CC BY
70
Ижевск: Иднакар, 2017
БЕЗ СВИДЕТЕЛЕЙ (показания П.Н. Невлера)
Центральный Госархив Удмуртии хранит рукопись, автором которой являлся Павел Моисеевич Невлер. Текст подписан автором и датирован августом 1927 г. Из длинного перечня аналогичных воспоминаний данный мемуар выделяется уже своим заглавием: «Люди в рогожах». Точно такое же название дал своему очерку и Ф.Ф. Раскольников в книге, которая вышла в свет в 1934 г. Возможно, по этой причине воспоминания П. Невлера, кажется, так и не были никогда напечатаны; «красный адмирал» Раскольников, а на тот момент ещё и руководитель Советских писателей, «позаимствовал» данное звучное название, а культ его личности имя нашего земляка заслонил. 1
Так как речь идёт о воспоминаниях бывшего жителя Ижевска, остановимся на личности П. Невлера чуть подробнее. О его дореволюционной жизни нам пока известно мало. Родился он в 1889 г. и вырос в семье с прочными криминальными традициями: его отец, Моисей Моисеевич Невлер, частный оружейный фабрикант, трудился в Ижевске. В 1901 г. он судился по обвинению в «Тайной выделке и сбыте огнестрельного оружия и боевых припасов казённого образца». [1]. Правду сказать, аналогичных уголовных дел в начале ХХ века в Ижевске было много: в тот период оружейники устроили так, что Завод продавал им как бы некондиционные ружейные стволы и иные детали, забракованные военной приёмкой, из которых частники имели лицензию делать охотничье оружие со сниженными боевыми характеристиками. Они и делали, но только отчего-то их винтовки оказывались на поверку по своим качествам ничуть не хуже казён-
1 Можно лишь предполагать, что Невлер посылал свою рукопись в центральные издательства, и там её увидел тот, кто готовил книгу Раскольникова к печати, и позаимствовал яркий образ для названия одного из очерков?
ных армейских образцов и пользовались повышенным спросом у оптовых покупателей с Кавказа. В 1906 г. Павел Моисеевич и сам попал «на нары»; в 1907 г. он снова отсидел в Сарапульской тюрьме 2 месяца. Вообще, вплоть до Революции он имел на своём счету 4 отсидки по общеуголовным статьям. С 1909 по 1913 г. он проходил военную службу по призыву, был комиссован с «белым билетом». С 1914 г. работал токарем инструментального производства на Лысьвенском заводе, а в январе 1917 г. снова оказался в Армии. В августе 1918 г. Невлер был демобилизован, приехал в Сарапул, где снял комнату, чтобы жить там с женой, а 7 августа поехал в Ижевск навестить отца и сестёр и там попал в водоворот Восстания. [2].
Учётная карточка Советского работника Невлера, хранящаяся в фонде Пермского Государственного архива Новейшей истории, сообщает
л
лишь то, что в 1917 г. он вступил в партию большевиков , с января 1918 г. воевал рядовым в Красной армии, а впоследствии служил помощником комиссара полка. После Гражданской войны Невлер был на Советской работе в Пермской области, служил в Кунгуре и Бикбарде, и, возможно, в Сарапуле [3]. Советская карьера его развивалась вполне успешно, и закан-
л
чивает он свои дни в качестве пенсионера Республиканского значения.
К названному тексту автором было приложено сопроводительное письмо, из содержания которого можно заключить, что П. Невлер получил предложение от «Октябрьской комиссии», т.е. от организации, которая готовила юбилейные издания к десятилетию Революции, и наметил несколько тем для произведений, но не может воплотить все замыслы по состоянию здоровья, а данный текст был написан им ранее 1927 г. Текст этот был опубликован нами в книге, которая доступна в сети Интернет. [4 с. 40-50]
Здесь мы предлагаем читателю другую, гораздо более пространную версию воспоминаний того же деятеля, которая вышла из под пера автора примерно в 1960 году. Текст озаглавлен «Баржа смерти», но повествует он не только о Гольянской барже, а гораздо шире хронологически. Хранится
Иными словами, он имел 4 судимости ещё до того, как стал большевиком. Причины арестов и судимостей сам он не называет. Впрочем, в тот период, как и сейчас, порой было невозможно определить, где кончается политическая борьба, и где начинается уголовщина.
3 А вот родному его брату не повезло: Невлер Илья Моисеевич, 1895 г.р., член ВКП (б) с 1918 г., дорос до исполняющего обязанности Первого секретаря Киргизского обкома партии и инструктора одного из Московский райкомов, но был расстрелян в марте 1938 г.
он в Национальном музее Удмуртской Республики. Так же, как и краткая версия, он никем до нас не публиковался, хотя читается он как приключенческая повесть. Любознательный читатель сравнит оба текста и заметит в них существенные разночтения в деталях. Но ценность данных свидетельских показаний в том, что они во многом принципиально меняют утвердившуюся в истории каноническую картину Восстания. В последующем комментарии мы обратим читателя на данные новации.
БАРЖА СМЕРТИ Воспоминание участника гражданской войны 1918 года
СОДЕРЖАНИЕ:
1. 1918-й
2. Восстание эсеров в Ижевске
3. Еду в Ижевск
4. Перелистывая год за годом
5. Возвращение в Сарапуль
6. В Ижевск с партизанским отрядом
7. В контр-разведке
8. В тюрьме
9. Ночные расстрелы
10. В камере смерти
11. В барже смерти
12. Дневные расстрелы
13. Освобождение
1. 1918 год.
Шел 1918-й год. Тяжелое время переживала наша молодая Советская Родина. Не хватало хлеба... соли, спичек, керосина.. .сырья, топлива...
Совершенно по-иному переносили эти трудности рабочие Ижевска, имевшие собственный дом, корову, земельный участок. Рабочие мелко-
собственнники с крестьянским уклоном поддавались влиянию окружающих кулаков.
Кулаки, их сыновья, чтобы не быть отправленными на фронт первой мировой войны..., приезжали в Ижевск, устраивались на завод «рабочими» и оставались в Ижевске в среде рабочих. Новоиспеченные «рабочие» с кулацким нутром составляли в те годы более половины всех рабочих в Ижевске.
Рабочие, находясь в окружении кулацкой среды и под влиянием антисоветской агитации эсеров, сильно негодовали трудностями и роптали на Советскую власть. Кулацко-крестьянская психология толкала этих «рабочих» в объятия эсеровской контр-революции, и по призыву эсеров в 1918 году эти «рабочие» выступили в Ижевске с оружием в руках против Советской власти.
Сигналом к контр-революционному выступлению эсеров в Ижевске послужил мятеж чехословацкого корпуса в Казани.
Около 40.000 рабочих из Ижевска, увлеченные эсерами, отступили в Сибирь, большинство их них вступили в армию Колчака и облегчили Колчаку свое наступление на Урал, а весной 1919 года выйти к Волге.
После разгрома армии Колчака в конце 1919 года, рабочие Ижевска, отступившие в Сибирь с эсерами, постепенно возвращались в Ижевск. Основные рабочие Ижевска вернулись на завод к работе, и своей честной работой, особенно за время Отечественной войны 1941- 1945 годов, смыли с себя позорное пятно 1918 года.
2. Восстание эсеров в Ижевске
Ижевск. Теплый летний день 7 августа 1918 года. На заводском дворе с утра продолжалось бурное многолюдное собрание рабочих завода, большинство которых были настроены по-эсеровски. Докладчик-большевик призывал рабочих быть на страже завоеваний революции. Нахально, вызывающе держали себя на собрании эсеры, меньшевики и их кулацкие подголоски, то и дело прерывая докладчика выкриками: «Долой большевиков!»; «Долой захватчиков!»; «Бузанова на трибуну!»
К трибуне пробрался Бузанов - главарь Ижевских эсеров. Бузанов взошел на трибуну, криком прервал докладчиками призывал свергать
большевиков, обещая «без большевиков сытую, привольную жизнь». Закончил призывом: « К оружию! К оружию! Братцы!»
Собрание бушевало. Опьяненные сигналом своего вожака «К оружию!» тысячная толпа, подстрекаемая эсерами, в бешенстве бросилась к заводскому оружейному складу, со звериной злобой растерзала большевиков, пытавших<ся> угомонить озверевших людей.
Разгромив оружейный склад и вооружившись винтовками, громилы под водительством эсеров направились к большевистскому Комитету партии и Исполкому Горсовета свергать Советскую власть, расправляться с большевиками, размахивая винтовками бешено кричали: «Смерть большевикам!»
