CC BY
107
язы1кознание
странством множества объектов, приобретаемых Субъектом.
Список литературы
1. Амосова Т.В. Идиомы со значением бенефицианта в современном английском языке: авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. Иркутск, 1995.
2. Бекетова И.В. Глаголы, активизирующие фрейм «приобретение», и их семантические и синтаксические особенности: автореф. дис. . канд. филол. наук. Белгород, 2002.
3. Каримова Л.Н. Когнитивные механизмы изменения значения глагола в составе английских фразеологических единиц: дис. ... канд. филол. наук. Уфа, 2017.
4. Селиверстова О.Н. Семантические типы предикатов в английском языке // Семантические типы предикатов. М.: Наука, 1982. С. 86-216.
5. Шабанова Т.Д. Семантическая модель английских глаголов зрения: теоретико-экспериментальное исследование: моногр. уфа, 1998.
6. Шабанова Т.Д. Семантические модуляции в глагольной лексике английского и русского языков в единстве семантического, когнитивного и конструктивного подходов: моногр. [и др.]. Уфа: Изд-во БГПУ, 2015.
7. Oxford English Dictionary [Electronic resource]. URL: http://www.oxforddictionaries.сom (дата обращения: 12.04.2019).
8. The Collins Cobuild Dictionary of Idioms /
ed. by John Sinclair. London and Glasgow, 1997. * * *
1. Amosova T.V. Idiomy so znacheniem bene-ficianta v sovremennom anglijskom yazyke: avtoref. dis. . kand. filol. nauk. Irkutsk, 1995.
2. Beketova I.V. Glagoly, aktiviziruyushchie frejm «priobretenie», i ih semanticheskie i sintaksicheskie osobennosti: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Belgorod, 2002.
3. Karimova L.N. Kognitivnye mekhanizmy iz-meneniya znacheniya glagola v sostave anglijskih frazeologicheskih edinic: dis. ... kand. filol. nauk. ufa, 2017.
4. Seliverstova O.N. Semanticheskie tipy pre-dikatov v anglijskom yazyke // Semanticheskie tipy predikatov. M.: Nauka, 1982. S. 86-216.
5. Shabanova T.D. Semanticheskaya model' ang-lijskih glagolov zreniya: teoretiko-eksperi-mental'noe issledovanie: monogr. Ufa, 1998.
6. Shabanova T.D. Semanticheskie modulyacii v glagol'noj leksike anglijskogo i russkogo yazykov v edinstve semanticheskogo, kognitivnogo i kon-struktivnogo podhodov: monogr. [i dr.]. Ufa: Izd-vo BGPU, 2015.
О Маркина Л.В., 2019
Cognitive model of verbal phraseological units with semantics of benefactive character
The article deals with the cognitive mechanisms of changing verb's meaning while its functioning in the content of phraseological units with the semantics of benefactive character, expressing the information of getting benefit by the Subject as a result of performing a definite action or process. There are described three basic cognitive models based on the theory of semantic types of predicates while their functioning a verb is gaining the semantics of benefactive character.
Key words: phraseological units, cognitive model, benefactive character, semantic types of predicates, semantic role.
(Статья поступила в редакцию 15.04.2019)
л.в. маркина
(Москва)
БРАННЫЕ ФОРМУЛЫ КАК СРЕДСТВО ВЫРАЖЕНИЯ ВЕРБАЛЬНОЙ АГРЕССИИ В ДИАЛЕКТНОЙ КОММУНИКАЦИИ
Рассматриваются бранные формулы - устойчивые повторяющиеся стереотипные выражения с семантикой пожелания зла в современных русских говорах. Выявляются содержательные характеристики и семантические особенности таких выражений, а также их специфика в плане реализации речевой (вербальной) агрессии.
Ключевые слова: вербальная агрессия, бранная лексика, ментальность, диалектная коммуникация, обсценизм, злопожелание, система ценностей.
Введение. Целью статьи является анализ содержательных характеристик и семантики неизвестных литературному языку бранных устойчивых выражений со значением пожелания зла (злопожеланий), бытующих в русской диалектной коммуникации, как одного из средств реализации прямой вербальной агрес-
известия вгпу. филологические науки
сии в аспекте соотнесенности их функционирования с национальными ментальными установками и особенностями национального коммуникативного поведения.
