CC BY
26А.В. Беляков
Частная жизнь Чингисидов в России XVI-XVII вв.*
Какой бы ни была насыщенной жизнь человека, у него всегда найдется время, чтобы посвятить его себе, своим близким. Частная (повседневная) жизнь занимает значительную часть времени того или иного человека. Времяпрепровождение, праздники, домашний быт, образование, пристрастия в еде и одежде - все это входит в данное понятие, и, как правило, остается за рамками исторических исследований о Чингисидах в России.
Документы практически ничего не говорят нам о том, что представляла собой частная жизнь представителей «золотого рода» в России. Записки иностранцев также содержат более чем скромную информацию по этому вопросу [Герберштейн, 1988]. Однако в ряде случаев мы можем сделать попытку приоткрыть завесу над повседневностью. В первую очередь, речь пойдет о некрещеных татарских царях и царевичах. Но и принявшие православие Чингисиды не будут оставлены нами вниманием. До наших дней, как правило, сохранились большей частью финансовые документы о пребывании Чин-гисидов в России. Поэтому их история зачастую видится как финансовый отчет об их содержании. Но эти же источники помогают нам открыть страницы их повседневной жизни. В ряде случаев мы вынуждены будем отходить от заявленной темы, и рассматривать отдельные смежные вопросы. В частности в этом разделе мы вынуждены будем затронуть проблему возможного существования в России регалий (знаков власти или, что правильнее, статуса) отдельных представителей рода.
У нас имеются и отдельные упоминания об образовательном уровне Чингисидов. Так П. Алепский сообщает, что касимовский царевич Василий Арасланович (Сеит-Бурхан б. Арслан) знал философию, арабский, турецкий и персидский языки [Алепский, 2005]. Дан-
* Переработанный и существенно дополненный вариант статьи: Беляков А.В. Частная жизнь Чингисидов в России ХУ1-ХУП в. // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Сер.: История. Политология. Экономика. Информатика. - № 7 (62) 2009. Вып. 10. - С. 96-101.
ный список следует пополнить татарским и, скорее всего русским языками. Наверное, это была обычная практика. По крайней мере, в Касимове. Известно, что при касимовском царе Ураз-Мухаммеда б. Ондана жил автор «Сборника летописей» (1602 г.) Кадыр-Али-бек б. Хошум-бек. Это автор компилятивного труда, написанного на татарском языке и составленного на основе сообщений восточных авторов и дополненный собственными повестями (дастанами), живописующими биографии отдельных политических деятелей Золотой Орды (Урус, Тохтамыш, Эдиге и др.), в том числе и биографией Ураз-Мухаммеда [Вельяминов-Зернов, 1864, с. 382-400]. Для нас он интересен, в первую очередь, тем, что показывает уровень осведомленности касимовских татар в сочинениях восточных авторов. Основой для данного сочинения послужил труд Рашид ад-Дина «Джами ат-таварих» (другое его название «Чингиз-наме»), переведенный Кадыр-Али-бе-ком с персидского (фарси), являвшегося литературным языком в Средней Азии. Помимо этого автор активно обращался к фольклорным памятникам, в частности эпосу «Идиге». Скорее всего, использовались и иные, в настоящее время нам неизвестные тюркоязычные сочинения о ханах и султанах Джучиева улуса [Усманов, 1972, с. 5255]. Этот труд оценивается учеными как памятник татарской государственно-официальной исторической литературы, где выпукло отражено не только мировоззрение и тенденция высшей татарской аристократии рубежа ХУ1-ХУП в., но и зафиксировано состояние и особенности исторического знания у татар того времени. Это также своеобразный реликт татарской государственной историографии периода Золотой Орды и Казанского ханства [Усманов, 1972, с. 95]. Справедливости ради все же следует отметить, что в самом Касимове в последующие эпохи данное сочинение было полностью забыто. Об этом, в частности говорят сведения об эпохе «Касимовского царства», собранные в начале XIX в. местным историком-любителем С.И. Гаги-ным [Гагин, 1902]. Однако русский перевод рукописи, или отдельные выписи из нее, могли бытовать в городе до рубежа ХУШ-Х1Х вв.1
1 «Дознавши от степенных граждан, что в городской архиве была рукописная книга старинного слога и почерка, в коей писано было о всей древности и градских училищах и владениях, оную читывали многия особы, но как переходила она из рук в руки, лет за сорок до сего моего нынешнего изследования к моему несчастию безвестно укрылась» [РА ИИМК РАН Ф. 7. Оп. 1. Д. 74. Л. 4 об.]. Гагин И.С. Предисловие к «Собранию исторических и натуральных дока-
В Касимове также были известны различные богословские и философские сочинения восточных авторов. Можно предположить наличие некоего культурного кружка в окружении царицы Сююн-бике и, возможно, царя Шах-Али [Беляков, Моисеев, 2004, с. 32-44]. Падение Казанского ханства и последовавшая за этим реакция по отношению к исламу могли подтолкнуть часть образованных его приверженцев к переезду в Касимов, одно из немногих мест, где они могли чувствовать себя относительно свободно. В период проживания в городе сибирских Шибанидов здесь также, скорее всего, продолжалось собирание определенных книжных собраний. В литературе уже отмечалось традиция собирания значительных библиотек у сибирских татар [Бустанов, 2009, с. 156-192].
У нас имеются все данные утверждать, что в Касимове ХУ-ХУ11 вв. имелось большое количество восточных книг. Это в частности доказывают результаты археографических экспедиций, предпринятых казанскими исследователями в 1964 и 1966 гг. Тогда М.А. Ус-мановым были выявлены и приобретены у касимовских татар сотни рукописей. В том числе «Кунийат ал-мунийа...» (Достижение желаемого для завершения изобилия) Наджим ад-дина аз-Захира ал-Газмини (умер в 1260 г.) в списке 1319 г. и «Хуласал ал-фатави» (Квинтэссенция февр) Тахира бин Ахмад ал-Бухари ал-Ханафи (умер в 1147 г.) в списке XIV в. Кроме них были приобретены десятки других татарских, турецких, крымско-татарских, староузбекских и арабо-персидских рукописей-списков ХУ-ХУП вв. Некоторые из них были привезены в Касимов в готовом виде, другие переписывались в самом городе или его окрестностях. К последним, например, относится список медицинского сочинения «Нафи ан-нас» крымско-турецкого ученого первой половины ХУ1 в. Недаи, пользовавшегося высоким покровительством казанско-крымского хана Сахиб-Гирея [Усманов, 1972, с. 54-55]. К глубокому сожалению данная коллекция не подвергалась до настоящего времени всестороннему источниковедческому анализу. Подобные исследования, возможно, могли бы приоткрыть нам некоторые тайны письменной культуры Касимова эпохи «царства». Ведь значительная часть из приобретенных рукописей, скорее всего, ранее находились в библиотеках касимовских Чингисидов и их приближенных. Тем самым мы могли бы частично
зательств, в котором Городце при Нове Городе скончался ... князь Александр Невский, 1843 г.». Цит. по [Филиппов, 2009, с. 90].
восстановить круг чтения отдельных представителей «золотого рода» в Касимове. Известно, что сеиды Шакуловы, родственники касимовских царей и царевичей из сибирской династии, имели склонность к собиранию древних татарских рукописей и бумаг. К концу Х1Х в. в их архивах оказалось собрано значительное количество различных имущественных и поземельных актов ХУ1 - начала ХУ111 в., относящихся к касимовским татарам [Журнал, с. 4]2.
На основании данных сообщений мы вправе утверждать, что и православные дети касимовского царевича Василия Араслановича также получили хорошее для своего времени образование. С высокой долей вероятности они воспитывались в условиях двуязычия, разговаривая с матерью на русском, а с отцом как на русском, так и на татарском языках. В следующем поколении это явление сохранялось едва ли. Подобную картину, в частности, мы наблюдаем в современных русско-татарских семьях рязанской области. Образованность высоко ценилась в татарской среде. Об этом, к примеру, говорит значительное число хафизов (абызов) в городе. В 1627 г. их было 6 человек [Вельяминов-Зернов, 1866, с. 65; Переписная]. Весьма образованные люди в Касимове имелись и за пределами дворца. Город являлся одним из главных центров комплектования Посольского приказа переводчиками и толмачами ряда восточных языков: татарского (в том числе крымского и ногайского), арабского и персидского. Об их квалификации говорит, в частности тот факт, что один из них, Имраэль мирза (Михаил) Семенов сын Кашаев, долгое время возглавлял список переводчиков внешнеполитического ведомства. Некоторые из них создавали целые династии [Беляков, 2001, с. 36-42; Беляков, 2003, с. 64-70]3. Известно, что касимовец Эмин абыз, входивший в состав двора касимовских царя Арслана и царевича Сеит-Бурхана, неоднократно вызывался в столицу для переводов [РГАДА. Ф. 131. 1646 г. Д. 6]. Скорее всего, Касимов некоторое время был достаточно крупным региональным культурным и религиозным центром для мусульман России.
Но интерес к письменной культуре известен и в других регионах расселения служилых Чингисидов. Известно, что для обучения ур-
2 Некоторые из них в настоящее время обнаружены в собрании Государственного архива Рязанской области [ГАРО. Ф. 1750. Оп. 1].
3 Мы можем наглядно судить об уровне образования некоторых из них [Фаизов, 2000, с. 54; Хайретдинов, 2002, с. 80].
