CC BY
838
УДК 94(436) «1908/1909»
А.В. Гостенков
Боснийский кризис
Статья посвящена борьбе великих держав за Балканы. Аннексия Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины в октябре 1908 г. поставила Европу на грань европейской войны.
The article is devoted to the struggle of the great powers in the Balkans. The annexation of Bosnia and Herzegovina by Austria-Hungary in October 1908 put Europe on the brink of a European war.
Ключевые слова: Австро-Венгрия, Германия, Османская империя, Россия, А.П. Извольский, А.Л. Эренталь, Англия, Франция, Бюлов.
Key words: Austria-Hungary, Germany, the Ottoman Empire, Russia, Izvolsky, Aehrenthal, England, France, Bulow.
Принятое австро-венгерским правительством в октябре 1908 г. решение аннексировать Боснию и Герцеговину вызвало в Европе вслед за первым Марокканским еще один острый международный кризис. Можно ли считать возникший кризис, поставивший Европу на грань войны, справедливо названный «прологом» Первой мировой войны, случайным?
К моменту возникновения кризиса не завершилась борьба за преобладающее влияние на Ближнем Востоке. Получив концессию на строительство Багдадской железной дороги, Германия еще более укрепила свое экономическое, политическое положение в Турции. Теперь германской дипломатии предстояла задача закрепить достигнутый успех. Балканы в этой борьбе занимали важное место, являясь связующим звеном между Австро-Венгрией и Германией и растущими немецкими интересами на Ближнем Востоке. Германское генеральное общество в Салониках в 1907 г. подчеркивало большой интерес немецкого капитала к Македонии, особенно в освоении минеральных богатств. Работающий здесь немецкий капитал, указывалось в письме канцлеру Б. Бюлову 17 сентября 1907 г., вместе с дорогой Салоники - Монастир (в 1890 г. турецкое правительство эту дорогу сдало в концессию немецкому банку), составляющий примерно 80 млн. марок, в ближайшее время претерпит значительный рост и укрепит наше положение [17, s. 155-156]. Не собирались сдавать своих позиций в этом регионе и другие державы, прежде всего Англия, Россия, Франция и Австро-Венгрия.
© Гостенков А.В., 2013
Остановимся на внешней политике главного союзника Германии - Австро-Венгрии - именно на Балканах, где существовали и накапливались австро-русские противоречия. Еще в 1886 г. наиболее воинственные элементы в Берлине и Лондоне подталкивали Вену «...довести дело до войны с Россией» [8, с. 37]. Набиравший тогда силу Ф. Гольштейн 8 мая 1887 г. с удовлетворением констатировал в своем дневнике: «.Теперь, когда сколочена группа Австрия - Италия - Англия, чем скорее произойдет столкновение этой группы с Россией, тем лучше» [12, s. 386].
В последующие годы проблема войны против России неоднократно поднималась в Вене, но международное положение Австро-Венгрии и Германии не располагало к подобным авантюрам. На рубеже веков обострились англо-германские и германо-американские противоречия. Недоставало прочности Тройственному союзу1, ухудшались отношения между Италией и Австро-Венгрией. Информируя Петербург о посещении Тулона итальянской эскадрой, русский посол в Риме А.И. Нелидов полагал, что «.самые острые стороны взаимных отношений сгладились, на французов перестали смотреть как на естественных врагов. Тулонскими событиями и расположением к ним итальянского правительства остался недоволен германский канцлер. Повторяя выражения, употребленные Бисмарком относительно России, когда состоялось начало нашего сближения с Францией, Бюлов высказал, что для Италии настало время сделать окончательный выбор между законною женою (Авст-ро-Германией) и любовницей (Францией). Во всяком случае, будущие отношения Италии к Тройственному союзу все более и более занимают политические кружки» [1. Ф. Секретный архив министра. Оп.467. Д.196/193. Доверительная депеша Нелидова 10 (22) апреля 1901. Л. 46].
Некоторое смещение интересов внешней политики России на Дальний Восток в конце XIX в. не могло не сказаться на ее влиянии на Балканах. Министр иностранных дел России А.Б. Лобанов-Ростовский полагал: «Нам надо было поставить Балканы под стеклянный колпак, пока мы не разделаемся с другими, более спешными делами». Расчеты австрийской дипломатии на отвлечение России от Балкан пока оправдывались, и в 1897 г. Вена и Петербург согласились поддерживать на Балканах status quo. Начавшееся в 1903 г. в Македонии восстание против Османской империи не помешало России и Австро-Венгрии подтвердить соглашение 1897 г. и разработать программу реформ в Македонии, предусматривающую
1 Для Австро-Венгрии проблема усугублялась и тем, что в многонациональной стране, где по численности населения ни одна группа не являлась доминирующей, проводить внешнюю политику, популярную для большинства населения, не представлялась возможным [27, s. 1304-1338, 1331].
