CC BY
132
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 35 (326). Филология. Искусствоведение. Вып. 85. С. 5-7.
ФИЛОЛОГИЯ
М. Г. Абдурахмонов
БЕЗЭКВИВАЛЕНТНАЯ ЛЕКСИКА КАК ОДИН ИЗ ФАКТОРОВ ДЕМОКРАТИЗАЦИИ НОРМ УЗБЕКСКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА
Исследуется безэквивалентная лексика как один из факторов изменения норм узбекского литературного языка. Приводится общая характеристика языковой ситуации в современном Узбекистане на фоне информатизации общества и процесса интеграции языков и культур. На основе анализа случаев употребления безэквивалентной лексики в устной и письменной речи автор констатирует ее существенное влияние на процесс демократизации литературной нормы
Ключевые слова: узбекский язык, безэквивалентная лексика, слова-реалии, лакуна, термин, междометие, звукоподражание, экзотизм, аббревиатура, языковая норма, демократизация нормы.
В современной лингвистической парадигме весьма заметное место занимают такие направления, как лингвокультурология и лингво-страноведение. Обилие исследований, так или иначе затрагивающих проблему «язык и культура», свидетельствует об актуальности изучения явлений языка в их соотнесенности с его кумулятивной и когнитивной функциями. С учетом процессов информатизации современного общества и неуклонного усиления процесса взаимной интеграции языков и культур предполагается выявление национально-культурной специфики языковых единиц и прежде всего слова как важнейшей значимой единицы языка и культуры. Среди культурно маркированных пластов лексики особое место занимает безэквивалентная лексика.
На протяжении ряда десятилетий к безэк-вивалентной лексике как феномену языка и речи было обращено исследовательское внимание представителей различных теоретических и прикладных областей языкознания. В их ряду находятся теория и практика перевода, лингвострановедение, лексикография, семасиология, методика преподавания иностранных языков и др. В случае с русским языком уместно упомянуть имена Е. М. Верещагина.
B. Г. Костомарова, Л. С. Бархударова. А. Д. Швейцера, Г. Д. Томахина, С. Влахова,
C. Флорина, В. С. Виноградова, А. О. Иванова, И. А. Стернина и многих других).
Сам термин «безэквивалентная лексика» обоснованно возводится к работам Г. В. Шаткова, анализировавшего способы перевода безэквивалентных лексических единиц в русской публицистике советского периода
на норвежский язык и относившего к безэк-вивалентной лексике имена собственные, национальные реалии, слова с национально-экспрессивной окраской, лексику с суффиксами субъективной оценки. Под безэквивалентной лексикой Г. В. Шатков понимал слова или отдельные значения полисемантов (прямые или переносные), не имеющие в данный исторический период «готового» точного соответствия в лексике другого языка [3. С. 11].
За более чем 60-летнюю историю активного употребления термин «безэквивалентная лексика» подвергся существенному уточнению. Так, современные исследователи феномена лексической безэквивалентности достаточно строго подходят к его дефиниции, полагая, что издавна бытующее в языкознании «определение безэквивалентной лексики как слов, отсутствующих в иной культуре и ином языке, неудачно, потому что это можно сказать практически о любом слове исходного языка» [2. С. 80]. В связи с этим одни исследователи отождествляют ее со словами-реалиями, другие понимают ее как слова, отсутствующие в иной культуре и в ином языке, третьи - как слова, непереводимые на другой язык. Наиболее близкой нам является точка зрения С. Влахова и С. Флорина, которые помимо слов-реалий (географических, этнографических, общественно-политических) включают в состав без-эквивалентной лексики термины, междометия, звукоподражания, экзотизмы, аббревиатуры, обращения и отступления от языковой нормы [1. С. 43]. Кроме того, слова с национальноэкспрессивной окраской и субъективно-оценочные производные, причислявшиеся к без-
эквивалентной лексике еще Г. В. Шатковым, также, на наш взгляд, находятся в этом ряду. Несмотря на столь расширительное понимание парадигмы рассматриваемого явления, мы далеки от того, чтобы смешивать безэквивалент-ное и просто непереводимое, ибо последнее может включать в себя не только собственно лексику данного языка, но и иноязычные вкрапления, окказионализмы и другие неузуальные явления.
При обращении непосредственно к предмету настоящей статьи - безэквивалентной лексике в современном узбекском языке, рассматриваемой как один из факторов изменения его норм, - необходимо кратко охарактеризовать языковую ситуацию в современном Узбекистане.
Став суверенным государством, Узбекистан встал на путь проведения поэтапных реформ во всех сферах жизни государства и общества. За последние двадцать лет в стране произошли кардинальные позитивные перемены, ориентированные на формирование гражданского общества и рыночной системы экономики. Все это не могло не отразиться и на существующей языковой ситуации в Узбекистане и в целом на узбекской языковой картине мира. В частности, процесс интеграции Узбекистана в мировое сообщество влечет за собой не только расширение его экономических связей, но и усиление межкультурных и межъязыковых контактов. Одним из следствий этого является то, что в современной узбекской устной и письменной речи наблюдается большое количество в различной степени ассимилированных в узбекском языке заимствований из иных языков. Видное место среди них занимают фонетические кальки слов английского, русского и некоторых других языков, которые и обнаруживают себя как безэквивалентная лексика в современной узбекской речи.
