CC BY
43
к власти, ориентация на внешнее признание, славу, удовлетворение амбиций... Поэтому в мотивации творчества должно максимально учитываться все многообразие творческого процесса, его актуальность.
И еще об одном очень важном. Над современным миром нависает угроза формирования всеохватывающего рынка, где господствует право сильного, а значит, неизбежно усугубляются проблемы бедности, безработицы, резкой диспропорции в развитии различных стран, осложняется переход к экологически безопасным технологиям. Такая безрадостная перспектива беспокоит даже относительно благополучные страны. Так, недавно спикер парламента Швеции Б. Даль заявил, что рыночная экономика не сможет защитить интересы большинства людей и следующих поколений. Он считает, что нельзя основывать стратегию выживания человечества на сегодняшних технологиях и неолиберальной рыночной экономике.
Уместно привести и высказывание В.В. Путина о том, что рыночный механизм даже в развитых (постиндустриальных) странах не обеспечивает решения стратегических задач природопользования, охраны природы и устойчивой экономической безопасности. Сама жизнь все явст-
веннее показывает привычное для «рыночного сознания» деление на «я», и остальное общество перестает быть актуальным. Конкурентная борьба постепенно перестает быть ведущим мотивом в деятельности человека, так как в кооперативных системах конкурентные связи атрофируются. Конкуренция заменяется сотрудничеством. Даже в развитых странах уменьшается стремление к максимальной прибыли. Кооперативные структуры, соглашение между ними способствуют созданию «интересов согласия», которые значительно гармонизируют социоприродные отношения.
Экологический фактор обретает сегодня заметную политическую окраску. Он становится все более объективной силой внутреннего побуждения и возрождения коллективных, кооперативных начал в хозяйственной деятельности. А для этого требуется социальные новации, подлинное народовластие, интеграция, самоуправление, взаимопомощь и взаимовыручка, сотрудничество. Как представляется - экология творчества должна в решающей степени оптимизировать научно-практические исследования, способствовать общественному прогрессу и созиданию уже в начале XXI века.
УДК 1 В.В. ОСТАНИН
«ЧЕЛОВЕК ИГРАЮЩИЙ» И ВИШНУИТСКИЙ РЕНЕССАНС ХМ^П вв.
Игра является чрезвычайно важным аспектом человеческого существования, для многих это единственно возможная позиция в современном стремительно меняющемся мире. Классик провозгласил: «Вся наша жизнь - игра». Каково же ее прочтение? Нами играют, либо мы играем? Пассив или актив? Игровой фактор занимает особенное место и в процессе творчества: именно импровизация, игра зачастую порождает шедевр. В качестве одной из причин самоорганизации личности также
может и, наверное, должна выступать именно игровая ситуация. В западной цивилизации категория игры сравнительно недавно обратила на себя пристальное внимание многих исследователей. Игра, как движущая сила культуры, была тщательно проанализирована в труде Й. Хейзинга «Ното 1^ем» («Человек играющий»).
С другой стороны, мы можем заметить, что в лоне восточной культуры, индийской в особенности, категория игры
подверглась разработке уже с древнейших времен. Для большинства богословских школ индуизма игра есть наиболее подходящий вариант ориентации человека в мире, ее модели простираются от апокалип-тики танцующего Шивы до вишнуитских креатологических схем. В целях ознакомления с концепцией игры в классической веданте мы и приступаем к означенному исследованию.
Санскритский эквивалент «лила» («игра») удивительно многозначен подобно своему русскому аналогу. Впервые данный богословский конструкт появляется в чрезвычайно знаковом, резимирующем достижения предыдущих эпох индуизма труде «Веданта-сутры» Бадараяны Вьясы (нач. III тыс. лет до н.э. - нач. н.э.). Со слов Бадараяны становится ясно, что понятие лилы возникает у него, прежде всего, как категория креатологическая. Бог творит мир не по необходимости, а в ходе игры.
Но в конце VIII в. идеи Вьясы подвергаются своеобразной шиваитской узурпации. Основоположник ведантистской школы «адвайта» Шанкара ставит на место персонифицированного Ишвары-Бога безличный Брахман, утверждает его в качестве единственной онтологической константы, объявив всю совокупность переменных действительного мира не более чем иллюзией (майа). Поэтому статус игры у него полностью виртуален, следовательно, должен пониматься как негативное образование. Данная мысль проходит лейтмотивом на протяжении всего существования школы. Индивидуальное бытие человека не реально, им играют, игра доминирует над личностью. Единственно верный способ преодоления - выйти из игры, осознав свое абсолютное тождество с Брахманом.
ХТ-Х^ вв. - эпоха вишнуитской веданты. Ее главными патриархами были Рамануджа и Мадхва: вишишта-адвайта и двай-та веданта соответственно. Оба заочно ведут жесткий диспут с Шанкарой, его интерпретацией «Веданта-сутр» и категории «лилы» в частности. Рамануджа заключает, что мотив, побуждающий Брахмана к творению мира, есть не что иное, как развлечение, игра. Здесь для нас особенно нема-
ловажно, что игра должна пониматься как состязание, спорт. Вишну, Бог-личность, демонстрируя собственные «спортивные» достижения как Творец мира, как бы приглашает и всех остальных к участию в этой вселенской игре - либо на Его стороне, либо в качестве отступника. Таким образом, мы можем заключить, что Рамануджа не только полностью находится в русле богословских воззрений Вьясы, но и дает дальнейшее развитие его игровой концепции.
