CC BY
83© Коллектив авторов, 2008 Для корреспонденции
УДК 616.89-008.464 Кекелидзе Зураб Ильич - заслуженный врач РФ, доктор меди-
цинских наук, профессор, заместитель директора по научной работе, руководитель отдела неотложной психиатрии и помощи при чрезвычайных ситуациях ФГУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Адрес: 119992, г. Москва, Кропоткинский пер., д. 23 Телефон: (495) 637-55-95
З.И. Кекелидзе, М.А. Ларцев, А.В. Милехина, Л.В. Полякова
Биографическая амнезия
(сообщение 1)
ФГУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского», Москва
В статье на основе обследования 34 человек с диагнозом «биографическая амнезия» приведены данные по наследственной отягощен-ности психическими расстройствами. Представлены личностные особенности до момента возникновения биографической амнезии. Описаны мнестические, интеллектуальные и аффективные расстройства, характерные для этого заболевания. Приведены данные по обратному развитию имеющегося расстройства.
Biographic amnesia (report 1)
Z.I. Kekelidze, M.A. Lartsev, A.V. Milekhina, L.V. Polyakova
The paper based on the examination of 34 persons diagnosed with «biographic amnesia» provides evidence for hereditary loading in the form of various psychic disorders. Personality traits prior to the occurrence of biographic amnesia are presented. Mnestic, intellectual and affective disorders typical for this disease are described. Data are adduced for regression of existing condition.
В течение последних нескольких лет к представителям органов правопорядка и здравоохранения начали обращаться граждане (в подавляющем большинстве случаев мужчины трудоспособного возраста) с просьбой оказать им помощь в самоидентификации в связи с тем, что они потеряли память. При беседе обнаруживалось, что они практически о себе ничего не помнят - не знают, как их зовут (фамилия, имя, отчество), где они проживают, каков их социальный статус (семейное положение, место работы, должность) и как оказались в той или иной местности. Эти расстройства в медицинской практике получили название «биографическая амнезия».
Нами были обследованы 34 человека с предварительным диагнозом «биографическая амнезия». Объектом исследования являлись больные, находившиеся на стационарном и амбулаторном лечении в отделении психиатрической и психологической помощи при чрезвычайных ситуациях Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского и городской психиатрической больнице № 7 за период с 2000 по 2006 г.
Обязательным критерием включения в исследование являлось наличие в клинической картине полной потери памяти на всю информацию, касающуюся собственной личности и событий жизни. В обследование не включались больные, у которых не представлялось возможным полностью исключить какое-либо соматическое или неврологическое заболевание, наличие которого могло бы повлиять на развитие и течение синдрома биографической амнезии.
42
Также в группу исследования не включались лица, у которых при обследовании в поведении выявлялось наличие вторичной выгоды от сложившейся ситуации (возможность решения финансовых, семейных проблем и т.п.).
Следует отметить, что помимо биографической амнезии у части обследуемых (8 человек) выявлялись более выраженные расстройства - снижение интеллекта, а также расстройства, относящиеся к нарушениям инстинктов (самосохранения, полового). Эти обследуемые были объединены во 2-ю группу1. В настоящем исследовании приводится описание психических расстройств представителей 1-й группы, куда вошли 26 человек.
Распределение изучаемой группы больных по возрасту и полу приведено в таблице. Как видно из таблицы, подавляющее большинство из пациентов составляют мужчины трудоспособного возраста.
В обследуемой группе в 8 (30,7%) случаях имела место наследственная отягощенность в основном наркологическими заболеваниями (алкоголизм у матери в 1 случае, у отца - в 4; в одном наблюдении - наркомания у отца; в одном - алкоголизм у матери и наркомания у брата). В одном (3,8%) наблюдении отец больного страдал шизофренией.
