CC BY
162
УДК 008.009:3
С. Л. Гертнер
д-р филос. наук, профессор, Московский государственный институт культурыi E-mail: [email protected]
Ю. В. Китов
д-р филос. наук, профессор, Арктический государственный институт культурыi и искусств E-mail: [email protected]
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ КАК КУЛЬТУРФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМА
Рассматривается довольно длительное время существующее в науке явление человеческого капитала с позиции философского метода, используемого в культурологии. Анализируя историю исследования человеческого капитала и изучение данного явления в современных экономической науке, педагогике и социологии, авторы обращают внимание на то обстоятельство, что ученые, сталкиваясь с общими вопросами, касающимися сущности и перспектив развития человеческого капитала, вводят понятие культуры. Появляясь в самых различных формах от «интеллектуальной», «духовной», «культуры управления и деятельности», «культурной стратегии», «культурно-экономическогоразвития», «генетического кода культуры» и т. д., культура оказывается важным признаком и даже формой существования капитала. Однако, несмотря на важность, которую ученые различных наук закрепляют за культурой в связи с изучением человеческого капитала, они не в состоянии продвигаться в решении проблемы в пользу человека без обращения к соединению научного решения с проблемами мировоззрения. Таким образом, обращение к культуре при возникновении общих вопросов, соединение науки и мировоззрения в подходе к исследованию человеческого капитала диктует требование нового подхода к его изучению - философско-культурологического. Некоторые из перспектив в изучении человеческого капитала, открывающихся благодаря использованию данного подхода, предлагаются авторами статьи.
Ключевые слова: человеческий капитал, культура, культурфилософский подход к человеческому капиталу
Для цитирования: Гертнер, С. Л. Человеческий капитал как культурфилософская проблема / С. Л. Гертнер, Ю. В. Китов //Вестник культуры и искусств. - 2017. - № 2 (50). - С. 78-86.
Человеческий капитал как значимое со- потребления влияют не только прямые, но и циокультурное явление появляется в зарубеж- опосредованные экономические показатели. ной науке в 60-е гг. прошлого века и, как это Вот как известный американский экономист нередко бывает, становится предметом изуче- Роберт Крафстейн формулирует теорию чело-ния в дисциплинах, непосредственно не связан- веческого капитала: «Теория человеческого ка-ных с социально-культурной областью. Так, питала возникает из понимания, что максими-проблема человеческого капитала возникает в зация потребления, характеризующая всю проамериканской экономической науке как про- должительность жизни человека, - не всегда блема сопровождения максимизации потребле- прямая линия между его желанием и его целью. ния. Американские экономисты, изучая воз- В большинстве случаев инвестирование в себя, можности сохранения и увеличения потребле- в свой человеческий капитал является необхо-ния не на коротком участке жизненного цикла димостью для достижения такой цели. Если того или иного потребителя, а в период всего быть более точным и такое инвестирование цикла его жизненного потребления, пришли к рассматривать в терминах его современной невыводу о том, что на продление и увеличение высокой стоимости, то можно увидеть, что тот,
78
кто инвестирует в переподготовку, образование в целом, медицину и информацию о возможностях своей карьеры - выступает хорошим примером отношения к человеческому капиталу1» [8]. Поскольку данные явления выходили за пределы того, что составляло предмет неоклассической экономики, то проблема человеческого капитала, с одной стороны, требовала перестройки экономической науки, с другой - выступила предметом изучения в других науках, т. е. как междисциплинарная.
Заслуживающими внимания выступают педагогическая и социологическая трактовки человеческого капитала, безусловно, оказавшие влияние на его понимание как социокультурного явления, а, значит, послужившие точкой абстрагирования при формировании куль-турфилософского представления.
