"бригадное расследование" в контексте общих проблем следственного аппарата современной России Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 343.13

«БРИГАДНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ» В КОНТЕКСТЕ ОБЩИХ ПРОБЛЕМ СЛЕДСТВЕННОГО АППАРАТА СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

ТАРАСОВ Александр Алексеевич

доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного права и процесса Института права ФГБОУВО «Башкирский государственный университет», г. Уфа. Россия. E-mail: aatar@mail.ru

Анализ развития нормативно-правовой регламентации так называемого «бригадного (или группового) расследования» с середины 1980-х годов (по УПК РСФСР 1960 года) по настоящее время (по УПК РФ 2001 года с последующими изменениями) позволяет выявить общую тенденцию к детализации регулирования взаимоотношений между следователями (а с 2010 года - также и дознавателями), входящими в состав следственной группы (бригады). Такая детализация коснулась отношений между следователями и руководителем следственной группы, следователей между собой, между ними и лицами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность по этому же уголовному делу. Глобальное реформирование российского предварительного расследования в 2007 году и сопутствующие ему изменения в структуре следственного аппарата и прокуратуры привели к ослаблению роли прокурора в обеспечении законности предварительного следствия с одновременным усилением ведомственного начала в его производстве. Такое положение привело к фактическому сокращению процессуальной самостоятельности любого следователя, но особенно это коснулось следователей, участвующих в следственных группах, но не принимающих дел к своему производству. Общие проблемы современного следственного аппарата страны, в целом, негативно отразились и на деятельности следственных групп, особенно межведомственных, а потому существенно снизили исследовательский интерес к этой проблематике.

"TEAM INVESTIGATION" IN THE CONTEXT OF GENERAL PROBLEMS OF THE INVESTIGATIVE BRANCH OF

MODERN RUSSIA

TARASOV Aleksandr Alekseevich

Doctor of Law, Professor, Head of the Chair of Criminal Law and Procedure of the Institute of Law of the FSBEI HE "Bashkir State University", Ufa, Russia.

E-mail: aatar@mail.ru

The analysis of development of legal framework of the so-called "team (or group) investigation" since the middle of 1980s (under the Code of Criminal Procedure of RSFSR of 1960) till present (under the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation of 2001 with subsequent changes) allows to reveal general tendency to detailed regulation of relationship between investigators (and since 2010 interrogators as well) included in the investigation group (team). Such specification covered relations between investigators and the head of the investigation team, investigators themselves, between them and the persons carrying out operative detective activities for the same criminal case. Total reform of 2007 in the Russian preliminary investigation and accompanying changes in the structure of the investigative machine and prosecution led to weakening of the prosecutor's role in law enforcement of preliminary investigation with simultaneous strengthening of the departmental beginning in its production. Such situation led to the actual reduction of procedural independence of any investigator, but especially it concerned the investigators participating in the investigation groups, but not accepting cases to their production. Common problems of the modern investigative organ of the country, in general, have negatively affected also the activity of the investigation teams, especially interdepartmental, and therefore significantly lowered research interest to this problem.

Ключевые слова: следственная группа, следственная бригада, группа дознавателей, предварительное расследование, предварительное следствие, прокурор, руководитель следственного органа.

Key words: investigation group, investigation team, interrogation team, preliminary investigation, preliminary inquiry, prosecutor, head of the investigative body.

Термина «бригадное расследование», равно как и других терминов с аналогичным значением - «бригадный метод расследования», «групповое расследование», «расследование преступлений группой следователей» и т.п. никогда не было в уголовно-процессуальном законодательстве. Однако с начала 1960-х годов значение этих словосочетаний было принято связывать с деятельностью следственных и следственно-оперативных групп, работающих по одному уголовному делу на постоянной или временной основе, хотя этих словосочетаний в законе тоже не было до принятия в 2001 году УПК РФ. Предметом научных дискуссий всё это время были разные вопросы использования «бригадного метода». Например, о допустимости распространения этого названия на группы (бригады), состоящие не только из следователей, но и из оперативных работников органа дознания, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, или о том, какие процессуальные решения вправе принимать только руководитель следственной группы, а какие - любые входящие в неё следователи и т.д.

