CC BY
57
Н.В. Ростиславлева
«БЫЛ ВСЕ ЭТИ НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ГОДЫ ГРАЖДАНСКИМ ПЛЕННЫМ № 52»: О СТАТУСЕ РУССКИХ В ГЕРМАНИИ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ*
N.V. Rostislavleva
"I Was Civilian Prisoner No. 52 for All Those Unforgettable Years": On the Status of Russians in Germany during the First World War
К началу Первой мировой войны на территории Германии находились иностранцы, в большинстве - это гражданское население государств противника, которое общепринято в научной литературе обозначать как "enemy aliens" («враждебные иностранцы»). К ним применялись разные меры репрессивного воздействия от простого задержания и последующей отправки на родину до конфинирова-ния (ограничение личной свободы) и интернирования. Все эти меры оправдывались политикой государственной безопасности, которая в военное время влияла на все сегменты общества. Известно, что в государствах воюющей Европы было приблизительно 9 млн военнопленных, их правовой статус и повседневная жизнь достаточно хорошо изучены1. Более 800 тыс. граждан вражеских государств были интернированы в Европе и еще от 50 тыс. до 100 тыс. - в остальном мире2.
В настоящее время в отечественном историческом знании отсутствует четкий понятийный аппарат в отношении «враждебных иностранцев», наблюдается очень большое разнообразие в определении их статуса в документах личного происхождения. В данной статье делается попытка определить четкие критерии положения российских граждан в Германии в годы Первой мировой войны.
* * *
Российские подданные до начала Первой мировой войны въе-
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и Немецкого научно-исследовательского сообщества в рамках научного проекта «Безопасность и гражданское общество в России и Германии в годы Первой мировой войны. Соотношение процессов интернирования гражданского населения воюющих государств в 1914 - 1917 гг.» (№ 19-59-12006). = Funding: The reported study was funded by RFBR and DFG, project no. 19-59-12006.
хали в Германию по семейным обстоятельствам, на учебу, по коммерческим делам, по заданию гражданских и военных учреждений. Точная цифра российских подданных, оказавшихся на территории Германии к августу 1914 г., пока не установлена. Представляется, что она может быть приблизительно определена только для отдельных категорий enemy aliens. Также она существенно отличается в различных источниках и исследовательской литературе. Н.И. Каре-ев, оказавшийся в начале войны в Германии, писал: «Сколько русских застряло в Германии, мы с точностью не знали, да и не могли узнать. Предположительно говорилось о 15-20-ти тысячах в одном Берлине, о 40-45-ти тысячах - во всей Германии, но кто и как их считал»3. О 40 тыс. задержанных в Германии российских подданных упоминалось в заметках А.И. Страхович4. Примерно 130 тыс. российских подданных постоянно проживали в Германии и были частью ее иностранного населения. Также в литературе есть указания о находивших на территории Германской империи 250 тыс. сезонных рабочих5.
По мнению Т.Н. Плохотнюк, Германия не ставила целью тотальное интернирование всех иностранцев, сохранивших российское подданство. Она отмечает, что Россия и Германия одинаково отнеслись к гражданам государств противника, и основным методом регламентации положения германских подданных в России и российских в Германии стало интернирование6.
В Российской империи политика по отношению к подданным враждебных государств была определена указом Николая II от 2 августа 1914 г., который предписывал задерживать подданных вражеских государств в качестве военнопленных. Действие указа распространялось на мужчин от 18 до 45 лет, потом - от 17 до 45 лет7. В Германии также были приняты подобные меры. Так, в заметках А.И. Страхович указывалось, что в Германии аресту подвергалось все мужское население вражеского государства от 17 до 45 лет с целью предотвратить их выезд на родину и пополнить армию против-ника8. Похожие сведения мы находим в воспоминаниях оказавшейся в начале войны в Германии Е.В. Герье, дочери известного историка, которая отмечала, что молодых русских студентов из Германии не отпускали, они оставались «здесь в качестве военнопленных»9. Таким образом, в документах личного происхождения термины гражданский и военный плен нередко являлись взаимозаменяемыми.
Для обеспечения государственной безопасности аресту в Германии подвергались и отставные военные. Так, в Берлине были задержаны генерал Палтов, адмирал Скрыдлов, генерал Фрезе, генерал Гельмгольц, полковник Гришинский, генерал-адъютант Козлов, генерал Ставровский10.
Безусловно, все эти задержанные люди военнопленными не являлись, хотя на них и распространялись положения Гаагской конвенции о праве получения и отправки корреспонденции и праве
на денежную и иную материальную помощь11. Согласно Гаагской конвенции и Положению о военнопленных, военному плену «могут быть подвергнуты все лица, входящие в состав неприятельских сухопутных и морских вооруженных сил», а также подданные вражеских государств, «входящие в состав экипажей торговых судов, принадлежащих этим государствам»12. Уже в октябре 1914 г. Россия и Германия дали разъяснения по этому вопросу, но, естественно, в документах личного происхождения может наблюдаться другая фиксация, поскольку гражданские пленные в довоенных международных конвенциях о законах ведения войны не имели четкого определения.
До 1990-х гг. большая часть историков предполагала, что во время Первой мировой войны гражданский плен был ограничен людьми призывного возраста, задержанными на вражеской территории и считавшимися потенциальными комбатантами. В настоящее время в осмыслении гражданского плена в глобальном измерении произошли серьезные изменения: внимание исследователей переключилось на гражданских лиц, депортированных с оккупированных территорий, и представителей этнических меньшинств, обвиненных в нелояльности13.
Всех задержанных в Германии в годы войны гражданских лиц российского подданства можно условно разделить на три категории. К первой категории можно отнести тех задержанных российских граждан, которые в первые месяцы войны были репатриированы на родину. Ко второй категории, на наш взгляд, следует относить российских граждан, оказавшихся в Германии на положении конфи-нированных. А к третьей категории - собственно интернированных лиц.
Что касается первой категории, то она наиболее изучена в исторической литературе14. Насколько корректно называть их гражданскими пленными - вопрос спорный. В источниках личного происхождения временное задержание воспринималось как гражданский плен. Например, Н.И. Кареев, которому на момент его задержания в Германии было уже 64 года, осмысливал его именно как плен15.
