CC BY
289/
М.С. Комаров
Человек и общество в эпоху постмодернизма
стмодернизма или постмодерна, акцентируя внимание на процессах утраты и размывания фундаментальных ценностей эпохи модернизма (развитого капитализма), тесно связанных с приоритетами научно-технического прогресса и рационального познания. Нужно сказать, что в последние годы интерпретация современного западного общества как постмодернистского^ начинает получать некоторое признание и в англо-американской академической социологии, но здесь исследование новых социальных реалий ведется в рамках объективного социологического подхода, чуждого философской рефлексии и критической оценки.
В чем же состоят наиболее характерные черты постмодернистского общества, какое место в нем занимает человеческая личность, и
Доминирующей позицией в объяснении каковы взаимоохношения между личностью,
современного этапа развития западной цивили- обществом и культурой в контексте наступив-
зации остается концепция постиндустриально- ших перемен? Однозначные и исчерпывающие
го общества как социального устройства, при- ответы на эти глобальные вопросы дать весьма
шедшего на смену обществу индустриальному, СЛ0ЖН0; так как существует множество различ-
капиталистическому. Теория постиндустриаль- ных ВОЗЗрений на природу западного общества
ного общества, сформулированная более трех и ег0 куль1уру, Представляется целесообраз-
десятилетий назад американским социологом ным вьшелить из пестрого многообразия пол-
Д.Беллом и поддержанная многими западными ходов две основные позиции, объединяемые
учеными, подчеркивает определяющую роль общей оценкой современного этапа развития
технико-экономических факторов в становле- западного общества как эпохи постмодернизма,
НИИ постиндустриального общества - инфор- но они базируются на принципиально различ-
мационной технологии, научно-теоретического ных методоло'гиях и исходят из различных пер-
знания, преобладания сферы услуг над сферой шектив видения фундаментальных проблем
производства, размывания классовой структу- взаимо0тношения личности, общества и куль-
ры и замены ее профессиональной и др. Однако _ Вместе с тем анализ двух основопола-
присущий этой концепции технологический гающих позиций позволяет лучше увидеть как
детерминизм игнорировал чрезвычайно важные объективнЬ1е? так и субъективные стороны эпо-
и постоянно аккумулирумые в западном обще- хи постмодернизма
стве социокультурные изменения, вызванные Первый подход предСТавлен немногочис-
распространением массовой культуры, ростом ленными работаМи ряда американских и анг-
потребительских интересов, изменениями в лийских ИССЛедовагелей, придерживающихся
общественной морали и т.п. традиционной методологии, принимающей
В отличие от американской социологии, стандарты рационально-научного, объективно-
остающейся на позициях технократизма и сци- го социального познания. Вторая позиция, по-
ентизма, западноевропейская социальная наука лучившая широкое распространение в европей-
оказалась гораздо более чуткой к новым социо- СК£)Й социальной „ауке, в значительной степени
культурным реалиям позднего капитализма. опираехся на принципы философии постмодер-
Европейская социология, оспаривая домини- низма> ВКЛЮЧающей в себя идеи экзистенциа-
рующее положение американской науки в за- лизма> неофрейдизма, критические теории
падном мире, всегда отличалась от последней франкфуртской школы и П0стструктурализма
глубокой социально-философской рефлексией, т Поскольку в этой К0нцепции упор делается
критическим восприятием достижений капита- на характерные особенности постмодернист-
листической цивилизации. Их противостояние ского общества и оно противостоит предшест-
особенно остро проявляется в интерпретации и вующему этапу развития, то ее можно условно
оценке современного этапа развития западного назвать сильной версией П0СТМ0ДеРна.
общества, который в западноевропейской со- Первая позиция представляет собой по-
циологии и философии именуют эпохой по- социологов академической ориентации
понять новые тенденции западной цивилизации как явление прежде всего культурного порядка, как культуру постмодерна, но не противоречащей самой сути постиндустриального общества, а в определенной мере его дополняющей. Поэтому ее можно обозначить как слабую версию постмодерна. Наибольший интерес среди работ подобного рода представляет исследование американского социолога Р. Инглхарта и английского ученого А.Гидденса.
