CC BY
225
УДК 330 (075.S)
“ЧЕЛОВЕК” В ИСТОРИИ ЭКОНОМИЧЕСКИХ УЧЕНИЙ
И.А. Ашмаров
В статье систематизированы концептуальные подходы к сущности человека с точки зрения наиболее видных представителей экономической науки, возглавлявших общеизвестные научные школы
Ключевые слова: экономический интерес, отчуждение труда, институционализация человека
Современный человек, в какой бы области труда он ни участвовал, нуждается в новых гуманитарных знаниях, ставящих на первое место феноменальное многообразие мира человека. В свою очередь наука должна изучить каждую грань человеческой природы, как функционирование организма, так и работу ума, а также социальное и индивидуальное поведение людей; право, традиции, мораль, религию, политические и экономические институты. Поэтому, вероятно, оригинальные представления о человеке складываются во всех гуманитарных науках. Историки и политики, правоведы, философы и экономисты обращаются к человеку как центральной теме своих научных исследований. В результате формируются концепции, отражающие некоторые общие представления о человеке в отдельно взятой сфере научного знания; возникли они и в экономической науке.
Есть мнение, что “человека нет” ни в одной из теорий рыночной экономики - ни в теории К. Маркса, ни в неоклассической теории, ни в каком-либо из ответвлений последней, где конструируется “рациональный” потребитель, то есть искусственная модель среднестатистического представителя некой производственной группы” [1]. На наш взгляд, “человек” как самостоятельный предмет научного анализа появляется в экономической науке уже в XVIII веке.
Исторически первыми концептуальные представления о человеке сложились в научных трудах классической политической экономии, которая исходным пунктом своей системы полагала своекорыстного “экономического человека”, преследующего собственную частную выгоду — экономические интересы.
Центральное место в “Исследовании о природе и причинах богатства народов” (1776) шотландского экономиста и философа Адама Смита (1723-1790) занимает теория экономического либерализма. В отличие от физиократов в понимании А. Смита рыночные законы лучшим образом могут воздействовать на экономику, когда частный интерес стоит выше общественного, т.е. когда интересы общества в целом рассматриваются как сумма интересов составляющих его лиц. В развитие этой идеи А. Смит сформулировал известные концептуальные понятия “человек экономический” и “невидимая рука”. Находясь в состоянии непрерывной конкурентной борьбы, этот предприимчивый “экономический человек” проявляет изобрета-
Ашмаров Игорь Анатольевич - ВГТУ, канд. экон. наук, доцент, E-mail: dobrinka75@mail.ru
тельность в постоянном совершенствовании производства и удешевлении товаров, чем автоматически способствует общественному благу. Представление о человеке как о “сгустке своекорыстного интереса” было для своего времени полезной абстракцией. К этому подходили многие, но лишь Адам Смит положил его в основу политэкономии.
1. “Человек экономический”, или “гомо эко-номикус” (лат. Иошо есопошкш), — 1) человек с высокой экономической интуицией и познаниями, принимающий рациональные варианты экономических решений; 2) человек, стремящийся к получению наибольшей выгоды, то есть реализации всех своих экономических интересов.
Сущность “экономического человека” рельефно показана во второй главе книге Смита, где особо впечатляет положение о том, что разделение труда является результатом определённой склонности человеческой природы к торговле и обмену. Напомнив читателю, что собаки друг с другом сознательно костью не меняются, А. Смит характеризует “экономического человека” следующими словами: “Он скорее достигнет своей цели, если обратится к их (своих ближних) эгоизму и сумеет показать им, что в их собственных интересах сделать для него то, что он требует от них. Всякий предлагающий другому сделку какого-либо рода, предлагает сделать именно это. Дай мне то, что мне нужно, и ты получишь то, что тебе нужно, — таков смысл всякого подобного предложения... Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму, и никогда не говорим им о наших нуждах, а об их выгодах”.