Банда эсеровских громил на своем пути уничтожала советские учреждения, расстреливала большевиков...
Пастухов, когда эсеровские громилы ворвались в Комитет партии, в последнюю минуту удачно выбрался и скрылся в ближайшем лесу.
Бешеная жажда людоедов расправиться с большевистским руководителем заставила эсеровских бандитов отправиться в лес на розыски Пастухова... Им удалось схватить Пастухова, его жестоко пытали, терзали.
После мучительных пыток эсеры заставили Пастухова рыть могилу для себя и Пастухова зарыли в эту могилу живым.
2. Еду в Ижевск
В Ижевске я родился, здесь прошло мое детство и юношество.
В Ижевске, находясь в полицейском участке арестованным перед отправкой меня в Сарапульскую тюрьму, я был жестоко избит. В результате этого избиения у меня на всю жизнь осталась глуховатость и головная боль.
В 1908 году освобожденный из Сарапульской тюрьмы после проведенной тюремной голодовки я вынужден был покинуть Ижевск ввиду постоянного полицейского преследования. С 1908 года я не проживал в Ижевске, но здесь проживал мой отец и сестры, а также много друзей, с которыми участвовал я в первой революции 1905-1907 годов.
Демобилизовавшись с фронта, я приехал в Сарапуль на постоянное жительство.
Получив сообщение от жены, что она приедет в Сарапуль <из Перми> только 18 августа, я снял комнату., а сам решил съездить в Ижевск, повидаться с родными и друзьями.
Утром 7 августа. камский пароход, на котором я ехал из Сарапула, причалил к пристани Гольян, 40 км от Ижевска. Я сошел с парохода и направился к поезду узкоколейной железной дороги Гольяны-Ижевск. Посадка на поезд началась в три часа дня. Пассажиров было немного, я свободно вошел в вагон и занял место у открытого окна, через час поезд тронулся в Ижевск. Паровоз-«кукушка» пыхтел, свистел, но двигался медленно, останавливался у каждой деревушки; машинист и пассажиры бегали в деревушку «достать»-выменять муки, хлеба и других продуктов. Поезд стоял, ждал возвращения машиниста. К 6 часам вечера поезд подошел к станции Завьялово, отъехали 25 км. Поезд на станции Завьялово необычно долго стоял, в вагоне поговаривали: «В Ижевске с утра идет стрельба, свергают Советскую власть». Пассажиры волновались. На платформе показался начальник станции и сообщил: «Поезд в Ижевск не пойдет».
Я вышел из вагона, после минутного раздумья направился в Ижевск пешком по шпалам. Шел я быстро, торопился принять участие в подавлении контр-революции в Ижевске. Прошло 2 часа. Надвигались вечерние сумерки. Я подходил к Ижевску. Доносилась ружейная стрельба, У самого Ижевска попадались встречные группами по 5-6 человек. Я обратился с вопросом: «Что за стрельба в Ижевске, кто стреляет?» Последовал ответ: «Сходи сам и узнай». В одной группе встречных оказались мои старые знакомые. Они узнали меня, остановились и рассказали: «В Ижевске эсеры свергли Советскую власть, расстреливают большевиков, масса расстрелянных на улицах, оставаться в Ижевске очень опасно, мы уходим. Советуем и тебе вернуться.»
У меня было большое желание побыть в Ижевске, тем более, что действительной опасности я еще тогда не представлял себе. Не послушав совета встречных, я пошел в Ижевск.
Ижевск: Иднакар, 2017
Уже совсем стемнело, когда я входил в Ижевск с окраины Коммунальной улицы. Улица не освещалась, темень, глаза выколи, не видать на улице ни единой живой души.
Эсеры установили в Ижевске военное положение, ходить по улицам с 9 часов вечера до 5 часов утра воспрещалось.
Доносилась ружейная стрельба. Бой шел у арсенала. Я прошел по Коммунальной улице4 4 квартала и был уже довольный уличной темнотой и пустотой, приближаясь к квартире отца никем не замеченным.
Вдруг из-за угла переулка выскочили трое рабочих, вооруженные винтовками. Я было обрадовано подумал «красногвардейцы», но приколотые к их фуражкам белые платки разочаровали меня. Эсеровский патруль, окружая меня, кричал: «Что за хождение ночью?». Я ответил: «Демобилизованный с фронта, только прибыл, иду с вокзала домой». Предъявил документ о своей демобилизации. Патруль проверил документ, возвращая его мне, в вежливом тоне сказали: «Простите! Ижевск на военном положении, ходить по городу с 9 часов вечера воспрещается». Я заявил, что не знал, и до квартиры отца осталось только полквартала. «Можем проводить» - предложил патруль. Довольный, что меня не обыскали, я поблагодарил и радостный добежал до квартиры отца. Было 10 часов. Огонек коптилки слабо освещал квартиру отца. Я постучал, двери открыл отец. Схватил меня и втащил в комнаты.
Прошло 2 часа, я все еще не спал. С улицы доносился гул ружейной стрельбы. Бой у арсенала продолжался.
4. Перелистывая год за годом
(Издатель опускает 4 страницы рукописи, на которых автор рассказывает о своей героической молодости в стане большевиков. Делаем это намеренно, ибо в этой части рассказ малоценен в силу фантастичности, т.к. он противоречит биографическим данным Невлера по многочисленным архивным документам и официальной его биографии по личному делу)
4 Ранее - Базарная, ныне - Горького.
Ижевск: Иднакар, 2017
5. Возвращение в Сарапуль
. После завтрака в 10 часов я собрался сходить к родственникам повидаться. Я оделся, партийные документы припрятал в сапог, одел кожаную тужурку, солдатскую фуражку и вышел на улицу. Проходя по улице, я встречал знакомых, у многих на фуражках были приколоты белые платки, некоторые спрашивали: «Павел! Когда приехал?» Я делал вид, что тороплюсь, не останавливался.
У родственников я пробыл около 2-х часов, собирался уже уходить, <но> пришел отец, он был чрезвычайно взволнован, отозвал меня в сторону и сообщил, что у него был обыск, эсеры спрашивали меня. Я старался успокоить, что сейчас же уйду в Сарапуль. пешком доберусь по лесу до первой деревни, там найму лошадей. Мы попрощались. Шел я по улицам Ижевска, пробираясь в лес, осторожно, избегая центральных и многолюдных улиц. Стрельбы не было слышно.
В 2 часа дня я был уже в лесу. В тот момент у меня созрела мысль в Сарапуле сформировать партизанский отряд и с ним отправиться в Ижевск, ликвидировать эсеровскую контр-революцию и вырвать из объятий смерти сотни и сотни людей.
Прошел 9 километров.подошел к мосту, вдруг из-под моста неожиданно выскочила эсеровская застава. меня вернули в Ижевск под конвоем двух конвоиров вооруженных винтовками. Вели меня по середине трактовой дороги, под лучами жгучего солнца, по обеим сторонам дороги лес в 70-80 метрах. Не успею пробежать. застрелят, а бежать надо. Я попросил конвоиров свернуть на тропинку, под тень леса, лучи солнца сильно жгут. Конвоиры не согласились, запретили разговаривать. Так молча прошли мы. 6 километров. Быть приведенным в Ижевск под конвоем к эсерам для меня смерти подобно. Надо бежать. Я снова обратился к конвоирам, спросил: «Закурить можно?» Конвоиры оживились: «У тебя табак есть?». Мы свернули на тропинку, сели на травку под тень в трех шагах от леса. Я достал папиросы, зажигалку, закурили. Я старался развлечь конвоиров веселыми рассказами-шутками.Они слушали и смеялись. Я выбрал удобный момент и шмыгнул в лес. Раздался выстрел, второй, третий, а я бежал и бежал. Так возвращался я в Сарапуль.
В Сарапуле утром в 7 часов я отправился в Комитет партии большевиков. Секретаря Комитета Синельникова5 не было еще. В 8 часов утра пришел Синельников, а вместе с ним Красноперов - председатель Сара-пульского Исполкома. Я рассказал о контрреволюционном восстании эсеров в Ижевске.6 Я высказался о необходимости срочного сформирования партизанского отряда для ликвидации эсеровского восстания.
.... Синельников предложил мне прийти в Комитет партии в 12 часов дня. Когда я пришел. в кабинете, кроме Синельникова и Красноперова, находились руководители предприятий и учреждений города, обсуждали мероприятия по ликвидации восстания.
