CC BY
308
УДК 343.13
DOI: 10.24411/2587-9820-2020-10020 Павел Михайлович Титов,
адъюнкт Уральского юридического института МВД России
ЧАСТНЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
Аннотация. В статье рассматривается процессуальный статус частного обвинителя как участника уголовного судопроизводства, его особенность, а также отличия от других статусов с подчеркиванием его ключевой роли в категории дел частного обвинения. Дается оценка эффективности поддержания обвинения частным обвинителем с точки зрения сложившейся практики.
Ключевые слова: частный обвинитель, частное обвинение, сторона обвинения, уголовное судопроизводство, уголовное законодательство, уголовная ответственность.
Pavel Mikhaylovich Titov,
Graduate Student
of the Ural Law Institute of the MIA of Russia
PRIVATE PROSECUTOR IN CRIMINAL PROCEEDINGS
Abstract. The article examines the procedural status of a private Prosecutor as a participant in criminal proceedings, its features, as well as differences from other statuses, emphasizing its key role in the category of private prosecution cases. The assessment of the effectiveness of maintaining the prosecution by a private Prosecutor from the point of view of established practice is given.
Keywords: private accuser, private prosecution, party of charge, criminal proceedings, criminal legislation, criminal liability.
Частные начала в российском уголовно-процессуальном праве являются одной из многочисленных форм реализации конституционных норм: самостоятельная защита своих прав и свобод. Институт частного обвинения является исторически первой формой обвинения, что неоднократно подчеркивалось в различных работах ученых, таких как Л. Г. Джиджавадзе [5], Д. А. Братчиков [2], продолжая и в настоящее временя порождать некоторые дискуссионные вопросы среди ученых-процессуалистов.
При этом сегодня более 2/3 оправдательных приговоров приходится именно на категорию дел частного обвинения, но эти дела до 2019 г. в среднем составляли всего до 10 % уголовных дел, рассматриваемых судами. После 2019 г. данный показатель снизился за счет введения в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее — УПК РФ) поправок. При этом на них приходится до 80 % прекращенных уголовных дел по реа-
155
билитирующим основаниям. А также около половины дел категории частного обвинения заканчиваются примирением сторон.
Дела частного обвинения возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего и его законного представителя, согласно ч. 2 ст. 20 УПК РФ. В. С. Джатиев высказывает свое мнение и говорит о том, что в частном обвинении самого обвинения нет, а заявление потерпевшей стороны выступает как повод к возбуждению уголовного дела [4, с. 17]. Однако это не так, что можно проследить в ч. 1 ст. 318 УПК РФ. Кроме самого заявления, подаваемого потерпевшей стороной, выполняется ряд действий, а именно, одно из существенных, — формулирование потерпевшей стороной обвинения. А. В. Гриненко также подчеркивает, что «объем поданного заявления формирует пределы доказывания по уголовном уделу частного обвинения» [3, с. 16].
Кроме того, потерпевшей стороной, т. е. заявителем по делам частного обвинения, может быть как непосредственно потерпевший от преступления, так и его законный представитель. Исчерпывающий перечень субъектов, могущих выступать в качестве законных представителей, приведен в п. 12 ст. 5 УПК РФ: а) родители или усыновители; б) опекуны или попечители; в) представители учреждений или организаций, на попечении которых находится лицо; г) органы опеки и попечительства.
Сравнительный анализ норм, регламентирующих порядок возбуждения дел частного обвинения и вопросы, связанные с законным представительством в уголовном судопроизводстве, позволяющие отличить данную форму обвинения от иных других форм уголовного судопроизводства, вызывает ряд вопросов.
Во-первых, приведенный законодателем в п. 12 ст. 5 УПК РФ перечень субъектов, могущих быть законными представителями потерпевшего, адаптирован только для несовершеннолетних представляемых. Вместе с тем нерешенной остается ситуация, когда лицо, в отношении которого совершено преступление, является престарелым и в силу этого не может самостоятельно подать заявление, и при этом имеет совершеннолетних близких родственников (детей или внуков). Действующее законодательство не позволяет в указанной ситуации близким родственникам выступать в качестве законных представителей, что вряд ли обоснованно как с социальной, так и с общеправовой точек зрения.
Во-вторых, возникает вопрос, всегда ли субъекты, названные в п. 12 ст. 5 УПК РФ, вправе подать заявление в интересах несовершеннолетнего или умершего потерпевшего, о возбуждении уголовного дела частного обвинения. Представляется, что возможность возбуждения дела частного обвинения по заявлению законного представителя нельзя рассматривать как полную и свободную альтернативу возбуждению дела по заявлению самого потерпевшего. Иными словами, формулировки ч. 2 ст. 20 и ч. 1 ст. 318 УПК РФ от-
нюдь не свидетельствуют о том, что законный представитель вправе во всех случаях подать заявление о возбуждении дела частного обвинения вместо потерпевшего. Это вытекает из самой сущности рассматриваемой категории дел, по которым принятие юридически значимых решений ставится в полную зависимость от волеизъявления потерпевшего как лица, которому преступлением причинен вред.
