CC BY
40НАЦИОНАЛИЗМ И ГЕОПОЛИТИКА
Александр Давыдов
«Боснийство»
и «НЕООСМАНИЗМ» КАК фАКТОрЫ ДЕСТАбиЛИЗАЦИИ Балкан
Ислам все увереннее выходит на мировую арену как сильный и самостоятельный актор. Но исламский мир не представляет собой единого и цельного субъекта действия, а состоит из ряда субъектов разного уровня. В каждом конкретном случае политической активности ислама конкретные акторы обнаруживают определенную специфику действий и видения реальности. В одних случаях ислам оказывается лишь зеленой тряпкой, наброшенной на прагматические устремления государственной элиты, в других — сам подчиняет себе ход событий.
Одной из арен, на которой разворачивается деятельность акторов, использующих исламскую риторику, являются Балканы — знаменитая «пороховая бочка Европы». Поэтому для того чтобы оценить специфику задействования ислама в национальной геополитике, уместно сравнить две близкие геополитические концепции: панисламизма в версии боснийского идеолога Алии Изетбеговича и возрожденного сегодня турецкого неоосма-низма. Нас интересует прежде всего «этническое содержание» этих концепций, поэтому главными критериями сравнения мы определим следующие:
— субъект истории, к которому обращается концепция;
— очерчиваемые концепцией границы, в которых должен доминировать выбранный исторический субъект;
— способ легитимации устремлений субъекта политического действия;
— форма осуществления этих устремлений;
— сторонники, на которых опирается субъект.
«Исламская декларация» Изетбеговича: программа создания «боснийской нации»
Основные геополитические положения «боснийского» проекта мы можем увидеть в эпохальном историческом документе «Исламская декларация» Алии Изетбеговича. Этот документ представляет собой характерный пример мусульманской мысли, выраженной средствами европейской интеллектуальной традиции. Здесь, в отличие от типичных мусульманских идеологических документов, мы видим не абстрактные рассуждения и постоянную отсылку к Корану и хадисам, а замечательный пример рационального мышления, поставленного на службу апологетике исламизма как направления политической мысли. Документ содержит в себе характеристику состояния исламской уммы и исламской религии в современном автору («Исламская декларация» написана в 1970 г.) мире. Это состояние характеризуется как «плачевное», и наряду с этим предлагаются выходы из кризиса ислама и пути достижения доминирования мусульманской «уммы» в Евразии и мире.
185
Изетбегович исходит из принципа превосходства ислама над любыми другими группами идей и социальными силами, при этом он прогнозирует рост активности мусульман в среднесрочной и долгосрочной перспективах. Он заключает: «ЕроЬа ра8^по8й 1 шп-оуаща рго§1а je zauvijek»1 («Эпоха пассивности и миролюбия кончилась»). Границы будущего «Исламского государства», а точнее, уммы, господствующей на всем своем протяжении и политически солидарной, Изетбегович определяет в пределах «от Марокко до Индонезии».
При этом будущий лидер независимой Боснии критически относится к националистическому концепту, воспринятому «исламскими народами». В качестве наиболее «отрицательного» примера он рассматривает Турцию Ататюрка, что отличает его подход от многих мусульманских геополитических концепций: «Турция как исламское государство владела миром. Турция как плагиат европейской государственности представляет собой третьеразрядную страну, которых больше сотни на Земле»2.
Главный императив политического поведения мусульманина определяется Изетбеговичем так: «Мусульманин может погибать с именем Аллаха на устах, прославляя Ислам, либо бежать с поля битвы»3. При этом будущий боснийский лидер достаточно метко и тонко подмечает основный смысл превращения мусульманских государств в светские, равно как и смысл перехода от «детерминанты веры» к «детерминанте нации» у исламских народов, у которых изначально не было предпосылок для секуляризации общественной жизни, в отличие от христианских народов Европы. При этом Изетбе-гович истолковывает смысл понятия
«народ» в примордиалистском ключе, уделяя огромное значение его «духовной независимости».
