CC BY
49
пытался предложить для внедрения в правительственную практику, потратил немало сил, прежде чем на склоне своей публицистической карьеры в годы Первой мировой войны ему пришлось убедиться в противоречивости своей теории, невозможности ее практической реализации. В конце концов, Тихомиров вынужден был согласиться с тем, что Леонтьев гораздо лучше понимал действительность, чем он сам, и то же катастрофическое чувство наступления новой эпохи отразилось в его последней книге «Религиозно-философские основы истории»,
Человек в пространстве художественного осмысления
А.М Гильдина
Челябинск
Человек в лабиринтах города
(на материале новеллистки Джеймса Джойса)
Джеймс Джойс относится к тем писателям, которые сознательно выбрали жизнь вдали от своей родины. Все, что написал Джойс с момента своего отъезда, - об Ирландии, и местом действия неизменно остается Дублин. Сборник новелл «Дублинцы» создается с 1904 по 1907 г. Дублин, описанный с особой тщательностью, события и люди, населяющие эту книгу, впоследствии стали фоном для романов Джойса, создавая образ Города. Дублин - это и сердце Ирландии, и воплощение Города как такового. «Моим намерением было написать главу из духовной истории моей страны, и я выбрал местом действия Дублин, поскольку, с моей точки зрения, именно этот город является центром паралича», - писал Джойс по поводу замысла «Дублинцев»1.
В «Сестрах», первой новелле сборника, лейтмотив паралича символически и визуально связан с двумя другими выделенными словами - гномон и симония. Мотивы паралича и симонии вместе создают метафору духовной смерти католической церкви, усиленную событием физической смерти священника от паралича. Выбор ребенка на роль рассказчика многое проясняет в появлении «странного» слова гномон. Первое, и очевидное, объяснение: религия и математика - в частности, Евклидова геометрия - создавали взаимно поддерживающие системы беспрекословных верований в теорий образования конца девятнадцатого века, а также в иезуитском Ratio Studiorum. Мальчик, ученик отца Флинна, не может осознать смерть священника, пока не увидит его мертвым: он стремится «посмотреть вблизи на его (паралича) смертоносную работу»2. Строгие дедуктивные системы рассуждений, выведенных из исходных постулатов, какими являются «Начала» Евклида и катехизис, сковывают свободу восприятия ребенка, он буквально парализован ими. Его желание «посмотреть» говорит также о том, что он усвоил перцептуальную модель объективного знания и полагает, что, взглянув на явление, поймет его. Таким образом, религия оказывается связанной с евклидовой геометрией и через нее - с рациональным восприятием мира. Мальчик обманывается, попадая в «лабиринт зрения», по которому блуждают все герои «Дублинцев». Ему удается освободиться, он еще способен на духовное озарение, которое Джойс называет «епифанией», Вначале мальчику кажется, что мертвый священник улыбается, но постепенно он видит отца Флинна таким, какой он есть: «Важный и торжественный, лежал он, одетый как для богослужения, и в вялых больших пальцах косо стояла чаша» (с. 12). «Епифания» состоялась, когда мальчик ощутил тяжелый запах цветов, увидел гроб, встал на колени, попробовал вина и, преувеличенно вслушиваясь в каждый звук, который мог бы исходить от священника, осознал физическую смерть отца Флинна и духовный паралич всей его жизни. Становится понятным, почему мальчик «вдруг ощутил себя свободным, - как будто его смерть освободила меня от чего-то» (с. 10). И религия, и рациональное восприятие мира оказываются ловушкой; сам мир, в котором живут герои «Дублинцев» - больным и ущербным.