методология. Методологической основой работы являются общие положения исследований по проблеме инвективной (бранной) лексики В.И. Жельвиса, H.A. Стерни-на, В.М. Мокиенко, Ю.А. Бельчикова, а также теоретические разработки Л.П. Крысина, Ю.В. Щербининой, Т.А. Воронцовой, К.ф. Седова в области речевой агрессии.
В работе используется понятие «бранная лексика», в понимании которой мы опираемся на определение И.А. Стернина, считающего, что бранная лексика «содержит резкую обобщенную неодобрительную оценку объекта номинации - лица, явления, предмета. Применительно к человеку она может употребляться с намерением оскорбить или унизить адресата, а может использоваться и без такого намерения, использоваться безадресно, для спонтанного выброса эмоций, для характеристики некоего лица для себя или партнеров по коммуникации» [12, с. 35].
Среди множества определений вербальной (речевой) агрессии наиболее приемлемым для нас считаем следующее: «...речевая агрессия -конфликтогенное речевое поведение, в основе которого лежит установка на субъектно-объ-ектный тип общения и негативизирующее воздействие на адресата. Мы определили речевую агрессию как целенаправленное, мотивированное, преимущественно контролируемое речевое поведение, в основе которого лежит однонаправленное эмоциональное негативизирую-щее речевое воздействие на адресата» [2, с. 9].
Источником фактического материала для наших наблюдений послужила русская диалектная речь - записи высказываний носителей русских говоров средней полосы России, относящиеся ко второй половине XX в. и послужившие иллюстративным материалом для «Словаря русских говоров на территории Мордовской АССР» [10] (с 2001 г. «Словарь русских говоров на территории республики Мордовия») [11] и «Фразеологического словаря русских говоров на территории Мордовии» Р.В. Семенковой [9], а также личные записи автора. Иллюстрации даны в упрощенной фонетической транскрипции.
Основная часть. Проблема вербальной (речевой, словесной, языковой и т. д.) агрессии на сегодняшний день по-прежнему остается интересной для исследователей. Рассуждения об очень высоком уровне агрессии в речевой коммуникации, особенно интернет-ком-
муникации, о тенденции к увеличению степени инвектизации, легализации обсценной лексики и т. д. стали уже общим местом и свидетельствуют о непреходящей актуальности проблемы. Обычно высокий градус вербальной агрессии в информационном пространстве объясняют спецификой политической, экономической, социальной жизни в переходный для нашей страны период, возросшей конфликтностью, активизирующимся «огрублением» русской речи, связанным с болезненными процессами демократизации; предполагается и культурная обусловленность феномена речевой агрессии - особенностями национального коммуникативного поведения, менталитета и культуры.
очевидно, что для объективного обоснования обусловленности агрессивного коммуникативного поведения национально-культурными особенностями, национальным характером, ментальностью (в частности, декларируемой природной грубостью, агрессивностью русских) нужен анализ большого фактического материала, и целесообразнее всего с этой целью обратиться «к корням», к источнику культуры народа и выразителю национального восприятия мира - русским народным говорам.
Вербальная агрессия в диалектной коммуникации реализуется разноуровневыми языковыми средствами, но прежде и нагляднее всего средствами лексическими, в частности бранной лексикой. Бранная лексика (и фразеология) по своей природе имеет агрессивный характер, поскольку в ней реализуется намерение говорящего причинить адресату «вред», осудив его, осмеяв, обидев, опозорив, унизив, оскорбив и т. п. она имеет национальную специфику, что неоднократно отмечалось исследователями.
По степени «токсичности», а следовательно агрессивности, среди бранной лексики прежде всего следует выделить обсценную лексику. Использование обсценной (непристойной, нецензурной, матерной) лексики относят обыкновенно к жестким формам прямой вербальной агрессии, даже если обсценизмы не адресованы напрямую партнеру по общению, поскольку в силу табуированности само их присутствие в высказывании является оскорбительным. Характерное для нашего времени повсеместное распространение обсценизмов, причем не только в российской действительности (и даже в педагогическом и медицинском дискурсе), позволяет говорить о процессе «легализации» этого пласта лексики (см., например: [3; 5]). Легализация проявляет себя в том, что употребление подобной лексики не
является предметом категорического неприятия, резкого осуждения обществом, превращаясь в некую моду, своего рода щегольство ранее недозволенным.
