CC BY
19УДК 343.13
doi: 10.25724/VAMVD.A127
ЧАСТНОЕ НАЧАЛО
В СОВРЕМЕННОМ УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ:
ПРОЯВЛЕНИЕ ДИСПОЗИТИВНОСТИ ИЛИ АНАХРОНИЗМ?
Юлия Сергеевна Митькова
Волгоградская академия МВД России, Волгоград, Россия
Аннотация. В статье исследовано соотношение частного и публичного начал в уголовном судопроизводстве. Автором выявлены отдельные проблемы правообеспечения законных интересов потерпевшего и обвиняемого при реализации норм действующего института частного обвинения в отечественном уголовном судопроизводстве, всесторонне проанализированы точки зрения сторонников и противников жизнеспособности и необходимости данного института в условиях публичного уголовного процесса. На основе результатов изучения норм отечественного и зарубежного уголовно-процессуального права, научных воззрений, судебной практики частного уголовного преследования автором определено его современное состояние и возможные тенденции дальнейшего развития. Констатировано, что общество нуждается в действующем институте частного уголовного преследования как способе достижения баланса частного и публичного в уголовном судопроизводстве. За потерпевшей стороной должно оставаться диспозитив-ное право принимать решение о начале уголовного преследования, если последствия общественно опасного деяния не выходят за границы личного интереса.
Ключевые слова: частное обвинение, уголовное преследование, публичность, диспозитивность, частный обвинитель
Для цитирования: Митькова Ю. С. Частное начало в современном уголовном судопроизводстве: проявление диспозитивности или анахронизм? // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2023. № 2 (65). С. 129—135. doi: 10.257247VAMVD.A127
PRIVATE PRINCIPLE IN MODERN CRIMINAL PROCEEDINGS: PHENOMENON OF DISPOSITIVITY OR ANACHRONISM?
lulia Sergeevna Mitkova
Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia, Volgograd, Russia [email protected]
Abstract. The article examines the problems of the correlation of private and public principles in criminal proceedings. The author identifies different problems of legal support of the legitimate interests of the victim and the person accused in the implementation of the norms of the current institution of private prosecution in domestic criminal proceedings, comprehensively analyzes the points of view of supporters and opponents of the institution viability and necessity in a public criminal trial. Based on the results of studying the norms of domestic and foreign criminal procedure law, scientific views, judicial practice of private criminal prosecution, the author determines its current state and possible trends of further development. It is stated that society needs a functioning institution of private criminal prosecution as a way to achieve a balance of private and public in criminal proceedings. The affected party should retain the dispositive right to decide on the initiation of criminal prosecution, if the socially dangerous act consequences do not go beyond the boundaries of individual interest. Keywords: private prosecution, criminal prosecution, publicity, dispositivity, private prosecutor For citation: Mitkova lu. S. Private principle in modern criminal proceedings: phenomenon of dispositivity or anachronism? Journal of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia, 129—135, 2023. (In Russ.). doi: 10.25724/VAMVD.A127
© Митькова Ю. С., 2023
В сложившемся веками понимании по своей сути уголовно-процессуальное право является отраслью публичного права. В период реформаторских преобразований российской системы судоустройства в 1864 г. наряду с провозглашением прогрессивных идей и принципов построения уголовного судопроизводства (независимость судебной власти, гласность, состязательность, всесословность) введены категории публичного и частного.
Так, в ч. 2 Устава уголовного судопроизводства [1, с. 145—146] (далее — УУС) указывалось, что судебное преследование может возбуждаться как должностными, так и частными лицами.
По общему правилу, закрепленному в ст. 4 УУС, полномочия по обличению обвиняемых возлагались на прокуроров и их товарищей, т. е. на субъектов уголовного преследования в нынешнем понимании. Однако из данного правила «изъемлялись» уголовные дела, которые могли быть возбуждены исключительно вследствие жалобы потерпевшего, и прекращение производства по ним дозволялось примирением, при этом был введен новый участник — частный обвинитель, выполняющий процессуальную роль «обличителя» обвиняемого перед судом.
В. К. Случевский справедливо отмечал, что контроль потерпевшего в делах частных был более действенным, нежели ведомственный, поскольку его заинтересованность в неотвратимости наказания виновного способствовала обеспечению скорейшего правосудия [2, с. 229].