Будущий архитектор «боснийской нации» определяет «исламский порядок» как сочетание «исламского общества» и «исламской власти»: «Помимо того, что Ислам является религией, он одновременно имеет единую философию, единую мораль, единый порядок жизни, один стиль, одну атмосферу — одним словом, одно объединяющее начало жизни»4. Автор подчеркивает космополитическое и объединительное содержание ислама: «Ислам содержит принцип Уммы — то есть идею объединения всех мусульман в единое сообщество — религиозное, культурное и политическое»5.
Особого внимания заслуживает предложенное Изетбеговичем определение «сферы действия» двух общественных концептов: «Ислам определяет идеологию, а панисламизм — политику»6. Для идеолога «боснийства» характерно представление о республиканской природе исламской власти7. Здесь мы можем увидеть и некий отсыл к возможности «сосуществования» элементов западной демократии и ислама.
Таким образом, субъект истории, к которому обращается Изетбегович, — это исламская умма, представляющаяся ему единым сообществом, способным на единые действия. Понятие «народ» в «Исламской декларации» имеет явно подчиненное значение.
Изетбегович выбирает достаточно эффективный способ легитимации политических устремлений «Уммы»: главным субъектом права у него выступает Аллах, с именем которого только и может «погибать на поле боя» мусульманин независимо от его национальной принадлежности.
186
1 Izetbegovic A. Sarajevo, 1990. P. 2.
2 Ibid. Р. 3.
3 Ibid.
Islamska Deklaracija.
4 Ibid. Р. 12.
5 Ibid. Р. 16.
6 Ibid. Р. 16.
7 Ibid. Р. 17.
Показателен и выбор конкретного способа осуществления предложенного Изетбеговичем проекта. Он считает необходимой религиозную революцию в исламских странах. Но для создания её предпосылок следует сначала совершить в этих странах «политические революции» — причем только в тех из них, которые либо являются «чисто мусульманскими», либо в которых мусульмане составляют подавляющее большинство.
Резюмируя, мы можем сформулировать суть подхода Изетбеговича к вопросам геополитики следующим образом.
Исламское мировоззрение рассматривается как самостоятельная форма мировоззрения, отличная от идеологии и превосходящая любые другие формы мировоззрения (идеологии). Умма признается «суверенным сообществом», а контуры некоего желаемого образования мусульман определяются в пределах от Марокко до Индонезии. «Панисламизм» рассматривается идеологом «боснийства» в качестве внешнеполитического выражения ислама как религии. В то же время Изетбегович истолковывает слово «народ» в примордиалистском смысле и, в рамках исламской политической традиции, выступает против разделения власти на религиозную и светскую.
«Неоосманизм» как политический проект
Неоосманизм как явление турецкой внешней политики впервые заявил о себе в 1974 г., когда турецкая армия оккупировала Кипр8. С тех пор Турция начинает активно позиционировать себя как сильная региональная держа-
8 Милош Б. МарковиН. Преко прошлости у будуЬност: повратак турске на простор бив-ше Jугославиjе // Политеиа, Београд, 2/2011. С. 68
ва. В начале 2000-х гг. к власти в стране пришла партия «Справедливости и развития», проявляющая сильные нео-османистские устремления. Действующий министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу является членом этой партии и главным «идеологом» неоосманизма. Собственно, говоря о неоосманизме, мы говорим прежде всего о новой внешней политике Турции — внутреннее состояние которой принципиально не менялось.
Итак, в чем же состоит суть политики неоосманизма?
Прежде всего — в стремлении влиять на государства, находящиеся на территориях, некогда принадлежавших Османской империи. Необходимость этого влияния, как пишет Ахмет Давутоглу в книге «Стратегическая глубина», обусловлена желанием обезопасить внутренние области Турции. Что касается Балкан, то профессор Дарко Танаскович отмечает9, что собственно самоидентификация Турции как европейской державы немыслима без постоянного ее присутствия и влияния на Балканах. Поэтому активная роль Турции в данном регионе — это не просто направленная на защиту турецких экономических и геополитических интересов политика, это политика по сохранению самой сути этого государства.
Таким образом, в рамках «панос-манистской» концепции «субъектом истории» выступает само турецкое государство. При этом границы влияния, намеченные приверженцами «неоосманизма», совпадают с границами влияния бывшей Османской империи — то есть включают в себя южные Балканы, Закавказье, Средний Восток.
