CC BY
88
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 31 (212).
Философия. Социология. Культурология. Вып. 19. С. 128-130.
В. А. Апрелева, Я. И. Ширманов БОГОИСКАТЕЛЬСТВО ЛЬВА ШЕСТОВА В ДИАЛОГЕ С М. ЛЮТЕРОМ
В статье рассматриваются особенности теологического иррационализма Л. Шестова и М. Лютера. Авторами обосновывается тезис о том, что вершина религиозно-философской истины для Л. Шестова связана с именем М. Лютера, главной категорией которого являлась доктрина оправдания человека только верой.
Ключевые слова: свобода, воля, вера, откровение, Бог, иррационализм, спасение, благодать, произвол.
В современной философии не теряет актуальности вопрос значимости философско-религиозной концепции Л. Шестова в традиции западной философской мысли, поскольку поиск новых религиозных подходов в диалоге с западной философией может обогатить современную философскую мысль. Вопрос о характере религиозности Л. Шестова - один из самых сложных для интерпретаторов его творчества, а стремление выявить природу богоискательства - главной составляющей в философии Л. Шестова - является новым в шестоведении.
В исследовании вопросов религиозного содержания Л. Шестов часто обращается к мыслителям Средневековья: Августина, Фомы Аквинского, П. Дамиана, Д. Скотта, У. Оккама и других. Но особенное место в творчестве Шестова занимает фигура Мартина Лютера. Одна из главных работ Шестова «Sola Fide - Только верою» целиком посвящена Лютеру. Н. Баранова-Шестова уверена, что эта работа «является некоторым образом духовной биографией философа и источником многих мыслей, которые легли в основу последующих книг»1. Е. Герцык, посетившая Шестова в 1912 году, застала философа за вдохновенной работой над книгой о Лютере, в котором он видел не «пресного реформатора, а трагический дух, сродни Ницше.. .»2
Лев Шестов высоко оценил учение Лютера, который на протяжении всей жизни пытался решить вопрос о том, как человеку спастись, как ему избегнуть вечной смерти. Философ пишет: «И, если Лютер, если жизнь и дело Лютера приобретают в наших глазах такой необыкновенный, исключительный интерес, то только потому, что ему пришлось стать лицом к лицу с этим грозным вопросом»3. Шестова привлекает сам путь Лютера, который ревностно служил Богу, искал спасения,
но был низвергнут: «Лютеру должно бы гореть духом, а им владела плоть с ее похотями, леностью, праздностью, сонливостью»4. Именно тогда началось его великое отступничество, и он мучительно «до глубины, до бездны отчаяния», размышлял над путями спасения, над текстами Библии, Августина, Оккама, средневековой немецкой мистикой Экхарта и анонимной «Немецкой теологией». И вот тогда он и «дерзнул один - встать против всей католической церкви, величайшей силы, которую когда-либо создавал мир»5. Исследуя ключевые моменты учения Лютера, Шестов полагает, что в словах Евангелия: «человек оправдывается верой, без дел закона»6, Лютер переводит его с собственным прибавлением: «justificare hominem sola fide», т. е. одной только верой. И, когда ему указывали, что он своевольно видоизменил текст Священного Писания, он еще своевольно и дерзновенно ответил: «Sic volo. Sic jubeo» (так хочу, так приказываю - да первенствует воля над разумом)»7.
Шестов воспринял как истину формулу спасения Лютера вне католической церкви, Соборов, епископов и особенно папы Римского: «Верой одной и только верой спасается человек - это та благая весть, которую вырвал Лютер у антихристианской католической церкви»8. Философ сравнивает взгляды Лютера с пониманием спасения у Паскаля, с оценкой папы в «Легенде о Великом инквизиторе» Достоевского, с мученическими поисками Бога у Толстого.
Шестова привлекает в учении Лютера понимание Бога - безосновного, милосердного, но мудрость Которого кажется произволом, требующего от свободной воли человека невозможного. Комментируя слова Лютера из «De servo arbitrio»: «Высшая степень веры, верить, что тот милосерд, кто столь немно-
гих спасает и столь многих осуждает, что тот справедлив, кто по своему решению, создал нас грешниками (перевод с лат.)»9, - философ делает особые акценты на том, что ему импонирует.
Приведем ряд тезисов, т. к. их содержание имеет большое значение в понимании взглядов не только Лютера, но и самого Льва Ше-стова.
