CC BY
31
УДК 94(47)«189»
DOI: 10.30914/2411-3522-2018-4-3-39-54
Брак для революции - выгодная партия. Письма Любови Фёдоровны Достоевской Андрею Андреевичу Достоевскому и фрагмент автобиографического повествования их современника
В. И. Кейдан (публикация и комментарии)
г. Рим, Италия
В публикации сопоставляются два текста, в которых фигурирует одно и то же лицо - М. Н. Семёнов (1873-1952), журналист и издатель закрытого царскими властями первого русского марксистского журнала «Новое слово», а впоследствии сотрудника символистского издательства «Скорпион» и журнала «Весы». В первой части впервые представляется подборка личных писем Любови Фёдоровны Достоевской (1869-1926), младшей дочери Ф. М. Достоевского, к своему кузену Андрею Андреевичу Достоевскому за 1897-1899 годы. В них описывается повседневная жизнь одинокой скучающей дамы, которая относит себя к слою либеральной интеллигенции рубежа XIX-XX веков. Во второй части - Михаил Семёнов приводит забавный автобиографический эпизод - неудачную попытку приятельницы женить его на богатой женщине с целью передать затем половину ее финансов на революционную агитацию. В тексте Семенова имена предполагаемой невесты и ее подруги-свахи скрыты. Этот отрывок сопровождается высказыванием Вяч. Иванова из личного письма к М. Семёнову о значении «писания впрок» мемуаров. Л. Достоевская изображает увлечение карточной игрой в винт, вместе с кузеном они собирают партию игроков, в которую настойчиво приглашают М. Н. Семёнова. Их тайная цель - сосватать и женить Семёнова на состоятельной дочери генерала, Марии Николаевне Ризенкампф (1868-?). Заключается пари на бутылку шампанского с Анной Григорьевной Достоевской (вдовой писателя) об успехе этой интриги. Через полтора года кузены выигрывают пари. В письмах Л. Достоевской упоминаются имена либеральных литераторов ее круга общения. Между первой и второй частью усматривается интертекстуальная связь. В примечаниях обширно цитируются архивные документы агентов царского Охранного отделения, свидетельствующие о тайной слежке за Семёновым и его соратниками, а также его перлюстрированная переписка.
Подготовил и прокомментировал письма - Кейдан Владимир Исидорович - независимый исследователь, выпускник филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова года; с 1990 по 2014 гг. - доцент Института славистики Университета Карло Бо (г. Урбино, Италия). В настоящее время живет в Риме (Италия). Научные интересы ученого: культура Серебряного века, литература, философия. Основные публикации: Взыскующие града. Хроника частной жизни русских религиозных философов в письмах и дневниках (1900-1922) / сост., коммент., вступ. статья. Языки русской культуры. М.: 1997. 752 с.; М. Н. Семёнов. Вакх и сирены. Публ., коммент., вступ. статья. М.: Новое литературное обозрение. М., 2008. 652 с.; Взыскующие града. Антология. Книга Первая. Хроника русских литературных, религиозно-философских и общественно-политических движений в частных письмах и дневниках их участников. 1829-1900. Изд. 2-е испр. и дополненное. Состав., комментарии. М.: Модест Колеров, 2018. 628 с.; Русские в Италии. «Словарь русской эмиграции в Италии» (1900-1940). Интернет-издание: http://www.russinitalia.it 62 биогр. статьи. 2003-2007.
Ключевые слова: Россия конца XIX века, либералы, феноменология повседневности, семья Достоевских, частная переписка, Михаил Николаевич Семёнов, автобиографическое повествование, Мария Николаевна Ризенкампф, освободительное движение, брачная интрига, финансирование революционной агитации, операции царских спецслужб.
Betting on a match, or marrying up for the revolution (intertextual analysis)
V. I. Keidan (publication and comments)
Rome, Italy
The paper compares two texts concerning the same person: M. N. Semenov (1873-1952), a journalist and publisher of the first Russian Marxist magazine "The New Word", which had just been shut down by tsarist authorities, and later an employee of the symbolist publishing house "Scorpio" and the magazine "Vesy." The first text is a collection of personal letters Lyubov Fyodorvna Dostoevskaya (1869-1926), the youngest daughter of Dostoevsky, wrote to her cousin Andrey Andreevich Dostoevsky between 1897 and 1899, published here for the
© Кейдан В., 2018
first time. The letters describe the daily life of a lonely, bored lady who considers herself a representative of the liberal intelligentsia of the turn of the century. The second text is an autobiographical account by Semenov of a funny episode: a somewhat unsuccessful attempt of a friend to marry him to a rich woman in order to transfer half of her finances to the revolutionary cause. The account does not reveal the names of the friend or the erstwhile bride-to-be. L. Dostoevskaya feigns passion for cards and, together with her cousin, invites several players - M. Semenov among them - to play. Their secret goal is to marry Semenov to Maria Nikolaevna Rizenkampf (1868-?), the daughter of a wealthy general. Anna Grigoryevna Dostoevskaya, F. Dostoevky's widow, bets against the success of their ploy, wagering a bottle of champagne. A year and a half later, when Semenov and Rizenkampf got engaged, the cousins got to pop the cork. According to Semenov's account, his wife left him soon after the wedding, so the financial component of the cousins' plan never materialized. L. Dostoevskaya's letters mention the names of liberal writers from her social circle. Intertextual parallels are drawn between the first and second parts of the publication. The commentary includes extensive quotations from archival documents showing that Semenov and his associates were under secret surveillance by agents of the tsarist secret police, and from Semenov's own censored correspondence.
Prepared and commented on the letters - Keidan Vladimir Isidorovich - an independent researcher. The author is a graduate of the Faculty of Philology of Lomonosov Moscow State University. From 1990 to 2014 - Associate Professor at the Institute of Slavic Studies at the University of Carlo Bo (Urbino, Italy). Currently lives in Rome (Italy). Scientific interests of the scientist: culture of the Silver Age, literature, philosophy. The main publications of V. Keidan: Searching for towns. Chronicle of the private life of Russian religious philosophers in letters and diaries (1900-1922) / comp., comments, prolusion. Languages of Russian culture. Moskow: 1997, 752 p. M. N. Semenov. Bacchus and sirens. Publication, comments, prolusion. Moskow: New literary review, 2008, 652 p. Searching for towns. Anthology. Book One. Chronicle of Russian literary, religious-philosophical and sociopolitical movements in participants' private letters and diaries. 1829-1900. 2nd edition revised and enlarged. Composition, comments. M .: Modest Kolerov, 2018, 628 p. Russians in Italy. "Dictionary of Russian emigration in Italy" (1900-1940). Internet edition: http://www.russinitalia.it 62 biographical articles. 2003-2007.
Keywords: Russia of the late XIX century, liberals, phenomenology of everyday life, Lyubov Dostoevskaya, unpublished private correspondence M. N. Semenov, autobiographical account, Maria Nikolaevna Rizenkampf, finances to revolutionary agitation, transactions of the tsarist intelligence services.
в сборник рассказов «Больные девушки» (1911), романы «Эмигрантка» (1912), «Адвокатка» (1913), не встретившие признания. Личная жизнь ее также не сложилась. В 1913 году после очередного выезда за границу на лечение она осталась за рубежом навсегда. Там она написала и опубликовала (сначала на немецком, позже и на других европейских языках) главный труд своей жизни «Dostoejewski geschildert von seiner Tochter» (München, 1920). На русском языке он вышел в России в 1922 году под названием «Достоевский в изображении его дочери Л. Достоевской» в сильно сокращенном варианте, заново переведен и издан повторно в 1992 году1.
Вот что вспоминает близко знавшая семью Достоевских М. Н. Стоюнина2: «После смерти
1 Достоевская Л. Ф. Достоевский в изображении своей дочери / пер. с нем. Е. С. Кибардиной; вступ. ст., подгот. текста и примеч. С. В. Белова. СПб.: Андреев и сыновья, 1992. 245 с. (полный текст).
2 Стоюнина М. Н. Мои воспоминания о Достоевских // Новое русское слово. Нью-Йорк, 1955, 1 мая. № 15709.