Исследования Р.Инглхартом эпохи постмодерна привлекает внимание тем, что его обобщения и выводы подкрепляются большим фактическим .материалом [1]. Сравнительный анализ более чем сорока стран по уровню социально-экономического и политического развития, доминирующих в них систем ценностей приводит его к выводу о том, что существует тесная зависимость между социально-экономическими и политическими достижениями (уровень реальной демократии), с одной стороны, и субъективными мироощущениями, базовыми ценностями людей, с другой. Р. Инг-лхарт утверждает, что в индустриально развитых странах Запада в последние два десятилетия произошли качественные изменения, сформировалась новая система ценностей, значительно отличающаяся от той, которая господствовала в предшествующую эпоху индустриального развития. Каковы же эти новые культурные ценности?
Основной вектор в изменении мироощущения людей, по мнению американского социолога, представляет собой сдвиг от приоритета материальных ценностей к "постматериальным ценностям", когда на первый план выдвигается качество жизни и возможность самовыражения личности. "Экономическая безопасность теперь не является синонимом счастья, на первом месте теперь качество жизни, субъективная экзистенциальная безопасность" [2.С.16]. Понятие "качество жизни", получившее распространение на западе еще в 70-е годы, включает в себя не только материальное благополучие, но и ряд других важных аспектов жизнедеятельности человека, дающих ему ощущения психологического комфорта - высокий уровень медицинского обслуживания, качественное образование, безопасная экологическая среда, гарантия прав человека и его личной свободы, предполагающая выбор индивидуального стиля жизни и возможность самоактуализации личности. Последний аспект как раз и означает то, что американский социолог именует "экзистенциальной безопасностью",
или "созданием в обществе постмодерна невиданного ранее состояния безопасности, уверенности в завтрашнем дне" [2.С.23].
Опираясь на данные сравнительного социологического анализа различных стран за период с 70-х - начала 90-х годов, Р.Инглхарт прослеживает влияние новых постмодернистских ценностей на все уровни общественной организации. Так, в экономической области ориентация на "экономическую безопасность", и связанный с ней акцент на качество жизни становятся более важными, чем традиционная ориентация на экономический рост. Наблюдается четко выраженный сдвиг в базовых ценностях людей с обеспечения работой и получения максимального дохода в сторону растущих запросов на интересную и творческую работу. В связи с этим отмечается, что "рост управления (менеджмент) становится функционально неэффективен и превращается в угрозу автономии индивида". В области политики, по мнению американского ученого, наблюдается падение авторитета власти, ослабление регулирующей роли государственных институтов в целом. Но вместе с тем растет политическая активность людей, получают распространение различные общественные движения - рабочее, женское, экологическое, движение национальных меньшинств и др. Заметим, что эта тема живо обсуждается в западной социальной науке и многие ученые обращают внимание на тот факт, что социальные движения в настоящее время все больше вытесняют классовую борьбу. Анализируя основополагающую тенденцию в политике эпохи постмодернизма, Р.Инглхарт подчеркивает, что ей присущ "сдвиг в направлении от политического конфликта на классовой основе, характерного для индустриального общества, к усиливающемуся акцентированию проблем культуры и качества жизни" [2.С.20]
В области духовной жизни американский социолог обращает внимание на усиление секуляризации религии и снижение авторитета церкви, хотя вместе с тем вопросы смысла жизни и самопознания становятся все более актуальными. Наибольшим трансформациям подвергается социальный институт семьи, возникает новая мораль, позволяющая индивиду осуществлять свободный выбор партнера, общество более терпимо относится к внебрачным и добрачным отношениям, гомосексуальным связям.
Если попытаться дать общую оценку исследованиям Р.Инглхарта проблематики постмодернистского общества и культуры, то
следует признать неоригинальность многих его обобщений и выводов. Большинство приводимых им характеристик западного общества эпохи постмодерна ранее неоднократно обсуждались в социологических публикациях. Его заслуга состоит в том, что он сумел обобщить и систематизировать большой фактический материал, на основе которого попытался создать целостную картину наиболее существенных особенностей эпохи постмодернизма. Но далеко не все его оценки и выводы бесспорны. Например, он считает "экзистенциальную безопасность" одним из безусловных достижений посмодернистского общества. Однако многие исследователи утверждают прямо противоположное, справедливо указывая на то обстоятельство, что ослабление регулятивной и нормативной роли социальных институтов обостряет проблему самоидентификации личности, порождает страх и неуверенность индивида, несмотря на значительные социальные и правовые гарантии со стороны государства. Весьма спорным представляется и вывод Р.Инглхарта об ослаблении "инструментальной рациональности" в эпоху постмодернизма, так как ее значение широко признается в западной социальной науке со времени М.Вебера и она ассоциируется с развитием рыночной экономики, научно-техническим прогрессом и рациональной политикой, формированием правового государства.