Синельников сообщил, что срочно формируется первый партизанский отряд и мне предложил завтра же выступить с отрядом на Ижевск. Обращаясь к присутствующим, Синельников просил оказать всестороннюю помощь формирующемуся партизанскому отряду.
6. В Ижевск с партизанским отрядом
Вечером 10 августа наш партизанский отряд количеством в 300 бойцов выступил из Сарапула на Ижевск для <того, чтобы> выполнить боевое задание - ликвидировать контр-революцию эсеров.
Партизанскому отряду до Ижевска предстояло пройти боевой путь расстоянием 75 км.: от Сарапула до Гольян 35 км. и от Гольян до Ижевска 40 км.
Утром 13 августа наш отряд подошел к Гольянам. Эсеры встретили нас залпом ружейных выстрелов. После 2-хчасового боя эсеры бежали. Наш отряд занял Гольяны.
Вечером 14 августа мы выступили из Гольян по трактовой дороге на Ижевск. Прошли 5 километров, и у деревни Забегалово начался бой. К утру 15 августа эсеры были выбиты из деревни Забегалово. Наш отряд пошел дальше. Боевой путь от Гольян до Ижевска оказался не из легких задач для нашего малочисленного отряда, вооруженного винтовками с ограниченным запасом боевых патронов.
5 Седельникова?
6 См. в данном издании информацию о Восстании, которая была составлена на основе опроса беженцев и направлена в те дни из Сарапула в Вятку.
Бои проходили почти беспрерывно в продолжении целой недели. Только 20 августа наш отряд подошел к приступам Ижевска.
Прорваться в Ижевск нам не удалось, наши неоднократные попытки терпели неудачи. Эсеры мобилизовали все свои силы и бросили против
п
нашего небольшого отряда 10.000 мобилизованных солдат.
Нам сообщили, что на помощь идет партизанский отряд со стороны станции Агрызь, но связаться с ним нам не удалось.
Положение нашего партизанского отряда с каждым днем ухудшалось, пополнение не прибывало, боевых патронов не подвозили.
Эсеры окружали, обходили наш отряд лесом. Ночью 27 августа нашему отряду пришлось с боем отходить от Ижевска. Эсеры преследовали по пятам, только от села Нечкино - 21 километр к Сарапулу - отстали от
о
нас.
Вечером 29 августа, по прибытии в Сарапуль, я тут же явился в Са-рапульский Комитет партии большевиков. Синельникова я застал в Комитете. Он знал о наших неудачах под Ижевском и сказал: «Мы посылали вам в помощь отряды, но неудачно».
Я рассказал как мы отходили от Ижевска, и по нашим пятам следовали эсеры до самого Нечкино, высказался об опасности захвата Сарапула эсерами.
Синельников вызывал руководителей предприятий, учреждений, каждому давал конкретные задания по охране города. Военному комиссару предложил срочно выставить заставу и выслать разведку.
Дома встретила меня жена. Она рассказала, что приехала в Сарапул 18 августа, не застав меня, узнала, что я ушел в Ижевск с партизанским отрядом.
7. В контр-разведке
Утро 30 августа. Проснулся я, было 5 часов. К 6 часам утра я должен быть в Комитете партии. Встал, одеваюсь, слышу, стучат в двери, открываю. На пороге двое-трое вооруженных эсеров из Ижевска. После произведенного обыска объявили, что я арестован, и предложили следовать с
Явное преувеличение: для разгона отряда в 300 человек такие силы не требуются.
См. хронику тех событий по официальным документам в начале данного издания.
Ижевск: Иднакар, 2017
ними. Я простился с женой. Меня вывели на улицу, под конвоем привели в помещение Исполкома, там разместился эсеровский штаб.
Поднялись по лестнице на второй этаж, меня втолкнули в комнату -бывший зал заседаний Горсовета. Большая комната заполнена арестованными. Среди арестованных: Синельников, Вильда, Бойко, Баутин, Будрин и много других знакомых.
Днем в комнату к арестованным вошел комендант города Панин, назначенный эсерами. Панин, бывший офицер царской армии, до прихода эсеров в Сарапул был помощником военкома9. Я был хорошо знаком с Паниным.
Панин обходил арестованных; подошел к Синельникову и нагло заявил: «Главарь большевиков, расстреляем тебя». Панин увидел меня, остановился, удивленно проговорил: «И ты здесь?» У меня моментально явилась мысль использовать знакомство для побега. Я ответил: «Меня задержали на улице для удостоверения личности, у меня не было с собой паспорта».
Я рассчитывал, что Панин, зная меня, тут же освободит меня. Панин заявил: «Скоро переведем вас в тюрьму, там всех проверим». Я попросил Панина разрешить мне сходить в уборную. Панин разрешил, открыл дверь и сказал часовому, стоявшему в коридоре у дверей: «Пропустите!» - показывая на меня.
Я вышел в коридор, народу сновало много. Я пошел по коридору к выходу, меня не остановили. Я спустился по лестнице и вышел на улицу. У входа навстречу мне шел Добрынин - бывший торговец. Увидев меня, сказал: «Этот большевик почему на воле?». Я быстро прошел. Куда идти? Оставаться на улице опасно. Пошел на квартиру к себе. Дома рассказал жене, просил ее срочно подыскать надежное место, где бы я мог скрыться от эсеров. Жена быстро ушла, вскоре вернулась и сообщила: «Нашла надежное место, вечерком уведу тебя».
До наступления еще вечерних сумерек в комнату вошли те же трое вооруженных, которые арестовали меня утром. Обыска не производили, предложили следовать с ними.
Жена пыталась убедить их, что меня только что освободили. Контрразведчики посмеивались и увели меня.
9 Т.е. военного комиссара от Советской власти.
252
Привели меня в контр-разведку в кабинет начальника и отрапортовали: «Ваше распоряжение выполнили, привели Вам партизана-большевика Невлера».
За столом сидел начальник контр-разведки Симаков, бывший офицер царской армии, сын торговца. В детстве я жил с Симаковым на одной улице, учился с ним в одном классе, сидел с ним рядом на одной парте. Мы крепко тогда дружили друг с другом.
Выслушав рапорт контр-разведчиков, после паузы Симаков тоном начальника сказал: «Арестованный останется у меня, а вы - свободны». Контр-разведчики вышли из кабинета начальника.
Я остался стоять перед Симаковым. Он встал, прошелся по кабинету, закрыл дверь, снова сел за стол и, обращаясь ко мне, сказал: «Садись, поговорим». Я сел в ожидании допроса. Между мной и Симаковым произошел такой разговор:
Симаков: - Ты узнал меня?
Я: - Конечно, узнал
Симаков: - Раньше мы были большими друзьями, а теперь ты чуждаешься, не признаешь меня другом?
Я: - В молодости мы были друзьями, а теперь наши пути разошлись по разным баррикадам.
Симаков: - Ты так думаешь?
Я: - Жизнь так подсказывает. Вот ты арестовал меня, не ради дружбы, а как врага.
Симаков: - Арестовал я тебя по распоряжению Панина - коменданта города: ты обманул его и сбежал.
Я: - Арестовал меня по распоряжению Панина, по его распоряжению и расстреляешь?
Симаков: - Тебя? Никогда. Другого за эти дела, конечно, расстрелял бы, а тебя, старого друга, никогда.
Я: - Ты не расстреляешь, твои молодчики из контр<разведки> расстреляют, а ты притворишься, что не знаешь.
Симаков: - Нет, пока я здесь, не допущу.
Я: - Если ты дорожишь нашей дружбой? Освободи меня, ради этой дружбы, покажи на деле.
Симаков: - Освобожу, только дай подписку, что ты будешь бороться с большевиками.
Я: - Нет, предателем я никогда не буду. Какое право ты имел? Пред лагать Предлагаешь мне такую гнусность?
Симаков: - Твоя подписка мне нужна для своего оправдания. Другой цели я не преследовал.
Я: - Расстреливать не будешь, освободить не хочешь. Что же будешь делать со мной?
Симаков: - Отправлю в тюрьму. Соберется Учредительное собрание и решит, что делать.
Я: - Учредительное собрание - труп, а мертвые не воскресают.
Симаков: - Ты думаешь, Советская власть вернется?
Я: - Не думаю, а уверен.Эсеры существуют только до прихода Красной Армии.
Симаков: - По-твоему скоро мы поменяемся ролями?
Я: - Безусловно.
Симаков: - Думаю, ты забросишь тогда слово в мою защиту, как за друга детства?
Я: - Если будет за что.
Симаков: - Не находишь за что?
Я: - Нет, не нахожу.