92
совместное участие двух государств в управлении Македонией1 [9, с. 193-194].
Отсутствие активности Габсбургской монархии в период Русско-японской войны и революции, вероятно, связаны с опасениями за сохранность от распада своего государства и надеждой на вовлеченность России на Дальний Восток. Как и Вильгельм II, в свое время подталкивавший Россию на Дальний Восток, австро-венгерский император Франц-Иосиф уже во время боснийского кризиса в послании Николаю II утверждал, будто Австро-Венгрия в трудное для России время, в 1904-1907 гг., бескорыстно соблюдала взятые на себя обязательства: «...в то время, когда ты вел на Дальнем Востоке трудную войну, и во время последовавших за ней смут в России, я пренебрег этими материальными интересами, чтобы избавить тебя от тени какого-либо беспокойства со стороны Европы» [7, с. 4].
Для последующего развития событий на Балканах важное значение имело устранение в 1903 г. проавстрийского короля Сербии Александра Обреновича и вступление на престол Петра Карагеор-гиевича, сторонника сближения с Россией. Смена династии обозначила другие вектора сербской политики. Теперь усилия Белграда направлялись как на пропаганду Великосербского государства, так и на освобождение страны от австрийского капитала. Вена тщетно требовала от Белграда отказа от поддержки южных славян в составе Габсбургской державы. Ненависть против Австро-Венгрии у славянских народов Балкан признавали и австрийские дипломаты. Так, посол Австро-Венгрии в Константинополе И. Паллавичини в частном письме 2 сентября 1908 г. просил не забывать, что балканские страны объединены одним чувством - ненавистью к Австро-Венгрии, и ее они боятся больше, чем Турции [21. Bd. 1, s. 67].
Одновременно с притязаниями Сербии на объединение южных славян в Австро-Венгрии растет влияние сил, считавших необходимым использовать радикальные меры для спасения империи. Пожалуй, три политические фигуры наиболее последовательно выражали агрессивные устремления монархии - наследник престола эрцгерцог Франц-Фердинанд, начальник Генерального штаба (с осени 1906 г.) генерал К. Гетцендорф и министр иностранных дел барон А.Л. Эренталь2. С назначением осенью 1906 г. Эренталя министром, отмечает австрийский историк Ф. Фельнер, появился человек, решивший в отличие от своих предшественников свою политику не приспосабливать к событиям, но непременно самому захватывать инициативу и, как в свое время Бисмарк, не подчинять свои
1
' Переговоры Николая II с Францем-Иосифом в 1903 г. проходили в замке Мюрцштег, и принятое там соглашение принято называть Мюрцштегской программой.
2 Об Эрентале и его архиве см. [5, с. 170-173].
93
планы, принимая во внимание желания и щепетильность своих союзников [16, s. 64-65]. Уже его назначение в 1899 г. послом в Петербург привлекло внимание как в Австро-Венгрии, так и в Германии, поскольку Эренталь считался русофилом. Будучи послом в Петербурге, он преуспел не только в высших кругах российской столицы: там он не прекращал проповедовать необходимость монархической солидарности против «пролетарской революции». Годы пребывания в России Эренталь использовал для ее изучения, и это знакомство, заметил С.Ю. Витте, привело будущего инициатора Боснийского кризиса к заключению, что «после ... японской войны Россия на продолжительное время обессилена и не в состоянии вести активную политику на Западе» [4, с. 366]. Бывшему заведующему отделом зарубежной информации лондонской «Таймс» Д.Уэллсу он как-то хвастливо заявил, что знает Россию как свой карман, она на войну не пойдет [21. Bd. 1. № 990].
Босния и Герцеговина, с 1878 г. оставаясь формально в составе Османской империи, управлялись фактически Австрией. Этнически население сильно смешанное, но в 1910 г. сербы составляли 43,49 %, или 825338 человек. Правительство Австро-Венгрии не проявляло ни желания, ни решимости в разрешении назревших в этих землях проблем. Налоговое бремя, «земельный голод» [20, s. 603-614]1 дополнялся политикой «католизации», проводившейся в Боснии более энергично, чем в других славянских землях, входивших в состав двуединой монархии.
Естественным результатом такого правления стало возрастание недовольства населения Боснии и Герцеговины. Осенью 1907 г. ситуация в землях приобретает взрывоопасный характер, когда проходивший в Сараево съезд «Сербской народной организации» принял резолюцию с выражением надежды на преобразование провинций в автономное государство в рамках Турции. Резолюция не прошла незаметно для Вены. Эрцгерцог Франц-Фердинанд стал жаловаться императору Францу-Иосифу на слабое управление в Боснии, а барон Эренталь требовал от управляющего этими землями Ф.Буриана введение более строго режима.