Какие характерные особенности положения присущи этой категории граждан?
Как уже отмечалось, все они по разным причинам оказались летом 1914 г. в Германии и практически все столкнулись с недоброжелательным и нередко враждебным отношением. Важнейшая особенность Первой мировой войны - появление вражды между гражданами воюющих стран. Эмоции граждан нередко ускользали из-под контроля властей и были направлены на «враждебных иностранцев» Вот как писала об этом Герье, которая приехала в Германию изучать опыт немецких школ: «Вчерашние мирные спокойные жители превратились в разъяренных врагов [...] Хозяйки мои встретили меня очень сухо, но все-таки впустили. Одна из них все время плакала,
потом оказалось, что мой вид напоминал ей варварскую Россию, и она, лично ничего не имея против меня, не выносит моего присутствия»16.
Как уже отмечалось, Герье была дочерью русского немца, известного специалиста по всеобщей истории, основателя женских курсов в Москве В.И. Герье. Она была прекрасно образована, великолепно говорила по-немецки, но являлась, несмотря на происхождение, истинно русской патриоткой. В своих неопубликованных воспоминаниях женщина обозначала свое положение после начала войны как «вынужденное пребывание за границей [...], где никто не был уверен, не арестуют ли его к вечеру»17. Называл себя и задержанных вместе с ним в начале войны соотечественников «пленниками» и Г. Шварц-Бостунич18, чьи мемуары недавно были опубликованы.
Большинство задержанных мужчин и женщин могли передвигаться в пределах определенного населенного пункта. Например, Герье, которая находилась в Йене, отмечала, что для урегулирования вопроса о выезде на родину необходимо было посетить г. Апольду и нужно было получить «в полиции особенные билеты для выезда из Йены.»19. Задержанный в Гамбурге Г. Шварц-Бостунич писал о том, что у них забрали паспорта, без которых в военное время передвижение также было невозможно: «Когда лейтенант, забрав наши паспорта, ушел, нас подняли на лифте на 6-й этаж, где как пленникам нам были подряд отведены номера. Приведя себя немного в порядок, мы сошли вниз ужинать»20. Об изъятии паспортов упоминала и А.И. Страхович21. Она сообщала, что в некоторых пансионах стоял караул солдат, а в квартиры к русским наведывалась полиция, но изредка «мы выходили на улицу и, осмелев, под конец, даже заходили в магазины»22.
Задержанные проживали в отелях, пансионах, снимали комнаты. Оплачивали апартаменты они сами, нередко с большими трудностями, поскольку свои аккредитивы они использовать не могли, так как 3 августа в Германской империи был издан закон, налагавший запрет на использование гражданами вражеских государств своих сче-тов23. Герье вынуждена была сменить «свою хорошенькую квартиру на маленькую комнату за 20 марок». С помощью немецких коллег она нашла уроки, чтобы оплачивать свое скромное жилье24. Эмоциональное отношение со стороны немецких хозяев было разным: были примеры как жуткой грубости и ненависти25, так и сочувствия и помощи. Похожие сюжеты можно найти и у Страхович, и у Каре-ева, и у Герье26.
Например, Герье большую помощь оказал немецкий полицейский, который пришел проверять, есть ли у нее оружие. Это вызвало у несчастной женщины бурю эмоций: «Я приехала к вам в Германию, а теперь меня, мирную приезжую, подозревают в шпионаже и таскают в полицию, допрашивают, держат здесь, и еще вдобавок спрашивают про всякое оружие»27. Полицейский стал ее утешать,
сказал, что пришел только по требованию военных властей. Как писала Елена Владимировна далее: «В этом человеке я нашла защитника и советчика»28. Хотя свобода задержанных российских граждан и была ограничена, но они выходили в магазины, на ужин, нередко, как например Герье, свободно передвигались по городу29.
Вопросами возвращения на родину и правового положения задержанных российских подданных в Германии занимались военные власти (Generalkommando). В дневнике Герье можно прочитать: «25 августа мы начали хлопоты о выезде на родину. Нам посоветовали обратиться в Апальду, маленький городок недалеко от Иены, где жил Др. Кёниг, Bezirksdirektor, по-нашему воинский начальник»30. В мемуарах Шварц-Бостунича упоминается: «Политическая полиция, ревизовавшая наши паспорта, ничего не имеет против нашего отъезда, но так как вся власть сосредоточена теперь исключительно в руках властей военных, то разрешение зависит от Generalkommando (генералькомандо)»31.
Бывали исключения. Так, в воспоминаниях Страхович и Шврац-Бостунича, упоминалось, что те задержанные русские, которые жертвовали суммы в пользу Красного Креста, получали «разрешение на экстренный выезд»32. Назывались разные суммы: от 10 до 10 000 марок33.
Главные задачи, которые стояли перед задержанными, - получить право на выезд, получить деньги для этого через посольство Испании, которое представляло интересы России после начала войны, и достать билеты. Все эти задержанные российские подданные - кто через пять недель, кто через семь - покинули Германию. За это время «сколько лишений и невзгод выпало на долю русских "Staatsgefangenen", как нас величали»34, - писала Герье в своем дневнике.
Термин "Staatsgefangene" в переводе на русский язык означает государственный преступник, находящийся в заключении, или находящийся в заключении с санкции властей, то есть в документах личного происхождения можно обнаружить разное обозначение своего положения. Да, на короткое время их свобода была ограничена. Но все подпадающие под обозначение временно задержанных в итоге до конца 1914 г. были репатриированы. Путь возвращения на родину российских подданных пролегал или через Данию, или через Швецию.
Что касается такого термина как конфинирование (confinement), то он является для отечественной историографии абсолютно новым, но имеет уже довольно широкое хождение в англоязычной литературе. Термин происходит от латинского "сonfination", что переводится как ограничение в правах или ограничение личной свободы. Английский историк М. Стиббе по этому поводу пишет, что до 1914 г. конфинирование было методом контроля метрополии неблагонадежного или враждебно настроенного населения в колониях35. Те граждане вражеских государств, которые до зимы 1914 г. не были
репатриированы, должны были быть или депортированы, или отправлены в лагерь. Конфинирование стало альтернативой интернированию, поскольку задержанные граждане вражеских государств остаются проживать в стране врага на длительный срок, они депортируются в определенный военным командованием город, находятся под надзором полиции и сами себя содержат36.