Главный персонаж - Любовь Фёдоровна Достоевская (1869-1926), младшая дочь Ф. М. Достоевского. В то время как Анна Григорьевна продолжала трудиться во славу покойного мужа, она все больше тянулась к великосветским салонам и почти не интересовалась тем, что делает мать. Ее попытки писать вылились
Федора Михайловича картина жизни в семье Достоевских меняется. В отношениях дочери, Любови, с матерью постепенно происходит охлаждение, возникают крупные несогласия в убеждениях, склонностях и вкусах, что и приводит потом к разрыву <...>. Разлад между ними дошел до того, что Анна Григорьевна, видя однажды, как выносят из церкви девичий гроб, воскликнула: «Зачем не мою дочь это хоронят!» Любовь Федоровна льнет к аристократическому кругу; у нее развилось страстное честолюбие, жажда жить открыто, устраивать светские приемы; скромная квартира на Ямской стесняет ее, снимается, по ее настоянию, новая: на углу Знаменской и Невского. Перемена в условиях жизни совершилась: обстановка роскошная, появилась голубая шелковая гостиная, жардиньерки, поэтические уголки, ценные вазы, шали, саксонские лампы, фарфоровые статуэтки <...> Связь с дочерью вскоре окончательно порывается, и они разошлись. Дочь поселяется на Фурштатской, мать - на Спасской. В салоне дочери гости стали поважнее, дочь царит остроумием, пишет легкие пьески для театра, однако скучает от шумной пустоты света. Мать украдкой следит за дочерью и трагически переживает неудачную ее судьбу».
Кто же персонажи, остающиеся бледными тенями в письмах страстной «винтёрши»? Проще начать с просватанной невесты, ибо о ней удалось узнать очень мало: Мария Николаевна Ризен-кампф (1868-?), гимназическая подруга Л. Ф. Достоевской, дочь генерал-лейтенанта Николая Александровича Ризенкампфа, двоюродная внучка Александра Егоровича Ризенкампфа (1821-1895), врача, друга молодого Ф. М. Достоевского, навестившего его в Омске в 1851 году.
Адресат писем: Достоевский Андрей Андреевич (1863-1933), племянник писателя, сын его младшего брата А. М. Достоевского. Работал в Центральном статистическом комитете Министерства внутренних дел, в Русском географическом обществе, много сделал для популяризации трудов Петра Петровича Семёнова-Тян-Шан-ского. В 1930 году был арестован по политическому доносу, получил 10 лет лагерей, но, благодаря хлопотам родных, через полгода был освобожден. Последние три года жизни работал в Гидрологическом институте. Будучи ребенком, Андрей по крайней мере дважды встречался со своим дядей-писателем, когда отец привозил его в Петербург - в 1865 и 1876 годах.
Л. Ф. Достоевская - А. А. Достоевскому
6 октября 1897
Многоуважаемый Андрей Андреевич1
Петербург - город отвратительный. Не говоря
0 других его недостатках, я укажу на самый главный - в нем нет винтеров! Вот уже две недели, как я умоляю всех моих знакомых и что же? Все молодые люди в винт не играют, а барышни его ненавидят. Партнеров по-прежнему двое: Вы да я. Кликните клич, многоуважаемый Андрей Андреевич, добудьте мне двух партнеров! Во-первых, не захочет ли играть младший Семёнов, Михаил Николаевич?2 Без занятий и с больной ногой ему, верно, очень скучно. Узнайте, пожалуйста. Насчет другого партнера даю Вам carte blanche, только, Бога ради, не Пальчикова3.
Жду скорого ответа, не получу - умру. Каково будет Вам идти за прахом безвременно погибшей кузины?
Сердечно уважающая Вас
Л. Достоевская.
P. S. Не играет ли в винт мой спорщик-племянник4 - вот был бы нам винтёр.
Л. Ф. Достоевская - А. А. Достоевскому
11 октября 1897 г.
Будемте играть втроем, многоуважаемый Андрей Андреевич, с удовольствием на это соглашаюсь и, чтобы не откладывать дела в долгий ящик, назначьте будущий вторник, 14 октября Одно меня смущает - это желание Михаила Николаевича приветствовать нас с новым сезоном. Думаю, что это сильно затянет день нашей игры. Нельзя ли ему внушить, что мы с мамой давно уже друг друга поприветствовали, если уже он непременно хочет, то пусть приветствует нас между первым и вторым роббером. Во всяком случае подождем воскресенья: если он к нам не придет, то мама5 напишет ему приглашение на вторник.
1 Письма Л. Ф. Достоевской публикуются по рукописным оригиналам, хранящимся в НИОР РГБ. Ф. 93/Ш. 4.3. Л. 1-19.
2 Уточнение - младший - указывает на нашего героя. Дело в том, что в Петербурге у него существовал «двойник»: ту же фамилию, имя и отчество, носил его троюродный брат, Семёнов Михаил Николаевич, «Урусовский» (1867-1933), офицер в отставке, проживавший в то время в Петербурге и находившийся под наблюдением Департамента полиции как член масонской ложи.
3 Пальчиков - неустановленное лицо.
4 Достоевский Андрей Фёдорович, внучатый племянник Ф. М. Достоевского.
5 Достоевская Анна Григорьевна (1846-1918), вторая жена Ф. М. Достоевского, мать всех его детей.
Сердечно уважающая Вас
Л. Достоевская
Если Вам вторник неудобен, можно другой день. Я дома всю неделю. Приходите, пожалуйста, в 8 часов.
Л. Ф. Достоевская - А. А. Достоевскому
Васильевский Остров, 8-я линия, д. 39
21 октября 1897 г.
Радуйтесь, многоуважаемый Андрей Андреевич, у Вас есть герб, и в гербу всякая всячина: и шлем с рыцарскими перьями, и рука с мечем и т. д.
Все это и много интересных подробностей мама узнала в Публичной библиотеке и в благодарность за свои подвиги получила 4 головные боли.
Насчет литературных вечеров ничего не знаю, т. к. Мессарош (прим. 3) обещал к нам придти только в будущее воскресенье. Удивительно медленный народ! Зато нашелся четвертый партнер для винта, и я думаю, недурно было бы нам сыграть в винт на этой неделе, пока он еще не убежал. Выберемте, например, эту пятницу, 24-го, узнайте, свободен ли Михаил Николаевич Семёнов и приезжайте вместе в 8 часов, т. к. начинать играть в 10 часов очень поздно. Если Вам или Михаилу Николаевичу пятница неудобна, выберите другой день: я все дни свободна кроме воскресенья 26. Зараз расскажем Вам историю рода Достоевских.
Искренне уважающая Вас
Л. Достоевская
P. S. Пожара на этот раз не будет.
P. S. P. S. Один из наших предков был Андрей.
P. S. P. S. P. S. В воскресенье я видала в цирке 4-х очаровательных слонов, которые совсем полонили мое сердце.
Ответьте непременно.
Л. Ф. Достоевская - А. А. Достоевскому
2 ноября 1897
Многоуважаемый Андрей Андреевич.
Я простудилась сегодня, читая Ваше письмо: таким холодом от него веяло. Градусов 30 по Реомюру, я думаю. Пришлось принять 30 гран хины и тогда уже отвечать. Итак, Вы изволите на меня надуться, господин будущий журналист. Разве Вам не известно, что можно вести самый горячий литературный спор и вместе с тем оставаться отличными друзьями? Что же до pro domo sua1 -
1 Здесь: себя самой (лат.).
каюсь, виновата, но ведь это тоже полемический прием. Вообще Вам рано еще попадать в общество гг. Я - Сам - Гайдебуров2 и К°. Вы слишком искренни и серьезны - они Вас заклюют. Прежде, чем делаться журналистом, надо узнать все les ruses meilleures. Насчет предков не знаю, право, когда назначить. Не лучше ли нам опять собраться поиграть в винт - я его полюбила. Поговорите с Михаилом Николаевичем по телефону и назначьте день: вторник, среду, четверг или пятницу. У меня все эти дни свободны, за исключением субботы, когда мы с Вами званы танцевать.
Искренне уважающая Вас Л. Достоевская. Ответьте, пожалуйста
Л. Ф. Достоевская - А. А. Достоевскому 25 декабря 1897 г.
Федя3 приехал в сочельник и очень хочет Вас видеть. Приезжайте, пожалуйста, к нам завтра, 26-го, пообедать и сыграть в винт. Четвертого у нас нет. Если Вы можете уговорить Михаила Николаевича Семёнова, то будем очень рады. Только мы все думаем, что пригласить его на семейный обед будет неловко. Нельзя ли пригласить его к 8 часам, не упоминая об обеде. Пожалуйста, ответьте мне через посыльного (ему уплочено).
Искренне уважающая Вас Л. Достоевская
Л. Ф. Достоевская - А. А. Достоевскому 27 декабря 1897 Бедный Андрей Андреевич! Вас опять хотят насильно засадить за зеленое поле. Сегодня у нас был Михаил Николаевич Семёнов. Я его не видала, т. к. гуляла, но мама пригласила его к нам винтить 30-го декабря, т. к. он выразил желанье видеть Федю. Мой брат и я очень просим Вас принести себя в жертву и приехать 30-го к 8 часам. Искренне уважающая Вас Л. Достоевская Ответьте, пожалуйста.
