CC BY
82The scientific heritage No 67 (2021) 17
БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ НА ХАСАНЕ 1938 ГОДА
Боков Б.Н.
Студент Школы педагогики Дальневосточного федерального университета
FIGHTING ON HASAN IN 1938
Bokov B.
Student of the School of Pedagogy of the Far East federal university
Аннотация
В работе рассматривается советско-японский конфликт на озере Хасан, с которого началась непрерывная цепь военных конфликтов, ставших предтечей Великой Отечественной войны. Раскрываются серии столкновений в 1938 году между Японской императорской армией и Рабоче-Крестьянской Красной армией из-за оспаривания Японией принадлежности территории у озера Хасан и реки Туманная.
Abstract
The paper examines the Soviet-Japanese conflict on Lake Khasan, from which a continuous chain of military conflicts began, which became the forerunners of the Great Patriotic War. A series of clashes in 1938 between the Imperial Japanese Army and the Workers 'and Peasants' Red Army are revealed due to Japan's dispute over the ownership of the territory near Lake Hasan and the Tumannaya River.
Ключевые слова: Отечественная история, СССР, Япония, война, Хасан, боевые действия, политика, военные потери, бои у озерка Хасан, Красная армия, Японская армия, река Туманная, сопка Заозёрная.
Keywords: Patriotic history, USSR, Japan, war, Khasan, hostilities, politics, military losses, battles near Lake Khasan, Red Army, Japanese army, Tumannaya river, Zaozernaya hill.
Боевые действия на озере Хасан начались двенадцатого июля 1938 года со вторжения на сопку Заозерную (Чангуфэнь) пограничников советской армии и возведения укреплений. Советский союз хотел спровоцировать Японию к боевым действиям небольшого масштаба при участии регулярных войск, для того чтобы весь мир увидел, что несмотря на волну репрессий после дела Тухачевского, РККА все еще несет угрозу даже такому серьезному противнику, как японская армия.
Но ничего не вышло. 14 июля правительство Маньчжоу-Го, а 15 июля, когда погиб японский жандарм в перестрелке, и правительство Японии заявили протест на нарушение советскими войсками маньчжурской границы. Заместитель наркома иностранных дел Б.С. Стомоняков сделал заявление, что границу не нарушил ни один советский солдат.
Тем временем на Заозерную собственную комиссию послал Блюхер. В секретном приказе посвященном итогам Хасанских боев от 31 августа 1938 года, нарком обороны Ворошилов с возмущением говорил о действиях командующего Дальневосточным Краснознаменным фронтом маршала Блюхера в период боевых действий у озера Хасан. Ворошилов пишет, что его руководство было «совершенно неудовлетворительным и граничило с сознательным пораженчеством. Все его поведение за время, предшествовавшее боевым действиям и во время самих боев, явилось сочетанием двуличия, недисциплинированности и саботирования вооруженного отпора японским войскам, захватившим часть нашей территории». Ворошилов считал, что Блюхер заранее знал о подготовке японской провокации и о решениях правительства, объявленных
товарищем Литвиновым послу Сигемицу, еще 22 июля получив директиву наркома обороны о приведении всего фронта в боевую готовность, товарищ Блюхер ограничился несколькими приказами и не сделал ничего для того, чтобы проверить подготовку войск на отпор врагу и не принял никаких существенных мер для поддержания пограничников полевыми войсками. 24 июля Блюхер вдруг подвергает сомнению законность действий советских пограничников у озера Хасан. Втайне от члена Военного Совета товарища Мазепова, своего начальника штаба товарища Штерна, зам. 11 наркома обороны товарища Мехлиса и заместителя наркома внутренних дел товарища Фриновского, находившихся в это время в Хабаровске, товарищ 11 Блюхер послал комиссию на сопку Заозерная и самостоятельно, без участия начальника пограничного участка совершил расследование действий советских пограничников. Так подозрительно созданная комиссия обнаружила «нарушение» советскими пограничниками маньчжурской границы на три метра и, следовательно, «установила виновность» Советского союза в конфликте на озере Ха-сан. Далее говорится о том, что товарищ Блюхер шлет телеграмму наркому обороны о данном якобы нарушении советскими войсками маньчжурской границы и требует немедленного ареста начальника пограничного участка и других «виновников в провоцировании конфликта» с японцами. Эта телеграмма была отправлена товарищем Блюхером секретно, он утаил это от перечисленных выше товарищей. Даже после правительственного указа от о прекращении деятельности с комиссией и расследованием и о безукоризненном выполнении всех решений Советского правительства и приказов
наркома обороны, товарищ Блюхер не поменял своей «пораженческой» позиции и продолжил саботировать организацию вооруженного отпора японцам.
