CC BY
22УДК 821.111+82-142/145::[159.9+616.89]
«БЛАГОДАРСТВЕННАЯ ОДА» УИЛЬЯМА ВОРДСВОРТА КАК ПОПЫТКА ПРЕОДОЛЕНИЯ ТРАВМАТИЧЕСКОГО ОПЫТА
Ася Георгиевна Рогова
к. филол. н, доцент кафедры английского языка, Санкт-Петербургский государственный университет
199034, Россия, Санкт-Петербург, Университетская наб., 11. [email protected]
«Благодарственную оду» (1816) Уильяма Вордсворта анализировали с разных точек зрения, но всегда находили неоднозначной, отражающей колебания автора между триумфом победы и травмой. В статье эти колебания рассматриваются как отражение травматического опыта автора и его современников; прослеживаются его основные симптомы, попытки преодолеть его, и решения, предлагаемые национальным бардом в предвосхищении достижений психологической науки ХХ века.
Ключевые слова: Память, ода, воспоминания, национальный нар-ратив травматический опыт, «Благодарственная ода», Битва при Ватерлоо, Уильям Вордсворт.
Интерес к травме, рост которого в предшествовавшие столетия наблюдался в периоды после завершения войн, на стыке эпох, в наше время вновь обрел актуальность в связи с многочисленными глобальными катаклизмами.
Начало этим исканиям было положено романтиками, чей век был насыщен потрясениями в условиях утраты опоры в религии и существовавшей системе ценностей. Их искусство и литература (поэзия, проза, дневники) отразили страдания и одновременно поиски путей преодоления критического состояния, которое они сами описывали как гиперболизированную чувствительность и которое лишь в середине XX в. после окончания войны во Вьетнаме было официально признано болезнью и получило название посттравматического синдрома. Склонные к самоанализу романтики признавали свое состояние в той или иной степени болезненным, а некоторые даже демонстрировали осознанное использование механизмов его преодоления, которые позднее были описаны в литературе по психологии и предвосхитили достижения Фрейда и науки XX-го века.
© Рогова А. Г., 2017
Особенно интересен в этом контексте случай Уильяма Вордсвор-та - и оригинальный, и типичный для его поколения. Ведь именно травматический опыт, индивидуальный и коллективный, сделал из него настоящего поэта; постоянные поиски ответов на сложные вопросы современности, ответственность не только за собственное исцеление, но и нации - национального барда. Его творчество в целом это увековеченная память эпохи, реконструируемая сознанием Поэта -того, кто со времен античности считался единственным способным представить прошлое, видеть и понимать настоящее и благодаря этому прозревать будущее.
Рассмотрим с точки зрения травматического опыта главное произведение одноименного собрания («Thanksgiving Ode»), впервые опубликованного в начале 1816 г., «Благодарственную оду» (Ode - The Morning of the Day appointed for a General Thanksgiving. January 18, 1816 [Wordsworth 1816: 3-21. Далее в статье ссылки на строки поэмы в круглых скобках]), посвященную величайшему событию и всей эпохе, которую оно завершило, битве при Ватерлоо.
В последние годы с ростом интереса к переходному периоду творчества поэта, совпавшему с переходным периодом в жизни его страны, это ранее не очень широко известное произведение обрело новую жизнь. Раскритикованное современниками поэта (как триумфально-претенциозное, лишенное сострадания к участникам войны, упускающее из виду истинное значение Ватерлоо [Shaw 2002: 144]), и вслед за ними исследователями (как безжизненное, полное аллегории, позерства [Woodring 1989: 140], свидетельствующее о спаде в его творчестве [Garrett 81]), оно было прочитано некоторыми учеными как представляющее собой зенит его карьеры барда [Gravil 2003: 236-237], выразительное и важное для понимания позднего Вордсворта [Gill 1989: 316]. Разделяя это мнение, хотелось бы подчеркнуть важность поэмы как национального нарратива, объемно отразившего процессы индивидуальной и коллективной памяти, и тем самым позволившего поэту внести вклад в формирование национальной идентичности и европейской истории.