В 1968 году была защищена кандидатская диссертация А.А. Герасуна «Бригадный метод расследования в советском уголовном процессе», и она довольно долго оставалась единственным монографическим исследованием на эту тему. Однако к середине 1980-х годов был накоплен новый, не характерный для 1960-х годов опыт работы следственных групп (бригад), который нуждался в теоретическом анализе. Следственные группы, во-первых, перестали быть единичным и даже редким явлением, во-вторых, они стали насчитывать в своём составе до 100 и белее следователей, в-третьих, территория, на которых они действовали по одному уголовному делу, могла охватывать несколько областей России или целые союзные республики. К сказанному не лишне добавить, что в эпоху перестройки и гласности, начавшуюся в 1985 году, заметно обострился общественный интерес к работе многих следственных групп. Отдельные следователи, такие, как Т.Х. Гдлян, вышли на политическую сцену, хотя общее правило о следственной тайне не переставало действовать и в этот период. Нормативно-правовая регламентация самого «бригадного расследования» была весьма лаконична и не менялась с 1960 года. В этой обстановке была подготовлена кандидатская диссертация автора настоящей статьи «Процессуальные и тактико-психологические проблемы расследования преступлений группой следователей» (Казань, 1990). Вторая половина 1980-х - начало 1990-х годов характеризуется очевидным обострением научного интереса к проблемам расследования, осуществляемого несколькими следователями. Яркие научные труды практических работников, занимающихся научными исследованиями (А.Н.Балашова, С.В.Бажанова, О.В.Синеокого, и др.), отличаются в этот период оригинальностью постановки и решения многих насущных проблем практики и важными теоретическими обобщениями.

Среди таких проблем, широко обсуждавшихся в литературе тех лет, можно назвать особенности реализации процессуальной самостоятельности следователя-участника группы, процессуальные основы его взаимоотношений со следователем, принявшим дело к производству, в том числе - порядок разрешения разногласий между ними, процессуальные и организационные основы взаимоотношений следователей с оперативными работниками органов дознания. По поводу последних авторы, имеющие равный практический опыт, разделились на два лагеря: одни считали наиболее эффективной организацию расследования по типу следственно-оперативной группы (С.В.Бажанов), а другие (А.Н.Балашов) категорически настаивали на параллельной и согласованной работе двух организационно самостоятельных групп -следователей и оперативных работников - с целью не допустить смешения процессуальных и внепроцессуальных способов собирания сведений о преступлении, а также подмены процес-

суального руководства расследованием со стороны следователя неформальным лидерством кого-то из оперативных работников. С обеих сторон звучали заслуживающие внимания аргументы, а сама полемика была живой и сориентированной на решение реальных проблем расследования [1, с.99-114].

Значительная часть обсуждаемых в литературе проблем была обусловлена избыточным лаконизмом нормативно-правовой регламентации совместной работы нескольких следователей по одному уголовному делу. Этому виду уголовно-процессуальной деятельности была как бы мимоходом посвящена даже не целая статья, а ч. 3 ст. 129 УПК РСФСР 1960 года («Начало производства предварительного следствия»): «В случае сложности дела или его большого объёма предварительное следствие может быть поручено нескольким следователям, об этом указывается в постановлении о возбуждении уголовного дела или выносится отдельное постановление. Один из следователей принимает дело к производству и руководит действиями всех остальных следователей. В этом случае подозреваемому, обвиняемому, потерпевшему, гражданскому истцу и гражданскому ответчику при разъяснении права на отвод объявляется весь состав следователей».

В этой норме ничего не сказано ни о собственно «следственной группе», ни о её руководителе, не говоря уже об особых полномочиях каждого из них. Особенности нормативно-правовой регламентации деятельности следственных групп в других союзных республиках СССР нами в то время анализировались, и были выявлены резервы для совершенствования российской нормы уже на основе только одного этого анализа [1, 24-33]. Не вызывала сомнений у всех авторов необходимость определить в законе круг особых полномочий руководителя следственной группы (а не просто «одного из следователей»), равно, как и обозначить «бригадное расследование» именно как «следственную группу», а не как аморфное «несколько следователей», с указанием какого-то минимума правил взаимодействия между участниками следственных групп.