Симаков посмотрел на карманные часы, проговорил: «Скоро 10 часов, надо отправлять в тюрьму». Встал из-за стола, приоткрыл дверь, крикнул: «Дежурный!» Вошел дежурный. Симаков приказал увести меня.
Меня поместили в 6-ю комнату10. Комната не освещалась, ощупью я обошел несколько раз всю комнату, в одну сторону 6 шагов, в другую 8 шагов. Не находя на чем сесть, я сел на пол. Мысленно стал перебирать весь наш разговор с Симаковым. Симаков - начальник контр-разведки и мог бы освободить меня и многих наших товарищей. Я не сумел использовать Симакова. За его гнусное предложение я готов был растерзать его.
10 В краткой редакции мемуара автор называет иные номера камер. См. [4, С.44]
254
Ижевск: Иднакар, 2017
8. В тюрьме
Я продолжал сидеть на полу в контр-разведке. Послышались приближающиеся шаги по коридору. Открылась дверь 6-й комнаты, свет фонаря осветил меня. В комнату вошел начальник контр-разведки - Симаков, вместе с ним вошли трое контр-разведчиков, вооруженные винтовками; один из них бывший торговец Леденцов.
Симаков, обращаясь к Леденцову, сказал: «Арестованного отведите в тюрьму. Предупреждаю: арестованный склонен к побегу». Леденцов спокойно ответил: «Пуля догонит» и скомандовал: «Приготовиться!» Два контрразведчика взяли винтовки на плечо и встали возле меня по обоим бокам. Леденцов скомандовал: «М-а-р-ш!» Меня повели под охраной, Леденцов шел сзади.
На улице осенняя темень; глаза выколи, ничего не видать. Моросил мелкий дождичек. Природа способствует побегу, но куда бежать? Вели меня быстро, Леденцов подгонял. Я не успевал обдумать свои мысли. Вот миновали коробку бывшей тюрьмы, сожженную в октябрьские дни 1917 года. Вышли на загородную площадь. Обрисовалось освещенное здание бывшего винокуренного завода, в настоящее время превращенное в тюрьму.
Меня привели в контору. Леденцов крикнул: «Примите арестованного!» Начальник тюрьмы вызвал надзирателя и предложил принять арестованного, поместить в 8-ю камеру.
Надзиратель обшарил мои карманы, вытащил из кармана папиросы, зажигалку, 93 руб. денег, все положил на стол начальника, а меня повел по длинному коридору.
У дверей 8-й камеры остановился, приоткрыл глазок, посмотрел в камеру, снял с дверей замок, железный засов, распахнул дверь камеры и предложил мне заходить.
Тяжелый запах обдал меня из камеры. Сердце сжималось от тоски, до чего не хотелось быть в тюрьме. За последние 12 лет, с 1906 года, 4-й раз сижу в тюрьме. И невольно запоешь: «Моя молодость проходит по острогам и тюрьмам».
Двери камеры закрылись. Я стоял на пороге, не знал, куда голову склонить. Камера довольно большая, по обеим сторонам тянутся нары, на
нарах густо лежат арестованные, посередине камеры стоит большой стол, на столе, под столом и по всему полу вповалку лежат арестованные, вступить ноге негде.
Я стоял и глазами искал себе местечко. Вдруг из-под стола послышался слабый голос: «Тезка! Не в гости пришел, проходи, потеснюсь». Это был Зыков - рабочий Ижевска, старый друг. Я прополз на четвереньках, по телам лежащих. Зыков потеснился, я сел рядом на полу, под столом.
Зыков рассказал все подробности начала восстания эсеров в Ижевске, рассказал, как ему удалось выбраться из Ижевска; неделю жил в Сарапуле, сегодня был арестован эсерами.
Я рассказал свои похождения и наш разговор с Симаковым. Зыков хорошо знал Симакова. «У тебя была большая возможность использовать Симакова» - сказал Зыков. - «Он мог бы освободить из тюрьмы нас и многих наших товарищей. Жаль, очень жаль».
Так первая ночь в эсеровской тюрьме прошла у нас в беседе.
Тюрьма не ограждалась забором, и тюремная площадь превратилась в место ежедневного сбора. Приходили к тюрьме сотни и сотни людей, подходили к тюрьме на 15-20 шагов и до позднего вечера разговаривали с арестованными.
Ежедневно приходила к тюрьме и моя жена, приходила моя младшая сестра, прибывшая из Ижевска, она комсомолка, в Ижевске ей было опасно оставаться, ей пришлось уехать. В Сарапуле она скрывалась от эсеров.
Тюрьму охраняли сарапульцы, мобилизованные эсерами. Среди охраны было много знакомых.
Жена договорилась с одним знакомым охранником передавать мне от нее записки, такие записки я получал часто.
Так текли дни за днями.
9. Ночные расстрелы
Днем 6 сентября в тюрьму пришел комендант города Панин с двумя контр-разведчиками. «Что-то нехорошее затеял Панин.» - говорили между собой арестованные и насторожились.
Вскоре Панин вывел из тюрьмы Синельникова под охраной двух контр-разведчиков. Синельникова увели в лес. В лесу, после мучительных пыток, Панин расстрелял Синельникова.
Ночью 7 сентября в тюрьму нагрянула эсеровская орава контрразведчиков; бандиты врывались из камеры в камеру, избивали, раздевали арестованных. Тюрьма стонала.
Вот распахнулась дверь нашей камеры. В камеру ворвались 30 бандитов, размахивали винтовками, наганами, бешено кричали: «Разде-вайсь!», избивали арестованных. В камере сплошной ужас: арестованные стонали, ревели, некоторые торопливо сами раздевались, некоторых раздевали бандиты, избивали.
Я сидел под столом, охваченный ужасом. Подскочили бандиты, угрожая наганами, кулаками, требовали: «Раздевайсь!». Я сидел, не раздевался. Меня вытащили из-под стола. Что творили со мной? Боже ты мой? Били прикладами, наганами, кулаками, ногами, требовали: «Раздевайсь!» Я не раздевался. Меня раздевали. Сняли сапоги, сняли кожаную тужурку, сняли брюки, гимнастерку, раздевали и избивали.
Я лежал весь окровавленный, без сознания. Всю ночь продолжалась в тюрьме страшная средневековая инквизиция над арестованными. Избили и раздели всех арестованных, а по окончании инквизиции бандиты увели 22 арестованных и всех расстреляли.
На другой день эсеры обходили камеры, советовали арестованным добровольно вступить к ним в армию и говорили: «Кто вступит к нам в армию, того немедленно освободим из тюрьмы и оденем». Среди арестованных начались разговоры: «Лучше служить в эсеровской армии, чем сидеть в эсеровской тюрьме». Ко мне подошел Петухов и заявил: «Я считаю, нам следует вступить в армию к эсерам, а на фронте перейти в Красную Армию, а если придется умереть - на фронте не позорно, не как в тюрьме».
Я долго объяснял Петухову <о> его ошибочных взглядах, говорил, что добровольное вступление в армию к эсерам является изменой партии большевиков, рабочему классу.
Петухов понял и сказал: «Это надо разъяснить всем арестованным, и в эсеровскую армию никто не пойдет».
Ижевск: Иднакар, 2017
Большевики активно противодействовали. Тюрьма усиленно перестукивалась. В результате, ни один из арестованных не вступил в армию к эсерам.
Эсеры совершенно взбесились, повторяли ночные налеты на тюрьму, избивали арестованных.
Ночью 9 сентября в тюрьму нагрянули контр-разведчики, избивали арестованных и приговаривали: «Это за оказанное противодействие». Избиение закончилось расстрелом 32 арестованных.
Ночью 11 сентября эсеровские бандиты повторили свой налет на тюрьму, после избиения увели 29 арестованных и расстреляли.
Днем к тюрьме приходили родственники, знакомые арестованных. Многие узнавали о расстреле своих родных, и их громкие рыдания заполняли тюремную площадь.
Ночью 13 сентября. после избиения эсеровский палач кричит: «Зыков, выходи!» Зыков проговорил: «Вот и моя очередь пришла». Снял с себя черную сатиновую рубашку, передавая ее мне, сказал: «Возьми, тебе еще пригодится. Придет моя жена. пусть не плачет обо мне, растит дочку». Мы крепко распрощались. Сердце сжималось. Хотелось на прощание сказать Зыкову что-то утешительное, ободряющее; не подбирались слова.
Палач продолжал кричать: «Зыков! Выходи!».