Способ легитимации этих претензий — утверждение исторического права Турции влиять на процессы там,
9 Tanaskovich D. Turkey and the Balkans: Old traditions, new Aspirations // Israel journal foreign affairs, 6:2. 012. C. 53
187
где исторические и культурные связи местных народов с Турцией являются прочными. В поддержании этих связей Давутоглу усматривает особую «стабилизирующую» миссию Турции.
Что касается общей стратегии реализации заявленных планов, то здесь турецкая дипломатия действует осторожно и изощренно. Характеристикой неоосманской дипломатии можно назвать «двухвекторное влияние». А. Да-вутоглу говорит о том, что необходимо искать поддержки и союза как с США, так и с «Организацией "Исламская конференция"» (ОИК) — сообществом исламских государств10. Один из исследователей политических процессов на просторах бывшей Югославии Олег Валецкий пишет о поддержке Турцией представителей мирового исламизма. В частности, это выражалось в организации перевоза боевиков в Боснию в период гражданской войны 1992-1993 гг.11. Однако в процессе реализации «стратегии неоосманизма», в отличие от боснийской практики, Турция предпочитает преимущественно действовать в рамках международных норм.
Выясним теперь, как соотносятся между собой эти концепции.
Турция, не позиционируя себя как «исламское государство» в полном смысле этого понятия, тем не менее проводит сегодня политику, направленную на усиление позиций ислама в мире, поддерживая как исламские государства, так и исламистов.
Являясь сильной региональной державой, Турция безусловно не обладает реальным потенциалом объединения под своим лидерством мусульманского мира, однако работает на создание
188
10 Davutoglu А. Strategijska (1иЪта — ше(1ипаго11т ро1о4а) Тигеке // Политеиа, Бааа-Лука, 2/2011. 2 Poglavlje. С. 214.
11 Валецкий О. Сербская политика в Боснии и Герцеговине и фактор «исламского фундаментализма» // http://artofwar.rU/w/ waleckij_o_w/text_0610.shtml
предпосылок для возможного объединения Уммы — сотрудничая для этого даже с шиитским Ираном.
Формы осуществления Анкарой ее геополитических устремлений носят преимущественно скрытый характер. Из-за «двунаправленности» ее политики Турция обречена на воспроизведение светской и демократической политической риторики. Тем не менее она поддерживает связи с международными исламистскими группировками, в том числе с действующими сегодня в Сирии, в определенном смысле работая на создание в гипотетическом будущем абсолютно новых форм государственности, предсказанных в том числе А. Изетбеговичем, — например, в виде воссоздания исламской политической системы на протяжении «от Марокко до Индонезии».
Также нельзя не обратить внимания на удивительно схожую «двули-кость» обеих рассматриваемых нами концепций современной исламской геополитики — архитектора «боснийской нации» Изетбеговича и стратегов «неоосманизма». Тесно сотрудничая с европейскими государствами, имеющиими интересы на Балканах, и с США — немаловажным фактором силы как на Балканах, так и на Среднем Востоке, и Изетбегович, и Турецкое государство весьма тесно кооперируют с исламистскими структурами.
Сегодня сложно говорить об исламизме как о едином политическом субъекте. Однако политическая практика исламских лидеров, в мировоззренческом и культурном плане близких к Европе, подтверждает наличие у них некоторых общих элементов политической стратегии. Так, следует отметить, что обе упомянутые нами концепции «нации» — «боснийская» А. Изетбеговича и используемая Анкарой «неоосманистская» — не отводят государству и религии однозначно определенного положения. Поэтому в случае предсказанного глобального цивилизационного «сдвига» (т.н.
«столкновения цивилизаций», по С. Хантингтону) даже такие внешне вестернизированные мусульманские государства, как Турция и Босния, относительно легко могут отойти от «националистической парадигмы» формирования собственной геополитики, зародившейся при заключении Вестфальского мира и распространившейся ныне на весь мир.