Процессуальные правоотношения в деятельности следственных групп представляли теоретический интерес в силу многих обстоятельств. Процессуальные полномочия, по общему правилу, возникают у следователя в силу принятия им уголовного дела к своему производству либо в силу отдельного поручения на производство одного или нескольких следственных действий. В следственной группе у рядового её участника (то есть не руководителя) по определению не было ни того, ни другого, но при этом все они назывались следователями, обладающими соответствующим процессуальным статусом без каких бы то ни было изъятий. Главное, что за каждым из них все авторы признавали процессуальную самостоятельность, тоже без каких-либо изъятий. Процессуальные проблемы реализации статуса следователя в специфических условиях следственной группы существенно обострялись при определении субъектного состава и содержания правоотношений с участием прокурора, начальника следственного отдела (ст. 127.1 УПК РСФСР), органами дознания (говоря современным языком, «органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность») иных лиц, обязанных исполнять постановления и иные процессуальные решения следователя. Во всех подобных случаях речь в законе шла о решениях, принятых следователем по находящимся в его производстве делам. Некоторая теоретическая неувязка касалась и такого, например, вопроса, как оценка доказательств по внутреннему убеждению во всей их совокупности при принятии главных процессуальных решений по делу, так как всей совокупностью доказательств в группе, насчитывающей несколько десятков следователей, физически не мог владеть никто. И сколько бы руководство следственных органов ни призывало руководителей следственных групп, как минимум, итоговые процессуальные документы составлять лично, на практике руководители групп, как правило, лишь соединяли фрагменты обвинительных заключений, составленные другими следователями, и придавали общему документу окончательную редакцию. Оценку доказательств по каждому фрагменту такого документа, представляющего подчас несколько томов уголовного дела, руководители групп принимали на веру. Научные и практические работники по-разному относились в те годы как к самому факту выявления

этих проблем, так и к возможным способам их решения. Многие считали, что проблем этих и вовсе не существует, ибо всё зависит от компетентности, опыта и авторитета руководителя следственной группы. Автору настоящей статьи в 1988-1989 годах довелось работать в двух крупных следственных группах, созданных при следственной части прокуратуры РСФСР, изучая их деятельность методом «включенного наблюдения», и провести масштабные социологические опросы следователей, прикомандированных к этим группам из разных регионов России. Личные наблюдения позволили автору сравнить мнения руководителей крупных следственных групп, считающих, что он абсолютно контролирует весь процесс собирания доказательств, полагаемых в основу процессуальных решений, с мнениями других следователей, которые были не без оснований убеждены, что руководитель в полной мере зависит от их личной добросовестности в собирании доказательств на их участках работы. Реальная практика работы следственных групп, как это часто бывает, несколько отличалась той идеальной процессуальной схемы, которую можно было бы сформировать на основании системного анализа всех уголовно-процессуальных институтов, имеющих отношение к «бригадному расследованию», а не только лаконичной нормы, содержащейся в ч. 3 ст. 129 УПК РСФСР.

При этом еще раз заметим, что дискуссии по проблемам следственных и следственно-оперативных в литературе того времени отличались теоретическим наполнением, анализом разнопланового практического материала, содержали интересные предложения по совершенствованию закона и правоприменительной практики.

В УПК РФ 2001 года следственным группам была посвящена отдельная статья 163, в которой были реализованы многие авторские предложения. Появились термины «следственная группа» и «руководитель следственной группы», обозначен круг не только процессуальных полномочий руководителя, но и перечень процессуальных решений, которые может принять только он. Кроме того, был решен достаточно важный вопрос об участии следователей, работающих в группе, в следственных действиях, производимых друг другом. Без такого указания в законе, по большому счёту, любого другого следователя, кроме того, от чьего имени составляется протокол, можно было бы считать посторонним лицом, присутствующим при производстве процессуального действия незаконно. В первоначальной редакции УПК РФ весьма уместно указывалось, что следственная группа создаётся прокурором либо по собственной инициативе, либо по ходатайству начальника следственного отдела, в зависимости от ведомственной подчиненности входящих в группу следователей.

Конечно, в законе 2001 года не были учтены все авторские пожелания относительно нормативно-правовой регламентации деятельности следственных групп, что невозможно, в принципе, ибо авторские мнения на то и авторские, чтобы противоречить друг другу, тогда как в закон должна попасть какая-то одна, внутренне непротиворечивая формулировка. Более того, при желании можно было найти и очевидные изъяны в новой норме о следственных группах в сравнении с ч. 3 ст. 129 УПК РСФСР. Осталось неясным, например, по какой причине из числа лиц, которым объявляется весь состав следователей, входящих в группу, в 2001 году исчезли потерпевший, гражданский истец и гражданский ответчик, равно как и указание на то, что делается это при разъяснении им права на отвод. Не выглядит абсолютно фантастической ситуация, когда на завершающем этапе расследования при ознакомлении с материалами дела кто-то из не названных в действующем законе участников процесса вдруг заявит, что является родственником кого-то из следователей, то есть представит безусловное основание для отвода кого-то из них. Такую ситуацию лучше предотвратить заранее, чем потом отвечать за её последствия. И, тем не менее, появление в УПК РФ статьи 163 о следственных группах, внесшей необходимую конкретику в нормативно-правовую регламентацию их работы, а также определившей их место в системе отечественного уголовного процесса, в целом, нельзя было не приветствовать.

