CC BY
193
УДК 325.14
БУДУЩЕЕ ЕДИНОЙ ЕВРОПЫ: МЕЖКУЛЬТУРНЫЕ КОНФЛИКТЫ И МИГРАЦИОННАЯ ПОЛИТИКА ЕС
Е. Д. Пронякина
Санкт-Петербургский государственный университет, Университетская наб., 7-9, Санкт-Петербург, 199034, Россия
Статья посвящена анализу межкультурных противоречий, возникающих сегодня в Европейском Союзе и угрожающих политическому и духовному единству Европы. Автор рассматривает психологические, социальные и политические факторы, способствующие возникновению межкультурных конфликтов и препятствующие их разрешению. Наиболее значимыми среди них являются сложная миграционная ситуация последних лет, несовершенство миграционной политики ЕС и невозможность внедрения универсальной системы ценностей в поликультурном пространстве. И без того непростая ситуация осложняется еще и тем, что кризис общеевропейских политико-административных структур, оказавшихся неспособными оперативно решить проблему беженцев, способствует сегодня возвращению в европейский политический спектр маргинальных ультраправых и националистических партий. В обычной ситуации подобные организации не могли бы рассчитывать на поддержку электората, но ошибки и неудачи действующих политиков, а также жесткая, бескомпромиссная риторика дают им определенный шанс на успех. В свою очередь представители общин мигрантов не без основания ссылаются на негативное, а порой и открыто враждебное отношение со стороны «коренных» европейцев, что едва ли способствует смягчению ситуации и преодолению кризиса. Автор полагает, что межкультурные конфликты в большинстве своем возникают как бытовые — это конфликты не между конкурирующими политическими силами, а между обычными людьми. Но именно это обстоятельство и делает их такими опасными и трудноразрешимыми. Люди, и без того уже испуганные, легко поддаются даже самой грубой и агрессивной пропаганде, если она обещает им безопасную и спокойную жизнь. В этих условиях сама попытка создать систему «европейских» ценностей может рассматриваться как предлог для вражды между европейцами и представителями других культур.
Ключевые слова: европейская интеграция, Европейский Союз, иммигранты, миграционная политика, межкультурные конфликты, мультикультурализм, национальное государство, политический радикализм, социальный туризм, толерантность.
Долгое время Европейский Союз выступал в качестве признанного эталона для анализа интеграционных процессов и выстраивания интеграционных объединений во всем мире. Согласно концепции экономической интеграции Ба-лаши, именно Европа является наиболее интегрированным регионом мира — единственным интеграционным образованием, перешагнувшим за стадию таможенного союза и общего рынка (Ва^ээа, 1975; Спартак, 2011). Наличие общего рынка, валютной системы, таможенного и визового режима, безусловно, углубило сотрудничество между европейскими государствами и значительно облегчило его технически. Однако события последнего десятилетия наглядно
демонстрируют, что объединенная Европа сегодня не является единой ни политически, ни тем более духовно. Постепенное стирание территориальных границ не только не привело к исчезновению границ культурных между национальными государствами, но, напротив, актуализировало процессы национальной, этнической и культурной идентификации граждан, что привело к возрождению идеологии сильного суверенного государства, а также к росту изоляционистских и даже сепаратистских настроений внутри ЕС. Комментируя сложившуюся ситуацию, немецкий политический философ Юрген Хабермас не без иронии заметил: «Обратный поворот к национальному государству вызвал во многих странах интровертивный настрой: тема Европы обесценилась, государства охотнее занимаются внутринациональными проблемами. У нас на ток-шоу деды и внуки обнимаются в умилении от нового, благонамеренного патриотизма» (Хабермас, 2012, с. 73). Провал европейской конституции на референдумах в Нидерландах и Франции показал, что многие члены ЕС, выражавшие на словах готовность к более тесному политическому объединению, на практике оказались к нему не готовы. Для дальнейшей (политической) интеграции современной Европе, очевидно, не хватает того, что К. Дойч определял как «чувство общности» (sense of commonwealth), т. е. единого мировоззрения, общей системы ценностей, сильной групповой идентичности и главное — образа общего будущего. Только совокупность этих условий, по мнению ученого, способна обеспечить успешную межгрупповую коммуникацию между членами интеграционного объединения (Deutsch, 1953; 1957).
Ситуация еще более усложняется из-за увеличения миграции из стран Ближнего Востока, Азии и Африки прежде всего за счет потоков беженцев из Сирии и с территорий, контролируемых боевиками ИГИЛ. Иммигранты из этого региона являются носителями системы ценностей, чуждой и даже враждебной европейцам. В связи с этим логично было бы предположить, что их массовое появление должно заново сплотить Европу, мобилизовав ее население на защиту «западных» ценностей от недружелюбного и опасного Другого (Хабермас, 2008; Шмитт, 1992). Ведь еще С.Хантингтон заметил, что «два европейца — один немец и один француз, — взаимодействуя друг с другом, будут идентифицировать себя как немец и француз. Два европейца — один немец и один француз, — взаимодействуя с двумя арабами, одним жителем Саудовской Аравии и одним египтянином, будут идентифицировать себя как европейцев и арабов» (Хантингтон, 2011, с. 91). Однако на практике теории групповой идентичности оказались не способны в полной мере объяснить события, разворачивающиеся сегодня в Европе. Постоянное, зримое присутствие Другого рядом, причем Другого, претендующего на равные с ними экономические, гражданские и политические права, действительно заставило граждан многих европейских стран острее ощутить собственную особость и объединиться против внешнего врага, требуя ужесточения миграционной политики, проводимой Евросоюзом. Однако подобное единство — это прежде всего единство граждан внутри европейских национальных государств, но отнюдь не единство европейцев. Европейский опыт наглядно демонстрирует, что мобилизация против внешнего врага — стратегия эффективная лишь в краткосрочной перспективе. Вместе с тем одного только
постоянного давления извне недостаточно, чтобы духовно и политически сплотить столь непохожие друг на друга европейские народы. Кроме того, использование некоторыми политическими силами (преимущественно ультраправыми) образа врага для поддержания высокого уровня патриотизма и политической лояльности в обществе — предприятие, во-первых, довольно затратное и, во-вторых, крайне опасное. В долгосрочной перспективе оно чревато ксенофобией, возникновением изоляционистских настроений, а также ростом недоверия среди граждан не только по отношению к властям, оказавшимся неспособными эффективно защищать права «коренных» европейцев, но и по отношению друг к другу. В перспективе такое «негативное» единодушие может стать одной из главных проблем Евросоюза. Так, в начале января 2016 г. Дания и Швеция, опасаясь неконтролируемого потока мигрантов из Сирии и Турции, по обоюдному согласию впервые за несколько десятилетий ужесточили (а по факту восстановили сроком на три года) пограничный контроль, что создало значительные неудобства для рядовых граждан данных государств. Сразу после этого Дания также ввела контроль на границе с Германией. Правда, правительство Дании заявило, что это временная мера, рассчитанная на 10 дней, однако она может быть продлена в случае необходимости (Эффект шенгенского домино..., http://ru.euronews.com). Подобные нововведения уже привели к возникновению целого ряда конфликтных ситуаций, связанных с тем, что многие граждане Скандинавских стран постоянно проживают в одном государстве, а работают — в другом. Таким образом, им приходится как минимум дважды в день проходить паспортный контроль, что отнимает довольно много времени и в перспективе может угрожать единому экономическому и социальному пространству, уже полвека существующему на территории пяти Скандинавских государств. Заметим, что на сегодняшний момент именно Скандинавия является наиболее интегрированной (и единой в культурном плане) частью Евросоюза.