Что касается анамнестических сведений самих обследуемых, то здесь наблюдается следующая картина. У 6 (23%) обследуемых в характере выявлялись преимущественно черты эмоциональной неустойчивости. Больные отличались самостоятельностью, а порой и своенравностью, с трудом усваивали общий распорядок дня, старались навязать окружающим свое мнение. Если это не удавалось, легко вступали в конфликт, были нетерпимы к чужому мнению, вспыльчивы, раздражительны, а порой и агрессивны. Вместе с тем они легко переключались на другую деятельность, обиды, нанесенные другим (равно как и обиды, нанесенные им), переживали недолго и старались про них забыть.
В 2 (7,6%) наблюдениях можно было говорить об эпилептоидном развитии личности, где на первый план выступала любовь к чистоте и порядку. Их отличали пунктуальность, педантичность (в одном случае эти качества внешне определялись как медлительность). В беседе и в действиях они были обстоятельны, склонны к детализации, с трудом переносили, когда их перебивали, не давали высказаться или старались переключить на другую тему или работу. При необходимости при беседе могли быть внимательными, чуткими, а порой слащавыми и льстивыми. Эти пациенты с трудом сдерживались,
Возраст и пол пациентов на момент обследования
Пол Возраст, лет Всего
от 16 до 20 от 21 до 30 от 31 до 40 от 41
Мужской 2 8 12 3 25
Женский 1 - - - 1
когда окружающие не соглашались с их суждениями. Обиду помнили долго, к обидчикам относились враждебно, вынашивая план мести (хотя свои планы реализовывали не всегда).
Психастенический тип развития характера прослеживался у 5 (19%) пациентов. На первый план выступала легкая истощаемость, они с трудом справлялись с поручениями. Избегали ответственности, при выполнении коллективных поручений всячески старались переложить работу на других лиц, так как не могли сосредоточиться на заданиях, требующих длительной концентрации внимания. Вместе с тем задания, которые им были по плечу, выполняли добросовестно и в срок. После возвращения с работы домой старались отдохнуть, полежать, набраться сил. В быту и на работе их характеризовали как людей аккуратных, любящих порядок. Сами они соглашались с такой характеристикой, указывая, что порядок помогает им тратить меньше энергии и сил. Большинство каждодневных мероприятий они воспринимали как событие, которое потенциально могло обнаружить их беспомощность или необязательность. В связи с вышеизложенным они ненавидели экспромты и авралы, которые требовали незамедлительных (незапланированных) решений и действий.
При истероидном типе развития личности в 3 (11,5%) случаях родственники пациентов характеризовали их как лиц, постоянно думающих только о себе. Они всеми правдами и неправдами настаивали на своем мнении. И лишь тогда, когда новое предложение сулило им выгоду, они соглашались с родителями. Эти лица в детстве часто пропускали занятия в школе, «прикидываясь больными» (хотя на самом деле не готовились к занятиям или им не нравились преподаватели). В детских коллективах и в более зрелом возрасте стремились привлечь к себе внимание окружающих. Если это им не удавалось, вступали в конфликты, старались унизить недоброжелателей, давали им различные прозвища (порой очень меткие). Однако если ситуация (или предлагаемая работа) давала возможность обратить на себя внимание, пациенты прилагали к этому максимум усилий и порой выполняли серьезную сложную работу, требующую от них значительной затраты энергии.
У 2 (7,6%) пациентов можно было говорить о шизоидных чертах характера. До наступления периода расстроенного сознания обследуемые отличались
Материалы по 2-й группе будут изложены в сообщении 2.
43
легкой ранимостью, с трудом сходились с другими людьми, в малознакомой компании, как правило, чувствовали себя скованными. В школе учились удовлетворительно, хотя по тем предметам, которые они любили, проявляли глубокие знания. Они мало обращали внимания на свой внешний вид, с некоторым пренебрежением относились к своей одежде, не следили за модой и за стилем. Иногда производили впечатление неопрятных индивидов, с пренебрежением относящихся к тому, что о них думают окружающие.