2 Гайдебуров Павел Андреевич (1841-1894), публицист, демократ, затем либеральный народник. С 1870 г. член редакции, с 1874 редактор-издатель газеты «Неделя».
3 Достоевский Фёдор Фёдорович (1871-1922), сын писателя. Третий ребенок Достоевских, родился через неделю после их возвращения из-за границы - 16 июля 1871 г. и был назван в честь отца.
Л. Ф. Достоевская - А. А. Достоевскому 4 января 1898 г.
Многоуважаемый Андрей Андреевич, Вчера у нас был Михаил Николаевич и обещал придти винтить в будущий понедельник, 11-го. Пожалуйста, приходите: сжальтесь над m-elle Ризенкампф. Очень жаль, что не увижу Вас сегодня на балу. Мы все туда едем. Уважающая Вас Л. Достоевская
Л. Ф. Достоевская - А. А. Достоевскому 1 января 1899 г.
Многоуважаемый Андрей Андреевич! Вы меня без ножа режете: если бы Вы знали, как мне наскучила эта глупая история! Я послала т-11е Ризенкампф отказ на 5-ое, и в тот же день мама была у них с визитом. Нашла она их в полном унынии, с оскорбленным видом. Дайте Вы мне возможность устроить это первое свидание - второго устраивать не стану - клянусь Молохом. Иначе я наживу себе врагов, что мне, разумеется, совершенно все равно, но мне не хочется, чтобы могли подумать, будто я нарочно хочу помешать соединению любящих сердец. Вот что я хочу Вам предложить:
1) Не говорите Михаилу Николаевичу, что у нас не будете.
2) Приезжайте в 9 часов. Только на 15 минут. Клянусь Астартой, больше не задержу: мне нужен не винт, нужен лишь факт, что гости приехали. Сжальтесь над Вашей кузиной, сослужите службу - век ее не забуду.
Умоляющая Вас и рыдающая Л. Достоевская
В Географическое Общество я с большим удовольствием. Пришлите только охранный лист, чтобы меня пропустили чрез кордон. <приписка рукой А. Г. Достоевской:> Поправив орфографические ошибки и поставив, где следует, запятые, присоединяюсь к просьбе Любовь Федоровны и умоляю приехать в понедельник, 11-го в 9 часов; больше 15 минут не задержу: клянусь Перуном (бедные боги, как мы их сегодня потревожили!). Михаил Николаевича же уверьте, что Вы непременно в понедельник у нас будете, а то и он убежит; подумайте, в каком мы ужасном положении и принесите себя на 15 минут на алтарь родственных чувств. Искренне Вам преданная А. Г. Достоевская
Л. Ф. Достоевская - А. А. Достоевскому 28 января 1899
Многоуважаемый Андрей Андреевич! Вы, кажется, совсем забыли, что у Вас есть двоюродная сестра. А я меж тем успела и похворать, правда недолго (два дня), но, как всегда бывает после тяжелой болезни, я чувствую новый прилив сил, а потому хочу повинтить. Напишите, пожалуйста, какой день на будущей неделе Вам удобен. Михаила Николаевича мама сама хочет известить, но, быть может, Вам известны те дни, которые у него на будущей неделе будут заняты.
Жду скорого ответа Л. Достоевская
Л. Ф. Достоевская - А. А. Достоевскому 12 апреля 1899
Многоуважаемый Андрей Андреевич! Что Вас не видно? Приходите к нам пообедать на второй день Пасхи, в понедельник. Соберитесь пораньше - я думаю открыть балкон, и Вы будете наслаждаться нынешней «теплой» весной.
Кстати, а мы с Вами можем поздравить друг друга: в прошлую пятницу Михаил Николаевич винтил на вечере у т-те Ризенкампф1. Итак, наша миссия окончена и старания увенчаны успехом. Правду сказать, я нахожу, что мы с Вами вполне заслужили от мамы бутылочку шампанского, и я даже об этом намекнула маме, но мама, не отрицая в принципе наших заслуг, шампанское обещает лишь в день помолвки Марии Николаевны с Михаилом Николаевичем. Что ж, немножко терпенья, Андрей Андреевич! Преданная Вам Л. Достоевская
Л. Ф. Достоевская - А. А. Достоевскому Многоуважаемый Андрей Андреевич! <п. шт.: Старая Русса 20.06.1899> Только теперь устроилась и буду очень рада, если Вы приедете меня навестить <...> Что идиллия Семёнов - Ризенкампф? Соберите для меня побольше подробностей. Итак, до скорого свидания. Жду Вас. Л. Достоевская
1 Мать М. Н. Ризенкампф.
На первый взгляд письма Любови Фёдоровны кузену в поисках партнеров для игры в винт могут показаться жеманными стенаниями скучающей светской дамы. Однако теперь сопоставим их с автобиографическим повествованием М. Н. Семёнова, постоянно упоминаемого в них персонажа, этакого рязанского Жиль Бласа (прим. 1), прибывшего из деревенской глуши в Санкт-Петербург.
О женихе до нас дошло столько противоречивых и не поддающихся проверке сведений, что коротко их изложить не получится.
Михаил Николаевич Семёнов (1873, Москва -1952, Неаполь), литератор, переводчик, журналист, в эмиграции рыботорговец.
Писал на русском и итальянском языках бел-летризованные мемуары и очерки, в которых трудно отличить биографические факты от вымысла и заимствований. Отец, Николай Михайлович Семёнов (1829-1877), помощник начальника и младший естествоиспытатель экспедиции К. М. Бэра во время ее работы на Каспийском море в Новопетровском укреплении в 1854 году. Посланный с образцами и препаратами в Москву, он по дороге, в Сарепте (ныне Волгоград), встретил и, влюбившись, похитил дочь остзейского колониста Иларию Николаевну фон Слем, с которой тайно обвенчался без согласия ее родителей. Однако через несколько лет брака Н. Семенов понял, что жена бесплодна, и, не разведясь с ней, женился на другой девице, русской дворянке Марии Леонтьевне Епанчиной, с которой также тайно обвенчался у беглого попа, став, таким образом, двоеженцем. От нее и родился сын Михаил, подолгу живший с матерью в ее имении Кикино, расположенном в Кораблинской волости Ряжского уезда Рязанской губернии. С первой женой Николай Михайлович отношений не порвал и бывал у нее. Илария Николаевна, узнав о рождении Михаила в марте 1873 года, настоятельно просила, чтобы он переписал сына на нее, что тот и исполнил, подчистив в метрике имя матери Мария на Илария. После смерти Николая Михайловича у двух его жен был спор из-за мальчика (Из устного семейного предания). Мише не было пяти лет, когда отец, хранитель Ботанического музея при Московском университете, скончался, оставив в наследство сыну только долги. Мать вскоре вторично вышла замуж, и отчим получил все права на имение в селе Ки-кино, так как Михаил юридически больше не яв-
лялся ее сыном и наследником. Опекунами мальчика стали его дяди, Павел Николаевич Семёнов, сенатор Николай Петрович Семёнов и Петр Петрович Семенов Тянь-Шанский, секретарь Комиссии по освобождению крестьян, знаменитый географ, путешественник (чьим секретарем был А. А. Достоевский). С этого периода Михаил творчески «расширяет» свою биографию. У него был троюродный брат, с той фамилией, именем и отчеством, - Михаил Николаевич Семёнов, который после окончания кадетского корпуса, дослужившись до чина гвардейского пехотного поручика, уходит в отставку и поселяется в родовом поместье Алмазовка при с. Урусове Ранненбургского уезда Рязанской губ. По секретному донесению Директора Охранного отделения Департамента полиции (от 21 марта 1914 г. № 6094За № 107017 - 1913 г.) он принадлежал к тайному кружку мартинистов (1914) и масонской фракции «Денница» (ГАРФ, ф. 102, оп. 5, ОО, 1905, д. 12, ч. 2, прод. 6. Особый Архив, ф. 730, оп. 1, д. 65А, л. 31-35).
В течение всей последующей жизни наш Семёнов время от времени для престижа присваивает полезные ему в данный момент биографические и анкетные данные своего троюродного брата или просто лжет, как Хлестаков, выдавая себя то за богатого помещика, сына сенатора, наследника огромного имения Алмазовка, то за офицера, то за масона, то за сына богача. Так, например, в Италии он представлялся «сыном крупного московского промышленника, которому принадлежала железнодорожная ветка от Санкт-Петербурга до Одессы» (по воспоминаниям Ф. Дзеффирелли).
Основным источником биографии С. служат изданные им по-русски и по-итальянски «Воспоминания» («На перепутье»; «Bacco e sirene. Memorie di Michail Semenov») и пять очерков мемуарного характера. Однако следует отметить, что многие изложенные автором факты и оценки входят в резкое противоречие с объективными документальными источниками и непредвзятыми воспоминаниями современников, что заставляет относиться к ним с осторожностью, как к белле-тризованной автобиографической прозе.
