
References
1. Valdaliso Casanova, V. (2011). Fuentes para el estudio del reinado de Pedro I de Castilla: el relato de Lope García de Salazar en las Bienandanzas y Fortunasl. Memorabilia, 13, 253-283.
2. Arias Guillén, F. (2012). El linaje maldito de Alfonso X. Conflictos en torno a la legitimidad regia en Castilla (c. 1275-1390). Vínculos de Historia. Revista del Departamento de Historia de la Universidad de Castilla-La Mancha, (1).
3. Rubio, M. D. R. A. (2006). De héroes y mitos de la historia de España: Pedro el Cruel en la literatura francesa (siglos XVII-XIX). In La cultura del otro: Español en Francia, Francés en España (pp. 108-117). Universidad de Sevilla.
4. Piétri, F. (1962) Pedro el Cruel. Pomaire, Santiago de Chile, 1962
5. Devia, C. (2011). Pedro I y Enrique II de Castilla: la construcción de un rey monstruoso y la legitimación de un usurpador en la Crónica del canciller Ayala. Mirabilia: Revista Eletrónica de História Antiga e Medieval, (13), 4-21.
6. D. Agustín Durán (1832). Colección de Romances Castellanos anteriores al siglo XVIII. Tomo V. Romancero de Romances Caballerescos e Históricos. Madrid. Imprenta de Don Eusebio Aguado.
7. Valdaliso Casanova, V. (2011). La obra cronística de Pedro López de Ayala y la sucesión monárquica en la Corona de Castilla. Edad Media: revista de historia, (12), 193-211.
8. García Velasco M. (2002) El Rabí Don Sem Tob, judío de Camón, visto por un poeta a través de su obra. «Glosas de sabiduría» o «Proverbios morales». Publicaciones de la Institución Tello Téllez de Meneses, N°. 73, 2002 , págs. 225-243.
9. De Camón, S. (2011). Proverbios morales. Cambridge University Press. Introduction by: González Libera. Р.5
10. Garcia, Michel (1999) «Cartas del moro Benalhatib al rey don Pedro", Atalaya, 10, pp. 20-37. // http://atalaya.revues.org/111
11. Iñarrea Las Heras, I. (2012). Castilla y la Guerra de los Cien Años, entre 1337 y 1366, en la literatura francesa del siglo XIV. Revista de literatura medieval, (24), 101 -140.
12. Maldonado, R. J. (1949). La Rioja en la Guerra Civil entre D. Pedro el Cruel y D. Enrique de Trastámara (Las Batallas de Nájera). Berceo, (10), 61-82.
© Е. Ю. Калинина, 2015
Автор статьи - Елена Юрьевна Калинина, кандидат юридических наук, доцент, Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена, e-mail: [email protected]
Рецензенты:
Валентина Юрьевна Сморгунова, доктор философских наук, профессор, декан юридического факультета, Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена.
Яна Александровна Рымкевич, кандидат политических наук, доцент кафедры теории права и гражданско-правового образования Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена.