«Неоосманизм» и геополитика Балкан
Особого рассмотрения заслуживает стратегия «неоосманизма» с точки зрения проникновения Турции на Балканы. Сербский исследователь Миролюб Евтич полагает, что взятие Анкарой «на вооружение» стратегии «неоосманизма» фактически означает превращение исламского фактора в детерминанту внешней политики Турции.
Ахмед Давутоглу обосновывает активную позицию Турции на Балканах тем, что после распада биполярной структуры мировой политики в мире сформировались большие «зоны» геополитического и стратегического вакуума12. В них существует большой риск дестабилизации и региональных конфликтов, а скрытые, замороженные ранее конфликтогенные ситуации выливаются в полномасштабные конфликты. Балканы в этом плане, в отличие от севера Европы, являются регионом с масштабным конфликтогенным потенциалом.
Давутоглу указывает две основные «оси», которые определяют современное содержание «геополитики Балкан»: Сава-Драва и Моравско-Вардарская. Центром Морав ско-Вардарской оси является Косово. Вопрос о контроле над этими «осями» имел, по мнению Давутоглу, большое значение как во время Второй
мировой войны, так и в период «холодной войны». Эти линии характеризуются большой конфликтогенностью и тем, что на них сталкиваются интересы региональных и глобальных субъектов политики. Как пишет Давутоглу, «на этом перекрестье варварские устремления сербского руководства во главе с Милошевичем обрели простор для действий»13.
«Боснийский вопрос» Давутоглу рассматривает в двух ракурсах: в ракурсе отношений между глобальными политическими акторами и в ракурсе отношений между ближайшими соседями Боснии и Герцеговины, прежде всего отношений с Сербией и Хорватией.
В ракурсе отношений между глобальными политическими акторами Давутоглу определяет Балканы как пробный «полигон», на котором пробуют силы мировые акторы, действующие в новых формах и новых условиях. В частности, агрессия против Югославии 1999 г. видится ему как пример пробной мобилизации военных и дипломатических сил глобальных акторов.
Давутоглу видит три основных системных противостояния, которые повлияли на развитие кризиса на Балканах:
1) противоречия между интересами США и Европы (преимущественно Германии);
2) противоречия на европейском континенте между Британией и Францией, Германией и Россией;
3) противоречия между международными организациями.
Взгляд Давутоглу на балканскую геополитику может показаться российскому эксперту весьма оригинальным. Так, например, турецкий министр считает, что сербы под руководством бывшего президента Милошевича творили разного рода преступления при поддержке Запада, принявшего на воору-
! Davutoglu A. Ibid. Р. 190.
Ibid.
189
жение тезис Хантингтона о «столкновении цивилизаций» — и, следовательно, проводящего политику, направленную против ислама. Подобный взгляд очень хорошо подкреплет позицию Миролюба Евтича относительно неоосманизма, высказанную выше, — в таком контексте обращение Турции к наследию Османской империи можно рассматривать в качестве «цивилиза-ционного ответа» мира ислама на «не слишком дружественную» политику Запада.
Соединенные Штаты, по мнению турецкого министра, добровольно признали Балканы сферой интересов Европы, но тем не менее постоянно играют на противоречиях между европейскими государствами. Именно процесс передела «сфер влияния» в Европе стал одной из основных причин распада Югославии. Германия вследствие своей исторической инерции тяготела к контролю над Словенией и Хорватией, к побережью Адриатического моря. Другим важным актором на Балканах является англофранцузский блок, который выступил на «сцену» после принятия резолюции ООН, определяющей статус Боснии и Герцеговины, причем с определенными выгодами для сербов (sic!). Благодаря противоборству Германии и англофранцузского блока на Балканах сложилось некоторое равновесие, способствующее замораживанию конфликта в бывшей Югославии. «Дейтонские соглашения» разграничили сферы влияния, причем США являются важным фактором силы в регионе.
Именно влияние США на юго-славянские страны помогло лишить Россию возможности полноценно участвовать в решении кризиса, ликвидировало возможность появления традиционно «просербского союза» Франции и России.