«Прощайте, товарищи» - простился Зыков и вышел. В эту ночь эсеры расстреляли 36 арестованных. Налеты на тюрьму с избиениями и расстрелами арестованных продолжались почти каждую ночь.
Днем 23 сентября камеры обходил Бузанов - главарь Ижевских эсеров. Вот в нашу камеру вошел Бузанов в сопровождении тюремной свиты. . Увидал меня, остановился и как бы удивленно проговорил: «И ты, Пав-луша! Здесь?» «Да. Я здесь. Вспоминаю, как 10 лет тому назад мы с тобой сидели в тюрьме в одной камере, и ты тогда говорил: «Революцию 1905 года мы проиграли, либеральничали с врагами революции. Но рабочий класс совершит новую революцию, тогда будем расстреливать всех врагов революции». Скажи, Вася, я тоже враг революции? Почему я в тюрьме?».
Бузанов улыбнулся и сказал: «Эта революция имеет особенности, основные враги этой революции - это враги слева, и ты - враг слева». На слова Бузанова я насмешливо ответил: «Значит, по-твоему, друзья рево-
люции - это буржуазия, а враги пролетарской революции - рабочие, поэтому нас, рабочих, держите в тюрьме? И по ночам расстреливаете?»
Бузанов зло посмотрел на меня, ничего не сказал, вышел из камеры. Ночью был очередной налет на тюрьму. Эсеровские бандиты избивали арестованных и приговаривали: «Это за ваши жалобы». Закончился налет расстрелом 26 арестованных.
10. В камере смерти
Утром 25 сентября к нам в камеру вошел начальник тюрьмы со свитой надзирателей. И приказным тоном строго сказал: «Невлер! Петухов! В контору!»
Нас увели. В коридоре у конторы толпились: Вильда, Бойко, Якунин, Баутин, Комаров и другие. Из конторы вышел Анисимов и громко сказал: «К расстрелу». Его увели обратно в камеру. По вызову в контору вошел Вильда, прошло не более 10 минут, он вышел и проговорил: «К расстрелу». Его увели в камеру. «Невлер! Входи!» Я вошел в контору, встал против стола. За столом сидели трое - эсеровский суд. В середине сидел Бузанов - председатель суда. Бузанов задавал вопросы, я отвечал.
- Как фамилия?
- Невлер.
- Имя?
- Павел.
- Сколько лет?
- 29 лет.
- Какой партии?
- Большевик.
Бузанов переспросил: «В какой партии состоишь?» Я повторно ответил: «В партии большевиков». Бузанов приказал увести меня. Надзиратель увел меня обратно в камеру.
Вскоре привели Петухова, он рассказал, что его эсеровский суд приговорил к расстрелу. Я спросил: «Тебе объявили приговор?» Петухов ответил: «Да. Бузанов объявил расстрелять». Я не мог понять? Почему Буза-нов ничего не объявил мне?
Охранник подошел к окну, незаметно положил на подоконник записку от жены и подал мне знак. Я взял записку, в ней жена сообщала, что у самого Сарапула идет бой. Красная армия наступает, в городе паника, эсеры бегут. Контр-разведка с Симаковым во главе удрала в Ижевск. Избивать и расстреливать некому уже. Вы накануне своего освобождения.
Вечером к нам в камеру снова вошел начальник тюрьмы с надзирателями и строго объявил: «Невлер! Петухов! Выходи. Переводим вас в 4-ю камеру». 4-я камера - это камера смерти. Я стал категорически возражать, заявляя: «К расстрелу я не приговорен, почему переводят меня в камеру смерти?» «Суд приговорил тебя к расстрелу» - заявил начальник тюрьмы.
«Суд мне не объявлял расстрел» - продолжал возражать я. «Суд поручил мне объявить тебе приговор суда» - заявил начальник тюрьмы.
Нас увели в камеру смерти. Камера смерти заполнилась 25 смертниками. Поздно вечером в камеру смерти привели Красноперова - бывшего председателя Сарапульского исполкома; он по приходу эсеров в Сарапуль 30 августа удачно скрылся, сегодня сам явился к эсерам. Я спросил Крас-ноперова почему он сдался эсерам? Он ответил: «Советская власть в России пала, при этих условиях скрываться нецелесообразно». «Ты поддался на провокации эсеров, Советская власть в России здравствует, а дни существования здесь эсеров сочтены» - возражал я. Красноперов молчал.
Наступила ночь. Смертники нервно переживали в ожидании своего расстрела, прислушиваясь к каждому шороху в коридоре.
«Идут! Идут! За нашей жизнью» - нервно выкрикивали смертники после каждого шороха в коридоре.
Бойко с взъерошенными волосами нервно бегал по камере, выкрикивая: «Предатели, убийцы!»
Нестерев, рыдая, сквозь слезы приговаривал: «Душегубы! Расстреляют нас, как ворон».
Будрину послышались приближающиеся шаги по коридору. Он вскочил с нар с криком: «Идут! Прощай, жизнь!»
Петухов не вытерпел, заплакал, со слезами на глазах приговаривал: «У меня маленькие дети останутся без отца, сиротами».
Мутьян, лежавший на нарах рядом со мной, особенно нервно переживал, все время повторял: «Повешусь, повешусь».
Обращаясь ко мне, Мутьян сказал: «В истории известно, когда революционеры, будучи в тюрьме, в протест на произвол царского правительства кончали свою жизнь самоубийством. Следовало бы и нам применить такой протест. Я согласен начать первым вешаться».
Я ответил: «Да, в истории бывали факты, когда революционеры применяли самоубийства в протест царской власти, но царская власть, хотя и реакционная, но это была власть. А эсеры - не власть, а временная банда. И получится не протест, а помощь бандитам».
Наш разговор слушали все смертники.
Будрин, обращаясь ко мне, сказал:
- По твоей теории протестовать нельзя, и нас расстреляют, как ворон.
- Если будем воронами, то и расстреляют, как ворон - ответил я.
- А как не быть воронами? - заинтересовались многие смертники и сразу раздались голоса вопроса.
Я стал излагать свои мысли, при внимательном слушании всех смертников.
- Мы с вами видели, как 30 эсеровских бандитов ночью выводили из тюрьмы на расстрел по 30 и более арестованных. Представим себе, что нас, 25 смертников, ночью поведут в лес на расстрел. Мы не будем воронами: по команде старшего, выделенного нами заранее, мы все как один набрасываемся на наших палачей; начнется смертельная схватка-борьба, а в борьбе рождается смелость, ловкость, находчивость. А палачи, как правило, трусы: побросают винтовки и разбегутся, избегая борьбы с нами. Мы с винтовками в руках можем много сделать, если не быть воронами.
Мысль моя понравилась всем смертникам. Горячо и активно принялись обсуждать смертники все детали, вносились поправки, дополнения. Смертники увлеклись, забыли о кошмаре, не стали прислушиваться к шороху в коридоре; появился веселый смех, шутки.
Наступило утро, а смертники продолжали обсуждать детали изложенной мной мысли. Вспомнили, что палачи не приходили за нашей жизнью, говорили: «Нам дали день отсрочки».
У тюрьмы, как обычно, собралось много народу. Пришла и моя жена; мы долго разговаривали, и я ей не сказал, что меня приговорили к рас-
Ижевск: Иднакар, 2017
стрелу, но жена, очевидно, уже знала и не спросила, почему я в другой камере.
Пришла и жена Зыкова с маленькой дочкой. Подошла ближе и спросила: «Где Павел?». Пришлось сказать: «Павел приказал долго жить». Плач и рыдания. Сжималось сердце.
Каждый шорох в коридоре вызывал нервную тревогу у смертников, то один, то другой вскакивал с нар со страшным криком: «Идут! Идут! Прощай, жизнь!»
Будрин вскочил с нар, в нервном состоянии забегал по камере: «Отсрочки больше нам не будет, последняя ночка. Прощай, жизнь!»
Мутьян, взбудораженный, вскочил с нар и не своим голосом закричал: «Повешусь, Повешусь!» Сел на нары, снял с себя рубашку, нарвал из нее полосы, заплетал, связывал полосы, приготовил самодельную веревку. Пробуя ее на крепость, повторял: «Повешусь! Повешусь! Живым не дамся».
В стене, против нар, у потолка облюбовал болт. Мутьян встал с нар, придвинул к стене стол, залез на стол, закинул на болт самодельную веревку, петлю надел на шею, ногами отбросил стол и повис в воздухе.
Смертники лежали на нарах, наблюдали за действием Мутьяна, но делали вид, что спят. Никому не хотелось показать себя наблюдающим.