Без особых комментариев А. Смит преподносит читателю и положение о “невидимой руке”. При этом нельзя исключить, что идею о ней автор “Богатства народов” заимствовал в памфлетах меркантилистов XVII в., где проводилась мысль о том, что экономическое поведение предопределяет прежде всего прибыль, а для этого государству необходимо защищать свободную конкуренцию в эгоистических интересах отечественных предпринимателей. Тем не менее, Адам Смит не повторял меркантилистов. В его книге смысл “невидимой руки” заключался в пропаганде таких общественных условий и правил, при которых благодаря свободной конкуренции предпринимателей и через их частные интересы рыночная экономика будет наилучшим образом решать общественные задачи и приведёт к гармонии личную и коллективную волю с максимально возможной выгодой для всех и каждого.
Другими словами, “невидимая рука” независимо от воли и намерений индивида — “экономического человека” — направляет его и всех людей к наилучшим результатам, выгоде и к более высоким целям общества, оправдывая как бы тем самым стремление человека-эгоиста ставить личный интерес выше общественного. Таким образом, смитовская “невидимая рука” предполагает такое соотношение между “экономическим человеком” и обществом, т. е. “видимой рукой” государственного управления, когда последняя, не противодействуя объективным законам экономики, перестанет ограничивать экспорт и импорт и выступать искусственной преградой “естественному” рыночному порядку. Стало быть, рыночный механизм хозяйствования (по Смиту — “очевидная и простая система естественной свободы”) благодаря “невидимой руке” всегда будет автоматически уравновешиваться.
Государству для достижения правовых и институциональных гарантий и обозначения границ своего невмешательства остаются “три весьма важные обязанности”. К ним он относит: издержки на общественные работы (чтобы “создавать и содержать определенные общественные сооружения и общественные учреждения”, обеспечивать вознаграждение преподавателей, судей, чиновников, священников и других, кто служит интересам “государя или государства”); издержки на обеспечение военной безопасности; издержки на отправление правосудия, включая сюда охрану прав собственности. Итак, “в каждом цивилизованном обществе” действуют всесильные и неотвратимые экономические законы, управляющие поведением людей, — вот лейтмотив концепции человека у Адама Смита.
В XIX веке появился марксизм. Его основатели — немецкие философы, политэкономы Карл Маркс (1818-1883) и Фридрих Энгельс (18201895) предложили собственную концепцию человека. В 1867 г. был издан главный труд Маркса “Капитал” (т. 1; последующие тома были подготовлены к изданию Энгельсом: т. 2, 1885; т. 3, 1894), где человек рассматривался классиками марксизма как активная преобразующая сила, при условии, конечно, что он участвует в процессе труда. “...Человек своей собственной деятельностью обусловливает, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой. Веществу природы он сам противостоит как сила природы. Для того, чтобы присвоить вещество природы в известной форме, пригодной для его собственной жизни, он приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы. Действуя посредством этого движения на внешнюю природу и изменяя её, он в то же время изменяет свою собственную природу. Он развивает дремлющие в последней способности и подчиняет игру этих сил своей собственной власти” [2].
Марксистская доктрина человека считала человечество отчуждённым. Данная концепция выразила субъективное отношение человека (рабочего) к своей собственной деятельности как отчуждённой. “Рабочий, - по словам Маркса, -
только вне труда чувствует себя самим собой, а в процессе труда он чувствует себя оторванным от самого себя”.
2. “Человек отчуждённый”, или “гомо аба-лиенс” (лат. Homo abaliens), — 1) человек, не имеющий средств производства, принимающий экономические решения вследствие необходимости обеспечивать себя средствами существования; 2) человек, подчинённый внешним обстоятельствам, утративший в экономическом отношении свободу личности. “...Он не должен сам принадлежать непосредственно к числу средств производства, как рабы, крепостные и т. д., но и средства производства не должны принадлежать ему, как это имеет место у крестьян и т. д., ведущих самостоятельное хозяйство, - он должен быть свободен от средств производства, освобождён от них, лишён их” [3].