Репрезентативный пример конфинирования - это пребывание в Германии в годы Первой мировой войны в будущем интеллектуала и крупного советского писателя, первого секретаря Союза писателей СССР в 1959-1971 гг., а затем председателя правления Союза писателей СССР (1971-1977 гг.) К.А. Федина (1892-1977). И в источниках, и в литературе отмечалось: всем задержанным обещали, что всех их отпустят «за исключением лиц мужского пола от 17-ти до 45-ти лет»37. А.И. Страхович очень эмоционально уточняла: «Мужчины предъявили паспорта и затем началась дикая сцена разлучения мужей и жен, отцов и детей, матерей и сыновей [...] война сорвала с них [С немцев. - Н.Р.] человеческую маску и обнаружила скрытого зверя»38. Федин, который приехал в Германию летом 1914 г., чтобы усовершенствовать свой немецкий язык, находился в Нюрнберге, затем попытался через Дрезден вернуться на родину, был там задержан и через три месяца вместе с большой группой русских гражданских пленных был депортирован и отправлен на постоянное место жительства в приграничный город Циттау. В автобиографии он так писал по поводу своего задержания в Дрездене: «Было смертельно скучно и, видно, со скуки, учился я рисунку у русского художника Сегаля»39. И эмоционально добавил: «Королевская полиция оставила много горя и много радостей; был все эти незабываемые годы гражданским пленным № 52, был другом немцев-художников, немцев-социалистов, русских солдат и русских романтиков»40. Вместе с Фединым в Циттау оказалась большая группа русских, и среди них - Борис Юхновский, который также был конфинирован.
Документов личного происхождения конфинированных в Германии российских граждан осталось мало. Например, скупые сведения о пребывании в Германии в качестве гражданского пленного сохранились в автобиографии К.А. Федина, которая хранится в Российском государственном архиве литературы и искусства. Федин вел в те годы дневники, где описывал свою жизнь в качестве гражданского пленного, но они либо были сожжены, либо потерялись в Герма-нии41 и до сих пор не найдены. Однако этим сюжетам он посвятил несколько своих произведений, среди которых наиболее известными являются роман «Города и годы» и новелла «Я был актером». Несмотря на то, что это художественные произведения, писатель утверждал в своих дневниках, что «в военной части "Городов" фальши нет»42. Андрей Старцев, герой романа «Города и годы» был сослан в вымышленный город Бишофсберг, под которым следует понимать Циттау. В романе Андрей Старцев был гражданским пленным под
номером 52, как и сам Федин в реальной жизни43.
Каковы были особенности конфинирования российских граждан в Германии в годы Первой мировой войны?
Во-первых, конфинированные снимали жилье, то есть пребывали не в лагере, и сами себя содержали. К.А. Федин преподавал русский язык, был хористом, актером местного театра. В его автобиографии указано: «Через месяц получил первую партию [...] После чего утвердился в амплуа комического баса. Играл в театрах Герлица, Ан-наберга, ездил с дрянненькими труппами по саксонским селам»44. В новелле «Я был актером» он упоминал, что кто-то из гражданских пленных нашел себе работу во фруктовом магазине, кто-то был художником, кто-то - актером45. Все они были обязаны ежедневно отмечаться в полиции. Пятиминутное опоздание вызывало нарекания со стороны полицейских. В новелле «Я был актером» автор указывал, «что впредь за пятиминутное опоздание нас - подданных вражеского государства, находящегося в Германией в состоянии войны - будут сажать в концентрационный лагерь»46. В романе «Города и годы», также показана эта рутинная процедура обязательного регулярного посещения полиции: «Каждый камень на этом пути, всякая живая тварь, всякий взгляд и каждый окрик давно известны, давно изучены, как ногти на руке, как обносившийся сапог, как разводы и пятна потолка над изголовьем постели. Вот здесь перед входом в полицию [...] тетка Майер»47.
Покидать границы населенного пункта конфинированным без разрешения полиции не дозволялось. В романе Федина «Города и года», герой которого повторял судьбу автора, показано, как А. Стар-цева сняли с поезда, так как у него не оказалось при себе документов. Его поместили в вокзальную тюрьму, чтобы затем доставить в военную комендатуру. Он сумел сбежать, его спас местный житель, знакомый его девушки, Шенау, который дал ему записку, что тот якобы по слабости здоровья содержался у него в течение трех дней, чем и была вызвана его неявка перед надлежащими властями»48.
В повседневной жизни отношение к конфинированным было жестким. В новелле «Я был актером» автор писал: «Любовь нам запретил магистрат». И уточнил: «За общение с немецкой женщиной нас, русских, сажали в лагерь. Приходилось ловчить, и только неотвязная страсть толкала девушек к рискованным аферам»49. Хотя это, безусловно, украшало и оживляло их повседневность, но необходима была строгая конспирация. Например, посадили в лагерь его знакомого Шера, которого якобы видели с немецкой девушкой, хотя на самом деле вместо него с девушкой шел другой человек. Но особо не разбирались. Его тут же пригласил секретарь полиции и отдал распоряжение посадить в лагерь на месяц. Рефрен властей Германии - «Волочиться за немецкими девушками мы не допустим, нет! В нас еще не угас патриотизм, нет!»50. Также этот сюжет нам показывает, что грань между конфинированными и интернированными
была довольно зыбкой: если конфинированный в какой-то мере проявлял нелояльность, то он переходил в статус интернированного, то есть оказывался в лагере.
Несмотря на вежливость немецкого населения, положение кон-финированного было сопряжено с жесткими нормами, которые регулировались военными властями и полицией, и заставляли гражданских пленных сохранять определенную лояльность, так как лагерь находился рядом с городом. «Он был обнесен колючей проволокой и между ней и задними стенами бараков ходили ландштурмисты»51.
Упоминание лагеря выводит нас на характеристику третьей категории российских подданных в Германии в годы Первой мировой войны - интернированных.
