CC BY
42
БУРЖУАЗНЫЕ РЕФОРМЫ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ В КОНТЕКСТЕ ИСТОРИОГРАФИЧЕСКОГО ДИСКУРСА (Кузьминов П.А. Эпоха преобразований 50 - 70-х годов XIX века у народов Северного Кавказа в новейшей историографии. Нальчик, 2011. 536 с.)
Одно из самых значимых исторических событий 2011 г. - полуторавековой юбилей крестьянской реформы в России, освободившей 23 млн крестьян, к сожалению, не привлекло внимания политических и государственных деятелей. По нашему мнению, оно заслуживало более значительного внимания, чем несколько телевизионных сюжетов об отмене крепостного права, и едва ли меньшего, чем трехсотлетие Полтавской битвы или двухсотлетие Отечественной войны 1812 г. Но такое положение не случайно. Оно в полной мере отражает систему ценностей российских государственных структур, для которых военные победы означают нечто более значимое, чем реформирование страны, утверждавшее начала свободы и основы буржуазного либерализма.
Иное отношение к юбилею главной из буржуазных реформ нашло выражение со стороны профессионального сообщества историков, которое адекватно отреагировало на это судьбоносное событие. Понимание его значимости выразилось в появлении ряда новых исследований по проблематике реформ. Среди наиболее значительных - монография П.А. Кузьми-нова. Темой этого фундаментального труда стала историография аграрно-крестьянских и административно-правовых преобразований, проходивших в годы правления Александра II. Его появление явилось от-
ражением, с одной стороны, значительного пласта исследовательской литературы, посвященной реформам в большом и самобытном многонациональном регионе страны. С другой - пришло время подвести историографические итоги разработки этой большой проблемы. Отметим, что это вторая крупная работа автора. Первая («Эпоха реформ 50 - 70-х гг. XIX в. у народов Северного Кавказа в дореволюционном кавказоведении». Нальчик, 2009. 236 с.) анализирует проблемы реформирования горских обществ в дооктябрьский период. До настоящего времени такого комплексного историографического исследования еще никто не проводил. Историческая наука сегодня находится на таком уровне, когда ее дальнейшее развитие предполагает «погружение» в историографию, которая открывает новые горизонты для ученых. Четкое указание на это, сделанное П.А. Кузьминовым, совершенно справедливо. Оно свидетельствует о глубине понимания им не только конкретной ситуации в изучении проблемы реформ 50 - 70-х гг. XIX в. на Северном Кавказе, но и особенностей развития исторической мысли и значения историографии в системе научных исторических дисциплин.
П.А. Кузьминов обращает самое серьезное внимание на важнейшие метатеоретические положения, которые историки ставили в основу изучения реформ на
Северном Кавказе. Такое внимание к методологии исследования в полной мере заслуженно, так как анализ этих реформ проводился в этногеографическом контексте, в свете теории реформ и теории модернизации. Обращено внимание на близость этих трех теоретических аспектов проблемы. Так, подчеркивается, что сама «реформа» как научная философско-теоретическая категория еще не осмысливалась в контексте кавказоведения. Это справедливо, и вместе с тем указывает на то, что имеются серьезные основания для соотнесения данной исключительно важной и распространенной в научном историческом познании общей категории с контекстом природно-географических, экономических и социокультурных особенностей исследуемого региона. Применительно к национальным территориям Северного Кавказа П.А. Кузьминов обращает внимание на необходимость осмысления ленинской оценки реформ, которые охарактеризованы как буржуазные, но как это сопрягается с контекстом традиционного горского социума, никто из ученых не показал.
Автор монографии обратил внимание на распространенную точку зрения, в соответствии с которой власть стремилась к реформам, но успешно их проводить якобы мешала неготовность к ним общества и склонность большинства населения к традиционному образу жизни. Вывод П.А. Кузьминова о том, что в таком рассуждении прослеживается стремление оправдать администрацию, хотя и слабо выраженное, с оговоркой может быть принят.
Заявив о диалектичности реформ, П.А. Кузьминов обосновал их противоречивость в истории поздне-средневековой, новой и новейшей России, акцентировал внимание на неготовности горского общества к радикализму российских чиновников. Признавая реформы Александра II на Кавказе проявлением модернизации, историк подчеркивает, что понимание их сущности, характера и особенностей должно было строиться с учетом, во-первых, социокультурных особенностей населявших его народов, и, во-вторых, того, что проводилась такая модернизация извне, усилиями российской власти, игнорируя социально-политические интересы местной элиты. Еще одной особенностью реформ, на которую обратил внимание историк, стало их проведение после завершения длительной Кавказской войны и присоединения значительной части региона с помощью военной силы, что, в свою очередь, создавало дополнительные сложности в проведении реформ и модернизации присоединенного к империи края.