Одновременно Давутоглу признает, что антисербская военная кампания и внутренние политические перемены в Сербии являются звеньями
одной цепи — и использовались с целью «укротить» Сербию и сделать ее безопасной для акторов, стремящихся влиять на ситуацию в регионе. Этот тезис подтверждает правоту Олега Валецкого, который считает сербский народ великим, но в силу ряда причин ограниченным современными политическими рамками, в которых ему дозволено защищать свои интересы — а потому, в сущности, беззащитным перед другими государствами.
Давутоглу также говорит о том, что действия региональных и глобальных акторов в Косово неизбежно откликаются в Македонии, Черногории, Сербии, Боснии, Санджаке и Албании, непосредственно затрагивая интересы Турции на Балканах, влияя как на ее положение в регионе, так и на ее позицию в НАТО.
Босния, в понимании Давутоглу, является «наконечником» «стратегической дубины», важным государством, способным обеспечивать защиту интересов Турции в регионе. Однако для того чтобы Босния была эффективным союзником, необходимо, по его мнению, выполнение четырех важных стратегических условий.
1. Контроль над территорией, связывающей Мостар с морем, как важное средство экономического и политического объединения. В этой местности живут преимущественно хорваты, и она является причиной ряда разногласий между хорватами и бос-няками.
2. Обеспечение связи между Центральной и Восточной Боснией вплоть до линии протекания Дрины, где сербы осуществляли самые интенсивные этнические чистки. В этой области особенно важен коммуникационный канал Сараево-Горажде, который необходимо укреплять. Эта линия, по мнению Давутоглу, имеет большое значение как для ограничения сербских поползновений, так и для обеспечения безопасности мусульман в центральной Боснии, и в конечном итоге — для
обеспечения их единства с мусульманами Санджака и Косово. При этом разделительная линия, проходящая по реке Дрине и Восточной Боснии, по мнению турецкого министра, является одной из наиболее чувствительных областей балканской геополитики. В свое время сербы, стремясь изменить «этнический баланс» в Боснии в свою пользу, уделяли особое внимание этой области. Давутоглу считает, что боснийские чиновники должны уделять много внимания интеграции этой области в федерацию Боснии и Герцеговины. В то же время нарушение связи между Боснией, Санджаком и Косово будет означать попадание босняков в хорватскую сферу влияния, а равно и попадание Санджака и Косово в сербскую сферу влияния.
3. Мусульмане должны эффективно контролировать коридор с Севера до Юга — пространство, разделяющее принадлежащие Республике Сербской земли на две части (линия «Приедор — Добой — Брчко»).
4. Компактность проживания боснийских мусульман, что подразумевает обеспечение связи между Центральной Боснией и Бихачем. В случае конфликта эта линия может быть нарушена. Также слабой чертой всей мусульмано-хорватской федерации является возможность возникновения конфликтов из-за контроля хорватов или мусульман над ключевыми пунктами Боснии.
Как легко можно заметить, Даву-тоглу настаивает на неизбежности нового конфликта в Боснии, который будет связан с обеспечением более выгодных геополитических позиций боснийских мусульман. Турецкий эксперт считает сербские области Санджак и Косово неотъемлемой частью боснийской геополитической картины, из чего следует неизбежная включенность этих областей в конфликт, который подспудно прогнозируется турецким министром.
Проблема Косова
Теперь нам необходимо разобрать позицию неоосманистов относительно судьбы Косова. Ключевой осью в этом регионе Давутоглу считает ось Морава-Вардар — регион, в котором сосуществуют сербские, албанские македонские элементы. Поскольку Давутоглу в принципе рассматривает Балканы через призму противодействия великосербским амбициям, он выделяет главное отличие ситуации Косова от Боснии. Это отличие связано с демографической ситуацией в этих регионах. Если в Боснии, по его мнению, сербы могли в свое время этот баланс серьезно «подкорректировать» этническими чистками (мусульман в Боснии менее 40% от всего населения), то в случае с Косово, населенным преимущественно албанцами, дело обстоит гораздо сложнее.
Другой особенностью является монолитность геокультурной структуры населения Косова. В Боснии мусульмане и сербы веками жили рядом друг с другом и весьма схожи в культурном и этническом плане. В Косово албанцев и сербов разделяет достаточно устойчивая «этнокультурная граница».