Глобальная проблема человека в современном городе - проблема «бездомности». Отсюда и странствия - очень важное для Джойса понятие. Герои патологически кружат по улицам, порою проделывая довольно длинный путь; но Дома в новеллах нет. Человек, лишенный Дома, оказывается не просто потерянным - он теряет свое «я», становится отчужденным от других и от себя самого. Находясь в плену собственных представлений о себе и об окружающих, человек теряет лицо и приобретает маску; маска подменяет ли-
цо. Категория маски стала центральной для творчества Луиджи Пиранделло. Мы уже говорили о перцептуальной (воспринимающей) модели, которую усвоил мальчик из первой новеллы «Дублинцев» («Сестры»); эту модель можно считать эквивалентом тех внешних представлений, которые составляют маску в понимании Пиранделло, Герои новелл Пиранделло, как и герои «Дублинцев», погружены в мир скучной, бессмысленной, «мертвой» жизни («Свисток поезда», «Скамья под старым кипарисом», «Длинное платье» и другие3), но в этой жизни есть вспышки-озарения (или «елифании», пользуясь терминологией Джойса). «Озарение» не становится поворотным пунктом сюжета, ничего не меняет и не способно изменить (ср. «Скамья под старым кипарисом» Пиранделло и «Несчастный случай» Джойса). Освобождение от маски - чаще всего иллюзия («Личины» Джойса и «Тачка» Пиранделло). Для героя «Тачки» это вполне безобидный, даже комический поступок. Фэррингтон из «Личин» страшен в своей обыденной жестокости, толкающей его на самое отвратительное насилие - насилие над ребенком. Название этой новеллы Джойса («Counterparts») в дословном переводе означает «двойники», «дубликаты». Ассоциативный ряд Джойс-Достоевский не исчерпывается только названием. Фэррингтон представляет собой потомка человека из «подполья», современного наследника симптомов болезни. Но он уже более «внешний» человек, и страшен не раздвоением сути, а ее потерей и заменой на «личины» и «маски».
Тема одиночества достигает своего апогея в новелле «Несчастный случай». Мистер Даффи с помощью гордыни и равнодушия совершает двойное убийство: погибает женщина, которая его любила, и погибает он сам, его жизнь становится лишенной смысла. И когда он прозревает, уже слишком поздно. Город - то ли участник, то ли виновник событий: мистер Даффи встречается с миссис Синико, замужней женщиной, в Чепелизоде (пригород Дублина, где, по преданию, встречались Тристан и Изольда). Но их отношения - пародия на древнюю легенду; когда Даффи высокомерно отвергает любовь, поезд довершает дело смертью физической. Поезд - могильный червяк, город - кладбище, и люди в нем - мертвецы. «Одно существо полюбило его; а он отказал ей в жизни и счастье; он приговорил ее к позору, к постыдной смерти. Он знал, что простертые внизу у ограды существа наблюдают за ним и хотят, чтобы он ушел... За рекой он увидел товарный поезд, выползавший со станции Кингз-Бридж, словно червяк с огненной головой, ползущий сквозь тьму упорно и медленно» (с. 104).
Метафора города мертвых получает свое завершение в последней новелле «Дублинцев», которая так и называется - «Мертвые». Габриел Конрой, как и мистер Даффи, обладает многими чертами самого Джойса. Ему доступен момент истины, духовного прозрения. Но если Даффи переживает глубоко личную драму, то Габриел через личное видит масштаб трагедии, произошедшей со всей Ирландией. Конец новеллы - реквием по Ирландии, где заблудившиеся герои уже не имеют надежд на спасение, где живые и мертвые одинаково погребены под снегом: «...Снег шел по всей Ирландии... Его душа медленно меркла под шелест снега, и снег легко ложился по всему миру, приближая последний час, ложился легко на живых и мертвых» (с. 202). Паралич, появившийся в первой новелле как загадочное злое существо, раскрывает свою сущность: он - смерть.
Примечания
1 Джойс Дж. Статьи. Дневники. Письма. Беседы // Вопр. лит. 1984, № 4. С. 197,
2 Джойс Дж. Дублинцы //Джойс Дж. Собр. соч.: В 3 т.Т. 1. М., 1993. С. 7. Далее при ссылке на это издание в скобках указывается только номер страницы.
3 См.: Пиранделло Л. Избранные произведения. М., 1994.
Ч.А.Горбачевский
Челябинск
Трагедия нигилизма в «Бесах» Достоевского
Рубеж XIX - XX вв, - время вступления России в катастрофический период своей истории. Своеобразный гимн смутному времени сочиняет один из героев романа, фанатик, по определению Мережковского, «гениальнейший из русских революционеров» Петр Верхо-венский, призывающий к безграничному и беспощадному разрушению старого порядка.