Во введении, которое, подчеркнем, не вполне традиционно для историографического исследования, П.А. Кузьминов предлагает читателю информацию, необходимую для понимания таких сторон историографических ситуаций, в которых происходило изучение проблемы как метатеоретические обоснования формировавшихся историками концепций.
Что касается структуры книги, то построена она по проблемно-хронологическому принципу. Первая глава ставит в центр внимания организационные основы исторической науки советского и постсоветского
времени на Северном Кавказе. Действительно, такая большая проблема как реформы, изучалась в советский период и продолжает анализироваться не только по инициативе отдельных ученых, но и в качестве комплексной исследовательской программы научных центров, объединяющих большие коллективы. В связи с этим, автор освещает роль научных учреждений на Северном Кавказе, которые были созданы в каждой национальной области и республике и стали средоточием изучения истории горских народов. Привлекает внимание позиция автора о массовых репрессиях, которые затронули значительную часть историков в республиках Северного Кавказа и самым негативным образом сказались на развитии исторической науки в крае. Вообще-то такая комплексная проблема отечественной исторической науки и культуры в целом, как «Репрессированная историческая мысль», еще ждет своего общего исследования. Не меньший интерес представляет акцентуация П.А. Кузьминовым некоторых сторон межличностных отношений внутри профессионального сообщества историков, прежде всего в условиях массовых репрессий (трагедия выдающегося историка Г.А. Кокиева, оклеветанного «собратьями по перу»).
В контексте изучения процессов развития исторической науки на Северном Кавказе, важен анализ развития региональных научных центров в поздний советский и постсоветский период, где в числе других проблем рассматривалась история реформирования и начальной стадии модернизации национальных территорий края. Авторское указание на необходимость интеграции научных центров в деле проведения исследовательского поиска, которое было высказано на основе опыта многолетней успешной деятельности Северо-Кавказского центра высшей школы, других научных объединений и учреждений, а также на кризисные явления в развитии исторической науки на Северном Кавказе, может быть принято. Точно так же, как и вывод о том, что организационный и исследовательский опыт может быть воспринят современным кавказоведением, в том числе в ходе дальнейшего исследования проблематики реформ на Северном Кавказе.
Рассмотрение теоретико-методологических проблем историографии буржуазных реформ (вторая глава), правомерно начато с анализа периодизации исследовательского процесса. В самом деле, любая периодизация является в полной мере составной частью концепции ученого, причем такой долей, которая в концентрированном виде выражает сущность авторской идеи. Указывая на разные подходы к периодизации развития советской исторической науки, П.А. Кузьми-нов обосновал включение в нее трех этапов. В целом с выделением трех этапов можно согласиться. Так же как и с авторской мыслью о позитивных сторонах в исследовании реформ на Северном Кавказе в трудах советских историков сталинского времени. Во всяком случае, для современной отечественной историографии такое обоснование выглядит новым и нетрадиционным. Вместе с тем эти позитивные моменты имели
в качестве оборотной стороны совершенно очевидные недостатки, Так, например, первостепенное внимание к проблемам социально-экономического развития, которое имело место в исторической науке того времени, было тесно связано с историей реформ на Северном Кавказе. Но оно сопровождалось недостаточным вниманием к социокультурной стороне этих реформ, к пониманию их в контексте истории культуры народов региона. 30-е годы едва ли могут быть рассмотрены целиком как часть более раннего или более позднего периода. Ведь условия развития исторической науки в первую и вторую половину этого промежутка времени заметно различались. В условиях репрессий и диктата по отношению к исторической науке, столь заметных со второй половины 30-х гг., отмеченные позитивные черты могут восприниматься как весьма относительные.
Для понимания историографического процесса особую значимость имеет его классификация. П.А. Кузь-минов отметил незавершенность теоретической разработки таких важнейших историографических категорий как направление, течение, школа. Тем не менее указание на один из данных концептов, которым является направление, сделано вполне корректно. Обоснованным представляется вывод о сложности взаимоотношений между этими направлениями в контексте гегелевской триады «тезис - антитезис - синтез». Действительно, в качестве направлений научно-исследовательской мысли, относящейся к истории реформ на Северном Кавказе, вполне могут быть выделены охранительное и либеральное, которые начали формироваться одновременно с проведением реформ. Качественный уровень исследований представителей либерального направления по обоснованной оценке П.А. Кузьминова был, как правило, значительно выше. Несколько позже, в 80 - начале 90-х гг. XIX в., им отмечено появление нового, демократического направления в осмыслении реформ на Северном Кавказе, которое отличалось критической заостренностью в отношении политики властей и конкретных ее мероприятий. И если труды историков охранительного направления П.А. Кузьминов заявил в качестве «тезиса», то в работах либерального направления он увидел «первые трещины», появившиеся в данном «тезисе». Демократическое направление, по его оценке, означало «атаку» концепции «тезиса», закладывало основы критического восприятия реформ, но поколебать его не могли.