В западной литературе интернированными признаются гражданские пленные, помещенные в лагерь. Характеристику немецких лагерей интернированных можно найти в работах С. Яра и Й. Тиля52, М. Стиббе, С. Манца и П. Панайи53. Об американских лагерях интернированных можно прочитать в работе Йорга Наглера54. Во всех этих работах проводится та мысль, что интернированные - это гражданские пленные, находящиеся в лагере. В отечественной историографии представление об интернированных несколько иное, поскольку в Российской империи не было лагерей интернированных, и под интернированными понимали не только германских или австрийских подданных призывного возраста, но и депортированных русских немцев из столиц, театра военных действий и прифронтовых территорий55.
В этом нет ничего необычного. Так, М. Стиббе в монографии об интернировании в глобальном плане писал о плюралистичности практик интернирования56, поскольку решения о способе интернирования принимаются на основе национальных потребностей безопасности. В документах ГА РФ под интернированными русскими подданными в Германии также понимаются гражданские лица, которые пребывают в лагере. Так, атташе Генерального консульства Советской России в Берлине по делам военнопленных С.А. Семков в докладной записке от 24 апреля 1918 г. писал: «Мы послали Министерству иностранных дел [Германии. - Н.Р.] ноту с выражением требования снятия всех запретов с интернированных, освобождения их из лагерей и уравнения с правами граждан "дружеского" государства. [...] Если ответа не последует, то необходимо будет ответить государственной взаимностью. Здесь нельзя руководствоваться моралью, а нужно ударить так, чтобы они завопили. Надо собрать несколько сот видных немецких интернированных граждан, отвезти их в лагерь [Имеется в виду лагерь для военнопленных. - Н.Р. ], установить строжайший режим, а также лишить их всякого свободного передвижения, наложить на них налоги, те же, что и на русских граждан - здесь наши платят вовсю, до последней копеечки»57. Эта цитата является очень ценной, доказывающей, что в Германии рус-
ские интернированные граждане размещались в лагерях, а в России интернированные немцы и русские немцы обычно депортировались и проживали в отдаленных губерниях вне лагерей, хотя их свобода также была ограничена. Интернирование - это политика возмездия, с помощью которой, ссылаясь на необходимость обеспечения безопасности, государства достигали своих целей.
Всего лагерей, где содержались интернированные, было более сотни58. В настоящее время изучено более десяти лагерей Германии, где точно установлено число интернированных, среди них Холь-цминден, Зенне, Рулебен, Хавельберг, Раштат, Лимбург/Лан, Трон-штайн, Хамельн, Вюнсдорф, Франкфурт-на-Одере. Хольцминден -это лагерь, где содержалось 4 240 гражданских пленных и только 236 военнопленных59, его в мемуарах, архивных документах, литературе обычно называют лагерем цивильных пленных. В остальных лагерях интернированные содержались наряду с военнопленными60. Причем для военнопленных национальность в литературе обычно указывается в каждом лагере, общее число интернированных в каждом лагере также присутствует, но их национальная принадлежность не обозначена61.
О том, что интернированные в годы Первой мировой войны содержались в лагерях военнопленных, можно прочитать и в мемуарной литературе. Ю.И. Кирш, бывший в годы Первой мировой войны в лагере в качестве военнопленного, вспоминал: «Зимой 1916 года в лагерь прибыла партия польских студентов. Это была по преимуществу зеленая молодежь, учившаяся в университетах Бельгии и водворенная в лагерь военнопленных на правах цивильных пленных, как подданные России»62.
Надзор за интернированными осуществляло Оберкоммандо (Верховное командование Германской империи), которое назначало инспекторов. Обычно это был военный в чине не ниже генерала. Под его началом в среднем было от трех до шести лагерей, во главе каждого лагеря стоял комендант, имевший офицерское звание63.
О пребывании русских цивилистов в лагере можно прочитать в новелле К.А. Федина «Я был актером». Так, отмечалось, что летом во время вызревания хлеба учащались побеги, а осенью - самоубийства. «И летом, и осенью, во все времена года пленные мерли от голодного истощения». «Лагерь был скопищем обреченных, которых власти утешали вечным и единственным припевом: "Вам тут хорошо, а каково нашим у вас в Сибири?"». «Почти каждый день в лагере бывали похороны [...] Сомкнутым солдатским строем разрастались там [На кладбище. - Н.Р.] ряды черных деревянных крестов». При захоронении соблюдали национальную традицию погребения: отпевали, даже специально для этого существовал хор пленных. «Византия, ориент, ортодоксия» - слова, которыми описывали хор пленных в местной газете64. В опубликованном в качестве приложения в монографии Г. Вурцера «Положении о военнопленных»
указано, что «военнопленные ни под каким видом не должны быть стесняемы в исполнении обрядов их вероисповеданий, не исключая и присутствия на церковных богослужениях»65, что относилось и к гражданским пленным.
Как отмечалось в инспекционных материалах атташе по военнопленным Семкова, «пища в лагере была полускверная, хотя некоторым больным выдаются стакан молока, кусок белого хлеба и даже рюмочка вина. По замечанию нас сопровождавшего добросовестного врача, что это применяется к тем больным, которые находятся накануне смерти»66. В этом документе сообщалось, что в лагере были развлечения: «синематограф, любительский театр, сносно оборудованная библиотека с научными книгами включая "Капитал" Маркса»67.
Изучение пребывания интернированных русских граждан в отдельных лагерях Германии - пока еще не решенная научная задача. Общее число интернированных граждан вражеских государств к 1918 г. в Германии составляло 111 879 человек, Прусское военное министерство сообщало еще о 21 342 гражданских пленных, находящихся в тюрьмах68. 85 976 (76,8 %) были освобождены, 3 165 (2,8 %) умерли в плену, а 1 396 (1,2 %) бежали из лагеря и не были пойманы. По данным М. Стиббе, Германия интернировала больше подданных вражеских государств, чем Франция (60 000) или Британия (47 000)69. Данные о численности интернированных русских подданных в Германии историк не приводит.