Наиболее широко безэквивалентная лексика представлена в живой разговорной речи городских жителей, прежде всего молодежи. Здесь, по нашим наблюдениям, неадаптированные англицизмы и русизмы обладают чрезвычайно высокой частотностью и совершенно отчетливо объединяются в конкретные лексико-тематические группы, а именно: «компьютер и информационные технологии», «наименования средств мобильной сотовой связи», «терминология компьютерных игр», «марки и детали автомобиля» и некоторые другие. Приведем в качестве примера техницизмы, составляющие,
по нашим наблюдениям, основную массу слов первой из указанных групп: байт, винчестер, дисковод, дисплей, монитор, картридж, курсор, принтер, процессор, сканер и др. Слова этой группы, по сути дела, входят и в литературную речь на правах интернациональных терминов, подвергшихся детерминологизации в большинстве языков, контактирующих с узбекским языком. Несколько иная картина наблюдается с тем, что называется «язык геймеров». В речи посетителей компьютерных игровых клубов отмечаются не нуждающиеся в переводе с точки зрения данного микросоциума практически все термины английского (реже - русского) интерфейса популярных компьютерных игр (слова типа upgrade (улучшать свойства персонажа), unite (персонаж), device (устройство для игры), save (точка сохранения игры), config (индивидуальные настройки), lag (время передачи сигнала от сервера к клиенту и обратно), cheat (нечестный прием в игре). Разумеется, все приводимые примеры носят характер жаргонизмов и имеют мало общего с литературным языком, однако их широкое и достаточно устойчивое употребление является весьма симптоматичным, ибо является свидетельством процесса демократизации литературной нормы, чего еще до недавнего времени не наблюдалось.
Примеры расшатывания литературных норм с привлечением безэквивалентной лексики можно встретить и в письменной речи, а именно в рекламных текстах, размещаемых как на уличных баннерах, так и на страницах периодической печати. Названия различных фирм, наименования коммерческих акций и проектов, наименования экзотических блюд, а также относящиеся к различным лексико-тематическим группам иноязычные аббревиатуры - вот далеко не полный перечень явлений, могущих вызвать обоснованное негодование пуристов. Причины широкого распространения безэкви-валентных лексем этого типа кроются, на наш взгляд, не столько в их лакунарности, сколько в коммерчески оправданной броскости, заведомо рассчитанной на известную непонятность и заинтересованность.
Наконец, в качестве одного из активных процессов собственно в литературном языке можно обозначить процесс заимствования из английского и русского языков социально-политической, экономической и научно-технической терминологии. Чаще всего это так называемая интернациональная лексика, восходящая
к латинским основам. Ср.: «Истщлолга эриш-гандан сунг Узбекистан томонидан ратификация ^илинган дастлабки хал^аро ^ужжатлардан бири Инсон ^у^у^лари умумжах,он декла-рацияси эди» (Газета ‘Узбекистон овози”, 2013, № 93, С. 3). Столь же часты в газетной речи транслитерируемые, но непереводимые английские аббревиатуры, ср.: «Тадбир Узбекистон Согли^ни са^лаш вазирлиги ва ЮНИСЕФнинг малактимиздаги ваколатхо-наи ^ам^орлигида ташкил этилди» (Газета “Узбекистон овози”, 2013, № 92, С. 1). Ясно, что процесс ассимиляции иноязычной лексики лишь дополняет собой чрезвычайно активные в современном узбекском газетном дискурсе процессы морфологической и синтаксической деривации. Однако сама необходимость столь частого появления новых языковых сущностей не может не сказаться на состоянии норм языка в целом, равно как и на отношении к ним со стороны носителей языка. Так, на сегодняшний день можно с уверенностью говорить о том, что язык узбекской журналистики постоянно движется в сторону демократизации литературной нормы. Это явление обусловлено постоянной потребностью адекватно отражать средствами речи все новые и новые реалии, порождаемые и приносимые прогрессом.
То же самое можно сказать и о современном узбекском литературном языке в целом, поскольку процесс демократизации языковых норм из живой разговорной речи и газетного
дискурса закономерно экстраполируется на все иные разновидности литературного языка, что предполагается самой природой языковой нормативности: «Нормативность проявляется в языке в двояком плане: нормативность как совокупность реально использующихся в языке лексем, словоформ, языковых конструкций и нормативность как совокупность тенденций отбора и правил использования языковых средств» [4. С. 337]. Второе диктует норме известную динамичность и податливость по отношению ко внешним факторам. На данном этапе, как уже отмечалось, возникло множество культурно-исторических предпосылок для изменения норм узбекского литературного языка. К числу же собственно лингвистических факторов, определяющих ход этого процесса, мы относим тенденцию к систематическому использованию безэквивалентной лексики.
Список литературы
1. Влахов, С. Непереводимое в переводе /
С. Влахов, С. Флорин. М., 1986. 416 с.
2. Иванов, А. О. Безэквивалентная лексика. СПб., 2006. 192 с.
3. Шатков, Г. В. Перевод русской безэкви-валентной лексики на норвежский язык : авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1952. 20 с.
4. Языкознание : большой энциклопедический словарь / гл. ред. Н. В. Ярцева. 2-е изд. М.,1998. 685 с.