И все же североевропейские страны пока только предчувствуют те проблемы, с которыми уже приходится сталкиваться их южным соседям. Так, страны Центральной и Восточной Европы, многонациональные и поликультурные, уже имеют печальный опыт межэтнических и религиозных конфликтов на своей территории. Для них массовый приезд мигрантов-мусульман представляет непосредственную угрозу активизации замороженных и эскалации латентных конфликтов. Но наиболее высокий уровень напряженности отмечается сегодня на Балканах и в странах Средиземноморья, которые становятся своего рода перевалочным пунктом для беженцев с Ближнего Востока. Сложившуюся в данном регионе ситуацию Еврокомиссия характеризует как кризисную. Помимо общих рекомендаций и стратегий реагирования (таких как «Европейская повестка дня по вопросам миграции за 2015 год» и «Общеевропейская система предоставления убежища»), она разработала отдельные антикризисные планы для Греции, Италии и Западных Балкан (European Agenda., http://ec.europa.eu). Кроме того, правительства этих стран принимают активное участие в совместных операциях «Тритон» и «Посейдон», проводимых «Фронтекс» с целью защиты внешних границ Евросоюза от нелегальных иммигрантов и потенциальных террористов. Однако все мероприятия, призванные стабилизировать ситуацию, находятся
в стадии развертывания, и хотя определенный положительный эффект можно наблюдать уже сейчас, на преодоление сложившейся неблагоприятной ситуации потребуются годы.
Зачастую граждане отдельных европейских стран, не видя заметных улучшений в миграционной ситуации, обращают свое недовольство против политических структур Евросоюза, в частности Еврокомиссии, обвиняя их в нерешительности и нежелании отстаивать общие интересы. Как следствие, объединение продолжает терять свою легитимность. В этой ситуации любые попытки ЕС реформировать миграционную политику (например, предложение Европейской комиссии под руководством Ж. К. Юнкера ввести новую систему квот на расселение беженцев в апреле 2015 г) приводят к еще большему росту напряженности в отношениях между национальными государствами и структурами ЕС. «Массовые протесты граждан государств-членов вынуждают их правительства препятствовать приему новых мигрантов», т. е. игнорировать или даже открыто саботировать решения наднациональных структур (Потемкина, 2015, с. 35).
Трудности, связанные с крайне запутанной и быстро меняющейся миграционной ситуацией, подпитывают изоляционистские настроения внутри ЕС и прежде всего актуализируют аргументы евроскептиков. Великобритания, например, уже давно настаивает на реформировании ЕС, угрожая в противном случае запустить процедуру выхода из Союза. Одно из наиболее спорных требований правительства Кэмерона — введение для мигрантов четырехлетнего «испытательного срока», своеобразного ценза оседлости, который мигранты должны преодолеть для доступа к социальным благам. Причем имеются в виду любые мигранты из ЕС, вне зависимости от того, как, когда и откуда они попали на территорию Великобритании (Лондон выйдет из Евросоюза..., http://ria.ru). Скорее всего, Евросоюз будет вынужден удовлетворить требования Великобритании, несмотря на всю их кажущуюся одиозность. В случае положительного ответа со стороны Еврокомиссии британский премьер Д. Кэмерон обещает выступить в поддержку дальнейшего членства Британии в Евросоюзе на общенациональном референдуме, который, кстати, состоится в любом случае, независимо от исхода переговоров. Если это произойдет, Соединенное Королевство получит особый, привилегированный статус в рамках ЕС. Так у Великобритании появится право не участвовать в дальнейшей политической интеграции и самостоятельно определять условия въезда и проживания мигрантов на своей территории.
Анализируя влияние миграционной ситуации на политические процессы в Европе, следует принимать во внимание, что они крайне сложны по своей структуре, и учитывать целый ряд факторов.