Примерная цифра интернированных российских граждан известна. Так, если мы обратимся к документам Центральной коллегии по делам пленных и беженцев (Центропленбежа), то в «Докладной записке по вопросу о русских пленных в Германии по лагерям» от 24 апреля 1918 г. названа цифра 50 тыс. человек. «Интернированных граждан здесь [В Германии. - Н.Р.] имеется около 50 000 человек, которые до сих пор находятся под дамокловым мечом всяких распоряжений военного времени»70. В этом же документе указывается число военнопленных около 2,5 млн человек, «разбросанных в более трехсот лагерях по всему пространству Германии и вновь аннексированных областей»71. В «Докладной записке» начала мая 1918 г. Семков сообщал о 1 млн военнопленных и 50 000 интернирован-ных72. Он уточнял, что это приблизительные цифры. На наш взгляд, скорее всего различия в численности военнопленных связаны с тем, что в первом случае Семков учитывал и украинских военнопленных, а в более поздней записке только граждан Советской России или как это фигурирует в документе «Гроссруссланд»73.
Таким образом, в этих документах скорее названы приблизительные цифры как военнопленных, так и интернированных, которые находились в стадии уточнения, но более точной цифры интернированных в Германии российских подданных пока нет. Если сопоставить ее с общим числом интернированных enemy aliens в Герма-
нии, то цифра 50 000 выглядит несколько преувеличенной. В более поздних докладных записках, например от 3 июня 1918 г., атташе по военнопленным Семкова уже указано, что «точного количества гражданских пленных не имеется, но считается несколько десятков тысяч, в числе которых имеются 602 женщины и 170 детей»74.
В «Докладной записке» атташе Семков указывал: «Состав интернированных граждан разнообразен - от крупного буржуа до заводского рабочего. Многие из них были в большой нужде и помощь им с нашей стороны будет обязательна. Что касается эвакуации их в Россию, они будут подчинены общей эвакуации военнопленных и интернированных»75. Семков отмечал, что интернированные в Германии испытывали правовой гнет, насилие, материальную нужду и желали немедленного возвращения на родину76. В свою очередь, германская пропаганда, как могла, запугивала их, желая оттянуть возвращение интернированных на родину, поскольку они, как и военнопленные, находились в рабочих командах или, например, в лагере для цивильных пленных Хольцминдене, где «они из маленьких камешков мостят дороги»77.
В материалах Центропленбежа есть документы, которые показывают, что вопросы о военных и гражданских пленных рассматривались вместе, но разграничение существовало. Так, в билетах, которые выдавались военным и гражданским пленным по возвращении их на родину и служили им в качестве временных паспортов, четко фиксировалось военным или гражданским пленным являлось лицо, получившее билет. В ГАРФ в россыпи обнаружено 28 таких билетов, из которых только четыре были выданы гражданским плен-ным78. Эти документы свидетельствуют о наличии учета гражданских пленных, но не показывают особенностей их статуса. Известно только, что в ряде лагерей, например в лагере Гюстров, помощь филантропических организаций была ориентирована в основном на интернированных граждан, поскольку официально их было запрещено привлекать к работам79. Однако этот запрет постоянно нару-
шался80.
После подписания Брестского мира, уже в мае, началась отправка интернированных в Россию, тогда как возращение военнопленных в Россию связано было с необходимостью договариваться с военными властями81.
В докладных записках атташе по военнопленным Семкова есть описания интернированных из лагеря для гражданских пленных Хавельберг [В документах он назван Гавельберг. - Н.Р.], где наряду с мужчинами содержались женщины и дети. «Типы этой партии [Русских. - Н.Р.] разнообразны: от буржуя-спекулянта, "курортной" дамы, студента-туриста до рабочих, пришедших на заработки. В партии имеются несколько десятков женщин и детей». В докладной записке Семкова от 29 мая 1918 г. сообщалось: «Между прочим среди женщин в лагере имеются 9 человек из батальона смерти [...].
Среди них имеются курсистки, даже одна работница; взяты в плен под Двинском и содержатся в цивильном лагере, так как по международному праву женщина не может считаться военнопленной»82. В источниках указано, что в лагере для детей была школа, где учителя - выходцы из России - преподавали русский и немецкий языки, а из развлечений - струнный оркестр, театр и библиотека, в женском отделении - пианино и «очень часто несутся аккорды песни "Тоска по Родине"»83.
Лагерь гражданских пленных Хольцминден [В документах -Гольцминлен. - Н.Р.] произвел на Семкова очень неблагоприятное впечатление, он сравнивал его с адом и отмечал, что к лагерю приписано около 6 000 человек, из них 100 женщин и 60 детей. Он сообщал, что вид у интернированных из Хольцминдена «утомленный, изнуренный работой. Многие все время жили на казенный рацион, т.е. на похлебку и хлеб», а обход бараков произвел «удручающее впечатление»84. За исключением очень ограниченной группы лиц, большинство работало на предприятиях и получало 50 пфеннигов в сутки, находясь всегда под присмотром часового во время работы. В документах отмечалось, что «эти арестантские рабочие команды хуже иной каторги»85.
Более светлая картина предстает в докладной записке делегата комиссии попечения В. Лоренца, который посетил 4 сентября 1918 г. лагерь Зенне, где в IV блоке содержались только гражданские пленные. Он отмечал, что в лагере с ними обращаются хорошо, но в рабочих командах им живется очень тяжело86.
* * *
Таким образом, однозначно охарактеризовать положение интернированных российских граждан в Германии нельзя, но в целом им было очень тяжело, а их статус просто давал им некоторые преимущества перед военнопленными.
Положение русских в Германии в годы Первой мировой войны определялось политикой безопасности, а также вызовами эмоций, которые заставляли в каждом российском подданном видеть потенциального шпиона. Задержанные в начале войны русские enemy aliens, пережившие многочисленные трудности и унижения в течение двух месяцев были репатриированы.
По соображениям безопасности в Германии в статусе гражданских пленных в течение всей войны находились подвергшиеся конфинированию и интернированию российские граждане, возвращение которых на родину осложнялось политической ситуацией в России.