В «Руководстве для следователей» под общей редакцией В.В. Мозякова, изданном в столичном издательстве «Экзамен» в 2005 году следственным бригадам посвящен специальный раздел «Бригадный метод расследования и его сочетание с работой следственно-

оперативной группы». В этом разделе с примерами из следственной практики, со ссылками на научную литературу проанализированы процессуальные и организационные особенности взаимодействия следователей в следственной бригаде (в том числе - в так называемых «супербригадах»). Здесь показана значимость совместного планирования расследования, подчеркнута важность сохранения процессуальной самостоятельности каждого из следователей, входящих в бригаду, подчеркнута разница между указанной в процессуальном законе следственной группой и следственно-оперативной группой как организационной формой взаимодействия следователей с сотрудниками органа дознания [2, с. 59-66]. Из этого литературного источника видно, что проблема расследования преступлений группой следователей и участия в нем оперативных работников по-прежнему актуальна для теории и практики российского уголовного процесса.

Реформа предварительного следствия, начавшаяся в июне 2007 года, появление фигуры руководителя следственного органа, ограничение процессуальных полномочий прокурора в досудебном производстве в отношении следователей всех ведомств, коснулись и нормативно-правового регулирования деятельности следственных групп. Теперь следственные группы могли создаваться только руководителями следственных органов, прокуроры же от их формирования, судя по буквальному толкованию ч. 3 ст. 163 УПК РФ, были отстранены. Вопрос о том, кто может создать следственную группу, в которую войдут следователи из разных ведомств, в новой редакции закона остался без ответа, хотя на практике надобность в межведомственных следственных группах периодически возникала. Очевидно, что до июня 2007 года этот вопрос решался предельно просто: властные полномочия прокурора распространялись на следователей всех ведомств, и от него требовалось лишь согласовать конкретные кандидатуры следователей с начальниками следственных отделов, чтобы не дезорганизовывать работу самих этих отделов.

Появление относительно новой в терминологическом выражении, но теперь предельно самостоятельной и властной процессуальной фигуры руководителя следственного органа встретило в литературе разные, порой противоположные, отклики. Анализируя мнения исследователей, С.А. Шейфер обоснованно, на наш взгляд, критически оценивает утрату прокурором большинства полномочий, позволявших ему распоряжаться уголовным преследованием [3, с. 96-98]. Прокурору предстояло поддерживать в суде государственное обвинение, на формирование которого он практически не мог влиять. Такая ситуация противоречила традициям не только российского, но и всякого другого уголовного процесса стран как англосаксонской, так и континентально-европейской правовых семей [4, с. 12]. Следователь в 2007 году попал в узаконенное процессуальное подчинение к своему административному начальнику, что нельзя было не расценивать как очевидное ограничение его процессуальной самостоятельности [5, с. 205].

На основе собственного исследовательского и практического опыта сформулируем гипотезу, имеющую отношение к предмету настоящего изложения. Эта гипотеза и станет главным выводом из всего здесь сказанного. С июня 2007 года в следственном аппарате России произошли изменения, сократившие процессуальную самостоятельность следователя настолько, что, даже работая по уголовному делу индивидуально, он практически перестал принимать какие бы то ни было процессуальные решения без согласования с руководителем следственного органа. Прошедшие с того времени 11 с лишним лет - достаточный срок для воспитания целого поколения следователей, которые абсолютно самостоятельных решений по уголовным делам никогда в своей карьере не принимали. Если такое положение характерно даже для работы одного следователя, единолично производящего расследование, то в следственной группе, когда следователь, не являющийся её руководителем, ещё и не принимает дела к производству, говорить о его процессуальной самостоятельности вообще становится излишним. Следователь, работающий в группе, фактически превращается в клерка, технического исполнителя чужих решений и указаний. Возможность создания группы дознавателей, закрепленная в ст. 223.2 УПК РФ в июле 2010 года, подчеркивает именно такое, ор-

ганизационно-техническое значение «бригадного метода расследования» с одновременным практически полным стиранием грани между предварительным следствием и дознанием.

