CC BY
53Н.В. Лопатина БИБЛИОТЕКА И БИБЛИОТЕКАРЬ В СОЦИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЕ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО
В основу определения сущности библиотечной профессии положен деятельностный подход к историко-социологическому анализу библиотеки с использованием сравнительно-исторического метода. Реконструированы социальные задачи и функции библиотеки на различных этапах социокультурного развития и выявлено, что их содержание составляют основные информационные процессы (сбор, хранение, поиск, аналитико-синтетическую переработку, передачу информации). Построена институциональная матрица, в которой библиотека рассматривается в социально-институциональном поле «культура - образование - идеология». Действие матрицы рассматривается на отдельных исторических примерах.
Решая научную задачу определения сущности библиотечной профессии, мы сочли целесообразным применение деятельностного подхода к историко-социологическому анализу библиотеки в русле сравнительно-исторического метода, который рассматривает изменение устойчивых общественных образований во времени, их структуры и функций. Снижение значимости библиотеки как актора социальных процессов в обществе постмодерна не может служить оправданием для игнорирования ретроспективных исследовательских направлений. Несмотря на разработанность исторического подхода в библиотековедении, к сожалению, в современной социологии отсутствуют столь глубокие и многогранные исследования социальной роли библиотек, как, например, П. Карштедта «Очерки по социологии библиотек» (1, 2).
Основная заслуга П. Карштедта состоит, на наш взгляд, в трактовке библиотеки как динамического фактора формирования общества, который способствует сохранению и воспроизводству, дальнейшей дифференциации социальных структур во времени; как формы социокультурного воспроизводства конкретного общества в конкретный исторический период. В данном случае можно наблюдать праформы социотехнологического подхода, который мы рассматриваем в качестве методологического приоритета.
Сетуя на непопулярность в кругу теоретиков библиотечного дела и социологов книги П. Карштедта, Л.Д. Гудков и Б.В. Дубин оценивают методологическое значение этого труда: «Монографию Карштедта отличает поразительный по глубине и эвристичности синтез разных линий собственно научного дисциплинарного поиска (истории идей и понятий, социологии знания и идеологии), владение разнообразным фактическим материалом - от отдельных аспектов возникновения и организации личных, княжеских, бюргерских библиотек, чисток, роли библиотек в процессах колонизации культурных окраин или низовых групп до их связей с религиозными течениями и процессами рационализации, перехода рациональных форм мысли и выражения от
религиозных к светским и политическим движениям, явления эволюции и инволюции в институциональном развитии и проч.» (3)
Ю.Н. Столяров сказал, что «вся тысячелетняя история библиотек состоит из неудачных попыток вписаться в несвойственные им по сущности и по функциям социальные институты, причем каждый раз библиотековедам казалось, что место библиотеки в социальной системе ими наконец-то окончательно найдено» (4). Предпринятая нами попытка такого исследования позволила реконструировать ведущие социальные задачи и социальные функции библиотеки на различных этапах социокультурного развития и вывить основные информационные процессы (сбор, хранение, поиск, аналитико-синтетическую переработку, передачу информации) в библиотечной деятельности.
Методологическая коммуникация (5) полисистемного подхода (6) к «информационной истории» общества и деятельностного подхода к библиотечной профессии позволила выявить базовые институты, воздействующие на функционирование библиотеки как социального института и определяющие тем самым позиции библиотечной профессии в профессиональной структуре общества. Это - культура (в первую очередь сохранение культурного наследия и гуманитарное просвещение), образование (комплекс, объединяющий науку все уровни и формы образования, в том числе все формы и способы образования и самообразования), наука и идеология (которая рассматривается не только в контексте политики, но и, учитывая глубину ретроспекции, религии). Рассмотрим действие матрицы на отдельных примерах.
Идеи культурного просвещения посредством книжной культуры, руководства чтением традиционны для российской культуры Нового времени. В «Духовном регламенте», составленном архиепископом Феофаном Прокоповичем, в главе «О домах училищных» говорится: «при школах надлежит быть библиотеке довольной, ибо без библиотеки, как без души академия». Среди прочего, обращается внимание на необходимость руководства чтением со стороны учителя: «Спрашивал бы всякаго свой учитель, котораго он автора чтет, и что прочел, и что писал; а если чего не уразумел, то б ему объяснил учитель» (7).