Обсценизмы, безусловно, хорошо известны и носителям русских говоров, однако отношение к сквернословию, использованию в речи непристойных слов, матерных ругательств в диалектной среде отрицательное. По словам информантов, в довоенное время (имеется в виду Великая Отечественная война 1941-1945 гг.) родители не отдавали свою дочь замуж за парня, который был замечен в сквернословии и употреблении алкоголя, что считалось зазорным. Показателен и факт, что собирателю зафиксировать подобную лексику в живом общении не только с информантами-женщинами, но и с информантами-мужчинами проблематично, практически невозможно. Другими словами, несмотря на то, что в современных говорах использование обсценной лексики уже явление обыденное, остается осознание того, что «черные» слова негативно характеризуют произносящего их и могут быть оскорбительными для окружающих как выходящие за пределы норм поведения, диктуемых национальной традицией.
Небольшое количество диалектных обозначений сквернословия в нашем материале свидетельствует, по нашим представлениям, о закрытости этой проблемы как не подлежащей обсуждению в плане изменения негативного отношения к ней:
• сквернословить - выставить гре-бушки, ругаться (кричать) по-соромски (сквером): Што ты пъ-саромски ругасси?; Как домой придёт, зъчынат лаиццъ, кричыт пъ-соромски; Бельмы-ти [глаза] убъратил нъ за-тылък [утратить чувство стыда]; Я на них адин вечир скверъм ругалси: дефки, а сами зъ ри-бятъми пришли на вечир;
• непристойные, скверные слова - сквер, сквернословица: Паслушьть ат тибя нечивъ. Адин сквер; Ацстань съ сваим скверъм! Имушушы маи забиты; В доми у них адна сквирнасловицъ.
Предметом же особого интереса в данной работе является еще одно языковое средство выражения вербальной агрессии, понимаемой как резко негативное отношение, враждебность по отношению к адресату, - специфический пласт диалектной лексики, бранные формулы (в другой терминологии: злопожелания, агрессивные речевые формулы, проклятия, устойчивые выражения со значением недоброго пожелания, традиционные формы высказывания и др.). Под бранными формулами мы понимаем
стереотипные устойчивые выражения со значением пожелания зла - смерти, горя, бед, несчастий, всяческого физического вреда и увечья.
Относительно общей массы бранной лексики в собранном нами материале такие диалектные бранные формулы можно назвать сравнительно немногочисленными. С нашей точки зрения, это объясняется высокой степенью агрессивности, присущей таким формулам: народное сознание приписывает им страшную разрушительную силу. Для носителя говора с целью выплескивания негативных эмоций предпочтителен выбор других, с меньшим негативным воздействием на адресата бранных слов и выражений (они в диалектной коммуникации представлены гораздо шире), что свидетельствует о склонности русского человека скорее к сохранению мирных отношений, чем к конфликтности и «уничтожению» партнера, характерным для агрессивного типа поведения, ср.: Тому тяжело, кто помнит зло; Кто гнев свой одолевает, тот крепок бывает. Все бранные формулы объединяются семантикой пожелания зла кому-либо с конкретизацией, какого именно, и указанием на то (того), кто (что) его причинит.
Зло, как уже было сказано, выглядит как пожелание смерти, болезни, увечья, причинения физического вреда, ущерба здоровью. Самыми агрессивными являются бранные формулы пожелания смерти, уничтожения. они актуализируются в речи только под влиянием очень сильных эмоций (гнев, ненависть, злоба, оскорбленность, страх и т. п.) и способны вызвать у адресата тяжелые травмирующие эмоции, что, собственно, и является целью агрессивной коммуникации. ответной реакцией может стать агрессивное поведение оппонента.