Среди причин, по которым человеческий капитал попадает в поле зрения педагогической науки, - образование как процесс его формирования, а также понимание человеческого капитала как врожденных и приобретенных качеств человека. Как известно, образование состоит из процесса обучения и воспитания. Именно благодаря структуре образование получило наиболее распространенное свое определение как дидактически-воспитательный процесс. Поскольку человеческий капитал предполагает обретение знаний, то в этом своем качестве он, безусловно, подлежит педагогическому анализу. Литература, посвященная данному аспекту человеческого капитала, характеризует его со стороны как процесса, так и результата обретения знаний. Успехи педагогической науки на этом поприще настолько значительны, что признаются экономистами в виде «экономики знаний», «инвестиций в образование». Даже когда проблема человеческого капитала рассматривается на микроуровне как человеческий капитал предприятия, то речь ведется о формировании знаний, умений и навыков, а также инвестиций в них, как это с успехом смог описать Г. Беккер. Вместе с тем, когда речь заходит о человеческом капитале в связи с процессом воспитания,
1 Здесь и в цитатах из других англоязычных изданий перевод Ю. В. Китова.
то педагогических работ оказывается не так много. Данное обстоятельство послужило основанием для одного из признанных специалистов в области педагогики предположить следующее: «Конечно, мы, педагоги, знаем, что путь к изучению любого предмета лежит через отношения с коллективом и педагогом. Но из моего опыта такого рода аргументы практически недоступны для понимания экономистам и вообще не-педагогам. Не потому, что они лишены воображения, а потому, что такие аргументы пока не доказаны» [5, с. 19]. И далее: «Мне неизвестно ни одно эмпирическое исследование, напрямую измерившее бы экономические результаты воспитания» [Там же]. Ученый еще более проблематизирует ситуацию, когда не находит причинно-следственных связей между временем, деньгами, инвестированными в воспитание, и результатами тестов, затем использующихся как проверочные средства.
Однако, что ставит ученого-педагога в такое сложное положение, если не понимание им же самим доминирования капитала при его сопоставлении с человеком? Вероятно, осознавая необходимость преодоления заложенной историей изучения человеческого капитала проблемы, он ориентируется на уже использованное им понятие коллектив, когда пытается найти теорию воспитания, которая в состоянии объяснить и повысить способности к предпринимательству, экономической инициативе, предотвращению правонарушений, стимулированию гражданского участия и т. д. В поисках обобщающего термина для отмеченных выше процессов ученый предлагает «социальный капитал», чей эвристический потенциал он считает достаточно широким для того, чтобы вобрать отмеченные им процессы: «... чтобы подойти к доказательству подобного рода заявлений, нужна теория, объясняющая, каким образом такие процессы происходят. Наиболее многообещающей на данный момент представляется теория социального капитала. В отличие от экономической теории человеческого капитала, эта теория происходит из социологии» [5, с. 19]. Сказано замечательно, однако как же быть в
79
данном случае с педагогикой? Ведь социология - это уже другая наука, со своим предметом и методами. Вместе с тем нельзя упрекнуть ученого за его нацеленность найти ответы на поставленные вопросы, что заставило его двинуться в сторону поиска более общих оснований, нежели те, которые были предоставлены ему реальностью и педагогической наукой в качестве ее осмысления.