В семилетнем возрасте Михаил по детской шалости получает тяжелую травму - у него в руках взрывается коробка с порохом, в результате чего он получает ожог лица и нервное расстройство, помешавшее ему впоследствии получить полноценное образование. По собственным словам
Семёнова, «это мое первое детское приключение открыло целую серию случайностей и неожиданностей, которые довлели потом в моей бестолковой, беспорядочной, несуразной, полной авантюр жизни». Сменив несколько гимназий в Москве, Рязани, Орле, Туле, где его последовательно оставляют на второй год, а затем исключают за плохое поведение и неуспеваемость, он в 1892 году, воспользовавшись связями, наконец сдает фиктивный экзамен на аттестат зрелости в Коломне.
С ранней молодости М. Семёнов страдал периодическими приступами нервно-психического расстройства в форме депрессии, чередовавшимися с приливами активности. В 17-летнем возрасте Семёнов, получив небольшое наследство, впервые выезжает в Европу, которая с годами становится его вторым домом. Рассказ о его любовных похождениях в Париже записывает с его слов в 1904 году М. Волошин, а через 40 лет они в сильно измененном изложении попадают в 1-й том «Воспоминаний».
В том же году, «за компанию» с тогдашним приятелем В. Россинским, Семёнов поступает в Московское училище живописи и ваяния, откуда его вскоре отчисляют за невнесение платы. В 1892 году, арестованный вместе с другими участниками студенческой политической сходки, привлекает к себе внимание Охранного Отделения, но в результате заступничества дяди-сенатора избегает наказания. В поисках заработка он переезжает в Санкт-Петербург, устраивается в Комиссию по переписи населения при Санкт-Петербургском университете и поступает на естественнонаучный факультет вольнослушателем. В 1891-1892 годы Семёнов увлекается учением Л. Н. Толстого, завязывает дружбу с толстовцами Л. А. Сулержицким, П. И. Бирюковым, И. И. Горбуновым, В. А. Хавкиным, будущим большевиком В. Д. Бонч-Бруевичем и с семьей толстовцев-революционеров Велич-киных, вступает в переписку с Толстым (письма не найдены), а впоследствии приходит к нему в дом (в журналах посетителей и дневниках этот визит не отмечен), участвует под его влиянием в помощи голодающим, самоотверженно работает санитаром в холерном бараке в с. Еголдаеве («Bacco e sirene», p. 89, 99). Семёнов демонстративно отказывается от исполнения воинской обязанности, примыкает к социал-демократическим и народническим кружкам. Чтобы избежать
уголовного преследования, он решает покинуть столицу, сдает экзамен на звание сельского учителя, освобождающее от армейской службы, и весной 1893 года выезжает на работу в с. Егол-даево (Ряжского уезда, Рязанской губ.), где в течение трех с половиной лет преподает в начальной школе.
В 1895 году, приехав в Рязань, знакомится и завязывает дружбу с политическими ссыльными: либералами П. Н. Милюковым, Н. А. Руба-киным, Г. А. Джаншиевым, народовольцем В. А. Бодаевым, социал-демократом И. А. Давыдовым, народником Н. С. Корвин-Круковским, членом Союзного совета А. Н. Покровским. Вместе с ними и местным либеральным дворянством Семёнов собирает средства в Петербурге и Москве для строительства нового здания сельской школы, пишет очерк о своих бюрократических злоключениях. Следует отметить, что в этой заметке и в последующих «Воспоминаниях» Семёнов излагает одни и те же истории весьма по-разному, что характерно и для всех его последующих публикаций.
В октябре 1896 года Семёнов перебирается в Петербург и в ноябре попадает под надзор полиции, а в начале 1897 года вместе с марксистом В. Поссе принимает на себя обязанности издателя журнала «Новое слово», прежний, народнический, состав которого распался, и журнал становится первым легальным марксистским изданием в России. Получив долгосрочный кредит в 50 000 руб. под залог имения «Алмазовка», якобы принадлежащего М. Семёнову (младшему), они перекупают права у прежних издателей супругов А. Н. и О. Н. Поповых.
Из секретного донесения директора Департамента полиции: 709/97 с. О солидарности и тесной связи Семенова с Бонч-Бруевичем по издательству свидетельствует следующее письмо последнего к Ольге Вадбольской, в котором он сообщает: «Расскажите ему <мужу адресатки>, что мое издательство перешло теперь к моему товарищу и другу Михаилу Николаевичу Семёнову. Я с ним составил компанию. Он купил журнал "Новое слово", так что издательство мое будет очень на месте».
В октябре 1897 года Главное Управление по делам печати обратилось в Департамент полиции с запросом, не встречается ли препятствий к удовлетворению ходатайства Семёнова о назначении вторым редактором «Нового слова»
Туган-Барановского, вследствие чего Департамент уведомил, что препятствий к сему не встречается.
«Во время издательства Семёновым "Нового слова", состоявшего под фиктивной редакцией Поповой, но в действительности руководимого Струве и Туган-Барановским, при участии Водо-возова, Протопопова, Михайловского и других писателей, известных своим враждебным отношением к самодержавию, журнал принял проти-вуправительственное направление, помещая в оном статьи, имеющие целью дискредитировать правительство, <которые> доказывали необходимость революции в России»1.
В журнале под псевдонимами печатаются В. И. Ульянов (псевдоним Н. Ильин) и Г. В. Плеханов; писатели Станюкович, Потапенко и входящий в моду М. Горький. С. заведовал отделом Письма из провинции.
Одесский поэт А. Фёдоров в письме к И. Бунину от 18.02.1897 дает характеристику новому издателю: «Это мальчик лет 20 - марксист до мозга костей» (Бунин И. А. Письма 1885-1904 годов. М. 2003. С. 559). Сам Бунин в письме к брату Юлию отзывается о нем же весьма сурово: «Я видел этого Семенова - молодой малый, бывший сельский учитель, все мыкался по Петербургу, собирал деньги на школы. С литературой не имеет ничего общего» (там же, с. 233). Кратковременный петербургский период издательской и политической деятельности в среде молодых марксистов заканчивается закрытием журнала «Новое слово» постановлением Комитета министров, скрепленным подписью царя. Семёнов лишается всех средств существования.
Семёнов успел опубликовать три статьи в разделе Обозрение внутренней жизни: «Из Ряж-ского уезда, Рязанской губернии», 1896, № 7, с. 208-217, о низком спросе на серьезную литературу среди сельских жителей; «Одно из многих. Из Касимова, Рязанской губ.», за подписью Бывший, 1897, № 3, с. 184-192, о тяжелом материальном положении сельских школ и учителей; «Из Ряжска, Рязанской губ. (На земском собрании)», Отставной учитель. 1897, № 7, 179-188. В этот период завязывается активная переписка между Семёновым и В. Бонч-Бруевичем, скрывающимся от преследования в Швейцарии, а позже в Англии организовавшим сеть нелегальных
1 ГАРФ, ф. 102, ДПОО, л. 17. На бланке ОО.
типографий в России и распространения книг марксистского направления. Вся переписка копируется и помещается в оперативное дело Семёнова в Охранном отделении ДП2.
К этому периоду относится его знакомство и сближение с Любовью Федоровной, которая регулярно приглашает Семёнова на партию виста. К этой же компании принадлежит ее подруга -Мария Николаевна Ризенкампф, активная поборница женского равноправия, невеста с большим приданым, готовая отдать его на «дело революции» (в «Воспоминаниях» она зашифрована под именем «княгиня»). Л. Ф. Достоевская и ее кузен А. А. Достоевский заключают пари с Анной Григорьевной, что сосватают Семёнова и Марию Николаевну, и выигрывают его. В 1898 году Семёнов женится на «княгине», но молодая жена, по его версии, вскоре убегает от него с любовником, захватив приданое с собой.
После этого Семёнов под чужим именем открывает в центре Санкт-Петербурга осенью 1898 года книжный магазин под названием «Знание», и таким образом вскоре поправляет свое материальное положение; позже, по его признанию, в результате тайных махинаций и подкупа полицейских, еще и филиал в рабочем районе Смоленское. В то же время (согласно перлюстрированной корреспонденции Бонч-Бруевича и Семёнова) участвует в издании и распространении нелегальной литературы социалистического и марксистского направления и собирается организовать в своем магазине тайную типографию.