Другой представитель академической западной социологии, английский ученый А.Гидденс, подобно Р.Инглхарту стремится увязать происходящие в странах запада макро-социальные процессы с изменениями в мироощущениях людей, их социокультурном бытии, но предлагает несколько иную интерпретацию событий. Исследования английского ученого интересны прежде всего тем, что в них отчетливо присутствует полемика со сторонниками ортодоксальной постмодернистской социологии, о которой подробней будет сказано ниже. В противовес этой позиции он называет современную стадию развития западного общества не постмодернизмом, а "поздним (высоким) модерном", подчеркивая тем самым преемственность социокультурных реалий современности с предшествующим периодом модернизма (зрелого капитализма).
Заслуживает внимания анализ английским социологом причин ускорения социальных изменений, характерных для эпохи "поздней модерности". В отличие от технологического детерминизма, присущего сторонникам
концепции постиндустриального общества, А.Гидденс исходит из более широкого взгляда на социальное развитие, основывая свое исследование в значительной мере на идеях мир-системного анализа И.Валлерстайна, но при этом он обращает пристальное внимание и на проблемы человеческого существования. Своеобразие развития современного западного об> щества, по мнению А.Гидденса, определяется следующими обстоятельствами: I) возрастанием скорости изменения всех социальных процессов; 2) феноменом "глобализма", то есть усиливающимся взаимодействием всех стран и регионов мира, и как следствие, вестернизации не-западных стран; 3) изменением внутренней природы и содержанием деятельности социальных институтов [З.С.15].
Указанные тенденции развития западной цивилизации, заявляет английский социолог, идут параллельно с возрастанием роли человеческого фактора во всех сферах общественной жизни. Этому процессу в значительной мере способствуют новые социокультурные условия. Во-первых, это взаимодействие и взаимосвязь локальной культуры, отдельной страны с общемировыми процессами, что закономерно ведет к взаимному обогащению различных культур. Во-вторых, отсутствие привязанности человеческой жизнедеятельности к определенному, фиксированному месту проживания формирует "механизм высвобождения" человеческой деятельности и таким образом раскрепощает человека, его творческий потенциал. Этому не в малой степени способствуют знаковые средства обмена (деньги) и экспертные системы - работа врачей, юристов, архитекторов и других специалистов, позволяющих любому человеку эффективно решать различные проблемы. В-третьих, это феномен "рефлексивного усвоения научного знания", под которым подразумевается эффективное воздействие науки на развитие общества. Признавая, как и большинство западных социологов академической ориентации, необходимость социальной интеграции для нормального развития общества, английский ученый наряду с этим отмечает, что нарождающийся новый социальный порядок несет на себе печать растущей плюрализации культуры, ослабления роли традиционных социальных общностей - семьи, церкви, нации, класса, с которыми привычно идентифицировал себя человек предшествующей индустриальной эры. Усиливающаяся социальная диффузия и размытость социальной структуры общества заставляют по-новому взглянуть на
проблему человека и социальной идентификации личности, которую А.Гидденс рассматривает в специальном исследовании [1]. О проблеме идентификации личности, ее самоактуализации в эпоху постмодернизма мы поговорим несколько позднее, а сейчас постараемся выяснить, каким образом приверженцы постмодернистской социологии трактуют современное западное общество, какие новые реалии они стремятся понять и исследовать.