Осенью 1907 г. между начальником генерального штаба Австро-Венгрии генералом Гетцендорфом и министром иностранных дел Эренталем установились постоянные контакты. Эренталь и Гетцен-дорф пришли к единому выводу, что только аннексия может обеспечить порядок в Боснии и Герцеговине. Объединяло австрийских политиков и намерение вести войну против Сербии.
1 Соответственно мусульмане составляли 32,25 % и 612090 чел., католики 22,87 % и 434190 чел. Судебные процессы между крестьянами и помещиками постоянно оставались актуальными. В 1907-1909 гг. в судах было рассмотрено 56000 исков помещиков к крестьянам о неуплате налогов. См. [14, s. 764-765].
94
Еще в 1904 г. Эренталь предложил А. Голуховскому, тогда министру иностранных дел Австро-Венгрии, использовать благоприятный момент, связанный с Русско-японской войной, для аннексии Боснии, предложив России вознаграждение в виде удовлетворения ее требований на изменение режима проливов. Голуховский уклонился от обсуждения этого вопроса. Впрочем, А.П. Извольский также проявлял активность, пытаясь получить поддержку Англии в вопросах открытия проливов. Подписание с Англией 31 августа 1907 г. соглашения о разграничении сфер интересов в Афганистане, Персии, Тибете побудили Извольского заявить о надежде на поддержку Лондона в проблеме проливов1.
Следующим шагом Извольского стало посещение Вены, где он вел переговоры с Эренталем, был принят императором Францем-Иосифом и престолонаследником Францем-Фердинандом. В подготовленном для царя докладе о переговорах, касаясь бесед с Эренталем, Извольский подчеркивал намерение партнера по переговорам держаться двух пунктов: «1. Австро-Венгрия не имеет никаких честолюбивых замыслов по отношению к владениям Султана и не имеет никаких других выгод или приобретений, кроме тех, которые обеспечены ей Берлинским трактатом. 2. Она искреннейшим образом желает возможно долго сохранить нынешний status quo в пределах Турецкой империи» [1. Ф. Канцелярия. 1907. Д. 42. Доклады А.Извольский - Николаю II. 18 ноября 1907 г. Л. 258-260].
Визит Извольского и его переговоры не изменили уже принятое Веной решение. В том же 1907 г. Эренталь предложил турецкому правительству проект сооружения железной дороги через узкую полосу земли, которой на Берлинском конгрессе 1878 г. отделили Сербию от Черногории, чтобы сохранить для Австро-Венгрии свободный путь к порту Салоники. Она получила название санджака (округа) Новый Пазар. Строительство этой дороги, писал Эренталю министр финансов И. Буриан, будет способствовать «интересам австро-венгерской торговли и австро-венгерской промышленности. Ничто не служит лучше этим интересам, чем проектируемая железнодорожная связь» [17, s. 156].
27 января 1908 г., выступая перед австро-венгерским парламентом, Эренталь заявил о проекте строительства железной дороги из Боснии и Герцеговины через Ново-Пазарский санджак и Македонию на соединение с турецкой железной дорогой Митровица - Салоники. Этой речью, отмечал финский исследователь В. Калгрем, Эренталь намеревался прежде всего встряхнуть общественное мнение империи и возвестить будущее дуалистической монархии.
1 В беседе с издателем газеты «Новое время» А.С. Сувориным 1.IX.1907 г. Извольский сказал, что в вопросе о проливах он ожидает поддержки со стороны Англии. См. [6, с. 346].
Он хотел обнародовать реалистическую политику, которая сулила на Балканах материальные выгоды вместо престижа, он хотел показать австро-венгерской торговле и промышленности новые пути экспансии [11, s. 218].
Заявление австрийского министра совпало с очередным обострением турецкого вопроса. На состоявшемся 21 января 1908 г. в Петербурге особом совещании под председательством П.А. Столыпина обсуждался вопрос: воевать или не воевать с Турцией? Извольский высказался за войну, обосновав свое предложение аргументом, будто отказ от войны угрожает России утратой роли великой державы [2]. По твердому убеждению главы кабинета П.Столыпина, в то время для России «иная политика, кроме оборонительной, была бы. бредом ненормального правительства»1.
Британская дипломатия внимательно следила за развитием ситуации на Ближнем Востоке. Возникшее там младотурецкое движение Лондон решил использовать для достижения своих стратегических целей. Предложенный Англией великим державам план реформ2 в македонских провинциях Османской империи в случае его осуществления привел бы фактически к потере Турцией этой территории. В согласии с Россией добиться у султана предложенных изменений было бы легче, но в условиях начавшегося англо-русского сближения еще важнее британским лидерам представлялось усилить австро-русские противоречия и добиться переориентации турецкой политики на Антанту. Предложенный Англией проект не нашел поддержки ни в Австрии, ни в Германии.