В составе таких формул используются глаголы с семантикой разрушения, уничтожения, устранения (убить, сгореть, умереть, провалиться и т. д.): лихой его (ее, их и т.д.) убей!; сгори гаром!; умереть бы тебе на Фоминой неделе, чтоб и на том свете не попутилось; провалиться в преисподню (триисподню)!; чтобы тебе (ему и т. д.) провалиться в тар-тарии; налетный бы тебя (вас, их и т.д.) взял (не видал)! смоляной тебе! Приведем примеры: Згари он гаръм, глот праклятый, замучил миня!; Иди, магазин уш открыли, облопъй-си, пръвалиццъ тее ф приисподню!; Пръва-лиццъ тее ф триисподню зъ такие слова!; Я ни буду тибя звать и ругать, толькъ уми-реть бы тибе нъ Фъминой нидели, чтоб и на том свете не попутилось!; Лихой их убей! Ни с чем вить аставили; Налетный бы тибя взял! Вот мучытиль-тъ нъкачался нъ маю го-
лову. Ни днём, ни ночью покою нету. Ни дъва-ди дъ гриха; А смъляной тибе! Сколь ищё мудровать-тъ [мучить] будиш?
В нашем материале зафиксировано небольшое количество употреблений подобных формул. Осторожное обращение с пожеланиями смерти, уничтожения не только связано, по нашему мнению, с боязнью греха, погубле-ния своей души и суеверными опасениями накликать такими пожеланиями беду на себя, в чем мы согласны с другими исследователями [1; 4], но и объясняется национальными чертами русских - добросердечием, склонностью к милосердию: наказывая, все же не следует стремиться уничтожить, что декларируется и русскими пословицами (Где гнев, там и милость; Подыми руку да опусти, а сердце скрепи; Была вина, да прощена; Не спеши карать, спеши миловать; В первой вине и бог милует; Кстати бранись, кстати мирись).
в подавляющем большинстве бранные формулы используются при выражении менее сильных эмоций: досады, недовольства, раздражения, неприятного удивления, огорчения, а следовательно, в подобных случаях враждебность, агрессивность заметно ниже: Рас не нравится тебе у меня жыть, уходи, неси тебя чэр-ти!; Уеду, бат, от вас на стъръну. Чай неси тя чэрти, мы будим рады радёхъньки! Не сло-миш ли де башку-ту!; Нидавнъ токъ пальто-тъ новъ я купила, а он уш и карман атарвал от ниво, дири яво гарой. Прямъ зла ни хватат!; Што ты мелиш-тъ, ну тия к лукавъму!
Насылаемое наказание в этих случаях менее страшное и соотнесено с призыванием на голову адресата не смерти, а болезней (сибирка, лихоманка, зараза и др.) или связывается с каким-то физическим воздействием, способным причинить вред, увечье (раздробить, разодрать, поразить, драть и т. д.). Реакция адресата на такое пожелание будет более слабой или может не последовать и вовсе: лихоманка бы его (вас, их и т. д.) взяла (подхватила)!; дери тея (его, их и т. д.) горой; зараза бы ее (его, их) взяла!; неси тебя (его, их) черти; (хоть бы) руки отсохли; типун тебе на язык (в глотку); рожон тебе в кадык. Приведем примеры: Лихаманкъ бы тибя пътхватилъ, ис-пужал как!; Дири тя гарой! Апять свинью в агарот пустил; Цо ръскрицались, лихаманкъ бы вас взяла!; Зараза бы иё взяла, скандаль-ницу!; Ражон те ф кадык, как ты с матирью ръзгаваривъшь; Ни ори ни в делъ, типун те в глотку; Дъ ты чиво гъвариш-тъ, Нюркъ, типун тибе нъ изык зъ такии слава.