Не выдержала тяжести самодельная веревка, оборвалась. Мутьян грохнулся на пол. Грохот, поднятый в камере, обратил внимание тюремного надзирателя. Он посмотрел в «глазок» и убежал доложить. В камеру вошел начальник тюрьмы с надзирателями и закричал: «Побег готовите!» Красноперов подошел к начальнику тюрьмы и заявил: «Жутко ждать своего расстрела. Решили сами вешаться. А о побеге мы и не думаем». Начальник тюрьмы взглянул на Мутьяна, лежащего на полу с петлей на шее, приказал надзирателям поднять его и положить на нары. Обращаясь к смертникам, он заявил: «Я понимаю вас, сейчас потребую у контрразведки срочно выполнить решения суда, потерпите час-два и приговор будет выполнен».
Начальник тюрьмы ушел, камеру закрыли. После «успокоения» начальника тюрьмы, смертники не успокоились, а наоборот еще больше нервничали. Плач, стон, ругань заполняли камеру. Ругали Красноперова за
его болтовню. Взбудораженные нервы не давали смертникам успокоиться; кошмарная ночь прошла в ожидании расстрела.
А утром в глазах у смертников появилась искра жизни. Днем смертники развлекались, чем могли, загоняли себе веселье. Но с наступлением ночи наступали нервные переживания. И так шесть кошмарных ночей. Каждое утро смертник мысленно спрашивал: «Не расстреляли? А почему?» Позже стало известно, наступление Красной армии внесло большую панику среди эсеров, особенно среди контр-разведчиков, которые первые удрали из Сарапула. По существу, расстрелять смертников было некому.
11. Баржа смерти
Утро 1 октября. Красная армия. приближалась к Сарапулу. Эсеры в панике. Арестованные в тюрьме ждали. с минуты на минуту своего освобождения.
Что такое? На тюремный двор пригнали роту эсеровских солдат. Арестованных, камеру за камерой, выводят на тюремный двор и под охраной отправляют на берег Камы, а там размещают в баржу. Вот и нас, 25 смертников,. поместили в баржу - плавучую тюрьму - со всеми вместе. Баржа вместила более тысячи арестованных11. Арестованные, раздетые, разместились вповалку на дне баржи, корчась от холода. В барже темно, не видно <ни> зги, свет падал только от люка при его открытии.
Мы, смертники, разместились подальше от люка, чтобы при открытии его свет не освещал нас. На носу баржи в верхней части оказалось круглое отверстие в 6-7 см.; по нему баржевики отличали день от ночи, и оно служило наблюдательным пунктом.
Когда всех арестованных поместили в баржу., буксирный пароход повел ее вверх по Каме. Баржевики нервничали, волновались, говорили: «Сарапуль заняла Красная армия, а нас увозят, для какой цели?»
Сильно нервничал Мутьян; он не мог мириться, что его увозят в тыл к эсерам. Он встал, повторяя: «Брошусь в Каму», простился со смертниками, пошел, взял «парашку»; поднялся по лестнице к люку, попросил разрешения вынести «парашку». Охрана разрешила, открыла люк. Мутьян
11 Никакими другими источниками эта цифра не подтверждается.
263
поднялся на палубу, подошел к борту и вместе с «парашкой» бросился в Каму. Раздались выстрелы, раненного Мутьяна подняли снова на палубу, его жестоко пытали, мучили, потом пристрелили, а труп выбросили в Каму.
К вечеру баржу привели в Гольяны, поставили посреди Камы на якорь, а пароход ушел к пристани. На палубе баржи осталось 25 охранников, во главе с фельдфебелем-держиморда. Наступила первая ночь в барже. Смертники корчились от холода, прижимались друг к другу. «Холодно, очень холодно, но какая спокойная ночь» - заявил Баутин.
12. Дневные расстрелы
Утро 2 октября. На баржу прибыли «герои» из контр-разведки, удравшие из Сарапула, а теперь явились расстрелять смертников. Открыли люк и бешено кричали: «Выходи! Анисимов, Бойко, Вильда, Невлер и т.д.» Смертники не трогались с места. Контр-разведчики повторили вызов. Смертники не выходили.
Контр-разведчики заговорили жалостным тоном сочувствия: «В барже холодно, вы мерзнете; переведем в Ижевск, там вам будет хорошо. Кто желает? Выходи». Смертники не шли. Нашлись, поверили палачам 30 баржевиков, поднялись на палубу. Их увели с баржи, а на берегу всех расстреляли.
Утром 3 октября палачи снова прибыли на баржу, открыли люк с криком: «Кто хочет в Ижевск? Выходи! Анисимов, Бойко, Вильда, Невлер и т.д.» Смертники не трогались с места. На палубу поднялись 32 баржеви-ка, на берегу их расстреляли.
Утром 5 октября палачи прибыли на баржу с криком: «В Ижевск! В Ижевск! Выходи Анисимов, Бойко, Невлер и т.д.» Смертники не трогались с места. Мне хотелось создать мнение у контр-разведчиков, что Не-влер уже отправлен. Я подошел к люку и крикнул: «Невлер, Петухов отправлены в Ижевск». Это слышали контр-разведчики и многие баржевики. С этого дня я стал Петров.
На вызов палачей поднялись 27 баржевиков. На берегу их всех расстреляли.
Днем 6 октября охранник приоткрыл люк и тихим голосом вызывал: «Невлер! Получи передачу!» Я не откликался. Баржевики ответили: «Не-влера нет». Я полез к наблюдательному пункту, увидал на берегу взад-вперед ходит моя сестра из Ижевска. Охранник продолжал: «Невлер, получи передачу!» Я не хотел, чтобы охрана знала, что Невлер в барже, но и не хотел, чтобы сестра восприняла, что меня уже нет. Пришлось подняться к люку. Охранник оказался знакомый рабочий <из> Ижевска, передал от сестры разные продукты питания и 2 пачки папирос.
В тот день смертники знатно пообедали общим столом, особенно остались довольны папиросами; каждый смертник получил по 2 папиросы.
После проведенной процедуры «выходи-расстрела» поставлена другая баржа. Для какой цели? Понять не могли. Вскоре открылся люк. Фельдфебель-держиморда кричал: «Приготовиться! Переводим всех в другую баржу. По пять человек выходи! Шагом марш!»
Первые пять баржевиков поднялись на палубу, за ними второй пяток. Раздался крик: «На борт!». Выстрелы. Понятно: вылавливают и расстреливают большевиков. Я советовал смертникам не выходить в одном пятке и настоящую фамилию не называть.
Красноперов возражал; его два младших брата находились тоже в
барже, и он заявил: «Мы пойдем все три брата вместе, умирать будем гор-
12
до, как Красноперовы, скрывать не будем».
Я убеждал, что подставить голову эсерам не трудно. Труднее, не унижая достоинство большевика, сохранить себя для предстоящей борьбы. Красноперов не соглашался; в одном пятке пошли все три брата, к ним присоединился Баутин.
Я пошел в следующем пятке, после Красноперовых. Был я в черной рубашке, полученной от Зыкова перед его расстрелом. Поднявшись на палубу, у самого люка встречал баржевиков фельдфебедь со списком в руках и спрашивал: «Как фамилия?». «Петров» - ответил я и пошел по палубе по направлению ко второй барже.
На борту с опущенными шапками на глаза, стояли три брата Красноперовы, по ним дали залп. Братья вскрикнули: «Да здравствует Сов.» Трупы братьев свалили с борта в Каму.
12
Напомним, П.А. Краснопёров был эсером-максималистом.
Ижевск: Иднакар, 2017
Председатель Исполкома Сарапульского Совета П.А. Краснопёров Фотофонд Гольянского школьного музея.
Баутин назвал свою фамилию. Палач кричал: «Баутин! На борт!» Баутин бросился в Каму. Его пристрелили.
«На борт!» - слышу крик сзади. Оглянулся: Вилков - баржевик - показывал палачу на меня (Вилков оказался предателем). Палач кричал: «Черная рубашка! На борт!» Я, убедившись, что это касается меня, побежал: мысль была броситься в Каму. На пути под ногами попался открытый люк. Неожиданно я полетел в открытый люк. Палачи бешено орали:
«Черная рубашка! На борт!» Я грохнулся на дно баржи, не почувствовав боли. Быстро вскочил и убежал в конец баржи, там снял черную рубашку, припрятал ее, а сам присел на корточки. Палачи кричали: «черная рубашка! На борт!» Несколько палачей спустились в баржу, осматривая ее. В это время по лестнице спустился в баржу Будрин. Палачи с палубы кричали: «Будрин! На борт!» Будрина палачи снизу подняли на штыках; жутко было смотреть. На палубе его расстреляли.