«Записка по Отделению по Охране общественной безопасности и порядка в столице. № 13937. 29 сентября 1898. Его Высокородию Л. А. Ратае-ву. Секретно. Семёнов Михаил Николаев, дворянин Раненбургского уезда, 25 лет, проживающий в доме № 13 по Садовой улице, кв. № 9 с 27 августа сего года. Он состоит главным уполномоченным лицом от С.-Петербургской 2-й Гильдии купца Алексея Аркадьевича Лей-ферта по делам книжного магазина последнего под фирмою "Знание". Помещение под этот магазин в том же доме № 13 по Садовой нанято на имя Семенова, и артельщик магазина состоит прислугою у Семенова. Кроме последнего компаньоном Лейферта еще состоит и известный Березин.
2 ГАРФ, ф. 102, ДПОО, ед. хр. 316.
О чем имею честь сообщить Вашему Высокородию на отношение от 25 сентября за № 1574. Полковник В. Пирамидов [ГАРФ. ООДП, ф. 102, ед. хр. 316, л. 18. На бланке ОО). С. 2203/98. вх. 2690. № 1695. 30 сентября 1898 г. Фамилия и должность адресата отсутствуют.]
Андрей Дмитриевич, имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство не отказать в зависящих от Вас распоряжениях об учреждении внимательного наблюдения за корреспонденцией, направляемой по адресу книжного магазина «Знание», Садовая ул. № 13, для Михаила Николаевича Семёнова и Николая Ильича Березина.
Примите и проч. С. Зволянский»1.
Всю последующую жизнь Семёнов, блестящий застольный говорун, рассказывает, что в этот период он знакомится на конспиративной квартире Величкиных с В. Ульяновым (товарищем Лео; такой клички в Справочном томе Полного собрания сочинений Ленина не отмечено) и тот поручает ему перевести партию нелегальной литературы в Вильно и Юзовку, что Семёнов успешно выполняет. Дорожные происшествия и эротические приключения по ходу выполнения этого задания Семёнов описал в «Воспоминаниях» под явным влиянием романов Ст. Пшибышевского («Сыны Земли», «Homo Sapiens»), и потому проверке на достоверность они не подлежат.
Весною 1899 года Департамент полиции пресекает деятельность группы, подвергнув обыску их общую квартиру и временно задержав подпольщиков. После освобождения под подписку о невыезде Семёнова вместе с тремя другими соучастниками (Н. Березиным и сестрами Писаревыми) скрываются в Финляндии в деревне Му-стамяки на даче Бонч-Бруевича.
Пытаясь вырваться из-под «колпака» охранного отделения, Семёнов выезжает в начале 1900 года в Европу и начинает долгое странствие по университетским городам Германии и Швейцарии, слушая курсы истории искусств в Лейпциге, Берне и Гейдельберге, но вследствие нервного расстройства так и не получает диплома. Вслед ему Директор Департамента полиции Зволянский посылает письмо начальнику заграничного отделения охранного отделения департамента полиции ДП письмо за № 414 от 26 фев-
1 ГАРФ, ф. 102, ДПОО, л. 19. На бланке ОО.
раля 1900 года П. Н. Рачковскому в котором просит «принять к сведению, что по полученным сведениям дворянин Рязанской губернии Михаил Николаев Семёнов выехал за границу с намерением направиться в Швейцарию».
Женившись на Анне Сергеевне Поляковой, дочери богатого фабриканта текстиля, мецената, литератора и переводчика С. А. Полякова, основателя символистского издательства «Скорпион» и журнала «Весы», Семёнов продолжает большую часть времени жить на Западе в общении с молодыми представителями артистической парижской богемы П. Пикассо, А. Модильяни, И. Стравинским, С. Дягилевым и итальянскими футуристами Ф. Маринетти, Дж. Балла, Ф. Де-перо и другими. После начала Первой мировой войны он остается навсегда отделенным от своей семьи, оставшейся в России, и до конца жизни проживает в Италии. В своей мемуарной книге «Вакх и сирены» М. Н. Семёнов в живой и занимательной форме рассказывает о различных эпизодах своей бурной биографии: издании символистских книг, общении с Валерием Брю-совым и Константином Бальмонтом, участии в создании знаменитого Зубовского института истории искусств в Петербурге, многочисленных любовных романах, промышленном лове рыбы в Италии, общении с лицами из окружения Б. Муссолини2.
Прочитаем главу из этой книги.
Брак для революции
Незаконное запрещение журнала и возбужденный мною процесс против четырех министров вызвали ко мне в петербургских революционных кругах некоторый интерес и даже симпатию. Относительно меня явно питали какие-то надежды и пытались войти со мной в более близкие отношения (прим. 2). В моем доме появляется предприимчивая постоянно возбужденная революционерка, которая знает всех и каждого, в курсе всех тайных махинаций, часто ездит туда-сюда по России, а несколько раз выезжала и за границу, с разными поручениями3. Она неожиданно появляется и так же неожиданно исчезает.
2СемёновМ. Н. Вакх и Сирены / сост., подгот. текста и перевод, комментарии В. И. Кейдана; вступ. статьи В. И. Кейдана и Н. А. Богомолова. М.: Новое литературное обозрение, 2008. 680 с. Серия: Россия в мемуарах.
3 Личность не установлена.
После нескольких таких визитов ко мне я понимаю, что они имеют тайную цель и совершаются с тайными намерениями, вероятно по начальственному приказу.
Как-то раз она меня спрашивает:
- Что вы теперь намереваетесь делать? Ваш журнал варварски закрыли. Над вами надсмеялись. Возможно ли сидеть сложа руки теперь, когда долг каждого благородного человека противодействовать в меру своего положения и способностей ненавидимому всеми царскому произволу?
- Но как и каким образом противодействовать? Я не готов и не способен к революционной работе.
- Мы знаем, что вы сибарит. Для революционной работы нужны совсем другие люди. Жизнь революционера - это жизнь полная лишений, риска, под постоянной угрозой тюрьмы и ссылки, вплоть до принесения в жертву собственной жизни. Конечно, вы не созданы для такой жизни. Но есть и другие возможности приносить пользу общему делу.
- Какие?
- Например, издание хорошего революционного журнала и большой революционной газеты за границей. К этому у вас есть и литературные и организаторские способности.
- Но на это потребуется очень много денег.
- Это не столь важно. Деньги найдутся.
- Думаю, это не просто.
- Увидим! Но для этого мне нужно ваше согласие и ваша помощь. Дайте мне слово, что будете помогать мне во всем и не будете ни в чем препятствовать.
- Я вам дам его охотно, лишь бы это не было ограблением банка или убийством старухи-миллионерши.
- О, это совсем другое дело! Тогда вы согласны?
- Согласен.
Довольно скоро моя революционерка втянула меня в трагикомическую авантюру, больше похожую на историю из «Тысячи и одной ночи», чем на прожитую мною часть жизни.
Через три дня после нашего разговора появляется революционерка, одетая на этот раз с невиданной изысканностью: в свежей батистовой блузе с красным бантом вместо мужского галстука, в новой юбке, с каким-то подобием броши
под подбородком, и что уж совсем необычайно, -в кожаных лайковых перчатках.
- Почему вы такая элегантная?
- Скоро поймете почему. Вам я тоже советую одеться как можно приличнее. Сейчас мы пойдем к одной моей однокурснице. Она уже предупреждена и ждет нас.
- А вам не хочется спросить меня, хочу ли я идти?
- А как же ваше слово?
- Вы хотите сказать, что ваша подруга имеет отношение к нашим планам?
- Именно.
Мы отправляемся и вскоре оказываемся в одном из самых аристократических районов Петербурга, у роскошного дворца с широкой мраморной лестницей, с застекленными хрустальным стеклом дверями. Гигантский портье открывает перед нами дверь. В вестибюле нас встречают ливрейные лакеи в шелковых перчатках, белых чулках и туфлях.
- Княгиня дома?
- Пожалуйте. Вас ждут.
Вслед за лакеем мы поднимаемся по лестнице, покрытой мягким ковром, стены которой украшены фамильными портретами. После длинной анфилады комнат лакей привел нас в маленький салон в стиле Людовика XV и оставил одних! Я, пораженный, рассматриваю все вокруг, а моя спутница закуривает папиросу и так уютно устраивается в кресле, как будто всю жизнь прожила в такой обстановке. Дверь распахивается и входит хозяйка1. После обычных приветствий нам подают чай. Подруги болтают об общих знакомых и университетских лекциях. Я наблюдаю и вглядываюсь. Лицо у подруги здорового, розового цвета, покрытое едва видимыми плохо запудренными крапинками, курносенькое, с блеклыми глазками и пучком завитых волос на лбу и на затылке. Она мне кого-то напоминает. Но кого? Как ни напрягаюсь, никто не приходит на память. Когда же она поднесла салфетку к лицу, чтобы высморкаться, этот жест мне сразу напомнил наших рязанских крестьянок. Все они были на одно лицо. Княгиня, выросшая в шелках и злате, лицом, немного сонным и глуповатым, походила на наших простых курносых, веснушчатых деревенских девок и баб. Глядя на нее, начинаешь
1 Предположительно это была Мария Николаевна Ризен-кампф.