очень часто в подобных случаях в структуру бранной формулы включена частица
чтоб (реже хоть бы): чтоб тебя (его, вас и т. д.) раздробило (разодрало на сто доль, рас-полыснуло, распоразило)!; чтоб тебя (его, их и т. д.) сибирка подхватила! Например: Штоп тибя сибиркъ пътхватилъ, акаяннъвъ! Што ты фсех ръзбулгатил [разбудить, заставить проснуться]; Штоб тибя сибиркъ пътхва-тилъ, никаковъ пакою нет с вами!; штоп тибя ръздрабилъ, акаяннъвъ!; Дъ стой ты, бешынъ тарашка! Вядро так урониш! Штоп теръзъдрало на сто доль, идъльскъ доч!; Дъ штоп йиво за этъ ръспъразилъ [порезать, поранить]!; Хъть бы руки ацсохли у таво, хто взял маи матки.
Формулы злопожелания близки структурно и по семантическому наполнению к диалектным бранным формулам с семантикой клятвенного заверения в истинности чего-либо: глазыньки лопни; души не убить; провалиться в тартарии; расшиби меня гром; расшибись плетюха с потолка; убей малосольным огурцом; церкви (церкву) не видать! Например: Глазыньки лопни пришлабъ!; Сама видала, глазыньки лопни!; Я вить сушчу правду гъворю, душы ни убью. Плохъ оне жы-вут, плохъ, вот гъворю тее, душы ни убью; Даделъю забор к вечиру, убей мъласольным агурцом; Петькъ ф школу ни пайдёт, а в ав-раги пръсидит з друшками, а патом домъ кли-нёццъ: «Вот ръшшыби мя гром я хадил ф школу»; Вот ръшшыбись плитюхъ с пътал-ка, штъ ни вру; Давно кашу пшонну ни варилъ, можъ, паеш са мной? - Цэркву ни видать, сыта!; Не брал я эти деньги, вот провалиться мне в тартарии.
Содержательной характеристикой этих устойчивых стереотипных единиц точно так же является злопожелание, насылание наказания за некие деяния с упоминанием важных ценностей, лишение которых болезненно. Агрессивность такого посыла очевидна, специфика же его в том, что наказание предназначено не адресату, а самому говорящему. Широкое использование формул клятвенного заверения в диалектной коммуникации, как нам представляется, также свидетельствует о детерминированном качествами национального характера и особенностями менталитета стремлении не повышать градус провоцирования, враждебности: критическое отношение адресанта к себе «гасит» ответную агрессию адресата.
Проведенный анализ функционирования диалектных бранных формул-злопожеланий позволяет считать их специфическим средством выражения вербальной агрессии.
Обусловленность ситуацией и намерениями говорящего, которые корректируются национальными ментальными установками и предпосылками, избирательность использования таких единиц свидетельствуют об ориентированности носителей русских говоров на снижение агрессивности речевого поведения, уменьшение враждебности, конфликтности.
в диалектной коммуникации к агрессивным формулам злопожелания примыкают устойчивые стереотипные бранные выражения, обозначающие адресата именем потусторонних темных сил, враждебных человеку, в основном разные именования дьявола (а это одна из тех сил, к которой апеллируют, произнося злопожелания): враг замутный (издыр-ный); нечистый (разнечистый) дух; лукавый дух; дьявол шутоломный (супративный).
Обозначение словом, именующим потусторонние силы, должно восприниматься адресатом негативно. Ср.: Фсе эти: налётный, врак, лукавый дух - фсеаниадной марки, ни жди дабра. Тем не менее агрессивность таких бранных выражений слабая. весьма распространенные и часто используемые в современных русских говорах, они не воспринимаются коммуникантами как конфликтогенный фактор, что также указывает на специфику языковых средств выражения агрессии в говорах: Опять ты, нечыстый дух, ф сундуке ро-ииси, бельё-тъ бутыркъш [приводить в беспорядок]. Чово ты там ишчыш? - Дъ я рубашку вот чысту взял; Зачем фсюкъшь [натравливать собаку на кого-либо] сабаку-тъ, врак из-дырный? А хотъ, штъбы укусилъ? - Дъ ана фсё равно миня ни тронит, ана миня знат; Ах ты, врак замутный! Фсе грятки пътаптал; Пайдёш или нет? Щас вазьму и исхлыщу тибя, супративный дьявол!; Я как вешча была, штъ ты забудиш вынуть хлебы-ти, я уш биспа-митнъ, а ты ишчо биспамитний миня. Дьявол шутоломный; Ах ты, лукавый дух! Апять ф школу ни пашол. Отец вот тибе даст бучку, неслуху; Фсю кравать мне спълубенил [стащить, стянуть], разничистый дух.