Главная идея постмодернистской философии и социологии, говоря словами Ж. Лиота-ра, состоит в том, чтобы "перечитать современность", что означает формирование принципиально нового взгляда на современное западное общество, существенными характеристиками которого провозглашаются "децентрализация" и "деконструкция", призванные отразить присущие современной социальной жизни фрагментарность, хаос, неопределенность. Подобный взгляд на современность как эпоху, сходную в некоторых существенных чертах со средневековьем, имеет немало сторонников не только в рядах представителей постмодернистского искусства (вспомним известную фразу У. Эко о том, что "современность - это новое средневековье"), но и среди обществоведов левой, неомарксистской ориентации. В этой связи весьма симптоматичным выглядит прогноз И. Валлерстайна о перспективах развития западноевропейской цивилизации. "Не исключено, что мы переживаем конец модерна, современный мир находится в заключительной фазе кризиса и вскоре социальная реальность станет похожа, вероятнее всего, на реальность XIV века" [5. С. 9]
Применительно к социологии идеи постмодернистской философии послужили стимулом для создания новой методологии социального познания (З.Бауман, П.Бурдье, А.Турен и др.), синтезирующей в себе ряд известных концепций - феноменологической социологии, социального интеракционизма, герменевтики, идей Франкфуртской школы. Однако в отличие от постмодернистского искусства, находящегося в оппозиции к традиционному реалистическому искусству, постмодернистская социология не порывает с традициями социологической дисциплины. В рамках указанной методологии основополагающие идеи «децентрализации» и «деконструкции» социального мира получают своеобразное истолкование. Так, близкий к социальной философии постмодернизма известный французский социолог А.Турен развивает мысль о том, что современная западная циви-
лизация разрывается противоречиями между гражданским обществом и государством, институты которого не в состоянии контролировать и регулировать поведение людей в различных социальных сферах. "Мы наблюдаем конец длительного периода "прямого соответствия" между национальным государством, социальной организацией и культурными потребностями. Разрыв между этими тремя фундаментальными сферами - культурой, социальной организацией и государством - усиливается "триумфом индивидуализма", углубляющего расхождения между потребностями и целями индивида, с одной стороны, и государства, с другой стороны" [1. С. 65]. Отсюда он делает вывод о том, что основополагающее понятие социологии - понятие общества, предполагающее определенную целостность и интеграцию, мало пригодно для понимания новых социальных трансформаций. По его мнению, "идея общества в значительной мере представляет собой миф", так как современное общество не обладает институциональным и моральным единством. Однако оно обладает "единством драмы", и социологам в этой ситуации "уместно заняться исследованием разворачивающейся драмы'1', то есть тех противоречий между личностью, обществом и культурой, которые принесла с собой эпоха постмодернизма. Но французский ученый не разделяет пессимизма, свойственного многим сторонникам постмодернизма, отрицающим возможность рационально-научного понимания новых социальных реалий, и, в свою очередь, акцентирует внимание на изучение механизмов "символического господства", посредством которого правящая политическая элита устанавливает социальный порядок в обществе.
Гораздо ярче идеи постмодернистской идеологии звучат в трудах английского социолога польского происхождения З.Баумана. Отмечая усиливающийся динамизм социальной жизни, он подчеркивает принципиальную невозможность планирования и управления обществом как целостной системой, поскольку ее место заступают теперь хрупкие и непостоянные "островки порядка, разбросанные в огромном мире хаоса..." [8. С. 192]. Главная причина нарастания социальной неопределенности и хаотичности в общественном развитии, по его мнению, - это продолжающийся научно-технический прогресс, так как каждое новое техническое открытие после внедрения его в социальную практику приводит к множеству непредсказуемых и плохо контролируемых по-
следствий. Наиболее яркий пример такого рода - продолжающийся экологический кризис. Подобная оценка научно-технического прогресса весьма характерна для представителей социологии и философии постмодернизма, пессимистически оценивающих возможности научного знания в переустройстве социального мира. Поэтому не случаен радикальный вывод З.Баумана о том, что "стремление заменить хаос порядком, подчинить доступную нам часть мира правилам, сделать ее предсказуемой и контролируемой, вынуждено оставаться незавершенным, потому что само это стремление как таковое является главным препятствием на пути к собственному успеху. Каждая новая попытка упорядочить какую-то часть человеческого мира и сферу человеческой деятельности создает новые проблемы, даже если она и разрешает старые" [8, С.202]. Среди представителей постмодернистской социальной науки стала уже чем-то вроде клише мысль о том, что современная эпоха демонстрирует кризис "модернистского проекта", формирование которого восходит к эпохе Просвещения, и точка зрения З.Баумана вполне согласуется с этой формулой.
Разумно задаться вопросом: чем же в таком случае надлежит заниматься социальной пауке, какие задачи она в силах решить? Отвечая на эти вопросы, З.Бауман призывает отказаться от старых макросоциологических подходов. Предпочтительнее заниматься, по его мнению, изучением отдельных частных проблем (которым и соответствует постмодернистская картина фрагментарного, разорванного мира. -М.К.), и каждая из этих проблем "имеет свое решение, а каждое решение имеет специфический инструмент и метод - их только надо найти". Следуя провозглашенному принципу, он анализирует новую социальную реальность в диалектически взаимосвязанных терминах, позволяющих, по его убеждению, адекватно передать текучесть и изменчивость социальной жизни - "свобода и зависимость", "вместе и врозь", "дарение и обмен", "власть и выбор", "порядок и хаос".