В 5 (19%) случаях отнести пациентов к той или иной группе было затруднительно. При их описании складывалось впечатление, что они принадлежат к смешанному типу. Вместе с тем следует отметить, что родственники не рассказывали (не желали, воздерживались?) о больных, полагая, что они тем самым могут им навредить.
В обследуемой группе 3 (11,5%) пациентам в детском возрасте специалистами был выставлен диагноз «органическое поражение ЦНС». В связи с указанными расстройствами они наблюдались у врачей и получали соответствующую терапию. В зрелом возрасте больные были сняты с наблюдения.
У 6 (23%) лиц в анамнезе имелись данные о перенесенных ранее травмах головы. Из них в 2 (7,6%) случаях специалистами диагностировалась черепно-мозговая травма средней степени тяжести. Первый пациент получал терапию стационарно (12 дней), второй - наблюдался амбулаторно.
В других 6 (23%) наблюдениях имело место длительное злоупотребление алкоголем, однако по поводу указанных расстройств пациенты к врачам не обращались, диагноз алкоголизма выставлен не был.
У 1 (3,8%) пациента отмечалось патологическое влечение к азартным играм.
Все пациенты перед наступлением биографической амнезии внезапно исчезали из поля зрения родных, близких, знакомых. В части случаев это происходило, когда пациенты направлялись на работу, учебу, «выходили за хлебом в магазин». Другие пациенты «пропадали», когда направлялись в другой населенный пункт навестить родственников, устроиться на новую работу и т.д. Важно отметить, что биографическая амнезия ни в одном случае не наступала, когда больные находились у себя дома или в присутствии своих близких.
В последующем через 12-48 ч пациенты «приходили в себя». Прошедший период жизни они не помнили. Следует особо подчеркнуть, что, как показал ретроспективный анализ, с того момента, когда обследуемые исчезли из поля зрения родственников (близких), и до момента, когда они «приходили в себя», они не совершали никаких противоправных действий, их поведение не привлекало внимание
общественности и представителей органов правопорядка. Этот период нами условно был обозначен как период расстроенного сознания.
Одни пострадавшие, придя в себя, обнаруживали, что они лежат на земле, другие - что сидят на скамейке в общественном месте (например, в зале ожидания железнодорожного вокзала), третьи - что едут в не известном для них направлении на электричке и т.д. Иначе говоря, все пациенты «приходили в себя» при совершении тех или иных действий.
Все исследуемые были одеты в верхнюю одежду (на одних она была относительно чистой, аккуратной, на других - выглядела несвежей, на третьих она явно была с чужого плеча), а некоторые были одеты «не по сезону». В нескольких случаях отсутствовали некоторые предметы одежды (шапка-ушанка, куртка, носки) и обувь.
В период расстроенного сознания практически у всех пациентов пропали документы, удостоверяющие личность. У большинства также пропали деньги и личные вещи. Так, в одном случае исследуемый обнаружил при себе лишь личный блокнот с записью телефона знакомого, второй - нашел в карманах одежды визитную карточку друга. В трех случаях исследуемые имели при себе свои сумки с вещами и незаначительную (не более 100 руб.) сумму денег.
Исключение составляет одна пациентка, так как, придя в себя, помимо своих личных вещей (тетрадей, учебников, сотового телефона) обнаружила при себе полиэтиленовый пакет, в котором находились продукты, которые она никогда ранее не употребляла в пищу.
Через 5-30 мин после того как обследуемые «приходили в себя», они обнаруживали, что не помнят число, день недели, месяц, год (дезориентированы во времени).
Что касается ориентации в месте, то здесь наблюдалась следующая картина: «придя в себя», пациенты правильно определяли место, где они находились (например, опушка леса, вагон электрички и т.д.). Вместе с тем они понимали, что место своего обнаружения им не знакомо, они не знали (не могли вспомнить), как там оказались.
Пациенты не ориентировались в собственной личности - по существу большинство из них не могли вспомнить никаких сведений о себе (ни из настоящего, ни из прошлого), включая фамилию, имя, отчество, дату рождения.
