CC BY
81
Т.Л. Скрябина
БЫТ И РЕАЛИИ КУРОРТОВ МИНЕРАЛЬНЫХ ВОД В МЕХАНИЗМЕ ИНТРИГИ «КНЯЖНЫ МЕРИ» М.Ю. ЛЕРМОНТОВА
Аннотация. В статье анализируется краеведческий аспект повести «Княжна Мери» М. Лермонтова, выявляются особенности любовной интриги на Кавказских Минеральных Водах в 1830-1840-х годах, положенные в основу повествования.
Ключевые слова: «Герой нашего времени», художественная структура, повесть, интрига, курортный роман, Кавказская война, кавказская тема в русской литературе, военное сословие на Кавказе, Кавказские Минеральные Воды, бальнеология, Кисловодск, Пятигорск.
Abstract. In this article regional aspect of Lermontov's narrative «Princess Mary» is thorougly analyzed. This analysis is followed by peculiarities of love intrigue that happens at mineral waters of Caucasus in 1830-1840.
Keywords: «The hero of our times», literal structure, narrative, intrigue, resort novel, The Caucasian War, Caucasian theme in Russian literature, militarian estate on the Caucasus, mineral waters of Caucasus, balneology, Kislovodsk, Paytigorsk.
Четвертая новелла романа «Герой нашего времени» начинается словами Печорина об умиротворяющих красотах Кавказских Минеральных Вод («воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка, солнце ярко, небо сине - чего бы, кажется, больше? зачем тут страсти, желания, сожаления...») (1, с. 100), а заканчивается безумной скачкой по степи: конь загнан, Печорин рыдает в мокрой траве. Смерть на водах, среди
цветущей природы, в окружении живописных горных пейзажей, в месте, где все располагает к отдохновению и любви - таков центральный сюжет «Княжны Мери». Казалось бы, живи и радуйся, наслаждайся красотами, но именно в этом земном раю глупо, зло и ненужно погибает 20-летний юнкер Грушницкий.
Чуть более месяца проводит Печорин в Пятигорске и Кисловодске, но и этих пяти недель достаточно, чтобы разбить семью Веры, нанести глубокую сердечную рану Мери и застрелить Грушницкого. Наглядная иллюстрация к мысли Печорина о том, что ему суждено быть разрушителем чужих жизней и «играть роль топора в руках судьбы» (1, с. 175). Не появись он в Пятигорске, чистенький, новенький городок и дальше дремал бы у подножья Машука, навевая на курортников спокойствие и скуку.
Минеральные источники были одними из завоеваний Российской империи в Кавказской войне. По преданию, их секрет открыл известному в России филантропу доктору Гаазу кабардинский князь Измаил-Бей, присягнувший на верность русским. Первоначально курорты были охраняемыми крепостями, вокруг шла война, и лечение нарзаном овевал дух военной романтики. Пушкин, приезжавший в Кисловодск в начале 1820-х годов, принимал здесь нарзанную ванну, которую согревали пушечными ядрами. Но к концу 1830-х годов курорты заметно обустроились, о войне здесь напоминали только казаки на вышках, перекличка часовых в крепости и рассказы о былых набегах черкесов. Строить Кисловодск и Пятигорск пригласили иностранцев -уроженцев Швейцарии братьев Бернардацци и английского архитектора Уптона. Они возвели среди кавказских сопок легкие беседки и питьевые галереи, напоминающие готические замки. Курортный Пятигорск был спроектирован на манер английского парка: извивающиеся тропинки, гроты, покрытые мхом, беседка «Эолова арфа». Видение романтика, приснившаяся Европа. «Княжна Мери» была пропитана увлечением российской аристократии английским романтизмом: княгиня Лиговская робеет перед дочерью, так как Мери изучала Байрона и арифметику, накануне дуэли Печорин читает роман Вальтера Скотта, а само имя главной героини переделано на английский манер из русского Машенька.