В контексте этих соображений следует рассматривать и состоявшуюся 9-10 июня 1908 г. в Ревеле встречу российского императора Николая II и английского короля Эдуарда VII. Хотя формально в центре внимания стоял македонский вопрос, для Британии более существенным представлялось ускорить перевооружение армии России и по возможности ухудшить ее отношения с германским блоком. После завершения «встречи в верхах» в Берлине не питали иллюзий о ее последствиях. «.Значение Ревельского свидания нисколько не умаляется немецкой печатью, с горечью признающей, что англо-русское сближение отныне свершившийся факт.».
8 июля 1908 г. немецкий консул в Салониках Ф. Остман сообщил канцлеру Бюлову о «вспыхнувшем младотурецком восстании». В Вене не могли не учитывать возможные негативные последствия
1 Издателю газеты «Новое время» А.С. Суворину Извольский говорил: «.Мы должны быть свободны в Европе. Поднимемся мы только удачной войной с кем-нибудь, все равно с кем» [6, с. 376].
2 Сокращение турецких войск, увеличение «миротворческих» сил под международным командованием, установление контроля над финансами и судебными учреждениями.
происходивших в Турции перемен. Младотурецкая революция побудила Австро-Венгрию активизировать свои приготовления к аннексии Боснии - Герцеговины. Момент для достижения своих целей Эренталь считал наиболее благоприятным. 19 августа под его руководством проходило совещание с участием председателей обоих советов министров: Австрии - фон Бека, Венгрии - Векерле, военного министра фон Шенайха, министра финансов фон Буриана, начальника генерального штаба К. Гетцендорфа. Темой совещания был вопрос: «влияние революции в Турции на Боснию и Герцеговину, соответственно аннексия этих провинций при одновременном отводе императорских и королевских гарнизонов из Санджака Нови Пазар» [21: Bd. 4. № 40. S. 41-50]. Ссылаясь на трудности России и Турции Эренталь предложил провести аннексию в ближайшее время.
5 октября 1908 г. Австро-Венгрия объявила о распространении своего суверенитета на Боснию и Герцеговину, 6 октября объявила о частичной мобилизации.
Как и следовало ожидать, наиболее резко высказалась против действий Вены Сербия. В своей ноте 7 октября Сербия осудила разрыв Берлинского договора [13. Bd. 26/1, № 9091]1 и призвала державы выступить против односторонних действий Австро-Венгрии, настаивала на восстановлении положения, существовавшего в Боснии и Герцеговине до аннексии [3, с. 90]. Одновременно было призвано 110 тыс. резервистов, началось передвижение войск в пограничные районы.
Известие о намерении Вены осуществить аннексию застигло Извольского на пути в Париж. По прибытии российский министр заявил французскому коллеге С. Пишону, будто бы он, Извольский, согласия на аннексию не давал. Французскому коллеге Извольский предложил созыв международной конференции. Хотя Пишон идею конференции поддержал, но посоветовал обратиться в Лондон. В отличие от России и Англии Франция принципиально не возражала против аннексии. В тот момент в центре внешнеполитических забот республики находился марокканский конфликт, и Эренталь избегал высказываний, которые можно было бы интерпретировать как поддержку германской политики в Марокко. Улучшив отношения с Францией, Эренталь рассчитывал ослабить позиции России, и в определенной степени это ему удалось. Пишон, поддержав предложение о созыве конференции, заявил: «Франция не возражает против аннексии» [21. Bd.1. № 178. S.153].
В Лондоне Извольский нашел большую поддержку, чем в Париже. Англия в отношении аннексии с самого начала заняла резко отрицательную позицию. Австрийскому дипломату 9 октября министр
1
1 Австро-Венгерское правительство отказалось принять ноту.
иностранных дел Э. Грей заявил, что подобные действия Австрии могут побудить и другие державы игнорировать право, это приведет к серьезным последствиям. Великобритания поддержала требование России к созыву конференции, чтобы хотя бы задним числом узаконить аннексию. В Лондоне были очень заинтересованы не подвергать опасности хорошие отношения с Россией. Неудача Изволь-
V Л V
ского в связи с аннексией могла означать его отставку. С другой стороны, проблематичной представлялась конференция, которая приняла бы все цели русского партнера. Особенно это касалось вопроса проливов, за которым после смены режима в Константинополе наблюдала общественность. Нельзя не учитывать и стремление Англии оторвать Габсбургскую монархию от Германии. К тому же Лондон был введен в заблуждение Эренталем, когда он преднамеренно дезинформировал английского посла в Вене об аннексии [22, S. 138-139]. И все же не следует преувеличивать антиавстрийскую позицию Британии: она диктовалась целями ослабить позиции Германии там, где это было возможно.