После окончания периода расстроенного сознания практически все обследуемые высказывали жалобы на головную боль, сухость во рту, общую разбитость и слабость.
Следует особо подчеркнуть, что в 1 (3,8%) случае при поступлении в стационар (следовательно, после окончания периода расстроенного сознания) одновременно с синдромом биографической
44
амнезии диагностировалось сотрясение головного мозга средней степени тяжести.
Необходимо отметить, что во всех указанных случаях врачам не представлялось возможным использовать такой критерий оценки тяжести сотрясения мозга, как длительность периода потери сознания, т.е. диагноз основывался на данных клинического обследования.
Еще в 1 случае при поступлении в стационар сразу же после окончания периода расстроенного сознания лабораторно выявлено наличие следов бензодиазепинов в моче.
Обследуемые с первых же минут после своего «обнаружения» начинали задавать себе вопрос, кто они такие, пытались идентифицировать себя. Вместе с тем у них изначально отсутствовали сложности в самообслуживании. Они умели пользоваться часами - знали (понимали), как по ним определить время.
У большинства пациентов (15 человек) через 3-4 дня восстановились приобретенные ранее сложные навыки - управление автомобилем, игра на музыкальных инструментах, навыки приготовления пищи, сборки оружия, работы на компьютере (как процесс), восстановились также и спортивные навыки («вспомнили» навыки йоги, борьбы, плавания, фехтования).
Клиническая картина выявляемых у пациентов расстройств в определенной степени зависела от момента обращения к врачам. В частности, у больных, которых осматривали не позднее первых 7 дней после окончания периода расстроенного сознания, нарушения были более значительными (1-я подгруппа), чем у тех (2-я подгруппа), которых осматривали спустя 2-3 нед после окончания периода расстроенного сознания.
У представителей 1-й подгруппы при осмотре на первый план выступает идеаторная и моторная заторможенность. Движения замедлены, скованны, несколько угловаты, сидя на стуле, они подолгу остаются в одной и той же позе. Мимика бедная, маловыразительная, жестикуляция практически отсутствует. При беседе голос тихий, мало модулированный, вместе с тем речь интонационно построена правильно. В целом наблюдения за ними позволили говорить об определенной ригидности аффекта (т.е. однополюсном недержании аффекта).
Словарный запас беден, на вопросы отвечают несколько замедленно, с трудом подбирают слова, затрудняются вспомнить название населенных пунктов, где они побывали после окончания периода расстроенного сознания.
У представителей 2-й подгруппы при осмотре иде-аторная и моторная заторможенность менее выражена. Движения хотя и замедлены, но скованность и угловатость отсутствуют, мимика маловыразительная, однако признаки олигокинезии во время беседы выражены незначительно, голос достаточ-
но громкий, речь эмоционально насыщенная, иногда на глаза «наворачиваются слезы».
Следует отметить, что во время беседы с врачом у всех пациентов выявлялась недостаточность (ограниченность) словарного запаса, на что в некоторых случаях пациенты сами обращали внимание - «мне трудно объяснить, слов не хватает». Кроме этого на вопрос, помнят ли они какие-либо иностранные слова, содержание какого-нибудь литературного произведения, которые они изучали в прошлом, пациенты давали отрицательный ответ. Однако если при них произносили какое-нибудь общеизвестное иностранное слово или зачитывали отрывок из стихотворений, изучаемых в школе, пациенты с удивлением обнаруживали, что знают значение этих иностранных слов или могут продолжить следующую строфу стихотворения. Пациенты не испытывали также сложности при письменной речи (хотя судить о том, изменился ли у них почерк, по известным причинам установить не удалось).
В целом общий запас знаний отличался неравномерностью, тем не менее при подсказках практически во всех случаях больные вспоминали некоторые литературные произведения из школьной программы, знания, полученные в вузе, географические названия, марки машин и др.