Итак, делает вывод К. Маркс, в результате отчуждения, утраты предмета, т. е. произведённого рабочим продукта труда, сам производитель “становится рабом своего предмета в двояком отношении: во-первых, он получает предмет для труда, т. е. работу, и, во-вторых, он получает средства существования. Только этот предмет даёт ему, стало быть, возможность существовать, во-первых, как рабочему и, во-вторых, как физическому субъекту. Венец этого рабства в том, что он уже только в качестве рабочего может поддерживать своё существование как физического субъекта и что он является рабочим уже только в качестве физического субъекта” [4].
Поэтому К. Маркс полагал, что в капиталистическом обществе происходит отчуждение от человека его предметной сущности. Генетической основой рыночной экономики является классовое отношение наёмного труда и капитала, постоянное воспроизводство структуры экономики, которая через колебания цен, конкуренцию, соотношение спроса и предложения ограничивает жизненный простор индивида величиной его денежного дохода, то есть его качеством покупателя. Такая экономическая система далека от совершенства, во многом она антигуманна [5].
Тема человеческого отчуждения является центром психологии, экономики и гуманистической теологии Маркса. Он писал, что отчуждение человека лежит в основе всех человеческих конфликтов. Как человеку преодолеть это отчуждение? Посредством революции, ведь коммунизм есть упразднение всякого отчуждения. Но каким образом революция может разрешить проблемы человека? Этот вопрос остаётся без ответа. По Марксу, отчуждение человека послужило причиной отчуждения труда, что в свою очередь привело к появлению частной собственности. Он писал, что “хотя частная собственность и выступает как основа и причина самоотчуждённого труда, в действительности она, наоборот, оказывается его следствием.” [6].
В своей работе “К еврейскому вопросу” Маркс затронул тему, которая всегда в какой-то мере присутствовала в его трудах: тему чуждой, враждебной силы, господствующей над челове-
ком и его трудом. “Отчуждение вещей есть практика самоотчуждения человека. Подобно тому как человек, пока он опутан религией, умеет объективировать свою сущность, лишь превращая её в чуждое фантастическое существо, - так при господстве эгоистической потребности он может практически действовать, практически создавать предметы, лишь подчиняя эти свои продукты, как и свою деятельность, власти чуждой сущности и придавая им значение чуждой сущности - денег”.
По Марксу, деньги выступают для человека как “отчуждённая сущность его труда и его бытия; и эта чуждая сущность повелевает человеком, и человек поклоняется ей” [7]. Последующий из этого вывод был неизбежен для Маркса: коммунистическое общество должно уничтожить всякое отчуждение, всякое разделение труда и всякое использование денег.
В начале XX века в западной политэкономии зародился институционализм, основоположником которого стал американский экономист и социолог Торстейн Веблен (1857-1929). Он изложил собственное понимание человека в своих сочинениях: “Теория праздного класса: экономическое исследование институтов” (1899), “Крупные предприниматели и простой человек” (1919) и др.
Т. Веблен писал: “Жизнь человека в обществе точно так же, как жизнь других видов, - это борьба за существование, а, следовательно, это процесс отбора и приспособления. Эволюция общественного устройства явилась процессом естественного отбора социальных институтов. Продолжающееся развитие институтов человеческого общества и природы человека, как и достигнутый в этом плане прогресс, можно в общих чертах свести к естественному отбору наиболее приспособленного образа мысли и процессу вынужденного приспособления индивидов к окружению, постепенно изменяющемуся с развитием общества и социальных институтов, в условиях которых протекает человеческая жизнь... Изменение институтов ведёт в свою очередь к дальнейшему отбору индивидов с наиболее приспособленным складом характера и к приспособлению привычек и темперамента отдельных людей к изменяющемуся вследствие образования новых институтов окружению. Силы, под действием которых происходит формирование социального устройства, и развитие человеческого общества в конечном счёте, безусловно, сводятся к взаимодействию живого организма с окружающей средой, но непосредственно для данного рассмотрения эти силы наилучшим образом могут быть объяснены условиями окружающей среды, частично общественной, частично природной, и самим человеком с его более или менее определенным физическим и духовным складом. Как правило, в совокупности своих черт такой человек не остаётся постоянным”.