Несмотря на то, что исследования взаимодействия книжной культуры и образования в XVIII — XIX веках многократно производились в предметном поле истории, культурологии, педагогики, библиотековедения, библиографоведения, сравнительный анализ функционирования этих двух социальных институтов в контексте просвещения не изучался. Вместе с тем, работы, посвященные церковному, домашнему, университетскому образованию и монастырским, частным (домашним, усадебным, дворцовым), университетским библиотекам, рассматривают книгу и библиотеку не только как основу инфраструктуры системы образования этого времени, но и как самоценный институт культурного просвещения, формируемый доминирующей системой социальных коммуникаций. Единство социальных функций определило идею культурного или народного просвещения как социальную задачу, реализуемую социальными институтами образования и книжной культуры. В этой связи интерпретация библиотекаря как педагога, формирующего и развивающего общекультурную компетентность личности с помощью книги, исходит из
идентичности задачи двух социальных институтов. Если на начальных этапах институционализации образования степень его интегрированности с книжной культурой чрезвычайно высока, то развитие педагогической науки и практики принесло дифференциацию книги и других педагогических инструментов. Несмотря на это, именно в ведомстве Министерства народного просвещения находились Императорская Санкт-Петербургская Библиотека Академии наук, Императорская публичная библиотека, Румянцевский музей. В 1904 году вследствие реорганизации в структуре Министерства была выделена Постоянная комиссия народных чтений.
Определение сущности библиотечной профессии в историческом ракурсе наблюдается в исследованиях библиотечного дела в один из самых значимых периодов российской истории. Именно в этом контексте рассматривал историю библиотечной профессии, начиная с революции 1917 года (8), К.И. Абрамов, который всегда подчеркивал идеологическую роль библиотекаря: библиотекарь, в первую очередь, партиен. В работах К.И. Абрамова отмечается постоянное повышение значения библиотечного дела в государственных нормативно-правовых актах этого времени. Изучение основных из них (9, 10, 11) показало идеологические и просветительские приоритеты в определении сущности библиотечной профессии. Модернизационный дух культурной среды этой эпохи, привлекательность для социально-активной молодёжи того времени просветительской деятельности (в том числе, и идеологического просвещения, и продвижения новых культурных норм) определили, начиная с 1918 года, популярность библиотечной профессии в среде выбирающих профессиональную стезю (8, с.4-6).
Во времена культурной революции в СССР, когда традиционная для России задача просвещения посредством обеспечения доступа к информации - посредством печатных средств социальной (в том числе, массовой) коммуникации как приоритетной для этого времени формы — была вписана в масштабный государственный проект, направленный не столько на культурацию, не только идеологического просвещения и политического маркетинга, сколько на социализацию всего населения в новых политических реалиях. В конкретных условиях данного национального проекта библиотеки функционировали в ведомстве объединенного Народного комиссариата просвещения, на основе которого впоследствии были созданы суверенные органы государственного управления культурой и образованием, разделившие между собой не только «зону влияния», но и систему библиотечных организаций.
Рассматривая библиотекаря как идеологического работника, историки библиотечного дела позволяют реконструировать активную роль данной социально-профессиональной группы в реализации не только культурной политики советского государства (ликвидация неграмотности; снятие сословных барьеров в доступе к культурным ценностям; культурное и гуманитарное просвещение, популяризация науки). Библиотекари 1920-1930-ых годов выступали агентами социальных перемен, будучи политически ангажированными новой властью.
К сожалению, большинство современных исследователей видят в этом утверждении лишь отголоски идеологических приоритетов библиотечной науки советского периода. Принципиально верной считаем в этой связи позицию Ю.П. Мелентьевой, которая в контексте изучения истории
библиотечной науки, говорит о том, что в период 1930-1950-х годов «отвергалась возможность и необходимость самого изучения сущности библиотечной деятельности на теоретическом уровне, „поскольку имеется система взглядов классиков марксизма на книгу и библиотеку" (12). При этом мы очень часто забываем, что система взглядов классиков марксизма на книгу и библиотеку была не только декларативным инструментом, но приложением социологической и политологической программы новой власти, в которой и библиотеке, и библиотекарю приписывались определенные функции социального института и социальные роли - устойчивые для конкретного исторического периода и универсальные для информационной, образовательной и культурной структуры большинства стран того времени. В рамках конкретной страны с ее политической системой они обретали свое содержание, свою семантику при неизменности сущностных основ профессиональной деятельности. Множество ярких ретроспективных примеров взаимодействия институтов библиотеки и политики приводит в своей монографии Р.С. Мотульский (13).