Вместе с тем рассмотрим, насколько социология сама в состоянии выступить объяснительным принципом человеческого капитала. Целая плеяда известных социологов сделала человеческий капитал предметом своего анализа. Поразительно, но закрепившееся экономическое толкование человеческого капитала оказывается достаточно устойчивым сегодня и в социологии. Так, современные социологи, используя понятие человеческого капитала для тестирования социологических теорий, как это следует из приведенной ниже работы, посвященной Максу Веберу, как раз движутся в сторону экономики: «Учение Вебера рассматривается как важнейшее в социологии, а последующие социологические интерпретации инкорпорировали идею о том, что специфическая этика протестантской теологии смогла заставить ее последователей работать больше и добиваться накоплений. Этим социологическим теориям мы хотим противопоставить альтернативную экономическую теорию, базирующуюся на стандартной модели человеческого капитала. Мартин Лютер открыто поддерживал всеобщее обучение для того, чтобы все христиане могли читать Евангелие самостоятельно. Мы предполагаем, что продвижение грамотности среди протестантов было использовано также для их экономической деятельности» [7, с. 532]. Как видим, вызов социологическому учению Вебера, брошенный другим социологом, вновь строится на экономической теории человеческого капитала. Однако есть и другие примеры, когда социологический анализ человеческого капитала стремится к определению не только его экономического, но социально-культурного значения: «Человеческий капитал - это социально-культурный ре-
80
сурс общества, без которого невозможна продуктивная производственная и инновационная деятельность, обеспечивающая социально-культурный прогресс» [3, с. 65]. Конечно, при этом не только не упускается из поля зрения экономический аспект человеческого капитала, но более того, он (человеческий капитал) поднимается до уровня характеристики мировой цивилизации: «.рассматривается как движущая сила развития современной инновационной экономики, или "экономики знаний", способной отвечать на вызовы, обусловленные диалектическими изменениями в пространстве и во времени мировой цивилизации» [Там же, с. 66]. Следует отметить, что цитируемая работа относится к тем немногим в области современной отечественной социологии, где предпринимается попытка введения культуры и культурологической терминологии в анализ сущности и проявлений человеческого капитала, и, следовательно, при формулировании культурфилософского взгляда на человеческий капитал заслуживает более пристального внимания. В анализируемой публикации культура предстает как «интеллектуальная культура», «культура управления и деятельности», «духовная культура», а также в виде «культурной стратегии», «культурно-экономического развития» и «генетического кода культуры». Если бы не рубрика «Социологические науки», в которой опубликована статья, и авторская заявка на социологическое изучение человеческого капитала, то вполне можно было бы предположить, что здесь предпринят культурологический анализ проблемы. Однако более пристальный анализ работы свидетельствует, что обилие использования культурологической терминологии является подчиненным социологическому анализу человеческого капитала и выводы, которые формулирует автор, скорее имеют значение для социологии, нежели культурологии. Тем не менее сам факт обращения к культурологии при проведении социологического исследования человеческого капитала является свидетельством многоплановости объекта изучения, пронизывающего собою все сферы общественной жизни, в том числе и
сферу культуры. Отсюда культурологическая терминология - попытка адекватного изучения объекта. Если сформулировать по-другому, то современное социологическое изучение человеческого капитала невозможно без его культурологического изучения. В каких же случаях вне культурологии понимание человеческого капитала оказывается невозможным или, по крайней мере, неполным? Так, само формирование и развитие человеческого капитала зависимо от инвестиций в духовную культуру: «Опыт этих стран (развитых стран мира. - С. Г., Ю. К.) также свидетельствует, что формирование и развитие человеческого капитала прямо зависит от инвестиций в повышение уровня духовной культуры и качества жизни населения» [3, с. 67]. Инвестиции в человеческий капитал не приносят результатов при невысоком уровне интеллектуальной культуры, отсталости менталитета. А взятый со стороны своего развития человеческий капитал в принципе отождествляется с культурой: «Человеческий капитал невозможно изменить в короткий промежуток исторического времени. Его развитие, как и культура в целом, обусловлено такими объективно-историческими факторами, как природно-географические условия, генетический код культуры, социальная среда, исторические условия и культурный обмен» [Там же].
Несмотря на некоторые неточности в использовании культурологической терминологии, обращение к ней показывает, что человеческий капитал - явление, в значительно большей мере имеющее культурную природу, чем ту, которая до сих пор закреплялась за ним в экономике, педагогике и даже социологии. Обращение к культуре как сфере существования человеческого капитала, а к культурологии - за его объяснением, по нашему мнению, осуществляется вследствие исчерпанности его экономического понимания.