Кубарем свалился с палубы Петухов, рыдая, сквозь слезы приговаривал: «У меня маленькие дети». Петухов лежал на дне баржи, руками крепко ухватился за стропила13 и кричал: «Не пойду». Его отрывали, били прикладами. Петухов, обливаясь кровью, долго боролся за свою жизнь. Палачи прикололи его, а труп выбросили в Каму.
Процедили всех баржевиков, расстреляли многих и многих. Кровь ручьем текла по палубе.
Фельдфебель командует: «Приготовиться! В прежнюю баржу, один за другим шагом марш!» Баржевики пошли один за другим. Считались: «первый», «второй», «третий». Я задумался, что делать? Черную рубашку бросать не хотелось, она еще пригодится. Пойти в черной рубашке - расстреляют. Пойти голому тоже опасно. Я попросил у Якунина на время белую рубашку; у него было две. Черную рубашку я одел снизу, белую сверху. Баржевики шли друг за другом, считались. Я крикнул «382-й» и спустился в баржу. «424-й последний».
Фельдфебель, наблюдавший за счетом большевиков, нагло говорил: «Завтра повторим эту баню. Я горжусь, мою грудь украшает большевистская кровь».
424 баржевика разместились вповалку на дне баржи, корчились, дрожали от холода, а больше от пережитого ужаса.14 Когда люк закрыли, в темноте прозвучал голос: «Товарищи! На наглое заявление фельдфебеля повторить завтра нам баню, откажемся все как один выходить на палубу». «Не пойдем! Не пойдем!» - кричала вся баржа. Ночь протекла беспокойно.
13
Элементы набора корпуса - шпаногоуты и бимсы.
14 Общеизвестно и подтверждается документами, что баржевики, сошедшие на берег в Сарапуле 18 октября 1918 г., надели 432 пары сапог, которые были собраны с предприятий и выданы им военкомом Галановым.
Ижевск: Иднакар, 2017
13. Освобождение
Утро 3115 октября. Открылся люк. Фельдфебель кричит: «По пять человек! Шагом марш!» «Не пойдем!» - голоса по всей барже.
Вдруг люк быстро закрылся, на палубе забегали, заметались палачи. Люк забрасывается тяжестями, чтобы баржевики не могли сами вылезти на палубу. Я влез к наблюдательному пункту, перед моими глазами представилась картина: к нашей барже приближается эскадрилья военных судов. Я крикнул Анисимова: он флотский солдат, для совместного наблюдения. Баржу окружили 5 миноносцев16 и подводили к барже буксирный пароход. С миноносца раздался внушительный приказ командира Рас-кольникова: «Вытравливай якорь!» ... Пароход взял на буксир баржу и повел вниз по Каме под охраной 5-ти миноносцев.
Вот подошли к Сарапулу. Баржу поставили на якорь среди Камы; у баржевиков минутное разочарование. На баржу с миноносцев перебрались
17
матросы и арестовали контр-разведчиков. Матросы, заглядывая в люк, весело кричали: «Живы ли, товарищи?» Баржевики рванулись на палубу. 424 баржевика мнут друг друга, стараясь быстрее прорваться на палубу. Наступали вечерние сумерки, ликования на палубе не прекращались. На баржу прибыли представители Сарапульского Комитета партии большевиков и Исполкома. Провели на палубе митинг. Завтра, 1 ноября, объявлен праздничный день.
Снабдить 424 баржевика одеждой и обувью в одну ночь не было возможным в 1918 году. Привезли пачки рогож и раздали баржевикам для укрытия тела от холода при выходе в город. Всю ночь баржевики готовили себе одежду, обувь из рогож, и радости не было границ.
18
Утром 1 ноября. люди в рогожах под звуки марша сходили на берег, их подхватывали встречающие, садили себе на плечи, и шествие двигалось на городской митинг. Фотограф щелкал фотоаппаратом. Встре-
15 В действительности - 17 октября.
16 В реальности - 3 миноносца, к которым позднее присоединился вооружённый теплоход «Волгарь-Доброволец».
17 В реальности - «фильтрация» баржевиков карательно-экспедиционным отрядом ЧК
Второй армии Восточного фронта произошла у дер. Дулесово, в 12 км. выше Сарапула.
18
В реальности - 18 октября.
Ижевск: Иднакар, 2017
чать меня пришла жена и сестра, долго не находя меня спросили: «Невлер жив?» «Расстрелян» - последовал ответ; многие баржевики считали меня расстрелянным, и этому способствовал я сам. Я, одетый в рогоже, увидел в слезах жену и сестру. После городского митинга пришли к себе домой. Два часа парился в жаркой бане, смывал с себя пережитый кошмар и подготовил себя к предстоящей борьбе с врагами Советской власти.
Я по призыву нашей большевистской партии пополнил ряды Красной армии на борьбу с Колчаком.
Комментарий издателя
Как мы видели выше, и самый первый мемуар, опубликованный в газете со слов Викентия Карманова, давал очень мало фактуры для создания героической повести о «барже смерти». В самом деле, с одной стороны, баржевики, как людская совокупность (ибо признаков коллектива они не имели), ничего героического за время двухнедельного сидения не совершили; наоборот, они сами вытаскивали товарищей по несчастью палачам на расправу. С другой стороны, и Красные моряки, подавив противника демонстрацией своей боевой мощи, тоже ничем не рисковали, и «караул баржи сам себя обезоружил». Но, при том, «наверх» по инстанциям пошла победная реляция с преувеличением и степени риска и степени геройства, и «культик мичмана Раскольникова» был моментально сотворён. Поэтому, начиная с периода подготовки к празднованию десятилетия Революции, истина по делу уже никого не интересовала; эпизод с баржой стал популярной темой Красной пропаганды.
Конечно, те кто был в барже - это, определённо, были страдальцы, но, в массе своей, увы, это были не герои и, увы, даже формально не члены партии большевиков. Тем не менее, всего восемь лет прошло со времени событий, а рассказ о барже стал уже легендарным, и его стали широко использовать для соответствующей пропаганды героизированной истории о «бесстрашных большевиках». Так, мы видели выше, что П.М. Невлер в 1927 г. уже явно накручивает нервы читателя, обращаясь к его эмоциям, но не к разуму. Перечитаем лишь заголовки параграфов его рассказа: Камера смерти, Плавучая тюрьма, Расправа контрразведки, Массо-
вый расстрел. Для рассказчика само повествование о событии приобретает смысл лишь при том условии, что читатель признает и его, Невлера, и иных, упоминаемых им Советских работников, несомненными героями и мучениками за Революцию.
Посмотрим на его текст чуть внимательнее: человек специально, по просьбе партийного органа пишет воспоминания о сравнительно кратком, полуторамесячном эпизоде своей жизни. Он обращается к памяти, в которой отразились события, впечатанные туда в моменты переживания ярких эмоций и душевных потрясений. НО! Среди тех, кто сидел с ним в разношёрстном собрании в барже, Невлер называет всего лишь несколько фамилий. Всё это фамилии убитых, и нет среди названных им ни одного человека, который мог бы свидетельствовать о поведении самого Невлера на барже. В самом деле: его сокамерник по Сарапулу, «парашутист» Мутьян совершил свой прыжок и исчез из трюма 4 октября, другой сокамерник -Вечтомов - убит 16 октября, Павел Краснопёров убит. А сам Невлер назывался тогда «Петровым» и, возможно, был известен своим сокамерникам только под вымышленным именем, и как Невлера его никто там не знал?
Следует сказать, что к 1927 г. появился новый фактор, который стал формировать «выборочную память» мемуаристов, и они стали писать совсем не то, что излагали по горячим следам в 1918 г. Люди, которые утратили своё здоровье, лишились имущества, потеряли близких в огне Гражданской войны, исчислялись тогда, наверное, миллионами. Но только лишь бывшие партизаны, красноармейцы, «баржевики» и им подобные «заслуженные борцы» стали в тот период получать от государства хотя и весьма скромные, но вполне реальные материальные блага: льготы, пенсии, пособия и пр. Понятно, что не все наши баржевики могли подтвердить обстоятельства своего заключения на основании соответствующих документов тюремного делопроизводства: у повстанцев таковое велось, видимо, в крайне упрощенной форме, и до настоящего времени историками архив тюремных и следственных дел по Сарапульской тюрьме периода осени 1918 г., кажется, не обнаружен.