В целом институционализм представляет человека как сферу “должного”; он выступает носителем определённых установлений: норм, законов, привычек, правил, а также - участником общественных учреждений. “.Самые древние и закоренелые из привычек, управляющих жизнью отдель-
ного человека, - те привычки, которые затрагивают его существование как биологического организма, - являются наиболее живучими и властными. За ними - в несколько неупорядоченной и постоянно меняющейся градации - идут потребности более высокого порядка - привычки, усваиваемые позже в жизни отдельного человека или народа. Некоторые из этих потребностей, например вошедшее в привычку потребление алкогольных напитков и наркотиков, потребность в спасении души (в эсхатологическом смысле) или в доброй репутации, могут в некоторых случаях предшествовать низшим, или более элементарным, потребностям. В общем, чем дольше складывается привычка, тем она прочнее, и чем более она совпадает с предыдущими, усвоенными ранее формами общественной жизни, тем настойчивее данная привычка будет заявлять о себе. Привычка будет сильнее, если отдельные свойства человеческой природы, затрагиваемые её действием, или особые склонности, находящие в ней выражение, будут свойствами и склонностями, уже ставшими неотъемлемой частью существования или тесно связанными с историей отдельной этнической группы”.
3. “Человек институциональный”, или
“гомо институционалис” (лат. Homo institutionalise — 1) человек с широкими познаниями в области законов, обычаев и традиций общества, принимающий экономические решения в полном соответствии с ними; 2) человек, обладающий институциональной памятью и познаниями, который действует согласно правилам, привычкам и нормам поведения, принятым данным сообществом в ходе институционализации человека.
“Значение действия зависит не только от намерения и мотива действующего лица, но очень часто также от комплекса социальных факторов. Подумайте о тех социальных нормах и институтах, которые вовлечены в такое обычное действие, как подписание чека, включение сигнала поворота при ведении машины, приветствие вышестоящего офицера, рукопожатие и т. п. представить их просто как разные виды движений руки, чем они безусловно являются, - значит неверно охарактеризовать их как действия” [8].
Для правильной интерпретации действий человека часто необходимо понять его социальную, так же как и индивидуальную, подоплёку. Это значит, что социальный контекст в виде институтов в первую очередь принимается в расчёт благодаря его влиянию на человека. “Эту специфическую черту можно в общем выразить заявлением, что каждое человеческое действие необходимо сопровождается представлением о том, каким ему “следует быть”. Чтобы избежать неправильного понимания этого процесса, давайте сразу уточним, что не каждое “действие человека” автоматически выступает как собственно человеческое. Например, способности есть, дышать, сразу отдёргивать палец от огня свойственны многим животным. И напротив, даже в самых скромных человеческих действиях (не обязательно выбирать наиболее высокие формы человеческой деятель-
ности - нравственные поступки) уже налицо присутствие представления о том, какими им “следует быть”. Это долженствование постоянно прослеживается во всей иерархии возрастающих по своей сложности поступков, представляющих собой разные виды человеческой деятельности. Мастер, создающий инструмент, уже знает, каким он “должен быть”, и обычно он признаёт, что его инструмент не совершенен в сравнении с тем, каким он “должен” быть соответственно представлению о нём, т. е. с тем, что можно назвать “идеальной моделью” [9].
Индустриальная экономика имеет чётко выраженный предел развития. Он состоит в том, что человек является элементом производственного процесса, и именно его возможности образуют этот предел. Следовательно, следующий шаг в развитии производительных сил состоит в выключении человека из процесса труда, целиком передав его машине. Человек переключается на творческий труд, результатом которого является производство новых знаний, информации. Современная нам экономика XXI в. связана с развитием новой постиндустриальной экономической системы. Её генетической основой является воспроизводство индивида: развитие творческих способностей каждого отдельного человека. Постиндустриальная экономика (робототехника) выталкивает человека из производства, создавая возможность сосредоточиться на самом трудном — на производстве новых знаний, “человеческого капитала”, а также информационного продукта.