Примечания Notes
1 Нагорная О.С. «Гости кайзера» и «политическая декорация»: Солдаты и офицеры многонациональных империй в лагерях военнопленных Первой мировой войны // Ab imperio. 2010. № 4. С. 225-245; Нагорная О.С. «Другой военный опыт»: Российские военнопленные Первой мировой войны в Германии (1914 - 1922). Москва, 2010; Ипполитов С.С. «Украинцы категорически заявили, что они русские»: Военнопленные Первой мировой войны в европейской политике, 1918 - 1921 гг. // Ученые записки Крымского федерального университета имени В.И. Вернадского. Исторические науки. 2019. Т. 5 (71). № 3. С. 68-79; Ипполитов С.С. Русские военнопленные Первой мировой войны как гуманитарная проблема // Известия Смоленского государственного университета. 2020. № 2 (50). С. 174-188; Wurzer G. Die Kriegsgefangenen der Mittelmächte in Russland im Ersten Weltkrieg. Göttingen, 2005.
2 Stibbe M. Civilian Internment during the First World War: A European and Global History, 1914 - 1920. London: Palgrave Macmillan, 2019. P. 1.
3 Кареев Н.И. Пять недель в германском плену // В немецком плену. Москва, 1915. С. 17.
4 Страхович А.И. В Берлине во время войны. Петроград, 1914. C. 76.
5 Плохотнюк Т.Н. Регламентация положения российских подданных в Германии после начала Первой мировой войны // Гуманитарные и юридические исследования. 2018. № 4. С. 94.
6 Плохотнюк Т.Н. Регламентация положения российских подданных в Германии после начала Первой мировой войны // Гуманитарные и юридические исследования. 2018. № 4. С. 93, 95.
7 Собрание узаконений и распоряжений Правительства, издаваемое при Правительствующем Сенате. Санкт-Петербург, 1914. Ст. 2104.
8 Страхович А.И. В Берлине во время войны. С. 38.
9 Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ). Ф. 70. В.И. Герье. Картон 93. Ед. хр. 17. Л. 43.
10 Плохотнюк Т.Н. Регламентация положения российских подданных в Германии после начала Первой мировой войны // Гуманитарные и юридические исследования. 2018. № 4. С. 94.
11 Stibbe M. Civilian Internment during the First World War: A European and Global History, 1914 - 1920. London, 2019. P. 199.
12 Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. Гл. II. О военнопленных; Wurzer G. Die Kriegsgefangenen der Mittelmächte in Russland im Ersten Weltkrieg. Göttingen, 2005. S. 539.
13 Stibbe M. Civilian Internment during the First World War: A European and Global History, 1914 - 1920. London, 2019. P. 31-46.
14 Абдрашитов Э.Е. Российские подданные в Германии в августе 1914 г. и формирование образа германского врага в годы Первой мировой войны // Научные ведомости Белгородского государственного университета.
Серия: История. Политология. 2012. № 1 (120). С. 170-177; Паликова Т.В. М.В. Танский о пребывании русских в Германии в начале Первой мировой войны // Вестник Бурятского государственного университета. 2014. № 7. С. 74-77.
15 Кареев Н.И. Пять недель в германском плену. С. 11-20; Кареев Н.И. В недавнем плену у немцев // Русские записки. 1914. № 1. С. 89-103.
16 НИОР РГБ. Ф. 70. В.И. Герье. Картон 93. Ед. хр. 17. Л. 3.
17 Там же. Л. 43.
18 Шварц-Бостунич Г. Между Россией и Германией. Москва, 2019. С. 79-80.
19 НИОР РГБ. Ф. 70. В.И. Герье. Картон 93. Ед. хр. 17. Л. 37.
20 Шварц-Бостунич Г. Между Россией и Германией. С. 80.
21 Страхович А.И. В Берлине во время войны. С. 81.
22 Страхович А.И. В Берлине во время войны. С. 69.
23 Reichsgesetzblatt № 53 vom 4. August 1914. S. 328; Reichsgesetzblatt № 56 vom 7. August 1914. S. 360-361.
24 НИОР РГБ. Ф. 70. В.И. Герье. Картон 93. Ед. хр. 17. Л. 35.
25 Страхович А.И. В Берлине во время войны. С. 45; Кареев Н.И. Пять недель в немецком плену. С. 11-20.
26 Страхович А.И. В Берлине во время войны. С. 49; Кареев Н.И. Пять недель в немецком плену. С. 19; НИОР РГБ. Ф. 70. В.И. Герье. Картон 93. Ед. хр. 17. Л. 39.
27 НИОР РГБ. Ф. 70. В.И. Герье. Картон 93. Ед. хр. 17. Л. 39.
28 Там же.
29 НИОР РГБ. Ф. 70. В.И. Герье. Картон 93. Ед. хр. 17. Л. 35-37.
30 НИОР РГБ. Ф. 70. В.И. Герье. Картон 93. Ед. хр. 17. Л. 37.
31 Шварц-Бостунич Г. Между Россией и Германией. С. 81, 82.
32 Страхович А.И. В Берлине во время войны. С. 73.
33 Шварц-Бостунич Г. Между Россией и Германией. С. 93; Страхович А.И. В Берлине во время войны. С. 73.
34 НИОР РГБ. Ф. 70. В.И. Герье. Картон 93. Ед. хр. 17. Л. 40.
35 Stibbe M. Civilian Internment during the First World War: A European and Global History, 1914 - 1920. London, 2019. P. 9.
36 Stibbe M. Civilian Internment during the First World War: A European and Global History, 1914 - 1920. London, 2019. P. 199.
37 Кареев Н.И. Пять недель в немецком плену. С. 18.
38 Страхович А.И. В Берлине во время войны. С. 38.
39 Российский государственный архив литературы и искусства (РГА-ЛИ). Ф. 1817. Оп. 2. Д. 14. Л. 2.
40 Там же. Л. 3.
41 РГАЛИ. Ф. 1817. Оп. 3. Д. 2. Л. 6.
42 Там же. Л. 52.
43 РГАЛИ. Ф. 1817. Оп. 2. Д. 14. Л. 3.
44 Там же.
45 Федин К.А. Я был актером // Федин К.А. Собр. соч. В 9 т. Т. 6. Москва, 1960. С. 7-81.
46 Федин К.А. Я был актером. С. 11.
47 Федин К.А. Города и годы. Москва, 1987. С. 130.
48 Федин К.А. Города и годы. С. 182-184, 191.
49 Федин К.А. Я был актером. С. 18.