генчского царевича Авган-Мухаммед б. Араб-Мухаммеда специально из Астрахани был взят абыз Нефес, также выходец из Ургенча [РГАДА. Ф. 134. Оп. 1. 1622 г. Д. 1. Л. 29]. Книги, принадлежавшие царевичу, неизвестны. Зато до нас дошли сведения о существовании маленькой библиотеки его абыза (Коран и другие книги) [РГАДА. Ф. 134. Оп. 1. 1630 г. Д. 1. Л. 87]. Имелись небольшие библиотеки и у иных Чингисидов. Так, книги упоминаются среди имущества сибирского царевича Азима (Хаджима) б. Кучума («книги бусурман-ские» и «часовник татарской»). После его смерти они по каким-то причинам оказались у князя Василия Агишевича Тюменского. Данный факт, возможно, свидетельствует о сохранении у знатных новокрещенов интереса к восточной культуре и исламу в частности. В дальнейшем книги с остальным имуществом как будто бы попали к касимовскому царю Арслану б. Али, новому супругу вдовы царевича [РГАДА. Ф. 141. Оп. 1. 1615 г. Д. 4. Л. 17-19.]4. Среди имущества Чингисидов упоминается еще один вид книг - приходо-расходные, куда казначеем вносились записи обо всех поступлениях и выдачах имущества. Имелись также таможенные и кабацкие книги. Присутствовали в их библиотеках и русские судебники, или же некие выписки из них [Собрание, 1819, с. 30-31; Собрание, 1894, с. 38]. Архив касимовских царевичей из сибирской династии, скорее всего, погиб в первой половине ХУ111 в., вскоре после смерти последнего представителя рода. В 1723 г. при описании имущества умершего царевича Ивана Васильевича в «казенной подклети» наряду с оборудованием для винокурни отмечен ящик с отписками и прочими
4 Интересен перечень иного имущества царевича: однорядка (верхняя широкая, долгополая до щиколотки, женская и мужская одежда, без воротника, с длинными рукавами, под которыми делались прорехи для рук), полукафтан (дороги (восточная шелковая материя) с жемчужным ожерельем), лисья шапка, 3 золотника жемчугу, узда, седло, ковер, попона черкасская, самопал шведский, серебряная винная чарка, ендова винная, 2 сковородки белые, 3 солонки белые, судок столовый, 3 блюда белых, фляга оловянная, чемодан, рубашка, 2 портов, полотняный полог, венецианская тафта, «ама-гин» с перевязьями, золотой «кизылбашский» кушак, 4 полотенца шитые золотом и серебром, 2 полотенца белых, государева поместная ввозная грамота, простыня «бухарка», ларчик окованный немецким железом, серебряная позолоченная пуговка, тафта стеганная золотом, 10 рублей денег.
бумагами [Материалы, 1951, с. 104]5. В настоящее время нам остается только догадываться о том, что там хранилось. Можно предположить, что отдельные документы оказались впоследствии у части касимовских татар. В частности у Шакуловых. Их, конечно же, в первую очередь могли интересовать документы на татарском языке. Однако В.В. Вельяминов-Зернов, который, судя по всему, был знаком с архивом данного семейства, ничего не пишет об этом. Хотя в тот момент они могли его просто не интересовать.
Было бы интересно проанализировать документы, появлявшиеся на свет в «канцеляриях» татарских царей и царевичей для внутренних целей. Определенное, пусть и небольшое делопроизводство в них, судя по всему, велось. Но сделать этого мы не можем. До наших дней сохранились только бумаги, составленные по правилам, существовавшим в русской приказной среде и, скорее всего, русскими же писцами (дьяки, подьячие, стряпчие) при дворах Чингисидов. Исключением являются несколько писем царевича Авгана своим родственникам [Торговля, 1932, с. 305-308]. Как некий пример татарского эпистолярного языка мы можем привести только частное письмо переводчика Посольского приказа [Фаизов, 2000, с. 52-57]. Но в данном случае здесь явно прослеживается влияние дипломатического этикета (в первую очередь турецкого и крымского). Насколько это соответствовало правилам, бытовавшим во дворах татарских царей и царевичей, мы не знаем.
Значительная часть жизни мусульман связана с исполнением религиозных обрядов. Мы не знаем, строились ли мечети в городах, жалуемых служилым Чингисидам, помимо Касимова. Скорее нет. Но в любом случае там должны были присутствовать помещения для религиозных отправлений. Прежде всего, для пятничных молитв.
5 На настоящий момент имеется возможность частично реконструировать архивы крымского царевича Мурад-Гирея периода его проживания в Астрахани (1586-1591 гг.), ургенчского царевича Авган-Мухаммеда б. Араб-Мухаммеда, касимовского царя Арслана б. Али (1614-1626 г.) а также его сына (Василия Араслановича). Из архивов иных Чингисидов (Абд ал-Латиф б. Ибрагим, Шах-Али б. Шейх-Аулеар, Симеон Бекбулатович, Михаил Кайбулин (Муртаза-Али б. Абдула), Арслан-Али б. Абдула, Михаил Кайбулович (Кутлуг-Гирей б. Арслан-Али), Калинник Джансюерович Сибирский и некоторых других сибирских Шибанидов) до нас дошли только отдельные документы. Наиболее информативными здесь следует признать следующие фонды РГАДА: ФФ. 123, 127, 130, 131, 134, 141, 150, 1209.
Конечно же, отмечались религиозные и традиционные народные праздники (новый год, ураз байрам, курбан байрам и др.). В нашем распоряжении имеется информация только по району Касимова. В Х1Х в. там абсолютно не знали, что такое сабантуй. Попытка внедрения данного праздника в 1917 г. закончилась неудачей. Зато отмечены конные бега и соревнования мужчин в беге. Упоминаются многочисленные аграрные обряды, а также церемонии по поминанию предков и отдельные примеры отмечания православных праздников [Шарифуллина, 2004, с. 89-92]. Мы можем предположить бытование в Касимове традиций, сходных с традициями, известными в иных местах компактного проживания мусульман. Известно, что на Востоке (в том числе и в Западной Сибири) большое распространение получил культ мусульманских святых. Места их погребения (астана) у тоболо-иртышских татар до настоящего времени являются паломническими центрами. Также известны хранители этих святых мест, «должность» которых передается по наследству. Часто ими являются реальные или мнимые потомки святого или же его спутников. В сознании верующих «смотритель» (астана-караулце) находился по статусы выше муллы, чему он обязан своей принадлежностью к роду святого подвижника. В Западной Сибири считается, что погребенные в этих местах принесли в этот регион традиции ислама и погибли за веру. В ряде случаев их почитают как Чингисидов или же их родственников [Селезнев, Селезнева, Белич, 2009]. Имеются упоминания, позволяющие предположить бытование подобной практики и в Мещере. Известно, что сеид из рода Шакулов Якуб б. Сеид-Ахмед б. Тин-Мухаммед б. Ак-Мухаммед якобы повесил некую женщину на текие царя Арслана б. Али, из которой та украла саваны и иные вещи [Вельяминов-Зернов, 1866, с. 497-498]. Можно предположить, что касимовские Чингисиды (по крайней мере, первые из них) в определенный момент стали рассматриваться местными мусульманами как подвижники веры, принесшие в регион ислам. В культ святых эти представления так и не превратились, однако традиция некоего их почитания все же бытовала. Здесь нужно вспомнить, что царь Арслан был, скорее всего, женат на внучке сеида Дин-аула-ходжи (Дин-Али-ходжи), являвшимся одним из распространителей ислама в Сибири последней четверти ХУ1 в. В роли смотрителей за могилами Чингисидов выступали представители сеидов Шакуловых, которые приходились родственниками как минимум сибирской династии касимовских Чингисидов. Если наши предположения верны,
то было бы интересно установить, когда подобная практика могла попасть в Мещеру, с приходом сибирских Шибанидов или же значительно раньше.
Также среди касимовских татар известен культ покровителя животных Зэнги бабая (Ишан бабай) [Шарифуллина, 2004, с. 95]. Это сильно искаженный образ святого, широко почитаемого в Средней Азии и Поволжье Занги-Ата (Занги-Баба), историческим прототипом которого является суфийский шейх Занги (Зенги-Ата), умерший предположительно в 1258 г. Мавзолеи Занги-Ата и его жены Амбар-Ана (Амбар-Биба) находятся под Ташкентом в одноименном селении [Селезнев, Селезнева, Белич, 2009, с. 77-87]. Также здесь бытует представление о дворовом абзар иясе [Шарифуллина, 2004, с. 95]. Его прототипы, скорее всего, восходят к ал-Хадиру (ал-Хидр, Хизр) -распространенному образу устных преданий и мусульманской книжной традиции и Илйасу - знаменитому кораническому персонажу [Селезнев, Селезнева, Белич, 2009, с. 87-96]. Таким образом, следует отметить, что к рубежу Х1Х-ХХ вв. многие представления касимовских татар о культе исламских святых полностью деградировали, и те превратились в добрых духов-покровителей тех или иных сторон жизни мусульман Мещеры.
В домах крещенных татарских царей и царевичей, конечно же, присутствовали многочисленные иконы. Известно, что на свадьбы православных Чингисидов, носивших государственный характер, из государевой казны гостям для подарков молодым специально выдавали иконы. При этом их число могло составлять несколько десятков. Многие из них являлись не только произведениями искусств, но и представляли собой значительную материальную ценность. Нам известна оценочная стоимость одной из них, подаренной в 1623 г. царем Михаилом Федоровичем на свадьбу астраханскому царевичу Михаилу Кайбуловичу (Кутлуг-Гирей б. Арслан-Али) - 12 рублей. Помимо этого в документах встречаются упоминание о дарении мощивиков с частицами десятков реликвий [РГАДА. Ф. 396. Оп.2. Д. 208 а. Л. 226258; Ф. 131. Оп. 1. 1623 г. Д. 1. Л. 7.]. Конечно же, у них имелись и какие-то печатные или же рукописные книги религиозного содержания.