Следует также отметить, что в культурологическом знании не все используемые методы в состоянии адекватно охватить существующую проблему человеческого капитала, особенно когда происходит актуализация дан-
81
ной проблемы в связи с рядом важнейших проблем культуры. В частности, философско-культурологическое видение человеческого капитала не только способствует пониманию, а делает единственно возможным объяснение, казалось бы, далеких от философии и культурологии инициатив правительства РФ по поддержке коренных малочисленных народов. В подпрограмме «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России» Государственной программы Российской Федерации «Региональная политика и федеративные отношения» утверждается, что одно из основных мероприятий программы должно быть направлено на поддержку социально-экономического развития коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока и иных этнических общностей, находящихся в состоянии национального меньшинства» [2]. Если принять во внимание, что поддерживать предлагается культуру и традиционный образ жизни автохтонных малочисленных народов, то с точки зрения капитала как экономической категории инициатива правительства оказывается если не абсурдной, то, по крайней мере, экономически нецелесообразной. Ведь предлагается инвестировать в область практики, не предполагающую возврата вложенного капитала ни в виде денег, ни в виде прав собственности, поскольку, как известно из работ П. Бурдье, экономический капитал именно тот, «который непосредственно и напрямую конвертируется в деньги и институционализируется в форме прав собственности» [1, с. 60]. Не удается определить ценность предлагаемой российским правительством инициативы даже с позиции культурного капитала, изучению которого посвятили свою научную деятельность Г. Беккер, Р. Графстейн и даже П. Бурдье. Так, если Г. Беккер говорит о недостаточности теории классической экономики для понимания человеческого капитала и видит достоинства исследовательской позиции Р. Графстейна в применении неоклассической теории [8, с. 111], П. Бурдье ставит под сомнение всевозможные подходы к определению ценности культурного капитала кроме оперирующих понятием време-
ни («наименее неточными измерениями культурного капитала являются те, которые в качестве стандарта избирают временную продолжительность» [1, с. 61]), то понимание ценности российской инициативы требует движения за пределы логики и того, и другого. Если точнее, то выведения на основе экономической логики Р. Графстейна и социологической логики П. Бур-дье логики философско-культурологического анализа для оценки российской позиции по достоинству. Например, модель поддержки малых народов в рамках неоклассической экономики может быть построена на принципе предельной полезности, где экономическая поддержка малых народов будет величиной, которую экономический потенциал человеческого капитала малых народов представляет для развития экономики России. При всей своей «для себя» ценности, содержащейся в годами и столетиями накопленных способах ведения хозяйства, традиционная экономика, используемая малыми народами для поддержания своего образа жизни, вряд ли выступит основой модернизационной и инновационной экономики, требуемой сегодня для экономического развития. Социологическая логика П. Бурдье, успешно применяемая для характеристики отличительных особенностей культурного капитала от других его видов, вряд ли отнесет время, затраченное на инкультура-цию в среде малых коренных народов, к «выигрышу времени и форе» в терминах «академического рынка»: «Отсюда следует, что наименее неточными измерениями культурного капитала являются те, которые в качестве стандарта избирают временную продолжительность приобретения искомых свойств, - конечно, при условии, что последняя не сводится к продолжительности обучения в школе, а принимается во внимание также и более раннее домашнее образование. Последнее может получать положительную оценку (как выигрыш времени, фора) или отрицательную оценку (попусту потраченное время, что вдвойне усугубляет ситуацию, ибо затем потребуется еще больше времени для исправления последствий) - в зависимости от приближения к требованиям академического рынка» [1, с. 61].
Вместе с тем и логика неоклассической экономики, и социологическая логика культурного капитала оказываются значительно более продуктивными в случае их развертывания в культурфилософскую логику объяснения человеческого капитала малых народов. Так, экономика малых народов обладает важнейшей предельной полезностью, поскольку содержит в себе способность к удовлетворению в экономическом плане наименее настоятельных потребностей, которые в этнокультурном отношении предоставляют предельную пользу. Такая экономика, сохраняя свою самобытность, сохраняет самобытность российской нации в целом. Логика затраченного времени, в случае взгляда на нее не с позиции академического рынка, а логики устойчивого хозяйствования, представляет собою несомненную культурную ценность. Категория времени, вводимая П. Бурдье для характеристики культурного капитала, оказывается не менее важной для характеристики культурного капитала малых народов. Но критерием времени, затраченного на приобретения культурного капитала, для малых народов выступают не требования академического рынка, подтверждающие эффективность затраченного времени, а время, в течение которого подтверждается устойчивое и ресурсосберегающее хозяйствование. Знания природопользования, бережного отношения к ресурсам, составляющим основу инкультурации малого народа, отражаемые длительное время на практике, получают необходимую верификацию в жизни отдельного его представителя и становятся не только нормами, но и идеалами его жизнедеятельности. Таким образом, критерий культуры, а не рынка предоставляет то, о чем только может мечтать академический рынок, - критерий практики. Естественно, что данные формы культурного капитала не отрицают, а дополняют друг друга, каждая представляя собой важнейшую сферу в структуре человеческого сознания. Одна - академический рынок (научное мышление), другая -природосбережение (обыденное сознание). Бесспорно, что использование научных мето-
82
дов проникновения в сущность явлений обусловлено научным мышлением, однако при всех недостатках обыденного сознания в нем происходит «фиксация многократно повторяющихся связей между вещами и людьми (народная мудрость)» [9]. В связи с чем обыденное сознание «дает возможность делать правильные выводы, что проверяется практикой повседневной жизни» [Там же].