Германия безоговорочно поддержала действия Австро-Венгрии. Вернувшийся из Берлина немецкий посол граф Ф. Пуртолее изложил Извольскому мотивы, которыми руководствовались германские лидеры в период кризиса: «Во время Русско-японской войны Германия, одна из всех европейских государств, не только выказала России живейшие симпатии, но и оказала ей положительные услуги, несколько раз подвергая себя из-за этого опасности осложнения отношения с Японией. Русское правительство не только вошло с Англией в определенное политическое соглашение, но, явно примкнув к двойственному соглашению Франции и Англии, все более и более становится на сторону группы держав, враждебных Германии. В настоящем вопросе Берлинский кабинет безусловно подчеркивает точку зрения Австро-Венгрии и не может предпринять ничего такого, что могло бы быть истолковано в Вене как давление на австро-венгерскую политику» [1. Ф. Секретный архив. 1908 г. Д. 270-271. Извольский - Остен-Сакену 20.10.1908. Л. 8-10].
Извольский пытался парировать выпады германского руководства основательными аргументами: «.До сих пор мы знали, что Германия состояла с Австро-Венгрией в оборонительном союзе, не распространявшемся на восточно-балканские дела; должны ли мы считать теперь, что всякое предприятие Двойственной монархии на Балканском полуострове будет иметь дипломатическую и, может быть, и материальную поддержку Германии?» «Ни Бюлов, ни Пур-талее, - подчеркивал Извольский, - не дали ответа на поставленные им вопросы, но из их слов, а еще более из их молчания, я мог убедиться, что между Германией и Австро-Венгрией возникла некоторая новая и еще более тесная, нежели прежде, связь.»
[1. Ф. Секретный архив. 1908 г. Д. 270-271. Извольский - Остен-Сакену 20.10.1908. Л. 8-10].
Днем ранее Извольский в записке Николаю II представил изложенную выше позицию Германии в возникшем кризисе и ее оценку правительством России [1. Ф. Канцелярия. Д. 43. 1908 г. Извольский - Николаю II. 19.10.1908. Л. 204-208].
Вероятно, германские лидеры в Боснийском кризисе руководствовались исходя из недавнего прошлого. Уже Алхесирасская конференция показала, насколько сильны антигерманские настроения. Назначенный недавно статс-секретарем иностранного ведомства Г. Чиршки обеспокоенно регистрировал еще во время Алхесирасской конференции в марте 1906 г., что «малозаметная, но явная сеть коалиции вокруг Германии обнажилась» [25, s. 416]. Англо-русское соглашение по Персии и другим спорным вопросам перечеркнуло все расчеты Бюлова и его советников на англо-русскую непримиримость [24, s. 118-123]. Антанта, Алхесирасская конференция и соглашение по Персии представлялось в немецком восприятии как этапы планомерного окружения империи. Хотя аннексия противодействовала германской политике в Турции, канцлер настоял на помощи Габсбургской монархии. Бюлов полагал, что союз получит «неизлечимую рану, если в этом вопросе мы окажемся ненадежными друзьями». Вести себя ненадежно означает дать возможность англичанам, французам и русским сказать австрийцам, чем была наша благодарность за их 30-летнюю верность.
Гольштейн, еще не утративший своего влияния на канцлера, был уверен в необходимости жесткого курса, ибо возникший кризис заставит Вену теснее сплотиться с Германией. А поскольку Австрия надежный союзник, следует гарантировать ей союзническую верность [13. Bd. 26/1, № 9000]. На кайзера же подействовал аргумент, что отказ в поддержке Австро-Венгрии выгоден Англии. АвстроВенгерский посол в Берлине М.Л. Сечени сообщал 8 октября после беседы с Вильгельмом II о желании Германии во всех балканских вопросах действовать рука об руку с Австро-Венгрией [12. Bd. 1. S. 164].
А в Вене тем временем обсуждались варианты войны с Сербией. Эренталь с 1907 г. выступал с идеей, что в случае войны Сербию разделить с Болгарией и таким образом покончить с сербской государственностью [21. Bd. 1. № 32]. Бюлов знал это, поскольку в письме Эренталю объявил о своем согласии [13. Бюлов - Эренталю
30.10.1908. Bd. 26/1. № 9079]. Но позже министр отказался от оккупации Сербии как военной цели. Война, если она начнется, должна стать лишь карательной экспедицией в случае, если Сербия не признает аннексии [20, s. 608]. С таким вариантом не соглашался начальник генштаба Гетцендорф. Он требовал уничтожения Сербии.
