Человек как открытая целостность: the whole is a hole Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 167.7

doi: 10.24412/cl-36976-2022-1-286-294

Человек как открытая целостность: the whole is a hole

П. Д. Тищенко

Институт философии РАН, Россия, Москва, p.tishchenko@list.ru

Аннотация. Обсуждается интерпретация открытой целостности человека как фундаментальной проблематизации (дыры). Используется различие онтологической логики тождества и логики процессуальной (в смысле А. В. Смирнова). Логически связанное рассуждение понимается как беседа (в смысле Г.-Г. Гадамера). Утверждается и обосновывается, что человеческое бытие не дано, но загадано. Оно не бытие, но трещина в бытии, не система мира, но диастема - дыра в его основаниях. В тайнах, проблемах, загадках, головоломках эта не данная, но загаданная из-начальная природа заставляет чувство чувствовать, мысль мыслить, действие действовать. Именно она связывает наши суждения друг с другом, как и нас друг с другом в проблемоцентричных структурах беседы - общения без обобщения. Идеи Э. Морена (целое как дыра), Б. Г. Юдина (граница человеческого в человеке как зона фазового перехода), А. Коржибски (карта - это не территория) используются для содержательной интерпретации идеи открытой целостности человека.

Ключевые слова: беседа, диалог, диастема, зона фазовых переходов, карта и территория, логика онтологическая, логика процессуальная, открытая целостность, пробле-матизация, проблемоцентризм, система, человек

Благодарности: работа выполнена в рамках государственного задания Института философии РАН.

Human Being as an Open Integrity: The Whole is a Hole

P. D. Tishchenko

Institute of Philosophy, Russian Academy of Sciences, Russia, Moscow, p.tishchenko@list.ru

Abstract. An interpretation of open human integrity (the whole) as a fundamental problema-tization (a hole) is discussed. The difference between ontological logic of identity and the logic procedural (in the sense of A. V. Smirnov) is used. Logically related reasoning is understood as conversation (in the sense of G.-G. Gadamer). It is argued that human being is not a given, but enigmatic entity. It is not being, but a crack in being, not a system, but a diastema. In mys-© TM^HKO n. fl., 2022.

teries, problems, riddles, puzzles, this what is not given, but mysteriously questioned from what the initial nature makes us feel, think, and act. It connects judgments with each other in logically related sequence, as well as us with each other in the problematized structures of conversations - communications without generalizations. The ideas of Ed. Morin (the whole is a hole), B. G. Yudin (human - nonhuman boundary in human beings as a phase transition zone), and A. Korzybski (map is not territory) are used to meaningfully interpret the idea of open human integrity.

Keywords: dialogue, diastema, conversation, human being, map and territory, ontological logic, open integrity, phase transition zone, problematization, procedural logic, problem-centrism, system.

Acknowledgements: the work was carried out within the framework of the state assignment of the Institute of Philosophy RAS.

Целое - это то,

что представляет собой

нечто единое, нераздельное.

https://kartaslov.ru/значение-слова/целое

Милый друг, иль ты не чуешь, Что одно на целом свете -Только то, что сердце сердцу Говорит в немом привете?

Владимир Соловьёв

Введение

В речи смысл не столько выражается, сколько осуществляется. Мышление не сократический диалог, в котором рассуждающий философ маевтически помогает родиться идее, уже существующей в разуме ученика, но молчаливая беседа души с самой собой. Беседа понимается в смысле Г.-Г. Гадамера: «Мы говорим, что мы "ведем" беседу; однако, чем подлиннее эта беседа, тем в меньшей степени "ведение" ее зависит от воли того или иного из собеседников. Так, подлинный разговор всегда оказывается не тем, что мы хотели "вести". В общем, правильнее сказать, что мы втягиваемся или даже впутываемся в беседу... Что "выяснится" в беседе, этого никто не знает заранее. Достижение взаимопонимания или неудача на пути к нему подобны событию, случающемуся с нами... Все это означает, что у разговора своя собственная воля и что язык, на котором мы говорим, несет в себе свою собственную истину, т. е. "раскрывает" и выводит на свет нечто такое, что отныне становится реальностью» [Гадамер, с. 446]. Если использовать различие, предложенное А. В. Смирновым, то диалог разворачи-