Третье важное отличие от боснийской ситуации — равновесие внутри региона. Если боснийские мусульмане были фактически «зажаты» сербами с востока и запада, то косовские албанцы имеют прочную связь с соплеменниками в Албании и Македонии. Однако именно в силу этой тесной взаимосвязи любая эскалация кризиса в Косово неизбежно отразится на всех Балканах.
Однако несмотря на ряд вышеуказанных факторов, усложнивших реализацию «великосербского проекта» на Балканах, здесь, в Косово, имеется обстоятельство, обеспечивающее сербам некоторый «простор для маневра». Это статус Косова как автономии, в отличие от республиканского статуса Боснии. Этот статус автоно-
мии, упраздненный в 1988 г., позволял сербам называть косовскую проблему «внутренней проблемой Югославии». Однако сербы путем «этнических притеснений», как отмечает Давутоглу, сумели превратить «внутренний югославский вопрос» в «балканский».
Проблемы, связанные с будущим Косова, Давутоглу разделяет на три части. Во-первых, проблема статуса Косова, так как косовары не признают статуса автономии в составе Сербии, а сербы не признают независимости республики. Во-вторых, проблема равновесия сил в Косово, вызванная демографической фрагментацией албанцев: внутриалбанские миграции и общественные процессы сильно влияют на ситуацию в сопредельных странах — Албании и Македонии. Третьей проблемой видятся турецкому министру системные противоречия между глобальными политическими акторами, причем в качестве примера неожиданного изменения баланса сил в регионе Давутоглу приводит занятие российскими войсками аэродрома в При-штине.
«Динамичная игра» в «зеленом коридоре»
Давутоглу выделяет четыре главных принципа турецкой политики на Балканах.
1. «Динамичная игра» с учетом глобально-политического и регионального расклада сил. Благодаря правильному пониманию обусловленностей того или иного направления внешней политики разнонаправленные действия могут привести к достижению больших результатов.
2. Готовность сотрудничать со всеми сторонами ситуации. Сотрудничество с явным противником помогает узнать его намерения.
3. Понимание исторической обусловленности балканской политики. Три исторически сложившихся центра
силы — немецкий, славянский и османский — породили долгую историческую инерцию, вследствие чего отказ Турции от «балканского наследия» Османской империи поставил бы под угрозу стабильность во всем регионе. Однако современная ситуация на Балканах имеет два принципиально отличных от прежних веков свойства: во-первых, интересы Турции на Балканах представлены не так основательно, как интересы Германии и России, а во-вторых, ключевую роль на Балканах впервые за всю их историю играют США. Причем США опираются в своей балканской политике на албанцев и босняков, что сближает позиции США и Турции.
4. Опора Турции на албанцев и боснийских мусульман.
В своем обосновании активной роли Анкары на Балканах Ахмет Давутоглу опирается на историческую обусловленность «неизбежности пребывания» Турции на Балканах. Говоря о босня-ках и албанцах, на которых Турция «обречена» опираться, идеолог нео-османизма придает большое значение их исламской идентичности. Согласно ему, без стабильности и обеспечения турецкого присутствия на Балканах немыслимо говорить о стабильности положения внутренних областей Турции.
Теперь нам необходимо рассмотреть механизмы влияния Турции на ситуацию в республиках бывшей Югославии. Наиболее адекватным такое рассмотрение будет, если мы познакомимся с концепцией «Зеленого коридора». Автор этой концепции — Срджа Трифкович (Srdja Trifkovic), сербский и американский политолог и историк.
«Зеленый коридор» — это географическая «протяженность» на Балканах, населенная преимущественно мусульманским населением. Начинаясь на северо-западе Боснии, в регионе федерации Боснии и Герцеговины (БиГ), населенном мусульманами (Ах-мет Давутоглу настаивает на необхо-
димости связи между Бихачем, главным городом региона, и центральной Боснией), он продолжается центральной Боснией. Юго-восточнее, где есть некоторый разрыв с Санджаком из-за республики Сербской, он переходит в город Горажде с прилегающими землями (как мы помним, Давутоглу настаивает на необходимости достижения мусульманского контроля над коммуникациями Сараево-Горажде), потом проходит через область Санджак (Рашка), в котором большинство населения — мусульмане.