Проблема человека - другая важнейшая тема постмодернистской социологии, неразрывно связанная с рисуемой ее сторонниками картиной новой диффузной и социальной реальности. Несмотря на некоторые различия в трактовке человеческой личности, большинство представителей данного направления акцентируют внимание на "децентрированности", расщепленности личности, озабоченной поисками собственной идентичности в неустойчи-
вом и изменяющемся социальном мире. Однако постмодернистская социология в отличие от постмодернистской литературы и искусства, отрицающих по сути дела целостность человеческой личности, лишающих ее индивидуальности и самоидентичности, оставаясь верной традициями "понимающей социологии" (М.Вебер, Г.Зиммель, Чикагская школа и др.)^ пытается определить возможные пути самоактуализации и самоидентификации личности в контексте новых социальных и культурных реалий.
Удобнее начать обсуждение этой проблемы с концепции А.Гидденса, получившей широкий резонанс не только в западной социологии, но и в отечественной. По мнению английского социолога, в новой социокультурной ситуации "позднего модерна" человек постоянно сталкивается с двумя главными проблемами.
- Расширение возможностей для самоактуализации личности или, по его терминологии, "максимализации человеческого я". Этот процесс самоутверждения личности он называет превращением индивидуального Я в "рефлексивный проект", что означает построение собственной жизненной стратегии на основе постоянного осмысления и переосмысления многообразного жизненного опыта, принципиальной частью которого становится выбор и осуществление различных жизненных стилей поведения, стимулированных культурным многообразием постиндустриального общества.
- Проблема самоидентификации, необходимости постоянного самоутверждения и "верности самому себе", вызванных ощущением социальной неустойчивости и изменчивости социального бытия. Именно проблема идентичности личности становится центральной темой не только теоретической рефлексии, но и многочисленных эмпирических исследований, проводимых за рамками постмодернистской социологии в различных европейских странах, в том числе и в России, в связи с неустойчивостью социальной структуры в переходный период [9].
Актуальность проблемы социальной идентификации личности вызвана, прежде всего, серьезными изменениями в социальной структуре современного западного общества. Если в предшествующую эпоху относительно стабильного развития индустриального общества социальная устойчивость личности, ее идентификация обеспечивались принадлежностью к определенной профессиональной группе, политической партии, классу, национальной
общности, то в эпоху "позднего модерна", когда социально-классовая структура общества начинает размываться, а существующая культура предлагает множество стилей и образов жизни, фактически каждый человек начинает ощущать себя маргиналом и выбор жизненной стратегии поведения становится непростым делом. В этом смысле главным фокусом изучения человека в рамках постмодернистской социологии становится исследование ее в контексте повседневной жизни, которая противопоставляется внешнему и чуждому человеку миру технической рациональности. Следует отметить, что изучение бытия личности в рамках повседневности, безусловно, составляет одну из позитивных сторон постмодернистской социологии, продолжающей традиции известного социологического направления, получившего развитие в США еще в 70-е годы XX века (Г.Гарфинкель, А.Дуглас). Большая роль в проблеме самоактуализации личности отводится сфере интимно-личностных отношений, в особенности любовно-эротическим устремлениям и переживаниям, так как в них стремление человека к самоидентификации проявляется наиболее сильно. По словам З.Баумана, "быть любимым означает быть понятым... Взывая к пониманию, я добиваюсь одного - подтверждения того, что мой личный опыт (мои внутренние мотивы, мое представления об идеальной жизни, мой образ самого себя, мои беды и радости) реален. Мне нужно подтверждение моего представления о самом себе" [8.С.105]. Однако нигде, пожалуй, хрупкость межчеловеческих отношений не проявляется так сильно, как в любовно-эротических отношениях, ибо постоянная потребность во взаимопонимании и интимной близости и тесно связанные с ним растущие взаимные притязания людей взрывают изнутри хрупкий мир любви, и он, в конце концов, разрушается.
Поскольку чувство любви и возможность самоидентификации индивида в интимно-доверительных любовных отношениях являются непрочными и кратковременными, то он в своем стремлении к самоактуализации обращается к другим альтернативным жизненным стратегиям поведения. Наиболее доступными среди них являются те стили жизни и поведения, которые предлагает потребительский рынок. По словам З.Баумана, рынок выставляет "широкий набор идентичностей", из которого каждый может выбрать себе наиболее подходящую. Коммерческая реклама берет на себя показ продаваемых товаров в их социальном
контексте, то есть как часть какого-либо конкретного стиля жизни, и потенциальный покупатель может сознательно выбрать символы такой самоидентичности, какую он хотел бы иметь" [7.С.108].