Обращение к оценке результатов четверти века войн и финальной битвы, события величайшего и долгожданного, было насущным для понимания недавнего прошлого, кризисного послевоенного настоящего, завершения эпохи, требовавшего сохранения памяти, осмысления результатов и преодоления груза травматического опыта. Тяжесть этого груза и масштабность события заставляли поэта еще четверть века постоянно возвращаться к этой теме. Моральному долгу радоваться - воспевать знаменательную победу, воздавать должное героям, хвалы Богу,
государю и военным лидерам в соответствии c традицией церковного и национального благодарения и жанра оды, тем самым способствуя объединению нации, - противостоит моральная невозможность его исполнения перед лицом безмерных, не поддающихся осознанию страданий и потерь, моральная невозможность примирения с ними. («While glory seemed betrayal, while patriot zeal // Sank in our hearts, we felt as Men should feel // With such vast hoards of hidden carnage near». After Visiting the Field of Waterloo, 1820). Этим объясняются неоднозначность и противоречивость поэмы, отразившей сложный путь поэта и его современников в поисках ответов на жизненно важные и неразрешимые вопросы, выделяющие ее среди созданных в это время многочисленных победных од. Этим объясняется и первостепенное значение именно первой раскритикованной версии поэмы, запечатлевшей не только чувства поэта и настроение нации в связи с великими событиями, но их травматический опыт и поиски путей его преодоления, борьбу за собственное исцеление и за создание эпитафии великой эпохе.
Объемы настоящей статьи не позволяют рассмотреть их подробно на всех уровнях произведения, поэтому назовем наиболее общие и очевидные. Присущая травматическому состоянию раздвоенность наблюдается во всем: в характере оды (совмещающей личную и общественную сферы, медитацию и внешние события), в абстракции, отступлениях, возвышении, в стилевых вариациях, в выражении сомнения и поправках.
Произведение можно описать как совмещающую различные элементы одическую медитацию, подчиненную эмоциональным потребностям автора. Тема поэмы и повод к ее созданию - победа и особый день благодарения за нее - определили выбор жанра. Следуя ему, поэт превозносит победу, Бога, героизм соплеменников. Осознавая необходимость объединения нации перед лицом существующих проблем, как ранее перед лицом врага, он повествует историю победы - торжества зла (92124) и его подавления (149-162), которая должна возбуждать гордость и способствовать единению британцев, для которых было крайне важно быть победителями Наполеона и спасителями других народов.
Однако, именно утрата общего врага после многих лет сплочения в борьбе оставила нацию в состоянии кризиса, лишив поддерживавших ее, связываемых с победой иллюзий. Завершившая эпоху Французской революции и наполеоновских войн, битва при Ватерлоо знаменовала не только и не столько конец периода великих страданий (в отличие от первого искреннего празднования победы 1814 г. не было веры в то, что события не повторяться [Wordsworth 1907: 60-61; Southey 2013; Gaunt 2016: 32]), но воображения, надежды, свободы. Она задавила
сознание современников демонстрацией нестабильности всего сущего. Это было тяжелое испытание и Ватерлоо воспринималось многими как трагическое поражение [Shaw 2002: 1]. «Have we not conquered?» (57) -воспевая триумф вдруг с сомнением вопрошает поэт.
Рассматриваемая в этом контексте ода лишь на первый взгляд представляет, учитывая размытость границ жанра в это время, хвалебное произведение (относительно церемонное, содержащее классический вариант обращения к природе, описание роли поэта, эпическую повесть о событиях и героизме нации, хвалы Всевышнему), в котором автор фокусируется на радости победы, необходимой для дальнейшей жизнедеятельности индивидов и нации.