Хотя кайзер своевременно и не был проинформирован о подготовке аннексии, его реакция не стала неожиданной: само собой разумеется, Германия не будет против [13. Бюлов - Вильгельму II
5.10.1908. Bd. 26/1, № 8939]. Последовательно действовал канцлер Бюлов в поддержку Вены. Положение Германии, сообщал он кайзеру 5 октября, «стало бы действительно опасным, если Австро-Венгрия потеряет к нам доверие. Пока мы вместе, мы образуем, подобно тому как 50 лет назад, старый немецкий союз, блок, к которому легко никто не рискнет приблизиться. Именно в ближневосточных вопросах нам не следует противодействовать Австро-Венгрии, которая на Балканском полуострове имеет больше интересов, чем Германия. Отрицательной или даже только нерешительной и мелочной позиции в вопросе аннексии Боснии и Герцеговины Австро-Венгрия нам не простила бы. В обладании этими двумя провинциями его величество кайзер Франц-Иосиф и официальная Австрия видят возмещение за потери итальянских провинций и свое прежнее положение в Германии» [13. Бюлов -Вильгельму II 5.10.1908. Bd. 26/1. № 8939].
Германскому послу Ф. Пурталесу с берегов Невы ситуация в декабре 1908 г. представлялась несколько по-другому, когда он сообщал канцлеру, что «значительные немецкие интересы» поставлены на карту, возможно не меньше, чем положение Германии как великой державы в Европе. Отсюда Дунайская монархия и Германия благодаря созданной Англией Антанте принуждается стать на колени; так оказались бы Германия и Австрия побежденными во всех европейских вопросах, а это привело бы к неполноценным отношениям в Европе, избавлением от которых оставалась бы лишь война [13. Пурталес - Бюлову 9.12.1908. Bd. 26/1. № 9148].
Следует отметить: на всех этапах кризиса инициатива эскалации исходила от Австро-Венгрии, что объединялось влиянием Гет-цендорфа, которого поддерживал Франц-Иосиф1. При поддержке императора начальнику генштаба в конце ноября удалось настоять на решении отправить в Боснию и Герцеговину 15 батальонов.
8 декабря в частном письме канцлеру Бюлову Эренталь, излагая позицию Австро-Венгрии, не исключал принятия военного решения в отношении Сербии и предлагал координировать военнополитические планы союзников. Речь шла об организации прямых переговоров между начальниками штабов двух держав [21. Эренталь - Бюлову 8.12.1908. Bd. 1. № 703]. Предложение нашло поддержку, и в январе между Гетцендорфом и начальником генштаба
1 К. Гетцендорф был назначен начальником генштаба в 1906 г. по желанию эрцгерцога Франца-Фердинанда. Он сохранил привилегии еженедельной аудиенции у императора, прямой переписки с МИД. См. [15, s. 386].
100
Германии Г. Мольтке началось согласование позиций сторон в предстоящей войне Австро-Венгрии и Германии против Сербии, России и предположительно Франции. Мольтке не без согласия канцлера расширил германские обязательства по договору 1879 г., сообщив Гетцендорфу, что Германия будет считать за casus foederis даже такой австро-русский конфликт, который был бы вызван не прямым нападением России на Австрию, а вмешательством России в австро-сербские осложнения [19. Bd. 1. S. 379-393]. Высшие инстанции одобрили согласованную позицию военных.
В начале 1909 г. международная напряженность не спадала. Противоборствующие стороны готовились к решительной схватке. По-прежнему наиболее агрессивную линию со стороны Вены представлял Гетцендорф, считавший делом своей жизни устранение Сербии. Если, полагал он, достигнуть мирными средствами государственного объединения Сербии с Австро-Венгрией не удастся, а сербы питали бы недружественные австрийцам чувства, то выходом оставалось бы военное разрешение вопроса в подходящий момент. Возникший кризис он считал наиболее благоприятным, поскольку в будущем эта задача для Австрии осложнится.
Сербия отказывалась признавать аннексию и готовилась к военной конфронтации. Хотя Россия не поддерживала ее воинственной позиции, но также избегала прямого давления на Белград. 20 февраля Эренталь представил германскому руководству возможный вариант войны с Сербией. Бюлову было сообщено, что Австрия до середины марта представит сербскому правительству ультиматум в случае, если оно до тех пор не признает аннексии1 [21. Эренталь - Бюлову 20.2.1909. Bd. 1. № 1022. S. 852-857]. Берлин демонстрировал свою полную солидарность союзнику. Канцлер поручил германскому послу в Вене Г. Чиршки заявить о полном доверии к решениям австро-венгерского императора и правительства, принимаемым в Вене против Сербии [13. Пурталес МИД 20.3.1909. Bd. 26/2. № 9458]. Позиция Германии сняла все сомнения австровенгерского руководства.