Во-первых, миграция здесь носит «волновой» характер. Это означает, что в поисках работы и под давлением приезжих извне работоспособное население Евросоюза движется с Юго-Востока на Северо-Запад Европы. Так, вопреки распространенному убеждению, наибольшую часть мигрантов в Скандинавских странах составляют прибалты и поляки, а не арабы или африканцы (International Migration., http://www.regjeringen.no). Тем не менее именно в Скандинавии (особенно в Дании) наиболее сильны антиисламские настроения. Ведь на фоне иммигрантов из Африки и с Ближнего Востока, мигранты из стран
Прибалтики, Центральной и Восточной Европы воспринимаются уже как европейцы. Мусульмане же — особенно после возникновения на политической карте мира Исламского государства — часто представляются источником всех зол. Они не только самим фактом своего присутствия подрывают основы «европейской» (преимущественно, либеральной) системы ценностей, но и создают целый ряд социальных проблем, конкурируя за рабочие места и социальные выплаты с «коренным» населением. Анализируя миграционную ситуацию в Великобритании, Е. В. Хахалкина отмечает, что она «порождает в обществе спекуляции на тему роли иммигрантов в экономике страны и опасения в том, что они занимают рабочие места коренных британцев, соглашаясь на более низкую заработную плату. В литературе уже получил распространение термин "социальный туризм" (benefit tourism)» (Хахалкина, 2015, с. 50). Похожие стереотипы граждан активно используют в своих интересах и правые политические силы в Скандинавии. «Общество благосостояния должно тратить деньги не на иностранцев, а на больных и пожилых этнических норвежцев» (Бадаева, 2012, с. 81). И хотя экономики таких северных стран, как Великобритания, Дания и Норвегия, в силу целого ряда демографических особенностей данного региона нуждаются в притоке рабочей силы, общественное мнение все чаще вынуждает политиков вводить ограничения для трудовых мигрантов. Справедливости ради отметим, что изначально термин benefit tourism использовался для описания миграционных процессов внутри ЕС и употреблялся чаще всего в отношении иммигрантов из восточноевропейских стран, устремившихся после расширения 2004 г. на рынки труда Великобритании, Германии и Скандинавских стран. Беженцы, пребывающие сегодня на территорию этих государств, претендуют не столько на рабочие места, сколько на социальные пособия и потому воспринимаются гражданами с большей враждебностью, нежели их предшественники. Согласно статистике Еврокомиссии, в 2014 г. Швеция стала абсолютным рекордсменом по количеству поданных прошений о предоставлении убежища: на миллион жителей здесь приходится 8432 беженца. Это составляет 12,98 % от всех обратившихся за статусом беженца в Евросоюз. Еще одна Скандинавская страна — Дания — занимает пятое место в рейтинге наиболее «гостеприимных» стран ЕС (2615 обращений), лишь на 104 запроса опережая Германию. Однако по общему количеству беженцев Германия является безусловным лидером: ее доля составляет 32,36 % от общеевропейской (Asylum in the EU..., http://ec.europa.eu). Неудивительно, что такой наплыв переселенцев пугает местное население и национальные правительства, толкая их на изоляционистские меры.
Во-вторых, большинство мигрантов — представители социально неблагополучных слоев населения; в силу своего политического статуса, уровня образования и социального положения они занимают низшие ступени в социальной иерархии Европы. Это утверждение особенно верно по отношению к последней волне мигрантов — беженцам из стран Ближнего Востока и Африки, которые приезжают в Европу не в поисках достойно оплачиваемой работы по специальности, а чтобы спастись от ужасов войны и найти лучшие условия жизни. При возникновении и эскалации конфликтов их неудовлетворенность уровнем свое-
го проживания в Европе, разочарование и зависть по отношению к более богатым и социально благополучным европейцам играют роль мощного мобилизационного фактора. Конечно, было бы опрометчиво объяснять все возникающие в современных обществах конфликты исключительно межкультурными различиями, однако нельзя забывать, что именно «различные культуры представляют различные системы значений и видения хорошей жизни» (Бабич, Родионова, 2009, с. 18). Недовольные «холодным» приемом со стороны европейцев мигранты часто предпринимают различные провокационные действия, начиная от воровства в магазинах и заканчивая открытыми нападениями на женщин на улицах Кельна и других немецких городов в новогоднюю ночь 2016 г. И хотя канцлер ФРГ Ангела Меркель публично признала провал политики мультикультурализма в Германии еще в 2010 г., ее заявление не привело к существенным изменениям ни в политике ФРГ, ни в политике ЕС (Меркель признала., http://lenta.ru). Сегодня Германия как экономический и политический лидер Евросоюза, несмотря на растущее недовольство своих граждан, по-прежнему заявляет о своей готовности принять беженцев из Сирии и других затронутых войной стран Ближнего Востока. «Старушка Европа вновь поперхнулась мультикультурализмом, да и мультикультурализм стал уже абсолютно неузнаваем. Вместо декларируемого отношения к разным культурам, пришло осмеяние всех культур» (Акцынов..., http://svpressa.ru). Часто именно соображения политкорректности не позволяют европейским властям отказывать вновь прибывшим в праве на убежище, рабочей визе или виде на жительство.
Постоянный рост социальной напряженности между общинами мигрантов и, если можно так выразиться, «коренным» населением Европы в европейской прессе принято обозначать туманным и эмоционально нейтральным термином «радикализация». Расстрел редакторов и авторов сатирического журнала «Charlie Hebdo», теракты в Париже и Копенгагене, полицейские облавы в Бельгии, новогодние беспорядки в Германии — на данный момент это последние, но далеко не первые случаи столкновения двух цивилизаций — исламской и европейской. Причем подобные атаки производятся обеими сторонами. Вопреки всем призывам к толерантности и гостеприимству, озвучиваемым сегодня европейскими политиками с трибун национальных парламентов и с экранов телевизоров, граждане ЕС все громче и активнее выражают протест против «исламизации» Европы (неважно, реальной или мнимой). В свою очередь мигранты также все чаще открыто выражают недовольство враждебностью со стороны европейцев, скупостью принимающих государств, строгостью законов, которые вынуждают их отказываться от своих традиционных обычаев и ценностей. В ситуации, когда никто не хочет идти на компромисс, любое — даже бытовое — разногласие приобретает форму острого политического конфликта. В результате национальные правительства оказываются в ловушке: какие бы меры они ни предпринимали, чьи-то права неизбежно будут ущемлены, и, следовательно, будет расти число недовольных политическим курсом. «Ясно, что политкорректность — всего лишь инверсия предрассудков. Речь идет о сверхкомпенсации тех, с кем раньше обращались очень плохо, а теперь начали обращаться очень хорошо. Но в таком случае ни один человек не может приниматься всерьез; любой обделенный
положительно дискриминируется как тот или иной член группы», — не без грусти отмечает Норберт Больц (Больц, 2014, с. 47).