На фоне изначальной одической интенции прослеживатся напряжение, борьба, недосказанность, подавление, попытки успокоить себя и свою аудиторию. Они и используемые Вордсвортом способы постижения восхищавшего и пугавшего своей глобальностью и непознаваемостью события свидетельствуют о травматизме описываемого. В частности, упрощение ситуации через уменьшение ошеломляющего воздействия глобального (соотносится с более поздней практикой психоанализа). Оно направлено на снижение психического напряжения и формирование ощущения причастности происходившему посредством фокусирования на осязаемом, доступном пониманию (соотносимы с общественной практикой посещения поля битвы и приобретения его материальных реликвий) - на перечислении деталей (например, где и кому будет известно о результатах битвы (179-204)), на личностях военных лидеров (упоминание деяний Веллингтона (67-71, 77-79) и Наполеона (92-97), имена которых затем замалчиваются), на описании происходящего через индивидуальное впечатление автора; а также на сравнении с уникальным (с солнцем, нивелирующим масштаб любого события).
Противоположный способ познания масштабного события, практиковавшийся поэтом и очень популярный у его современников (обозрение поля битвы, посещение специальных панорам) и коллег (панорамное представление материала в литературе, живописи), - перспектива и панорама, помогающие отстранению для осознания сути и результатов события с точки зрения общего хода истории, снижению эмоционального напряжения и острой боли от их восприятия.
В оде, начатой лишь более полугода спустя после события (замалчивание, невозможность говорить - одно из проявлений травматизма воспоминаний), бард обозревает доступную лишь ему эпическую перспективу зла и победы над ним откуда-то сверху, вероятнее всего со своего поэтического Олимпа (на котором его позднее изобразит (William
Wordsworth, 1842) очень тонко чувствовавший происходящее Б.Р. Хейдон и особенности созерцания с которого Вордсворт лучше всего опишет в наиболее часто цитируемом сонете сборника (Occasioned by the Same Battle (36)).
Постижение произошедшего происходит через медитацию, мифологизацию, видения и сны (средства, имеющие, как было установлено позднее, выраженный терапевтический успокаивающий эффект). Они создают ситуацию полета фантазии, позволяют, отрешившись от уз реальности, объять события (163-204); а также попытаться увидеть их в ином свете и хотя бы отчасти преодолеть трагизм ситуации и обрести единство, утраченное через травму Французской революции и последующие события. Видение празднования представлено в другой оде сборника (Ode. Composed in January 1816 [Wordsworth 1816: 22-32. Далее в абзаце в круглых скобках обозначаются строки]). В ней автор видит во сне (1-8) замечательную панораму всей страны (9-14), которая по велению своего покровителя, спустившегося на землю св. Георгия, забыла о печалях (15-24, 32-39). Она празднует победу и чествует воинов (45-60), пирует, а божественная музыка вызывает радужные воспоминания, слёзы, которые приводят к успокоению (61-77). Но даже во сне празднование заканчивается: гирлянды вянут, видение исчезает (78-81). В страхе от того, что со временем сотрутся и воспоминания, в завершение оды поэт призывает искусство увековечить подвиги (82-98), а давно изгнанных муз вернуться (99-112) и воспеть патриотов, как воспевали ранее деяния британцев, вдохновить его или другого барда (99136) запечатлеть их песни (113-117). Чтобы слава героев восхищала потомков и вдохновляла на подобные подвиги (118-136). Ведь увековечивание, памятники, а также изложение событий как индивидами, так и историками, способствуют освобождению от трагических мыслей, превращению неконтролируемых тяжелых воспоминаний в контролируемое прошлое, возвращению динамики жизни, которую тормозит постоянная оглядка на травмирующие обстоятельства [Herman 1992: 27].