Дорожку между источниками, по которой прогуливаются герои «Княжны Мери», именовали «мизантропической тропой». По ней брели пить целебную воду раненые, увечные, разбитые ревматизмом:
взглянув на эту процессию, поневоле сделаешься человеконенавистником. Вот как описывала «мизантропическую тропу» современница Лермонтова писательница Екатерина Лачинова:(7), книгу которой «Проделки на Кавказе» современники считали лучшим комментарием к «Княжне Мери»: «Здесь разбитый параличом едва передвигает ноги, тут хромает раненый, там идет золотушный, далее страдалец в язвах, этот геморроидалист, рядом с ним страдающий от последствий разврата: словом, средоточие всех омерзительных недугов рода человеческого. И кого вы не найдете здесь? И военных всех мундиров, и разжалованных, и статских, и столичных модниц, и толстых купчих, и чванных чиновниц, и уморительных оригиналов - не забудьте, что все это натощак и спросонья» (цит. по: 2, с. 104). Но физические страдания отнюдь не облагораживали «водяное общество». Чванство, Глупость и Тщеславие всегда были главными пороками вод: сюда ехали не только лечиться, но и себя показать и других посмотреть. В замкнутом мирке вод процветали сплетни и злословие. Стоит только драгунскому капитану распустить слух о набеге черкесов, как утром весь город говорит о ночном нападении на курорт. Курортные врачи распространяют сплетни о докторе Вернере, чтобы отбить у него практику («...сказать мимоходом, пятигорские медики живут между собой, как кошки с собаками», - писала Лачинова (2, с. 105)).
На кавказских курортах, входивших в моду в 1830-е годы, лечились в основном военные и аристократия, последние были в меньшинстве, так как путешествие на воды было долгим и утомительным, железных дорог еще не существовало, лечение обходилось дорого, ехали на все лето, а иногда проводили на водах пять-шесть месяцев. Аристократия свысока относилась к военным. В повести трижды повторяется фраза о пылком сердце под шинелью и образованном уме под нумерованной фуражкой - это отрицали в кавказских армейцах столичные аристократы и степные помещики. Подспудная вражда военной касты и дворянского сословия - одна из скрытых пружин конфликта в «Княжне Мери».
Кавказ в этой новелле Лермонтова - это контраст мелких человеческих чувств и природного величия, жалкости человеческих притязаний и гармонии божьего мира.
1 Псевдоним Лачиновой Е. - Хамар-Дабанов Е.
Я думал: жалкий человек. Чего он хочет? Небо ясно. Но беспрестанно и напрасно Один враждует он. Зачем? (3, с. 507)
Это четверостишие из стихотворения Лермонтова «Валерик» можно было бы поставить эпиграфом к «Княжне Мери» - настолько точно и глубоко оно передает главную коллизию этой повести.
«Княжна Мери» имеет мастерски вычерченную и крайне запутанную интригу с внезапными поворотами сюжета, со второстепенными персонажами, которые несут в романе важные функции. Именно поэтому так сложно ответить на вопрос: почему Печорин убил Грушницкого? Вроде как княжну Мери не поделили. Но в новелле все обстоит гораздо сложнее.
В Пятигорске у Печорина незавидная роль любовника замужней женщины Веры. Если их роман всплывет наружу - это будет сенсация на водах, им перемоют косточки во всех местных гостиных. Печорину нужен отвлекающий маневр, и он начинает ухаживать за княжной Мери Лиговской: пусть лучше местные сплетники судачат о нем и Мери, чем докопаются до истины и погубят репутацию Веры. И действительно, никто в этом городе, пропитанном злословием и запахом серных вод, не подозревает об истинном положении вещей. Даже когда шпионящий за Печориным драгунский капитан перехватывает его после интимного свидания с Верой, он убежден, что Печорин возвращается от Мери, нанимающей комнаты в том же доме этажом ниже. Этот эпизод - ироничный лермонтовский штрих к изображению интеллектуального багажа военного сословия. Впрочем, все предосторожности оказываются напрасны: Вера сама выдает свою тайну старику-мужу, узнав о дуэли Печорина и Грушницкого, и ставит крест если не на репутации, то на своем семейном благополучии. А до этого она не выдерживает ей же самой предложенного плана и начинает безумно ревновать Печорина к Мери.