Исходя из этого, очевидно, что возбуждение уголовного дела по заявлению не потерпевшего, а законного представителя может иметь место в случаях, когда потерпевший не в состоянии самостоятельно защищать свои права и законные интересы. Перечень таких ситуаций не определен ни законодательно, ни в разъяснениях Пленума Верховного суда Российской Федерации, ни в научной литературе. Представляется, что к ним должны относиться: а) недостижение потерпевшим 16-летнего возраста; б) наличие у потерпевшего психического заболевания; в) наличие у потерпевшего физического заболевания или недостатка, препятствующего самостоятельному обращению в суд; г) зависимость потерпевшего от лица, совершившего деяние, лишающая возможности самостоятельной подачи заявления потерпевшим без наступления для него негативных последствий. Думается, что подобные разъяснения целесообразно закрепить в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации.
При этом возникает вопрос о конкуренции предлагаемых правил и положений ч. 4 ст. 20 УПК РФ, согласно которым при наличии у потерпевшего беспомощного или зависимого от виновного состояния уголовное дело возбуждается в общем порядке (следователем или дознавателем с согласия прокурора). Представляется, что ч. 4 ст. 20 УПК РФ должна применяться в следующих случаях: а) если лицом, совершившим деяние, является близкий родственник потерпевшего; б) если у потерпевшего не имеется близких родственников либо они проживают в другом населенном пункте; в) если близкие родственники потерпевшего сами находятся в зависимости от виновного или по иным причинам не могут самостоятельно осуществлять свои права (например, в силу малограмотности, престарелого возраста и т. п.). Данный перечень не должен быть исчерпывающим и может включать в себя иные сходные ситуации, сводящиеся к тому, что близкий родственник не в состоянии или не заинтересован помогать потерпевшему в осуществлении уголовного преследования. При отсутствии данных обстоятельств уголовное дело частного обвинения следует возбуждать по заявлению законного представителя.
Кроме того, в ч. 2 ст. 318 УПК РФ указано, что в случае смерти потерпевшего возбуждение уголовного дела частного обвинения производится по заявлению близкого родственника.
Думается, что, исходя из особенностей дел частного обвинения, необходимо скорректировать нормы УПК РФ, закрепив, что дела данной катего-
рии возбуждаются по заявлению потерпевшего, а в случае его смерти или невозможности самостоятельной подачи им заявления — близкими родственниками потерпевшего. В научной литературе выдвинуто заслуживающее внимания предложение о том, чтобы в случае смерти потерпевшего и отсутствия у него близких родственников правами потерпевшего наделялись представители государственных органов [6, с. 12]. Представляется, однако, что это допустимо по делам публичного и частно-публичного обвинения, в то время как по делам частного обвинения право на осуществление уголовного преследования должно принадлежать только потерпевшему. Аналогичную позицию разделяет Пленум Верховного Суда Российской Федерации, указавший, что по делам о преступлениях, последствием которых явилась смерть потерпевшего, права потерпевших не могут переходить к работникам органов социальной защиты населения, представителям администраций муниципальных образований и т. п. (абзац 5 п. 5 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 июня 2010 г. № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве»). Это разъяснение касается дел публичного обвинения, но очевидно, что даже если по делам этой категории, по которым осуществление уголовного преследования не ставится в зависимость от усмотрения потерпевшего, соответствующие субъекты не могут признаваться потерпевшими, то это тем более невозможно по делам частного обвинения, возбуждаемым исключительно по заявлению потерпевшего.
Как было отмечено, специфическим участником уголовного судопроизводства по рассматриваемой категории дел является частный обвинитель. Л. А. Александрова справедливо отмечает, что понятие «частный обвинитель» шире, чем потерпевший, поскольку частным обвинителем может выступать не только потерпевший, но и другие названные в УПК РФ лица [1, с. 52].
Процессуальный статус частного обвинителя в настоящее время регламентирован далеко не в полной мере, на что справедливо обращается внимание в научной литературе [7, с. 8].
Частный обвинитель — это самостоятельный участник уголовного судопроизводства, существующий только по делам частного обвинения.
В УПК РФ содержится два несколько отличающихся друг от друга понятия частного обвинителя. Так, в ч. 1 ст. 43 УПК РФ частный обвинитель определяется как лицо, подавшее заявление в суд по уголовному делу частного обвинения в установленном порядке, и поддерживающее обвинение в суде (ч. 1 ст. 43 УПК РФ). В то же время в п. 59 ст. 5 УПК РФ указано, что частный обвинитель — это потерпевший или его законный представитель и представитель по уголовным делам частного обвинения. Эти несоответствия отмечены в научной литературе [10, с. 202—203]. Решать их необходимо
путем системного анализа положений законодательства и теоретических представлений о делах частного обвинения.