вается в онтологической логике тождества [Смирнов, Солондаев]. Суждения связываются в последовательность отношениями тождества. Прошлое определяет и предопределяет смысл настоящего и будущего. Классический текст, начиная с некоторых предположений, воспроизводит смысловое содержание в виде логически связанной системы. Беседа, в свою очередь, разворачивается в иной логической форме, которую, как представляется, можно понять в категориях процессуальной (по А. В. Смирнову) логики. Отношения между суждениями определяются не их тождественностью, а связанностью. Основанием связанности, по моему мнению, выступает не когнитивное бессознательное, т. е. некая неосознаваемая способность познающего субъекта, а сам язык (точнее, речь) как «самоговорящее бытие человеческого рода» (К. Маркс) - беседа. Человек причастен смыслопорождающей активности беседы в качестве индивида со своим точечным сознанием и бессознательным постольку, поскольку беседующие не только говорят, но и слушают, пересказывают (обычно про себя) сказанное другим своими словами, которые с необходимостью осуществляют смысл сказанного не тождественно, а со сдвигом.

Слушающий и читающий другой (в том числе и я сам как другой) - это не соавтор говорящего или пишущего, как первоначально полагал М. М. Бахтин, но «свидетель» и «судия» согласно его плохо понятому пророчеству: «С появлением сознания в мире (в бытии), а может быть, с появлением биологической жизни (может быть, не только звери, но и трава свидетельствуют и судят) мир (бытие) радикально меняется. Камень остается каменным, солнце - солнечным, но событие бытия в его целом (незавершимое) становится совершенно другим, потому что на сцену земного бытия впервые выходит новое и главное действующее лицо события - свидетель и судия» [Бахтин, с. 341]. В каком смысле свидетель и судья действует? Он не субъект, не автор и не соавтор. В каком смысле этим действующим лицом могут быть травы и звери? В каком смысле у них есть сознание? Или, может, М. М. Бахтин намекает на возможность переосмыслить саму идею сознания, вернув ему целостность души, «состоявшей» в метафизике прошлых веков не только из разумной, но и из растительной и животной души? Оставлю эти вопросы (дыры) пока в стороне.

Отмечу, что приписывание изначальной, природной (в широком смысле) активности человеческому существу (даже в форме бессознательного), его конституирование в качестве субъекта - событие вторичное. Субъект - результат осново-полагающих различений в существе человека и мира, но не его (различия) основание. Его начало не дано ему в позитивных репрезентациях, в уже выговоренных смыслах, но загадано. Оно не бытие, но трещина в бытии, не система мира, но диастема - дыра в его основаниях.

В тайнах, проблемах, загадках, головоломках эта не данная, но загаданная из-на-чальная природа заставляет чувство чувствовать, мысль мыслить, действие действовать. Именно она связывает наши суждения друг с другом, как и нас друг с другом в проблемоцентричных структурах общения без обобщения [Киященко]. Каждое из суждений в качестве действия не детерминирует содержание последующего, а создает лишь условия возможностей для его собственного смыслопорождения. Отмечу, что еще в 60-е гг. ХХ в. близкую по смыслу логику разрабатывал В. С. Библер. Исполь-

зуя в качестве образцового примера теорию групп, он утверждал: «В теории групп определение группы задано таким образом, что предмет этого определения не может "двигаться" или развиваться, он может только "заменяться иным" - новым заданием группы с новым заданием преобразований, операций (курсив мой - П. Т.)» [Библер, с. 49]. В этом смысле процессуальная логика (подчеркну - в моем понимании) - это не индукция или дедукция, но трансдукция - логика рационально обоснованного преобразования одного суждения в следующее. Поскольку закон тождества при таком преобразовании не сохраняется, то классически мыслящий логик справедливо упрекнет: в вашем рассуждении на месте связки - дыра. Соглашусь, но попытаюсь показать, что, используя процессуальную логику для интерпретации феномена человек, можно мыслить его открытую целостность в качестве особым образом понимаемой дыры - the whole is a hole. Целостность разворачивается как открытый в будущее процесс11.