Санджак — регион, ныне принадлежащий Сербии (северо-восточная часть) и Черногории (юго-западная часть). Санджак непосредственно граничит с Косово, которое традиционно находится в поле пристального внимания Турции. Пожалуй, стоит сказать еще пару слов о специфике «санджак-ского вопроса». Когда-то Рашка стала колыбелью сербской государственности. Однако во время османского ига Рашка последовательно исламизи-ровалась, и к началу 1990-х гг. в Санджаке сформировалось устойчивое исламское сообщество, составляющее большинство населения региона14. Во время боснийской войны 1990-х гг. отряды санджаклиев воевали в рядах боснийских мусульман, и в Санджаке даже появился аналог боснийской исламистской партии СДА, а дискурс, развиваемый этой партией, представлял Санджак как южную Боснию, а санджаклиев — как «санджакских босняков»15.
И поэтому вовсе неслучайно, что Турция уделяет немалое внимание Санджаку, являясь важным источником инвестиций в регион, постепенно налаживая там коммуникации16, стро-
14 Morrison K. Political and Religious Conflict in the Sandzak // Defence Academy of the United Kingdom. 08/13, april 2008. P. 4.
15 Ibid.
16 Валецкий O. Сербская политика в Боснии и Герцеговине и фактор «исламского
ит дорогу через Санджак в Белград17. С. Трифкович определяет четыре пути достижения доминирования мусульман в регионе18:
1) расширение географического ареала расселения через демографическое давление;
2) установление политического контроля мусульман над территорией путем создания и укрепления суверенных государств;
3) развитие, расширение исламской идентичности, достижение ее доминирования над неисламскими идентично-стями;
4) стремление мусульман строить проекты, устремленные в будущее, несмотря на риск конфликта с соседями-немусульманами.
Одновременно с этим Турция проводит активную экономическую политику в границах «Зеленого коридора», стремится построить там инфраструктуру, способную обеспечить надежные коммуникации между исламскими сообществами. Ориентированность на Балканы постоянно подтверждается публичными политиками Турции, например, премьером Р. Эрдоганом19. Турция использует разнообразные рычаги влияния на Балканах — например, налаживает сотрудничество своих муниципалитетов и муниципалитетов балканских государств20.
фундаментализма» // http://artofwar.ru/w/
waleckij_o_w/text_0610.shtml
17 Турция строит автодорогу через Санджак. Режим доступа: http://www. sandzaknews.com/video/62-turska-gradi-autoput-preko-sandzaka.html
18 Trifkovii S. The Green Corridor in the Balkans. Режим доступа: http://gatesofvienna. blogspot.ru/2009/05/green-corridor-in-balkans.html
19 Эрдоган налаживает единое будущее с балканскими странами. Режим доступа: http:// www.setimes.com/ cocoon/ setimes/ xhtml/hr/ features/ setimes/ fea-tures/2011/09/28/feature-02/
20 Турция и Балканы налаживают свя-
193
Естественно, что большое внимание Турция уделяет и Косову21. В частности, оказывает поддержку системе образования в этом самоопределившемся сербском крае22. Не забывает Турция и о Черногории, в состав которой входит часть Санджака и которая граничит с Косово23.
194
Резюмируя вышеизложенное, можно сказать, что Турция осуществляет долговременную и происламски ориентированную геополитическую стратегию на Балканах. При этом Анкара сотрудничает и с исламистами, благодаря чему ее политика не противоречит интересам США, также поддерживающих ислам в регионе.
Сам неоосманизм может рассматриваться как специфическая форма ответа исламского мира на «глоба-листскую» политику сегодняшних «мировых лидеров». Также можно отметить, что стратегическое мировоззрение неоосманских и «квазиисламистских» политиков из Боснии оказывается весьма глубоким и сильным — «неоосманы» способны в своих стратегических устремлениях выйти как за пределы чисто национальтных интересов, так и за пределы «специфически исламского» мировоззрения.