В двух случаях после окончания периода расстроенного сознания имели место психические расстройства. В первом случае после завершения периода расстроенного сознания, когда пациент находился под наблюдением врачей по поводу биографической амнезии, у него развился галлюци-наторно-бредовой приступ, который на фоне проводимого лечения купировался в течение 4 дней (приступ развился во время нахождения в психиатрическом стационаре «по поводу потери памяти»). Во время приступа слышал множественные мужские голоса угрожающего характера, принадлежащие пациентам, находящимся в соседней палате. Полагал, что они хотят с ним расправиться, в связи с чем просил лечащего врача защитить его от угроз. После выхода из приступа катамнестически негативной (децифитарной) симптоматики выявлено не было, однако критика после окончания расстройства была не полной. В первые месяцы воспринимал пережитое как реальное, но через полгода стал смущаться этих воспоминаний, стремился уйти от этой темы в разговоре.
Во втором случае при поступлении в стационар наряду с биографической амнезией на первый план выступали эмоциональная выхолощенность, замкнутость, жалобы на трудности понимания просматриваемых телепередач. Пациент во время беседы с врачом без видимых причин улыбался, гримасничал, совершал хаотичные движения руками. Данные проявления были квалифицированны врачами как симптомы эндогенного заболевания (к сожалению, провести более детальное обследо-
45
вание на наличие у больного шизофрении не представлялось возможным).
Еще в одном случае после окончания периода расстроенного сознания при поступлении в стационар пациент на контакт с врачами шел неохотно, был подозрительным, к вопросам врачей относился с недоверием, иногда производил впечатление холодного, недоступного человека. Хотя через некоторое время, когда с лечащим врачом были установлены доверительные отношения, стал чрезмерно контактным, а порой и навязчивым - старался как можно подробнее поговорить о своей жизни. Вместе с тем после выяснения фактов своей биографии о таких событиях, как женитьба, переезд на место жительство в другой город, развод, говорил спокойно. Формально создавалось впечатление, что больной говорит о другом человеке. Мышление было аморфным, суждения носили расплывчатый характер, речь с элементами обстоятельности.
Неврологическое обследование. В простой позе Ромберга все пациенты были устойчивы, в усложненной позе в 4 наблюдениях отмечалось легкое пошатывание. Зоны чувствительности у всех обследованных не расширены. В 8 случаях выявлялись дистальный гипергидроз, вегетативная лабильность. В 2 случаях наблюдались признаки внутричерепной гипертензии: при эхоэнце-фалографическом исследовании обнаруживались дополнительные эхосигналы в области боковых желудочков.
Электроэнцефалографическое исследование.
В 4 случаях отмечено нарушение функциональной активности таламо-кортикальной системы. В остальных случаях существенные отклонения от нормы не выявлялись.
Соматическое состояние. Частота дыхания -15-18 в минуту, за исключением 3 наблюдений, когда частота дыхания была более 19 в минуту. Показатели артериального давления колебались от 110/80 до 140/90 мм рт. ст.
В 4 случаях отмечается болезненность при пальпации верхней части эпигастральной области. Печень и селезенка не увеличены. Дизурических расстройств не выявлено.
Клинические анализы мочи и крови без отклонений от нормы. Однако у одного обследуемого в биохимическом анализе крови в первые дни после обнаружения отмечено незначительное увеличение: аспартатаминотрансферазы - 64 (норма - от 0 до 50 ед/л), аланинаминотрансферазы - 60 (норма - от 0 до 50 ед/л) и креатинина - 110 (норма 50-100 ммоль/л). В последующем (через неделю) эти показатели нормализовывались.
Психологическое обследование. На вопросы отвечали откровенно. Чаще (23 случая) стремились произвести благоприятное впечатление. В 3 наблюдениях выявлялись внутреннее напряжение, мнительность, тревожность (25-35 баллов по
личностной шкале проявления тревоги). Все обследуемые испытывали трудности в создании ассоциативных образов. Их умственные проявления соответствовали невысоким возрастным требованиям. Отмечена тенденция к актуализации конкретно-ситуационных связей с опорой на наглядные и функциональные взамен существенных.