Медитации, мифологизация, видения и сны также подчеркивают контраст между эпическим восприятием событий и их приземленной действительностью, делая ее еще боле ошеломляющей. Сглаженный в оде, он шокирует в сонете After Visiting the Waterlo: вместо героизма и славы - печаль, пустота, холод, неизбежность стирания временем любой памяти (строки 6-10). Такие отстраненность и возвышение, передающие эпическую масштабность, подчеркиваемые стилем изложения, исключали совершенно возможность радости, но не боль. Триумф отступает как видение богини, остается огромное мемориальное кладбище. Эту боль поэт все же пытался уменьшить, апеллируя к моральному долгу и
порождаемой им жертвенности. Мораль, долг, неколебимый дух (70-71) честь («dint of Magnanimity») считал залогом благоденствия и победы нации (58-66) («Along a track of most unnatural years;// In execution of heroic deeds// Whose memory, spotless as the crystal beads// Of morning dew upon the untrodden meads,// Shall live enrolled above the starry spheres.»)
Противостоящая порокам моральная дисциплина стала важна в этот травматический век, когда внутренний Универсум каждого жестоко страдал от общественного кризиса. Местом борьбы с ним, с вызванными им травматическими эмоциями и, с уходом из жизни общества телесных наказаний [Фуко 2015: 23-26], местом возмездия становится душа. Соответственно каждый ощущал причастность, у каждого было свое Ватерлоо [Bainbridge 1995: 6], свои счеты с избранным Богом инструментом - «отпущенной из Ада Душой зла» (92-124). Поэтому именно моральная дисциплина и духовное единение рассматриваются как основной фактор побед европейских народов над ним. Поэтому на протяжении всей жизни на вопрос о мере добра и зла, о моральной возможности простить даже минимальное зло во имя добра Вордсворт отвечает отрицательно. Ошибки героев, утрату чести, пятна на репутации он не прощает ни за какие последующие заслуги ни героям рядовым, ни выдающимся. Это проявляется в исключении имен героев, короля, правительства (равно как и Наполеона) - в наказании через отказ в имени, а значит - славе, увековечивании. Этим, а не только обобщением и эпическим возвеличиванием нации, обусловлены неоднократные случаи обмана ожидания в тексте, когда поэт создает у читателя впечатление, что речь идет о герое, фельдмаршале, короле, а затем постоянно упускает их имена, заполняет появляющиеся значимые паузы (срабатывает защитный механизм - жестокость порождает амнезию, пустоту) упоминаниями нации, страны, Бога. Это исключение, замалчивание - проявление травматичности обсуждаемого предмета, боли от его упоминания. Подтверждением чему служит длительная практика использование поэтом этого приема [Walker 1990: 223-240]. Особенно в отношении Веллингтона, которому за все его победы и Ватерлоо Вордсворт не смог простить Цинтрскую конвенцию, поскольку столкновение с предательством особенно тяжелая провокация для травмированного сознания [Herman 1992: 40].
Неназывание самой битвы (исключая описательное «closing deed magnificent» (166)), подчеркивающее ее вселенский масштаб, уникальность, центральность (акцентируется и местом упоминания в самой середине поэмы (строки 177-178 из 353), и динамикой, выделяющей среди воспоминаний и медитаций «—The shock is given—the Adversaries bleed —// Lo, Justice triumphs! Earth is freed!»), лишний раз подтверждает ее
травматизм для автора, ведь упоминание травмирующего события -самый сильный триггер. Так о Французской революции поэт избегал писать. Поэтому создание оды и всего сборника свидетельствует о значительном продвижении по пути преодоления травмы. Молчание сменяется желанием говорить (этот способ самовыражения наиболее эффективен для преодоления травмы по сравнению с письменным и живописным, а поэзия барда - наилучшая терапия), вдохновлять других (идеальный вариант поддерживающей практики - обсуждение опыта и достижений [Ibid: 107], исполнение роли наставника-психолога.