Расширение границ экономического пространства в постиндустриальном обществе произошло вследствие изменения содержания экономики, явилось следствием этого изменения. Возникло сотрудничество и сложение полезных эффектов человеческой деятельности в качестве новой формы взаимосвязи людей. Производство новой научно-технической информации стало результатом сложения полезных эффектов, поскольку продукт новой информационной экономики не уничтожается в потреблении, а накапливается. В результате изменяется положение человека в экономике. Это означает, что экономика стала различать конкретного человека, индивида, а не среднестатистического покупателя, чей выбор отражен в “равновесной” рыночной цене.
“Большая драматическая опасность для человека наступает тогда, когда из активного, деятельного участника жизни он превращается в равнодушного и пассивного исполнителя, наблюдателя,
созерцающего жизнь. Преодолеть эту опасность способен только сам человек. Он должен найти путь к самому себе, овладеть культурой действия. Homo sapiens ушёл в прошлое. На авансцену выходит хомо-эгес - человек действия, т. е. человек мыслящий и действующий”, творец культуры [10].
Таким образом, институционализация человека и эволюция концептуальных представлений о нём в экономической науке продолжится.
Литература
1. Зяблюк Р. Т. Реальная и номинальная экономика // Воспроизводство и экономический рост / под ред. В. Н. Черковца, В. А. Бирюкова. - М.: Экономический факультет, ТЕИС, 2001. - С. 167.
2. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1., Кн. 1. Процесс производства капитала. -М.: Партиздат ЦК ВКП(б), 1935. - С. 119. Ср. с Людвигом Фейербахом: “когда человек только что вышел из лона природы, он тоже был лишь чисто природным существом, а не человеком. Человек - это продукт человека, культуры, истории”; и Фридрихом Энгельсом: “занимаясь самим собой, человек только в очень редких случаях, и отнюдь не с пользой для себя и для других, удовлетворяет своё стремление к счастью. Он должен иметь общение с внешним миром, средства для удовлетворения своих потребностей: пищу, индивида другого пола, книги, развлечения, споры, деятельность, предметы потребления и труда”. См.: Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. - М.: Политиздат, 1985. - С. 61.
3. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1., Кн. 1. Процесс производства капитала. -М.: Партиздат ЦК ВКП(б), 1935. - С. 573.
4. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. - Т.42.- С.89.
5. Лапин Н. И. Молодой Маркс. 3-е изд. / Н. И. Лапин. - М.: Политиздат, 1986. - С. 346-347.
6. Маркс К. Отчуждённый труд. Экономическо-философские рукописи 1844 года / К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. - М.: Государственное издательство политической литературы, 1956. - С. 569.
7. Маркс К. К еврейскому вопросу / К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2. Т. 1. - М.: Государственное изд-во политической литературы. - С. 410-412.
8. Айер А. Дж. Человек как предмет научного исследования // Феномен человека: антология / вступ.ст. П. С. Гуревича. - М.: Высшая школа, 1993. - С. 140.
9. Агацци Э. Человек как предмет философии // Феномен человека: антология / сост., вступ. ст. П. С. Гуревича. - М.: Высшая школа, 1993. - С. 145.
10. Арнольдов А. И. Человек и мир культуры / А. И. Арнольдов. - М.: МГИК, 1992. - C. 49.
Воронежский государственный технический университет
“MAN” IN THE HISTORY OF ECONOMICS I.A. Ashmarov
The article is devoted to the problem of “Man” in the history of economics. The author considers the main typical economic conceptions regarding the human being. There are some examples of different approaches to this problem based on the mainstream in economics last centuries.
Key words: economic interest, alienation of labour, institutionalization of man.