В своей основе служилых Чингисидов обслуживали православные ремесленники. Поэтому в их быту присутствовало значительное число типичных русских предметов. Однако многие вещи восточного происхождения покупались у купцов [РГАДА. Ф. 131. 1628 г. Д. 9.]. Другие же создавались в местах проживания. Последнее относится к
ювелирным изделиям, одежде, возможно, конской упряжи. Бытовало значительное число дорогих вещей. В первую очередь это относится к тканям и женским ювелирным украшениям. Известны примеры, когда отдельные драгоценности специально приобретались после смерти тех или иных Чингисидов. Хотя могли и завещаться. Так среди имущества касимовского царя Арслана б. Али упоминаются серебряные «клепыши» с каменьями, принадлежавшие ранее Алтуган-ханыш, вдове романовского Эль мирзы Юсупова [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1628 г. Д. 9. Л. 4.]6. У касимовских царевичей отмечены собственные серебряники и портные [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1628 г. Д. 14; Переписная, 1892, с. 7]. А вот ознакомиться с их произведениями достаточно проблематично. До наших дней дошли только две серебряные коран-ницы или капторги (коробочка для хранения Корана), принадлежавшие касимовскому царю Ураз-Мухаммеду б. Ондану (в настоящее время находится в Петербурге) [Fraehn, 1822, с. 487-556; Fraehn, 1822 а, с. 497-554; Dorn, 1846, с. 6, 28, 133, 169; Barthold, 1927, с. 857; Крачковская, 1949, с. 273, 281; Земное, 2000] и имелдешу Исенею (Ишанею) Карамышеву [Беляков, 2011, с. 114-118] (в настоящее время ее реплика хранится в Казани, в Музее национальной культуры) [Казани, 2003, с. 106]. В ГИМе, судя по всему, находится подлинная коранница имелдеша. Там она атрибутирована как серебряная каптор-га (коробочка для хранения отдельных сур из Корана) египетской или турецкой работы, принадлежащая некоему царевичу касимовскому Инаю Имильдину (?) [Золото, 2007, 27]. Еще один предмет, который мог находиться какое-то время в доме касимовского царевича - это турецкая сулея, поднесенная Сеид-Бурханом б. Арсланом в 1653 г. царю Алексею Михайловичу [Вельтман, 1860, с. 144, 179; Солнцев, 1853, отд. V, № 38]. Сулея (правильнее матара) - фляга с пробкой, которая крепится к корпусу на цепи. Начиная с XVI в. является одним из символов верховной власти в Турции. В настоящее время она отождествляется с сулеей, хранящейся в Оружейной палате [Искусство, 2008, с. 120-123]7. Скорее всего, отдельные предметы восточного
6 Скорее всего, неправильное прочтение. У мирзы известна супруга Ах-танай, дочь астраханского царевича Абдулы б. Ак-Кобека, мачеха Сююша мирзы б. Эль мирзы. [РГАДА. Ф. 141. Оп. 1. 1622 г. Д. 9. Л. 118-120].
7 Искусство Блистательной Порты. Каталог выставки. - М., 2008. -С.120-123. Однако вполне возможно, что данный предмет, возможно, никогда не принадлежал касимовскому царевичу и был выдан ему из Казны
происхождения, в первую очередь оружие, из собрания Касимовского краеведческого музея и Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника и целого ряда других (в первую очередь речь идет о музеях, расположенных в городах, в разное время служивших местом жительства для представителей «золотого рода» в России) в свое время принадлежали если не самим касимовским Чингисидам, то уж точно членам их дворов. Со временем их точная атрибуция, возможно, позволит нам уточнить некоторые наши представления о быте знатных мусульман в России. Пока же для реконструкции быта наиболее значимых Чингисидов в России мы можем опираться, к примеру, на «Опись царской казны на Казенном дворе 1640 г.» [РГАДА. Ф. 396. Оп. 2. Д. 4]. Конечно же, делая при этом определенные поправки в сторону сокращения количества и качества упоминаемых предметов.
В ХУ11 в. в Касимове отмечено значительное количество серебряных дел мастеров. Однако их изделия нам неизвестны. В настоящее время в музеях Касимова и Рязани можно увидеть ювелирные изделия Х1Х-ХХ вв., а также некоторые предметы быта, которые могли бы использоваться касимовскими татарами, в том числе и в ХУ1-ХУП вв.8 В литературе отмечается, что поздние (Х1Х - начало ХХ вв.) ювелирные украшения в город часто привозили из Казани. Касимовских мастеров было очень мало.
Некоторые исследователи утверждают, что Касимовские ювелиры принимали участие в создании царских одежд и регалий, в том числе и одной из корон российских царей - казанской шапки [Шари-фуллина, 2004, с. 16; Лаврентьев, 2008, с. 99-117]. Однако серьезных подтверждений этому не имеется. Данная гипотеза не получила поддержки специалистов [Мураева, 1998, с. 52-60; Мартынова, 1999, с. 296-297].
В ряде случаев отмечаются активные контакты между Чингиси-дом и его родственниками за пределами России. В результате чего в обиход царей и царевичей попадали те или иные вещи восточного
специально, для того чтобы он сделал подношение московскому государю. Здесь нужно отметить еще один интересный факт. Дело в том, что зимой 1599 г. ряд пленных сибирских царевичей вывезенных в Москву, просили выдать им наряду с богатой одеждой еще и серебряные амагилы (фляги). Здесь нужно отметить, что фляги просили исключительно Чингисиды. В челобитных мирз они отсутствуют [Акты, 1841, с. 21].
8 Имеются они и в Рязанском историко-архитектурном музее заповеднике [Панкова, Сахарова, 2008 с. 84-85].
происхождения. Так, известно, что царевич Авган-Мухаммед от своих среднеазиатских родственников через послов и гонцов вместе с письмами получил камку золотную, кушаки толковые с золотом, кафтан частостежный, «аракчин»9 золотной, принадлежавший ранее его отцу. Интересно, что сам царевич просил прислать ему «копейцо булатное что бывает на знамяни» [Торговля, 1932, с. 305-308]. Последний факт говорит о том, что отдельные Чингисиды стремились даже в мелочах сохранять антураж их прежней жизни, стремясь обзавестись аутентичными предметами. В первую очередь это касается вещей, в той или иной степени относящихся к демонстрации статуса их владельца. Также следует сказать, что после смерти Авгана все его имущество, скорее всего, оказалось в Касимове, куда переехала вдова царевича.
Еще одним статусным знаком (своеобразной регалией) мог служить шлем Чингисида. В коллекции Оружейной палаты хранится шлем из булатной стали иранского производства ХУ1 в., который в описях государевой казны именовался «шапкой ерихонской кучю-мовской». Поверхность шлема декорирована изящным восточным растительным орнаментом, шлем имеет золотое эмалевое навершие (позади навершия расположена трубка для перьев) и украшен жемчугом и драгоценными камнями красного и синего цветов. Эта «шапка» была преподнесена в дар царю Алексею Михайловичу боярином Борисом Петровичем Шереметевым. Традиция связывала этот предмет с именем хана Кучума. Действительно ли это так, и каким образом парадный шлем хана попал к Шереметеву, неизвестно. Однако при Алексее Михайловиче шлем однозначно воспринимался как военный головной убор Кучума, что послужило причиной его выдачи 27 января 1664 г. потомку Кучума сибирскому царевичу Алексею Алексеевичу, который должен был находиться в нем на «государском смотру у наряду» (артиллерии) [Пчелов, 2009, с. 13-22; Комаров, 2005, с. 177; Комаров, Яблонская, 2006, с. 54]. В европейских странах бытование шлемов-корон являлось обычной практикой [Орел, 2001,
9 Аракчин - традиционный персидский мужской головной убор: шапочка типа тюбетейки, поверх нее надевается чалма. Встречается также у народов Средней Азии, например, у таджиков - без подкладки, отороченный по краю белой фестончатой полоской, носили его, главным образом, пожилые люди под тюбетейкой или шапкой, или как домашний головной убор. Курдское название боевого наголовья.