Советский законодатель, продолжая идею разделения уголовного процесса на частный и публичный, не отказался от института частного обвинения и в ст. 27 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1960 г. закрепил правило о возбуждении судом уголовного дела в исключительном порядке, т. е. по заявлению потерпевшего. Предметом производства в частном порядке были преступления небольшой тяжести, не представляющие особой общественной опасности, а посягающие исключительно на личный (частный) интерес лица. Такие дела могли быть прекращены по согласию сторон в связи с достижением между ними примирения. В случае особой общественной значимости преступления или беспомощного состояния потерпевшего в дело вступал прокурор, и обвинительная деятельность приобретала публичный характер, но в данной ситуации потерпевший утрачивал право инициировать прекращение уголовного преследования, производство по уголовному делу доводилось до логического завершения. Отличительной особенностью исследуемого института в обозначенный период стало отсутствие четкого функционального разделения полномочий субъектов уголовного судопроизводства и официально
закрепленного понятия уголовного преследования, при котором на суд было возложено полномочие по возбуждению уголовного дела. Это нормативное установление просуществовало до 2007 г.
Современное уголовно-процессуальное законодательство конкретизировало отношение государства к реализации публичных и частных интересов. В Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее — УПК РФ) 2001 г. помещена отдельная глава, посвященная видам уголовного преследования: частному, частно-публичному и публичному.
Новый УПК РФ, официально не объявляя принципом уголовного судопроизводства публичность, тем не менее недвусмысленно упоминает о ней в ст. 20.
Подавляющее большинство представителей уголовно-процессуальной науки современного периода, несмотря на данный факт, обоснованно включают публичность в систему принципов уголовного процесса.
М. Т. Аширбекова и Ф. М. Кудин причисляют публичность к принципам уголовного судопроизводства, поскольку к ней «относимы все признаки понятия принципа, выделяемые в науке уголовно-процессуального права» [3, с. 23]. Кроме того, авторы, посвящая данной тематике монографическое исследование, определяют публичность как «совокупность положений, обращающих к субъектам, ведущим уголовный процесс, требование процессуально-должностной активности, которое в рамках выполняемых ими процессуальных функций состоит в обеспечении быстрого и обязательного разрешения вопроса о возбуждении уголовного дела в случае обнаружения признаков преступления вне зависимости от усмотрения какого-либо и волеизъявления потерпевших...» [4, с. 122].
«Российский уголовный процесс, — пишет А. С. Барабаш, — должен строиться на публичном начале, которое никоим образом нельзя отождествлять с принципом... Публичность... это квинтэссенция сути общественных отношений, которые сложились в рамках социума под влиянием объективных факторов» [5, с. 9—10].
А. С. Барабаш не отождествляет понимание публичного начала с понятием принципа процесса, придавая ему гораздо более масштабное толкование, отмечая, что «публичность — именно то объективное основание, которое определяет природу российского уголовного процесса. В силу его органы государственной власти должны установить картину прошлого в полном объеме, выявить и защитить законные интересы всех участвующих в уголовном процессе и на основе баланса интересов принять социально значимое решение» [6, с. 133].
Мы же, не акцентируя внимания на сущности данной правовой категории, констатируем, что подобная идея, несомненно, реализуется в отечественном уголовном судопроизводстве как основа его построения, и законодатель свою позицию в этом направлении излагает достаточно ясно: государство принимает на себя обязательства защищать каждого, на чьи интересы посягает общественно опасное деяние, запрещенное нормами уголовного права (ст. 2 Конституции Российской Федерации, чч. 1, 2 ст. 21 УПК РФ).
В то же время, формулируя понятие уголовного преследования и выделяя его виды, действующий уголовно-процессуальный закон предоставляет лицу, чьи частные интересы были нарушены, возможность самостоятельно принять решение о начале уголовного преследования против определенного лица по отдельным составам преступлений. Нормы уголовно-процессуального права, регулирующие данную процедуру, сформированы в самостоятельный уголовно-процессуальный институт. Данный вид обвинительной деятельности в научной доктрине уголовно-процессуального права принято считать частным уголовным преследованием. Частный порядок инициирования преследования является формой реализации диспозитивных прав пострадавшего от преступления. Многие процессуалисты совершенно справедливо представляют его как исключительный из общего порядка уголовного преследования механизм в структуре публичного уголовного судопроизводства [7, с. 26]. Исключительность данного института обусловлена процедурными изъятиями в отношении незначительного перечня преступлений из общего порядка судопроизводства, не несущими большой общественной опасности, а направленными на ущемление частного интереса, а также отсутствием досудебного порядка уголовного разбирательства.