«Лютер не боится произвола Бога - Лютер боится произвола человеческого», - пишет Шестов, и комментирует: «И, может быть, нужно испытать на себе, как испытал Лютер, весь тяжкий и невыносимый гнет человеческого деспотизма и ограниченности, воплотившейся в католичестве и светской мудрости, для того, чтобы почувствовать готовность предаться всей душой неизвестности и с верой, представляющейся людям безумием, и погасить все светочи, озаряющие привычные жизненные пути, очертя головы, броситься в вечную тьму»10.
Этот призыв Лютера - «принять вечную тьму, погибель, уничтожение...»11 для Ше-стова имел особенное значение, ибо он так же был убежден, что путь к Богу проходит через мрак, боль, страдание и гибель. «И тогда наступает то, о чем сказано: «как лев, сокрушил Он мои кости»12. Величие Божие не может благосклонно говорить с ветхим человеком, не раздавив его предварительно»13. По сути, Лютер выражает мистическое восхождение к Богу, которое было известно всем средневековым мистикам, имевшим на Лютера влияние. Они так же выделяют момент пассивности восприятия благодати, как бы подтверждая слова Ап. Павла, которые Лютер часто повторял: «Уже не я живу, а во мне живет Христос»14.
В узком смысле слова мистика есть духовный прорыв в иные миры. Л. Витгенштейн называл мистическим чувство мира как целого, сам факт существования мира, невыразимое восприятие мира «с точки зрения вечности»15. Мистицизм средневековых служителей веры Тауэра, Мейстера Экхарда, Св. Терезы, влияющих на миропознание Лютера - это мистицизм как самоотречение, как прорыв в бесконечное, это благоговение перед Божественной полнотой и благодатью, как особый мир высшей мудрости, недостигаемой никаким иным путем. Поскольку мистика предельно отдалена от рациональности, дискурсивности, постольку выразить свой путь к Богу в поня-
тиях и суждениях Лютеру не удалось, равно, как невозможно применить критерии логики и к Ап. Павлу, и к библейским пророкам, так «много рассказывавшим о мудрости людей, которую Господь посрамил безумием»16.
Шестов же понимает, принимает такого Лютера, чей теологический иррационализм постулирует веру, которая ведет от самоуничтожения к невозможному - Божьей благодати, дарующей спасение. И только так последняя глубина зла - первородный грех и выбор знания - преодолевается. В работе «Sola Fide
- только верою» русский философ сравнивает Лютера с Толстым, жившим «на ваших глазах», чтобы в великом современнике обнаружить подтверждения собственных откровений лютеровского Бога17. Толстой, доверяющий разуму и считающий Сократа идеалом мудреца, «подтвердил все, что рассказывает Лютер, все, чему учили апостолы и пророки. Гаснет свет пред широко раскрытыми от ужаса человеческими глазами, и это великая тьма, столь грозная, что невыносимая - поглощающая равно все, и добрая... дела отца Сергия, самого Толстого. должна почитаться не концом, а началом?!»18 Начало, в котором прояснятся наши дела и помыслы, то, что нам казалось хорошим, добрым, нужным.
Был ли во всем этом, в самой нашей жизни смысл и обретем ли мы действительное начало - жизнь вечную? Ответ - в произволе Бога. «Лютер отрицал свободу воли - нам не дано своими силами спастись, нас спасает и нас осуждает Бог»19. Вопрос о свободе воли у Лютера ставился иначе, чем в философии древней и новейшей. Он лично допускал полную свободу воли в мире явлений, который Кант считал обусловленным законами и полным ограничением. Но свободен человек в земном мире лишь до известных пределов. И «порядок, наблюдаемый на земле, вовсе не есть порядок an sich»20, на небе вовсе не те же самые законы, что и на земле. Не подчинен необходимости, абсолютно свободен только Бог, его совершенная Воля.
Мартин Лютер видел сущность Божества в том, «что оно является источником всех законов, само не будучи ничем связано. Это противоположение Deus abseonditus - Бога сокровенного, Deus revelato - Богу откровенному - составляет нерв всей проповеди Лютера»21. Бог не может быть подчинен необходимости. Лютер ничуть не сомневается в высшей божественной справедливости, даже
если людям она кажется несправедливой и абсурдной. На божественную волю Бога не простирается ни разум, ни воля. Мудрость Бога
- это чистый произвол, т. е. беспочвенность. По мнению В. Л. Курабцева, философию Лютера, да и вообще всю философию средних веков, Шестов понимал как сознательные или бессознательные попытки освобождения людей от власти земной необходимости. Помочь в этом человеку может только Бог22.