с. 56-57]. Ту же роль, скорее всего, выполнял и парадный доспех. Известно, что ногайские мирзы и крымские царевичи на протяжении XVI в. регулярно просили московского царя прислать им доспехи [РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Кн. 19, 20, 21; Посольские, 2006]. В подтверждение этого можно привести такой факт, что Большие ногаи настойчиво просили Москву прислать им панцирь последнего казанского хана Ядгар-Мухаммеда. Их просьба настойчиво не замечалась [Посольские, 2006, с. 253]. В таком случае мы вправе говорить о том, что панцирь любого Чингисида носил определенную знаковую нагрузку, которая была тем больше, чем выше положением был его обладатель. Значит, панцири служилых Чнгисидов, исполнявших роль номинальных полковых воевод в войнах, которые вела России на протяжении XVI-XVII вв., также носили статус регалии. В первую очередь это, конечно же, относится к представителям «золотого рода», обладавшим царским титулом. Нельзя не сказать, что в русской традиции седло в определенных ситуациях могло рассматриваться как походный трон. Это наблюдение, правда, делалось по отношению к московскому царю [Мельникова, 2000, с. 95-115]. Ногайские мирзы регулярно просили для себя седла с золотом [Продолжение, 1785, с. 135-136, 230, 263, 311; Продолжение, 1801, с. 32, 35]. В таком случае мы вправе предположить, что как минимум отдельные Чингисиды в России обладали некими статусными предметами, которые как минимум мусульманским населением рассматривались как регалии. При этом остается без ответа достаточно важный вопрос: как к этому явлению относились русские люди, и в первую очередь царь? Рассматривалось ли это явление как составляющая часть общегосударственной политики по поднятию престижа православного монарха и как следствие подвергалось всесторонней регламентации, или же считалось «домашним делом» конкретного Чингисида? На этот вопрос в настоящее время мы не можем дать однозначный ответ. Что касается оружия, принадлежавшего в то или иное время отдельным представителям «золотого рода» в России, то оно на настоящий момент нам не известно. Хотя подобные предметы могут находиться в собрании музея Оружейной палаты. Известно, что царевич Авган в разное время преподносил Михаилу Федоровичу персидскую саблю, «полоса булатная; ножны поволочены хозом черным; оправа железная, навожена золотом. Два лука мешетцкие береста жолты. Лук мешетцкой, по нем навожено травки золотом; рукоять и у рогов по зеленому бакану навожено травы золотом. Да две
стрелки, перья орловыя, цветныя; под пером перевито золотом», ядринский лук и две стрелы [Вельяминов-Зернов, 1866, с. 286; РГАДА. Ф. 134. Оп. 1. 1630 г. Д. 1. Л. 91-92]. Данные предметы также имели определенное статусное значение. В литературе встречается упоминание о том, что в Крымском ханстве к ханским регалиям относились знамена, литавры, барабаны, бубны, луки со стрелами, шишаки (шлемы) и панцири [Исхаков, 2007]. Но здесь нужно отметить, что источником данной информации служит рисунок на одном из дел Х1Х в. о признании прав на дворянство. При этом художник явно более чем слабо разбирался в предложенной ему теме [Смирнов, 2005, с. 250, 260]. Точно известно, что при провозглашении нового хана султан вручал ему богатую шубу и саблю, украшенную драгоценными камнями, а также знамя, барабан и литавры [Смирнов, 2005, с. 239, 253-254].Что касается геральдической символики, то она, судя по всему, в рассматриваемый период отсутствовала. В настоящее время неизвестно ни одного документа, скрепленного личной печатью того или иного Чингисида. Позднее князья Сибирские, потомки сибирского царевича Василия Алексеевича использовали герб Сибири как родовой.
Подчеркивался особый статус того или иного человека также наличием у него дорогих лошадей и упряжи. При первом въезде Чингисида в Москву ему еще на подступах к столице жаловали из царских (великокняжеских) конюшен (позднее давали на время церемонии) дорогих лошадей с парадной сбруей [Посольские, 2006, с. 78-79]. При вторичных приездах лошади давались для приезда во дворец на царскую аудиенцию. У многих Чингисидов, проживавших в России, могли иметься и собственные дорогие лошади. Известно, что в 1653 г. сибирский царевич Алтанай б. Кучум преподнес Алексею Михайловичу двух лошадей («конь сер» и «иноходец бур» 8 и 7 лет) стоимостью в 90 и 70 рублей соответственно [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1653 г. Д. 4. Л. 20]. Имелись у представителей «золотого рода» о собственная богатая конская упряжь [РГАДА. Ф. 134. Оп. 1. 1630 г. Д. 1. Л. 91-92]. Татарские цари и царевичи могли также заниматься перепродажей ногайских лошадей [РГАДА. Ф. 141. Оп. 2. 1627 г. Д. 36. Л. 1-4]. Разводили они и своих скакунов. Так, в Касимове отмечено значительное количество конюхов во дворах Чингисидов [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1627 г. Д. 1].
Следует отметить и возможное наличие у представителей «золотого рода» в России музыкальных инструментов. Но в настоящее
время, правда, удалось обнаружить только упоминание тулунбасов (разновидность литавр), используемых на поле боя для передачи различных сигналов к действию [Вельяминов-Зернов, 1866, с. 286; РГАДА. Ф. 396. Оп. 2. Д. 4. Л. 382об.-383]. Однако можно предположить бытование и иных музыкальных инструментов, не связанных с военным делом. Однако исследований на тему бытования татарских национальных музыкальных инструментов у татар, компактно проживавших в России среди русского населения, даже по более позднему периоду не проводилось.
Что касается информации о познаниях татарских царей и царевичей, точнее сказать их окружения, в медицине, то наши знания также более чем отрывочны. Известно бытование в Касимове отдельных восточных (крымских) медицинских рукописей [Усманов, 1972, с. 54-55]. Однако наличие собственных врачей у Чингисидов в документах не зафиксировано. В летописях упоминается неудачное участие в лечении знатного татарина из двора касимовских Гиреев в конце XV в. западноевропейского врача «немчина Антона». Оно закончилось смертью европейца [Полное, 2001, с. 316]. Фиксируются случаи возможного лечения травами и другими народными методами. Они, правда, всегда касались обвинений в колдовстве и стремлении навести порчу [Зайцев, 2004, с.191; Беляков, 2006, с.27; Беляков, 2003 а, с. 60-61; РГАДА. Ф. 141. Оп. 1. 1603 г. Д. 1. Л. 1-3].
Одним из любимейших развлечений знати, как на Востоке, так и на Западе была охота. Россия не была исключением. У нас есть сведения, позволяющие утверждать, что служилые Чингисиды также не были к ней равнодушны. Так в селе Кушалино у Симеона Бекбу-латовича значатся сокольники, псари конные, «медведник» [Писцовая, 2005, с. 425]. Благодаря этому мы можем предполагать, что данные развлечения были у Чингисида и в период его жизни в Касимове. Однако, в Касимове первой половины XVII в. упоминаются только псари [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1628 г. Д. 14]. Скорее всего, в то время соколиная охота не пользовалась здесь популярностью. Медведи также оказались не в чести. Видимо, далеко не все татарские цари и царевичи были рьяными поклонниками охоты и участвовали в ней по необходимости. с. Герберштейн в своих записках сообщает, что на великокняжеской псовой охоте, на которую был приглашен посол, присутствовал изгнанный казанский царь Шах-Али б. Шейх-Аулеар [Герберштейн, 1988, с. 220-221]. Неизвестно, нравилась ли такая утеха татарскому царю, но описание его тучной внешности говорит о
том, что он мало был для нее приспособлен. Соколиной охотой, по-видимому, увлекался казанский царь Симеон Касаевич [Писцовые, 1872, с. 660-720]. Соколиный двор отмечен в подмосковном селе сибирского царевича Василия Алексеевича [Холмогоров, 1886].
По причине отсутствия источников одной из наиболее сложных тем остается выявление круга общения Чингисидов в России на бытовом уровне. А.Л. Хорошкевич стремится обнаружить определенные личные связи-симпатии между Шах-Али б. Шейх-Аулеаром и Адашевым [Хорошкевич, 2003]. В.И. Ульяновский предпринял попытку установить круг близкого общения Симеона Бекбулатовича и высшей московской аристократии [Ульяновский, 2006, с. 107-152]. В ряде случаев между московскими великими князьями (царями) и отдельными представителями «золотого рода» могли возникать вполне близкие, доверительные отношения (Василий III - Петр Ибрагимович, Федор Мелегдаирович; Иван IV - Александр Сафакиреевич и Симеон Бекбулатович; Алексей Михайлович - Василий Ишимович и некоторые другие). Как видно из списка, это исключительно цари и царевичи, принявшие православие. Мы знаем, что в ряде случаев Чингисиды поддерживали связи со своими родственниками. Симеон Бекбулато-вич делал вклады на помин души Михаила Кайбулина (Муртаза-Али б. Абдула) и его детей [Вкладные, 2006, с. 62]. Касимовский царь Арслан б. Али ежегодно посылал своим родственникам в Ярославль обозы с продовольствием [Беляков, 2006, с. 14; РГАДА. Ф. 131. Оп. 1.
1627 г. Д. 1. Л. 26]. Должна была существовать и какая-то личная переписка. Но ее следы до нашего времени не сохранились. Имеются и иные, косвенные данные, позволяющие нам предполагать наличие контактов между представителями разных ветвей «золотого рода». Это следы судебных разбирательств людей Чингисидов. Так, в 1621 г. человек астраханского царевича Михаила Кайбулина (Кутлуг-Гирей б. Арслан-Али) бил челом на людей касимовского царя Арслана б. Али в заемных деньгах [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1621 г. Д. 11]. При желании список примеров можно значительно расширить. В данном случае нам интересен и важен тот факт, что, проживая в разных регионах России, Чингисиды и их дворы были неплохо осведомлены обо всех делах друг друга, имели имущественные, семейные и иные контакты. Известны примеры, когда те или иные члены дворов меняли своих сюзеренов. Это происходило после смерти своего первого господина [Беляков, 2006, с. 8-30; РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1627 г. Д. 1. Л. 28-55;
1628 г. Д. 12]. Скорее всего, татарские цари и царевичи в России, а
также и члены их дворов стремились к созданию некой ассоциации, осознающей свою особенность и искренне гордящиеся своей причастностью к ней. Быть может, именно это объясняет столь долгое сохранение такого самобытного явления, как наличие в Касимове татар царева двора и сеитова полка [Беляков, 2009, с. 160-196; Беляков, 2006а, с. 358-380; Беляков, 2006 б, с. 381-406]. Даже тогда, когда оно само по себе потеряло какой-либо смысл.