Таким образом, благодаря предлагаемым потребительским товарам и услугам (особенно велико здесь влияние модной одежды и модных товаров) человек может выбрать тот стиль жизни и поведения, которые в максимальной степени соответствуют его интересам и представлениям и, таким образом, выбрать определенный образ жизни. Как это ни парадоксально, но именно потребительская активность становится главной сферой самоутверждения личности в эпоху постмодернизма. По словам З.Баумана, "именно потребительская установка превращает мою жизнь в мое индивидуальное дело, именно потребительская активность делает из меня индивида... В конце концов, кажется, что я состою из множества вещей, которые я покупаю и которыми владею: скажите мне, что вы покупаете, в каких магазинах вы это покупаете, и я скажу, кто вы" [7 .С .218]. Польский социолог отнюдь не случайно выдвигает на первый план решения проблемы самоидентификации человека западного общества потребительское поведение и потребительские интересы, так как леворадикальная критика капитализма (Г.Маркузе), позиции, которые он разделяет, характеризует эту личность как "одномерного человека", страсти и влечения которого концентрируются, главным образом, на реализации потребительских интересов, обусловленных не только идеологией капитализма, но и, вероятно, природой самого человека, толкуемой в неофрейдистском духе как определенная совокупность бессознательных влечений.
О проблеме самоидентификации, самоактуализации личности на путях выбора жизненных стилей и стратегий, предоставляемых не только потребительским рынком, но и всей огромной системой массовой культуры, много и охотно пишут те сторонники постмодернистской ориентации, которые занимаются изучением социологии повседневности и культуры. Однако, на наш взгляд, всем этим работам присуща некоторая однобокость и односторонность, что проявляется в преувеличении автономии и свободы личности, игнорировании его социально-классовой принадлежности. Уместно в этой связи привести рассуждения английских социологов С. Мея и Э. Купера [1], критически настроенных в отношении посмодерни-стской методологии социального познания.
Признавая моральную желательность самоактуализации и самоидентификации личности на путях выбора различных жизненных стилей и стратегий, они при этом подчеркивают, что подобные возможности доступны далеко не всем людям западного общества, а только лишь материально обеспеченным слоям населения. Английские социологи справедливо замечают, что "способность субъекта к самоактуализации и самоидентификации зависит от его места в социальной иерархии и его доступа к культурным и материальным ресурсам. Классовые, половые, этнические и другие виды неравенства определяются в терминах различного доступа к различным формам самоактуализации. Хотя человек способен преодолеть эти социальные рамки, тем не менее отсутствие экономических и культурных ресурсов лишает индивидов возможности максимализировать свое Я, поэтому основная часть жизненного опыта большинства населения резко отличается от того образа жизни, о котором рассуждают теоретики постмодернизма. Заниматься самоопределением Я, управлять жизненными обстоятельствами можно только тогда, когда для этого есть деньги" [10.С.81]. С этой критической оценкой нельзя не согласиться, но справедливости ради следует уточнить, что выбор образов и стилей жизни доступен не всем представителям среднего класса, а прежде всего высшим слоям этого класса.
По мнению социологов постмодернистского направления, мир, в котором живет личность эпохи постмодернизма, децентрализован и фрагментарен, в нем нет организующего начала, это мир повседневности, в котором преобладают неустойчивость, неопределенность, рискованные ситуации. Поэтому особую значимость приобретает здесь "онтологическая безопасность личности", связанная с обеспечением устойчивости личного бытия индивида. По мнению А. Гидденса, эта онтологическая безопасность обеспечивается двумя факторами: во-первых, наличием экспертного знания, потребность в котором остро ощущается в различных проблемных ситуациях, когда сам индивид не в состоянии ее разрешить, таких, как, например, болезнь, судебная тяжба, поломка автомобиля и т.д. Без вмешательства эксперта нормальное течение повседневной жизни не может быть восстановлено. Так, врач поможет излечить болезнь, адвокат обеспечит необходимую правовую защиту, механик отремонтирует автомобиль.
Другим социально-структурным меха-
низмом, поддерживающим "онтологическую безопасность индивида" в постмодернистском обществе, служит, согласно А. Гидденсу, "секвестр социального опыта", то есть выключение из сферы нормальной повседневной жизни явлений, негативно воздействующих на психику и самочувствие человека. Этот "секвестр социального опыта" включает в себя душевные бо-^ лезни, различные типы девиантного поведения, тяжелые болезни и смерти. Английский социолог верно замечает, что присущее постмодернистскому обществу расширение масштабов "секвестра социального опыта", в частности углубляющийся отрыв человека от природной среды, разделение гедонистической и репродуктивной функции полового поведения, приводит к "подавлению основных моральных и экзистенциальных компонентов человеческой жизни, которые, по сути дела, вытесняются на "обочину бытия" [З.С.167].