Отсюда, как показывает предпринятый выше анализ жизнедеятельности малых народов, концепт культурного капитала, предложенный и развиваемый П. Бурдье, оказывается ориентированным на профессиональную деятельность человека, о чем говорит применяемый ученым критерий академического рынка для оценки культурного капитала.
Следует отметить, что движение в сторону академизации человеческого капитала выступает сегодня как одна из тенденций его понимания, которая ставит под сомнение даже сам термин человеческий капитал, заменяя его интеллектуальным: «Терминологический анализ показывает, что первоначально использовался термин "человеческий капитал", который в середине ХХ века был заменен термином "интеллектуальный капитал", что связано с научно-техническим прогрессом, ростом научных исследований, информатизацией общества и т. п.» [4].
Однако при всей важности жизнедеятельности человека профессиональная деятельность не исчерпывается ею. Требовать от человека профессионального отношения ко всему спектру явлений, с которыми он соприкасается в жизни, означает отказывать ему не только в дилетантизме, но и незаинтересованности, свободной игре его жизненных сил, т. е. во многом, что не может быть определено исключительно профессией. К тому же, если лишить человеческую деятельность игры и незаинтересованности, то сложно убедить себя в том, что вместе с этим не происходит лишение человека видов активности, в ряде случаев фиксирующихся в философии за культурной деятельностью. Как известно, Й. Хейзинга видел сущность культурной деятельности в игре, а И. Кант считал незаинтересованность критери-
ем эстетического. При этом, будучи, несомненно, академистами и профессиональными философами, ни первый, ни второй не ставили условием отнесения явления к области культуры академический критерий. Поэтому в концепции культурного капитала П. Бурдье, при всей ее нестандартности и новизне взгляда на культуру, управляющим словом в словосочетании культурный капитал все-таки является рынок, а культура - управляемым.
Поворотной точкой, за которой движение в сторону экономизации человеческого капитала оказалось уже невозможным, явилось его определение С. Фишером как «меры воплощенной в человеке способности приносить доход» [6]. Человек в системе С. Фишера стал просто средством движения капитала, т. е. заменил собою то, что в системе Г. Гегеля занимал абсолютный дух. Придание капиталу абсолютности существования делает все остальное относительным, в том числе и человека. Капитал движется к самому себе, усложняясь в формах и увеличиваясь в размерах, а человек являет собою только ступень в его развитии. Философия, лежащая в основании понимания С. Фишером человеческого капитала, является его идеальной дегуманизацией, так как, если с системой Г. Гегеля фишеровское определение не связано абсолютно, то оно абсолютно противоположно гуманистическому пониманию мира. Такой вывод следует из сопоставления философии Фишера и Протагора. Если Прота-гор считает человека мерой всех вещей, то С. Фишер использует капитал как меру человека. Конечно, идея С. Фишера является не исключением, а скорее правилом прагматической философии, охватившей все общественное сознание на западе. Он только выразил существующее в реалиях западной культуры измерение всего деньгами: «улыбка на миллион», «он стоит 3 миллиона» и т. д. Однако доведение человека до идеальной формы капитализации прочертило границы, когда дальнейшая капитализация ведет к потере человека, т. е. те, за которыми определение человеческий может быть заменено любым другим, если только оно не причиняет вреда капиталу.