Чингисиды могли контактировать с русскими послами, посылаемыми в страны, где проживали их родственники. От них они узнавали последние новости о представителях семьи, оставшихся заграницей. Существовали определенные связи с соседями, отдельными служащими Посольского приказа. Но здесь мы находимся на самом начальном пути исследования. Так известны контакты царевича Авгана и переводчика татарского языка Посольского приказа Проко-фия Ивановича Вражского. Переводчику на подворье приводили на продажу ногайских лошадей. В документах он по неизвестной причине назван немецким капитаном [РГАДА. Ф. 141. Оп. 2. 1627 г. Д. 36. Л. 1-4]. Возможно, это было связано с попыткой оградить его от участия в судебном разбирательстве, последовавшем вскоре. Через него царевич мог осуществлять несанкционированные Москвой контакты со своими родственниками в Средней Азии. Поэтому излишнее внимание к данной персоне было Авгану не нужно. Он происходил из астраханских детей боярских и поступил на службу в приказ в 1614 г. Неоднократно посылался в Ногайскую Орду. Дослужился до дворянина по московскому списку. Умер 16 сентября 1643 г. Возможно, определенную роль здесь сыграл тот факт, то переводчик владел поместьями в Мещере [Лисейцев, 2003, с. 370-371; Смирнов, 1950, с. 235].
Нельзя не сказать и о жестком контроле за контактами Чингиси-дов, в первую очередь внешнеполитическими, со стороны Москвы. Он документально хорошо прослеживается вплоть до крещения всех наличных представителей «золотого рода» в 1654 г. Первоначально это можно было объяснить боязнью утечки информации или даже оказания прямой военной помощи со стороны татарских царей и царевичей своим родственникам-единоверцам в Крыму, Казани, Астрахани. Но подобная практика существовала и в первой половине XVII в. Когда подобные опасения уже потеряли свою актуальность. На этот период ее можно объяснить исключительно стремлением Москвы обезопасить себя от негативных последствий в случае бегства
из России того или иного Чингисида. Ведь это было бы серьезным ударом как для внутренней, так и для внешней политики государства. Тогда любой мог бы поставить под сомнение образ Московского государства как веротерпимого по отношению к исламу. Да и представление о православном монархе как о царе царей также подверглось бы определенным испытаниям. Однако подобный контроль, как мы уже показали выше, не препятствовал культурному обмену мусульман России, в том числе и представителей «золотого рода», со своими единоверцами в Крыму и Средней Азии.
Дома Чингисидов могли иметь традиционный русский вид. В основном они были деревянными. Нам известно описание двора сибирского царевича Алтаная б. Кучума в Ярославле в 1639 г. Это «хоромы белые», горница с комнатою на жилых подклетях с сенями, крыльцом и повалушами (по-другому гридница - башнеобразный большой и высокий (обычно на подклете, иногда двухъярусный) сруб под отдельной крышей в хоромах и больших жилых домах в русской деревянной архитектуре, соединяемый с другими жилыми помещениями через сени, в котором находилось помещение для пиров), столовой «белой горницей» с сенями на подклете, белой же баней на подклете, конюшней с сушилом и погребом (ледником) с «напогреби-цами» (кладовая над погребом или ледником, предназначенная для хранения продуктов, требующих прохладного, но сухого помещения.) общей стоимостью более 300 рублей. Ранее на этом дворе размещались ярославские воеводы и дьяки. Однако со временем Чингисиду данный двор показался слишком маленьким для его разросшейся семьи, и он потребовал строительства новых хором, пригрозив в противном случае силой захватить любой посадский двор по своему усмотрению [РГАДА. Ф. 141. Оп. 2. 1639 г. Д. 34. Л. 3-4]. Но Ф.Л. Шарифуллина отмечает, что даже в конце Х1Х в. в архитектуре домов касимовских татар сохранялись свои особенности. Это позволяет нам получить представление о домах Чингисидов. Наиболее распространенным типом были жилища типа изба-сени. Встречались также трехкамерные постройки: изба-сени-клеть. Клеть могла заменяться теплой избой. Вход в оба помещения шел через холодные сени. Встречались и более сложные постройки. Они представляли собой три отдельно стоящих сруба, соединенных со стороны глухих стен общим помещением, сенями. Два сруба использовались для жилья, а третий, являвшийся как бы продолжением сеней, служил кухней [Шарифуллина, 2004, с. 46-47]. Нечто подобное мы видим в домах касимовских
царевичей в мае 1723 г. в селе Селище (в Мещере). Здесь отмечены три сосновые светлицы, «а промеж светлиц сени с чердаком». Тогда же в селе Волынском (Сетунский стан Московского уезда) отмечено четыре светлицы на подклетях, а «промеж ими столовая холодная» [Тихонов, 2005, с. 135]. Но данные выводы справедливы только в том случае, если Чингисид сам строил для себя дом. Достаточно часто ему просто давали свободный двор. Каменный дворец известен только в Касимове. Возможно его архитектура (в первую очередь планировка) напоминала дворец в Казани. По крайней мере, в чем-то они были соразмерны (в Казани дворец занимал площадь 18х22 м., в Касимове 6х23 м.) [Вельяминов-Зернов, 1887, с. 70-72; Ситдиков, 2006, с. 85]. В Касимове дворец строился, судя по всему, царем Шах-Али б. Шейх-Аулиаром, лично знавшим как был построен дворец казанских ханов.
При разрастании семьи неподалеку строились новые помещения. Так в Касимове в первой четверти XVII в. за дворцом были поставлены срубы для многочисленных жен и теток царя Арслана б. Али [Холмогоров, 1892]. Таким образом, в ряде случаев даже не все ближайшие родственники Чингисидов жили с ними под одной крышей. Но здесь могли проживать относящиеся ко двору, которые, возможно, выполняли в том числе и некоторые придворные функции. По-видимому, параллели можно провести с двором московских государей (стольники, спальники, кравчие, ясельничие и некоторые иные). Но касимовские не получали ни земельных пожалований, ни денежных окладов или натуральных дач. Они кормились за столом Чингисида и одевались за его счет. При этом подобная категория служителей, судя по документам, имела достаточно знатное происхождение [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1627 г. Д. 1].
О внутреннем убранстве домов нам практически ничего неизвестно. В имуществе касимовских царей упоминаются только богатые занавесы и ковры [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1628 г. Д. 9]. Последних, судя по всему, было достаточно много. Ведь даже на приеме у московского царя им зачастую предлагали сесть по-восточному «на коленки». Также должны были присутствовать разнообразные подушки. Мы можем предположить также наличие многочисленных звериных шкур. В том числе и для езды в санях в зимнее время. Могли встречаться и экзотические меха для России. Так, известно, что царевич Авган преподнес царю Михаилу Федоровичу шкуру уссурийского тигра (бабр) [РГАДА. Ф. 396. Оп. 2. Д. 4. Л. 384 об]. Скорее всего, их дома украшало и богатое вооружение восточного
происхождения. Могло иметь место и оружие западноевропейского происхождения [РГАДА. Ф. 141. Оп. 1. 1615 г. Д. 4. Л. 17-19]. Одежда и ценности, судя по всему, хранились в сундуках. Время от времени можно услышать о якобы переданном в Рязанский краеведческий музей из музея Рязанской ученой архивной комиссии троне касимовских царей. С высокой долей вероятности можно утверждать, что это деревянное, грубо сработанное кресло (стул) без следов покраски, спинка и подлокотники которого имеет сквозной повторяющийся резной узор в виде соприкасающихся друг с другом волнистых линий, расположенных по вертикали и напоминающих расположение нитей при вязке. Восточные мотивы в его декоре отсутствуют. Специальных исследований данного предмета не проводилось. В музее оно хранится без атрибуции. В настоящее время считается, что оно относится к ХУ11 в. Однако это далеко не окончательная датировка. Вполне возможно, что его изготовили значительно позже, в ХУ111, или даже Х1Х в. Все же в целом данное кресло соответствует русским образцам ХУ1-ХУ11 вв. как по форме, так и по орнаменту. Н.Н. Соболев называет подобные произведения «предметами крестьянского мебельного искусства» и подчеркивает, что они чаще встречались в монастырях и скитах как особо почетные места для сидения и реже в домах обывателей [Соболев, 1995, с. 275-276]. В Касимовском краеведческом музее в настоящее время выставлено подобное же кресло (значится как трон последней ханши Фатимы-султан Ша-куловой, супруги царя Арслана б. Али), но в более плохом, нежели в Рязани, состоянии. У него имеется и серьезное отличие от рязанского «трона» - сохранившийся паз на спинке, позволяющий предположить о наличии в прошлом некой конструкции в виде балдахина [www.rossia3.ru]. Хотя все же следует отметить, что кресла долгое время рассматривались в России как определенные статусные вещи. Поэтому, не имея результатов дополнительных исследований, мы не можем полностью отвергать версию о том, что данные предметы каким-либо образом связаны с последними касимовскими царевичами. Однако в ХУ11 в. русские мастера создавали и более изысканные предметы деревянной мебели, в том числе и стулья [Орел, 2001, с. 78]. Хотя, конечно же, тронами они являться не могли. Традиция наличия в Касимове, как впрочем, и в ряде иных мусульманских держав, подобных атрибутов власти не зафиксирована. У кочевых народов и их наследников функцию трона выполняла белая кошма, четырехугольный кусок белого войлока.