Полагаю, что именно так ведется беседа, в том числе молчаливая беседа души с самой собой - наше мышление. Состоявшаяся в слове моя мысль для моего собеседника и для меня самого как другого (я в безмолвной беседе расщеплен на говорящего и слушающего - судящего себя) теряет смысл, автор «умирает» и произведение превращается в текст. Текст создает структуру возможностей своей интерпретации (о-смыс-ления) в сознании собеседника (в том числе и себя как свидетеля и судьи себя самого). Это осмысление совершается в новых словах, которые с необходимостью преобразуют семантику сказанного. Тем самым целостность разворачивается в процесс, движущим мотором которого выступает загадка текста, порождающая, в результате того что отгадка всегда совершается в другом языке (языке другого), конфликт интерпретаций.

Высказанные соображения помимо прочего призваны оправдать структуру предлагаемой вниманию читателя статьи. Она состоит из нескольких рассуждений, которые связаны как общим содержанием лишь проблемой, сформулированной в заголовке.

О целом как дыре. Э. Морен обращает внимание на то обстоятельство, что в английском языке слова whole (целое) и (hole) дыра различимы лишь в написании, но звучат одинаково: «...целое неправомерно гипостазировать. Целое само по себе есть просто дыра (the whole is a hole)» [Морен, с. 166]. Причем здесь важен не только общий проблематизирующий смысл утверждения, но и потерянная в русском переводе смысловая игра артиклей "a" и "the". Целое как в определенном смысле единственное - то самое единое и неделимое (the), о котором идет речь в проблеме человека или, точнее говоря, которое ведет речь, принуждая мысль мыслить, есть (is) одна из возможных (a) дыр. (The) проблема человека, принуждающая к поиску решения и постоянно ускользающая от полученных решений, является общей предпосылкой антропологических усилий мысли, каждое из которых имеет статус особенного (a) концептуально-

1 Мое рассуждение резонирует с прекрасными заключительными строчками В. Набокова

из книги «Дар»: «Прощай же, книга! Для видений // отсрочки смертной тоже нет. // С колен поднимется Евгений, // но удаляется поэт. // И все же слух не может сразу // расстаться с музыкой, рассказу // дать замереть... судьба сама // еще звенит, - и для ума // внимательного нет границы // там, где поставил точку я: // продленный призрак бытия // синеет за чертой страницы, // как завтрашние облака, // и не кончается строка» (livelib.ru: https://www.livelib.ru/quote/1001392-dar-vladimir-nabokov).

го построения. Проблема человека (the) многообразно актуализируется в дискурсах разных наук - биологии, психологии, социологии, философии и др. в форме особенных репрезентаций этой проблемности (a).

В моем философском понимании целостность спорящих друг с другом научных и философских истолкований смысла человеческого в человеке локализуется в самом споре, удерживающем проблему, которая в той же степени поставлена философами, в которой сама полемично поставила их друг перед другом. Проблема «что такое человек?» как разрыв в понимании, как пауза (заминка) рационального рассуждения, как диастема между системными представлениями сути дела различных философских или научных антропологий, является той дырой (наподобие черных дыр в астрономии), которая своей парадоксальной гравитационной силой связывает различные спорящие и нередко не понимающие друг друга опыты философской антропологической рефлексии в целостные произведения культуры. Иными словами, в горизонте проблемоцентризма обобщающим основанием выступает не рационально обосновываемое всеобщее или многообразие позитивных описаний, а граница с непознанным как общая для всех участников обсуждения - проблема природы человека. В этом, как мне представляется, смысл философской антропологии Б. Г. Юдина.

Человек становящийся. В отличие от классических антропологических построений, пытающихся в многообразии эмпирических и теоретических описаний особенностей человеческого существования выявить (усмотреть философским взглядом) некоторые инвариантные характеристики бытия, в концепции Юдина акцент сделан на идее перманентного становления человеческого в человеке. Человеческое существо, образно говоря, вспорото вопросом «что такое человек?»1. На протяжении тысячелетий это вопрошание заставляет мысль мыслить, пускаться в рискованные предприятия с целью обрести устойчивый смысл и с неизбежностью, порой достигнув на этом пути временных интересных результатов, вновь пережить неудачу - проблема, звучащая в вопросе «что такое человек?» остается нерешенной, требуя новых интеллектуальных и моральных усилий для своего разрешения.