Социальный статус и экономическое неравенство часто выступают катализаторами конфликтов между европейцами и мигрантами (или, как их часто называют, «новыми европейцами»). Однако в основе таких конфликтов лежит именно онтологическое противоречие: они возникают из-за несовместимости ценностей, идентичностей, взглядов на жизнь и на окружающий мир. Как уже было отмечено выше, большинство иммигрантов — это мусульмане, и проблема так называемых евромусульман критична для ЕС. Именно исламские ценности сегодня рассматриваются как противовес ценностям европейским. «Мусульмане — самое большое и быстрорастущее меньшинство в Европе. Обретая прибежище в европейских государствах, они все активнее отстаивают свое право на инаковость и официальное признание, хотя и необязательно в качестве единой мусульманской общины» (Aggestam, Hill, 2008, p. 99). Таким образом, реализация концепции мультикультурализма на практике привела бы к образованию внутри Единой Европы целого ряда мусульманских общин, каждая из которых претендовала бы на особый правовой и политический статус в рамках соответствующего национального государства. Подобная перспектива вызывает страх у политиков и у рядовых граждан, приводит к отторжению ислама как религии и порождает предрассудки в отношении всех мусульман, въезжающих на территорию ЕС. Несмотря на то что официально Берлин, Брюссель, Лондон и Париж неоднократно заявляли о необходимости разделять исламистский экстремизм и ислам как религию, они неизбежно возвращаются к проблеме существования исламской системы ценностей на территории ЕС. Аргументация сторонников «взвешенного» подхода к вопросам религии выглядит почти безупречно в формате академических исследований или официальных документов, но не срабатывает на уровне обыденного мышления отдельного человека. Ярким примером такого диссонанса может служить выступление британского премьер-министра Дэвида Кэмерона на конференции по безопасности в Мюнхене в 2011 г. Разделяя ислам как религию и исламистский экстремизм, он все же признает, что исламские (неевропейские) ценности могут представлять угрозу для будущего Соединенного Королевства и Европы в целом и призывает укреплять традиционные либеральные ценности в довольно жесткой манере. «Мы должны построить более прочные общества и идентичности у себя дома. Если честно, то нам нужно гораздо меньше пассивной толерантности последних лет и гораздо больше активного, мужественного (muscular) либерализма. Пассивно толерантное общество внушает своим гражданам, что, покуда они соблюдают закон, оно не будет их трогать. Оно остается нейтральным по отношению к различным ценностям. Но я убежден, что истинно либеральное государство делает намного больше: оно верит в определенные ценности и активно продвигает их. Свобода слова, свобода совести, демократия, верховенство закона, равенство прав, вне зависимости от расы, пола или сексуальной ориентации. Оно говорит своим гражданам: вот то, что определяет нас как общество: принадлежать к нему значит разделять эти ценности» (Cameron, https://www.gov.uk). Такая позиция, бесспорно, производит впечатление оборонительной, причем оборонительной
в том смысле, в каком нападение рассматривается как наиболее эффективная защита.
Мигранты сегодня также готовы активно отстаивать свои ценности. Оказавшись на территории Европы, они далеко не всегда стремятся стать европейцами в культурном плане. Для многих из них сохранение собственной культуры становится принципиальным именно после их иммиграции в другую страну. Неприязнь к европейцам зачастую возникает в результате созерцания приезжими их благополучия. Здесь можно говорить о своеобразном возрождении паттернов колониального мышления у обеих сторон. «Мигранты и меньшинства часто связаны с местом своего проживания через колониальное прошлое (например, европейцы африканского происхождения). Политическая натурализация часто рассматривается ими как акт окончательного подчинения эпохе империалистического господства» (Bowman, 2009, p. 37). Отказ от своих ценностей в пользу европейских, таким образом, будет означать для них признание собственной культурной несостоятельности, а значит, и права богатых белых людей Запада относиться к ним как к низшим существам, прислуге и чернорабочим, а не как к согражданам, достойным уважения. Стремление сохранить свою идентичность характерно и для мусульманских общин, лидеры которых активно поддерживают и распространяют среди верующих идею о том, что выживание в чужой стране сродни джихаду. Анализируя взаимодействие мусульманских общин с местными и общеевропейскими властями, шведские ученые Клас Борэлл и Арне Герднер приходят к неутешительному выводу: «Мусульманские организации сознательно стремятся изолировать своих членов от окружающего их общества и институтов, осознанно выбирая таким образом добровольную изоляцию вместо кооперации и "изоляционистский дискурс"» (Borell, Gerdner, 2013, p. 559). В этом явлении, впрочем, нет ничего удивительного: возврат к корням (культурным, религиозным, этническим или языковым) — вполне естественная защитная реакция для человека, вырванного из привычной среды обитания и вынужденного жить по законам другого общества.