Роман с московской княжной имеет для Печорина и чисто спортивный интерес: он стремится завоевать Мери, насолив Грушницко-му, а заодно и поддержать себя в хорошей мужской форме. Он ловко заинтриговывает Мери, то возбуждая ее ненависть (перекупает ковер, дерзко наводит лорнет), то покоряя рыцарскими жестами (спасает на балу от преследований пьяного господина). И вскоре весь город суда-
чит о том, что Печорин женится на княжне Мери. Комментируя в журнале свои отношения с Мери, Печорин как будто пишет руководство для начинающих Дон Жуанов, любовь с Мери для него - ухаживание, поставленное под контроль рассудка. «Я точно не люблю женщин с характером: их ли это дело!» - признается Печорин, поясняя правила успешной игры в любовь и вспоминая, что в его донжуанском списке была лишь одна женщина с твердой волей (1, с. 122). Мери - другой случай, она легкая добыча, так как неопытна и лишена сильного характера.
Этой богатой и красивой девушкой легко управлять, так как ей в значительной мере движет то же тщеславие, что и всем прочим «водяным обществом». «Производить эффект - их наслаждение», - комментирует поведение этих людей Печорин (1, с. 103). Княжна Мери -это взвинченные чувства, героические фразы, вычитанные из романтической литературы. Она ищет красивой и жертвенной любви, поэтому ее внимание поначалу привлекает Грушницкий, который, как она полагает, разжалован за дуэль и к тому же хромает, как и ее кумир Байрон. Но, узнав, что он всего лишь юнкер и никакой романтической истории за ним не числится, Мери теряет к нему интерес. Печорин становится героем ее «романа в новом вкусе», как только она узнает, что он попал в Петербурге в скандальную историю. Она хочет быть, как декабристка: преданная, неотразимая, возвышенная, следующая за мужем в Сибирь, женщина-идеал, женщина-подвиг. Но прекраснодушная Мери не разбирается ни в себе, ни в людях, ей невыносимо даже признаться в собственных слабостях, не то что пойти в Сибирь. Она боится общественного мнения, боится показаться смешной, скрывает от матери, что в порыве чувств подала упавший стакан незнакомому мужчине с костылем - Грушницкому. Она не понимает, что она вовсе не героическая и самоотверженная женщина, а всего лишь обиженная и кокетливая девочка. Поэтому она, в отличие от Веры, не в состоянии ни понять, ни простить Печорина. «Любившая тебя не может без некоторого презрения смотреть на других мужчин, в тебе есть что-то гордое и таинственное» - это Вера (1, с. 103). «Я вас ненавижу» - это Мери (1, с. 191). «Ложная приподнятость чувства окрашивает облик юной Мери, - писала Эмма Гер-штейн. - Ее героические фразы твердо прикреплены к эпохе: они могли быть произнесены только в постдекабристском дворянском обществе, когда подвиг жен декабристов сказался на эмоциональном
настрое женщин. Отголосок этих веяний мы слышим в порывах Мери, но Печорин не может придавать им серьезного значения» (5, с. 40).
Желая избавить княжну от чувств к нему, Печорин вместо предложения руки и сердца делает ей шокирующее признание: «Вы знаете, что я над вами смеялся» (1, с. 190). Ненависть Мери столь же безупречно срежиссирована Печориным, как и ее любовь. Другое дело Вера, которая хоть и пишет Печорину, что «она его раба» и «никогда не умела ему противиться» (1, с. 135), добивается от Печорина нужного ей решения не жениться на Мери. Отношения с Верой - это встречи и расставания, воспоминания и предчувствия, до конца не подконтрольное Печорину чувство, которое, вопреки рассудку, заставляет его броситься в бешеную погоню за женщиной и насмерть загнать коня. Вера - Мери - Бэла - в этом сладкозвучном переборе женских имен, звучащих в романе, Печорину по-настоящему близко и дорого лишь первое имя.
С любовной линией переплетается линия соперничества Печорина и Грушницкого. Печорин понял нравственную слабость Грушниц-кого, который так же неопытен и тщеславен, как и княжна Мери. Цель Грушницкого - сделаться героем романа, но этот юнкер и позер, мнящий себя Чайльд Гарольдом в солдатской шинели, чуть ли не самый пассивный персонаж новеллы. Его роль жертвы чужих интриг в чем-то напоминает роль Ленского в «Евгении Онегине», с той лишь разницей, что Грушницкий не чистый романтик, вступающийся за честь невесты, а сплетник и начинающий интриган, порочащий Мери.