Таким образом, Турция очень своевременно готовит выход из эпохи
зи меду городами. Режим доступа: http:// www.setimes.com/cocoon/setimes/xhtml/ hr/features/setimes/features/2012/11/01/ feature-04
21 Турция возвращается в Косово. Режим доступа: http:/ / www.vesti-online.com/Vesti/ Srbija/l34513/Turska-se-vraсa-na-Kosovo
22 Турция и Косово развивают образовательные связи. Режим доступа: http://setimes. com/cocoon/setimes/xhtml/hr/features/ setimes/features/201l/06/29/feature-03
23 Заместитель премьер-министра Турции Аталай посетил Черногорию. Режим доступа: http://www.aa.com.tr/ba/ turska/72338— zamjenik-premijera-turske-atalay-u-crnoj-gori
национальных государств. Используя западные практики общественной жизни, она формирует новый базис государственного здания, причем Да-вутоглу видит такой путь органичным и естественным — в том числе и для балканских государств.
В этом контексте стремление Турции к связям с интернациональными, глобальными исламистскими структурами видится весьма верным стратегическим подходом, способным обеспечить сильные позиции Турции по мере приближения к кульминации эпохи «Столкновения цивилизаций ». Здесь мы можем наблюдать органическую близость «наднационального» подхода неоосманистов геополитике А. Изетбеговича и его геополитической концепции. Таким образом, Из-етбегович в своей «Исламской декларации» в некотором смысле предугадал генезис неоосманистской политики Турции.
Также следует отметить, что неоо-сманистская внешняя политика Анкары ключевым звеном своей деятельности считает не суверенное турецкое государство, а регион Балкан в целом. Подобный подход весьма органично соотносится с глобальным характером внешнеполитической стратегии Анкары — ибо последняя предполагает первоочередное стремление Турции к сотрудничеству с мировыми лидерами и международными исламскими организациями.
В то же время подобная внешнеполитическая стратегия неизбежно ведет к деформации, перерождению современной природы международных отношений, и в этом смысле потакание исламизму на Балканах, равно как целеустремленная исламистская политика является большой угрозой для стабильности Балкан, а следовательно — всего мира, поскольку тезис о пороховой бочке еще никто не отменял.
Таким образом, и в случае «Исламской декларации», и в случае пропагандируемой правящими кругами Турции
идеологии «неоосманизма» мы имеем дело с проектами в духе «политического ислама», апеллирующими к исламу как универсально-наднациональной политической ценности и идеалу. При этом легитимность «боснийской нации» и самого «боснийского проекта», по версии Изетбеговича, обеспечивается принадлежностью боснийцев ко всемирной мусульманской общине «умме», что автоматически обособляло ее от существовавшей тогда «юго-славянской общности». При этом Из-етбегович сумел обеспечить легитимность исламского сообщества Боснии как на Западе, так и перед сторонниками «политического ислама». На Западе он позиционировал себя как лидера нации, стремящейся к самоопределению, перед исламскими политическими акторами, в т.ч. Турцией, — как лидер исламского сообщества. Замечательно, что западные государства, оказывавшие помощь в достижении БиГ суверенитета, в упор не замечали и не замечают исламизма Изетбеговича, выраженного в его программных трудах.
В рамках «неоосманистского проекта» его «исламская основа» скрыта, а право Турции осуществлять «приори-
тетное влияние» на Балканах обосновывалось посредством отсылки к общему «культурно-историческому наследию», сформировавшемуся у народов региона в период их пребывания в составе Османской империи. Однако поскольку идеологической основой этой империи являлся именно ислам, обращение к идее «исламской общности» при развитии контактов Анкары с мусульманскими народами региона неизбежно.
Несмотря на активную культурно-историческую и политико-правовую аргументацию, присутствующую в обоих проектах, их опасность связана с попытками политизировать «мусульманский фактор» и поставить вопрос о пересмотре исторически сложившегося «статус-кво» в регионе. В случае Боснии это способствовало развязыванию кровавой межнациональной гражданской войны в республике, последствия которой ощущаются до сих пор. В отношении «неосманистского» проекта можно утверждать, что его деструктивный потенциал еще до конца не проявился, однако современные его проявления заставляют серьезно обеспокоиться его влиянием на судьбы Балканского региона.