50 Федин К.А. Я был актером. С. 20, 21, 29.
51 Федин К.А. Я был актером. С. 41.
52 Jahr Ch., Thiel J. Adding Colour to the Silhouettes: The Internment and Treatment of Foreign Civilians in Germany During the First World War // Internment During the First World War: A Mass Global Phenomenon / Ed. by S. Manz, P. Panayi, M. Stibbe. London; New York: Routledge, 2019. P. 40-60.
53 Manz S., Panayi P., Stibbe M. Internment During the First World War: A Mass Global Phenomenon // Internment During the First World War: A Mass Global Phenomenon / Ed. by S. Manz, P. Panayi, M. Stibbe. London; New York: Routledge, 2019. P. 1-18.
54 Nagler J. Nationale Minoritäten im Krieg. "Feindliche Ausländer" und die amerikanische Heimatfront während des Ersten Weltkriegs. Hamburg: Hamburger Edition, 2000. S. 536-649.
55 Миронова Е.В. Повседневная жизнь интернированных Казанской губернии в 1917 г. // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: История России. 2017. Т. 16. № 2. С. 210-220; Бахтурина А.Ю. Политика самодержавия в отношении немцев в прифронтовых районах в годы Первой мировой войны: правовые аспекты и социальные последствия // Россия и Германия в годы Первой мировой войны: Между безопасностью и гуманностью. Москва, 2019. С. 177-204.
56 Stibbe M. Civilian Internment during the First World War: A European and Global History, 1914 - 1920. London, 2019. P. 80.
57 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 3333. Оп. 10. Д. 4. Л. 5-6.
58 Doegen W. Kriegsgefangene Völker. Bd. 1: Der Kriegsgefangenen Haltung und Schicksal in Deutschland. Berlin: Verlag für Politik und Wirtschaft, 1921. S. 13-19.
59 Doegen W. Kriegsgefangene Völker. Bd. 1: Der Kriegsgefangenen Haltung und Schicksal in Deutschland. Berlin: Verlag für Politik und Wirtschaft, 1921. S.14-15.
60 Jahr Ch., Thiel J. Adding Colour to the Silhouettes: The Internment and Treatment of Foreign Civilians in Germany During the First World War // Internment During the First World War: A Mass Global Phenomenon. London; New York, 2019. P. 40-60.
61 Doegen W. Kriegsgefangene Völker. Bd. 1: Der Kriegsgefangenen Haltung und Schicksal in Deutschland. Berlin: Verlag für Politik und Wirtschaft, 1921.S.13-19
62 Кирш Ю. Под сапогом Вильгельма. Москва, 2014. С. 104.
63 Doegen W. Kriegsgefangene Völker. Bd. 1: Der Kriegsgefangenen Haltung und Schicksal in Deutschland. Berlin: Verlag für Politik und Wirtschaft, 1921. S. 13-19.
64 Федин К.А. Я был актером. С. 41-42.
65 Wurzer G. Die Kriegsgefangenen der Mittelmächte in Russland im Ersten Weltkrieg. Göttingen, 2005. S. 539-540.
66 ГА РФ. Ф. 3333. Оп. 10. Д. 4. Л. 19.
67 Там же.
68 Stibbe M. Civilian Internment during the First World War: A European and Global History, 1914 - 1920. London, 2019. P. 100, 102.
69 Stibbe M. Civilian Internment during the First World War: A European and Global History, 1914 - 1920. London, 2019. P. 102.
70 ГА РФ. Ф. 3333. Оп. 10. Д. 4. Л. 2.
71 Там же.
72 Там же. Л. 23.
73 Там же. Л. 23, 35, 36.
74 ГА РФ. Ф. 3333. Оп. 10. Д. 4. Л. 40.
75 Там же. Л. 2.
76 Там же.
77 Там же. Л. 66.
78 ГА РФ. Ф. 3333. Оп. 1а. Д. 20. Л. 50, 100, 138, 168.
79 ГА РФ. Ф. 3333. Оп. 10. Д. 4. Л. 23.
80 Там же. Л. 66, 67.
81 Там же. Л. 28.
82 Там же. Л. 36.
83 Там же. Л. 36-38.
84 Там же. Л. 65, 67.
85 Там же. Л. 67.
86 ГА РФ. Ф. 3333. Оп. 10. Д. 7. Л. 72.
Автор, аннотация, ключевые слова
Ростиславлева Наталья Васильевна - докт. ист. наук, профессор, Российский государственный гуманитарный университет (Москва)
В статье рассматривается обращение властей Германской империи с гражданскими лицами из России, которые в момент начала Первой мировой войны оказались на германской территории. Автор выделяет три категории гражданских лиц: задержанные в начале войны на территории Германской империи и вскоре репатриированные в Россию; подданные Российской империи, конфинированные в Германии, а также интернированные.
В статье показаны особенности положения каждой из названных категорий гражданского населения на территории Германии. К первой категории относились enemy aliens, которые были задержаны и ограничены в правах, но в течение примерно двух месяцев с начала войны покинули Германию. В источниках личного происхождения они сами называют себя пленными, но это, скорее, эмоциональное осмысление ими своего положения. Женщины, дети и не подлежащие призыву на военную службу муж-
чины - основной состав данной группы.
Особое внимание уделяется характеристике такого метода контроля enemy aliens как конфинирование. К конфинированным относились мужчины призывного возраста, которые являлись гражданскими пленными, находились под надзором полиции. Их не размещали в лагерях, и они проживали в пределах определенного властями населенного пункта. Они не могли покинуть Германию до окончания войны. Под интернированными в Германской империи понималось гражданское население государства противника, размещенное в лагерях, среди которого встречались женщины и дети. Нередко интернированные содержались в лагерях для военнопленных, что затрудняет изучение этой категории гражданских лиц.
Первая мировая война, Германская империя, российский гражданин, ограничение в правах, репатриация, интернирование, гражданский плен.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Abdrashitov, E.E. Rossiyskiye poddannyye v Germanii v avguste 1914 g. i formirovaniye obraza germanskogo vraga v gody Pervoy mirovoy voyny [Russian Citizens in Germany in August 1914 and the Creation of the Image of the German Enemy during the First World War.]. Nauchnyye vedomosti Belgorodskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Istoriya. Politologiya, 2012, no. 1 (120), pp. 170-177. (In Russian).