Как демонстрируют строки в начале и в конце поэмы (36-56, 330), лишенный необходимой для борьбы с травмой умиротворяющей терапии церкви поэт, как и в юности, нашел ее в более надежном источнике - в природе. Встречающий восход солнца индивид достаточно спокоен, обрел безопасную нишу, лучшую чем «A solid refuge for distress, // The towers of righteousness» церкви (49-50). Соотнеся глобальные события недавнего прошлого с Вечным, Универсальным, он смог уменьшить их масштаб до того, что обрел ощущение искомой стабильности (1-35), гармоничное состояние для выражения мыслей и возможность их выразить (36-46). И, казалось, не воспринимал провокации дня благодарения, был готов воспеть знаменательные события.
Однако после описания разрушений он довольно резко прерывает повествование о событиях войны, призывая к естественному после осмысления произошедшего забвению и вступлению в будущее. No more - the guilt is banished, And with the Guilt the Shame is fled; And with the Guilt and Shame the Woe hath vanished, Shaking the dust and ashes from her head! - No more, these lingerings of distress Sully the limpid stream of thankfulness. (125-130) Используемая лексика, повторы и акцентирование слов «вина», «стыд», «хватит, довольно» («no more»), ритм, параллельные конструкции убеждают, запрещают возвращаться к прошлому. Запрет, адресованный автором в первую очередь самому себе, отражает вполне предсказуемую реакцию травмированного сознания на тяжелые воспоминания и на попытку себя обманывать. Следующие далее строки о благодарности (131-136) и патриотическое воспевание любимой с детства земли отцов («Land of our fathers!//...//O England! —dearer far than life is dear») призваны поддержать, отвлечь от тяжелых мыслей, как, впрочем, и объединяющие воспоминания о победе, исключительной роли среди других восставших наций («To Thee the exterminating sword is given. // Dread mark of approbation, justly gained! Exalted office, worthi-
ly sustained!» (160-162)). При внимательном прочтении поэма в целом воспринимается как попытка увещевания и себя, и других. Но с самого начала прорывается (57) и постоянно нарастает ирония автора, ощущается борьба. Вина, о которой он говорит, это и его вина замалчивания, конформизма.
В благодарственной оде, где благодарение это и специальное условие, и цель, к восхвалению Бога поэт обращается не только и не столько из благочестия, сколько в попытке отрешиться от неизбывной боли, успокоить свое сознание. Он призывает тех, кто может, идти для этого в церковь. Но в его призыв прочитывается также ирония. («For to a
few collected in his name// Their heavenly Father will incline his ear //___//
Go—and with foreheads meekly bowed// Present your prayers—go—and rejoice aloud - // The Holy One will hear!» (334-335, 338-340). Для него самого, несмотря на отмеченные Р. Грэвилом [Gravil 2015: 14] многие совпадения текста оды с текстом проповедей разных отцов церкви и очередную попытку примирения с Богом, участие в официальном благодарении невозможно («Us, humbler ceremonies now await» (330)). Слишком трудно радоваться и считать, что такие испытания специально посланы Богом для проверки. Мысль об этой несправедливости не позволяет расстаться с прошлым. Таким образом, травма отделяет его, как и любого индивида, от общества, не позволяя участвовать ни в празднестве, ни в церковной службе. Более остро в этих условиях ощущается их официальный, инициированный государством характер. А для поэта не приемлема несвобода, действия по приказу. Поэтому созревшее к моменту создания оды в борьбе с собственным травматическим опытом стремление, созидая единство, привлекать внимание к торжеству и отвлекать от переживаний, отмеченное в предисловии к сборнику, вызывает все большие опасения, в связи с тем, что триумф оставляет в неведении относительно жестокости в основе своего государства [Shaw 2002: 145]. И тогда неизбежно повторение ошибки допущенной в случае Наполеона, этой «болезни характерной для людей всех веков, классов, и занятий со времен Нимрода» - «идеализации власти как силы». [Wordsworth 1851: 59].