Известно, что личность не может нормально жить и развиваться вне социальных групп и организаций. Постмодернистские социологи, подчеркивая резкое ослабление роли социальных групп, классов и общностей, наряду с этим стремятся раскрыть и описать содержание "новой социальности", то есть новых форм коллективного и группового поведения. Одной из популярных трактовок "новой социальности" является концепция французского социолога М. Маффесоли. По его мнению, "новая социальность" характеризуется особого рода организационной солидарностью и "символическим измерением", привязанностью к общим культурным ценностям, особым типом коммуникации, нерациональными действиями и интересом к современности" [1.С.106]. Новая социальность противостоит традиционным социальным институтам, таким как семья, работа, политические партии, государство, церковь и др. Французский социолог убежден, что в лоне этих социальностей, с присущей им "общинной эмпатией", как раз и протекает значительная часть повседневной жизни человека в постмодернистском обществе. Главной особенностью новой социальности, выступающей в качестве культурной оппозиции традиционному и рациональному формам поведения, является эмоциональная насыщенность. С этой точки зрения повседневность объявляется "привилегированным местом" для реализации присущих человеческой натуре "дионисийских ценностей". Как видим, французский ученый воспроизводит известную концепцию Ф.Ницше о необходимости преобладания в европейской
культуре "дионисийского начала" с присущим ему буйством жизни, иррациональностью, брутальной жизненной энергией. По мнению М. Маффесоли, общество постмодернистской эпохи порождает новую форму "дионисийского культа", примеры которого он видит в распространении различных культурно-развлекательных сборищ (спортивных, музыкальных и др.), массовых празднествах и увеселениях, которым присуще преобладание оргаистического начала и культа наслаждения. Эти массовые оргаистические действия, по его убеждению, не играют, как в прошлом, разрушительной роли, а напротив, способствуют консолидации людей, устанавливая между ними символические связи.
Новые социальные объединения и движения в постмодернистской социологии получили название "номады", то есть племена, точнее неоплемена. Однако образуются они не на базе кровнородственных связей, как это было в далекие исторические времена, а скорее на основе эмоционально чувственного единства. Интегрирующим началом для формирования новых "номад" выступают культурные формы и действия - спорт (спортивные болельщики и фанаты), музыка (поклонники различных музыкальных стилей и звезд), мода (приверженцы определенного стиля одежды и поведения) и т.п. В отличие от классического трайболизма с присущей ему организованностью и стабильностью, неотрайболизм, по мнению социологов постмодернизма, характеризуется текучестью, непостоянством, пунктирностью и распыленностью. Эта изменчивая и фрагментарная социальность противопоставляется в социологии посмодерна старой структурно организованной социальности - классам, социально-профессиональным стратам, национально-этническим и демографическим объединениям людей.
Несколько иную трактовку сущности неоплемен дает З.Бауман. Верный своему критическому подходу, он считает, что эти новые социальности порождаются экономическими и социальными причинами, в основе которых лежат потребительские интересы людей и деятельность рыночных механизмов, порождающих различные стили и образы жизни людей. Выбирая определенный стиль жизни и поведения и соответствующие им вещные атрибуты, в изобилии предоставляемые рынком, человек-потребитель приобщается к тому или иному племени, члены которого исповедают данный стиль жизни и соответствующие ей символы. "И больше ничего, или почти ничего, не надо
для того, чтобы считаться членом этой группы, кроме высказывания этих признаков: носить специфическую одежду, покупать специфические пластинки и слушать специфическую музыку, смотреть и обсуждать специфические телевизионные программы и фильмы, развешивать на стенах своей комнаты специфические украшения, проводить вечера специфическим образом и в специфических местах и т.д." [8]
Польский социолог обращает внимание на такую особенность неоплемен, как отсутствие в них четкой структуры и какого-либо контроля за членством в группе. К неоплеменам можно присоединяться и покидать их по собственному желанию, "можно свободно перемещаться из одного неоплемени в другое (то есть надевать и снимать ту идентичность, в которой и заключается племя), просто переодеваясь, меняя обстановку в квартире и проводя свободное время в другом месте. Неоплемена держат свои двери (если вообще они у них есть) широко открытыми". Однако свобода вхождения и выхода из неоплемен отнюдь не безгранична, справедливо заключает польский социолог, если сами неоплемена не заботятся о входе, то эту функцию берет на себя рынок, дифференцируя представителей социально-экономических групп по уровню их материально-экономического статуса. Разумеется, что наибольшими возможностями здесь обладают представители зажиточных слоев, к которым обычно относят людей с месячным доходом более 5000 долларов на человека.