Различия между ч. 1 ст. 43 и п. 59 п. 5 УПК РФ обусловлены не принципиальной разницей в трактовке понимания частного обвинителя, а в том, что п. 59 ст. 5 УПК РФ характеризует частного обвинителя с точки зрения субъектного состава, а ч. 1 ст. 43 УПК РФ — с точки зрения характера осуществляемой им деятельности по делам частного обвинения. Как представляется, именно специфика деятельности должна определять круг лиц, допускаемых в качестве частного обвинителя. Исходя из содержания ч. 1 ст. 43 УПК РФ, в самом общем виде частный обвинитель выполняет два основных вида деятельности, о которых ранее упоминалось в различных научных работах [8], [9]: 1) подача заявления; 2) поддержание обвинения в суде. Очевидно, что данный перечень является не совсем полным. Правильнее было бы говорить о том, что частный обвинитель осуществляет в отношении обвиняемого уголовное преследование, которое не сводится только к выступлению на судебном заседании.
Следует иметь в виду, что названные направления деятельности частного обвинителя неравнозначны по своей правовой сущности. Решения об обращении с заявлением, определении обвиняемых, примирении с обвиняемым или отказе от примирения неразрывно связаны с личностью потерпевшего, поскольку непосредственный вред от преступления причиняется именно ему, и поэтому эти решения должны приниматься лично потерпевшим, и только в случае невозможности по причине беспомощности или зависимости от виновного — близким родственником (законным представителем). Это полностью соответствует диспозитивному характеру судопроизводства по делам частного обвинения.
Конституционный Суд Российской Федерации сформулировал правовую позицию, в соответствии с которой ч. 1 ст. 45 УПК РФ «не может быть истолкована таким образом, чтобы исключалось участие лица, не являющегося адвокатом, в уголовном процессе в качестве представителя потерпевшего. Лишение этих лиц права обратиться за юридической помощью к тому, кто, по их мнению, вполне способен оказать квалифицированную юридическую помощь, фактически приводило бы к ограничению свободы выбора, к понуждению использовать вопреки собственной воле только один, определенный способ защиты своих интересов и противоречило бы ст. 52 Конституции Российской Федерации, согласно которой права потерпевших от преступлений подлежат охране законом, а государство обеспечивает им доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба. Кроме того, обвиняемый, не имеющий возможности, в частности материальной, пригласить адвоката по своему выбору, вправе ходатайствовать о предоставлении ему защитника по назначению. Потерпевшего же уголовно-процессуальный закон таким правом не наделяет. В случае отказа в допуске того или иного лица —
по их выбору — в качестве защитника они вообще лишаются возможности реализовать в уголовном процессе свое право, гарантированное ч. 1 ст. 18 Конституции Российской Федерации». В другом решении Конституционный Суд Российской Федерации указал, что употребленное в уголовно-процессуальном законе «словосочетание „представителями могут быть адвокаты" имеет в виду, по сути, альтернативу выбора представителя».
Практика, выступающая критерием истинности любого теоретического утверждения, также позволяет сделать выводы об эффективности поддержания обвинения частным обвинителем. За 2017 г. мировыми судьями осуждено 4 тыс. 537 подсудимых по делам частного обвинения, оправдано 1 тыс. 775 лиц. За первое полугодие 2018 г. данные показатели составляют соответственно 757 и 354 лица. Несмотря на то, что процент оправданных по делам частного обвинения значительно выше, чем по остальным делам, существующая пропорция подтверждает, что частные обвинители вполне способны поддерживать обвинение на уровне, достаточном для установления обстоятельств дела, позволяющих вынести обвинительный приговор.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Александрова Л. А. Публичность как основание уголовно-процессуального права. — М.: Изд-во «Юрлитинформ». 2007. — 144 с.
2. Братчиков Д. А. Частное начало в уголовном процессе России // Теоретические и прикладные аспекты современной науки. — 2015. — № 7. — С. 80—87.
3. Гриненко А. В. Частное обвинение в механизме уголовно-процессуального регулирования // Мировой судья. — 2018. — № 2. — С. 14—17.
4. Джатиев В. С. Обвинение и защита // Российская юстиция. — 1995. — № 3. — С. 17—18.
5. Джиджавадзе Л. Г. Повода для возбуждения уголовных дел, подсудные мировым судьям в России (историко-правовой аспект) // Вопросы российской юстиции. — 2019. — № 3. — С. 24—34.
6. Колдин С. В. Защита прав и законных интересов потерпевшего по Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации: дис. ... канд. юрид. наук. — Саратов, 2004. — 235 с.
7. Соболев М. В. Производство по уголовным делам частного обвинения в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — М., 2008. — 26 с.
8. Стельмах В. Ю. Титов П. М. Актуальные проблемы уголовного судопроизводства по делам частного обвинения // Правоохр. органы: теория и практика. — 2015. — № 2. — С. 5—10.
9. Степанова В. Г. Отказ частного обвинителя от обвинения как основание прекращения уголовного судопроизводства по делам частного обвинения // Вестник Восточно-Сибирского института Министерства внутренних дел России. — 2012. — № 4. — С. 22—29.
10. Уголовный процесс: учебник / Под ред. В. С. Балакшина, Ю. В. Козубенко, А. Д. Прошлякова. — М.: Волтерс Клувер, 2011. — 1057 с.