Командующий Дальневосточной армией не верил всей душой в возможность противостояния японцам от своих войск. Проблема в том, что солдаты красной армии не очень умели воевать. В решающем приказе, Ворошилов говорил об этом достаточно открыто. Он писал, что в огромных недочетах и понесенных советской армией потерях, виновными являются командиры, комиссары, а также начальники всех степеней Дальневосточного Краснознаменного фронта, но, в самую первую очередь, командующий Дальневосточным Краснознаменным фронтом маршал Блюхер. Он должен был с честью отдать все имеющиеся силы ликвидации вредительства и боевой подготовки Дальневосточного Краснознаменного фронта и докладывать правдивую информацию партии и Главному Военному Совету о недочетах в жизни войск фронта. Но товарищ Блюхер систематически годами скрывал свою, заведомо провальную, работу и не способствовал успехам, росту боевой подготовки фронта и общему благополучию его состояния.
29 июля японцы убили пять пограничников, атаковав соседнюю с Заозерной сопку Безымянная, находящуюся на советской территории. Подоспевшая рота Красной армии заставила японцев отступить. 31 июля японские войска вытеснили наши пограничные посты, заняв Заозерную и Безымянную сопки. Атаки на японскую армию на захваченных сопках начались только 2 августа, когда армия противника уже успела сделать окопы и оборудовать огневые позиции. В промедлении обвинили Блюхера, который все еще надеялся на мирное урегулирование этого инцидента.
1 августа 1938 года состоялся неприятный разговор по прямому проводу Сталина, Молотова и Ворошилова с Блюхером. Сталин был возмущен, что товарищ Блюхер не выполняет приказ наркома обороны о бомбардировке авиацией всей советской территории, которую заняли японцы, включая сопку Заозерную, не был выполнен.
Товарищ Блюхер в свою очередь отвечал, что авиация к вылету готова. Просто задерживается вылет из-за неблагоприятной метеорологической обстановки. Что тотчас приказал Рычагову (командующему ВВС Дальневосточного фронта) несмотря ни на что, поднять авиацию в воздух и атаковать. Блюхер доложил, что авиация уже поднимается в воздух. Также он высказал страх, что в этой бомбардировке возможно будут задеты как свои части так и корейские поселки.
Блюхеру ничего не оставалось, кроме как, скрепя сердце, отрапортовать: «Авиации приказано подняться, и первая группа поднимется в воздух в одиннадцать двадцать — истребители. Рычагов обещает в 14 часов иметь авиацию атакующей. Я и Мазепов через полтора часа, а если Бряндинский полетит раньше, вместе вылетим в Ворошилов. Ваши указания принимаем к исполнению и выполняем их с большевистской точностью».
Советское наступление, которое началось 2 августа, потерпело крах. Артиллерист С. Шаронов вспоминал, что пушки по прямому назначению никогда не использовались — потому что японцы не применяли танки. По его словам, советская дивизия наступала с юга в направлении сопок Пулеметной и Заозерной в узком проеме между озером и границей. Стрелять через границу и переходить ее категорически запрещалось, и это доставляло огромные сложности войскам. В том месте погибло очень много человек. Из его роты выжили лишь 17 человек.
Об этом же говорил капитан Стороженко, командир батальона, который атаковал сопку Заозерную с юга. Они продвигались в 150 метровом оплетенном проволокой, под перекрестными огнями. В этой же ситуации были советские части, продвигающиеся через север на Безымянную сопку.
В планах Сталина была демонстрация всему миру силу Красной армии и он был уверен в быстрой и бескровной победе. Он не собирался затевать полномасштабные военные действия с Японией. По этой причине войскам Красной армии было приказано не пересекать Заозерной границу. Но планы обрушились. Японская армия почувствовала победу и предложила мир, а также вернуться к позициям, занимаемым утром 11 июля. Предложение было передано Литвинову 4 августа. Но советский нарком сделал заявление, что: «Под восстановлением положения я имел в виду положение существовавшее до 29 июля, т. е. до той даты, когда японские войска перешли границу и начали занимать сопки Безымянная и Заозерная».
5 августа Ворошилов отправил Блюхеру и его начальству Г.М. Штерну директиву, в которой говорилось, что он разрешает в атаке на Заозерную сопку совершить использование обхода с флангов через государственную границу. С этого момента руководить операцией должен был Штерн. Когда бои закончились, Штерн, оправдывая большие потери, написал в газете «Правда», «Возможность вообще какого бы то ни было маневра для частей Красной армии полностью отсутствовала. Атаковать можно было только. Прямо в лоб японским позициям...». Конечно же он умолчал о разрешении вторгнуться на маньчжурскую территорию, для того, чтобы обойти неприятельские позиции.