испытывать к ней сочувствие. Вслушиваюсь в их беседу.
Революционерка толкует о Марксе, Энгельсе, Эрфуртской программе1, о книге Бельтова (Плеханова)2, которая в то время наделала много шуму. Одним словом, обо всем том, что обсуждалось тогда на любой студенческой сходке, но в этой роскошной обстановке все эти слова звучат фальшиво и не сочетаются с почти крестьянским лицом хозяйки.
Обсудив все проблемы, проекты и программы, мы встаем, чтобы попрощаться.
- Для чего вы меня к ней приводили? - спрашиваю я у своей спутницы на улице.
- Подождите, со временем вы все узнаете.
Со временем я узнал, что эта не слишком привлекательная барышня, дочь и наследница, недавно умершего богатого российского магната, не так давно вышла замуж за блестящего придворного чиновника, но свадьба закончилась большим скандалом, брак не состоялся. Муж, известный педераст, по-видимому, в первую же брачную ночь потребовал от супруги каких-то извращенных, оскорбительных отношений, и она сбежала. Она обратилась на Высочайшее имя с прошением признать брак недействительным и получила удовлетворительный ответ. Ей было позволено вернуть свою родовую фамилию.
- Дай ей Бог всех благ земных!
- А вот здесь вы ошибаетесь. Как же вы не понимаете, что нельзя дать ускользнуть такому богатству?
- Но как же мы сможем его перехватить?
- Очень просто. Вы женитесь на ней, прибираете его к рукам, и тогда наше дело удастся. За границей мы напечатаем такие издания, какие и Герцену не снились.
Помня о данном мною слове, рассуждаю про себя: подумаешь, важность какая - жениться?... Значит, женюсь!
- Однако, прежде чем жениться, надо сделать предложение и получить согласие.
1 Программа Социал-демократической партии Германии; принята в октябре 1891 г. на съезде партии в г. Эрфурт. Заменила Готскую программу 1875 г., подвергнутую К. Марксом и Ф. Энгельсом критике за принципиальные уступки лассальянству и грубое искажение программных и тактических основ революционного движения.
2 Это могла быть книга Г. Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1895) или «К вопросу о роли личности в истории» (1898).
- Об этом позабочусь я.
Через несколько дней революционерка прибегает ко мне и заявляет:
- Она согласна!
После этого ход событий ускоряется. Я дважды посещаю дворец моей суженой, стараюсь быть как можно более любезным, целую ручки и беседую с ней о великом будущем России.
Революционерка, как сумасшедшая, носится туда и сюда. Бракосочетание решено совершить в домашней часовне, не приглашая никого из посторонних. Нашли двух лохматых студентов в качестве свидетелей невесты, себе я пригласил двух своих коллег-литераторов. Священника позвали из ближайшей церкви. Обряд начался в семь часов вечера в маленькой, плохо освещенной и совершенно пустой часовне. Даже слуг не допустили. Невеста была в белом атласном платье и под плотной фатой; революционерка в своей белой блузе и черной юбке, студенты в повседневных форменных пиджаках, я и мои свидетели были одеты в одинаковые серые костюмы. Священник и дьякон в роскошных парчовых облачениях изумленно смотрели на нас. Когда венчание закончилось, мне поднесли книгу и предложили расписаться. Я спросил, в чем я расписываюсь. Священник с лукавой усмешкой ответил:
- Вы подписываете законный брачный договор с ее высочеством княгиней, находящейся здесь, а также в том, что вы находитесь в здравом уме.
Потом мы проследовали в столовую, где был сервирован холодный ужин с шампанским. К десяти все разошлись, и я остался наедине с супругой. Мы оба чувствовали неловкость, не знали, о чем говорить. Она пришла в себя первой, позвала домоправительницу и велела ей показать приготовленные для меня помещения. Домоправительница повела меня через анфиладу темных комнат и наконец ввела в просторную комнату, освещенную свечами в серебряных канделябрах. Посреди стоял большой письменный стол, низкое и глубокое кожаное кресло и просторный диван у стены. На диване лежал голубой стеганый халат, а под ним, на полу, стояли домашние туфли того же цвета. Вдоль стен книжные шкафы.
- Это кабинет его высочества покойного князя. Супружеское ложе вам приготовлено в салоне ее высочества барышни. Ах, извините, -что значит привычка! - ее высочества барыни.
Откройте вот эту секретную дверь, - и показала мне едва видимую дверь, - и идите прямо по коридору. В самом конце будет салон барышни, то есть барыни. Теперь позвольте пожелать вам доброй и счастливой ночи.
Я начал раздеваться и только теперь вспомнил, что ничего не взял с собой из одежды. Такая спешка была перед венчанием, что я и не подумал об этом. Надев голубой халат и мягкие туфли, я направился искать комнату своей неожиданной супруги. Она сидела напротив овального зеркала за туалетным столиком. На ней был халат с капюшоном, такого же, как у меня, голубого цвета.
Как мне показалось, в глазах у нее стояли слезы. Она попыталась заставить себя как -то виновато улыбнуться мне и протянула мне руку. Я сжал ее в своей. Взглянув на нее вблизи, я похолодел. Ее уродство предстало во всех деталях. Настоящий мопс в капюшоне. И я почувствовал к ней непреодолимое физическое отвращение.
Пробормотав какие-то извинения и пообещав тотчас вернуться, я сбежал. От волнения я вышел не в ту дверь и снова оказался в анфиладе темных страшноватых комнат. На полу у камина стояло серебряное ведро с двумя бутылками шампанского во льду. Я схватил его и потащил в кабинет покойного князя. После первого глотка я проглотил еще несколько бокалов вина и заснул, растянувшись в кресле. Прошла кошмарная ночь. Во сне я видел себя в Лондоне в компании Бакунина, Герцена и Огарева.
Утром появилась революционерка и пришла сразу ко мне.
- Ну, теперь надо действовать! Сегодня мы поговорим с ней относительно денег.
- Может, не надо так спешить?
- Что значит, спешить? Куй железо, пока горячо!
За столом, во время завтрака, она начала излагать нашей бедной жертве свои планы и комбинации в связи с будущим революционным издательством за границей.
- Прежде всего, ты должна перевести солидную сумму денег, а потом можешь уезжать.
- Не знаю, видно будет. Надо поговорить с моим главным администратором.
- При чем тут администратор! Зачем вмешивать в это дело постороннего? Если ты согласна с нами, ты должна начать действовать без промедления и без всяких ненужных советов.
Было решено, что определенный ответ будет дан вечером. Мы вышли из дворца вместе с революционеркой и направились ко мне, чтобы еще раз проверить все детали нашего гениального плана.
К вечеру возвращаемся во дворец, и здесь нам сообщают, что княгиня (так продолжали называть ее слуги) взяла с собой какие-то свои вещи и уехала неизвестно куда, не оставив никаких распоряжений.
Нам накрывают скромный ужин, и мы сидим за столом до одиннадцати. Хозяйка не возвращается. Мы уже замечаем достаточно иронические взгляды лакеев и решаем расходиться по домам. Утром появляется революционерка и сообщает мне, что моя супруга не ночевала дома и бесследно исчезла в неизвестном направлении.
- Что между вами произошло? Что вы ей сделали?
Не желая вдаваться в объяснения, я даже не упомянул, что жертва, которую мне доверили принести, была выше моих сил. Таким трагикомическим образом закончилась моя вторая попытка принять участие в революционной деятельности.
Позже я узнал, что моя супруга уехала в свое крымское поместье, потом предприняла кругосветное путешествие в сопровождении бравого гвардейского офицера, у которого не вызывали отвращения ее физические недостатки. Разумеется, деньги ее потекли в одном направлении,
а моя жизнь в прямо противоположном».
***
Завершим эту публикацию описанием нескольких последующих лет жизни нашего героя. Осенью <1903 года>, еще до появления в свет «Весов», в жизни М. Семёнова произошло важное событие. Он женился на сестре С. А. Полякова, Анне Александровне (Нетти) 1. Приведем запись из Дневников Брюсова: «Перед этим только что женился Семёнов и разрешили Весы. Семёнов женился почти тайно. Никто из нас не знал. Во-первых, боялся Бальмонта, который очень ухаживал за Нэтти. К. Бальмонт, которого с Поляковым связывали родственные отношения, был человеком влюбчивым и увлекся
1 Полякова Анна Александровна (Москва, 1873-1957, Стокгольм). От этого брака у Михаила и Анны Семёновых родились четыре дочери: Василиса (1904-2003), Ирина (1906-1991), Елена (1907-1997), Валерия (1909-1995).