Для отопления, конечно же, использовались печи, по-видимому, кафельные. Для освещения, скорее всего, использовались восковые и сальные свечи, вставляемые в медные шандалы. У нас имеется описание мебели касимовского царевича Ивана Васильевича из его подмосковной вотчины села Волынского, относящееся к чуть более позднему периоду (1723 г.). В ней отмечены липовые столы круглой и, по-видимому, прямоугольной формы, поставцы резные липовые же, один черный, другой решетчатый, третий красный позолоченный, погребец, муравленые печи, большое резное распятие в позолоченной раме [Материалы, 1951, с. 201]. Имеются упоминания об использовании татарами русских бань [Беляков, 2007, с. 102]. Что касается посуды, то здесь следует искать как образцы русского, так восточного и западноевропейского происхождения. Она могла быть как медной и оловянной, так и серебряной. Последняя, большей частью, приобреталась за счет Чингисида. Какая-то жаловалась московским государем. Известно два случая, когда Чингисиды подносили московскому царю серебряные кубки. Первый раз серебряный позолоченный кубок преподнес 11 июня 1633 г. царевич Авган-Мухаммед Михаилу Федоровичу [РГАДА. Ф. 134. Оп. 1. 1630 г. Д. 1. Л. 91-92]. 2 августа 1653 г. сибирский царевич Алтанай ударил челом Алексею Михайловичу двумя серебряными позолоченными кубками с кровлею [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1653 г. Д. 4. Л. 20]. В обоих случаях это, судя по всему, были предметы западноевропейского происхождения. Как особый случай следует отметить наличие серебряных настольных часов, упоминаемых среди имущества Симеона Бекбулатовича в период его тверской жизни. Это первый пример упоминания часов в частном быте в XVI в. [РГАДА. Ф. 141. Оп. 1. 1603 г. Д. 1]. Но, скорее всего, их наличие объясняется особым статусом данного Чингисида, выполнявшего роль марионеточного правителя России. В XVII в. данный предмет перестает быть редкостью не только у знати, но и отдельных представителей купечества.
Что касается одежды, то татарские цари и царевичи носили как русское, так и восточное платье. Первое в своем большинстве выступает как пожалованное или появляется при визите к государю10, хотя в ряде случаев оно и покупалось (в первую очередь это относится к
10 Во время приема касимовского царевича Сеит-Бурхана царем Михаилом Федоровичем 9 марта 1636 г. на царевиче была «однорядка чистая» и бархатная шапка [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1636 г. Д. 1. Л. 12].
шубам) [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1628 г. Д. 9]. В частном быту, судя по всему, в основном использовалась традиционная восточная одежда. Женщины пользовались по преимуществу только ею. Однако известны также случаи пожалования женщинам русской одежды (шубы, летники, каптур (теплая шапка), телогреи). Нужно помнить, что в рассматриваемый нами период русская одежда имела значительно больше общих черт с восточной, нежели с западной. Одежда могла обильно украшаться драгоценными и полудрагоценными камнями. Известно, что касимовский царь Арслан б. Али испытывал явную слабость к жемчугу. Он пополнял свою коллекцию даже в годы Смутного времени [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1628 г. Д. 9. Л. 7]. До нас дошло описание калфака (головной убор замужней женщины, аналог русской кики): «зделана з золотом и серебром, и с каменьем, и жем-чюгом. Да у ней же краны серебрены позалочены с разными каменье и жемчюги» [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1628 г. Д. 9. Л. 3]. На свадьбу или же при крещении также могли жаловаться отдельные ювелирные украшения, ожерелья (нарядный воротник в древнерусской одежде из расшитого жемчугом или камнями, атласа, бархата, парчи, пристёгивавшийся к кафтану, шубе и т.п.), круживо (галун, кант, подчас сделанный из золота или серебра с драгоценными камнями) и пуговицы для украшения мужской верхней одежды, серьги, перстни для женщин. Иногда, в особых случаях, жаловались шубы из аксамита или отрезы этой дорогой ткани11. Чаще это был алтабас12. После принятия православия Чингисиды переходили исключительно на русскую одежду (по крайней мере при визитах к московскому царю и на иных официальных церемониях). Тогда сам московский государь мог следить за гардеробом татарских царевичей. Известно, что 2 ноября 1680 г. сибирскому царевичу Василию Алексеевичу в дворцовых мастерских изготовили 3 кафтана и 3 ферезеи. Здесь, правда, нужно помнить, что это было сделано в рамках программы по общей
11 Аксамит - (от греч. - из шести нитей) - старинная плотная ворсистая ткань ручной работы из шелка и пряденой золотой и/или серебряной нити. В это время ее привозили в Россию из Италии. Благодаря сложности выработки, а также обильному использованию золота и серебра, отличалась очень высокой стоимостью. Чаще всего аксамит использовался для пошива верхней одежды царей и высших иерархов русской православной церкви.
12 Алтабас - разновидность парчи, плотная шелковая ткань с орнаментом или фоном из золотной волоченной или серебряной волоченной нити. Часто источники называют ее золотной. См. Золотной кафтан, золотной плат.
смене фасонов придворного костюма [Седов, 2006, с.512]. До наших дней не сохранились образцы одежды носимой Чингисидами или их ближайшим окружением. Известно только, что при раскопках в конце XIX в. в Касимове текие Шах-Али б. Шейх-Аулиара, в котором производились захоронения во второй половине XVI в., из могил извлекли отдельные образцы тканей, переданные впоследствии в музей Рязанской ученой архивной комиссии.
Отдельные татары могли курить табак. А.Олеарий пишет о своем визите в Касимов: «Наши послы велели передать ему (царевичу Сеит-Бурхану) свой поклон и подарили ему фунт табаку и бутылку французской водки; это ему было... приятно...» [Олеарий, 2003, с. 304].
Труднее всего воссоздать предпочтения служилых Чингисидов и представителей их дворов в еде. Алкогольные напитки употреблялись ими однозначно. Известны даже примеры злоупотребления спиртосодержащими напитками. В 1667 г. сибирского царевича Петра Алексеевича царь Алексей Михайлович отправил «от пьянства вытрезвить» в Саввин-Сторожевский монастырь [Любимов, 1915, с. 66]. Пили в первую очередь питьевые меды и пиво. Упоминается и квас. Но Чингисиды употребляли также водку («вино», «боярское вино», «двойное вино» и др.) и привозные виноградные вина («романея», «алкан», «рейнское»). Сложнее определить использование иных продуктов. У Чингисидов отмечены огородники, выращивающие овощи для их столов, фруктовые сады с яблоневыми и вишневыми деревьями [Беляков, 2003 б, с. 198], значительные стада дойных коров (кисломолочные продукты традиционно имели широкое распространение у данных народов) и овечьи отары [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1628 г. Д. 9. Л. 5]. Специально для них ловилась рыба [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1627 г. Д. 1]. Мясной рацион, судя по всему, состоял из конины (Касимов до настоящего времени славится конской колбасой), баранины, телятины, домашней птицы. Скорее всего, употреблялось и мясо животных, убитых на охоте. Сложнее определить отношение к свинине. Она упоминается в дачах по случаю свадеб некрещеных Чингисидов. С одной стороны, не зафиксировано ни одного случая присутствия свинины в дачах «в стола место». Но при этом касимовский царь и царевич в XVII в. ежегодно получали со своих крестьян в том числе и значительное количество свинины [РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1627 г. Д. 1. Л. 26]. Однако она могла предназначаться и на продажу. Упоминают источники и различные сладости (различные сорта сахаров, засахаренные фрукты, пастила (трубы земляничные,
яблочные), орехи). Арбузы и дыни в это время в достаточно больших количествах выращивали в самой России. Поэтому они не являлись редкостью [Олеарий, 2003, с. 154]. Скорее всего, употреблялись ими и традиционная восточная выпечка. Могли присутствовать на столе восточные фрукты (финики, лимоны, винные ягоды, изюм). Знали в тогдашней России и сливы. Широко применялись пряности (перец, шафран, гвоздика, имбирь, корица). Скорее всего, также ели различные каши. Был известен и рис (пшено сорочинское) [РГАДА. Ф. 134. Оп. 1. 1622. Д. 1; 1630 г. Д. 1]. К сожалению, мы в большей степени обладаем сведениями о приеме Чингисидов в царском дворце или же о дачах из дворца по случаю тех или иных торжеств, в первую очередь свадеб. Но размеры материального содержания представителей «золотого рода» в России позволяли им иметь эти продукты и на своем столе, пусть и не каждый день.
Следует отметить интересную особенность печей у касимовских татар Х1Х в. Они имели сбоку выступ, в который вмазывался котел. Это был своего рода компромисс между кочевой и оседлой жизнью, судя по всему, заимствованный у казанских татар [Шарифуллина, 2004, с. 47]. В заключение следует отметить, что среди кулинарных пристрастий Чингисидов могли быть не только блюда восточной и русской кухонь, но и западной (в частности польской). Повар касимовского царя Арслана ибн Али и его сына Сеит-Бурхана Мартьянец по происхождению был литвин, взятый в плен под Москвой (во время прихода польского царевича Владислава в 1618 г.) [Беляков, 2006, с. 17, 27; РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. 1628 г. Д. 12].
На этом наши познания о частном быте Чингисидов исчерпываются. Остается надеяться, что со временем мы узнаем еще что-то новое и любопытное. Быть может, этому поспособствуют археологические раскопки, начатые в центре Касимова на месте расположения дворца касимовских царей и царевичей ХУ1-ХУ11 вв.