Сформировался такой «антитезис», согласно П.А. Кузьминову, в советской историографии на основе марксистской метатеории, когда «тезис» в отношении реформ на Северном Кавказе, содержавшийся в трудах исследователей охранительного направления, был критически преодолен. Однако кризис советской исторической науки, с очевидностью выразившийся в восьмидесятых годах, привел к необходимости поиска нового концептуального обоснования реформ на Северном Кавказе. Теоретические положения и выводы, накопленные в науке на уровне «антитезиса» в изучении реформ, уже не удовлетворяли
научную мысль и требовали принципиального обновления на основе новых метатеорий и методологических принципов современного научного исторического познания. Понимание сущности гегелевской диалектической триады позволило П.А. Кузьминову сделать вывод о том, что в современной отечественной историографии происходит переход от «тезиса» и «антитезиса» к «синтезу». В самом деле, формирующаяся концепция этих реформ, в которой, надеемся, найдут органичное соединение все научно обоснованные положения дореволюционной и советской историографии и которая в то же время объединит достижения старой и новой социальной истории, а также антропологической истории, станет историко-методологическим прорывом осмысления проблемы. Близок к этой мысли и П.А. Кузьминов, указавший на наличие определенных предпосылок, сложившихся в современной отечественной историографии для выхода на новый уровень, обозначенный Гегелем как «синтез». Это, по его мнению, связано с новым осмыслением культурно-исторического феномена кавказской цивилизации, дальнейшим исследованием гуманитарной составляющей реформ второй половины XIX в., соотношения этой составляющей с несомненным фактом наличия в реформах отдельных грабительских сторон, негативно влиявших на положение широких слоев населения. В то же время, по-видимому, достижение «синтеза» предполагает более сложный характер взаимоотношений между «тезисом» и «антитезисом», чем простое «снятие» противоречий между ними и своего рода «примирение».
Анализ трудов советских историков, обстоятельно проведенный в третьей главе, позволил П.А. Кузьмино-ву сделать вывод об изучении проблемы реформ на Северном Кавказе с позиций классовой и формационной метатеорий. Им был выделен ряд сильных сторон этих трудов, к которым было отнесено введение в научный оборот самого широкого круга источников. Был проведен глубокий социальный анализ этнических сообществ региона. Подчеркнута научная значимость исследований крупных советских историков, в частности, В.П. Крику-нова, В.К. Гарданова, Т.Х. Кумыкова, В.П. Невской, Б.М. Джимова, Б.П. Берозова, Х.Х. Рамазанова, А.И. Хасбулатова и других. Указано на то, что практически все советские историки подчеркивали значение ликвидации крепостной и рабской зависимости, что объективно создавало условия для развития края. Вместе с тем автор отметил, что до сих пор не разработана методика подсчета численности освобожденных крестьян по округам и областям Северного Кавказа.
Неоднозначно оценивает П.А. Кузьминов такой феномен поздней советской историографии, как коллективные обобщающие труды. При всех научных достижениях, имевших место в этих изданиях, содержавших своеобразное подведение итогов исследований советских историков, в то же время указано, что они объективно отставали от общего уровня исторической науки конца прошлого столетия.
Новые условия изучения проблемы реформ на Северном Кавказе, сложившиеся в постсоветский пери-
од и результаты этих исследований внимательно проанализированы П.А. Кузьминовым в четвертой главе. Подчеркнуто, что на нынешнем этапе развития отечественной исторической науки крайне актуально создание комплексного обобщающего труда по истории реформ на Северном Кавказе, конечно, на основе новых методологических подходов и современных методик вспомогательных исторических дисциплин. В качестве надежного методологического инструментария анализа реформ автор видит теорию модернизации как метатеоретическую основу, позволяющую сформировать обобщенное представление об эпохе реформы. По-видимому, создание такого труда и в самом деле назрело. Значение его должно выйти за рамки территории национальных республик Северного Кавказа и составить часть большого исследования по истории этих реформ в масштабе России. При создании такого труда из общенаучных методов целесо-
образно опираться на сочетание логического и исторического. Это позволит понять общие черты между реформами во внутренней России и ее казачьих окраинах, с одной стороны, и на национальных территориях Северного Кавказа - с другой. И, очевидно, что такое комплексное исследование позволит более точно решить вопрос о возможности классифицировать эти реформы как буржуазные.
Поставленная П.А. Кузьминовым общая цель, заключающаяся в комплексном историографическом анализе проблематики реформ на Северном Кавказе в годы правления Александра II, представляется достигнутой. Такой разбор создает условия для дальнейшего изучения этой проблемы, отдельные направления которого были намечены автором. В этой связи данная монография вызовет большой интерес и у специалистов по истории буржуазных реформ в России, и у исследователей проблем отечественной исторической мысли.
_Н.А. Мининков