Грушницкий воплощает главные пороки вод: он чванлив, глуп и тщеславен, но тщательно скрывает эти слабости под павлиньим нарядом. Представьте себе молодого человека, который едва заинтересовав девушку, уже нацепил кольцо с ее именем: решил, что Мери его! Грушницкий настолько недалек и слабохарактерен, что не замечает, как становится пешкой в игре драгунского капитана, ловкого интригана, на счету которого пять дуэлей. Как и Неизвестный из драмы Лермонтова «Маскарад», драгунский капитан не случайно лишен имени: это аноним, руководящий заговором из-за кулис. Капитан сам никогда не стреляется, ему доставляет удовольствие стравливать людей, а затем быть секундантом на их дуэлях. На сей раз он хочет уничтожить и раздавить Печорина. Разумеется, чужими руками.
Так почему Печорин убил Грушницкого? Все дело решает злой умысел, передаваемый по цепочке: на балу дама в бородавках подстрекает капитана проучить высокомерную москвичку Мери, капитан направляет к Мери пьяного господина, который должен оскорбить княжну. Пьяного господина осаживает Печорин - так зарождается подспудная вражда капитана с Печориным. Капитан начинает собирать компромат на Печорина, выслеживает его и распускает слухи о ночном свидании Печорина и Мери. Вскоре к заговору подключают Грушницкого, который должен вызвать Печорина на бесчестную дуэль и убить. Как видим, источник всех бед - дама-инкогнито (конечно же любовница драгунского капитана), обезображенная бородавками и задетая превосходством московской княжны. От нее расходятся круги зла, захватывая все большее и большее количество персонажей. Типичная для вод история: столичные барышни смеялись над туземками, а офицерские жены мстили им, как могли. Вот зарисовка, передающая атмосферу бала в кисловодской ресторации, сделанная Екатериной Лачиновой: «Была третья французская кадриль. Толпа зрителей разбирала красоту и ловкость приезжих дам или смеялась над ужимками и одеждой жен и дочерей офицеров местного гарнизона, старавшихся выказывать себя и свое тряпье, в той мысли, что подражают столичной моде» (2, с. 504).
Мелочность счетов драгунского капитана с Печориным совершенно не соответствует масштабу запрошенной за нее цены: смерть Печорина - единственное, что удовлетворит капитана. В итоге вместо Печорина подстрелен дурак Грушницкий. В отличие от «Маскарада», в котором Неизвестному удается переиграть главного героя драмы Арбенина, убившего свою жену Нину в строгом соответствии с планом злоумышленников, Печорин перехватывает инициативу, и теперь уже не он, а Грушницкий должен или умереть, или публично раскаяться. Эта сложносочиненная интрига с заменой жертвы в финале странным образом возвышает Грушницкого. Герой, интеллектуальным потолком которого была выспренная фраза, впервые в жизни сталкивается с проблемой нравственного выбора, необходимостью платить за свои слова. «Смерть Грушницкого, во всяком случае прекрасна, - писал об этом персонаже поэт Иннокентий Анненский. -Так людей не высмеивают» (6, с. 533).
В новелле восемь подслушиваний и подглядываний, и именно они решают судьбу Печорина и Грушницкого. Сначала в приоткры-
тый ставень Печорин наблюдает, как капитан подстрекает Грушницкого сделать из него посмешище и стреляться на незаряженных револьверах. Затем становится тайным свидетелем того, как Грушниц-кий порочит Мери. Теперь уже сам Печорин делает дуэль неотвратимой, появляясь в дверях в разгар этой грязной болтовни. Но главная тайна приоткрывается не Печорину, а его другу и двойнику доктору Вернеру, узнавшему о новом намерении заговорщиков: не высмеять, а убить Печорина, не зарядив его револьвер. Вернер не только «второе "я"» Печорина, но и, вполне возможно, скептический автопортрет самого автора - не случайно главная тайна дуэли оказывается в его руках. Комментаторы нашли множество фактов, подтверждающих, что в этой новелле Лермонтов как будто расщепляется на два персонажа, отдавая Вернеру реальные черты своего физического облика (худое слабое тело, непропорциональные ноги, большая голова), а стройному красавцу Печорину воображаемые телесные достоинства. Скептический и безобразный доктор, которому лечение требуется, может быть, больше, чем его пациентам, - эта лермонтовская ирония на тему «люди и положения» найдет свое продолжение в прозе и драматургии Чехова, у которого доктора пьющие, усталые люди, сами нуждающиеся в душевной и физической терапии.