У 18 человек в логических упражнениях выявлялась инертность, т.е. приверженность усвоенному способу рассуждения, ригидности в выборе способа действия. Объем памяти у всех обследуемых ниже возрастных требований, особенно оперативная память.
Исследование с помощью проективных методик выявляло у обследованных переживание одиночества и отверженности, поиск наслаждения и психологического комфорта, стремление вытеснить конфликтные тенденции, нехватку психологической теплоты, внутреннюю напряженность с акцентированием на недалеком прошлом, склонность к избеганию новых переживаний, поиск самоутверждения.
Когда у пациентов находились родные, они, получив данные о своей жизни, становились более открытыми, откровенными, менее мнительными, легче принимали решения, не испытывали, как раньше, трудностей при выборе варианта поведения. Увеличивалась спонтанность поведения. Иначе говоря, отмечалось существенное повышение эффективности психической адаптации, что не исключало дезорганизации в стрессирующих ситуациях.
Следует отметить, что практически все обследуемые стремились к самоидентификации и желали найти своих родных. Однако в их дальнейшие планы не всегда входило возвращение домой, к старому образу жизни. В части случаев пациенты (4 человека) хотели восстановить свои документы, для того чтобы продолжить ту жизнь, которая у них сложилась после периода расстроенного сознания (некоторые оставались жить в тех населенных пунктах, где они себя «обнаружили», обзаводились новыми семьями, у них появлялись новые жизненные цели).
Пациенты, находящиеся на обследовании в ФГУ «ГНЦССП им. В.П. Сербского Росздрава», стремились получить как можно больше информации об окружающем их мире. Они часами просматривали телепрограммы, говорили, что содержание некоторых фильмов, песен, представлений им «смутно знакомо, возможно, что я это уже видел, только не помню, когда и где». Некоторые из них точно назвали имена политических деятелей страны, однако детали политической ситуации «выпали из памяти». Пациенты охотно соглашались на прогулки возле Центра, однако прогулки были непродолжительными, так как они опасались «вновь потеряться».
Интересно отметить, что в период нахождения в отделении практически все пациенты начина-
46
ли «работать» над своей прошлой биографией. Большинство из них «чувствовали», женаты они или нет, есть ли у них дети, проживают вместе с семьей или нет. Эти ощущения в последующем нередко совпадали с действительностью.
При построении догадок о своем прошлом обследуемые опирались на свой предположительный возраст, наличие татуировок на теле, на свои умения и знания. Важно отметить, что большинство из них было склонно к «завышению планки» своего прошлого. Например, один из обследуемых, указывая на татуировку, которая у него была на плече (символ служивших в воздушно-десантных войсках), полагал, что ранее работал руководителем охранного предприятия. На самом деле обследуемый проживал в селе, нигде не работал и злоупотреблял алкоголем. В армии он служил в строительном батальоне, а татуировка была нанесена на плечо одним из сослуживцев (тогда это было модно). Другой обследуемый считал себя успешным бизнесменом, проживающим в Москве. На самом деле оказалось, что он был гражданином Украины, некоторое время проживал в Москве. В последующем его бизнес-проекты оказались малоперспективными, и он в течение последних двух лет работал в Греции на пароме коком.
В дальнейшем, когда их ожидания оказывались завышенными, обследуемые испытывали разочарование и не высказывали горячего желания вернуться в свою микросоциальную среду.
С пациентами перед встречей с родными проводилась предварительная беседа, во время которой врачи задавали вопросы, ответы на которые могли бы добавить информацию к уже имеющимся воспоминаниям. Иногда пациенты могли точно сказать, как зовут их мать, отца, жену, перечислить имена детей. В других случаях давались не точные, но схожие с реальными фактами ответы (например, «мою мать, по-моему, зовут Анна» - на самом деле - Аля; «у меня, по-моему, есть дети, но это воспоминание менее яркое, чем воспоминание о жене» - дети оказались от первого брака жены; «я живу в Краснодаре» - на самом деле часто ездил туда на заработки и т.д.). В конце беседы пациентам сообщали краткую информацию об их жизни и семье.