Б. Г. Юдин разрешает эту проблему. Правда, в слове «разрешение» нужно услышать не только смысл найденного частного решения поставленной задачи, но и смысл согласия. Учитель разрешил ученику покинуть класс или разрешил остаться. В антропологической концепции Б. Г. Юдина проблеме не просто разрешено остаться, но и занять центральное место человеческого в человеке. Его антропологическая мысль фундаментально проблемоцентрична. Проблема, как мысль, осознающая свою недостаточность на границе с немыслимым, оказывается той сущностью человека, которая на протяжении веков остается инвариантной, постоянно самовозобновляемой.

Отмечу, вопрос «что есть человек?» для Б. Г. Юдина фундаментальный. Но фундаментальность он мыслит не онтологически, а прагматически. Вначале было дело, которое различало существующую материю вещи (пространство возможностей ее преобразования) и желаемую получить в результате преобразования (идеальную) форму

1 Вспоминаются бессмертные стихи М. Цветаевой: «Я не более чем животное, // Кем-то раненое в живот...» — Цветаева М. И. «Поэма конца», (1924).

(идею). Эта интерпретация связана с дискуссией в советской философии 60-х гг. ХХ в. вокруг смысла 11-го тезиса К. Маркса о Л. Фейербахе. Оригинальное истолкование этот тезис получил в работах Э. Г. Юдина (старший брат Б. Г. Юдина) и Г. П. Щедровицкого, в семинаре которого Б. Г. Юдин делал первые философские шаги [Юдин, с. 82-112].

К. Маркс в «Тезисах о Фейербахе» использует оппозиции: предмет в форме объекта созерцания - предмет в форме чувственной (революционной) деятельности, практики, т. е. субъективно; истинность как вопрос теории - истинность как практический вопрос; философы до сих пор объясняли мир - дело в том, чтобы его изменить. В центре этих оппозиций фундаментально различные онтологические предположения. Предмет в форме объекта дан созерцательно - он есть, бытийствует как устойчивая предпосылка опыта. Знание лишь отображает его свойства, ничего не внося от себя в само бытие. В этом один из смыслов принципа объективности научного познания.

Классическая философская антропология пыталась так или иначе усмотреть инвариантную сущность человеческого в человеке. Его бытие в стихии становления. Сегодня этот поиск тематизируется в логике субстанциальных отношений как проблема человеческой идентичности (тождественности). Предмет революционной практики сдвинут из устойчивого есть в пространство становящегося может быть. Законы природы для научного сообщества есть, и их истинность доказывается в спорах теоретиков и экспериментаторов между собой. Однако, попадая в сферу практического применения, они начинают предъявлять не устойчивое бытие (естествование), а то, что в классической философии называлось материей - бесформенной возможностью стать тем или иным, стать другим. Не есть, а может быть. Не устойчивое (вечное) бытие (тождественность, или идентичность) себе, а неудержимое технологически провоцируемое становление иным. В этом смысл революционности практики. Здесь очень уместна метафора Ю. Лотмана: культура - это взрыв! В этой перспективе человек - это не данность, а проект самоизобретения. Не случайно одной из последних проблем, над которой работал Б. Г. Юдин, была проблема биотехнологического конструирования человека.

Знания в технонауке как современной форме научных исследований - не отображение, а деятельная форма преобразования реальности. Поэтому в вопросе «что есть человек?» надо «есть» понимать не как связь (связку) субъекта и предиката, а как своеобразный оператор технологического преобразования одной формы «человека» в другую, т. е. деятельно, революционно.