Да никто и не пытался искать делопроизводство тех судов. А зачем? Ведь всё устроилось в нашей исторической литературе просто: гады-палачи-садисты «с рыжими усами» казнили кого хотели, по своему лич-
Ижевск: Иднакар, 2017
ному произволу. И лишь Павел Невлер проговаривается про суд, приговоры, про какие-то списки, которые были в руках у фельдфебеля и проч. А тех, кого увезли с баржи на берег, Невлер не видел, но и расстрела этих людей из трюма, да с дистанции в 500 сажен (т.е. более километра!) он видеть никак не мог. Он просто накручивает нервы читателя...
Кстати, алфавитный список заключённых Сарапульской тюрьмы того периода сохранился в Национальном музее УР. Мы скоро опубликуем его: в нём лишь несколько отметок о казнях, и там, в основном, те же несколько фамилий, которые называет и сам мемуарист, а никаких массовых расстрелов из него не следует.
***
Самому-то Невлеру, видимо, доказывать своё героическое революционное прошлое особенно не пришлось: он сделал карьеру в Советских органах после выхода из баржи, и его мемуар о страданиях был, так сказать, довеском к персональной пенсии. А вот те, кто не сделал карьеры, кто отвоевал рядовым бойцом или младшим командиром и не мог предъявить никаких особых заслуг? Этим претендентам на пенсии, в силу вышесказанного, подтверждать все обстоятельства пришлось с помощью свидетельских показаний.
В качестве примера приведём выдержки из документов бывшего красноармейца Пикулева Виталия Игнатьевича, родившегося в 1898 г. в Сарапуле, члена ВКП (б) с 1918.19
«.Во время восстания в бывш. Пермской губернии в июне 1918 г. наш загородительный отряд в числе 18 человек и, влив 150 штыков пехоты 20-го Уральского полка, сформировали в конную разведку и отправили на станцию Куеда с тем, чтобы затем соединиться с партизанским отрядом Колчина, 20оперировавшим по подавлению восстания в районах Эмашь-Урталга, где уже вместо Советов восставшими были восстановлены старые Волостные правления.
Водворив порядки, одна часть нашего отряда пошла в деревни Со-сновка, Карманово, а вторая часть нашего отряда, где оставался я, направ-
19 Документы их семейного архива предоставил для опубликования внук Пикулева, ижевчанин Михаил Борисович Шишов. Приносим ему нашу искреннюю благодарность.
20 См. воспоминания про Колчина.
лена на дер. Зяблицыно (вверх по Каме), где в староверском селе Альняш также подготовлялось восстание. Но по приезде нашего отряда участники его разбежались. Пробыв здесь несколько дней, мы были переброшены в г. Сарапул, а из Сарапула - на восставший Ижевск. Не дойдя до Ижевска, из с. Завьялово с отступившими Красными из Ижевска вынуждены были вернуться в г. Сарапул.21
Пикулев В.И., красноармеец дивизии Азина, командир взвода пулеметной команды.
[Фотофонд НМ УР, № 5418-ВС]
21
Видимо, речь идёт о неудачном рейде отряда Антонова-Овсеенко в конце августа.
22
В августе 1918 г. при взятии гор. Сарапула Белыми22 я попал в плен вместе с комиссаром гор. Сарапула Седельниковым, комендантом Аниси-мовым, председателем Совета Сидоровым и другими товарищами, не успевшими отступить в силу предательства. Белыми мы были посажены в тюрьму - четвёртую смертную камеру, а затем переведены в «баржу смерти», которая стояла на реке Каме напротив села Гольян. В тюрьме содержался 5 недель и в барже 15 суток. Освобождены Раскольниковым.
После выхода из «баржи смерти» и двухнедельного отдыха я пошёл снова добровольно в Красную армию в 28 кав. полк 28 дивизии и снова, не щадя своей жизни, участвовал в бою под Ижевском, хотя ещё и был слаб от понесённых репрессий со стороны Белых в тюрьме и барже, где подвергался побоям и истязаниям до потери сознания. »
В.И. Пикулев получил в боях Гражданской войны 6 ранений, утратил 60% трудоспособности, стал инвалидом. Ему была назначена мизерная пенсия, и до 1937 г. он продолжал трудиться. Лишь в 1940 г. он обращается в органы Социального обеспечения за так называемой персональной, т.е. повышенной, пенсией. Характерны заверительные надписи на его заявлении и приложенной к нему автобиографии: «Я, нижеподписавшийся Вотяков Степан Димитриевич, подтверждаю, что Пикулев В.П. .сидел со мной вместе в 1918 г. в Сарапуле у Белых в плену в тюрьме и в «барже смерти» под Гольянами.». То же обстоятельство подтверждают своими записями и персональные пенсионеры Иванцевич и Мерзляков Яков Михайлович.
Но заявление Пикулева В.И удовлетворено не было. Во-первых, он неосмотрительно указывает, что был освобождён не моряками Волжской флотилии, а Раскольниковым. На тот момент эта деталь могла сыграть плохую службу: Раскольников тогда был за границей, уже написал скандально известные письма Сталину, объявлен «врагом народа», лечился у психиатров и умер при загадочных обстоятельствах.
А во-вторых, видимо, тогда, как и сейчас, при назначении персональной пенсии принимали во внимание вовсе не степень перенесённых страданий, не личный героизм, не принесённые жертвы в борьбе за защиту государства, а лишь нахождение на номенклатурной начальнической должности.
22
Сарапул был захвачен без боя к 1 сентября.
Ижевск: Иднакар, 2017
По всей видимости, персональные пенсионеры Иванцевич и Мерзляков, согласившиеся помочь Пикулеву, себе пенсии успели исхлопотать ещё до того, как имя Раскольникова для Советских чиновников стало одиозным?
И у Невлера с пенсией всё оказалось в порядке. В мемуаре он вполне дальновидно сотоварищей по барже не называет; заслуг ему лично для персональной пенсии и так хватает. Как говорится, Россия - страна с непредсказуемым прошлым, и к десятилетию Революции механизм политических репрессий уже отлажен; газеты сообщают пусть и не о массовых репрессиях, но о громких судебных процессах. А зачем Невлеру рисковать: назовёшь кого-то, с кем на нарах «парился», а после он вдруг окажется «врагом народа», и потом отвечай за связи с врагами.
Мы бы не рассматривали воспоминания Невлера столь подробно, если бы не одно пикантное обстоятельство: все участники событий утверждают, что сидели они в барже 2 недели, с первых чисел октября. Все без исключения документы, начиная от официальных военных реляций до мемуаров участников, называют датой освобождения баржевиков флотилией 17 октября, а датой схода их на берег в Сарапуле 18 октября 1918 г. И лишь из текста Невлера получается, что его автор был освобождён 31 октября, то есть подразумевается, что он прострадал в заключении вдвое больше всех, почти месяц! Можно лишь предполагать, что в 1928 г., когда в Гольянах открывали памятник баржевикам, Невлер успел войти в такую силу в Сарапуле, что, вопреки массе иных свидетельств, на монументе появилась надпись (сохраняемая до настоящего времени) о том, что баржа
23
была освобождена 31 октября 1918 г.! Как говорится, вся рота шагает не «в ногу», и лишь один фельдфебель правильно...
Или Павел Невлер после освобождения из баржи, действительно, ещё две недели был в заключении у чекистов, проходя «фильтрацию» и удлиняя срок сидения в барже маскирует данный неудобный факт своей биографии?
23
Напомним, что перемена календаря со старого на новый стиль, даты которого отличались на 13 дней, произошла в России в феврале 1918 г., т.е за полгода до описываемых событий. Новый календарь к тому периоду вполне утвердился, и путаницы с датами здесь быть не должно.
Ижевск: Иднакар, 2017
Источники и библиография:
1. ГА РФ Ф. 102, Оп. 99, Д. 2710 О лицах, обвинявшихся в тайной выделке и сбыте огнестрельного оружия и боевых припасов казённого образца.
2. Национальный Музей УР. Инв.№ 29987: Невлер П.М. Баржа смерти: рукопись.
3. ГА Пермского края Ф. Р-135. Оп.1. Д.432. Невлер Павел Моисеевич.
4. Коробейников А.В. О мичмане Ильине, его жене и «Гольянской барже». Иднакар: методы историко-культурной реконструкции [Текст]: научно-практический журнал. № 2 (15). - 2012. - 166 с.
5. Документальный фонд Национального музея УР, Д. 29987-УРМ