83
Как видим, возвращение человеческого капитала в лоно гуманизма оказывается невозможным лишь в рамках сугубо экономического подхода, каким бы научным уровнем он ни обладал. А значит и гуманистическое решение проблемы человеческого капитала оказывается невозможным вне задействования мировоззренческого аспекта. И только философия представляет собою единство науки и мировоззрения. При этом следует отметить, что в дево-люции человеческого капитала, зафиксированного в экономической науке, нет никакой вины экономистов. Они следовали элементарной логике развития человеческого капитала, заданной капиталом, и отстраненно фиксировали его дегуманизацию. Ведь если вспомнить, как происходило само вычленение человеческого капитала из лона экономического взгляда на капитализм, то он (человеческий капитал) первоначально выступил критерием отличия плохого от хорошего капитализма. Феномен человеческого капитала как научная проблема отмечал то, что реальные показатели роста экономики развитых стран превышали расчеты, базирующиеся на классической экономике, и нуждались в объяснении. Выяснилось, что не только средства производства определяют качество продукта, производимого на них, но и оперирующие этими средствами производства люди. В развитых странах в связи с более высоким качеством жизни, уровнем медицины, образования качество производимых продуктов оказалось более высоким, нежели в развивающихся. Человеческий капитал внезапно получил место не только в современности, но и в истории. Те, кто жил при СССР, приобретая импортные товары, самим фактом предпочтения их отечественным констатировали наличие более высокого уровня человеческого капитала в странах, где данные товары были произведены. Однако подобно тому, как капитализм, воспетый М. Вебером, стал сдвигаться в сторону отрыва финансов от производимых товаров и деньги приобрели самостоятельную ценность вне их связи с товарами, человеческий капитал, возникший во взаимосвязи с сообщаемой им прибылью, стал терять с нею связь. Прибыль
начала приобретать самостоятельную ценность автономно от человеческого капитала. Вебер объяснял происхождение денег аскетизмом их накопителей, и наличие денег являлось показателем «правильной» и «праведной» жизни их обладателей. Культура в виде требующих затрат видов искусства и развлечений выступила нежелательной формой проведения активности, а понятие призвание консервировало строгую социальную структуру, не подлежащую динамике. Философия Вебера исключала не только значимость культуры для общественного развития, но и отрицала социальную мобильность, столь существенную для человеческого капитала. Прибыль стала определяться таким качеством человеческого капитала, как низкая стоимость, а среди культурных качеств важнейшими вдруг оказались непритязательность, скромность, послушание, неамбициозность, коллективизм, т. е. качества традиционной коллективистской культуры. Неудивительно, что страны, обладающие таким капиталом, стали идеальными для аутсорсинга, а притязательность, самореклама, независимость и амбициозность, например американских рабочих, - тормозящим фактором получения прибыли. Продиктованный прибылью перенос производства в Китай произошел в связи с существующей зависимостью между высоким качеством человеческого капитала на Западе и высокой ценой его эксплуатации. Однако куль-турфилософским обоснованием переноса явился тезис об оказании помощи Китаю для возвращения в ряды цивилизованных наций. В Россию западный бизнес не двинулся не по причине отсутствия коллективизма, скромности, послушания и непритязательности, а в связи с международным разделением труда, в котором российские природные ресурсы выступили желанным плодом для «здоровой» жизни капитала в виде продуктов, производимых в других странах. Ценность неамбициозности, коллективизма и скромности российского человеческого капитала стала измеряться невмешательством большинства народа в бизнес по добыче природных ресурсов, захваченных небольшой частью элитного населения. Соответственно, основная цен-
84
ность российского человеческого капитала не в его активизме, а в невмешательстве в процесс распределения прибыли, политическом и экономическом инфантилизме.