Мадхва в основном следует Раманудже, за одним лишь исключением. В то время как Рамануджа полагает, что по своей природной сущности индивидуальные души сходны, Мадхва утверждает, что они полностью различны. В игре Бога Рамануджи все индивиды занимают абсолютно тождественное положение, они идентично «клонированы» с Вишну. По Мадхве же у каждой души свое амплуа, выделенное ему Богом, и в задачу человека входит найти его.
Вторая половина XIV - начало XII века - «смутное время» в истории веданты. Лишь после примерно двухвекового тяжелого идеологического пресса и цензуры со стороны мусульманских правителей Индии появляются и быстро достигают своего расцвета ведантистские школы «шудд-ха-адвайта» и «ачинтйа-бхеда-абхеда». Принимая в целом интерпретацию игры своих предшественников Рамануджи и Мадхвы как состязания-развлечения Абсолюта, они все же отодвинули данное прочтение на периферию и разработали совершенно иную концепцию лилы. Основатели направлений Валлабха и Чайтанья наполнили лилу до ее возможного предела, представив игру не как соревнование, а как времяпровождение в отдохновении, раскрывающееся целым представлением на подмостках божественной реальности. Меняется и верховный, скорее не задающий правила, а предлагающий свой сценарий, субъект игры. На смену могучему и приводящему в благоговейный трепет каждого Вишну становится милостивый и неизменно мягкий со своими почитателями Кришна.
Помимо решения креатологических проблем Кришна проводит вечное «теат-
ральное» представление, исполненное блаженства для его персонажей. Теперь лила разворачивается в ином игровом пространстве, сценой служит не материальное творение, а некая трансцендентная реальность.
Для представителя данных направлений веданты игра превращается в божественное действо, наполненное веером эмоций, экстатических переживаний, доступных, правда, лишь на высочайших ступенях религиозного опыта. Наконец, лила проецируется в мир и задает адепту различные, вплоть до мельчайших, поведенческие матрицы. Они определяют бытие человека в мире, он учится «играть», пока даже не сознавая собственной роли в изначальной лиле.
Суммируя все вышесказанное, необходимо еще раз проследить динамику игровой концепции в богословии веданты. Задает тон автор «Веданта-сутр», преследуя решение вопросов креатологии. На время шиваит Шанкара перехватывает инициативу, просматривая игру как негативный феномен и предлагая выйти из нее. Отстаивая вишнуитские позиции, Рамануджа и Мад-хва возвращают толкование игры в лоно «Веданта-сутры», представляя игру как состязание, причем Мадхва настаивает на уникальности каждого как игрока. В конце концов Чайтанья и Валлабха дают видение игры-представления, тем самым давая человеку надежду «не на победу, а на участие» и поиск своей роли в нем.
УДК 159.9 О.Н. ШАДРИНА
ВОЛЯ КАК ФАКТОР САМООРГАНИЗАЦИИ ЧЕЛОВЕКА
Согласно современным философским представлениям сущностной характеристикой человека является самоорганизация способности «творить себя», которая делает человека свободным и сознательным субъектом собственной жизнедеятельности, позволяет выстраивать иерархию мотивов, придавая, в конечном итоге, смысл своей жизни. Эта сущностная характеристика нашла свое отражение в понятиях «воля» и «произвольность».
Проблема воли является одним из очень интересных и в то же время сложных вопросов в философии. Несмотря на длительную историю данное явление изучено недостаточно, до сих пор не создано общепризнанной теории, раскрывающей все многообразие волевых процессов и объясняющей ее проявления. Такая ситуация связана со спецификой изучаемого явления.
Анализ литературы, посвященной проблеме воли, свидетельствует о том, что это качество рассматривается разными авторами в разных контекстах и в разных терминах. В истории европейской философии понятие воли имело два основных
значения: 1) способность разума к самоопределению (в т.ч. и моральному) и порождению специфической причинности (классическая рационалистическая традиция, исторически более влиятельная и не прерывающаяся от античности до нашего времени); 2) фундаментальное свойство сущего (предшествующее разуму) и основа всех объяснительных моделей (волюнтаристическая традиция 19-20 вв.).
Характеризуя первое направление, необходимо отметить, что здесь воля выступает как относительно самостоятельная функция. «Конфликт разума и воли» здесь почти непредставим, а противоположность «волевого» иррациональному, напротив, разумеется сама собою. В понятии воли выделяется, прежде всего, интеллектуально-императивный аспект, смысл твердого разумного намерения, деятельной мысли, стремящейся к осуществлению цели. Понятие воли не сразу получило терминологический эквивалент. Данное понимание воли представлено в работах Аристотеля, Платона, Фомы Аквинского, Декарта, Канта и Гегеля.