К специфике процессуальных правоотношений внутри следственной группы и вообще к теме следственных групп с 2007 года постепенно пропадает интерес и в научной литературе. Например, в «Руководстве по расследованию преступлений» 2008 года издания о следственной группе в разделе «Полномочия органов и должностных лиц» сказано предельно кратко в форме почти дословного перефразирования текста ст. 163 УПК РФ [6, с. 69-70]. В актуальной и добротной монографии А.Д. Прошлякова и И.И. Ахматова об уголовно-процессуальных правоотношениях 2018 года издания отношениям внутри следственной группы вообще не нашлось места при наличии весьма интересного авторского материала о взаимоотношениях следователя с прокурором, руководителем следственного органа, органами дознания, судом и другими властвующими субъектами [7, с. 175-199].

Библиографические ссылки

1. Тарасов А.А. Расследование преступлений группой следователей: процессуальные и тактико-психологические проблемы. Самара : Изд-во «Самарский университет», 2000.

2. Руководство для следователей / под общ. ред. В.В. Мозякова. М.: Изд-во «Экзамен», 2005.

3. Шейфер С.А. Досудебное производство в России: этапы развития следственной, судебной и прокурорской власти : монография. М. : Норма: ИНФРА-М, 2013.

4. Чигрин Д.А. Государственное обвинение в российском уголовном процессе: проблемы формирования и поддержания (сравнительно-правовое исследование) : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2018.

5. Уголовно-процессуальное право. Актуальные проблемы теории и практики : учебник для магистратуры / под ред. В.А.Лазаревой, А.А.Тарасова. 3-е изд., перераб. и доп. М. : Изд-во Юрайт, 2016.

6. Руководство по расследованию преступлений : науч. -практ. пособие / отв. ред. А.В. Гриненко. 2-е изд., пересмотр. и доп. Норма, 2008.

7. Прошляков А.Д., Ахматов И.И. Понятие, признаки и система уголовно-процессуальных правоотношений : монография / под ред. д-ра юрид. наук., проф. В.С. Балакшина. М. : Юрли-тинформ, 2018.

References

1. Tarasov A.A. Rassledovaniye prestupleniy gruppoy sledovateley: protsessual'nyye i taktiko-psikhologicheskiye problem (Investigation of crimes by a group of investigators: procedural and tactical and psychological problems). Samara : Izd-vo «Samarskiy universitet», 2000.

2. Rukovodstvo dlya sledovateley (Guide for investigators), pod obshch. red. V.V. Mozyakova. Moscow, Izd-vo «Ekzamen», 2005.

3. Sheyfer S.A. Dosudebnoye proizvodstvo v Rossii: etapy razvitiya sledstvennoy, sudebnoy i pro-kurorskoy vlasti (Pre-Trial Proceedings in Russia: Stages of Development of the Investigative, Judicial, and Prosecutorial Authorities), monografiya. Moscow, Norma: INFRA-M, 2013.

4. Chigrin D.A. Gosudarstvennoye obvineniye v rossiyskom ugolovnom protsesse: problemy formi-rovaniya i podderzhaniya (sravnitel'no-pravovoye issledovaniye) (Public prosecution in the Russian criminal procedure: problems of formation and maintenance (comparative legal research), avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk. Samara, 2018.

5. Ugolovno-protsessual'noye pravo. Aktual'nyye problemy teorii i praktiki (Criminal procedure law. Actual problems of theory and practice), uchebnik dlya magistratury, pod red. V.A.Lazarevoy, A.A.Tarasova. 3-ye izd., pererab. i dop. Moscow, Izd-vo Yurayt, 2016.

6. Rukovodstvo po rassledovaniyu prestupleniy (Guidelines for the investigation of crimes), nauch.-prakt. posobiye, otv. red. A.V. Grinenko. 2-ye izd., peresmotr. i dop. Norma, 2008.

7. Proshlyakov A.D., Akhmatov I.I. Ponyatiye, priznaki i sistema ugolovno-protsessual'nykh pravootnosheniy (The concept, characteristics and system of criminal procedure legal relations), monografiya, pod red. d-ra yurid. nauk., prof. V.S. Balakshina. Moscow, Yurlitinform, 2018.

Дата поступления: 12.02.2019 Received: 12.02.2019