Анализ двух версий постмодернизма позволяет заключить, что, несмотря на присущие им различия, их представители высказывают сходные оценки процессов, происходящих в западноевропейской цивилизации: усиление индивидуализма и проблем идентификации личности, резкое ослабление традиционных механизмов социальной интеграции человека, общества и культуры, усиление дифференциации различных субкультур и др. Выявление этих деструктивных последствий развития западноевропейской цивилизации указывает на то, что при определении исторических путей развития России недопустимо слепое копирование западной индустриальной модели, а следует опираться на уникальный опыт и самобытную культуру нашей страны.
Литература
1. Давыдов Ю.Н. Современность под знаком "Пост" // Континент. 1996. №8
2. Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // Общественные науки и современность. 1997. № 4
3. Giddens A. The consequenses of Modernity. Stanford, 1991
4. Giddens A. Modernity and self Identity. Cambridge, 1992
5. Валлерстайн И. Социальное изменение вечно? Ничто никогда не изменяется // Социс. 1987.№ I
6. Bauraan Z. Intimation of Postmodernity. L., 1992
7. Touraine A. Two interpretations of contemporary social change // Social change and Modernity: Berkley, 1992
8. Бауман 3. Мыслить социологически. M., 1996. С.192
9. Ядов В.А. Социальная идентификация в кризисном обществе // Социологический журнал. 1994. № 1
10.May S. Cooper A. Personal identity and social change // Acta sociología. 1995. V. 38
11 .Алиева Д.Я. Парадигматические сдвиги в социологии повседневности: концепция М.Маффесоли // Социологический журнал. 1995.№ 1
М.В.Новиков, Т.Б.ТТерфилова
Совет Европы и Россия: реформирование школьного исторического образования
Реформа школьного исторического образования является составной частью общей образовательной реформы, осуществляемой в России с конца 1990 года. Однако за все это время не появилось государственной концепции развития российского образования. Практическая деятельность работников образования может опираться лишь на Закон РФ «Об образовании», принятый в 1996 г., где сформулированы основные социальные, политические и культурные цели, достижение которых должна обеспечить сфера образования. В законе говорится: «Содержание образования должно обеспечивать интеграцию личности в национальную и мировую культуру, должно содействовать взаимопониманию и сотрудничеству между людьми и народами независимо от расовой, национальной, этнической, религиозной и социальной принадлежности, учитывать разнооб-
разие мировоззренческих подходов, способность реализации права обучающихся на свободный выбор мнений и убеждений». Закон провозглашает свободу и плюрализм в образовании, обращает внимание на гуманистический характер образования, приоритет общечеловеческих ценностей, жизни и здоровья человека, свободного развития личности (над социаль-ным и политическим заказом государства). В Законе называются наиболее важные воспитательные задачи образования: формирование гражданственности, трудолюбия, уважения к правам и свободам человека, любви к окружающей природе, Родине, семье.
Наличие в Законе таких ориентиров имеет принципиальное значение. В этом отношении он как бы компенсирует отсутствие других документов, непосредственно регламентирующих задачи и развитие реформы - в том числе и в сфере исторического образования. Более того, в соответствии с Законом российское образование призвано решать задачи, во многом аналогичные тем, что стоят перед Советом Европы, осуществляющим поддержку реформы преподавания истории и образования в государствах бывшего Советского Союза и являющихся ныне государствами - членами Совета Европы или участниками Европейской культурной конвенции. Образовательная часть программы Совета Европы призвана содействовать:
- защите прав человека, фундаментальных свобод и плюралистической демократии;
- укреплению доверия и взаимопонимания между народами Европы;
- реализации личностного и профессионального начала у европейцев в течение их жизни.
Начиная с 1950-х годов, вопросы преподавания истории являлись приоритетными в деятельности Совета Европы, а ценность истории как предмета признается в связи с предоставляемой ею возможностью самоопределения людей на основе демократических ценностей, мира и согласия.
Совет Европы придерживается трех основных подходов в оценке исторического процесса:
- история вне пропаганды;
- история вне предвзятых взглядов;
- история, опирающаяся только на реальные факты.
Работа Совета Европы по реализации международных образовательных программ и проектов осуществляется в тесном сотрудниче-