Постоянное преобразование образа человека происходит, по Б. Г. Юдину, в зонах онтологической проблематизированности, нестабильности и неопределенности. Он выделяет четыре зоны неопределенности или перманентной проблематизиро-ванности, в которых границы человеческого существования постоянно ставятся под вопрос (сдвигаются из есть в может быть) успехами в развитии новых технологий, постоянно переопределяются. В принципе, таких зон много, но четыре им рассматриваемые наиболее принципиальны. Он пишет: «Итак, каковы же эти зоны? Первая - это зона, которая располагается между жизнью и смертью индивидуального человеческого существа. Вторая зона предваряет рождение индивидуального

человеческого существа. Третья разделяет (или, может быть, соединяет?) человека и животное. И четвертая - это зона, тоже, может быть, разделяющая, а может быть, объединяющая человека и машину» [Юдин, с. 355]. Эти четыре зоны дают абрис бытия человека в пограничном состоянии между есть и может быть. Каждое биотех-нологичекое действие сдвигает предмет в пограничную среду преобразований. Его (действия) собственная возможность возможна лишь в том случае, если вещь (предмет) он видит не в оптике бытия, схваченного обручем неизменных законов, но в оптике становления - сдвига. Именно они набрасывают целостное описание фундаментального (практически востребованного) ответа на вопрос «что такое человек?», открытого в своей проблематичности, требующей разрешения навстречу будущим еще более фундаментальным вопрошаниям.

Еще раз повторю вслед за Ю. М. Лотманом: культура - это взрыв! Поэтому настойчивые усилия разрешить вставшие перед человеком проблемы лишь усугубляют их. В качестве примера приведу суждение Б. Г. Юдина о ценности интерпретации Г. П. Ще-дровицким различения естественного и искусственного: «Различение "естественного" и "искусственного", как оно проводится у Г. П. [Щедровицкого. - П. Т.], - на мой взгляд, одна из его наиболее глубоких и далеко идущих идей. Оно проходит красной нитью через все его творчество. Оно становится в высшей степени актуально сегодня и - я уверен - в последующие годы будет все более значимым и все более проблемным» [Юдин, с. 21] (курсив мой - П. Т.). Все более значимым - все более проблемным. Значимо не решение как таковое, а углубление проблемности - более отчетливое понимание развертывающейся перед человеком бездны бытия как тайны.

Дополнительную вопросительность вносит то обстоятельство, что действие про-блематизирует не бытие человека вообще, преобразуя его в некоторое бытие в возможности, но локально выделенный и репрезентированный в конкретном дисциплинарном языке онтологический регион. Вследствие этого возникает фундаментальный разрыв между реально сущим человеческим существом и его научной репрезентацией.

Карта и территория. Интересную модель для обсуждения смысла разрыва между локальной дисциплинарной репрезентацией и реальностью человеческого существования предлагает А. Коржибски: «Карта - это не территория (The map is not the territory)» [Бейтсон]. Любые формы представления знаний, начиная с жестов, включая естественные языки и языки науки, являются репрезентациями, которые не отображают напрямую реальность, а выступают ее моделями. Врачи, биологи, биотехнологи, богословы, биоэтики, юристы и другие специалисты, каждый по-своему, пытаются моделировать (предлагать свои карты) для описания территории человеческой жизни. Естественно, что каждая из моделей, предлагая свою особую методологическую оптику, моделирует лишь те события, которые могут быть наблюдаемы и представлены на соответствующей карте. На каждой из карт существуют разрывы, которые репрезентируют несовпадение карты и территории. Эти разрывы именуются тайнами, проблемами, задачами и головоломками. Они являются формами знания о своем незнании (Сократ). Именно в точках знающего незнания карта обнаруживает свое отличие от территории - философское, богословское, научное или иное представление обнару-

живает нетождественность с тем, что оно в качестве когнитивной конструкции пытается представить.