Специфику производства по делам частного обвинения можно охарактеризовать, исходя из двух выделяемых аспектов: уголовно-правового и уголовно-процессуального.
Первый заключается в установлении государством перечня общественно опасных деяний, посягающих на личный интерес потерпевших и нарушающих его. Указанный перечень никогда не был широким по понятным причинам, в настоящее время в него включены всего три состава: ч. 1 ст. 115 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ), ч. 1 ст. 116.1 УК РФ и ч. 1 ст. 128 УК РФ — т. е. преступления, не причинившие вреда интересам общества и государства.
Второй аспект определяет следующие процессуальные особенности частного производства по уголовным делам:
— поводом для начала уголовного преследования является заявление потерпевшего или его законного представителя;
— отсутствие заявления потерпевшего влечет отказ от уголовного преследования;
— заявление подается непосредственно в суд (мировому судье);
— возникновение процессуального статуса частного обвинителя;
— частный обвинитель является самостоятельным участником, который вправе определять предмет и пределы доказывания по делу;
— дело подлежит прекращению, если подсудимый и потерпевший достигнут компромисса в решении уголовно-правового конфликта в форме примирения;
— неявка частного обвинителя без уважительной причины в суд влечет прекращение уголовного дела на основании п. 5 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, которое влечет реабилитационные последствия для обвиняемого.
Степень правообеспечения интересов потерпевшего при реализации норм института частного обвинения подвергается сомнению многими представителями науки и практики. В последнее десятилетие в юридической литературе, среди практических работников правоохранительной сферы, а также в средствах массовой информации выдвигаются различные идеи дальнейшей судьбы частного начала в уголовном судопроизводстве.
Так, в 2021 г. Верховный Суд Российской Федерации (далее — ВС РФ) внес в Государственную Думу Российской Федерации законопроект о внесении изменений в уголовно-процессуальное законодательство1, который вызвал немало противоречивых мнений, горячих споров и достаточно активно обсуждался как в научных кругах, так и правоприменителями.
Указанным проектом закона ВС РФ предлагает ликвидировать институт частного обвинения как не отвечающий потребностям эффективной уголовно-правовой защиты прав и свобод человека и гражданина, его здоровья, чести, достоинства и репутации от соответствующих общественно опасных посягательств, а также не согласующийся с политикой государства в области обеспечения безопасности личности и противодействия преступ-
1 О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в части изменения вида уголовного преследования в отношении преступлений, предусмотренных частью первой статьи 115, статьей 116-1 и частью первой статьи 128-1 Уголовного кодекса Российской Федерации): законопроект № 1145531-7 // Система обеспечения законодательной деятельности. URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/1145531-7 (дата обращения: 01.04.2023).
ности, акцентируя внимание на делах о «домашнем» насилии. В документе отмечено, что частный порядок производства по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных ч. 1 ст. 115, ст. 116.1 и ч. 1 ст. 128.1 УК РФ, должен быть заменен на частно-публичный, при котором изменится процедура прекращения уголовного дела за примирением сторон, т. е. принятие данного решения будет не безусловной обязанностью суда при наличии соответствующего волеизъявления сторон, а его правом, основанным на тщательном исследовании всех обстоятельств события. Кроме этого, упомянутым законопроектом усиление защитного механизма частного обвинения предлагается путем введения предварительного расследования как обязательного звена уголовного производства по данной категории преступлений.
Тем не менее указанный документ по настоящее время не изменил своего статуса, закон не был принят.
Следует констатировать, что к нынешнему моменту проблема не утратила актуальности, но, к сожалению, осталась неразрешенной, поскольку окончательная позиция законодателя по этому вопросу так и не выработана. Вопрос об эффективности данного института и сам факт его существования относятся к числу дискуссионных.