А. Кидерлен-Вехтер (последний бисмаркианец на Вильгельм-штрассе 76, как его называли), замещавший заболевшего статс-секретаря В. Шёна, подготовил инструкцию послу в Петербурге Пур-талесу. Грубая, резкая, она известна как дипломатический ультиматум. 22 марта Пурталес в соответствии с указанием из Берлина потребовал «формального согласия» Извольского с аннексией Боснии и Герцеговины. Посол должен заявить, «что мы ждем точный ответ - да или нет: всякий уклончивый, условный или неясный ответ
1«Цель моей политики была и есть гарантия аннексии Боснии и Герцеговины» [21. Эренталь - Бюлову 20.2.1909. В<± 1. № 1022. Э. 853].
101
мы должны рассматривать как отказ». В таком случае Германия устранится (выражение Бюлова)1 [13. Бюлов - Пурталесу 21.3.1909. Bd. 26/2. № 9460].
Правительство России, поставленное перед выбором либо признать аннексию, либо рисковать войной с Австро-Венгрией и стоящей за ней Германией, было вынуждено отступить. В тот же день 22 марта Николай II сообщил Вильгельму II, что Россия принимает германские требования. 24 марта Бюлов поручил проинформировать Эренталя о признании Россией аннексии без каких-либо условий [13. Бюлов - Пурталесу 24.3.1909. Bd. 26/2. № 9460].
Боснийский кризис заканчивался. Россия, потерпев военное поражение на Востоке, испытала унижение на дипломатическом фронте на Западе. «Дипломатическая Цусима» (П.Н. Милюков) в значительной мере была обусловлена неадекватной реакцией Германии на возникший кризис.
Именно позиция Берлина увеличила опасность войны. Резкость этой позиции нельзя объяснить лишь страхом перед возможной изоляцией, сомнениями в надежности партнера по союзу. Немецкий исследователь Крёгер полагает, будто именно здесь лежит мотив
« />Ч V
постоянно поддерживаемой, а 8 марта даже усилившейся поддержки неуступчивой австрийской политике2 [20, S. 611]. В период кризиса германское руководство даже не предпринимало попыток воздействовать на Вену умиротворяющим образом. В актив германской политики это не отнести. Когда Бюлов и внешнеполитическое ведомство разрабатывали план действий, они были убеждены, что Россия была не в состоянии вести войну против Германии и Австро-Венгрии3.
1 Как рискованны были германские методы завершения Боснийского кризиса, признавал сам Бюлов. При своем увольнении несколько месяцев спустя после завершения кризиса своего преемника Бетман-Гольвега экс-канцлер настойчиво предостерегал перед повторением своих действий против России [10. Всі. II. Э. 513].
2 Не следует, однако, забывать об экономических интересах Германии на Балканах, которые представлял прежде всего Немецкий банк. Укрепление общих интересов требовало усиления союза с Австро-Венгрией. Поэтому Бюлов заверил Эренталя, что «Мы в Боснийском вопросе твердо стоим на стороне Австро-Венгрии». Бюлов, по сути, предоставил карт-бланш Эренталю, когда подчеркивал, что тот может добиваться решения, когда сочтет это более удобным. [18. Бюлов - Эренталю 30.10.1908. Э. 122].
3 Пурталес канцлеру Бюлову 13 ноября 1908 г. сообщал, что в Петербурге совершенно ясно представляют: война означала бы финансовое разорение и возрождение революции с непредсказуемыми последствиями [13. ВС. 26/2. № 9112]. Бюлов 30 ноября 1908 г. об этом же германскому послу в Вене: по внутреннему и внешнему положению России немыслимо, чтобы хоть один разумный и ответственный русский деятель мог ринуться в войну [13. ВС. 26/2. № 9292].
Оценка военной слабости России после войны с Японией была верной, боеспособность ее вооруженных сил была поставлена под сомнение. Английский военный атташе в Петербурге Винсхэм, оценивавший силы русской армии выше, чем его немецкий и австрийский коллеги, подчеркивал 8 ноября 1908 г., что запланированная модернизация русской артиллерии не осуществляется по причине отсутствия денег. Военные возможности России скептически оценивал в начале февраля 1909 г. и британский посол в России А. Никольсон [20, s. 611]. В марте 1909 г. военный министр Редигер доложил царю о «полной небоеспособности» армии. Доклад министра не остался секретом. На заседании Думы и оценки представителей правительства, и партий совпали: Россия воевать не в состоянии. Пять дней спустя эту информацию передал кайзеру немецкий военный атташе П. Химтце.