Если не открытая враждебность, то недружелюбная настороженность по отношению к мусульманам наблюдается сегодня почти во всех странах ЕС. Иногда взаимное неприятие может существовать годами и даже десятилетиями, но в любой момент может вылиться в открытый этноконфесииональный конфликт. Наиболее ярким примером затяжного межкультурного конфликта между христианским и мусульманским (преимущественно мигранты) населением Европы стала серия скандалов вокруг сатирического еженедельника «Charlie Hebdo», неоднократно публиковавшего карикатуры на пророка Мухаммеда. Расправа, совершенная 7 января 2015 г. группой джихадистов над карикатуристами и редакторами журнала, стала закономерным итогом почти десятилетнего противостояния между либерально настроенной общественностью Франции и традиционалистским исламом. На сайте еженедельника в сжатой форме отражена философия воинствующего либерализма. Несмотря на характерный для издания саркастический тон, многие положения указывают на неприемлемость мультикультурализма и так называемой политики идентичности для целевой аудитории журнала. В частности, один из лозунгов журнала гласит: «Никаких
общин — только общность» (Charlie Hebdo, https://charliehebdo.fr). Поддерживая секуляризм, т. е. полное отделение религии от политики, европейские либералы неизбежно выступают и против ислама, для которого подобное разделение невозможно в силу особенностей догматики и культа. Весьма показателен и тот факт, что, комментируя трагедию, политические деятели Европы чаще говорили о покушении на западные ценности демократии и свободы слова, чем о покушении на жизнь граждан своих государств. Лозунг «Je suis Charlie» («Я — Шарли»), появившийся после маршей протеста и солидарности 10-11 января, — еще одна очевидная апелляция к механизмам групповой идентичности. Он получил широкое распространение в социальных сетях и стал символом солидарности с «европейскими» ценностями не только во Франции, но и во всем мире. «Это очень сильное утверждение. Оно как бы говорит: "Я не только идентифицирую себя с жертвами трагедии, не просто готов поддержать их. Я и есть Шарли". Иными словами, на их месте запросто мог оказаться я» (Scott, http://rabble.ca). Реакция со стороны исламского мира на подобную акцию последовала почти мгновенно: в сети появились анти-лозунги «Je ne suis pas Charlie» («Я не Шарли»), «Je suis Cherif et Samir Kouachi» («Я мог бы быть на месте братьев Куаши»). Демонстрация, на которой около 150 чел. несли портреты братьев-террористов с такими надписями, состоялась в Стамбуле. После терактов, совершенных в Париже в ночь с 13 на 14 ноября 2015 г., лозунг «Je suis Charlie» получил новую жизнь: он был преобразован в «Je suis Paris» («Я — Париж»), вновь объединив противников религиозного фундаментализма по всему миру.
Меры, которые предпринимают сегодня правительства европейских государств, отнюдь не способствуют уменьшению напряженности между мигрантами-мусульманами и европейским населением. Напротив, любая уступка в сторону общин мигрантов становится поводом для критики действующей власти радикальной оппозицией. В этом щекотливом положении власти предпочитают до последнего момента вообще не замечать проблем с мигрантами, замалчивая существующие в обществе противоречия и объявляя любые попытки публичного обсуждения культурных различий нетолерантными. Эту печальную для «коренных» европейцев тенденцию подметил еще Дэвид Кэмерон в своей мюнхенской речи в 2011 г.: «Когда белый человек придерживается сомнительных взглядов, например расистских, мы справедливо осуждаем их. Но когда столь же неприемлемые убеждения или практики исходят не от белых, мы становимся чрезмерно осторожными (правда-правда!) и даже пугливыми, чтобы осуждать их» (Cameron, https://www.gov.uk). В ситуации, когда большинство безмолвствует, а власти декларируют аморфную и внутренне противоречивую концепцию мультикультурализма, право решающего голоса получают маргинальные группировки и радикальные движения с обеих сторон, которые в отсутствии кризиса остались бы за пределами политического спектра. Как это ни прискорбно, сегодня ультраправые и националисты — единственные политические силы в Европе, которые предлагают реальную, хотя и отнюдь не демократичную стратегию решения миграционной проблемы. Фактически не освещенный в европейских СМИ судебный процесс над террористом Андреасом Брэйвиком, рост популярности правых и праворадикальных партий в Скандинавских странах,
успех Национального фронта под руководством Марин Ле Пен на региональных выборах во Франции свидетельствуют скорее о неудовлетворенности граждан действиями либеральных и социалистических администраций, нежели о радикальном идеологическом повороте в Европе. Особенно сильно политическая радикализация заметна сегодня в Скандинавии. Там усиление политических позиций праворадикальных и националистских партий и движений идет параллельно с ослаблением партийной идентичности и политической дифференциации: скандинавский избиратель сегодня фактически решает, за какую партию ему голосовать, основываясь не на своих идеологических предпочтениях, а на чисто утилитарных соображениях. Вместо типичного вопроса «Насколько эта партия отражает мою позицию?» ключевым становится вопрос «Насколько эта партия способна решить актуальные проблемы моего общества?». В результате складывается весьма парадоксальная ситуация, когда люди умеренных политических взглядов, в обычной жизни осуждающие любые проявления расизма и дискриминации, на выборах готовы поддерживать ультраправых.
Опыт Евросоюза показывает, что возможности интеграции не безграничны: рано или поздно внутри европейских сообществ и между государствами-членами неизбежно должно было возникнуть естественное сопротивление. Сопротивление это стало очевидным как раз в тот момент, когда встал вопрос о переходе ЕС от экономического союза к политическому и возникла потребность в формировании единой европейской нации, обладающей неким общим набором ценностей. Сложная миграционная ситуация, угроза терроризма и рост числа межкультурных конфликтов сегодня не только не выполняют мобилизационной функции, но ставят под сомнение будущее Единой Европы. Будущее это зависит прежде всего от реформирования руководством ЕС миграционной политики и от стабилизации сложной миграционной ситуации в Европе. Однако чтобы добиться этого, «Евросоюзу придется задействовать инструменты общей внешней политики, политики в сфере развития, занятости, образования, привлечь в раздираемый конфликтами регион финансовые ресурсы. Только в этом случае можно будет говорить о "новой" иммиграционной политике, которая не ограничивается сферой внутренних дел и юстиции, а включает практически все направления деятельности Евросоюза и стран-членов» (Потемкина, 2015, с. 39).