«мисс Нэтти». Надо было скрыть, что Семёнов женат, от родителей Нетти. Накануне свадьбы Семёнов давал мальчишник. Были: я, Юргис, Белый, Россинский, Сергей Александрович, Александр Васильевич. Пили много, шумели. И все же никто не узнал. Развод Семёнов получил накануне свадьбы». Однако сам Семёнов откровенно описывает свое матримониальное состояние: "Как и Бальмонт, я стал двоеженцем1. (...) Попросту, при первой живой жене я женился на второй (впрочем, я понятия не имел, жива ли она, что с ней, где она находится). Подобные вещи в России делались очень просто. Достаточно было заявить в полицию, что у тебя пропали все документы, как через три месяца, время необходимое для публикации официального объявления в газете, вам выдавали новые чистые документы. Я говорю «чистые», потому что, когда полицейский чиновник при заполнении паспорта, спрашивает у тебя о семейном положении, ты отвечаешь: «холост», и он записывает в соответствующую графу «холост». Свидетельство о рождении и свидетельство о семейном положении ты получаешь тоже новые, на основании этой записи в паспорте в них предыдущий брак также не указан. С новыми документами ты спокойно можешь идти жениться, и ни один священник не может отказать тебе в венчании. Хотя он, конечно, понимает (по дате выдачи документов), что здесь что-то нечисто и высказывает опасение, но ты его успокаиваешь хорошим вознаграждением. Конечно, при этом есть риск разоблачения с последующей уголовной ответственностью. Но чем мы только не рисковали в нашей первой молодости!"2 «Родственники Нетти, братцы и сестрицы в ужасе и негодовании»3.
Вот еще одно свидетельство современницы об этом браке: «Когда в 6 часов утра мы приехали в Москву, была еще ночь. В помещении вокзала - густой туман в морозном воздухе от дыхания множества крестьянского люда в овчинных тулупах. В этой толкучке я увидела знакомого - издателя журнала «Весы». Он - во фраке. Изумившись, он спросил: «Что Вы делаете здесь в такой час?» - А Вы, позвольте Вас спро-
1 Это противоречит сказанному в предыдущем примечании о получении развода от княгини накануне свадьбы. Но вероятно следует больше доверять Семёнову.
2 М. Семенов. Вакх и сирены. С. 243.
3 ОР РГБ ф. 386. Ед. хр. 16. Л. 37. Дневники Брюсова. С. 135.
сить?» - Он объяснил: «Мы едем на свадьбу моей сестры Нетти», и пригласил меня пойти к ним. Попрощавшись со своей спутницей, я пошла за ним и увидела невесту, дочь богатых родителей, в кругу знакомых литераторов. Мне рассказали, что венчание будет совершенно тайно, в деревне, подкупленным священником, так как у жениха, писателя <Семёнова>, не в порядке документы о разводе. Невеста, которую я знала с детства, показалась мне в своем белом подвенечном одеянии существом, приносимым в жертву. Ее дальнейшая судьба
4
подтвердила это горестное предчувствие» .
Семёнов продолжает: «Сейчас же после свадьбы мы уехали за границу. Объехали все мои старые пепелища: Берлин, Лейпциг и Гейдель-берг, и добрались, наконец, до Италии. Всю зиму прожили в ней, были в Сицилии, Сардинии; съездили в Тунис и Алжир, а на лето перебрались в Швейцарию. Его тогдашний итальянский друг Джорджо Амендола со слов Семёнова так описывает это событие, решительно изменившее судьбу Михаила: «Михаил разбирался в искусстве, был хорошим переводчиком с немецкого и итальянского, обладал обаянием, был талантлив в деловом плане. Но он так бы и оставался на периферии, если бы ему не посчастливилось жениться на Анне, сестре Полякова, состояние и недвижимость которой оценивалось в миллионы золотых рублей. После свадьбы у него исчезли все экономические заботы. Молниеносно Михаил Николаевич Семёнов стал полноправным членом высшего света обеих российских столиц. Ему открылись двери самых изысканных салонов, лучшие портные давали ему неограниченный кредит, его дом наполнился слугами. Он вдруг открыл блаженство путешествий ради развлечения, не задумываясь о тратах. Это было неземным блаженством для человека, который до недавнего времени должен был бороться за существование. Но по его словам истинное удовлетворение ему приносило ощущение того, что участвуя в издании журнала «Весы», он дал русским читателям почувствовать и оценить нюансы поэзии символизма»5.
4 Маргарита Сабашникова. Зеленая змея. История одной жизни. Перевод с немецкого М. Жемчужниковой. М. 1993. С. 113.
5 Giorgio Amendola. Una scelta di vita. Milano. 1979. P. 39.
Примечания
1. «История Жиль Бласа из Сантильяны» (фр. L'Histoire de Gil Blas de Santillane) - плутовской роман, писавшийся Аленом Рене Лесажем в течение 1715-1735 гг. Роман считается последним шедевром плутовского жанра.
Краткое содержание. Жиль Блас родился в бедной семье конюха и горничной из Сантильяны, Кан-табрия. Дядя занимался его образованием. В возрасте семнадцати лет Жиль оставляет Овьедо, чтобы поступить в университет Саламанки. Но мечты о блестящем будущем жестоко рушатся - юноша подвергается атакам целой плеяды коварных плутов, против своей воли становится сообщником банды жестоких грабителей и вскоре безвинно попадает в тюрьму, где его еще и грабят тюремщики. Со временем Жиль Блас становится лакеем и несколько лет наблюдает жизнь в различных классах общества, как светского, так и клерикального. На протяжении своей службы он часто встречает людей с дурной репутацией, и ловко адаптируется к различным ситуациям благодаря своему остроумию и таланту приспосабливаться.
На протяжении романа Жиль Блас сменяет великое множество господ и профессий. Иногда к нему в руки попадают большие деньги, но он весьма быстро теряет свое неожиданное богатство - либо из-за того что становится легкой добычей мошенников, либо из-за собственного расточительства, либо из-за трагического стечения обстоятельств. После долгих приключений, он в итоге находит себя при дворе как фаворит короля и секретарь премьер-министра. Добившись попадания в высшее общество благодаря тяжелой работе и своему уму, Жиль может наконец-то удалиться в собственный замок, чтобы наслаждаться богатством
и с трудом достигнутой честной жизнью.
* * *
2. Из перлюстрированных полицией писем:
235/98. После закрытия журнала «Новое слово» Семёнов 25 января 1898 г. писал Бонч-Бруевичу: «Планы мои такие: думаю заняться издательством, народным и интеллигентным. Сотрудников много. Одно несчастье -это Цензура; из поданных мною в декабре 5 рукописей четыре уже зарезаны, а пятая накануне запрещения, хотя все они подавались от моего имени. Живу я с известным Вам С. А. Горюшиным, бывшим сотрудником «Нового слова». Затеваем с ним одно литературное предприятие, которое потребует массу сил, времени и денег, но предприятие идейное, поэтому мы не унываем. Вот если бы, Бончок, Вы были здесь, удрали бы мы штуку! Простите, голубчик, меня за все: время существования «Нового Слова» было для меня каким-то чадом, от которого я еле теперь очнулся. Пишите о своих планах. У Рубакина, кажется, наши книги пока еще не издаются. Он сказал, что Роджерса (Перевод этой книги, сделанный Василием
Катковым, Семёнов по поручению Бонч-Бруевича, передал для издания Рубакину с. с. 3232/97 и с. с. 198/96. -Примечание ДП.) подал в Цензуру. Я это нахожу неправильным. Надо было издавать без предварительной цензуры. Думал с Горюшиным летом ехать во Францию, посмотреть на выборную агитацию.
595/98 1 марта 1898 г. Семёнов сообщает Бонч-Бруевичу:
«У меня тут образовалось новое дело - народное издательство под фирмой О. Н. Поповой; я в этом издательстве редактирую беллетристический отдел. Так как средства на это издательство Попова дает неограниченные, то кажется, что из этого выйдет грандиозное дело. Распространите это среди работающей публики. М. И. Янишевский уже у нас работает. Напишите, к кому можно обратиться здесь, в России, ведь Вы многих знаете еще по своему народному издательству. Напишите, что Вы думаете делать со своим большим "Сборником". Мне в нем не нравятся некоторые вещи с оттенком религиозности, а то бы можно издать его под фирмой Поповой. Мой новый адрес: Васильевский о., 15 линия, д. 66, кв. 3. Это адрес постоянный. За границу думаю приехать в мае, если только очень не втянусь в работу.
Резолюция Господина Министра: «Пока прошу обратить на это внимание и собрать сведения, что это такое, и кто участвует в этом издательстве. 4 марта».