Так, Н. В. Азаренок поддержал позицию ВС РФ, отмечая, что таким образом наконец станет возможным устранение перекоса в соотношении частного и публичного начал в уголовном судопроизводстве, а из отечественного смешанного уголовного процесса будет устранен чуждый нам элемент англо-саксонской правовой системы [8, с. 20].
Солидарность с уважаемым автором в этом вопросе проявляют И. Г. Смирнова и М. Ю. Шадрин, ратующие за упразднение института частного обвинения как «искусственного», обосновывая обозначенную позицию тем, что любое деяние, запрещенное уголовным законом, независимо от степени тяжести, посягает не только на частный интерес, но и на общественные интересы. Уголовное преследование по таким делам должно сопровождаться обязательным производством дознания [7, с. 27].
Вместе с тем, выражая несогласие с данными взглядами, стоит заметить, что исследуемый правовой институт зародился еще в дореволюционный период и доказывал свою жизнеспособность на протяжении не одного столетия.
Противниками ликвидации механизма частного уголовного преследования приводятся также достаточно весомые аргументы. К примеру, Р. М. Мину-лин высказывается против устранения частного порядка производства по уголовным делам, а его реформирование видит «в исключении требований к содержанию заявления по делам частного обви-
нения мировому судье и расширении оснований для направления заявления в органы предварительного расследования» [9, с. 15], тем самым не возражая против того, чтобы при необходимости обеспечения надлежащей защиты прав пострадавших от преступления в дело вмешалось государство в лице органов предварительного расследования.
П. М. Титов высказывает мнение о том, что «полная ликвидация частного обвинения будет излишне радикальной мерой, а перевод „частных" составов преступлений в категорию частно-публичных повлечет невозможность инициативного прекращения уголовного дела за примирением сторон» [10, с. 51].
Думается, что к указанным аргументам противников упразднения частного уголовного преследования необходимо добавить и несовершенство нынешнего правового регулирования процедуры проверки сообщения о преступлении. Введение досудебного производства по уголовным делам о преступлениях, перечисленных в ч. 2 ст. 20 УПК РФ, не будет являться безусловной гарантией обеспечения прав потерпевших хотя бы потому, что сам факт подачи заявления в полицию не влечет обязательного возбуждения уголовного дела со всеми вытекающими правовыми последствиями. Обращение с подобного рода заявлениями требует тщательного исследования всех обстоятельств, которые так же, как и при поступлении заявления к мировому судье, должны быть установлены для принятия законного и обоснованного решения. Ситуация осложняется тем, что большинство таких преступлений совершаются, как указывалось выше, на бытовой почве, в одной семье, когда пострадавший и виновный проживают в той же квартире.
Действующий порядок производства по уголовным делам частного обвинения предусматривает определенные гарантии реализации прав потерпевших, устанавливая обязательность вмешательства государства (дело возбуждается органом предварительного расследования в публичном порядке) в отсутствие заявления лица или его законного представителя при наличии следующих условий (ч. 4 ст. 20 УПК РФ):
— если пострадавшее лицо, в силу зависимости или беспомощного состояния либо по иным причинам, не может защищать свои права и законные интересы;
— если данные о лице, совершившем преступление, неизвестны.
В этом случае в суде обвинение будет поддерживать государственный обвинитель, а прекращение уголовного преследования за примирением допускается лишь в порядке ст. 25 УПК РФ на общих основаниях.
Примером вступления в уголовное дело рассматриваемой категории государственного обвинителя и его роли в защите интересов потерпевшего может служить апелляционное постановление Ярославского областного суда от 17 мая 2022 г. по уголовному делу № 22-958/20221 по обвинению А. В. Дьячкова в совершении преступления, предусмотренного ст. 116.1 УК РФ. Прокурор обратился с апелляционным представлением на постановление Рыбинского городского суда Ярославской области от 9 марта 2022 г., которым уголовное дело было прекращено в связи с примирением сторон. В представлении указал, что судебный акт суда первой инстанции противоречит смыслу ст. 76 УК РФ и ст. 25 УПК РФ, в соответствии с которым прекращение уголовного дела должно стимулировать лицо к скорейшему исправлению и устранению негативных последствий своих действий. В данном случае имеет место неоднократное нанесение побоев потерпевшей К., являющейся супругой подсудимого. В течение 2021 г. уголовное дело в отношении него трижды прекращалось в связи с примирением с потерпевшей. Однако последняя в судебном заседании заявила, что добровольно обратилась с ходатайством о примирении с Дьячковым, он принес ей извинения, что она посчитала достаточным для заглаживания причиненного вреда, в настоящее время обвиняемый изменил свое поведение в лучшую сторону. Суд апелляционной инстанции отклонил представление прокурора и оставил решение суда первой инстанции в силе, обосновав его тем, что уголовное дело частного обвинения может быть прекращено за примирением сторон при соблюдении условий, установленных законом, вне зависимости от того, в каком порядке оно возбуждалось.