Тем не менее, несмотря на существующие сегодня глубинные проблемы, ЕС все же обладает необходимым для их разрешения потенциалом. Для Юргена Хабермаса этот потенциал кроется в идее республиканизма — системы управления, основанной на конституционализме и правовых нормах, а не на ценностно окрашенном и потому обладающем высоким конфликтным потенциалом понятии европейской нации. По мнению философа, первым шагом на пути к созданию действительно единой Европы должно стать признание ее многоли-кости, несводимости к единому знаменателю и, как это ни парадоксально, отказ от риторики общих европейских ценностей, столь популярной сегодня среди националистических и популистских партий. Вместо этого Хабермас предлагает общественности сосредоточиться на создании необходимых конституционно-правовых условий, прежде всего конкретных стратегий по интеграции мигрантов в сообщество европейцев. «Растет многообразие культурных форм
жизни, этнических групп, конфессий и картин мира. Альтернативы этому нет, разве что ценой недопустимых с нормативной точки зрения этнических чисток. Поэтому республиканизм должен научиться стоять на собственных ногах. Ведь его остроумие состоит в том, что демократический процесс одновременно принимает на себя и ручательство за последовательную социальную интеграцию во все более дифференцированном обществе. В культурно и мировоззренчески плюралистическом обществе это бремя нельзя перекладывать из плоскости формирования политической воли и общественной коммуникации на мнимый естественный субстрат будто бы гомогенной нации» (Хабермас, 2008, с. 214215). Для Хабермаса любая попытка политических мыслителей и деятелей создать абстрактный концепт, якобы неподвластный человеку и живущий по своим законам, равносильна попытке снять с себя ответственность за политический процесс, его содержание и конечный результат. Сфера морали (а именно в ней вырабатываются цели и ценности политики) должна формироваться самими гражданами в ходе открытого и свободного обсуждения — своего рода общенародного референдума. Задача европейских структур — национальных и наднациональных — состоит в первую очередь в том, чтобы создать площадку и необходимые правовые условия для подобного обсуждения.
Важную роль в преодолении текущих трудностей, связанных с миграционной политикой, будет играть также работа национальных структур, отвечающих за социальное обеспечение, трудоустройство и культурную интеграцию мигрантов в европейское общество, их психологическую адаптацию к новым условиям проживания. Ужесточение требований к въезжающим на территорию ЕС со стороны принимающих государств неизбежно приведет к сопротивлению и даже всплескам агрессии со стороны общин мигрантов, как это происходит сегодня в Германии. Однако осознание того, что благополучная жизнь в новой стране возможна только по законам и обычаям этой страны и (главное) только в рамках ее правовой системы, послужит ключом к разрешению большинства межкультурных конфликтов на территории Европы. То, что этого пока не происходит, к сожалению, свидетельствует о низкой легитимности политических и судебных структур как в рамках Евросоюза, так и в пределах отдельных национальных государств. Однако главное условие для будущих преобразований в сфере общеевропейской миграционной политики уже есть — это осознание необходимости изменений и взаимной заинтересованности в них сторон. Еврокомиссия сегодня призывает рассматривать массовую иммиграцию «скорее как возможность, нежели как вызов» для Единой Европы. Подобная позиция отнюдь не является проявлением великодушного идеализма со стороны европейцев. Если поток мигрантов прекратится, в ближайшие 20 лет экономика Евросоюза лишится 33 млн работоспособных граждан (а это почти 11 % от общего числа работающих). Экономическое благополучие Европы, таким образом, напрямую зависит от способности инкорпорировать мигрантов в сложную систему экономических и социальных отношений, сложившуюся в ЕС. В то же время европейские чиновники прекрасно осознают, что «выгода от миграции может быть получена лишь в том случае, если иммигранты смогут успешно интегрироваться в принимающие их общества. Это, безусловно, двунаправленный
процесс. Иммигранты должны уважать правила и ценности общества, которое их принимает, тогда как оно, в свою очередь, должно предоставлять им возможность полноправного участия в общественной жизни» (Migration and Asylum., http://ec.europa.eu, p. 3).
Возможно, сегодня стоит бросить все силы не на конструирование единой системы общеевропейских ценностей, а на оптимизацию работы механизмов правовой защиты граждан ЕС от противоправных действий со стороны вновь прибывших. Огромным шагом в решении миграционных проблем и создании действительно единой Европы должна стать не эффективная система квотирования, разработкой которой занимается сегодня Комиссия Юнкера и которая в итоге лишь усугубляет разногласия между отдельными государствами, а система административной и уголовной ответственности, одинаковая для всех проживающих на территории ЕС, вне зависимости от их гражданского статуса и срока пребывания. Первые шаги на пути создания такой структуры уже сделаны в рамках Европейской повестки дня по вопросам миграции, что, безусловно, может служить поводом для определенного оптимизма в отношении будущего Европы — если не единой, то объединенной.
Литература
Акцынов А. Je ne suis pas Charlie (Я не «Шарли») // Свободная пресса. 2015. 10 янв. URL: http://svpressa.ru/blogs/article/109427/ (дата обращения: 22.01.2016).
Бабич И. Л., Родионова О. В. Теория и практика мультикультурализма / Исследования по прикладной и неотложной этнологии. Вып. 215. М.: ИЭА РАН, 2009. 49 с.
Бадаева А. С. Праворадикальные партии и иммиграция в страны Скандинавии // Мировая экономика и международные отношения. 2012. № 12. С. 78-86.
Больц Н. Размышление о неравенстве. Анти-Руссо. М.: Изд. дом Высшей школы экономики. 2014. 272 с.
Лондон выйдет из Евросоюза, если на референдуме поддержат это решение // РИА Новости. URL: http://ria.ru/world/20160127/1365652568.html (дата обращения: 27.01.2016).
Меркель признала провал мультикультурной модели // Lenta.ru. URL: http://lenta.ru/ news/2010/10/17/merkel/ (дата обращения 20.01.2016).
Потемкина О. Ю. «Европейская повестка дня по миграции» — новый поворот в иммиграционной политике ЕС // Современная Европа. 2015. № 4 (64). Октябрь-декабрь. С. 28-40.
Спартак А. Современный регионализм // Мировая экономика и международные отношения. 2011. № 1. С. 3-15.
ХабермасЮ. Ах, Европа. Небольшие политические сочинения, XI. М.: Весь мир, 2012. 160 с.
Хабермас Ю. Вовлечение другого: очерки политической теории. СПб.: Наука, 2008. 417 с.
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ: Астрель, 2011. 571 с.
Хахалкина Е. В. Иммиграционная политика Д. Кэмерона (2010-2015 гг.). // Современная Европа. 2015. № 4 (64). Октябрь-декабрь. С. 47-58.
Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. № 1. С. 37-67.
Эффект шенгенского домино: границы закрывает Дания // Euronews, мир. URL: http:// ru.euronews.com/2016/01/04/denmark-border-control/ (дата обращения: 16.01.2015).
Aggestam L., Hill C. The challenge of multiculturalism in European Union // International Affairs. Vol. 84, N 1. Ethical Power Europe? (Jan., 2008). P. 97-114.
Asylum in the EU: Eurostat 9/6/2015, unless otherwise indicated. URL: http://ec.europa.eu/dgs/ home-affairs/e-library/docs/infographics/asylum/infographic_asylum_print_a_en.pdf (accessed: 23.01.2016).
Balassa B. European economic integration. Amsterdam; Oxford; New York: North-Holland publ. Amer. Elsevier, 1975. 416 p.
BorellK., Gerdner A. Cooperation or Isolation? Muslim Congregations in a Scandinavian Welfare State: A Nationally Representative Survey from Sweden // Review of Religious Research. Vol. 55, N 4 (December 2013). P. 557-571.
Bowman J. Immigrant Rights and Regional Inclusion: Democratic Experimentalism in the European Union // Theoria: A Journal of Social and Political Theory. Vol. 56, N 121, Politics of Migration (December, 2009). P. 32-56.
Cameron D. PM's Speech at Munich Security Conference // Gov.uk. URL: https://www.gov.uk/ government/speeches/pms-speech-at-munich-security-conference (accessed: 15.01.2016).
Charlie Hebdo. Journal satirique, laique, politique et joyeux! URL: https://charliehebdo.fr/ en/ (accessed: 24.01.2016).
Deutsch K. W. Nationalism and social communication: An inquiry into the foundations of nationality. London [Cambridge] New York: Chapman & Hall Publ. by the Technology and J.Wiley & sons, Cop., 1953. 292 p.
Deutsch K. W. Political community and the North Atlantic area: International organization in the light of historical experience. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1957. 228 p.
European Agenda on Migration — Factssheets // Migration and Home Affairs. URL: http:// ec.europa.eu/dgs/home-affairs/what-we-do/policies/european-agenda-migration/background-information/ (accessed: 12.02.2015).
International Migration 2011-2012. IMO Report for Norway. URL: http://www.regjeringen.no/up-load/BLD/IMA/imo.pdf (accessed: 26.02.2013).
Migration and Asylum: Building an Open and Safe Europe. URL: http://ec.europa.eu/dgs/home-affairs/e-library/docs/brochure-migration-and-asylum/brochure_asylum_and_migration_en.pdf (accessed: 11.02.2016).
Scott C. Je suis Said et Cherif Kouachi? // Rabble.ca. URL: http://rabble.ca/blogs/bloggers/ views-expressed/2015/01/je-suis-sa%C3%AFd-et-ch%C3%A9rif-kouachi (accessed: 24.01.2016).
Пронякина Елизавета Дмитриевна — кандидат политических наук, ассистент;
Статья поступила в редакцию: 10 ноября 2015 г.;
рекомендована в печать: 14 января 2016 г.
Для цитирования: Пронякина Е. Д. Будущее единой Европы: межкультурные конфликты и миграционая политика ЕС // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2016. Т. 12, № 1. С. 184-198.
THE FUTURE OF COMMON EUROPE: CROSS-CULTURAL CONFLICTS AND MIGRATION POLICIES IN THE EU
Elizaveta D. Proniakina
Saint Petersburg State University,
7-9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russia; [email protected]
The article covers the analysis of cross-cultural challenges currently emerging in the European Union and threatening the political and spiritual unity of Europe. The author deals with psychological, social and political factors leading to cross-cultural conflicts and impeding their resolution. These essential factors include a complicated migration situation over the recent years, the imperfection of EU's migration policy and impossibility to implement a comprehensive value system in a multicultural space. An already complicated situation is exacerbated by the fact that the crisis of common European political and administrative structures that failed to timely resolve the refugee problem leads to the return of marginal far-right and nationalist parties
on the European political arena. In ordinary circumstances such organizations could not have counted on voters' support, but the mistakes and failures of the politicians in power as well as the tough and uncompromising rhetoric give them a certain chance for success. In their turn the representatives of migrant communities justifiably refer to a negative and sometimes even hostile attitude on the part of "indigenous" Europeans, which hardly helps to mitigate the existing situation and overcome the crisis. The author thinks that intercultural conflicts overall emerge as domestic conflicts. These are not the conflicts between competing political forces but between ordinary people. But it is this circumstance that makes them dangerous and hard to resolve. People who are already frightened easily yield to the rudest and most agressive propaganda if it promises them a safe and secure life. Under such conditions an attempt to create a system of "European" values can be seen as a pretext for an enmity between Europeans and representatives of other cultures.
Keywords: European integration, the European Union, immigrants, migration policies, cross-cultural conflicts, multiculturalism, nation state, political radicalism, benefit tourism, tolerance.
References
Aktsynov A. Je ne suis pas Charlie (Ia ne «Sharli») [Je ne suis pas Charlie (I'm not a «Charlie Hebdo»)]. Svobodnaia pressa. 2015. 10 ianv. [Free Press. 2015, Jan. 10]. Available at: http://sv-pressa.ru/blogs/article/109427 (accessed: 22.01.2016). (In Russian)
Babich I. L., Rodionova O. V. Teoriia i praktika mul'tikul'turalizma [Theory and Practice of Multiculturalism]. Issledovaniia po prikladnoi i neotlozhnoi etnologii. Vyp. 215 [On Applied and Urgent Ethnology. Issue 215]. Moscow, IEA RAS Publ., 2009. 49 p. (In Russian)
Badaeva A. S. Pravoradikal'nye partii i immigratsiia v strany Skandinavii [Right-wing Radical Parties and Immigration in Scandinavian States]. Mirovaia ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniia [World Economy and International Relations], 2012, no. 12, pp. 78-86. (In Russian)
Bolz N. Diskurs über die Ungleichheit: Ein Anti-Rousseau [Speculations on Inequality: Anti-Rus-sou] Wilhelm Fink Verlag, 2009. 207 p. (Russ. ed.: Bolz N. Bol'ts N. Razmyshlenie o neravenstve. Anti-Russo. Moscow, Publishing House of High School of Economics, 2014. 272 p.).