Резолюция Господина Директора: «Просить полковника Пирамидова негласно выяснить, что это за дело и кто участники».
813, 1314 и 1041/98 с. Бонч-Бруевич прислал Семёнову просимый им «Сборник» для издания у Поповой, сообщив ему адресы сотрудников, и в свою очередь просил содействовать изданию сделанных семейством Величкиных переводов.
1040/98 с. На это Семёнов, уведомляя о безуспешности своих хлопот у Поповой по изданию переводов Величкиных, изъявил ходатайство на принятие их работ по народному издательству и просил сообщить их адрес.
1114/98 с. Затем относительно «Сборника» Семёнов 19 апреля 1898 г. отвечал Бонч-Бруевичу, что «если Попова не возьмет его для своего интеллигентного издательства, то мы пустим его в народное и назначим цену в 1 руб. экземпляр. Главное затруднение в Цензуре: без предварительной его издать нельзя, так как по циркуляру Главного Управления никаких сборников типографии не имеют права печатать: все они должны пройти предварительную цензуру, которая за последнее время относится к нам очень свирепо».
1221/98 с. Вследствие этого сообщения Бонч-Бруе-вич в письме от 23 апреля рекомендовал Семёнову употребить в борьбе с Цензурой следующие, «обязательные для каждого интеллигентного издателя приемы,
испытанные уже им с успехом на практике»... «Прежде всего, не подавайте от себя рукописи, пусть подают возможно больше лиц: или как авторы, или как издатели. Организуйте целую армию либеральных дам и барышень, вручайте каждой из них по нескольку разнообразных рукописей и отправляйте в Цензуру. Необходимые условия для этих дам и барышень следующие: 1. Не смущались бы в Цензуре (казенщина всегда неприятно действует на нервы). 2. Не лазили бы за словом в карман. 3. Энергично требовали бы своего. Хорошо бы обзавестись такими благодетельницами во всех городах, где есть Цензура, т. е. в Петербурге, Москве, Киеве, Тифлисе, Варшаве.
Если придется подать в Цензуру мой "Сборник", то подавайте без моей фамилии. На "дополнения" обратите внимание; если вы хотите провести сборничек какой-либо, то подавайте его не весь, а частями. Когда получите часть обратно, недели через 2, через месяц -"дополнение" (прямо в руки цензору). В это "дополнение" помещайте даже то, что он уже раз вычеркнул. Таким образом, понемножку протянете многое».
1359/98 с. На это Семёнов 11 мая 1898 г. отвечал:
«Могу сообщить относительно вашего "Сборника", что Попова взялась его издать в своем интеллигентном издательстве без всяких изменений. Редакторскую корректуру буду читать я».
С. 1706/98 1 июля 1898. Выписка из полученного агентурным путем письма М. Семёнова из С. Петербурга, от 25 июня 1898 г. к Владимиру Бонч-Бруе-вичу, в Цюрих:
«Вы, вероятно, получили уже из конторы Поповой 100 рублей, они высланы по моему распоряжению. "Сборник" набирается. Набрано уже 5 листов. Я заявил конторе Поповой от вашего имени следующее: гонорар по 20 руб. За лист контора обязуется высылать Вам по 100 руб. ежемесячно, начиная с июня, следующие 100 руб. получите в июле.
Большое спасибо Вам за присылку адресов. Я сам вскоре открываю книжный магазин в Петербурге, независимо от Поповой. Сначала она приглашала меня к себе в заведующие, но когда я увидел, что у нее одну из главных ролей играет нажива, а не идея, то я отказался и решил устроить магазин на свой страх и риск.
У меня уже есть разрешение, и нанята квартира на очень хорошем месте. Почти все книги получу на комиссию. Пожалуйста, способствуйте развитию этого дела. Все это не мешает оставаться мне в добрых отношениях с Поповой. Народные книжки мы решили пока придержать и выпустить их сразу 30 штук 15 июля. Настоящее время готовы 10, по выходе я вам пришлю. Из "Русского Богатства" я получил 2 рассказа Франка в вашем переводе. От Рубакина до сих пор не могу получить рукописей И. М. Велич -киной, так как Рубакина в Петербурге нет, а в его квартире нельзя добиться толку».
Резолюция Г-на Вице-Директора:
1) Справку о Семёнове
2) Надо спросить полковника Пирамидова разрешено ли Семёнову открыть книжный магазин.
(ГАРФ. То же дело, л. 11).
С. 1846/98. Выписка из полученного агентурным путем письма М. Семёнова, С. Петербург от 26 июля 1898 г. к Владимиру Бонч-Бруевичу, в Цюрих, Песта-лоцциштрассе, 22.
«К 1 августа мы выпускаем сразу 24 книжки в народном издательстве, под фирмою О. Н. Поповой. Страшно торопимся, так как подписали условие с Нижегородским комиссионером, которому обязались поставить партию на ярмарку. Три ваши перевода из Франко "Сурка", "Каменщик" и "Урок чистописания" мною одобрены для нашего издательства и поданы в цензуру.
Привлекайте, пожалуйста, больше сотрудников. Где в настоящее время находится Вера Михайловна? У меня были вещи, написанные для "Посредника", но не прошедшие через цензуру. Не сохранились ли у нее рукописи? Тогда бы можно было попробовать подать их здесь. Вообще передайте ей мое приглашение примкнуть к нашему делу. Работает ли что Давидсон? Я ему писал по поводу его предложения».
Резолюция Г-на Вице-Директора:
Надо предупредить М. П. Соловьева о связях Семёнова с Бончем и направлении его издательской деятельности.
(ГАРФ. То же дело, л. 12.)
* * *
3. Речь идет об одном из представителей большой семьи, глава которой Мессарош Л. И. - либеральный литератор, издатель, редактор журнала «Женский вестник», в котором сотрудничал теоретик террора П. Ткачев. Реальным редактором была его жена М. И. Мессарош. В 1869 году журнал был закрыт и активные сотрудники перешли в журнал «Дело», который возглавил борьбу за равноправие женщин в труде, за свободный выбор ими профессии. Впервые в истории русской публицистики журнал подверг критике жесточайшую дискриминацию женского труда.
Мессарош Л. Финляндия государство или русская окраина. СПб., 1897.
ПЕСНЬ О РОЛАНДЕ. Перевел размером подлинника гр. Ф. де-Ла-Барт. С пред. акад. А. Н. Веселов-ского. СПб.: Л. И. Мессарош и А. Н. Шведер, 1897. 4, XXIII, 144 стр.
Мессарош без имени, отчества и воинского звания упомянут в книге: Старчевский А. А. Памятник восточной войны 1877-1878 гг. Отличившиеся, убитые, раненые, контуженые генералы, штаб- и обер-офицеры, доктора, санитары, сестры милосердия и отличившиеся рядовые.
Мессарош упомянут в юмористической эклоге В. С. Курочкина: CAUSERIE
(Эклога литератора-ветерана)
<... > Да! Геликон наш не хорош; Mais nous avons un bon journal, Bien redige par Messaroche, Un homme de lettres libéral. Cyest Женский вестник. Нынче в нем, Как отблеск утренней зари, Блеснула радужным огнем Времен минувших causerie! <... >
(Эклога литератора-ветерана)
<... > Да! Геликон наш не хорош; Mais nous avons un bon journal, Bien redige par Messaroche, Un homme de letters liberal. Cyest Женский вестник. Нынче в нем, Как отблеск утренней зари, Блеснула радужным огнем Времен минувших causerie! <... >
(Но у нас есть хороший журнал, отлично редактируемый либеральным литератором Мессарошем
(франц.)).
Статья поступила в редакцию 17.05.2018 г.; принята к публикации 16.04.2018 г.
Submitted 17.05.2018; revised 16.04.2018.
Автор прочитал и одобрил окончательный вариант рукописи. Autor have read and approved a final version of the manuscript.
Для цитирования:
Кейдан В. Брак для революции - выгодная партия. Письма Любови Фёдоровны Достоевской Андрею Андреевичу Достоевскому // Вестник Марийского государственного университета. Серия «Исторические науки. Юридические науки». 2018. Т. 12. № 4. С. 39-54. DOI: 10.30914/2411-3522-2018-4-3-39-54
Об авторе
Кейдан Владимир Исидорович
независимый исследователь, г. Рим, Италия, v. keidan @gmail. com
Citation for an article:
Keidan V. Betting on a match, or marrying up for the revolution (intertextual analysis). Vestnik of the Mari State University. Chapter "History. Law". 2018, vol. 12, no. 4, pp. 39-54. DOI: 10.30914/2411-35222018-4-3-39-54 (In Russ.).
About the author Vladimir L Keidan
Independent researcher, Italy, Rome,
v. keidan@gmail. com