Следует отметить, что все вышесказанное в первую очередь относится к Чингисидам, не находящимся под арестом. Жизнь последних была более регламентирована и однообразна. Но и ее, скорее всего, нельзя назвать излишне суровой. Она отличалась в первую очередь меньшими размерами финансового содержания, отсутствием или же незначительным количеством членов двора (прислуги), полным финансовым контролем со стороны приставов и уровнем свободы перемещения (в пределах тюрьмы, дома, города и его ближайшей округи). В подтверждении этого мы можем привести случай рождения неза-
коннорожденной дочери у сибирского царевича Янсюера (Джансюе-ра) б. Али, и постоянные напоминания приставам царевичей, находящихся под арестом, о необходимости «беречь их во всем».
* * *
Мы можем подвести определенные итоги. Быт Чингисидов в России, как крестившихся, так и оставшихся верными исламу, был наполнен как предметами восточного происхождения, так и сделанными русскими мастерами. Следует отметить, что здесь не было ничего из ряда вон выходящего. Подобную картину мы видим и в домах православных состоятельных людей, и царском дворце. Разница только в процентном соотношении первых и вторых. Со временем, в особенности в связи со сменой веры, количество русских предметов в обиходе возрастало. Могли попадать в дома и западноевропейские диковинки (как часы у Симеона Бекбулатовича). Некоторые предметы восточного происхождения особенно ценились. Их передавали из поколения в поколение. В том случае, если они уходили из рода (как приданное дочерей и сестер), после смерти владельца их стремились выкупить. В первую очередь это относилось к ювелирным изделиям и предметам, указывавшим на социальный статус их владельца. Дольше всех, скорее всего, главным отличительным фактором оставалась национальная одежда. Скорее всего, сохранялись и определенные предпочтения в еде. Хотя, безусловно, со временем в нее проникали заимствования из русской и, возможно, даже западноевропейской кухонь. Времяпровождение представителей «золотого рода» также незначительно отличалось от православной знати: охота (в том числе псовая, соколиная и медвежья), пиры, посещение мечети, празднование религиозных и традиционных народных праздников, чтение литературы как религиозного, так и исторического содержания, занятие повседневными хозяйственными делами. У ряда Чингисидов или членов их дворов отмечены следы небольших библиотек. Мы можем предположить высокий процент грамотности среди татарских царей и царевичей. Они могли знать несколько языков. Скорее всего, проходило обучение военному делу у мужчин, по крайней мере, до середины XVII в. При этом, судя по перечню имущества царевича Азима [РГАДА. Ф. 141. Оп. 1. 1615 г. Д. 4. Л. 17-19], они могли владеть в том числе и навыками обращения с огнестрельным оружием. Нельзя не отметить, что «самопалы» оказались в их домах
не позднее начала ХУ11 в. Женщины могли заниматься различным рукоделием. Известно, что у супруги Симеона Бекбулатовича, княгини Анастасии Мстиславской, имелась собственная золотошвейная мастерская. До наших дней сохранился хранящийся в настоящее время в собрании музея «Оружейная палата» покров «Алексий митрополит» 1581 г., поступивший из Кремлевского Чудова монастыря. Это изделие изобилует золотыми и серебряными тканями и нитями, а также жемчугом [Русское, 1989, с. 161-162; Маясова, 1971]. Другой известный покров, «митрополит Филипп» 1650 г., из собрания «Оружейной палаты», происходит из мастерской Евдокии Андреевны Стрешневой, дочери царевича Андрея Кучумова и супруги боярина Василия Ивановича Стрешнева. Здесь мы видим совсем иную цветовую гамму. Фоном первоначально служил синий шелк, окаймленный широкой красной полосой. Фигура святого вышита серебряными нитями [Русское, 1989, с. 308-309]. Логично предположить, что и в иных музейных собраниях хранятся предметы русского золотошвейного искусства, вышедшие из мастерских, связанных с именами тех или иных Чингисидов. Подобные вещи ценны для нас еще и тем, что отчасти позволяют представить эстетические вкусы того или иного представителя «золотого рода». Также имеются упоминания о якобы существовавших еще вначале ХХ в. Иконах, вышитых руками жены и дочерей касимовского царевича Василия Араслановича [Правдолюбов, 2005].
В целом следует признать, что за исключением отдельных моментов, связанных с происхождением и религиозными особенностями, быт Чингисидов в России не отличался кардинальным образом от быта русских служилых людей. Другое дело, что в одних случаях он был ближе к быту думных чинов и даже самого царя, а в других к быту московских чинов [Лаптева, 2010, с. 107-118]. То же самое, с соответствующими поправками, мы можем сказать и о быте членов дворов татарских царей и царевичей. Главной отличительной чертой следует признать стремление мемориализировать даже в мелочах те аспекты своей жизни, которые особо подчеркивали исключительное положение данной группы людей среди остальных подданных московского царя (великого князя). Мы видим это особенно отчетливо в частности при анализе мест погребения Чингисидов [Беляков, 2004, с. 153-161], бережному отношению к отдельным предметам, ранее принадлежавшим их родственникам (книги, в первую очередь религиозного содержания, вещи могущие рассматриваться как статусные,
ювелирные украшения). Это было необходимо, прежде всего, самим представителям «золотого рода» в России и членам их дворов. Хотя в царствование Алексея Михайловича в самой Москве задумались о необходимости нахождения (или же изобретения) неких атрибутов ханской власти, которые своим присутствием в России должны были поднимать престиж и авторитет власти православного царя. По прошествии некоторого времени после крещения всех татарских царевичей в середине XVII в., подобные идеи перестали иметь большое значение. Уже 2-3-е православное поколение татарских царевичей не интересовалось своим недавним прошлым. То, что было важно тогда, потеряло свое значение сейчас. Определенным катализатором в данном процессе, скорее всего, послужили реформы Петра I. Перед Чингисидами встала жизненно важная задача вписаться в предлагаемые новые условия существования. Тем более что она была поставлена не только перед ними, но и перед всей страной. В данных условиях вчерашние ценности оказались быстро забытыми. Новое смело старое. Тем более что оно оказалось «старым» вдвойне.
Список источников и литературы
Акты, 1841 - Акты исторические. - Т. II. - СПб., 1841.
Алепский, 2005 - Алепский П. Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века. - М., 2005.
Беляков, 2001 - Беляков А.В. Касимовские татары - станичники, толмачи и переводчики Посольского приказа // Материалы и исследования по рязанскому краеведению. - Т. II. - Рязань, 2001. - с. 36-42.
Беляков, 2003 - Беляков А.В. К вопросу о вероисповедании служащих Посольского приказа второй половины XVII века // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). - М., 2003. - с. 64-70.
Беляков, 2003а - Царь Араслан Алеевич и посад Касимова в начале XVII в. // Рязанская старина. 2002. - Рязань, 2003. - Вып. 1. - с. 56-64.
Беляков, 2003б - Беляков А.В. Касимовский царь Араслан Алеевич и православное население его удела // Тюркологический сборник: 2002: Россия и тюркский мир. - М., 2003. - с. 189-199.
Беляков, 2004 - Беляков А.В. Касимов XV-XVII вв. как сакральный центр Чингисидов в России // Верхнее Подонье: Природа. Археология. История. - Т. 2. - Тула, 2004. - с. 153-161.
Беляков, 2006 - Беляков А.В. Араслан Алеевич- последний царь касимовский // Ряз. старина. 2004-2005. - Рязань: Край, 2006. - Вып. 2-3. -с. 8-30.
Беляков, 2006а - Беляков А.В. Смотренный список касимовских татар царева двора и сеитова полка 1623 г. // Ряз. старина. 2004-2005. - Вып. 2-3. -Рязань, 2006. - с. 358-380.
Беляков, 2006б - Беляков А.В. Смотренный список касимовских татар царева двора и сеитова полка 1649 г. // Ряз. старина. 2004-2005. - Вып. 2-3. -Рязань, 2006. - с. 381-405.
Беляков, 2007 - Беляков А.В. Царевич Авган-Мухаммед ибн Араб-Мухаммед в России первой половины ХУЛ в. // Тюркологический сборник: 2006. - М., 2007. - с. 95-112.
Беляков, 2009 - Беляков А.В. Служилые татары Мещерского края ХУ-ХУП вв. // Единорогъ. - Вып. 1.: Материалы по военной истории Вост. Европы эпохи Средних веков и Раннего Нового времени. - М., 2009. - с. 160-196.
Беляков, 2011 - Беляков А.В. Сибирские татары при дворах сибирских Шибанидов конца ХУ1 - первой половине ХУ11 века // История, экономика и культура средневековых тюрко-татарских государств Западной Сибири: Материалы межд. конф. (Курган, 21-22 апреля 2011 г.) - Курган, 2011. -с. 114-118.
Беляков, Моисеев, 2004 - Беляков А.В., Моисеев М.В. Сююн-бике: из ногайских степей в касимовские царицы // Материалы и исследования по рязанскому краеведению. - Т. 5. Рязань, 2004 - с. 32-44.
Бустанов, 2009 - Бустанов А.К. Рукопись в контексте сибирского ислама // Селезнев А.Г., Селезнева И.А., Белич И.В. Культ святых в сибирском исламе: специфика универсального. - М., 2009. - с. 156-192.
Вельтман, 1860 - Вельтман А. Московская Оружейная Палата. - 2-е изд. -М., 1860.
Вельяминов-Зернов, 1864 - Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах - Ч. II. - СПб., 1864.
Вельяминов-Зернов, 1866 - Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах - Ч. III. - СПб., 1866.