London vyidet iz Evrosoiuza, esli na referendume podderzhat eto reshenie [London Withdraw from the European Union, if Referendum Will Vote For It]. RIA Novosti. Available at: http://ria.ru/ world/20160127/1365652568.html (accessed: 27.01.2016). (In Russian)
Merkel' priznala proval mul'tikul'turnoi modeli [Merkel Recognized the Failure of Multicultural Model]. Lenta. ru. Available at: http://lenta.ru/news/2010/10/17/merkel/ (accessed: 20.01.2016). (In Russian)
Potemkina O. Iu. «Evropeiskaia povestka dnia po migratsii» — novyi povorot v immigratsionnoi politike ES ["European Agenda on Migration" — New Turn in EU Immigration Policy]. Sovremennaia Evropa [ContemporaryEurope], 2015, Oct.-Dec., no. 4 (64), pp. 28-40. (In Russian)
Spartak A. Sovremennyi regionalizm [Contemporary Regionalism]. Mirovaia ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniia [World Economy and International Relations], 2011, no. 1, pp. 3-15. (In Russian)
Habermas J. Ah, Europe! Small Political Writings (Russ. ed.: Khabermas Iu. Akh, Evropa. Nebol'shie politicheskie sochineniia. Moscow, Publishing House "The Whole World", 2012. 160 p.).
Habermas J. Die Einbeziehung des anderen — Studien zur politischen Theorie [The Involvement of the Other: an Essays on Political Theory]. Suhrkamp, 1999. 404 p. (Russ. ed.: Khabermas Iu. Vov-lechenie drugogo: ocherkipoliticheskoi teorii. St. Petersburg, Nauka Publ., 2008. 417 p.).
Huntington S. P. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. New York, Simon & Schuster, 1996. 368 p. (Russ. ed.: Khantington S. Stolknovenie tsivilizatsii. Moscow, AST: Astrel Publ., 2011. 571 p.).
Hahalkina E. V. Immigratsionnaia politika D. Kemerona (2010-2015 gg.). [Migration Policies of D. Kameron in 2010-2015]. Sovremennaia Evropa [Contemporary Europe], Oct.-Dec. 2015, no. 4 (64), pp. 47-58. (In Russian)
Schmitt C. Der Begriff des Politischen [The Concept of "The Political"]. 3. Aufl Hanseatische Verlagsanstalt, Hamburg, 1933 (Russ. ed.: Shmitt K. Poniatie politicheskogo. Voprosy sotsiologii [Questions of sociology]. 1992, no. 1, pp. 37-67).
Effekt shengenskogo domino: granitsy zakryvaet Daniia [Schengen Domino Effect: Denmark Has Locked Its Borders]. Euronews, mir [Euronews, The World]. Available at: http://ru.euronews. com/2016/01/04/denmark-border-control/ (accessed: 16.01.2015). (In Russian)
Aggestam L., Hill C. The challenge of multiculturalism in European Union. International Affairs. Vol. 84, no. 1, Ethical Power Europe? (Jan., 2008), pp. 97-114.
Asylum in the EU: Eurostat9/6/2015, unless otherwise indicated. Available at: http://ec.europa. eu/dgs/home-affairs/e-library/docs/infographics/asylum/infographic_asylum_print_a_en.pdf (accessed: 23.01.2016).
Balassa B. European economic integration. Amsterdam, Oxford, New York, North-Holland publ. Amer. Elsevier, 1975. 416 p.
Borell K., Gerdner, A. Cooperation or Isolation? Muslim Congregations in a Scandinavian Welfare State: A Nationally Representative Survey from Sweden. Review of Religious Research, 2013, vol. 55, no. 4 (December), pp. 557-571.
Bowman J. Immigrant Rights and Regional Inclusion: Democratic Experimentalism in the European Union. Theoria: A Journal of Social and Political Theory, 2009, vol. 56, no. 121, Politics of Migration (December), pp. 32-56.
Cameron D. PM's Speech at Munich Security Conference. Gov.uk. Available at: https://www.gov. uk/government/speeches/pms-speech-at-munich-security-conference (accessed: 15.01.2016).
Charlie Hebdo. Journal satirique, laique, politique et joyeux! Available at: https://charliehebdo. fr/en/ (accessed: 24.01.2016).
Deutsch K. W. Nationalism and social communication: An inquiry into the foundations of nationality. London [Cambridge], New York, Chapman & Hall Publ. by the Technology and J. Wiley & sons, Cop., 1953. 292 p.
Deutsch K.W. Political community and the North Atlantic area: International organization in the light of historical experience. Princeton, N.J., Princeton University Press, 1957. 228 p.
European Agenda on Migration — Factssheets. Migration and Home Affairs. Available at: http:// ec.europa.eu/dgs/home-affairs/what-we-do/policies/european-agenda-migration/background-information/ (accessed: 12.02.2015).
International Migration 2011-2012. IMO Report for Norway. Available at: http://www.regjeringen. no/upload/BLD/IMA/imo.pdf (accessed: 26.02.2013).
Migration and Asylum: Building an Open and Safe Europe. Available at: http://ec.europa.eu/ dgs/home-affairs/e-library/docs/brochure-migration-and-asylum/brochure_asylum_and_migra-tion_en.pdf (accessed: 11.02.2016).
Scott C. Je suis Saïd et Chérif Kouachi? Rabble.ca. Available at: http://rabble.ca/blogs/bloggers/ views-expressed/2015/01/je-suis-sa%C3%AFd-et-ch%C3%A9rif-kouachi (accessed: 24.01.2016).
For citation: Proniakina E. D. The future of common Europe: cross-cultural conflicts and migration policies in the EU. POLITEX: Political Expertise, 2016, vol. 12, no. 1, pp. 184-198.