Новые смертельные условия дуэли, предложенные Печориным, не оставляют Грушницкому выбора: он должен или подвергнуться одинаковой с Печориным смертельной опасности, или сознаться в клевете. Последнее невыносимо для самолюбия Грушницкого. «Борьба совести с самолюбием была непродолжительной», - комментирует его выбор Лермонтов (1, с. 179). Он лучше умрет, «сохранив лицо», чем признает превосходство Печорина. Сюжет с дуэлью, не на шутку занимавший писателя, скоро отзовется в его собственной судьбе. Поразительно, как совпадет и место действия - Кавказские Минеральные Воды, и самовлюбленный характер Мартынова-Грушницкого. И даже фраза, которую Печорин говорит доктору Вернеру: «Какое вам дело? Может быть, я хочу быть убит...» (1, с. 180) -кажется произнесенной не Печориным, а самим Лермонтовым: уж слишком его дуэль с Мартыновым похожа на самоубийство. Горьким предчувствием близкого и внезапного конца полна эта глава романа.
В этой истории Печорин то становится похож на романтического бунтаря, в одиночку противостоящего силам мирового зла - лжи, подлости, коварству, трусости, то сам вдруг сближается со своими
врагами - драгунским капитаном и Грушницким. Персонажи без устали повторяют и карикатурят друг друга (Мери - Грушницкого, Грушницкий - Печорина, Печорин - Вернера и т.д.), при этом сталкиваясь в непримиримой борьбе. Эта постоянная смена ролей, масок и положений отсылает нас к излюбленной лермонтовской теме человеческого маскарада с его колесом фортуны и попеременным взлетом и падением действующих лиц.
«Угадывать намерения, разрушать заговоры, притворяться обманутым, и вдруг одним толчком опрокинуть все огромное и многотрудное здание из хитростей и замыслов - вот что я называю жизнью!» - говорит Печорин (1, с. 175). Как и драгунским капитаном, им руководит желание срежиссировать весь спектакль. Но ни в подлом заговоре армейцев, ни в тонкой психологической игре Печорина такая режиссура невозможна. Случайность вторгается в человеческие планы и не позволяет довести желаемое до конца. Развязка драмы катастрофична: Грушницкий убит, сердце Мери разбито, здоровье и благополучие Веры пошатнулись, а Печорина по подозрению в дуэли ссылают в крепость. Желание Печорина властвовать над людьми проявляется в пятигорской истории в полной мере, но, увы, и он сам, и остальные участники этой трагедии подчиняются жестокому и неуправляемому ходу вещей.
Что лучше: прекраснодушие Мери или неприкрытый цинизм Печорина? Нелицеприятная правда о человеческих слабостях или романтические иллюзии о возвышенной душе? Безответственная глупо-ватость Грушницкого или порочная искушенность Печорина? Стоит ли подглядывать в приоткрытый ставень или проще и спокойнее пройти мимо? Все эти вопросы ведут нас к центральной проблеме «Княжны Мери», пропитанной печоринской рефлексией и наблюдением над человеческими характерами: что несет человеку опыт познания себя и других, и где та черта в постижении душевных тайн, за которую простым смертным лучше не заходить.
Список литературы
1. ЛермонтовМ.Ю. Герой нашего времени. - СПб.: Азбука-классика, 2006. -224 с.
2. Польская Е., Польский Л., Розенфельд Б. «И звезда с звездою говорит...» -Кисловодск: МИЛ, 2005. - 243 с.
3. Розенфельд Б. Малознакомый Кисловодск. - М.: Гелион АРВ, 2005. - 272 с.
4. Лермонтов М.Ю. Сочинения в четырех томах. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. - Т. 1. - 826 с.
5. Герштейн Э. Роман «Герой нашего времени» Лермонтова. - М.: ЧеРо, 1997. - 128 с.
6. Анненский И. Избранные произведения. - Л.: Худ. лит., 1988. - 736 с.
7. Хамар-Дабанов Е. Проделки на Кавказе. - Ставрополь: Кн. изд-во, 1986. -256 с.