Вельяминов-Зернов, 1887 - Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах - Ч. IV. - СПб., 1887.
Вкладная, 2006 - Вкладная и кормовая книга Московского Симонова монастыря // Вест. церк. истории. - 2006. - № 3. - с. 5-184.
Гагин, 1902 - Гагин И. С. Краткая сложность о Касимовских царях татарских и памятниках с их времен существующих // ТРУАК. - Т. ХУЛ. -Вып. 3. - Рязань, 1902.
Герберштейн, 1988 - Герберштейн с. Записки о Московии. - М., 1988.
Журнал - Журнал Рязанской ученой архивной комиссии от 6 октября 1685 г. Рязань, [1885].
Зайцев, 2004 - Зайцев И.В. Астраханское ханство. - М., 2004.
Земное, 2000 - Земное искусство - небесная красота. Искусство ислама. Кат. выст. в Государственном Эрмитаже. Санк-Петербург, 13 июня - 17 сентября 2000 г. - СПб., 2000.
Золото, 2007 - Золото. Металл богов и царь металлов. - М., 2007.
Искусство, 2008 - Искусство Блистательной Порты. Каталог выставки. -М., 2008.
Исхаков, 2007 - Исхаков Д.М. Быть верными с друзьями и притворно равнодушными с врагами.: Культура государственной жизни в тюрко-татар-ских обществах XV-XVI вв. // Гасарлы авазы = Эхо веков. - 2007. - № 1.
Казани, 2003 - Казани - 1000 лет. Иллюстрированный каталог выставки. -Казань, 2003.
Комаров, 2005 - Комаров И. А. Шлем - шапка ерихонская кучумовская // Царь Алексей Михайлович и патриарх Никон: «премудрая двоица». - М., 2005.
Комаров, Яблонская, 2006 - Комаров И.А., Яблонская Е.А. Парадное оружие русских царей XVI-XVII веков. - М., 2006.
Крачковская, 1949 - Крачковская В.А. Эпиграфика на арабском языке в России до 1850-х гг. // Сов. востоковедение. - Т. VI. - М., 1949. - с. 271-301.
Лаврентьев, 2008 - Лаврентьев А.В. Казанская шапка и казанские цари // Анфологион. Славяне и их соседи. Власть, общество, культура в славянском мире в Средние века. К 70-летию Б.Н. Флори. - Вып. 12. - М., 2008. - с. 99117.
Лаптева, 2010 - Лаптева Т.А. Повседневная жизнь провинциального дворянства в XVII веке // Рос. история. - 2010 - № 4. - с. 107-118.
Лисейцев, 2003 - Лисейцев Д.В. Посольский приказ в эпоху Смуты. -Ч. 2. - М., 2003.
Любимов, 1915 - Любимов С.В. Опыт исторических родословий. Гун-доровы, Жижемские, Несвицкие, Сибирские, Зотовы и Остерманы. - Пг., 1915.
Мареева, 2001 - Мареева О.В. Шапка Казанская: Уточнение атрибуции // Художественный металл в России.: Материалы конф. памяти Г.Н. Бочарова. Москва, 22-24 апреля 1998 г. - М., 2001. - с. 52-60.
Мартынова, 1999 - Мартынова М.В. Царские венцы первых Романовых // Искусство Средневековой Руси.: Материалы и исследования. - Т. 12.- М., 1999. - с. 296-297.
Материалы, 1951 - Материалы по истории крестьянского и помещичьего хозяйства первой четверти XVIII в. - М., 1951.
Маясова, 1971 - Маясова Н.А. Древнерусское шитье. - М., 1971.
Мельникова, 2000 - Мельникова О.Б. Образ империи: церемониальные процессии в России XVII-XVIII вв. (сравнительный анализ) // Образ власти в политической культуре России. - М., 2000. - с. 95-115.
Олеарий, 2003 - Олеарий А. Описание путешествия в Московию. - Смоленск, 2003.
Орел, 2001 - Орел и лев. Россия и Швеция в XVII веке: Каталог выставки. - М., 2001.
Панкова, Сахарова, 2008 - Панкова Т.М., Сахарова О.М. «По обычаю дедову». Путеводитель по экспозиции Певческого корпуса Рязанского кремля. -М., 2008.
Переписная, 1892 - Переписная книга по городу Касимову за 1646 (7154) г. // Труды Рязанской ученой архивной комиссии за 1891 г. - Т. VI. -Рязань, 1892.
Писцовая, 2005 - Писцовая книга 1580 г. // Писцовые материалы Тверского уезда ХУ века. - М., 2005.
Писцовые, 1872 - Писцовые книги ХУ в. - Отд. 1.: Местности губерний Московской, Владимирской и Костромской. - СПб., 1872.
Полное, 2001 - Полное собрание русских летописей. - Т. VI. - Ч. 2. - М., 2001.
Посольские, 2006 - Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой (1551-1561 гг.). - Казань, 2006.
Правдолюбов, 2005 - Правдолюбов В., Правдолюбов Н. Блаженный Иаков, царевич касимовский. - М., 2005.
Продолжение, 1795 - Продолжение древней российской вивлиофики. -Ч. Х. - СПб., 1795.
Продолжение, 1801 - Продолжение древней российской вивлиофики. -Ч. ХТ - СПб., 1801.
Пчелов, 2009 - Пчелов Е.В. Символы Сибирского царства // Изв. Уральского гос. ун-та. - 2009. - № 4 (66). - с. 13-22.
Русское, 1989 - Русское художественное шитье ХГУ - начала ХУШ века: Кат. выст. / Сост. Н.А. Маясова И.И. Вишневская. - М., 1989.
Седов, 2006 - Седов П.В. Закат Московского царства. - СПб., 2006.
Селезнев, Селезнева, Белич, 2009 - Селезнев А.Г., Селезнева И.А., Бе-лич И. В. Культ святых в сибирском исламе: специфика универсального. - М., 2009.
Ситдиков, 2006 - Ситдиков А.Г. Казанский кремль: историко-археоло-гическое исследование. - Казань, 2006.
Смирнов, 1950 - Смирнов И.И. Восстание Болотникова 1606-1607. - Л., 1950. - с. 235.
Смирнов, 2005 - Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты. - Т. I. - М., 2005.
Соболев, 1995 - Соболев Н.Н. Стили в Мебели. - М., 1995.
Собрание, 1819 - Собрание государственных грамот и договоров. - Т. II. -М., 1819.
Собрание, 1894 - Собрание государственных грамот и договоров. - Т. У. -М., 1894.
Солнцев, 1853 - Солнцев Ф.Г. Древности Российского государства. - М., 1853.
Тихонов, 2005 - Тихонов Ю.А. Дворянская усадьба и крестьянский двор в России 17 и 18 веков. - М., 2005.
Торговля, i932 - Торговля с Московским государством и международное положение Средней Азии в XV-XVII вв. - Вып. 3. - Л., i932.
Ульяновский, 2006 - Ульяновский В.И. Смутное время. - М., 2006.
Усманов, 1972 - Усманов М.А. Татарские исторические источники XVII-XVIII вв. - Казань, i972.
Фаизов, 2000 - Фаизов С.Ф. «Из далекой земли с близкой душой...» (письмо переводчика Посольского приказа Кучукая Сакаева своему другу Абдуле Байцыну) // Отеч. архивы. - 2000. - № 3. - с. 52-57.
Филиппов, 2009 - Филиппов Д.Ю. Путь к истории: Иван Гагин и его историографическое наследие // Историографическое наследие провинции: материалы IV науч.-практ. конф., посвящ. памяти Д.И. Иловайского и М.К. Любавского. - Рязань, 2009. - с. SS-i ii.
Хайретдинов, 2002 - Хайретдинов Д.З. Мусульманская община Москвы в XIV - начале XX века. - Н.Новгород, 2002.
Холмогоров, iSS6 - Холмогоров В.И., Холмогоров Г.И. Исторические материалы о церквях и селах XVI-XVIII столетий. - Вып.: III.: Загородская десятня (Московский уезд). - М., iSS6.
Холмогоров, iS92 - Холмогоров В.И. Переписная книга по городу Касимову за i646 (7i54) г. // ТРУАК. - Т. VI. - Рязань, iS92.
Хорошкевич, 2003 - Хорошкевич А. Л. Россия в системе международных отношений середины XVI века. - М., 2003.
Шарифуллина, 2004 - Шарифуллина Ф.Л. Касимовские татары. Исто-рико-этнографическое исследование традиционной народной культуры середины XIX - начала XX веков. Рязань, 2004
Barthold, i927 - Barthold W. Kasimov. Enzyklopaedie des Islam. t. II. -i927. - S. S57.
Dorn, iS46 - Dorn B. Das Asiatische Museum der Kaiserlihen Akademie der Wisstnschuften zu St.Petersburg. - St.Petersburg, iS46.
Fraehn, iS22 - Fraehn C.M. Variae incriptiones arabicae vel primo explanatae vel njvis post alios curis // Memoires de l, Akademie Imperiale des sciences de St. Petersborg. - St. Petersborg, iS22. - Т. VIII. - S. 497-556.
Fraehn, ^22а - Uras-Muhammedis chani Kasimowiensis, quae in Akademie Imp. Scient. museo Asiatico Asservatur, Theca koranica, interpretatione illustrate -S. 497-544.
www.rossia3.ru
Беляков Андрей Васильевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры Социально-культурного сервиса, туризма и межкультурных коммуникаций филиала Московского психолого-социального института в г. Рязани; feb@ru.ru