Рассмотрение в рамках институциональной матрицы синтез библиотеки с другими социальными институтами в различные исторические эпохи позволяют доказать информационное содержание библиотечной профессии в русле решения разнообразия социальных задач посредством системы документных коммуникаций. Следует отметить, что композит институтов, использующих социально-информационный инструментарий, находит отражение в структуре органов государственного управления этого периода. Например, в 1817-1824 годах существовало объединенное Министерство духовных дел и народного просвещения. В обозначенный период и другие годы Министерство просвещения аккумулировало функции цензуры печатных изданий. В различные годы в структуре Министерства просвещения выделялись Комиссия по устройству архивов (1871, 1873-1885), Постоянная комиссия народных чтений (1872-1917), Комиссия по международному обмену изданий по части наук и художеств (1877 - 1917).
Эвристичным инструментом понимания сущности библиотечной профессии в таком ракурсе выступает теория социально-информационных технологий Н.А. Слядневой, представившая основания для перехода на более фундаментальный уровень исследования возможностей институтов, включённых в матрицу, их информационного воздействия на социум. Историческая реконструкция показывает, что инструменты социального управления, применявшиеся библиотекарем, всегда имели информационную природу (14).
Останавливаясь на одном из наиболее интересных примеров социально-информационных технологий, приведенных в программных работах Н.А. Слядневой, можно выявить механизмы конвергенции социальных задач библиотеки и «триплекса» социальных институтов как фактора, определяющего содержание библиотечной профессии в конкретную эпоху. Автор рассматривает религию как институт, интегрирующий и регулирующий социум посредством именно информационных средств, современных определенным историческим эпохам на базе специально построенной социально-информационной инфраструктуры (от устных коммуникаций и рукописной книги к книгопечатанию, телевидению и Интернет), пронизывающей социум и обеспечивающей трансляцию необходимого контента максимально широкому кругу граждан.
Принимая эту интерпретацию, мы вводим ее в институциональную матрицу как методологический инструмент, который позволяет рассматривать деятельность церковных и монастырских библиотекарей предыдущих эпох как деятельность, реализующую одновременно функции и одного и другого социального института, ибо и религия, и библиотечное дело трактуются как одни из наиболее старых и значимых социально-информационных технологий.
Изучение истории библиотечного дела в дореволюционной и в советской России (и далее в СССР), а также истории библиотечного дела зарубежного дела в первой половине ХХ века, позволяет говорить об обусловленности роли библиотекаря едиными трендами социокультурного и информационного развития данного времени, в первую очередь, демократизацией культурного и образовательного пространства, что повлекло за собой эволюцию концепции библиотеки как социального института в русле взаимодействия с социальными институтами образования и культурного просвещения.
Обратим внимание на устойчивое представление о библиотеке как учреждении культуры, уходящее корнями в первую половину ХХ века, в идеи эгалитаризма образования и культуры, в реализации которых библиотека выступала важнейшим социальным институтом в русле информального образования, обеспечивая доступ в информационное пространство того времени.
Этот процесс не был связан с политическими преобразованиями и построением социалистического государства, и с полной уверенностью можно говорить об инновационной деятельности Х.А. Алчевской, Н.А. Рубакина и других как о лучших образцах культуры данного исторического периода, об их соответствии мировым культурным процессам того времени.