Характерно, что обращение к мировоззрению в связи с человеческим капиталом вначале было использовано не философами, а именно экономическими апологетами транснационального капитализма. Так, снижению уровня жизни низкого и среднего класса в западных странах, сложившемуся вследствие налоговых недоборов и даже прямого сокращения налогообложения, приведшего к сокращению вложений средств в развитие человеческого капитала, было дано именно культурфилософское объяснение. Китайцы в одночасье встали в один ряд с мексиканцами, отбирающими работу у американцев. А сами американцы, не согласившиеся с уменьшением зарплаты, оказывались несоответствующими новым глобальным трендам. В итоге из создавшегося положения был предложен выход в виде модернизации мировоззрения человеческого капитала и предоставления работы тем, кто делает свои запросы разумными, соглашаясь на меньшую плату. Другой стороной модернизации человеческого капитала стало его регулирование через ужесточение миграционной политики.
Если обратить исследовательское внимание к наиболее общим предложениям решения проблемы человеческого капитала, а именно ими характеризуется философское знание, то решение находится в сфере культуры. И выражается это в двух диалектически противоречивых формах. Первая: «назад в СССР». Причем она оказывается характеристикой желаемого
будущего не только для россиян, белорусов, армян или азербайджанцев, т. е. тех, кто жил в желаемой реальности, но, как это ни парадоксально, для американцев. Как иначе охарактеризовать предложения Хилари Клинтон о придании образованию и здравоохранению статуса неотъемлемых прав человека, призыв Берни Сандерса к введению comprehensive welfare в Америке (что мало чем отличается от призыва к построению социализма в отдельно взятой стране) или воззвание Дональда Трампа к восстановлению величия Америки времен СССР? Вторая: «вперед к светлому капиталистическому будущему». Эта форма по отношению к человеческому капиталу предлагает дальнейшую его капитализацию посредством включения в экономический оборот ранее не поддающихся стоимостному выражению заботы жены о муже, их двоих о детях, детей о престарелых родителях и т. д. Причем этот аспект подается как новая волна глобализации, когда в лоно нового капитализма вовлекаются не новые страны, а формы человеческого бытия, смысл существования которых являлся прерогативой культуры.
Еще одной общей тенденцией сегодня является следующая: не только осмысление, но и решение проблемы человеческого капитала всякий раз предлагается элитами, которые выступают основными держателями всех других форм капитала: финансового, промышленного, сырьевого. Безусловно, что решать данную проблему элиты будут в своих интересах, поэтому остается только надеяться, что эти интересы будут культурными, ведь именно они в состоянии наделять человеческий капитал не капиталистическим, а гуманистическим содержанием.
1. Бурдье, П. Формы капитала / П. Бурдье; пер. М. С. Добряковой; науч. ред. В. В. Радаев // Экономическая социология : электрон. журн. [Электронный ресурс]. - 2002. - Т. 3. - № 5. - С. 60-74. - Режим доступа : https://ecsoc.hse.ru/data/2011/12/08/1208205039/ecsoc_t3_n5.pdf.
2. Постановление Правительства Российской Федерации от 21 апреля 2014 г. № 366 (г. Москва) «Об утверждении государственной программы Российской Федерации "Социально-экономическое развитие Арктической зоны Российской Федерации на период до 2020 года"» // Российская газета. - 2014. - 24 апр. - С. 1-38.
3. Паршина, Н. В. Человеческий капитал: сущность, содержание, особенности / Н. В. Паршина // Мир современной науки. - 2013. - № 3 (18). - С. 65-71.
4. Пронина, И. В. Интеллектуальный капитал: сущность, структура, функции [Электронный ресурс] / И. В. Пронина // Аналитика культурологии. - 2008. - № 11. - Режим доступа : http://cyberleninka.rU/article/n/ intellektualnyy-kapital-suschnost-struktura-íunktsii. - Дата обращения : 08.04.2017.
85
5. Сидоркин, А. М. Социальное воспитание в гонке образований / А. М. Сидоркин // Сибирский педагогический журнал. - 2013. - № 2. - С. 16-20.
6. Фишер, С. Экономическая теория / С. Фишер, Р. Дорнбуш, Р. Шмалензи. - Москва : Юнити, 2002. - 420 с.
7. Becker S. O., Woessmann L. 2009. Was Weber Wrong? A Human Capital Theory of Protestant Economic History. The Quarterly Journal of Economics. Vol. 124. No 2 (May) : 531-596.