выводы. Анализ диалектных бранных формул (злопожеланий), одного из средств реализации вербальной агрессии, понимаемой как ориентированность на конфликт за счет негативного воздействия на оппонента, а также некоторые наблюдения над спецификой коммуникативного взаимодействия партнеров общения в современной диалектной речи [7; 8] утверждают в мысли о невысокой степени агрессивности диалектной коммуникации и специфических формах ее проявления. Зашкаливающая агрессивность современ-
ного информационного пространства не может быть объяснена якобы природной агрессией русских, отражающейся в их национальном коммуникативном поведении, в то время как его идеал сформулирован в пословице Краснаречь слушаньем, а беседа смиреньем. И это «позволяет говорить о наблюдаемых в настоящее время трансформациях национально-культурного стиля речевого поведения, что скорее всего объясняется обусловленным различными социальными причинами и болезненным процессом изменения, смещения приоритетов, переориентацией на другие стереотипы поведения» [6, с. 261].
Список литературы
1. Гришанова В.Н. Устойчивые сочетания со значением недоброго пожелания // Славянский альманах. М.: Индрик, 2001. С. 467-472.
2. Воронцова Т.А. Речевая агрессия: коммуникативно-дискурсивный подход: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Челябинск, 2006.
3. Дмитриенко Г.В. Вербальная инвектива в англоязычном лексическом субстандарте: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Пятигорск, 2007.
4. Козельская И.В. Синтаксическая структура и компонентный состав диалектных устойчивых выражений со значением недоброго пожелания как отражение мировосприятия носителей говоров: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Орел, 2009.
5. Ларина Т.В. Категория вежливости и стиль коммуникации: сопоставление английских и русских лингвокультурных традиций. М., 2009.
6. Маркина Л.В. К вопросу о вербальной агрессии в русской диалектной коммуникации // Сла-вистиката и българистиката: Въпроси, идеи, по-соки: сб. с доклади от международната конференция по повод 20-го годишниката от създаването на специалностславянска филология (16-18 октомбри 2014 г., Благоевград). Благоевград: Неофит Рилски, 2015. С. 261.
7. Маркина Л.В. О специфике и средствах выражения коммуникативного взаимодействия партнеров общения в современной диалектной речи // Текст и контекст: лингвистический, литературоведческий и методический аспекты: сб. науч. ст. по материалам Междунар. науч. конф. XI Виногра-довские чтения. Т. 1: Текст и контекст в лингвистике. М. - Ярославль, 2009. С. 208-211.
8. Маркина Л.В. К вопросу о национальной специфике русской диалектной коммуникации: функционирование диалектного чай // Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании: сб. науч. тр.: в 2 т. М., 2012. Вып. 11. Т. 2. С. 62-67.
9. Семенкова Р.В. Фразеологический словарь русских говоров Республики Мордовия. Саранск: Изд-во Морд. ун-та, 2007.
10. Словарь русских говоров на территории Мордовской АССР. Саранск: Изд-во Морд. ун-та, 1978; 1980; 1982; 1986; 1993. Вып. 1-5.
11. Словарь русских говоров на территории Республики Мордовия. Саранск: Изд-во Морд. ун-та, 2001; 2002; 2006. Вып. 6-8.
12. Стернин И.А. [и др.]. Выявление признаков унижения чести, достоинства, умаления деловой репутации и оскорбления в лингвистической экспертизе текста. Ярославль, 2013.
* * *
1. Grishanova V.N. Ustojchivye sochetaniya so znacheniem nedobrogo pozhelaniya // Slavyanskij al'manah. M.: Indrik, 2001. S. 467-472.
2. Voroncova T.A. Rechevaya agressiya: kommu-nikativno-diskursivnyj podhod: avtoref. dis. ... d-ra filol. nauk. Chelyabinsk, 2006.
3. Dmitrienko G.V. Verbal'naya invektiva v ang-loyazychnom leksicheskom substandarte: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Pyatigorsk, 2007.