Осознаваемое и формулируемое в языке конкретной дисциплины незнание (проблема) является не просто пустым разрывом на карте позитивных знаний. Оно репрезентирует реальность в ее нерасчлененной неделимой целостности. Именно поэтому в научных и иных исследованиях оно обосновывает их (этих исследований) актуальность. Слово «актуальность» образовано от позднелатинского actualis в смысле реального, фактически данного. Когда проблема сфокусирована и точно локализована на конкретной дисциплинарной карте, то она в научном познании приобретает статус объекта. Этимологический смысл этого слова в английском и некоторых других языках сохраняет смысл возражения (to object - означает «возражать»). Объект как реально сущий присутствует в проблеме в качестве возражающего, сопротивляющегося нашим попыткам научно познать или философски (богословски) понять его смысл. Он репрезентирует реально сущее, не вмещающееся в позитивные описания, привязанные к конкретной карте. Интуитивно понятное несовпадение карты и территории в понятиях актуальности и объекта приобретают строгую научную определенность. Научный и философский позитивизм, отождествляя знание лишь с позитивным содержанием, теряет связь с реальностью. Конструирование объекта как локуса соприкосновения реальности и знания репрезентировано в научном дискурсе в стандартной структуре научной статьи [Тищенко].

Парадокс научного прогресса заключается в том, что происходит не только кумулятивное накопление позитивных знаний, но и стремительное размножение проблем (разрывов на картах). При достижении определенного объема знаний и проблем, мир, представленный на научной карте, взрывается. Научные дисциплины дробятся. Появляются новые карты, на которых ученые пытаются выстраивать модели нового типа в новых попытках познать и понять реально сущее. В результате территория получает тройную множественную репрезентацию - в проблемах дисциплинарных, междисциплинарных и трансдисциплинарных. Сформулируем то же иначе. В силу неполной аддитивности и соизмеримости репрезентаций на разных картах территория репрезентирует себя не только в локальных разрывах дисциплинарных проблем (назовем их разрывами первого порядка), но и в проблемах междисциплинарных - разрывах второго порядка, а также разрывах третьего порядка - трансдисциплинарных. С каждым из разрывов может быть связана та или иная степень сложности, неопределенности и непредсказуемости изучаемых феноменов. Естественно, если речь идет о страдании или наслаждении реального человека, то территория этого страдания или наслаждения (сеть разрывов) может быть репрезентирована широким многообразием дисциплинарно структурированных междисциплинарно и трансдисциплинарно сгруппированных карт, которые упаковывают в себе различные порядки (их значительно больше трех) сложности, неопределенности и непредсказуемости.

Заключение. Таким образом, целостность человека не может быть представлена в виде сколь угодно сложной репрезентации некоторого системного обобщения всего многообразия позитивных знаний. Но она присутствует как единая и неделимая в

фундаментальных актуальных данных, объективно исследуемых в постановках проблемы (диастемы) «что есть человек?». Именно поэтому о целостности открытого в будущее человеческого бытия можно обоснованно утверждать: "The whole is a hole".

Список литературы

Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: 1979. 445 с.

Бейтсон Г. Шаги в направлении экологии разума. М.: УРСС, 2005. 232 с.

Библер В. С. Заметки впрок // Замыслы. В 2 кн. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2002. 1184 с.

Гадамер Г.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М.: Прогресс, 1988.

704 с.

Киященко Л. П. Феномен трансдисциплинарности // Santalka. Filosofija. 2006. T. 14, № 1. P. 17-37.

Морен Э. Метод. Природа природы. Перевод с фр. Е. Н. Князевой. М.: Канон, 2013. 464 с.

Смирнов А. В., Солондаев В. К. Теория // Процессуальная логика. М.: ООО «Садра», 2019. 160 с. С. 19-97.

Тищенко П. Д. Знание, понимание, умение в герменевтической структуре научного текста // Знание. Понимание. Умение. 2011. № 1. URL: http://www.zpu-journal.ru/zpu/ contents/2011/1/Tishchenko_Knowledge/ (дата обращения 13.05. 2022). Юдин Б. Г. Точка зрения искусственного // Человек: выход за пределы. М.: Прогресс-Традиция, 2018. 472 с.

Павел Дмитриевич Тищенко - доктор философских наук, ORCID 0000-0001-7304-7027, web: https://iphras.ru/tishchenko.htm

Pavel D. Tishchenko - DSc in Philosophy, ORCID 0000-0001-7304-7027, web: https://iphras.ru/tishchenko.htm