В ожидании информации о своей биографии и встречи с родными обследуемые были напряжены, тревожны, растеряны. Отмечались тремор рук (2 наблюдения), гипергидроз ладоней и подмышечных впадин. Пульс учащен, показатели артериального давления в части случаев повышались до 140/80 мм рт. ст.
У 9 исследуемых реакция на встречу с родными была эмоционально теплой, они узнавали кого-то из наиболее значимых родных (мать, жену). Остальные родственники воспринимались «как люди, с которыми знаком». Один пациент, узнав свою жену, тут
же стал расспрашивать ее об ее сыновьях, но не знал, откуда он их вспомнил. У пациентов данной подгруппы при встрече на глаза наворачивались слезы, некоторые плакали. Во время беседы просили родных рассказать, что с ними случилось и при каких обстоятельствах они «пропали».
В 17 случаях пациенты родных не узнали, однако отметили, что «что-то близкое есть в их внешности». При встрече с родными были несколько скованы, хмуры. Обнимали и целовали своих близких формально, «без эмоций, как малознакомых людей», испытывая при этом неловкость.
После окончания встречи практически все обследуемые предъявляли жалобы на головную боль, в некоторых случаях отмечалось возбуждение -обследуемые активно передвигались по отделению, по нескольку раз рассказывали медицинскому персоналу историю своей жизни. В 2 случаях наблюдалось нарушение засыпания, что требовало назначения снотворных препаратов.
В целом встреча с родственниками для обследуемых представляла собой тяжелое испытание. Так, один из пациентов после получения известий о себе, сказал, что «прежний «Я» умер и родился абсолютно новый человек». Он был напуган изменившийся жизненной ситуацией, в течение нескольких дней не мог принять решения, как он будет жить дальше.
В дальнейшем общение с родными существенно ускоряло процесс воспоминаний. На основании фотографий и рассказов об их жизни пациенты начинали планировать свое будущее (восстановить документы, попытаться вернуться на прежнюю работу или учебу). Некоторые исследуемые открыто заявляли, что собираются отдохнуть какое то время и «собраться с мыслями».
Одновременно с этим у них значительно снижались моторная заторможенность, скованность. Движения приобретали естественную пластичность. Беседа начала сопровождаться соответствующей жестикуляцией. Эмоциональная ригидность редуцировалась, усилилось недержание аффекта с колебаниями настроения от пониженного до ровного фона (особенностью аффекта являлось появление слез при отрицательных эмоциях и отсутствие слезливости при положительных эмоциях, т.е. недержание аффекта носило однополюсный характер, а «слезы умиления» отсутствовали).
В части случаев (10 человек) пациенты настаивали на проведении «полного курса лечения, чтобы полностью восстановиться», другие стремились как можно быстрее выписаться, несмотря на то что курс лечения не был закончен.
Следует заметить, что практически все родственники отмечали, что больной изменился по характеру «в лучшую сторону, стал более покладистым, сговорчивым, вежливым». Иногда они просили врачей «оставить характер таким, каким он был в эти первые дни (недели)».
47
Таким образом, биографическая амнезия в подавляющем большинстве случаев возникает у мужчин трудоспособного возраста с различными личностными особенностями и разной наследственной отягощенностью.
Во всех случаях перед развитием биографической амнезии имеет место длящийся от 12 до 24 ч период расстроенного сознания, который возникает, когда обследуемые находятся вне своего жилища, вне поля зрения близких (родных) или когда они перемещаются из одного пункта в другой. Во время периода расстроенного сознания отсутствуют ауто-агрессивные и гетероагрессивные действия и поведение обследуемых не привлекает внимание представителей правоохранительных органов. С нашей точки зрения, во время этого периода наблюдается фиксационная амнезия. После окончания периода расстроенного сознания практически все обследуемые высказывают жалобы на головную боль, сухость во рту, общую разбитость и слабость. В 1 (3,8%) наблюдении выставлялся диагноз травмы (сотрясения) головного мозга.