Приведенный пример из судебной практики подчеркивает важность соблюдения баланса между частным и публичным интересом, а также заинтересованность органа публичной власти, несмотря на частный характер уголовного преследования, в принятии объективного и справедливого решения и обеспечении интересов потерпевшей стороны.
По данным судебной статистики, дела частного обвинения составляют около 1 % среди всех рассматриваемых судами уголовных дел . Однако
1 Апелляционное постановление Ярославского областного суда от 17 мая 2022 г. по уголовному делу № 22958/2022. URL: https://sudact.ru/regular/doc/sC63LI8OiAdx/ ?regular (дата обращения: 06.04.2023).
Верховный Суд РФ предложил защитить жертв домашнего насилия отменой частного обвинения в судах // Официальный сайт Верховного Суда РФ. URL: https:// www.vsrf.ru/press_center/mass_media/29837/ (дата обращения: 28.03.2023).
за указанными цифрами стоят судьбы реальных людей. Несмотря на столь незначительный процент уголовных дел частного характера, их статистика на протяжении 2019—2021 гг. находилась примерно на одном уровне, а в 2022 г. наблюдается увеличение их объема в судебной практике мировых судей, что свидетельствует о стабильности и востребованности данного правового института.
Так, в 2019 г. в суды поступило 5 128 уголовных дел указанной категории, в 2020 г. на рассмотрении мировых судей находилось 5 968 уголовных дел, в 2021 г. судами принято к рассмотрению 5 462 заявления от потерпевших в частном порядке, в 2022 — 8 6723.
Безусловно, отсутствие досудебного этапа сказывается определенным негативным образом на эффективности частного порядка уголовного преследования, но вместе с тем решение о переводе таких дел в разряд частно-публичных не способно разом решить данную проблему правообес-печения интересов лиц, пострадавших от преступления.
Представляется, что оптимизация механизма уголовного преследования должна осуществляться не радикальным упразднением частного начала, а путем совершенствования сложившегося порядка производства в реализации частного уголовного преследования. Исключение указанного института из системы действующего правового регулирования уголовно-процессуальной сферы правоотношений повлечет нарушение баланса между частным и публичным интересами в уголовном судопроизводстве. У пострадавшего должно остаться диспозитивное право выбора в пользу начала уголовного преследования либо отказа от него. Проблема «домашнего» насилия же многогранна, и одним лишь реформированием уголовно-процессуального законодательства в этой ситуации ограничиться недопустимо. Необходимо рассматривать и разрешать эту проблему комплексно, опираясь на юридический, социальный, психологический и другие аспекты данного явления.
Изучение норм уголовно-процессуальных законов отдельных государств, имеющих общий правовой фундамент, заложенный во времена существования СССР, показывает, что даже после масштабных преобразований уголовно-процессуальной сферы институт частного обвинения не изжил себя, а является вполне «рабочим».
3 Отчеты о деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей за 2019, 2020, 2021, 2022 гг. // Официальный сайт Судебного департамента при Верховном Суде РФ. URL: http://www.cdep.ru (дата обращения: 28.03.2023).
Например, Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан1 (далее — УПК РК) насчитывает 10 составов уголовно-правовых правонарушений, возбуждаемых исключительно на основании заявлений потерпевших и подлежащих прекращению за примирением сторон (ч. 2 ст. 32 УПК РК), Уголовно-процессуальный кодекс Республики Бела-русь2 (далее — УПК РБ) — 23 состава преступлений, относящихся к категории частных (чч. 2, 3 ст. 26 УПК РБ).
Вопрос защиты и обеспечения прав пострадавших от преступлений, входящих в число преследуемых в частном порядке, разрешен законодателями упомянутых государств следующим образом.