2. Ippolitov, S.S. Russkiye voyennoplennyye Pervoy mirovoy voyny kak gumanitarnaya problema [Russian Prisoners of War during the First World War as a Humanitarian Problem.]. Izvestiya Smolenskogo gosudarstvennogo universiteta, 2020, no. 2 (50), pp. 174-188. (In Russian).
3. Ippolitov, S.S. "Ukraintsy kategoricheski zayavili, chto oni russkiye": Voyennoplennyye Pervoy mirovoy voyny v evropeyskoy politike, 1918 - 1921 gg. ["The Ukrainians Categorically Declared That They were Russians": First World War Prisoners of War in European Politics, 1918 - 1921.] Uchenyye za-piski Krymskogo federalnogo universiteta imeni V.I. Vernadskogo. Istoriches-kiye nauki, 2019, vol. 5 (71), no. 3, pp. 68-79. (In Russian).
4. Mironova, E.V. Povsednevnaya zhizn internirovannykh Kazanskoy gu-bernii v 1917 g. [The Everyday Life of Internees in Kazan Province in 1917.]. Vestnik Rossiyskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Istoriya Rossii, 2017, vol. 16, no. 2, pp. 210-220. (In Russian).
5. Nagornaya, O.S. "Gosti kayzera" i "politicheskaya dekoratsiya": Soldaty i ofitsery mnogonatsionalnykh imperiy v lageryakh voyennoplennykh Pervoy mirovoy voyny ["The Kaiser's Guests" and "Political Decoration": Soldiers and Officers of Multinational Empires in the POW Camps of the First World War.]. Ab imperio, 2010, no. 4, pp. 225-245. (In Russian).
6. Palikova, T.V. M.V. Tanskiy o prebyvanii russkikh v Germanii v nachale Pervoy mirovoy voyny [M.V. Tansky on the Russians Residing in Germany in the Early Days of the First World War.]. VestnikBuryatskogo gosudarstvennogo
universiteta, 2014, no. 7, pp. 74-77. (In Russian).
7. Plokhotnyuk, T.N. Reglamentatsiya polozheniya rossiyskikh poddan-nykh v Germanii posle nachala Pervoy mirovoy voyny [The Regulation of the Legal Status of Russian Nationals in Germany after the Outbreak of the First World War.]. Gumanitarnyye i yuridicheskiye issledovaniya, 2018, no. 4, pp. 93-98. (In Russian).
(Essays, Articles, and Papers from Books, Proceedings, and Research Collections)
8. Bakhturina, A.Yu. Politika samoderzhaviya v otnoshenii nemtsev v prifrontovykh rayonakh v gody Pervoy mirovoy voyny: pravovyye aspekty i sotsialnyye posledstviya [The Policy of the Autocracy toward Germans from Front Line Areas during the First World War: Legal Aspects and Social Consequences.]. Rossiya i Germaniya v gody Pervoy mirovoy voyny: Mezhdu bezo-pasnostyu i gumannostyu [Russia and Germany in the Years of the First World War: Between "National Security" and Humanity.]. Moscow, 2019, pp. 177204. (In Russian).
9. Jahr, Ch. and Thiel, J. Adding Colour to the Silhouettes: The Internment and Treatment of Foreign Civilians in Germany During the First World War. Internment During the First World War: A Mass Global Phenomenon / Ed. by S. Manz, P. Panayi, M. Stibbe. London; New York: Routledge, 2019. P. 40-60. (In English).
10. Manz, S., Panayi, P. and Stibbe M. Internment During the First World War: A Mass Global Phenomenon. Internment During the First World War: A Mass Global Phenomenon / Ed. by S. Manz, P. Panayi, M. Stibbe. London; New York: Routledge, 2019. P. 1-18. (In English).
(Monographs)
11. Doegen, W. Kriegsgefangene Völker. Bd. 1: Der Kriegsgefangenen Haltung und Schicksal in Deutschland. Berlin: Verlag für Politik und Wirtschaft, 1921, 397 s. (In German).
12. Nagler, J. Nationale Minoritäten im Krieg: "Feindliche Ausländer" und die amerikanische Heimatfront während des Ersten Weltkriegs. Hamburg: Hamburger Edition, 2000, 758 s. (In German).
13. Nagornaya, O.S. "Drugoy voyennyy opyt": Rossiyskiye voyennop-lennyye Pervoy mirovoy voyny v Germanii (1914 - 1922) ["Another Military Experience": Russian First World War Prisoners of War in Germany (1914 -1922).]. Moscow, 2010, 440 p. (In Russian).
14. Stibbe, M. Civilian Internment during the First World War: A European and Global History, 1914 - 1920. London: Palgrave Macmillan, 2019, 335 p. (In English).
15. Wurzer, G. Die Kriegsgefangenen der Mittelmächte in Russland im Ersten Weltkrieg. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2005, 626 s. (In German).
Author, Abstract, Key words
Natalia V. Rostislavleva - Doctor of History, Professor, Russian State University for the Humanities (Moscow, Russia)
The article examines how the authorities of the German Empire treated civilians from Russia who found themselves on the German territory at the very beginning of World War I. The author singles out the following three categories of people: those detained in the German Empire at the start of the war and repatriated to Russia, the subjects of the Russian Empire confined in Germany and internees. Characteristics of the position and conditions for each group on the territory of Germany are given.
The first category includes those enemy aliens who were detained and restricted in their rights, but who left Germany during the first two months of the war. In private sources they refer to themselves as prisoners of war. However, this is rather an emotional perception of their position. The bulk of the group are women, children and men not subject to conscription.
The focus is made on the control measures applied to those confined. The latter were men at military service age who were civil prisoners being under police surveillance. They were not put to camps. They had to reside where the authorities prescribed them to. They were not allowed to leave Germany before the end of the war. The internees in the German Empire were meant to be civilians from an enemy state placed in camps including women and children. Very often those interned were kept at POW camps, which makes the study of this category of civilians more complicated.
World War I, German Empire, Russian citizen, confinement, repatriation, internment, civil captivity.