8. Grafstein, R. (1984). Gary S. Becker, "Human Capital" (Book Review). Journal of Business Ethics (pre-1986), 3(000002), 111.
9. Huizinga, J. 1955. Homo ludens: a study of the play-element in culture. Boston : Beacon Press. (Humanitas, Beacon reprints in humanities).
Получено 05.05.2017
S. Gertner
Doctor of Philosophical Sciences, Moscow State Institute of Culture E-mail: [email protected]
Y. Kitov
Doctor of Philosophical Sciences, Arctic State Institute of Culture and Arts E-mail: [email protected]
HUMAN CAPITAL AS CULTURAL-PHILOSOPHICAL PROBLEM
Abstract. This article considers a long existing philosophical approach in cultural studies as means of the analysis of human capital. Analyzing the history of human capital study per se and how the problem of human capital has been studied within economics, pedagogical science and sociology, the authors point out that when scientists faced generic questions they introduced the concept of culture. Emerging in a variety of forms from "intellectual", "spiritual", "managerial culture", "cultural strategy", "cultural and economic development", "genetic code of culture", etc. culture emerges as an important trend and even a form of capital. However, despite the importance that scientists attach to culture in its connection with the study of human capital, they are not able to move forward in solving the problem without resorting to integration of scientific solutions with their worldview. Thus, the appeal to culture in the emergence of generic issues, the combination of science and worldview within the approach to the study of human capital, dictates the demand for a new approach to its study - the philosophical-culturological aproach. Some of the perspectives of the usage ofphilosophical-culturological approach to the study of human capital, opened by the use of this approach, are offered by the authors in this article.
Keywords: human capital, culture, culturological-philosophical approach to
For citing: Gertner S., Kitov Y. 2017. Human capital as cultural-philosophical problem. Culture and Arts Herald. No 2 (50) : 78-86.
References
1. Bourdieu P. 2002. Forms of capital [Electronic resource]. Translated by Dobriakova M. ; scientific ed. Radaev V. Ekonomicheskaya sotsiologiya [Economic sociology]. T. 3. No 5 : 60-74. Available from : https://ecsoc.hse.ru/data/ 2011/12/08/1208205039/ecsoc_t3_n5.pdf. (In Russ.).
2. Decree of the Government of the Russian Federation of April 21, 2014 No 366 Moscow "On the approval of the state program of the Russian Federation "Socio-economic development of the Arctic zone of the Russian Federation for the period until 2020"". 2014. Rossiyskaya gazeta [Russian newspaper]. 24 aprelya. P. 16. (In Russ.).
3. Parshina N. 2013. Human capital: essence, contents, features. Mir sovremennoy nauki [World of contemporary science]. No 3 (18) : 65-71. (In Russ.).
4. Pronina I. 2008. Intellectual capital: essence, structure, functions [Electronic resource]. Analitika kul'turologii [Analytics of Culturology]. No 11. Available from : http://cyberleninka.ru/article/n/intellektualnyy-kapital-suschnost-struktura-funktsii (accessed : 08.04.2017). (In Russ.).
5. Sidorkin A. 2013. Social vospitanie in education race. Sibirskiy pedagogicheskiy zhurnal [Siberian pedagogical journal]. No 2 : 16-20. (In Russ.).
6. Fisher S., Dornbush R., Shmalenzi R. 2002. Ekonomicheskaya teoriya [Economic theory]. Moscow : Yuniti. 420 p. (In Russ.).
7. Becker S. O., Woessmann L. 2009. Was Weber Wrong? A Human Capital Theory of Protestant Economic History. The Quarterly Journal of Economics. Vol. 124. No 2 (May) : 531-596. (In Eng.).
8. Grafstein, R. (1984). Gary S. Becker, "Human Capital" (Book Review). Journal of Business Ethics (pre-1986), 3(000002), 111. (In Eng.).
9. Huizinga, J. 1955. Homo ludens: a study of the play-element in culture. Boston : Beacon Press. (Humanitas, Beacon reprints in humanities). (In Eng.).
Received 05.05.2017
86