4. Kozel'skaya I.V. Sintaksicheskaya struktura i komponentnyj sostav dialektnyh ustojchivyh vyra-zhenij so znacheniem nedobrogo pozhelaniya kak otra-zhenie mirovospriyatiya nositelej govorov: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Orel, 2009.
5. Larina T.V. Kategoriya vezhlivosti i stil' kom-munikacii: sopostavlenie anglijskih i russkih lingvo-kul'turnyh tradicij. M., 2009.
6. Markina L.V. K voprosu o verbal'noj agres-sii v russkoj dialektnoj kommunikacii // Slavistikata i b#lgaristikata: V#prosi, idei, posoki: sb. s dokladi ot mezhdunarodnata konferenciya po povod 20-go go-dishnikata ot s#zdavaneto na specialnost slavyanska filologiya (16-18 oktombri 2014 g., Blagoevgrad). Bla-goevgrad: Neofit Rilski, 2015. S. 261.
7. Markina L.V. O specifike i sredstvah vyrazhe-niya kommunikativnogo vzaimodejstviya partnerov obshcheniya v sovremennoj dialektnoj rechi // Tekst i kontekst: lingvisticheskij, literaturovedcheskij i meto-dicheskij aspekty: sb. nauch. st. po materialam Mezh-dunar. nauch. konf. XI Vinogradovskie chteniya. T. 1: Tekst i kontekst v lingvistike. M. - Yaroslavl', 2009. S. 208-211.
8. Markina L.V. K voprosu o nacional'noj speci-fike russkoj dialektnoj kommunikacii: funkcionirova-nie dialektnogo chaj // Filologicheskie tradicii v sovre-mennom literaturnom i lingvisticheskom obrazovanii: sb. nauch. tr.: v 2 t. M., 2012. Vyp. 11. T. 2. S. 62-67.
9. Semenkova R.V. Frazeologicheskij slovar' rus-skih govorov Respubliki Mordoviya. Saransk: Izd-vo Mord. un-ta, 2007.
10. Slovar' russkih govorov na territorii Mordov-skoj ASSR. Saransk: Izd-vo Mord. un-ta, 1978; 1980; 1982; 1986; 1993. Vyp. 1-5.
11. Slovar' russkih govorov na territorii Respubliki Mordoviya. Saransk: Izd-vo Mord. un-ta, 2001; 2002; 2006. Vyp. 6-8.
12. Sternin I.A. [i dr.]. Vyyavlenie priznakov uni-zheniya chesti, dostoinstva, umaleniya delovoj reputa-cii i oskorbleniya v lingvisticheskoj ekspertize teksta. Yaroslavl', 2013.
Swear formulas as a means of expressing verbal aggression in dialectal communication
The article deals with the swear formulas - the fixed repeating stereotyped expressions with the semantics of evil wish in modern Russian dialects. There are revealed the substantial characteristics and semantic features of such expressions and their specificity in implementation of verbal aggression.
Key words: verbal aggression, swearwords, mentality, dialectal communication, obscenism, evil wish, value system.
(Статья поступила в редакцию 05.04.2019)
В.А. ПЛАКСИН (Краснодар)
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕРМИНОСИСТЕМА КАК ЗНАЧИМАЯ ЧАСТЬ СПЕЦИАЛЬНОЙ ЛЕКСИКИ*
Освещаются вопросы, связанные с идентификацией значимого пласта современной профессиональной терминологии, отражающего все стороны экономической жизни общества, с его системной организацией, принципами и тенденциями формирования как наиболее подвижной части специальной лексики.
Ключевые слова: экономическое пространство, знак, термин, терминосистема, деривация, экономический дискурс.
фундаментальные изменения, произошедшие в последнее годы во всех сферах жизни нашего государства, безусловно, не могли не отразиться на языке его граждан. Измене-
* Статья публикуется в рамках V Международной научно-практической конференции «Коммуникативные технологии в образовании, бизнесе, политике и праве: проблемы и перспективы реализации в современной цифровой среде» (Волгоград, ВГСПУ, 6-8 дек. 2018 г.).
О Плаксин В.А., 2019