Сравнительные исследования отечественного и зарубежного библиотечного дела межвоенных десятилетий позволяют говорить об идентичности следующих процессов: демократизация библиотеки; рост внимания государства к публичным (массовым) библиотекам; усиление роли государства в управлении библиотечным делом (принятие библиотечного законодательства в США и ряде стран Европы, в советской России, а затем СССР); развитие технологий библиотечного обслуживания; участие библиотек в повышении уровня грамотности и культуры населения; участие библиотек в политической (идеологической) работе (формирование электоральной культуры, политическое информирование в актуальной для того времени системе массовых коммуникаций в США, Германии, СССР, Великобритании). Эти тенденции определили изменение содержания библиотечной профессии в русле реализации педагогических, политических, социально-управленческих задач того времени.
Следует обратить внимание на то, что основным инструментом социального управления (в том числе и манипулирования массами и личностью), применяемого библиотекарями данного периода, являлись не специфические для этого времени политические технологии, а исключительно инструменты социально-информационной природы: документные ресурсы (книги,
брошюры, периодика, плакаты), средства массового информирования (лекции, политическая информация, громкие чтения новостных изданий, организация доступа новостной и политической информации в удаленные населенные пункты), организация «площадки публичной политики» в помещении библиотеки (диспуты и т.д.). Основная цель такого воздействия - изменение мировоззрения и системы ценностей в соответствии с государственными и идеологическими приоритетами и изменение поведения личности в соответствии с типовыми моделями, желаемыми для данного общества. При этом в числе основных типовых моделей поведения того времени выступает модель «грамотного человека» и модель «активиста».
Анализ работ К.И. Абрамова на основе социально-информационного подхода позволяет выявить и проследить социально-управленческий потенциал библиотечной профессии, который нашел выход именно в данный период. Решения 1-го Всероссийского съезда библиотечных работников представляют основную цель их деятельности в том, чтобы «выковать из библиотеки орудие выработки коммунистического мировоззрения, чтобы превратить ее в очаг воспитания и просвещения в духе марксизма и ленинизма...» (15, с.4-5).
Исследуя библиотечного специалиста в 70-80-е годы ХХ века, многие исследователи, в первую очередь А.С. Чачко, зафиксировали в своих работах, что сохраняя древнейшие функции накопления и хранения литературы, библиотека этого период декларировала их сочетание с идеологическими и информационными, обеспечивающими целенаправленное использование собранных книжных богатств в конкретных исторических условиях. По мнению А.С. Чачко, библиотечная профессия стала одной из повсеместно распространенных массовых профессий умственного труда в сфере научно-информационной, культурно-просветительной деятельности, идеологической работы в целом. Работы этого автора раскрывают обусловленность разнообразия трактовок библиотечной профессии расширением социальных функций библиотеки (15, с.159-169).
Рассмотрение библиотечной профессии в политологическом аспекте представляется актуальной. Например, в программу сессии ИФЛА 2014 года включены вопросы об участии библиотеки в политических процессах, причем библиотекарь рассматривается именно как активно-действующая социальная сила, способная посредством организации доступа к информации содействовать демократии, выступать агентом социальных изменений.
«Научно-технические, экологические, культурные изменения, мировые кризисные явления XX в. привели к изменению миссии библиотеки. Антитоталитарные идеи, идеи интеллектуальной свободы определили новую цивилизационную миссию библиотеки - обеспечение свободного доступа пользователей к мировым ресурсам информации ( «информация для всех»)», — пишет М.Я. Дворкина (16). Новый этап эволюции концепции библиотеки позволяет проследить изменения библиотечной профессии, однако влияние на них институционального «триплекса» остается неизменным.
Резюмируя сказанное, можно сделать вывод, что определяя приоритетную функцию библиотеки как удовлетворение информационных потребностей, необходимо идентифицировать разнообразие потребностей. Институциональная матрица, представляющая взаимосвязь социальных институтов - библиотеки, культуры, образования, идеологии, позволяет определить их социально-информационную природу и информационный генезис, позиции в системе социальных потребностей, механизмы и условиях динамики.
Таким образом, сущность библиотечной профессии - информационная, но место библиотекаря в профессиональной структуре общества зависит от того, какой вектор институциональной матрицы «культура (культурное просвещение) - образование - идеология (политика, религия)» является в конкретный момент времени приоритетным для государства, что позволяет называть библиотечную профессию социально-информационной и рассматривать ее позиции в профессиональной структуре общества в группе информационных специалистов.