Как видно из приведенных выше данных, клиническая картина расстройства помимо биографической амнезии определялась наличием интеллектуального снижения и уплощением (ригидностью) аффекта.
Таким образом, имеющиеся расстройства по своей структуре наиболее близки к органическому психосиндрому, клиническая картина которого, как известно, определяется интеллектуальным снижением, фиксационной амнезией, недержанием аффекта.
Вместе с тем редукция имеющихся психопатологических расстройств в значительной степени схожа с улучшением состояния, наблюдающимся у больных с осложнением психофармакотерапии (постепенной редукцией органического психосиндрома), проявляющемся в уменьшении интеллектуального снижения, постепенным переходом ригидности аффекта в недержание аффекта, уменьшением фиксационной амнезии (поэтапное восстановление фиксации окружающих событий).
Следует сказать, что в 5 случаях на фоне проводимой терапии удалось практически полностью восстановить утраченные воспоминания.
У исследуемой Г. в результате лечения память восстановилась полностью, за исключением периода расстроенного сознания, длившегося несколько часов. Из периода расстроенного сознания вспомнила лишь эпизод, когда сидела в машине с четырьмя незнакомыми мужчинами, слышала, как они беседовали между собой, но запомнила лишь
несколько нейтральных фраз. Указывает, что в этот период ощущала тяжесть в голове, выраженную сонливость. Иначе говоря, воспоминания периода расстроенного сознания по своей структуре схожи с воспоминаниями после тяжелых алкогольных интоксикаций (палимпсест).
Во втором случае исследуемый Ф. на фоне терапии вспомнил все события своей жизни, включая период расстроенного сознания. В этот период больной помимо своей воли четырьмя незнакомыми людьми был посажен в машину. В последующем ему влили в рот неизвестную жидкость и на фоне угроз повторяли одни и те же фразы, содержащие указание (инструкцию), как себя вести дальше. В этот период, как указывает больной, он не мог сопротивляться, так как «был расслаблен и ощущал сильный страх».
Пациент И., находясь в легкой степени алкогольного опьянения, выиграл крупную сумму денег в игровых автоматах, после чего малознакомые люди предложили «угостить его пивом». После того как больной выпил жидкость из бутылки из-под пива, один из новых знакомых стукнул его по голове камнем. «Пришел в себя» через два часа, однако о себе ничего не помнил. Отмечает, что денег и документов при себе не было, сильно болела голова (на голове была шишка), имели место выраженная сонливость, общая слабость, сухость рта. Больной отмечает, что четко помнит внешний вид нападавших, «может их опознать».
Пациент В. был остановлен незнакомой женщиной на улице, через 5-10 мин во время беседы внезапно почувствовал себя плохо, добровольно по советам незнакомки сел в чужую машину. В последующем незнакомые лица пытались угрозами и уговорами получить от него различные сведения. Через 10 ч больной смог от них сбежать. В течение 6 ч спал на опушке леса, утром, когда проснулся, ничего о себе не помнил.
Больной А. сообщил, что перед развитием биографической амнезии сел в электричку. Рядом с ним расположились трое незнакомых мужчин, которые начали распивать спиртное. Они неоднократно предлагали ему присоединиться к ним, но он отказывался. Тогда ему предложили «за компанию» выпить с ними томатного сока, открыли новую упаковку и протянули ему. После того как он некоторое время пил сок, наступил период «беспамятства».
Таковы психические расстройства, возникающие при биографической амнезии, и динамика их редукции. С нашей точки зрения, в описанных случаях наиболее вероятной представляется экзогенно-органическая природа имеющихся расстройств.
48