Добрые дела, по мнению Лютера, не могут спасти человека. Лютер категорично и отрицательно отзывается о монахах-отшельниках. Уверенность в собственных силах делает их величайшими грешниками. Бог помогает лишь тем, кто пришел к ясному осознанию мысли о невозможности спасения человеческой волей. «Бог до тех пор не касается человека, пока у него есть надежда все решить своими силами»23. Бог спасает человека, который в своих собственных глазах не имеет спасения. И спастись человек может только верой, и не нужно искать никаких иных возможностей истинного пути. «Согласно учению Лютера, все внешнее должно быть устранено из абсолютного отношения к Богу. Лишь в таинстве веры душа общается с Богом»24.
Бог есть великий творец, из ничего творящий все. Этот вывод Лютера Шестов воспринял полностью. Для него, как и для Лютера, «Творчество Всевышнего, в противоположность творчества смертных, тем и отличается, что оно не подлежит нормам и ограничениям»25. Как постичь Божественное бытие, как найти путь к Богу? Этот путь парадоксален, постепенно подняться в мир Горний невозможно. Здесь необходим внезапный прорыв, восхищение, инсайт. Нужен «божественный молот, о котором повествует Лютер, безумие покинутости и одиночества, который изобразил в своих рассказах Толстой, опыты циников, бл. Августина, «по ту сторону добра и зла» Ницше»26.
Но не все принимает в учении Лютера русский философ. Не однозначно он относится к теологическому фатализму реформатора: воле Бога нельзя помешать: «.Бог желает того, о чем Он заранее знает»27. Это положение отрицало, по Шестову, свободу воли человека, его борьбу, как боролся Иов, за свои вселенские права.
Таким образом, вершину религиознофилософской истины Л. Шестов связывал с учением Мартина Лютера, и полностью вос-
принял как истину формулу спасения Лютера вне католической церкви, одной только верой. Несмотря на то, что Шестов не признавал Лютера-христианина, сторонника христианской этики, закона, он, по сути, придерживался почти всех фундаментальных принципов основоположника протестантизма: креационизма, теологического иррационализма, особого персонализма. Средневековая мысль для Шестова, а в особенности творчество Лютера, и были тем светом, к которому философ стремился на протяжении всего своего творчества.
Примечания
1 Баранова-Шестова, Н. Жизнь Льва Шесто-ва : по переписке и воспоминаниям современников : в 2 т. Т. 1. Paris : Presse Libre, 1983. С. 119.
2 Там же. С. 125-126.
3 Шестов, Л. Sola Fide - Только верою. Париж : YMCA-Press. 1966. С. 117.
4 Там же. С. 237.
5 Там же. С. 238.
6 Рим. III, 28.
7 Шестов, Л. Sola Fide. С. 118.
8 Там же. С. 119.
9 Там же. С. 212.
10 Там же. С. 213.
11 Там же. С. 214.
12 IC 38.13.
13 An Melanchton; Grisan I, 422.
14 Шестов, Л. Sola Fide. С. 214.
15 Цит. по: Гарин, И. Что такое этика, культура, религия? М. : ТЕРРА - Книж. клуб, 2002. С. 742.
16 Шестов, Л. Sola Fide. С. 215.
17 См.: Там же. С. 214-215.
18 Там же. С. 215.
19 Шестов, Л. Sola Fide. С. 242.
20 Там же. С. 243.
21 Там же. С. 244.
22 Курабцев, В. Л. Миры свободы и чудес Льва Шестова : странствия по душам. М., 2005. С. 119.
23 Шестов, Л. Sola Fide. С. 255.
24 Лютер, М. 95 тезисов / сост., вступ. ст., примеч. и коммент. И. Фокина. СПб. : Роза мира, 2002. С. XI.
25 Шестов, Л. Sola Fide. С. 282.
26 Там же. С. 283.
27 Лютер, М. О рабстве воли // Эразм Роттердамский : филос. произведения. М., 1986. С. 442.