В силу ч. 2 ст. 427 УПК РБ в рамках производства по уголовным делам частного обвинения для получения объяснений, заключений специалистов и иных необходимых сведений суд может направить заявление в орган дознания для проведения проверки, которая должна быть закончена в срок до десяти суток. Иными словами, государство в лице уполномоченных органов обязано «включиться» в механизм уголовного судопроизводства по делам частного характера, если того требуют интересы стороны обвинения или защиты, при этом потерпевший не утрачивает право отказаться от преследования.
Думается, что применение обозначенного порядка вполне допустимо и в отечественном уголовном процессе в рамках судопроизводства частного характера, причем десятисуточный срок на собирание доказательств по поручению суда также оптимален и достаточен, поскольку схож со сроком производства неотложных следственных действий. Согласно нормам российского уголовно-процессуального закона (ч. 3 ст. 157 УПК РФ) неотложные следственные действия проводятся после возбуждения уголовного дела. Указанное положение согласуется с ч. 1 ст. 318 УПК РФ, в силу которой дело частного обвинения возбуждается путем подачи заявления потерпевшим в суд, поэтому допустимо, что с момента принятия его к производству мировым судьей возможно проведение следственных и иных действий, направленных на формирование доказательственной базы.
Похожий порядок установлен и уголовно-процессуальным законодательством Казахстана: ч. 5 ст. 32 УПК РК предусматривает возможность после
1 Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан (с изм. и доп. по сост. на 26.03.2023). URL: https://base.spinform.ru/show_doc.fwx?rgn=2002 (дата обращения: 30.03.2023).
2 Уголовно-процессуальный кодекс Республики Беларусь от 16 июля 1999 г. № 295-З (с изм. и доп. по сост. на 20.07.2021). URL: https://base.spinform.ru/show_doc.fwx? rgn=2002 (дата обращения: 30.03.2023).
регистрации сообщения об уголовном правонарушении в Едином реестре досудебных расследований проведение неотложных следственных действий по делам частного обвинения и преследования. В уголовном судопроизводстве Казахстана отсутствует стадия проверки сообщения о преступлении, поэтому с момента регистрации заявления уполномоченный публичный орган обязан принять меры к началу уголовного преследования независимо от его характера; если в течение трех суток по такому преступлению заявление от потерпевшего не поступит, дело подлежит прекращению.
В соответствии с ч. 4 ст. 410 УПК РК на судью возложена обязанность оказать содействие сторонам в собирании доказательств по их ходатайству и вызове указанных ими свидетелей, тогда как ч. 2 ст. 319 УПК РФ содержит указание на право суда по ходатайству сторон оказать им содействие в собирании таких доказательств, которые не могут быть получены сторонами самостоятельно. Следует отметить, что законодатель Казахстана в большей степени ориентирован на оказание помощи сторонам в собирании доказательств при судебном производстве по уголовным делам частного обвинения.
Таким образом, современное состояние российской уголовной политики свидетельствует о том, что общество нуждается в действующем институте частного уголовного преследования как способа достижения баланса частного и публичного в уголовном судопроизводстве. За потерпевшей стороной должно оставаться диспозитивное право принимать решение о начале уголовного преследования, если последствия общественно опасного деяния не выходят за границы личного интереса.
Резюмируя результаты исследования, проанализировав отдельные аспекты правообеспечительного потенциала института частного обвинения с точки зрения теоретического и практического осмысления, предлагаем внести предложения по корректировке действующего уголовно-процессуального законодательства.
1. Дополнить частью 2.1 статью 319 УПК РФ, изложив ее в следующей редакции: «После принятия заявления к своему производству мировой судья для получения объяснений, заключений специалистов и иных необходимых сведений может направить поручение в орган дознания для проведения проверки, которая должна быть закончена в срок до десяти суток, после чего судья продолжает производство по уголовному делу».
2. Часть 2 статьи 319 УПК РФ сформулировать в следующей редакции: «По ходатайству сторон мировой судья оказывает им содействие в собирании таких доказательств, которые не могут быть получены сторонами самостоятельно».
1. Российское законодательство Х—ХХ веков. В 9 т. Т. 8. Судебная реформа / под общ. ред. О. И. Чистякова; отв. ред. Б. В. Виленский. Москва: Юрид. лит., 1991. 495 с.