В заключительной стадии кризиса незадолго до передачи Пур-талесом плохо скрытого германского ультиматума информация Химтце лишь укрепила оптимизм германских лидеров. Тезис о военной готовности Германии, политике «рассчитанного риска» можно связывать с военной неготовностью России. Но в Берлине не только не возражали против плана австрийской агрессии против Сербии, но были готовы защищать. Необходимость такой кампании в немецком обществе принималась во внимание [26, s. 161-193, 183-187].
Боснийский кризис 1908-1909 гг. в немецкой историографии справедливо считается отправным пунктом в истории германорусских отношений. После него Россия активно занялась восстановлением сил, что привело к нарушению баланса сил в Европе в пользу Тройственного согласия и поставило Германию в стесненное положение [23, s. 25]. Пока Бюлов достиг своей цели - усилил германо-австрийский союз, но одновременно усилил и без того распространенное дурное настроение против Германии на берегах Невы и Темзы [13. Пурталес - Бюлову 22.4.1909. Bd. 26/2. № 9530].
Список литературы
1. АВПР.
2. Вестн. НКИД. - 1919. - № 1.
3. Виноградов К.Б. Боснийский кризис 1908-1909 гг. - Л., 1964.
4. Витте С.Ю. Воспоминания. - Т. 2.
5. Гостенков А.В. Министр иностранных дел Австро-Венгрии А.Л. Эренталь и его архив // Междунар. отношения в Новое и Новейшее время. - СПб., 2005.
6. Дневник А.С. Суворина. - М.; П., 1923.
7. Красный архив. - 1925. - Т. 3(10).
8. Ламздорф В.Н. Дневник (1886-1890). - М.; Л., 1926.
9. Реформы в Македонии. 1903-1905. - СПб., 1906.
10. BQlow, Bernard FQrst von, DenkwQrdigkeiten. 4 Bde. Berlin 1930/31. Bd. 11.
11. Carlgren W.N. Iswolsky und Aehrenthal vor der bosnischen Annexion-skrise. Uppsala, 1955.
12. Die geheimen Papiere Friedrich von Holstein. Bd. 1-4. Gottingen, 19561963. Bd. 2.
13. Die GroGe Politik europaischen Kabinette. 1871-1914. Hg. J. Lepsius, A.Mendelssohn-Bartholdi, F. Timme. 40 Bd., in 54. Berlin, 1922-1927.
14. Die Habsburgermonarchie 1848-1918. Bd. III. Die Volker des Reiches. T. 1. Wien, 1980.
15. Die Habsburgermonarchie 1848-1918. Bd. V. Die Bewaffnete Macht. Wien, 1987.
16. Fellner F. Vom Dreibund zum Volkerbund. - Munchen, 1994.
17. Gutsche W. Monopole, Staat und Expansion vor 1914. - Berlin, 1986.
18. Herrschaftsmethoden des deutschen Imperialismus 1897/98 bis 1917. Do-kumente zur innen und auGenpolitischen strategie und Taktik der herrschenden Klassen des Deutschen Reiches. Hg. Gutsene W. unter Mitar. Kaulisch B. - Berlin, 1977. Dok. № 42.
19. Hotzendorf K. Aus meiner Dienstzeit 1906-1918. Bd. 1.
20. Kroger M. Ein gerade noch berechenbares Risiko. Die bosnische Annex-ionskrise 1908/09 // Vermiedene Kriege. - Munchen, 1997.
21. Osterreich - Ungarns Aussenpolitik von der Bosnisehen Krise 1908 bis zum Kriegsausbruch 1914. Diplomatische Aktenstucke des osterreichischen Ministe-rium des AuGern, hrg. von Ludwig Bittner und Hans Uebersberger, 1-9 Bde. - Wien; Leipzig, 1930.
22. Redlich J. Schicksalsjahre Osterreichs 1908-1919. Das politische Tage-buch Josef Redlichs. Bd. 1. Graz, 1953.
23. Hillgruber A. Deutschlands Rolle in der Vorgeschichte der beiden Weltkriege. Gottingen, 1979.
24. Vogel B. Deutsche RuGlandpolitik. Das Scheitern der deutschen Weltpolitik unter Bulow 1900-1906. - Dusseldorf, 1973.
25. Winzen P. Bulows Weltmachtkonzept. Untersuchungen zur Fruhphase seiner AuGenpolitik. - Boppard, 1977.
26. Winzen P. Der Krieg in Bulows Kalkul. Katastrophe der Diplomatie oder Chance zur Machtexpansion? // Bereit zum Krieg. Kriegsmentalitat im Wil-helminischen Deutschland 1890-1914 // Jost Dulffer und Karl Holl. - Gottingen, 1986.
27. Kann R A. Zur Problematik der Nationalitatenfrage in der Habsburgermonarchie 1848-1918. Bd. Iii. Die Volker des Reiches. 2. Teilband. - Wien, 1980.