8 августа издание под названием «Известия» опубликовало сообщение штаба первой (Приморской) армии. В статье сообщалось, что наша армия очистила советскую территорию от японской армии. Спустя двое суток советскому народу объявили, что 9 августа войска японской императорской армии снова атаковали сопку Заозерную, которая на тот момент была занята нашими войсками. Наша армия отбросила вооруженные силы Японии с большими потерями для последних. 14 августа лейтенант госбезопасности товарищ Чуличков сделал доклад, в котором говорилось, что сопка Заозерная была возвращена нами вся, а лишь скаты на юго-востоке. Северная часть сопки и ее северо-восточные скаты все еще были в плену Японии. Японская армия находилась на севере сопки Заозерной с
6 августа по 13 августа. А 15 августа его коллега Альтгаузен сообщал Фриновскому, что 14 августа Штерну был передан текст телеграммы товарищу Ежову по вопросу дезинформации в занятии сопок Заозерная и Безымянная. Лишь начав изучать текст телеграммы, Штерн вызвал Альтгаузена на телеграф и выплеснул на него весь гнев, не гнушаясь оскорблениями. После этого он поставил вопрос об освобождении (подателя телеграммы от должности). Подытоживания чекистов подтвердились общей советско-японской комиссией на Заозерной утром двенадцатого августа, буквально через день после заключения мирного договора. Те, кто входил в состав комиссии, а в частности военные и дипломаты, принял решение, что «ввиду особого создавшегося положения в северной части гребня сопки Заозерная, которое выражается в чрезмерном сближении — до пяти метров — частей обеих сторон», необходимо прийти к следующему соглашению: «...С 20 часов 12 августа как главные силы японской армии, так и главные силы Красной армии в северной части гребня сопки Заозерная отвести назад на расстояние не ближе 80 метров от
гребня...». Обе стороны по факту вернули положение 11 августа, оставили гребень сопки как своеобразную нейтральную зону. Япония очистила советские сопки Безымянная и Пулеметная, они не претендовали на их удержание.
Список литературы
1. Гайдук К, Боевые действия у озера Хасан // Военно-исторический журнал. - М.: Наука, 2004. - С. 34 - 41.
2. Деревянко А. П., Пограничный конфликт в районе озера Хасан в 1938 г. Материалы к 60-летию Хасанских событий. - В.: Уссури, 1998. - 84 с.
3. Касахара К., Бои у озера Хасан: анализ числа и характера потерь Японии и СССР: // Российский гуманитарный журнал. - СПб.: Социально-гуманитарное знание, 2017. - С. 298-311.
4. Кириченко А.А., На далеком озере Хасан. -М.: Московская правда, 1998. - 116 с.
5. Кольтюков А.А., Вооруженный конфликт у озера Хасан. - М.: Кучково поле, 2005. - 400 с.
6. Шкадов И.Н., Озеро Хасан. Год 1938. - М.: Воениздат, 1988. - 217 с.
CONSTRUCTION OF JAPANESE NATIONAL IDENTITY DURING THE MEIJI PERIOD AND THE IMPERIAL RESCRIPT TO SOLDIERS AND SAILORS
Lapshakov G.
Master's student,
Saint-Petersburg School of Social Sciences and Area Studies, HSE University - Saint-Petersburg
Abstract
The emergence of national identity and a nation-state in Japan did not occur through the gradual evolution of institutions as it was in Europe. Japanese modernization took place through radical reforms initiated by the state. By that time, the feudal estate society, which continued to exist in Japan, had to be destroyed to achieve the country's modernization. The privileged class of samurai lost their special rights; male peasants had to serve in the army for three years. Society was not ready for these changes. Such policy needed legitimation. This article examines from this point of view a valuable source of Japanese national identity formation during the Meiji period: Imperial Rescript to Soldiers and Sailors (1882). Viscount Inoue Kowashi and the creator and chief ideologist of the Japanese army and navy, Yamagata Aritomo, developed this rescript. The document was published on behalf of Emperor Meiji. For many decades, until the defeat of Japan in World War II, all Japanese soldiers and officers studied this text. Consequently, it was one of the most significant elements of Japanese propaganda, aimed at spreading national ideology and constructing a new political identity.
Keywords: Meiji Restoration, history of Japan, national identity, political ideology, modernization.
The concept of a nation originated in the modern era. Similar political ideas existed in earlier historical periods, but in the 18-19 centuries, the formation of nation-states in Europe took place. The state begins to assert that it is the embodiment of a specific monolithic nation with a shared history and goals. Instead of disparate dialects, the nation-state began to impose a single national language. Instead of disparate feudal laws, the state-organized unified legislation. A nation-state needs a regular army and a suitable tax system. These changes become possible due to new tools for mobilizing the population, including the education system and universal attractiveness: they allowed the state to exercise direct control over a massive part of the population.
For comparison: the estate monarchies of medieval Europe did not have such an opportunity to interfere in the lives of their subjects.
However, in the 19th century, similar processes took place in a country that previously had nothing to do with Europe. Japan, which had remained isolated for a long time, was forced to begin trade with the Western powers under the threat of military force in 1853. Then Japan opened its ports to American traders and their goods [3, P. 46]. In the coming years, Japan had to open trade with Russia, France, and Great Britain. These events also undermined the shogun's power, which was already in crisis. Soon, the strongest feudal clans raised an uprising demanding the return of real power to the emperors who had lost it centuries ago in favor of the