2. Случевский В. К. Учебник русского уголовного процесса. Судоустройство. Ч. 1. Санкт-Петербург: Тип. М. М. Стасюлевича, 1891. 792 с.
3. Аширбекова М. Т., Кудин Ф. М. Принцип публичности в российском досудебном производстве по уголовным делам (содержание и формы реализации): монография. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2007. 239 с.
4. Аширбекова М. Т. Принцип публичности уголовного судопроизводства: понятие, содержание и пределы действия: дис. ... д-ра юрид. наук. Волгоград, 2009. 483 с.
5. Барабаш А. С. Публичное начало российского уголовного процесса: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Красноярск, 2006. 52 с.
6. Барабаш А. С. Место публичности в иерархии основных понятий уголовного процесса // Вестник Омского университета. Серия «Право». 2012. № 4 (33). С. 131—143.
7. См., например: Смирнова И. Г., Шадрин М. Ю. К вопросу об искусственности института частного обвинения в российском уголовном судопроизводстве // Мировой судья. 2020. № 2. С. 25—28.
8. Азаренок Н. В. Упразднение дел частного обвинения как проявление поиска баланса публичного и частного интересов в современном отечественном уголовном процессе // Мировой судья. 2022. № 4. С. 20—22.
9. Минулин Р. М. Институт частного обвинения: упразднить нельзя реформировать // Мировой судья. 2022. № 6. С. 14—19.
10. Титов П. М. Частное обвинение: необходимость ликвидации или совершенствования? // Администратор суда. 2021. № 3. С. 49—52.
1. Russian legislation of th e X—XX centuries. In 9 vols. Vol. 8. Judicial reform. General ed. by O. I. Chistyakov; executive ed. B. V. Vilensky. Moscow: Juridical literature; 1991: 495. (In Russ.).
2. Sluchevskiy V. K. The Russian criminal process. Textbook. Judiciary. Part 1. Saint Petersburg: M. M. Stasyulevich Printing house; 1891: 792. (In Russ.).
3. Ashirbekova M. T. The publicity principle in Russian pre-trial proceedings in criminal cases (content and implementation forms). Monography. Volgograd: Printing house of Volgograd State University; 2007: 239. (In Russ.).
4. Ashirbekova M. T., Kudin F. M. The publicity principle of criminal proceedings: concept, content and action limits. Dissertation of the doctor of juridical sciences. Volgograd; 2009: 483. (In Russ.).
5. Barabash A. S. The public principle of the Russian criminal process. Abstract of the dissertation of the doctor of juridical sciences. Krasnoyarsk; 2006: 52. (In Russ.).
6. Barabash A. S. The publicity position in the hierarchy of the criminal process basic concepts. Bulletin of the Omsk University. The "Law" series, 131—143, 2012. (In Russ.).
7. See, for example: Smirnova I. G., Shadrin M. Yu. On the question of the artificiality of the private prosecution institution in Russian criminal proceedings. Mirovoy sudya, 25—28, 2020. (In Russ.).
8. Azarenok N. V. The abolition of private prosecution cases as a phenomenon of the search for a balance of public and private interests in the modern domestic criminal process. Mirovoy sudya, 20—22, 2022. (In Russ.).
9. Minulin R. M. Institution of private prosecution: abolish not reform. Mirovoy sudya, 14—19, 2022. (In Russ.).
10. Titov P. M. Private accusation: the need for liquidation or improvement. Administrator suda, 49—52, 2021. (In Russ.).
Митькова Юлия Сергеевна,
доцент кафедры уголовного процесса учебно-научного комплекса по предварительному следствию в органах внутренних дел Волгоградской академии МВД России, кандидат юридических наук; [email protected]
Mitkova Iulia Sergeevna,
associate professor at the chair
of criminal procedure of the training
and scientific complex of preliminary investigation
in law-enforcement bodies
of the Volgograd Academy
of the Ministry of the Interior of Russia,
candidate of juridical sciences;
Статья поступила в редакцию 20.04.2023; одобрена после рецензирования 05.05.2023; принята к публикации 16.05.2023.
The article was submitted 20.04.2023; approved after reviewing 05.05.2023; accepted for publication 16.05.2023.
* * *