Влияние множественных триггеров (включая собственное повествование об истории породившего войны зла) в условиях невозможности действия и изменения случившегося усиливается молитвой, в которой поэт искренне пытается благодарить Бога (205-258), и вызывает травматическую реакцию, реализующуюся в описании истинного образа Бога (259-288), враждебного людям, которому Резня приходится дочерью (281). Поскольку травматические воспоминания «не имеют словесного повествования и контекста», фрагментарны, «закодированы в форме ярких ощущений и образов», они обретают повышенную
реальность, кристаллизуются в «конечный ужас», «отпечаток смерти». [Herman 1992: 27]. Именно такое шокирующее впечатление на травмированное сознание современников, породив возмущение и обвинения в отсутствии сочувствия и внимания к последствиям битвы, произвел образ, созданный травмированным сознанием поэта, максимально заостренный его воображением еще до личного посещения места сражения. Так автор через борьбу приходит сам и ведет читателей к важному психологическому решению, без которого невозможно избавиться от травмы [Ibid: 105] - необходимости правды.
Список литературы
Фуко М. Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы. Москва: Ад Маргинем Пресс, 2015. 416 с.
Bainbridge S. Napoleon and English Romanticism. Cambridge: Cambridge University Press, 1995. 260 p.
Garrett J. M. Wordsworth and the Writing of the Nation. Aldershot: Ashgate, 2008. 214 p.
Gaunt R. A. Nottinghamshire and the Great Peace: Reflections on the End of the Napoleonic Wars, 1814-1815// Midland History 2016. Vol. 41. N 1. P. 20-36.
Gill S. William Wordsworth: A Life. Oxford: Clarendon Press, 1989. 544 p.
Gravil R. Wordsworth's Thanksgiving Ode in Context. A Bicentennial Reading. Penrith: Humanities-Ebooks, 2015. 26 p.
Herman J. Trauma and Recover.New York: Basic Books, 1992. 178 p.
Shaw P. Waterloo and the Romantic Imagination. Palgrave Macmillan, 2002. 260 p.
Southey R. The Collected Letters. Part 4: 1810-1815/ ed. L. Pratt, I. Parker, L. Mandell. A Romantic Circles Electronic Edition, 2013. URL: http: // www.rc.umd.edu/editions/southey_letters/Part_Four/HTML/letterEEd. 26.2409. html# (дата обращения 18.06.2017).
Walker E. C. Wordsworth, Warriors, and Naming// Studies in Romanticism. 1990. Vol. 29. N 2. P. 223-240.
Woodring C. R. Politics in English Romantic Poetry. Cambridge: Harvard University Press, 1970. 385 р.
Wordsworth W. Memoirs of William Wordsworth./ ed. Ch. Wordsworth: In 2 Vols. Boston: Ticknor, Reed, and Fields, 1851. Vol. 2. 526 p.
Wordsworth W. Leetters of the Wordsworth Family from 1787 to 1855 / ed. W. Knight: In 3 Vols. Boston and London:Ginn and Company, 1907. Vol 2. 552 p.
Wordsworth W. Thanksgiving Ode, January 18 1816. With Other Short Pieces, chiefly referring to recent public events. London: Longman, Hurst, Rees, Orme, and Brown, 1816.
WILLIAM WORDSWORTH'S THANKSGIVING ODE AS AN ENDEAVOUR TO OVERCOME TRAUMA
Asya G. Rogova
Candidate of Philology, Associate Professor of the English Department Saint-Petersburg State University
199034, Russia, Saint-Petersburg, Universitetskaja nab. 11. [email protected]
William Wordsworth's Thanksgiving Ode (1816) has been treated variously but always thought to be ambivalent, the author vacillates between celebration and trauma. Present article considers this ambivalence as a reflection of the traumatic experience of the author and his contemporaries, tracing main symptoms, efforts to overcome it, and solutions to take suggested by the national bard in anticipation of the attainments of psychological science of the XX-th century.
Key words: Memory, ode, recollection, national narrative, trauma, Thanksgiving Ode, Waterloo, William Wordsworth.
